57

Брейди стоял в аэропорту Леонардо да Винчи у багажного элеватора и смотрел на полоски винила, прикрывавшие отверстие, в котором должен был показаться их багаж. Алиша не смогла расстаться со своим ноутбуком и даже с ЦМП: в их памяти содержались видеозаписи осмотра мест преступлений, но главным аргументом, конечно, было: «Мало ли что может понадобиться». Несколько блоков и составных частей цифратора — вроде увесистого принтера и спецботинок-анализаторов — она все же сочла не самыми необходимыми. Они оставили эти предметы, а заодно и пистолет Алиши, в машине на стоянке возле аэропорта. По дороге они прикупили одежды и сложили все свои пожитки в один большой чемодан на колесиках. Вот этот чемодан, а вместе с ним круглый футляр с шлемом ЦМП и должны были показаться на ленте транспортера.

— Не спать, — подтолкнула его локтем Алиша. — Похоже, ты где-то витаешь. С тобой все в порядке?

— Просто устал немного, — сухо ответил Брейди.

Он покривил душой. На самом деле его терзали сомнения в правильности их действий и беспокойство за сына. Будь он уверен, что поездка в Италию для встречи с отцом Рендаллом поможет предотвратить новые покушения на него и Алишу, он не сомневался бы в целесообразности этого путешествия. Будь у них какие-то конкретные свидетельства и улики, которые можно было бы обсудить и проанализировать, он не испытывал бы этого неприятного чувства беспомощности. Но по дороге в аэропорт Харрисберга они успели обдумать известные им факты и перебрать все возможные варианты действий — и ничего лучше не придумали.

Среди прочего они рассматривали и возможность обратиться в одно из местных управлений ФБР. Например, нью-йоркское — идея нравилась Брейди тем, что это управление было достаточно большим, и там скептически относились к установкам и указаниям руководства. Но Алиша возразила, что прямых улик против Гилбрета у них нет, а если он рассказал правду насчет могущественного Отдела планирования непредвиденных обстоятельств, то этой организации никто не сможет или не захочет противостоять.

Есть ли смысл вообще искать «убийцу Пелетье»? — спрашивал Брейди. Ниточек у них мало, возможности — и того меньше. Они, конечно, могут ловить его на себя, как на живца. Однако без соответствующего прикрытия рассчитывать на успешный исход свидания с этим типом было бы самонадеянно. Даже если им удастся схватить его — что тогда? Вряд ли он знает больше, чем Малик. Твердо рассчитывать на получение какой-то информации нельзя никогда, такова уж природа расследования. Оно сводится, главным образом, к накоплению и отсеву, на первый взгляд, малозначительных фактов. Если бы задержание или убийство самого киллера гарантировало прекращение убийств и покушений на них, Брейди голосовал бы за это двумя руками. Но Викинг, как они теперь называли его между собой, был всего лишь марионеткой. Устрани его — и невидимый кукловод направит другого монстра, возможно, еще более страшного, хотя вообразить такого у Брейди просто не хватало фантазии.

Во время своего «мозгового штурма» они выдвигали самые разные идеи, часто абсурдные, но в конце концов согласились, что самое лучшее — попытаться разыскать отца Рендалла. На него указали и МакАфи, и Малик. Было хотя бы ясно, где его искать — Алиша еще вчера звонила в Ватикан, чтобы проверить, есть ли там такой священник. Ей сказали, что есть, и он на месте. Надо полагать, не соврали. А за тем ли зайцем они погнались — очень скоро станет ясно.

Над транспортером загорелась желтая лампочка, прозвучал сигнал, и лента начала двигаться. Через несколько секунд показался багаж.

* * *

У итальянских таможенников шлем ЦМП вызвал некоторое беспокойство. Несколько служащих таможни отвели их в комнату для досмотра, и Брейди уже решил, что приключение закончилось, не успев начаться. Но способность Алиши удивлять его не истощилась. С экспрессией и уверенностью голливудской звезды она принялась доказывать, что снимает документальный фильм, а странное устройство в круглом чехле — самая современная американская телекамера. («Что недалеко от истины», — подумал Брейди.) Алиша даже надела шлем и продемонстрировала, как он работает. Это объяснение вполне удовлетворило чиновников, те поудивлялись, похлопали их по спине, спросили, не знакомы ли они с Френсисом Фордом Копполой, и отпустили восвояси.

Агенты вышли в гулкий зал, от которого во все стороны, как ответвления пещеры, разбегались коридоры. За стеклянной стеной прямо перед ними открывался обычный для современного аэропорта организованный хаос — люди спешили к поездам и автомобилям или от них к дверям аэровокзала, каждый по своим делам, и всех объединяло только одно: стремление уехать отсюда как можно скорей.

— Поедем на такси или возьмем напрокат машину? — спросил Брейди.

Прежде чем Алиша успела ответить, к ним подскочил маленький человечек, небритый и давно не стриженный.

— Avete bisogno di un tassi? — Итальянец жадно вгляделся в их лица. — Англичане? Вам нужно ехать, да? — Он потянулся к лямке от сумки с ЦМП на плече Алиши. Та отстранилась.

— Нет, — резко сказала она. — Нам ничего не нужно, спасибо.

Человечек недовольно посмотрел на нее и, слегка поклонившись на прощанье, бросился к очередной паре приезжих, вынырнувших из очереди у таможни.

— Аренда машин здесь, — сориентировался Брейди и шагнул к широкому коридору, уставленному кабинками прокатных агентств. Но Алиша, поймав его за локоть, кивнула в сторону улицы.

— Давай ездить на такси, пока не выяснится, сколько мы тут пробудем и куда поедем дальше.

— Но я так понял, что…

— Только не с ним, — сказала Алиша, провожая взглядом нестриженого таксиста — тот прошел мимо с довольной улыбкой и тремя тяжелыми чемоданами. Следом за ним шла тоже вполне довольная чета приезжих.

— Пока мы ждали вылета в Харрисберге, я зашла на кое-какие туристические веб-сайты, — объяснила Алиша. — На одном из них говорилось, что таксисты без лицензии, которые ошиваются в ФЦО, часто оказываются наводчиками у бандитов, которые грабят беспечных туристов. А то и делают с ними что-нибудь похуже. Там советовали садиться только в белые такси, водители которых не имеют права отходить от своих машин.

— А что такое ФЦО? — спросил неприятно пораженный Брейди.

— А это сокращенное название аэропорта, — Алиша обвела взглядом. — Мы ведь еще не в самом Риме. Аэропорт в восемнадцати милях к юго-западу, в Фьюмичино.

Тут она заметила на стене часы и принялась переводить свои наручные. Брейди последовал ее примеру и тоже перевел маленькую стрелку на шесть часов вперед: по местному времени было уже за полдень.

— Надо найти, где оставить багаж, переодеться и обменять валюту. А потом можно отправляться прямо в Ватикан и послушать, что скажет отец Рендалл. — Алиша произнесла это имя с презрением. — Или ты хочешь сперва передохнуть? Можно поискать, где бросить кости…

Брейди собрался было возразить, но заметил лукавый огонек у нее в глазах и понял, что она его просто поддразнивает. Она прекрасно знала, что им обоим нужно отдохнуть и набраться сил, прежде чем двигаться дальше.

— У меня вполне хватит сил на то, чтобы сделать привал, — ответил он.

 

58

В машине они долго молчали, наблюдая за тем, как здания за окном становятся все выше и все сильнее теснятся друг к другу.

— Взгляните вот сюда, — произнес водитель. — Это Колизей. Подлинное название — Амфитеатр Флавия. Построен в семьдесят втором году. Очень давно.

Слова его звучали заученно и невыразительно. Брейди подумал, что сказаны они не от гордости за свой город, а ради более щедрых чаевых.

Алиша накрыла ладонью руку Брейди, лежавшую на сиденье между ними.

— Мне всегда хотелось побывать в Риме, но не в таких обстоятельствах, конечно, — тихо сказала она. — А ты здесь раньше бывал?

Брейди ответил не сразу. Ему вспомнилась Карен и их несостоявшаяся совместная поездка в Италию. В детстве Карен жила с родителями на Азорских островах — ее отец служил в Пятьдесят седьмой поисково-спасательной эскадрилье. Офицеры и их домочадцы часто пользовались случаем слетать в Европу на попутном воздушном транспорте. Мать Карен иногда брала ее с собой в такую бесплатную поездку, но в памяти девочки остались лишь самые яркие впечатления, и это были не стеклодувы Майорки и не голуби на площади Святого Марка в Венеции, а утомительные перелеты на откидных сиденьях в мрачных и шумных внутренностях самолетов, к которым совершенно не подходило слово «салон» — скорее, «фюзеляж». Карен говорила мужу, что хотела бы как-нибудь загладить эти воспоминания о Европе, проехав по ее городам, скажем, на поезде в вагоне высшего класса: Лиссабон — Барселона — Париж — Берлин — Вена — Женева.

«А закончить это турне в самом романтическом городе на свете — Риме», — сказала она с улыбкой, так что заблестели глаза и зубы.

«Мне казалось, что город влюбленных — это Париж», — ответил ей тогда Брейди.

«Но в Париже нет Колизея, нет Испанской лестницы, нет Фонтана Четырех Рек работы Бернини…»

«А как же Эйфелева башня, Лувр, Собор Парижской богоматери?»

