– Ваше Величество чего-нибудь желает? – осведомился Чарльз Саффолк. По прошествии четырех месяцев после отправки в ссылку Генрих опять вернул его ко двору.
– Нет, Чарльз, благодарю. После мессы мне нужно немного времени, чтобы отдохнуть, а потом займемся делами… Хотя нет, немного вина мне бы не помешало.
Генрих тяжелыми шагами прошелся по кабинету и остановился у окна. Взглянув на моросящий дождь, он вздохнул. Да, старость приближается незаметно. Никогда раньше дорога из Королевской часовни не была так трудна для него, как сегодня. Рана, измучившая его вконец, не заживала, да и лишний вес и одышка лишали его возможности нормально двигаться. «Анна правильно говорит, чтобы я не злоупотреблял жирной пищей и побольше гулял, – при мысли о сестре на душе у короля стало светло, а по телу разлилось приятное тепло. – Как человек, непривлекательный снаружи (хотя, должен признаться, в последнее время Анна словно расцвела), может быть чертовски красив внутри. С ней мне спокойно. Когда бы я ни приехал, у Анны отличное настроение и всегда найдется доброе слово меня поддержать. Вот чего не хватает моей Кэтрин, моей розе без шипов. Но так или иначе я абсолютно счастлив сейчас. У моих детей есть мать, которая о них заботится, ибо сестра прекрасно справляется с этой ролью. К счастью для меня и для них. А Катерина… Моя жена – само очарование: милая и восторженная. Вчера объявила мне, что ждет ребенка. Не это ли люди называют счастьем?» Генрих повернулся к столу, и тут его взгляд упал на письмо, которого он не заметил раньше, погруженный в собственные мысли. Взяв его в руки, он увидел печать архиепископа Кентерберийского. «Что понадобилось старому лису?» Король недоверчиво повертел письмо в руке, не торопясь его вскрыть. Надо сказать, что отношения между Генрихом и прелатом после женитьбы короля на Катерине значительно ухудшились. Этому способствовала в первую очередь казнь Кромвеля. Оставшись без советника, Генрих не стал долго размышлять и, желая угодить молоденькой супруге, остановил свой выбор на злейшем враге Кранмера – герцоге Норфолке. Но влияние прелата было настолько велико, что, несмотря на все попытки лорда-казначея сместить Кранмера, сделать ему этого не удалось. По крайней мере, до сих пор. «Интересно, о чем хочет поведать мне архиепископ?» – распечатывая послание, подумал король и начал читать. Но чем дальше читал Генрих, тем более ему казалось, что реальность ускользает от него, что он сходит с ума. Сложно было бы придумать способ коварнее, чем этот, для нанесения болезненного удара престарелому королю.
– Это не может быть правдой, – рассеянно пробормотал король, нахмурившись. – Королева мне изменяет?!
В этот момент в комнату вошел герцог Саффолк в сопровождении слуги, несшего на подносе фрукты и кувшин с вином. Увидев суровое лицо короля, Чарльз удивился. Прошло всего десять минут с тех пор, как он покинул кабинет, и вдруг такая перемена!
– Ваше Величество, что-то произошло за время моего отсутствия? – с максимальным тактом обратился к нему герцог. – Вы чем-то удручены.
– На, прочти! – швырнул ему письмо Генрих. – И тогда ты скажешь, а как еще я должен реагировать на подобные новости.
Герцог взял протянутый пергамент и пробежался по нему глазами. Дочитав до конца, он нерешительно поднял взгляд на короля. Тот сидел в кресле, подперев голову, и напряженно думал. Чарльз положил послание на стол и осторожно спросил Генриха:
– Вы думаете, что это правда?
Тот метнул гневный взгляд в сторону герцога и нахмурился еще сильнее.
