Начало следующего дня для Эммы выдалось совершенно типичным. Как и всегда, утром она отправилась на работу, на которой провела несколько весьма нудных часов, а затем вернулась домой, где перед ней предстала обыденная картина, поменяться которой, вероятно, уж не дано никогда. Роуз, временно находившаяся в здравом уме, кропотливо считала часы до собственной кончины, а Томас был на работе — ничего нового.

Не уделив внимание домашней обстановке, Эмма отправилась в свою комнату, где почти сразу занялась приготовлением к предстоящей ей вечером встрече. Не слишком важной, конечно, но такой, перед которой следовало хоть немного привести себя в приличный вид.

Несмотря на то, что девушка уже начала сборы, в её голове всё ещё мелькала навязчивая мысль, говорившая, что идти к озеру, попусту тратя драгоценные минуты, не стоило — всё равно это бессмысленно. Но договор был сделан, а значит, не приходить, обманывая человека, было бы как минимум невежливо, а потому Эмме только и оставалось, что готовиться к «мероприятию».

Собираясь, Колдвелл совершенно не думала о том, какие темы так отчаянно хотел обсудить с ней незнакомец — ей было всё равно. Внешний вид, в котором она собиралась прийти, её также особо не волновал. Наспех сделанная причёска, не отличавшаяся оригинальностью, неприметная одежда и ни единого намёка на макияж — этого для неё было вполне достаточно, ведь то, куда девушка собиралась отправиться, никоим образом не походило на свидание или даже на встречу друзей, а на мнение, которое о ней составит тот человек, Колдвелл было откровенно плевать.

В последнее время Эмма вообще не использовала косметику, так как не могла позволить себе тратить деньги на подобную вещь, которая лично ей бы не принесла особой пользы.

По окончании сборов Эмма прошла к частично разбитому зеркалу, висевшему в тесной ванной и, взглянув на себя, невесело улыбнулась: в её голове тут же промелькнуло старое воспоминание, связанное с подготовкой к первому свиданию, на которое она была приглашена крайне неожиданно.

Тогда Эмме было пятнадцать, а человеку, пригласившему её на романтическую встречу, — шестнадцать. Они занимались в одном танцевальном клубе и, имея много общих интересов, неплохо общались друг с другом. Однажды, когда очередное занятие подошло к концу, парень подошёл к девушке и, загадочно улыбнувшись, предложил ей встретиться в одном из самых живописных уголков города, на что та почти сразу дала безоговорочное согласие. Несмотря на то, что эта история не отличалась оригинальностью, а никаких отношений у пары впоследствии так и не сложилось, воспоминание грело душу Эммы на протяжении многих лет, и, представляя его, Колдвелл всегда невольно улыбалась.

Конечно, от того тепла, что навевали эти мысли раньше, уже ничего не осталось, однако забыть несколько забавное выражение лица юноши, звавшего её на романтическую прогулку, пожалуй, не представлялось возможным.

Но времени оставалось мало, и потому поддаваться думам, погружаясь в них с головой, девушка не стала. Покинув комнату, она хотела сначала заглянуть к маме, чтобы предупредить её о своём уходе, но, немного подумав, решила, что в этом нет необходимости — та всё равно не придала бы этому большого значения. Пора было идти.

Выйдя из дома и ступив на заснеженную тропу, Эмма шумно вздохнула и, ощутив морозный воздух, рефлекторно поморщилась. Так как путь предстоял недолгий, необходимость в спешке отсутствовала, а значит, лучшим вариантом для его провождения было погружение в собственные мысли и, конечно, анализ предыдущего дня, выдавшегося весьма нелёгким.

Окрестности были подёрнуты мутной дымкой ночи, медленно надвигавшейся на деревушку; покалывая кожу, дул леденящий ветер. Несмотря на то, что силуэты деревьев, тяжело склонивших свои корявые ветви над узенькой тропкой, обретали в тумане некую таинственность, присущую всему, обитающему в неизвестности, окрестности не производили на Эмму ровным счетом никакого впечатления, так как являлись неотъемлемыми составляющими абсолютно серого и невзрачного мира.

Машинально миновав несколько безлюдных деревенских улочек, застывших в ожидании чего-то неведомого, Эмма остановилась около небольшого озерца, на берегу которого и была назначена встреча и, искренне надеясь, что диалог не задастся, огляделась по сторонам.