«Дворец Президента Республики, Пантеон, базилика Святого Петра», — Карен придвинулась ближе, почти касаясь ртом губ Брейди.

«Триумфальная арка», — парировал он, лихорадочно вспоминая еще какие-нибудь парижские достопримечательности. В этом Карен всегда его превосходила, память у нее была как у компьютера. Он понимал, что если звание Самого Романтичного Города зависит от того, кто из них назовет больше достопримечательностей, то Париж обречен. И потом, глядя в ее непостижимые темные глаза, мог ли он думать о чем-то еще?

«Фонтан Треви, Кампо-де-Фьори».

«М-м… Диснейленд. Ведь в Париже он есть, так?»

«Виа Венето», — соблазнительно прошептала она.

«Н-да, звучит романтично».

«Там одни магазины. Это римский Родео-драйв», — лукаво улыбнулась Карен.

«Прекрасно. Оформим паспорта — и можно начинать процедуру банкротства».

«Ну, я не настолько алчная. Меня бы вполне устроила вторая ипотека».

Сказав это, она прижалась к нему губами, обняла — и Брейди забыл про Париж. Чуть позже в тот вечер он решил действительно оформить второй ипотечный заем, чтобы свозить жену в Рим. Но все тянул время… и они так и не съездили.

Ладонь Алиши, лежащая на его руке, казалась неестественно горячей. Брейди захотелось убрать свою руку, но в то же время ему было приятно это прикосновение.

— Я в Риме впервые, — произнес он. — Давай остановимся.

— Остановимся? Почему?

— Водитель, отвезите нас в ресторан!

— Ristorante? — переспросил шофер и показал на приближающийся «Макдоналдс». — Гамбургеры?

— Нет, — сказал Брейди. — Нормальный ресторан, в котором можно посидеть, — он бросил быстрый взгляд на Алишу и прибавил: — С баром, с буфетом.

Таксист кивнул и включил левый поворотник, готовясь перейти на другую полосу. Алиша смотрела на Брейди озабоченно, изогнув бровь и прищурившись.

— Нервы, — вяло объяснил он. — Ты есть хочешь?

Вообще-то они поели в самолете, но это было несколько часов назад.

— Я подожду в машине, — ответила Алиша с едва заметным оттенком разочарования в голосе. Или нетерпения. Или того и другого.

Такси, подпрыгнув на невысоком бордюре, отделявшем проезжую часть от автостоянки, остановилось близ украшенного лепниной и бело-зелеными полосатыми навесами ресторана. Брейди внимательно посмотрел на ресторан, но выходить не спешил.

— Синьор?

Брейди продолжал молча сидеть. Он оказался здесь только потому, что его, его сына и Алишу пытались убить. Ему хотелось защитить близких людей, но он устал душевно и физически, а воспоминания о Карен и ее несостоявшейся поездке в Рим отозвались в сердце болью. Когда-то он был психологом-криминалистом, но гибель жены сокрушила Брейди; ему дали административный отпуск на четыре месяца и потом подбирали для него работу, прямо скажем, необременительную. Он не просил об этом, и начальство не спрашивало его согласия, но все прекрасно понимали, что он не способен работать со 110-процентной отдачей, как того требовала служба в ФБР. Брейди потихоньку привыкал к мысли, что уже никогда не сможет так работать.

Гибель Карен нанесла двойной удар: саму рану и открытие, что заживить ее Брейди не в состоянии. И вот теперь, со старой болью в душе, в чужой стране он должен выследить преступника, про которого ничего не знает, и защитить своих близких… нет, это ему не по силам.

В довершение всего — ведь всегда найдется что-нибудь «в довершение», что-нибудь такое, что окончательно запутает и без того сложную ситуацию — Алиша недвусмысленно давала понять, что хотела бы более близких отношений. И он чувствовал отклик в своем сердце, слышал ее зов и хотел на него ответить. Надо же, именно теперь…

Брейди вдохнул и резко выдохнул, надеясь сбросить нервное напряжение. Затем повернулся к Алише:

— Я понимаю, что я… э-э… наверное, я просто… — Он оборвал эту бессвязную речь и посмотрел на водителя, потом на улицу. Машина стояла возле многолюдного тротуара. За ее окнами начинался яркий, резкий и суровый мир; нет, там невозможно сосредоточиться и собраться с силами. Не хотелось изливать душу в такой обстановке.

— Сэр, — Брейди коснулся плеча водителя, — вы не могли бы оставить нас на минутку?

— Что???

— Всего на минутку — оставить одних? Вы не могли бы выйти из машины?

Шофер холодно рассмеялся.

— Сами выходите, — мотнул он головой.

Алиша вытащила из кармана пиджака пачку евро, которую получила в аэропорту в обмен на доллары, отсчитала несколько бумажек и сунула водителю.

— Пожалуйста, выйдите, — властно произнесла она, затем сменила тон на просительный: — Если сомневаетесь, держитесь за дверцу. Ну пожалуйста…

Таксист взял деньги, пересчитал и, ворча, выбрался наружу.

Алиша смотрела на Брейди с выражением терпеливого ожидания. Потом, чтобы ему было легче заговорить, стала смотреть в сторону.

— По-моему, я дала ему сотню баксов! — заметила она со смехом.

Брейди тоже улыбнулся. Короткая отсрочка не хуже порции спиртного помогла ему успокоиться.

— Слушай, — сказал он. — Мне сейчас нехорошо. Я не в своей тарелке, да от меня и в своей-то не так много оставалось. Я понимаю, что мой траур по жене… вероятно, несколько затянулся…

— Брейди, ты не должен…

— Я должен хотя бы высказать то, что накопилось. Уж очень много всего. Боюсь не справиться, выйти из строя. А подвести тебя мне бы не хотелось. Может, если озвучить, вытащить на свет Божий хотя бы часть проблем, в них можно будет разобраться. — Алиша кивнула. — Во-первых, конечно, да, боль утраты. Рана после смерти Карен не зажила, потому что я не позволяю ей зажить. Постоянно в ней ковыряюсь. Я никак не могу оторваться от этого занятия, и так она будет кровоточить до самой смерти. Я это не сейчас придумал и в одночасье покончить с этой проблемой не могу, понимаешь? Она просто есть. — В глазах Алиши была не жалость, но понимание. — А еще я ужасно боюсь, — продолжал Брейди. — Не за себя, конечно, за сына. Все время перед глазами его лицо, когда он смотрел на меня из своего потайного убежища, а киллер начал ломиться в дверь подвала. И еще эти собаки. Он только меня приходил убивать или обоих? Может, он продолжает искать Зака? Могут ли люди, которые его направляют, его найти? А сейчас здесь, за пять тысяч миль от него…

— Брейди…

— Знаю. Знаю. Я должен быть здесь, чтобы спасти его. Но какой от меня прок? Нет, серьезно? Вот ты, например, что называется, горишь на работе, и опасность тебя не останавливает. Ты сразу видишь, что нужно делать — и делаешь. Ты хотела продолжать расследование и после того, как нас освободили от всякой ответственности за это дело. До того как к нам прислали киллеров. Я же просто хотел уехать домой. А ты поехала опрашивать МакАфи. В критический момент додумалась позвать Аполлона. Ты не виновата в том, что он погиб, — добавил Брейди, заметив, как изменилось ее лицо. — Но он помог нам добыть ценную информацию… Это ты «расколола» Гилбрета. И решение приехать сюда, в Рим тоже принимала ты. Это ты…

— Брейди! — Алиша тряхнула напарника за плечо. Тот замолчал и удивленно посмотрел на нее. — Прости, что прерываю, — сказала она. — Тебе, может, и нужно было высказаться, но сидеть тут и заниматься самобичеванием я тебе не дам. Хоть мы и в Риме, — прибавила она с улыбкой. — Будем считать, что я тебя выслушала и все поняла, хорошо? По-моему, ты наговариваешь на себя и прибедняешься. Ты… — Алиша запнулась; у нее явно не хватало слов, чтобы выразить свои эмоции, и она ощутимо ткнула Брейди кулаком в плечо. — Разве ты дал убить себя? И своего сына? Ты же не застыл от ужаса, когда этот монстр со своими чудовищными собаками явился в дом. Ты защитил Зака и себя. Посмотри на свою руку. Ты за лезвие топора хватался! И удерживал! Ты дрался бы насмерть, если бы киллер не убежал. Это он убежал, Брейди, а не ты… А почему я еще жива? — помолчав, продолжала Алиша уже тише. — Потому что ты не растерялся, когда я выпала из окна. Ты спас мне жизнь, — ее голос дрогнул при этих словах, и она перевела дыхание. — Ну да, это я хотела продолжать расследование, а ты спешил домой, потому что тебе есть к кому спешить. Тебя дома ждет человек, который тебя любит, которому ты нужен, и ты об этом помнишь, и живешь ради него. Зак — теперь смысл твоей жизни. Это достойно уважения. А у меня есть только работа, Брейди, и это смысл моей жизни. Я предана ей так же, как ты — своей семье. Естественно, мне хотелось закончить расследование. Конечно, я немножко решительнее в выборе средств и направлении расследования. Я занималась всем этим, пока ты работал в другой области, обустраивал дом, заботился о семье. Но разве это значит, что ты балласт, бесполезный груз?

Алиша резко выпрямилась, и Брейди показалось, что он сейчас еще раз получит кулаком в плечо.