– Архиепископ вряд ли решился бы написать мне подобное письмо, будь у него хотя бы доля сомнения. Однако я и представить себе не могу, что моя жена… моя Кэтрин могла так со мной поступить. Конечно, я не спрашивал у нее, откуда ей известны все тайны любовных игр; наоборот, после чрезмерной скромности Анны, Кэтти, словно искусная жрица любви, вновь возвела меня на Олимп наслаждения. Но вот так узнать, что у нее до меня были любовники… Возможно, я еще и смирился бы с этим, но Катерина на этом не остановилась: она приблизила их к себе! Более того, она еще и возжелала моего личного пажа!
– Вы правы, Ваше Величество. И они много времени проводят вместе в силу их придворных обязанностей: Дерехем – ее личный секретарь и практически не выходит из ее покоев в течение дня, а Манокс – придворный музыкант. Вместе с ним королева придумывает музыкальные вечера, театральные сценки и разучивает новые танцы. Что касается Томаса Калпепера, то тут нужны доказательства. Безусловно, они общаются, но так ли близко знакомы, как пишет архиепископ? Нужны доказательства!
– И ты об этом знал и молчал? Но почему? – взорвался Генрих. – Мы же столько лет вместе! Кому еще я могу доверять в этом дворце, если не тебе и Джеймсу?
– Простите, Ваше Величество, я не был осведомлен о подробностях, упомянутых в письме. Ходили разные слухи, но вы сами знаете, что не всему можно верить. А об увлечении королевы театром и танцами вам было известно. Тем более что вы принимали в этих развлечениях непосредственное участие, – начал оправдываться герцог.
– Дьявол! – вскочил король с кресла и, превозмогая боль, быстрыми шагами прошелся по кабинету. Резкая боль, пронзившая его сердце, пока он читал письмо, не проходила, а только усиливалась с каждой минутой. Еще какой-то час назад Генрих чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, но судьба решила посмеяться над ним, свергнув с вершины блаженства в бездну мук и страданий.
– Вызови ко мне прелата. Я хочу лично с ним поговорить на эту тему. И прошу тебя: никому ни слова, даже Джеймсу, пока не выяснится все до конца.
– Конечно, милорд. Я понимаю, как это важно для вас.
Оставив короля, герцог Саффолк направился к архиепископу Кентерберийскому, чтобы передать приказание короля. По пути он обдумывал причины, по которым прелат решился нанести Генриху такой удар. Что это: месть герцогу Норфолку за его антиреформистскую политику или сведение личных счетов с королевой? Чарльзу было известно о симпатии архиепископа к бывшей жене Генриха, Анне. Ее кроткий нрав и разумность (а вероятно, и щедрые пожертвования) всегда импонировали ему. Их отношения несколько ухудшились, когда Анна изъявила желание сменить веру, но тем не менее прелат продолжал покровительствовать принцессе. «Вероятно, он затеял какую-то игру, так как, сместив герцога, он полностью освободит Генриха от католического влияния, и тогда… – тут герцог Саффолк призадумался. – Повторная женитьба короля на Анне выгодна всем. Интересно, а что Генрих думает об этом? Мне кажется, между ними царит полная идиллия. Они вместе завтракают и ужинают, много беседуют о жизни, искусстве и литературе, Анна играет ему на лютне, потом они охотятся. Да и ночи они редко проводят порознь, как говорят. Чем черт не шутит. А вдруг?»
– Чем могу быть вам полезен? – услышал Чарльз у себя за спиной голос прелата.
– Ваше Преосвященство, – отвесив глубокий поклон, поприветствовал его герцог. – Простите, что я вынужден оторвать вас от важных дел, но мое поручение не терпит отлагательства.
– Слушаю вас… присаживайтесь, герцог, – понимающе закивав головой, сказал архиепископ. – Если я не ошибаюсь, то вас прислал Его Величество. И прислал не случайно. Письмо… видимо, мое послание…
– Вы совершенно правы, Ваше Преосвященство, – учтиво подхватил нить разговора Чарльз, понимающе закивав головой. – Ваше послание очень взволновало короля и одновременно огорчило.