Темнота поглощала пространство. Только желтоватый свет фонаря, неустанно подрагивающий, ниспадал на замёрзшую поверхность и, пускаясь в беспорядочный танец, создавал странные световые узоры. Всюду стояла непроницаемая тишина, нарушаемая лишь протяжными завываниями ветра, от звуков которых обычному человеку, наверное, сразу стало бы не по себе, однако Эмме, обделённой богатой фантазией, было абсолютно всё равно. Главное — чтобы всё поскорее закончилось и она снова бы вернулась домой, приступив к переделыванию бабушкиных нарядов.

А темнота, столь пугающая наивных детей, уж точно не могла таить в себе ничего сверхъестественного, ведь все эти истории о паранормальных явлениях — лишь глупые сказки, придуманные людьми в целях манипуляции друг над другом. Эмма это знала. Знала прекрасно и, конечно, не приходила в экстаз, услышав о неких странных происшествиях, имеющих неестественную природу.

Девушка прикрыла глаза, прислушиваясь к звукам природы, почему-то, несмотря на её безразличное отношение, внезапно пробудивших у неё старые воспоминания. Возникало желание поразмышлять о детстве, вспомнить прекрасные моменты, вернуть которые ныне не представлялось возможным, посмотреть обманчиво красивые картины прошлого…

Но Эмма не стала поддаваться порыву, а вернувшись к реальности, поглядела в сторону озера, озаряемого бледным фонарным светом, и, заметив уже знакомую фигуру, стоявшую у самого края берега, подошла чуть ближе.

Незнакомец, замечтавшийся о чём-то, заинтересованно смотрел в даль, окутанную туманной дымкой, и, судя по всему, пытался отыскать заветное вдохновение. Его силуэт выглядел так странно, наверное, несколько таинственно — даже Эмма это приметила. Юноша чем-то напоминал поэта, ищущего свою Музу, или композитора, в голове которого, озарённой вспышками вдохновения, рождалась очередная блистательная мелодия. Эмму он не видел, и теперь она даже не знала, радовало её это или нет, так как, в последнее время стеснявшаяся контактов с мало знакомыми людьми, она не решалась подойти первой, а стоять в темноте, ощущая досадную скованность, было не слишком приятно.

Пытаясь справиться с застенчивостью, не дававшей сделать ей первый шаг, Эмма некоторое время просто стояла в тени деревьев, растерянно глядя на незнакомца и ожидая, пока тот, возможно, заметит её.

А мрак между тем становился всё гуще, ночь плотнее укутывала деревню, забирая не только немногочисленные краски, но и все звуки, которые периодически всё же доносились со стороны жилых районов. Окна в маленьких домишках, ютившихся неподалёку от озера, постепенно гасли, а крыши, облепленные снегом, и вовсе терялись среди этой монотонной бесконечной картины, нарисованной не слишком умелыми руками природы и её обитателей.

Эмма почувствовала, как холод начал медленно опутывать её тело, ей захотелось вернуться, но, понимая, что, отправившись домой, она поступит не лучшим образом, девушка не решалась повернуться назад, как не могла заставить себя и пойти вперёд — перед ней встал трудный выбор, сделать который предстояло как можно скорее.

Между тем юноше, продолжавшему убивать время, мороз был словно нипочем. На его миловидном лице, озарённом тусклым сиянием, не появлялось ни отвращения, ни недовольства — никаких негативных эмоций. Только мечтательная улыбка играла на его пухлых губах, придавая ему одновременно и нелепый, и загадочный вид.

Наконец решившись на отчаянный шаг, Колдвелл сделала глубокий вдох и, рывком выйдя на освещённый участок, несколькими изящными шажками приблизилась к незнакомцу. Заметив Эмму, юноша великодушно улыбнулся и, поприветствовав девушку, начал непринуждённую беседу, от участия в которой Эмме, неготовой к почти дружеским диалогам, сразу же стало немного не по себе.

Эмма зажалась и старалась не произносить никаких слов, если того не требовала необходимость. Ответы она давала односложные и, сколько ни пыталась побороть стеснение, поставившее её в неловкое положение, всё было бесполезно. Вчера, когда незнакомец говорил более официальным тоном, Колдвелл чувствовала себя увереннее — она это знала точно.

Немного отступив от озера и вновь заинтересованно вглядевшись в туманную даль, незнакомец, предавшийся думам, замолчал, что сразу же пошло на пользу Эмме, уже не знавшей, куда себя деть от досадной неловкости.

Некоторое время Колдвелл просто стояла на месте, ожидая, пока собеседник вновь заговорит, а потом, поддавшись странному желанию, набрала полные руки снега и, зажмурившись, подкинула его в воздух, словно малый ребёнок, пытавшийся оказать положительное впечатление на родную мать. Искрящиеся снежинки разлетелись в разные стороны, водопадом обрушившись на землю. Стряхнув их, девушка вздохнула и, поймав заинтересованный взгляд собеседника, тихо произнесла:

— Имело ли смысл моё действие?