— Надо переписать мои бумаги на ученую степень на твое имя, — сказал он с улыбкой.

— Это что, новый способ самоунижения? Тогда не надо.

— Нет, я хочу сказать, что ты классный психолог. Так быстро расчистила весь этот мой хлам. Дипломированному специалисту нужен был бы десяток сеансов, а тебе хватило двух минут.

— Что, вскрыла я твой душевный нарыв?

Брейди шутливо склонил голову.

— Благодарю. Полегчало. Но остался еще один момент. — Он опустил взгляд. — Наши отношения… То есть ясно же, что…

В этот момент таксист открыл дверцу и стал усаживаться обратно в машину.

— Ну что, поехали? — спросил он.

Алиша тут же придвинулась к спинке его сиденья и выпихнула таксиста обратно.

— Нет! — крикнула она. — Иди пока деньги пересчитай! — И, дотянувшись до ручки, захлопнула дверь. Откинувшись опять на спинку сиденья, она улыбнулась. — Так что там ясно в наших отношениях?

— Думаю… — Он пристально посмотрел на нее. — Я тебе нравлюсь? То есть не просто как напарник, а… я имею в виду…

— Да, нравишься. Но пусть это тебя не напрягает. Я понимаю, что ты не…

— Ты мне тоже очень нравишься, — перебил он. — Вот. Я поймал себя на том, что сравнивал тебя с Карен. Это нехорошо, я знаю, но сам факт, что я начал мысленно вас сравнивать, убедил меня в том, что я к тебе неравнодушен… понимаешь?

Господи, ну зачем он все так усложняет?

Алиша стиснула его пальцы.

— Хорошо, что ты об этом сказал, — ответила она. — Пусть все пока так и останется. Теперь давай не будем думать об этом, не будем зря морочить друг другу голову, пока не выберемся из этой заварухи с «Пелетье», Рендаллом и всякими «людьми-икс». Пусть будет что будет. О’кей?

Как это похоже на Карен, невольно подумал Брейди. Та тоже была решительной, но принимала мир таким, какой он есть. Силу духа она черпала в вере в Бога. Алиша, напротив, принадлежала к числу людей, которые особо не вникают, что именно является источником их силы, удовлетворяясь тем, что такой источник в них есть, и сила в нем оказывается всякий раз, когда в ней возникает потребность.

Продолжая глядеть в глаза Брейди, Алиша постучала костяшками пальцев по стеклу машины.

— Ну, где вы там ходите? Поехали! — сказала она таксисту, когда тот открыл дверцу.

 

59

Через сорок минут такси остановилось на Виа делла Кончилацьоне. Из окна Брейди едва мог разглядеть старинные, но опрятные многоэтажные здания. А когда вылез и оглянулся по сторонам, он застыл на месте. На другой стороне проспекта, за двумя зданиями, покрытыми витиеватыми украшениями, открывалась старинная площадь — Пьяцца Сан-Пьетро. В центре ее стоял тридцатипятиметровый обелиск в египетском стиле, воздвигнутый здесь когда-то в память о Цирке Нерона. Дальше, на той стороне площади, находилась базилика Святого Петра. Фасад собора был украшен колоннами, вверху стояли скульптуры святых, за ними возвышался знаменитый купол работы Микеланджело.

— Синьор!

Возглас таксиста заставил Брейди очнуться: он забыл закрыть дверцу и отойти от машины. Когда машина, взревев двигателем, наконец умчалась прочь, Алиша уже ринулась через проспект, словно повинуясь неслышному зову сирены. Брейди последовал за ней.

Площадь была овальной. Колоннада выступала далеко за ступени собора и расходилась в обе стороны, словно стремясь обнять площадь и стоявших на ней. Сотни людей проходили в тот момент между колоннами, но она все равно казалась полупустой — здесь могли поместиться, вероятно, тысячи.

— Вон там есть табличка «L’ufficio informazioni», — сказала Алиша, дотронувшись до плеча Брейди. Она показала на южную оконечность колоннады: там виднелись здания, которые поначалу показались Брейди магазинами, но набор указателей гласил, что здесь располагаются различные службы Ватикана. Они вошли в справочное бюро. Здесь им пришлось подождать, пока служащий объяснял группе весьма почтенных и в такой же мере глухих американских туристов подробности туристических маршрутов в Ватиканских садах. Когда на последнее громогласное «что-о?» был дан исчерпывающий ответ и туристы ушли, Брейди подошел к конторке.

— Нам нужно поговорить с одним священником, который работает в архивах.

— В архивах или в библиотеке? — не сбавив громкости после разговора со старыми американцами, рявкнул на него служащий.

— А есть разница?

— Si.

Брейди вопросительно посмотрел на Алишу.

— Отец МакАфи говорил о секретных архивах, — сказала та.

— Священник, к которому мы приехали, — Брейди снова повернулся к клерку, — работает в…

— Обратитесь в приемную, — сказал тот и отвернулся.

— Это где?

— Рядом, в ту сторону по улице, через дверь, — указал клерк.

Приемная скорее напоминала контору не самого богатого туристического агентства. Там стояла пара старых письменных столов и несколько стульев для посетителей. Один стол пустовал, а за вторым сидел молодой, не старше двадцати, клерк. На нем была черная рубашка с короткими руками, и ее характерный священнический воротничок свидетельствовал о принадлежности к духовному сословию. На столе перед юношей стоял жидкокристаллический монитор, чуть в стороне лежала клавиатура, но он, склонившись над огромным гроссбухом, что-то подсчитывал на бумажке с карандашом в руке. Клерк был коротко стрижен, а его черные волосы уложены с помощью геля.

— Mi dica? — произнес он приветливо, с улыбкой подняв голову.

— Вы говорите по-английски? — спросил Брейди.

— Конечно. Чем могу служить? — сказал тот на безупречном английском.

Брейди объяснил, что им нужно увидеть отца Рендалла.

— По какому делу? — спросил юноша.

Направляясь сюда, они с Алишей решили быть откровенными в разумных пределах, насколько это возможно. Упоминание об убийстве могло создать больше препятствий, чем открыть дверей. Поэтому Брейди сказал, что они расследуют кражу в американском католическом храме, и отец Рендалл, вероятно, мог бы прояснить кое-какие вопросы.

— Вы прилетели в Италию, чтобы раскрыть кражу? — Юноша удивился так же, как удивился бы на его месте любой человек, услышав столь странное объяснение.

— Оно может быть связано с другими преступлениями, — сказал Брейди.

— А от какой, говорите, вы службы?

— Мы здесь не в официальном качестве. Священник, которого обокрали, — наш знакомый.

Клерк удовлетворенно кивнул, словно эта информация расставила все по своим местам. Он повернулся к экрану и взялся за клавиатуру.

— Напомните, как фамилия священника?

Брейди запнулся: ему не хотелось создавать МакАфи лишние проблемы.

— Того, которого вы хотите видеть.

— A-а, отец Рендалл. Адальберто Рендалл.

Молодой человек набрал имя и посмотрел на экран. Следившему за ним Брейди показалось, что на лице у клерка мелькнуло озабоченное выражение, но тут же исчезло. Брейди как бы невзначай наклонился, чтобы бросить взгляд на экран. Он успел заметить какую-то надпись, прежде чем служащий нажал клавишу, и она сменилась заставкой с видом площади Святого Петра. Правда, толку от этого не было никакого — Брейди ведь не умел читать по-итальянски.

Юный клерк открыл ящик стола и вынул оттуда небольшой желтый бланк. В самом верху он крупно написал от руки дату, ниже что-то еще, мелко, небрежно и неразборчиво. Затем достал из кармана маленький ключ, отпер второй ящик стола и вынул штамп для тиснения бумаги. Вложив в его челюсти бланк, он выдавил на пропуске какие-то знаки. Закрыв ящичек, он аккуратно запер его и только тогда вручил желтый бланк Брейди.

— По этому пропуску вы можете пройти к секретарю архивов. Дальше он вам поможет.

— А прямо к отцу Рендаллу нельзя пройти?

— Посмотрите лучше сюда, — клерк положил на стол яркую карту Ватикана и показал их местонахождение. — Пройдете мимо стены Леонина, через ворота Святой Анны. Увидите дорожку с арками. Пойдете по ней мимо здания Оссерваторе Романо до дворца Бельведер. Здесь слева увидите лестницу. Подниметесь по ней до самого верха, — он поставил финальную точку на карте и подвинул карту к ним. — Все ясно?

— Все ясно, — ответил Брейди ему в тон. — Спасибо.

Они направились к двери.

— По дороге вам нужно будет показать пропуск нескольким постам охраны, — сказал им вслед молодой священнослужитель. — Не отклоняйтесь от указанного маршрута, и все будет хорошо. Благослови вас Господь.

Они вышли на улицу.

— Интересно, что будет, если мы отклонимся от указанного маршрута? — спросила Алиша.

— Думаю, тогда не все будет хорошо, — предположил Брейди.

 

60

Брейди трижды по служебным делам бывал в Лас-Вегасе, и всякий раз его поражали размеры тамошних зданий. Они были, как сказал бы Зак, «огроменными». Можно было идти по игровому залу в течение пяти минут, не останавливаясь и не кружа по одним и тем же местам. В этих зданиях помещались бассейны под стать олимпийским, театральные залы величиной с бродвейские, аттракционы размером с диснейлендские. Приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на статую золотого льва перед зданием Гранд-отеля «Эм-Джи-Эм». Брейди не мог решить, что в большей мере двигало людьми, построившими этот город: алчность и кичливость или детские воспоминания о замках из песка и конструктора «Лего».