– Ну что поделать, правда всегда больно бьет человека, именно в эти минуты понимаешь, как необходима человеку вера. Ибо только вера способна закалить дух и придать сил для преодоления жизненных трудностей. Его Величеству не хватает веры, так как он погряз в грехах вместе со своей блудницей. И пришло время открыть глаза королю и наставить его на путь истинный.
– Меня всегда восхищала ваша мудрость, Ваше Преосвященство. Но сейчас мне хотелось бы поговорить о другом. Обвинения в адрес королевы, которые вы предъявили в письме, очень серьезны. Вы уверены в фактах? У вас есть доказательства?
– Безусловно, я не стал бы порочить королеву, если бы не был уверен в своих словах, вы можете и не сомневаться в этом.
– Я не стану спрашивать вас, почему вы молчали так долго, скрывая факт измены, но весьма возможно, что об этом спросит король. Он требует, чтобы вы явились к нему незамедлительно.
– Если Его Величество желает меня видеть, то я немедленно отправлюсь вместе с вами во дворец. Дайте мне, пожалуйста, несколько минут, герцог. Мне нужно захватить несколько бумаг, которые будут весьма интересны королю.
– Конечно, Ваше Преосвященство, моя карета стоит у входа и ожидает вас.
Не прошло и часа, и прелат предстал перед Генрихом, чье настроение при виде архиепископа сделалось еще ужаснее. Нахмуренные брови превратились в одну линию, а холодный блеск глаз свидетельствовал о тихой ярости, клокотавшей в душе короля. Не сводя взгляда с прелата, Генрих молчал. Его Преосвященство, держа в руках папку, сшитую из кожи ягненка, терпеливо ждал, когда король заговорит с ним. Наконец тот прервал молчание:
– Я получил ваше послание, Ваше Преосвященство, – глухим голосом начал Генрих, – и оно таково, что бросает тень на мою жену. Я надеюсь, что у вас были веские основания для таких обвинений, иначе я не побоюсь вашего влияния при дворе и сана, и ваша казнь станет самой ужасной в истории Англии, да простит меня Господь за столь дерзкие речи!
– Ваше Величество, – с почтением кланяясь, ответил прелат, – я никогда не посмел бы обвинить королеву в преступлении, которого она не совершала. Но такова правда, и у меня есть все доказательства вины вашей супруги. В этой папке лежат признания тех, кто служил у герцогини Норфолк и был свидетелем подобной грязи.
Король, побледнев, сжал кулаки. Он встал и в задумчивости прошелся по кабинету. Архиепископ – явно не тот человек, который стал бы лгать. Остановившись около прелата, король молча протянул руку, чтобы взять папку с бумагами. Его Преосвященство отдал ее, поклонившись. Генрих вернулся к своему столу. Сев за него, король открыл папку и принялся просматривать одно донесение за другим. Дойдя до последнего, он ударил кулаком по столу и побагровел. Сомнений не осталось! В каждом донесении рассказывалось о распутной жизни Кэтрин Говард, когда она еще жила у своей тетки. Служанки и девушки, проживавшие вместе с ней, не раз становились свидетелями интимных сцен между Катериной и Френсисом Дерехемом, кого будущая королева называла своим мужем. К тому же в донесениях указывалось, что он не был единственным мужчиной в ее жизни. Учитель музыки, а в настоящее время главный музыкант двора, по словам одной из девушек (а ее утверждения основывались на словах самого Манокса), тоже познал Кэтрин. Генрих брезгливо поморщился. Ему стало противно от прочитанного. Но самым примечательным и ценным было показание одной девицы, Маргарет Бенет, которая из-за жадного девичьего любопытства буквально следила за Катериной, ставшей для нее чуть ли не идеалом.
– Это все доказательства? – строго спросил король, внимательно посмотрев на Кранмера.
– Пока да, Ваше Величество. Я не решился продолжать расследование без вашего на то согласия. Если вы прикажете, то я тотчас же займусь дознанием задействованных в этом деле лиц.