— Конечно. Как минимум — создало тему для обсуждения и предотвратило возникновение неловкой паузы, — со своей привычной улыбкой ответил незнакомец.

— Что же, хорошо, предположим, моё действие и создало повод для обсуждения, но смысла-то в нём всё равно не было. Его нет ни в чём. Смысл — лишь наше субъективное мнение, полное заблуждений. Смысл — это иллюзия, — возразила Эмма, наконец-то сумевшая справиться с зажатостью, мешавшей ей свободно выражать своё мнение.

— Но ведь, если задуматься, порой даже в самой бессмысленной вещи можно найти смысл. Пусть субъективный, но он всё равно есть. Я понимаю, у нас разные взгляды, но попробуйте посмотреть на этот вопрос под другим углом, — с удивительным спокойствием и прежней улыбкой, которая теперь казалась скорее сочувствующей, произнёс юноша.

Незнакомец снова посмотрел вдаль, а затем — на Эмму, продолжавшую упорно доказывать свою точку зрения. Однако, поймав на себе взгляд этих немного удивлённых смеющихся голубых глаз, девушка сбилась и, ощутив прежнюю неловкость, замолчала — она не выносила, когда кто-то неотрывно смотрел на неё, требовательно ожидая каких-либо действий.

Эмма чуть попятилась; мускулы на её лице напряглись, отчего девушка, совсем смутившись, сразу же отвернулась. Заметив это, юноша, по-видимому, осознавший, что испытывала собеседница, поспешно переменил тему, решив обсудить события, происходившие в последнее время во всём мире.

— Вы ведь уже знаете, что тот пожар так и не удалось потушить? — выдержав небольшую паузу, как ни странно, уже без улыбки произнёс незнакомец. — Огонь не распространяется дальше той территории, но и не гаснет — какая-то мистика прямо.

— Я ничего не знаю о тех событиях. Они прошли мимо меня, — сухо ответила Эмма, мысленно желая, чтобы этот неудачный диалог поскорее подошёл к концу.

Маска полнейшего безразличия, которую Эмма натянула на своё лицо, выглядела нелепо, что девушка прекрасно осознавала, однако, стремясь избавиться от собеседника, ничего менять не собиралась.

На лице незнакомца появилась лёгкая озадаченность, он снова глянул на Эмму, которая на этот раз уже не стала отворачиваться, а лишь посмотрела немного вдаль, в точку, находившуюся позади собеседника.

Решив посвятить Эмму в эту информацию, представлявшую нечто поистине важное, юноша серьёзно произнёс:

— Год назад в мире происходили страшные события. Их виновниками являлись члены некоторой организации во главе с неизвестным, действовавшие под псевдонимом Убийца Звёзд. Они убивали людей, не нанося им при этом никаких увечий, и устраивали загадочные катастрофы. Моя тётя, кстати, тоже оказалась среди жертв. Но это уже не важно. Важно то, что никому тогда так и не удалось узнать, как они выглядели, так как всем им успешно удавалось вписываться в общую массу. Это безумие продолжалось несколько месяцев. Люди даже стали строить предположения о начинающемся апокалипсисе, что было вполне оправданно. Но в один день организация прекратила свою деятельность, таинственно исчезнув. Никто так и не знал, что это было, и выяснять не стали, так как беда ушла — а зря, ведь теперь теперь они, судя по всему, снова вернулись, и все их поиски по-прежнему безуспешны.

На лице Эммы, внимательно слушавшей собеседника, не дёрнулся ни один мускул, так как всё, сказанное им, не произвело на девушку абсолютно никакого впечатления. Ей, уже успевшей изрядно замёрзнуть, было скучно, откровенно скучно, скучно до такой степени, что хотелось зевать.

Так бы и продолжался их диалог, если бы внезапно из оголённых кустов, отражающихся на ледяной поверхности, не послышались странные звуки, на которые незнакомец, конечно же, сразу отреагировал, устремив в сторону источника всё своё внимание.

— Извините, но я вынужден покинуть вас. Там что-то происходит, и я не могу оставить это без внимания, — с сожалением произнёс юноша и, попрощавшись с Эммой, в скором времени скрылся, утонув в дрожащем желтоватом свечении.

Эмма не обрадовалась, но и не огорчилась — ей снова стало всё равно. Повернувшись, она, одолеваемая равнодушием, быстрыми шажками направилась в сторону дома. О юноше и «грозных» новостях, которые он сообщил, Колдвелл не думала, так как считала их обыкновенной бессмыслицей, даже если они и содержали в себе правду.