Проходя по Ватикану, он понял, что творения архитекторов Вегаса — в самом деле лишь детские фантазии, скромные и незамысловатые. Размеры здешних статуй, колонн и фонтанов так впечатляли, что человек рядом с ними казался ничтожным. Здания отбрасывали такую тень, какая бывает в горном ущелье — казалось, что наступают сумерки. На каждом встречном строении красовались такие произведения искусства, которыми мог бы гордиться любой музей мира: скульптуры, барельефы с изображениями великих исторических событий, мозаики из цветного стекла, вычурные башни. Голова шла кругом при мысли о том, какие же сокровища хранятся внутри.

По пути в Секретные архивы Алишу и Брейди трижды останавливали швейцарские гвардейцы: по паре охранников стояло на каждом посту. После того как пропуск проверили в третий раз и их пропустили дальше, Брейди сказал:

— Будь у меня хоть пятая часть тех произведений искусства, которыми владеет Ватикан, я бы не стал доверять их сохранность каким-то наемникам, а поставил бы спецназ.

— Пусть забавная форма не вводит тебя в заблуждение, — ответила Алиша. — Мне рассказывал один парень, он служит в Группе освобождения заложников…

— Лучший спецназ в Штатах, — кивнул Брейди.

— Вот-вот. Так он как-то сказал, что едет в Швейцарию на совместную тренировку со швейцарскими гвардейцами, Я спрашиваю: «Что, помощь оказываете?» — думаю, может, швейцарцы посмотрели, что вокруг творится, и решили подкачаться, чтобы не отставать от современного уровня. А он говорит: нет, они будут нас тренировать. Очевидно, они лучшие в мире, каждый в отдельности. Это как Моссад, «морские котики» и самураи вместе взятые.

Брейди недоверчиво посмотрел на одного из гвардейцев, одетого в шаровары традиционных ярких цветов: ярко-оранжевого и голубого — и такую же рубашку с пышными рукавами, а также голубой берет.

— Скажи, что ты пошутила! — хмыкнул он.

— Говорю совершенно серьезно, — ответила Алиша. — Сам же только что рассуждал о бесценных сокровищах Ватикана. А папа? Сколько на него покушений было… — Пройдя несколько шагов, она предложила: — А вообще, подходящий случай проверить. Если не веришь мне на слово, можешь попытаться надавать кому-то из них, а я посмотрю.

Они шли по вымощенному булыжником двору к перекрестку аллей, где стоял очередной гвардеец — на сей раз один, но с алебардой. Брейди представил себе, насколько опасным может быть это оружие в умелых руках.

— Мне всегда нравилось спокойствие спящих собак, — сказал он.

— Это точно, — откликнулась Алиша и толкнула его под локоть. — По-моему, нам сюда.

Широкая каменная лестница слева, рядом с огромной статуей, вела к площадке на уровне второго этажа. Там виднелись тяжелые деревянные двери. Алиша тут же начала подниматься по ступенькам, а Брейди задержался у статуи и из таблички на постаменте узнал, что изображает она человека по имени Ипполит. Текст на этом не кончался, но он был на итальянском или латыни, так что больше ничего прочесть не удалось. Брейди пошел дальше, размышляя, правда ли тот парень был таким умным, как здесь изображен: он сидел с книгой в руке и задумчиво смотрел в даль.

Брейди догнал Алишу только за дверью, где ее успел остановить очередной швейцарский ниндзя. Предъявив пропуск, они прошли дальше, оказавшись в приемной. С одной стороны была большая двойная дверь, над которой висела мраморная табличка: «Biblioteca Apostolica Vaticana». С другой — одинарная дверь, на которой табличка была деревянная: «L’Archivio Segreto Vaticano».

Эту надпись понял даже Брейди. Он открыл вторую дверь, пропуская вперед Алишу и ворча: «Тоже мне, секретность. Прямо на двери написано».

За дверью оказался коридор, в котором поодаль сидел за письменным столом мужчина. Они прошли дальше. Коридор был широкий, со сводчатым потолком и сверху донизу каменный, не считая больших окон с одной стороны. Окна выходили на тот самый мощеный дворик, по которому Алиша и Брейди только что подходили к лестнице.

— В течение тысячи лет, — тихо сказала Алиша, — все хранящиеся здесь документы были недоступны никому, кроме самого папы римского и нескольких ученых-архивистов, которые у него служили. Так было до 1881 года, когда папа Лев XIII открыл приблизительно половину архива для серьезных исследователей и богословов. Даже сегодня действует так называемое «Правило ста лет», по которому новые документы не показывают аутсайдерам в течение века. — Она весело оскалилась. — Читать надо больше, Брейди!

Они остановились перед письменным столом, занимавшим на полу столько же места, как автомобиль среднего класса. Вычурная резьба на нем, вероятно, была сделана рукой самого Микеланджело. Но в сравнении с залом, открывавшимся за этим столом, он казался простой деревяшкой. Потолок и стены зала были расписаны каким-то мастером эпохи позднего Ренессанса, о котором Брейди наверняка никогда не слышал. Но сам стиль невозможно было не узнать: насыщенные краски, подчеркнутая перспектива, пышные формы обнаженных или полуобнаженных людей, изображенных столь правдоподобно, что, казалось, вблизи можно было видеть, как по этим телам струится пот. Высокий потолок был и здесь сводчатым. Пол сверкал мраморной плиткой — точнее, квадратными мраморными плитами. Вдоль обеих стен, на расстоянии метра друг от друга, стояли шеренгой картотечные шкафы. Через большие открытые двери в дальней стене зала виднелось еще одно просторное помещение, за ним еще — и так далее, насколько хватало взгляда.

— Si?

Сидевший за столом чиновник был одет так же, как паренек в приемной, с таким же священническим воротником, но по возрасту годился тому в дедушки. Он был невысок, полон, с двойным подбородком и глазами навыкате. Ему бы очень пошла роль брата Тука в фильме про Робина Гуда, подумал Брейди. Агенты представились и еще раз изложили причины, по которым хотели бы встретиться с отцом Рендаллом. У «брата Тука», в отличие от его младшего собрата, упоминание фамилии священника не вызвало никакой реакции.

— Разрешите взглянуть на ваши документы? — попросил чиновник. Он говорил по-английски с гораздо более сильным акцентом, чем юноша. Брейди мельком подумал, что франко- и испаноговорящие, очевидно, недаром обвиняют английский в вытеснении других языков. Молодежь в других странах начинает теперь учить английский с самого детства, а скоро, возможно, будет начинать учить его раньше, чем родной. Он даже ощутил некоторую неловкость оттого, что оказался невольным участником языковой экспансии.

— Паспорт или удостоверение? — спросил он, вытаскивая бумажник с документами.

— И то, и другое, пожалуйста.

Брейди вручил ему водительское и служебное удостоверения, то же сделала и Алиша.

Священник поднял телефонную трубку, набрал трехзначный номер, и тут же повесил ее. Через секунду дверь, через которую они прошли сюда, открылась, и в коридоре показался последний из гвардейцев, которым они показывали пропуск. Держа их документы в руке, священник поднялся из-за стола, сказал: «Моменто», — и направился через зал к дальней двери. За ней он свернул направо и скрылся. Стражник встал на границе коридора и зала спиной к стене и застыл неподвижно, как манекен. Насколько Брейди мог судить, оружия при нем не было.

— И что теперь будет? — шепотом спросил он у Алиши.

— Вполне возможно, они сейчас свяжутся с ФБР, — так же тихо ответила Алиша и задумалась, обводя взглядом помещение.

— И что тогда? — опять спросил Брейди. Ему пришло в голову, что она скорее всего тоже никогда не попадала в подобную ситуацию. Но у Алиши был более практический склад ума, она видела мир таким, какой он есть, а не таким, каким он должен быть.

— Тогда, если ФБР захочет, то попросит ватиканскую или итальянскую полицию задержать нас, пока они не пришлют за нами своих людей.

Брейди посмотрел на стоявший на столе телефон, потом на охранника.

— Надо было купить поддельные документы.

— Тогда нас сюда вообще не пустили бы, — спокойно ответила Алиша. — В таком учреждении не станут тратить время на ничего не значащих людей с улицы. Личности с поддельными документами — это никто, пустое место по определению. А подлинность любого удостоверения легко проверить. Может, они не будут проверять. А может, ФБР просто нет до нас дела.

— А может, тот, кто стоит за «убийствами Пелетье» и покушениями на нас, самоуничтожился сегодня утром за завтраком, а вслед за ним и его долбаный «викинг» со своими собаками.

— Ничего, ничего, — Алиша успокаивающе взяла его за руку. — Все нормально. Приходится рисковать. Иначе не было смысла сюда лететь.

Время шло, они продолжали все так же стоять у письменного стола. Брейди от скуки рассматривал находившиеся на нем предметы: такая же компьютерная клавиатура и такой же ЖК-монитор, как и в приемной, та же заставка с видом площади Святого Петра, несколько беспорядочно лежавших авторучек, блокнот с девственно чистой верхней страничкой и газета «La Repubblica». Раскрыта она была явно на спортивной странице.