– Хорошо, – сухо промолвил Генрих, захлопывая папку. – Вы можете арестовать этих людей. Должны быть допрошены все, начиная с герцогини Норфолк и самого герцога Норфолка и заканчивая служанками, фрейлинами, камеристками. Не жалейте средств и не тратьте времени понапрасну. В самые скорейшие сроки я хочу знать обо всем в мельчайших подробностях. И если сведения подтвердятся, я сам отдам распоряжение казнить мерзавку. Безусловно, мне хотелось бы скрыть этот позор, но, видимо, королева не оставила мне выбора. Но, главное, узнайте: действительно ли королева беременна? В последнее время я редко посещал ее из-за усталости, вызванной длительными переездами. Кстати, вы уверены, что Томас Калпепер посещал мою жену во время нашей поездки?
– Об этом шепчется весь двор, милорд. Я подозреваю, что они возобновили встречи после приезда, тем более что во дворце это сделать намного проще.
Увидев побелевшее от ярости лицо короля и сжатые кулаки, Кранмер добавил:
– Я обязательно допрошу его, Ваше Величество. Если мои подозрения подтвердятся, то я немедленно сообщу вам об этом, Ваше Величество, – Кранмер поклонился и с достоинством вышел, ликуя в душе. Он получил желаемый результат. С ненавистным врагом в скором времени будет покончено. В конце концов, это он предложил Генриху в качестве жены свою распутную племянницу. В этот раз ему не уйти от справедливого возмездия!
– А что прикажете делать с королевой? – спросил герцог Саффолк, на протяжении беседы выступавший в качестве наблюдателя. – Ваше отсутствие (а также некоторых ее подданных) может вызвать у нее вопросы и подозрения.
– С королевой? А что бы сделал ты, Чарльз, если бы узнал, что твоя жена тебе изменяет? – с сарказмом в голосе спросил Генрих, бросив в сторону друга многозначительный взгляд. – Пока идет расследование, я запрещаю королеве покидать ее комнату. Так и сообщи Ее Величеству. Фрейлины, бывшие при ней все это время, должны быть немедленно удалены и допрошены. Я напишу Анне, попрошу ее прислать леди Джейн. Она опытная фрейлина и сможет присмотреть за королевой.
– Разумное решение, Ваше Величество, – согласился с ним герцог. – А если королева изъявит желание поговорить с вами, объясниться?
– Мне не о чем с ней разговаривать. И впредь пусть она уяснит, что я не желаю ни говорить с ней, ни видеться. Такова моя воля!
– Конечно, милорд, ваша воля – закон для ваших подданных.
Чарльз поглядел на мгновенно постаревшего и осунувшегося короля, и ему стало жаль Генриха. «Быть королем не так уж и легко», – подумал герцог, а затем вслух добавил:
– Может быть, вам что-нибудь принести?
– Нет, спасибо, Чарльз, душевную боль ничем нельзя успокоить, а уж тем более ее не залить вином и элем, – мрачно заметил король и тяжело вздохнул. – Объясни, мой милый друг, почему так получается в жизни? Чего этим женщинам еще не хватает? Я одариваю их вниманием, драгоценностями, землями, замками, превозношу до небес, а они… подло используют меня в своих интересах, а иногда и в политических играх. Вспомни Болейн! Мерзавка! Как ловко она обвела меня вокруг пальца! Притворилась нежной и заботливой, клялась в вечной любви. А на самом деле… Из-за нее погибло столько верных мне людей. Уолси, Мор… В последнее время я часто вижу их во сне. Они смотрят на меня с укором и грустно улыбаются. И молчат. Это невыносимо!
– Ваше Величество, вы не правы, не все ваши жены хотели иметь власть, и многие из них не злоупотребляли своим влиянием. Ваша первая жена, Екатерина Арагонская…
– Не вспоминай об этой упрямице, Чарльз, – отмахнулся Генрих.
– Но она искренне любила вас.
– Навряд ли, – с сомнением покачал головой король. – Она была гордой испанкой, и развод унижал ее достоинство, только и всего.
– Хорошо, допустим, но Джейн Сеймур? – настаивал герцог. – Она родила вам наследника. Жаль, что после родов она так и не пришла в себя.