Время от времени мимо тех дверей, за которыми исчез «брат Тук», кто-нибудь бесшумно проходил. Вообще здесь стояла неестественная тишина, словно слежавшаяся веками, так что ее, казалось, нелегко нарушить даже при желании. Вдоль стены напротив стражника стоял рад стульев, но Брейди и Алиша были слишком напряжены и взволнованы, чтобы садиться.

Алиша снова придвинулась к Брейди.

— Хотелось бы полазить в этом компе, — тихонько сказала она.

— Ну-ну, попробуй.

— Интересно, что будет, если я сама поищу там информацию про Рендалла? Наверняка что-нибудь найдется.

— Что-нибудь важное для нас? Ты уверена?

— Мне просто интересно.

Брейди посмотрел на стражника: тот наблюдал за ними.

— Ты можешь его отвлечь? — спросила Алиша.

Брейди удивленно посмотрел на нее, пытаясь понять, шутит она или нет.

— Нет, правда, — продолжала она. — Представь, что у тебя кончилось терпение, попробуй сам пойти за толстяком. Охранник наверняка бросится за тобой.

— То есть ты хочешь пожертвовать единственной возможностью поговорить с тем, ради кого мы сюда приехали, ради того, чтобы полюбоваться на служебные программы и интерфейс на незнакомом языке?

Брейди раздосадованно отвернулся и отошел к окну. Через несколько минут он услышал за спиной окрик гвардейца: «Мадам!» Обернувшись, Брейди увидел, что Алиша стоит уже по ту сторону письменного стола и нажимает на какие-то клавиши.

Охранник сделал несколько шагов в ее сторону, рука его потянулась к какому-то предмету за спиной.

— Ой! — театрально испугалась Алиша и, подняв руки вверх, отошла от стола. Гвардеец остановился.

— А что, нельзя, да? — самым невинным тоном спросила Алиша. — Ну, извините. Скучно стало… А вы не могли бы… — Она указала в ту сторону, куда ушел пожилой священник. — Вы не могли бы узнать, отчего святой отец так задержался?

— Нет, — произнес охранник и вернулся на свой пост у стены. Его рука вынырнула из-за спины — в ней оказалась портативная рация. Охранник поднес ее ко рту, нажал кнопку и что-то тихо сказал на непонятном языке.

— Ну, зачем же вы?.. — виновато проговорила Алиша. — Я же ничего не сделала.

Она оглянулась на Брейди. Тот покачал головой.

Охранник закончил разговор, спрятал рацию обратно за спину и снова застыл на месте. Брейди подошел к Алише — теперь они вновь стояли с посетительской стороны стола. В этот момент входная дверь открылась, и показался еще один швейцарец.

— Ой-ой-ой, — прошептала Алиша.

Второй гвардеец размеренно, как на параде, подошел к своему товарищу, встал рядом, сделал поворот кругом и превратился во второй неподвижный манекен. Алиша перевела дыхание.

— Ну и что ты там увидела? — негромко поинтересовался Брейди.

— Выскочило диалоговое окно. Для входа в систему нужно ввести имя пользователя и пароль. Без хакерских программ я и за час не управлюсь.

— Тогда наберись терпения и жди, — резюмировал он.

Алиша досадливо прищелкнула языком, порылась в сумочке, достала оттуда пачку «Кэмэла» и вытащила сигарету.

— Мадам! — снова строго произнес первый охранник и отрицательно покачал головой.

— Пойду покурю на улице, — сказала Алиша, обращаясь к Брейди.

— На территории Ватикана курить запрещено, — опять подал голос первый охранник.

— Что, вообще нигде?

Он покачал головой.

Алиша еще раз щелкнула языком, открыла сумочку и швырнула туда сигарету.

 

61

Они прождали еще сорок восемь минут — Брейди заметил по часам. Они с Алишей уныло смотрели в окно на проходивших по аллее людей в сутанах и обычной одежде, когда сзади донеслись звуки шагов по мраморному полу, отдававшиеся легким эхом. Обернувшись, Брейди понял, что принял за эхо шаги второго человека. Следом за чиновником, забравшим у них документы, шел еще один священнослужитель, высокий, на вид лет пятидесяти. Лицо у него было сухое и жилистое, в морщинках, но не обрюзгшее; взгляд выжидающий и пристальный. Он не шел, а грациозно шествовал, словно плыл над полом — так двигаются танцоры даже спустя много лет после ухода со сцены.

Возвратившийся чиновник опустился на свой стул и вздохнул с таким облегчением, словно все это время таскал тяжести. Он вернул агентам их документы.

— Gracie, — сказал он, больше не глядя на них, и уткнулся в свою газету.

Алиша и Брейди переключили все внимание на пришедшего, который остановился рядом со стулом чиновника, сцепив руки на животе. Тот слегка улыбнулся, отчего морщины на его лице углубились.

— Вы — отец Рендалл? — спросила Алиша.

— Я монсиньор Вретенар, вице-префект. Давайте поговорим, per favore, — он сделал им знак следовать за ним и направился в глубину зала.

Алиша и Брейди охотно обошли стол и поспешили следом: хоть какое-то продвижение. Брейди украдкой оглянулся: стражники остались на месте, но внимательно следили за ними.

Дойдя до середины зала, монсиньор Вретенар остановился и повернулся к ним.

— Так зачем вы к нам приехали? — спросил он негромко.

— Чтобы встретиться с отцом Рендаллом, — ответил Брейди.

— Зачем?

— Он, возможно, располагает информацией о том деле, которое мы расследуем.

— Возможно?

— Скорее всего. Мы не можем судить об этом, не поговорив с ним.

— Что это за дело?

— Кража в одной католической церкви в Нью-Йорке.

Святой отец недоверчиво покачал головой:

— Трудно поверить, что ради этого…

— Эта кража, возможно, связана с убийством, — вмешалась Алиша. — Даже с несколькими убийствами.

Монсиньор Вретенар приподнял брови. Если это сообщение и удивило его, то он не подал виду: никаких искренних эмоций на его лице не отразилось.

— И что, отец Рендалл как-то… вовлечен в это? — осведомился он.

— Как-то замешан, — отважился заявить Брейди.

— Как?

— Он просил одного священника отдать ему принадлежащий тому частный архив, — ответила Алиша. — Якобы для вашего Секретного архива. А после того как священник отказался, документы были украдены.

— Отец Рендалл действительно работает в архивах, но он не вор.

— Позвольте нам самим с ним поговорить…

— А тот священник, он был убит?

— Нет, но мы полагаем, что убийца выбирал своих жертв по списку, взятому из украденного архива. — Алиша забросила спадавшую прядь волос за ухо. Всем своим обликом она взывала к благородным чувствам стоящего перед ней мужчины и просила о помощи.

— Монсиньор, — сказал Брейди, — один из предполагаемых убийц упоминал имя отца Рендалла.

— В каком контексте?

Агенты затруднились ответить. Монсиньор Вретенар некоторое время подождал, а когда пауза стала слишком красноречивой, тихонько рассмеялся.

— Что здесь смешного? — спросил Брейди.

— Простите, — ответил священник. — Надо было сразу сказать мне, что вы поклонники «Кода да Винчи»!

— Что вы хотите этим сказать?

— Агент Мур, агент Вагнер, — снисходительно улыбаясь, произнес монсиньор Вретенар, — в этих стенах нет наемных убийц, тайных обществ, нет никаких заговорщиков. Вы ищете их не там, где следует. Мне очень жаль, что вы напрасно проделали столь дальний путь. Per favore, — и он изысканным жестом указал им на дверь.

— Стоп, погодите минутку! — воскликнула Алиша, схватив его за руку. — Это не смешно, и это не наши фантазии. Вы укрываете человека, который как-то связан по крайней мере с пятью убийствами. Кто-то хочет убить и нас. Меня и агента Мура. Они чуть не убили его девятилетнего сына! Почему вы не…

В этот момент к ним подскочили швейцарские гвардейцы. Один из них встал между Брейди и Вретенаром, оттолкнул Брейди и принял стойку, которая ясно говорила, что если тот хоть моргнет угрожающим образом, ему несдобровать. Брейди примирительно поднял руки на уровень груди. Сбоку коротко простонала Алиша: второй охранник закрутил ей левую руку за спину. Этому приему обучают всех полицейских, и Брейди по собственному опыту знал, насколько он болезненный. Зато им можно очень быстро утихомирить человека.

Алиша тяжело дышала через стиснутые зубы, а ее правая рука застыла в таком положении, словно она пыталась схватить себя за плечо.

— Отпустите ее, — попросил Брейди. — Это вовсе не нужно.

— Так ли? — усомнился монсиньор. — А, мисс Вагнер? — Он заглянул ей в лицо. — Вы успокоились?

Алиша ответила не сразу, и Брейди в какой-то момент испугался, что она сейчас плюнет в лицо Вретенару. Но, к его облегчению, она утвердительно кивнула.

Тогда монсиньор кивнул охраннику, и тот отпустил Алишу — в последний момент она сделала вид, будто сама высвободилась из его хватки. Она молча потерла плечо. Губы ее были так плотно сжаты, что побелели от напряжения. Брейди понял, что она изо всех сил сдерживает себя, чтобы не испортить дело окончательно.

— Агент Мур, — обратился к нему Вретенар. — Снабдил ли вас ваш информатор описанием внешности предполагаемого отца Рендалла? Есть ли у вас… как это называется… фоторобот?

— Нет.

— Так сделайте. Пусть его нарисует ваш художник, или — я не знаю, как вы это делаете — на компьютере? Передайте мне по факсу. — Он достал визитную карточку и вручил ее Брейди. — Если обнаружится портретное сходство с нашим отцом Рендаллом, тогда поговорим. Я готов подождать.

Выдержав секундную паузу, монсиньор Вретенар спросил:

— Вы сможете сами найти дорогу обратно или дать провожатых?

— Монсиньор Вретенар, — произнес Брейди, — мы преодолели такое расстояние. Мой сын в опасности.

— Итак, вам все-таки нужны провожатые?

Брейди с ненавистью посмотрел на так называемого слугу Господнего. Странно: Карен была таким добрым и сострадательным человеком, а этот — настолько бессердечен… Неужели они молились одному и тому же Богу? Он резко повернулся и пошел к выходу по длинному каменному коридору. Чиновник все так же сидел за своим письменным столом, безмятежно уткнувшись в газету, словно здесь только что не было возни и криков, а мимо него не пробегали охранники. За спиной Брейди слышал шаги Алиши. Но когда он уже подходил в двери, шаги стихли. Брейди тоже притормозил, зная, что сейчас последует. Он, не оборачиваясь, ждал.

— Вретенар! — звонко, как оперная дива, воззвала Алиша и сопроводила имя монсиньора длинным перечнем таких грязных ругательств, каких, без сомнения, за всю свою долгую историю не слышали мужчины и женщины, а уж тем более ангелочки, изображенные на стенах этого зала. А также многих других залов, по которым разнесся ее необычный молебен. Скорее всего для полноты впечатления она еще и показывала средний палец всем, кто на нее в этот момент смотрел. Голос Алиши еще носился по залам, отражаясь от стен и мраморного пола, когда она промчалась мимо Брейди и толкнула дверь.

— Пошли! — сказала она.

Он все же чуть помедлил, но топота погони не услышал. Брейди представил себе, как монсиньор Вретенар останавливает швейцарцев знаком, может быть, даже придержав за рукав, и сочувственно говорит при этом что-нибудь вроде: «Бедняжка очень нервная. Пусть себе идет».

Какой все-таки великодушный человек.

 

62

Он догнал Алишу только на улице, в конце лестницы. Дожидаясь его, она смотрела на увековеченную безмятежность Ипполита — потому что больше смотреть вокруг было не на что.

— Тебе как, полегчало? — спросил Брейди, поравнявшись с ней.

— Нет! Ни хрена! — Алиша дернулась от бессильного гнева. — Какой напыщенный… Как я его еще не называла?

— По-моему, никакой недосказанности после твоего выступления не осталось.

Алиша слабо улыбнулась и потерла плечо.

— Мне и так из одной руки нарезку сделали, теперь вторую вывернули. Если так дальше пойдет, я скоро и ног лишусь. А ты как, в норме? — Она окинула его взглядом.

— Да какое там… — искренне сказал Брейди. Он чувствовал себя так, словно кто-то залил в его тело расплавленный свинец. Отвинтил голову, как колпачок у флакона — и залил. Внутри все налилось тяжестью, давило и жгло. Казалось, если он немедленно не сдвинется с места, ноги прикипят к булыжной мостовой, на которой стоят. Он поплелся в сторону укрытой под аркой аллеи, по которой они сюда пришли. Алиша за ним.

— Давай присядем где-нибудь, — устало сказала она. — Завтра еще раз придем. Обратимся к его начальнику — есть же у этого болвана какое-то начальство?

— Папа римский, — сказал Брейди.

— Должен быть еще кто-нибудь. Он сказал, что он вице-префект. Пойдем к префекту. К начальнику отдела кадров — или как он тут у них называется… У Ватикана есть своя полиция? Может, они нам помогут.

— Ты оптимистка.

— А ты пессимист. И что теперь? Надо довести дело до конца. Ты что, собираешься вернуться домой с пустыми руками?

Брейди остановился на перекрестке аллей. К выходу вела та дорога, что шла вперед. Куда вела дорога направо, он не знал. А та, что налево, вообще никуда не вела, она тут же оканчивалась небольшой беседкой с каменной скамьей. Брейди сел на скамейку, сгорбившись и опустив плечи.

— Домой возвращаться нельзя. У нас мало зацепок, а возможностей — и того меньше. Врал Гилбрет или нет, не знаю, но работать он нам уже не даст, это точно. А еще кому-то очень понадобилось нас прикончить. Так что в перспективе доля у нас незавидная — жизнь в бегах.

— Ладно, — сев рядом, сказала Алиша. — Расследование займет больше времени, чем мы рассчитывали. Расследование — это то же исследование, Брейди. Мы — исследователи. Вот мы наткнулись на каменную стену. Отступим немного назад и оценим обстановку. Кто-то же знаком с этим Рендаллом. Поспрашиваем, узнаем, как он выглядит. Почитаем ватиканскую газету; я зайду на их сайт. Ручаюсь, в конце концов мы раздобудем фото. А потом выследим его. Рано или поздно где-нибудь да пересечемся. Верно?

— А потом скрутим его и заставим говорить, как Малика, — кивнул Брейди. — Найдем какого-нибудь Аполлона, чтобы он развязал язык святому отцу.

— Ну что-нибудь типа того.

— Конечно! — бодро распрямившись, продолжал Брейди. — Почему бы и нет? Эти ребята полагают, они могут делать все, что им вздумается, без всяких последствий. Я им устрою последствия. Отныне называйте меня Мистер Последствия.

Он улыбнулся Алише; та не ответила, а лишь внимательно посмотрела на Брейди, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно. Потом она посмотрела вверх, на аркаду над аллеей.

— Брейди, — задумчиво сказала она. — Можно задать тебе один вопрос?

— О чем?

— Там, в Нью-Йорке, когда Малик упал…

— Ну?

— Помнишь, вначале ты держал нас обоих?

— Не мог же я позволить тебе упасть…

— Знаю, — улыбнулась она. — Но потом ты затащил меня в комнату, оторвал его руку от моей ноги… А потом он упал.

Брейди молча кивнул.

— Брейди, — сказала Алиша, глядя куда-то вдаль перед собой. — Он вырвался? Или ты сам его отпустил?

Он не отвечал и сидел неподвижно. Затем согнулся и опустил голову на руки, лежавшие на коленях. Из-за поворота послышались шаги. Подняв голову, Брейди встретился взглядом с проходившим мимо священником; тот нес в руке портфель. Священник вежливо кивнул. Брейди ответил тем же и проводил его взглядом — святой отец шагал в сторону мощеного двора с Ипполитом.

— Не знаю, — наконец сказал Брейди.

— Нет, ну я-то выкинула бы его в окно, не моргнув глазом, — коснувшись его колена, утешающе сказала Алиша. — Но то я. Ты же не…

— Посмотри-ка, — перебил Брейди.

Алиша посмотрела туда, куда он указывал взглядом — в глубину протянувшейся перед ними боковой аллеи. Там, на небольшом возвышении, стояла маленькая древняя церковь. Резной орнамент на ее стенах почти стерся от времени. Камень на поверхности стал пористым, будто на глазах превращался в песок и мог в любой момент рассыпаться. Одна из половинок двустворчатой двери была открыта, на пороге церкви стоял человек и смотрел на них. Это был сухой сгорбленный старик в черном одеянии. Увидев, что агенты смотрят на него, он поднял руку и поманил их к себе. А потом растворился в темноте за дверями.

Алиша встала:

— Пошли!

Брейди тяжело поднялся.

— Ну, если сейчас окажется, что этот тип хочет всучить нам ватиканские сувенирчики, — сказал он, — я точно набью ему морду!

Они подошли к церквушке и вместе вступили в царивший внутри полумрак. После яркого солнечного света он показался им полной темнотой — только у каменного алтаря мерцали свечи. Луч отраженного света из двери падал на стену за алтарем, освещая большой крест топорной работы. Концы перекладин отчего-то напомнили Брейди лезвие топора.

Когда их глаза немного привыкли к сумраку, они смогли различить прочие детали внутреннего убранства. По обе стороны от центрального прохода шло десять рядов скамей с высокими спинками. Окна в глубоких сводчатых нишах были украшены цветной мозаикой; впрочем, ее красоту трудно было оценить: в окна попадало очень мало света — церковь стояла, как в яме, в тени других зданий. Ватикан с течением времени застраивался, и старинная церковь оказалась в окружении более высоких сооружений. Пол и стены были выложены плитами из серого камня, кажется, гранита. Резные и лепные украшения: пышные карнизы, увитые лозой колонны — внутри отсутствовали. При всей своей несообразности с окружающей обстановкой церковь поражала простотой и совершенством.

— Здравствуйте! — неуверенно поздоровалась Алиша, оглядывая темный неф в поисках старика.

— Сюда проходите, пожалуйста!

Голос, ответивший ей, звучал так сильно и молодо, что Брейди засомневался: тот ли это согбенный старик, что позвал их сюда. Священник стоял впереди, за второй скамьей, лицом к ним. Он жестом пригласил их присесть на скамью в третьем ряду.