– Джейн… думаю, если бы она не умерла, то мне и в голову не пришло бы избавляться от нее. Более преданного и любящего человека я еще не встречал. Я сожалею о ее смерти…
– А Анна Клевская?
– Анна… – задумался король. – Меня не оставляет мысль, что Анна ведет игру, смысла которой я пока не понимаю. Как ты думаешь, она не замешана в этом деле? Может быть, за раскрытием грязных тайн королевы стоит ее месть за мое прошлое отношение к ней? Может быть, она таким образом хочет избавиться от Катерины и вернуть меня, а вместе со мной и корону?
– Чтобы развеять все сомнения, вам нужно поехать в Хивер и рассказать принцессе о случившемся. Посмотрите на ее реакцию, а потом предложите Анне руку и сердце, милорд. Да, Ваше Величество, не удивляйтесь. А что вас смущает?
– Как тебе сказать, Чарльз, – несколько смущенно отозвался Генрих. – Проблема в том, что я подумывал это сделать еще до того, как узнал об изменах моей жены. Чем больше я общаюсь с Анной, тем чаще я прихожу к мысли, что принял год назад поспешное решение. Не узнав человека до конца, я вышвырнул его из моей жизни и, признаться, жалею об этом. Да, она – не мой идеал женственности, но Анна, как тебе сказать, – она особенная и не похожа ни на одну даму в моем королевстве. Мне хорошо с ней.
– Что ж, чтобы избавиться от подозрений в двойной игре, которые у вас зародились, сделайте так, как я вам посоветовал. И если она согласится, то на одного обвиняемого в сговоре против вас станет больше, только и всего.
– А если нет?
– Тогда у вас впереди еще много времени, чтобы завоевать ее, Ваше Величество. Теперь, когда вы знаете друг друга очень хорошо, я думаю, это будет несложно сделать.
– А ты прав, Чарльз. Я так и поступлю. Сейчас уже поздно, но завтра с утра я отправлюсь в Хивер. Сообщи Джеймсу, что он будет сопровождать меня, а сам поезжай к прелату, и вместе займитесь дознанием.
– Как прикажете, Ваше Величество, – поклонившись, ответил герцог.
Он уже собирался удалиться, но тут дверь отворилась, и в кабинет вошла улыбающаяся королева. Герцог Саффолк вопросительно взглянул на Генриха и хотел было первым обратиться к королеве, хотя это и было запрещено этикетом, но заметил предупреждающий жест короля и, поклонившись, вышел.
– О милорд! – восторженно защебетала Катерина, подбежав к королю. – Я хочу такое вам сообщить! Сегодня…
– Миледи, – он холодно смерил ее взглядом, прервав поток красноречия Катерины. – Мне тоже нужно вам кое-что сказать. Извольте выслушать!
Глаза королевы округлились от удивления, а от волнения перехватило дыхание.
– Итак, – начал Генрих строгим голосом, – я не могу сказать, что рад вашему приходу, но он избавит меня от дальнейших объяснений. С этого дня я запрещаю вам выходить из вашей комнаты вплоть до моего на то разрешения. Вашим фрейлинам и камеристкам также запрещено посещать ваши покои. С вами будет главная фрейлина двора – леди Джейн. Завтра она прибудет во дворец. Я лишаю вас моих подарков, земель и дворцов. Кроме того, я лишаю вас и моей милости. Нас более ничто не связывает, так как ваша беременность, – вероятней всего, ложная. К тому же, даже если бы вы и были беременны, я никогда бы не признал этого ребенка, поскольку не считаю его своим… Это – наша последняя встреча, миледи, ибо с этого дня я вам больше не муж.
Не глядя больше на королеву, Генрих встал с кресла и, уверенным шагом пройдя через весь кабинет, скрылся за дверью, оставив окаменевшую Катерину в полном одиночестве. Тем же вечером король вместе со своими советниками переехал во дворец Ричмонд, только что восстановленный после пожара.