Когда агенты приблизились, старик уселся на спинку скамьи первого ряда, а ноги, обутые в черные оксфордские туфли, поставил на сиденье второго. Брейди подумал, что святой отец, видимо, частенько так сиживает, когда может себе это позволить. Годы иссушили его, и он выглядел хрупким, как птица. Правда, голова у старика была большая, лицо — по-лошадиному вытянутое, а живые синие глаза поблескивали в отсветах проникавшего через дверь дневного света.

Старый священник окинул их взглядом то ли мрачным, то ли горьким. Потом полез в нагрудный карман и вынул оттуда… самокрутку. Брейди даже показалось, что это косячок. Руки старика — то ли от возраста, то ли от волнения — сильно дрожали, и ему потребовалось секунд пятнадцать, чтобы поймать самокрутку губами. Затем он вытащил из того же кармана зажигалку. Помня, сколько времени ушло на первую операцию, Брейди забрал у него зажигалку и помог прикурить.

Тогда Алиша отыскала в сумочке сигарету, которой ей не дали успокоить нервы в архиве, и тоже закурила. Старик затянулся и выдохнул дым: все-таки это был табак. Брейди улыбнулся собственной фантазии: не хватало еще, чтобы ватиканский старец курил марихуану.

Старик отогнал рукой дым и произнес:

— Да. Ну вы и влипли. Вы даже не представляете, как глубоко.

— Во что мы влипли? — спросила Алиша, выпустив и сторону струйку дыма краешком рта.

Священник вынул самокрутку изо рта и посмотрел на нее так, словно хотел замерить скорость тления. Потом легонько махнул самокруткой, как указкой, в сторону Брейди и Алиши.

— Да в то дело, из-за которого сюда приехали, — отметил он. — Рендалл. Малик.

Алиша закашлялась, уронила сигарету на колени и, кашляя, принялась стряхивать ее на пол. Имя последнего они в Ватикане ни разу не упоминали.

— Откуда вы знаете про Малика? — спросил Брейди, подавшись вперед.

— Вы — Рендалл? — выдавила Алиша сквозь кашель.

Прежде чем ответить, старик вернул самокрутку в рот.

— Я — кардинал Амбрози, префект Секретного архива.

— Кардинал? — удивился Брейди.

— А, пустое! Пусть титулы не смущают вас, сын мой. Меня вполне можно звать старик Амбрози. Кстати, я должен извиниться перед вами за монсиньора Вретенара. Вы напугали его до чертиков. Он никак не может переварить ваши обвинения. Вообще-то он прекрасный человек.

— Мы не выдвигали никаких… — начала Алиша, придавив окурок ногой.

— Выдвигали. И имели для этого основания. Ведь так?

Она молча кивнула.

— Подберите это, когда будете уходить, ладно? — Кардинал указал в сторону окурка под ногой Алиши, затем обвел взглядом сумрачное помещение. — Знаете, это мое любимое место на земле. Старейшее в Риме христианское святилище. Было построено вскоре после распятия святого Петра, совершенного в 64 году. За двести пятьдесят лет до того, как Константин воздвиг над могилой святого Петра свою базилику. Согласно летописям, каменное здание церкви было скрыто под деревянной оболочкой, закрывавшей его внешний облик до тех пор, пока Константин не узаконил христианство. Чудо, что оно дожило до этого времени и смогло явиться миру. — Он закрыл глаза, сделал очередную затяжку. — Такова судьба многих христиан. Скрывать свою сущность, дожидаясь, пока кто-нибудь не придет и не скажет, что уже все, можно не прятаться.

Амбрози вздохнул с удовольствием, оглядываясь по сторонам со своего насеста, как иной человек стал бы осматриваться в лесу, на природе, среди птиц, деревьев и облаков. Постепенно его внимание вернулось к Брейди и Алише, и выражение лица кардинала вновь стало пасмурным.

— Итак, вы из Федерального бюро расследования, расследуете серию убийств.

— Мы здесь неофициально, — сказала Алиша. — Сами по себе.

— Как так? — удивился старик.

— Это долгая история. Нас должно было поддержать руководство… но не поддержало.

— Значит, вас всего двое? — Амбрози посмотрел на них с явным разочарованием. Потом на несколько секунд прикрыл глаза, а когда открыл их, уже успел принять, насколько понял Брейди, какое-то решение.

— Вы должны рассказать мне, как вышли на отца Рендалла. Но в подробностях. Поверьте, мне очень важно знать точно, что произошло.

— Кардинал Амбрози… — начал Брейди, откашлявшись.

— Пожалуйста, называйте меня Роберто.

— Роберто, — кивнул Брейди, — когда мы сможем поговорить с отцом Рендаллом?

— Боюсь, это сейчас невозможно. Он уехал по важному поручению.

— Минуточку. По вашему поручению. — Тон Алиши стал обвиняющим и резким. — Отец Рендалл работает на вас.

— Работает, — кивнул тот. — Но на меня он работает не в той ипостаси, которая затронула вас.

Амбрози в последний раз затянулся, вынул окурок изо рта и потушил его пальцами — раскаленный пепел был ему явно нипочем.

— Видите ли, — сказал он, — отец Рендалл служит двум земным господам. Святому Престолу и… э-э-э, нашему антитезису. Или, если угодно, супостату. Но он не знает, что про второго господина мне известно.

— Антитезису? — переспросил Брейди. — Простите, сэр, вы это о чем?

— Давайте вначале вы расскажете свою историю.

Брейди с минуту изучал старика, пытаясь с помощью знания психологии и языка тела понять, насколько тот искренен. Потом его взгляд перехватила Алиша; она отрицательно покачала головой. Впрочем, несогласие и так ясно читалось на ее лице.

— Господин кардинал… м-м… Роберто, — обратился он к старику, — можно мы посоветуемся?

— Конечно, конечно.

Брейди встал и отозвал Алишу в сторонку. Они отошли в дальний угол церкви, и по пути Брейди чувствовал, что Алиша сверлит ему спину взглядом. Когда он повернулся к ней, она упрямо вскинула голову.

— Я думаю, мы можем доверять этому человеку, — тихо и спокойно сказал Брейди.

— Нет, — Алиша не пыталась сдерживать ни голоса, ни эмоций. Амбрози смотрел в потолок, делая вид, что ничего не слышит.

— Он может оказаться тем самым человеком, который может нам помочь. Как мы и надеялись.

— А еще он может оказаться тем самым человеком, который хочет нас убить. Он знает про Малика. Про которого мы никому не говорили.

— Если бы он хотел нас убить, мы бы уже истекали кровью вот здесь, на полу, — Брейди перевел дух. — Послушай, за нами все равно охотятся. Как мы навредим себе, если расскажем ему, что с нами произошло? Если существует хотя бы крохотный шанс, что он может как-то помочь — хотя бы пролить свет на некоторые… странности, — мы обязаны рискнуть. Пойми, нам больше некуда идти и нечего терять.

Выражение лица Алиши смягчилось. Она оглянулась на кардинала: тот смотрел на собственные руки, сложенные на коленях.

— Из нас двоих психолог ты, Брейди, — повернувшись к напарнику, сказала Алиша. — Разбирать людей по косточкам — это твой хлеб. Ты как профессионал ручаешься, что он нам не вешает спагетти на уши?

Брейди развел руками так, будто хотел сказать: «А я откуда знаю!»

— Я не могу так, с ходу, делать психоанализ, — ответил он. — Но есть в нем что-то внушающее доверие. Он не напряжен, говорит прямо. Поза предполагает открытость и честность. Так что, если угодно, это мое мнение как психолога.

— Ладно, устроит.

Они пошли обратно к скамьям. Кардинал Амбрози встретил их внимательным взглядом.

— Все в порядке? — спросил он.

— Мы решили, что да, — ответил Брейди. Затем они по очереди стали рассказывать, с какой целью их откомандировали на место преступления, что им удалось обнаружить, почему Алиша не захотела выходить из игры, когда их отозвали под предлогом отправки официальной следственной группы. Брейди рассказал, как вернулся домой, чтобы побыть с сыном, и как их обоих чуть не убили.

— А где теперь ваш сын? — спросил Амбрози.

— В надежном месте. Надеюсь.

Амбрози посмотрел на него так, словно знал что-то такое относительно безопасности Зака, чего Брейди знать не мог. А может быть, Брейди показалось, и вообще, у него уже паранойя? Он подумал, не выпытать ли у старика, что же ему известно, но тут заговорила Алиша. Она поведала о встрече с отцом МакАфи, о его исследованиях в области жизни после смерти, о попавших в ад, о запросе отца Рендалла и о последовавшей за этим краже.

— Хм-м, — потирая подбородок, произнес кардинал.

— Что? — спросила Алиша.

— Не могу понять, зачем надо было отцу Рендаллу просить файлы, если он собирался их украсть.

— Но, может, он надеялся добром решить вопрос? И не было бы кражи, а значит, и расследования. Он ведь утверждал, что передать вам свой архив — это для исследователя религии большая честь.

— Да, так и есть, и она мало кому предоставляется. Но если, как вы полагаете, на основании архива отца МакАфи был составлен список жертв, зачем кому бы то ни было светиться и навлекать на себя подозрение?

Амбрози так формулировал вопросы, что Брейди вдруг ощутил себя в знакомой обстановке. Точно так же руководители следственных групп подстегивали ход мысли у подчиненных. Даже большие группы порой начинают буксовать и нуждаются в свежем взгляде на вещи. Брейди положил ногу на ногу, а локоть — на спинку скамьи.

— Может, он не знал, что архив будет использован для этой цели, — предположил он, подумав.

— Или просил все-таки не он, — сказала Алиша, — а кто-то другой, назвавшись его именем. Для того чтобы нарочно навлечь на него подозрение или просто отвлечь внимание.

— Вы говорили, что Малик какое-то время издевался над священником, — кивнув, заговорил Амбрози. — Возможно, он получил приказ убить его — тогда о разговоре с отцом Рендаллом вообще никто бы не узнал. Но Малик не исполнил приказание тотчас, потому что он садист и хотел насладиться процессом. Так бывает; порой подчиненный превышает свои полномочия и тем самым доставляет неприятности руководителю, приказ которого выполняет.

— Следователи часто совершают ошибку, — согласилась Алиша, — исходя из мысли, что преступление было совершено так, как и было запланировано. Взять, к примеру, «убийство Пелетье». Если киллер убьет одного или двух человек, которые не пережили состояние клинической смерти, нам придется принимать во внимание версию, что критерии выбора жертвы изменились или были другими изначально, или что преступник нарочно нас запутывает. Но придется помнить и о том, что он мог просто ошибиться. Мы часто оцениваем способности преступников выше, чем они того заслуживают.

— Но насколько часто, как по-вашему, — подумав, спросил кардинал, — порядочные люди недооценивают плохих: их хитрость, изобретательность, способность творить зло?

«Да сплошь и рядом», — подумал Брейди. Он мог объяснить, почему так происходит: людям свойственно судить по себе. Мы думаем, что другие — такие же, как мы: как умственно, так и нравственно, в той или иной мере. Но сознание преступника, человека, способного задумать и совершить преступление, выбирает такие темные тропы, которыми ум современного цивилизованного человека давно не пользуется. Хотя, может быть, оно не так уж далеко от них ушло. Вместо того чтобы считать преступников развитыми интеллектуально (что и позволяет им нарушать закон и уходить от наказания), мы склонны приписывать им такие же умственные изъяны, какие имеются в их нравственном развитии. А следовательно, недооцениваем их. Не все злодеи гении (как правило, они очень далеки от этого). Но хороший детектив всегда помнит, что одаренность — явление интеллектуальное, не нравственное. Выдающиеся способности можно направить как на созидание, так и на разрушение.

 

63

Амбрози похлопал по нагрудному карману рубашки:

— Ах, какая жалость! Курево кончилось.

— Сейчас, — откликнулась Алиша, раскрыла сумочку и стала искать свой «Кэмел».

— Спасибо, милая, не трудитесь. Если это не мой любимый сорт из Лечче, мои легкие этого не выдержат. Взорвутся. Рассказывайте дальше.

Алиша продолжила рассказ: как вернулась в гостиницу, подверглась нападению и одолела Малика. Потом она замолчала. Амбрози ждал, проницательно глядя на нее своими ярко-синими глазами.

— Так вы убили его? — спросил он наконец.

— Нет, — быстро ответила она, а затем добавила: — Но так получилось.

— Вы сделали что-нибудь… нетрадиционное?

Брейди понимал, как ей не хочется рассказывать про Аполлона. С того момента, как Алиша, «отключив» Малика, отказалась от мысли обратиться за помощью в ФБР или полицию, она сама превратилась в преступницу. Незаконное лишение человека свободы. Превышение полномочий. Насильно накачивать человека наркотиками — еще одна статья. И все это привело к гибели двух человек. Как минимум непредумышленное убийство по неосторожности. Может быть, они смогли бы защититься на суде — если бы удалось доказать, что на их жизнь покушались при сообщничестве сотрудников ФБР. Но какие доказательства они могли представить? Во многом это зависело от результатов теперешнего поиска.

Но сейчас им предстояло признаться во всем совершенно незнакомому человеку. Никакого компромата на Амбрози, чтобы уравновесить положение, у них не имелось. Если не считать преступлением курение на территории Ватикана (хотя это, судя по всему, серьезный проступок). Несмотря на выводы Брейди, никакого способа проверить, на чьей стороне кардинал, у них также не было. Он же знал главных действующих лиц, Малика и Рендалла, причем являлся начальником последнего. Но Амбрози, казалось, искренне сочувствовал им. А им позарез нужен был союзник, способный хоть как-то прояснить ситуацию, в которой они оказались.

Брейди снова начал подниматься с места, в полной уверенности, что Алиша хочет предварительно посоветоваться с ним, прежде чем говорить.

— Не надо, — остановила его Алиша. — Я справлюсь.

Поначалу медленно, затем все более решительно, она принялась рассказывать про Аполлона, кошмарный допрос с применением «сыворотки правды» и про то, как Малик освободился и напал на Аполлона. Рассказала она и о том, чем это кончилось: как из окна вывалились трое, а вернулась одна. Повествуя об эпизоде с Гилбретом, она все же не стала называть его имени.

Слушая ее, кардинал в какой-то момент закрыл глаза. Когда Алиша закончила рассказ, Амбрози еще некоторое время сидел так: молча, закрыв глаза и совершенно неподвижно.

— Кардинал Амбрози! — не выдержав, обратилась к нему Алиша. — Роберто!

Он поднял палец, призывая немного подождать, дать ему возможность подумать. Когда же через какое-то время он вновь открыл свои синие глаза, взгляд его показался особенно усталым и печальным.

— Мне кажется, у вас не было другого варианта, кроме поездки сюда, — сказал он, как бы подводя итог. — Скажите, как я мог бы уговорить вас вернуться обратно в Америку, к прежней жизни? Что я должен сказать?

— К какой прежней жизни? — спросила в ответ Алиша. — Все пошло вверх тормашками. Нам опасно там находиться.

— Вам и здесь опасно находиться. И станет гораздо опасней, если вы будете продолжать поиски человека, ответственного за серийные убийства и покушения на вас.

— А что нам остается делать? — спросил Брейди. — Если мы выследим его, у нас появится хоть какой-то шанс выжить — и дальше жить нормально.

— Скорее всего вы лишь ускорите свою смерть.

— Что ж, пусть так, — твердо сказал Брейди.

— Мы готовы, — согласилась Алиша.

Амбрози посмотрел на них, оценивая их решимость, потом подвинулся на своем жестком насесте, глубоко и медленно вздохнул.

— Что вы сделаете, если найдете этого человека? Убьете его?

— Да, — не колеблясь, ответил Брейди.

— Если только, — быстро переглянувшись с напарником, добавила Алиша, — не соберем в ходе расследования достаточно доказательств, чтобы привлечь его к суду по закону. Нам понадобятся свидетельства, достаточные, чтобы доказать, что наши действия были оправданы, и чтобы власти любой страны обязаны были его арестовать. — Она снова взглядом обратилась к Брейди, ища его поддержки.

Он, подумав, кивнул:

— Судя по тому, что раньше представится: возможность убить его или посадить, реабилитировавшись при этом самим.

Странно, что они не сформулировали свои намерения прежде. Они действовали, следуя своим профессиональным навыкам, шли по следу, не задумываясь о том, что будет дальше. В нормальных обстоятельствах они должны были бы задержать того, к кому вел этот след, и передать властям. Но без права на арест — что им оставалось? Брейди нисколько не стеснялся своих намерений и в глубине души надеялся, что шанс пустить пулю в голову парню, который во всем виноват, представится раньше. Ему стоило только вспомнить лицо сына, когда тот выглядывал из своего убежища: слезы на щеках, дрожащие от страха губы — страха не за себя, а за отца.

Кардиналу Амбрози, очевидно, не приходилось служить в органах правопорядка, но он был явно прирожденным детективом и даже мог бы возглавить следственную группу. Он умел заставить человека думать.

— Что вам удалось узнать у Малика? — спросил Амбрози.

— Он говорил о каких-то человеческих жертвоприношениях, — на лице Алиши появилось отвращение. — О детях, которых он сам убивал. По-моему, он был сатанистом.

— Это меня не удивляет, — сказал Амбрози.

— Что вы имеете в виду? — спросил Брейди. — Вы его знали?

— Лично нет. Наслышан. Видите ли, по-моему, я знаком с человеком, которого вы ищете.

— Что? — подскочила на месте Алиша. — Кто это? Отец Рендалл?

— Нет, не он. Но доскажите свою историю до конца. Малик сказал что-нибудь еще?

Агенты одновременно опустили головы, пытаясь вспомнить что-нибудь еще.

— Что-то про ужастики, — пробормотала Алиша.

— А точнее? — подался вперед Амбрози.

— Какие-то страшные видения, — вмешался Брейди. — Он еще несколько раз повторил: «Кара! Муки!»

Тут кардинал Амбрози заулыбался так, что, казалось, сухая хрупкая кожа на его щеках вот-вот потрескается.

— В чем дело? — спросила Алиша.

— Да вы практически знаете имя своего врага.

— В смысле?

— Не «кара-муки», дорогие мои, а Скарамуцци. Люко Скарамуцци.

Брейди повторил фамилию вслух. Да, если учесть акцент и действие наркотиков, Малик говорил именно это слово. Без сомнения.

— Кто он такой? — спросил Брейди у кардинала. — Я никогда про него не слышал.

— Не удивительно, что не слышали… пока. Это восходящая звезда современной мировой политики. Обаятельный, способный человек, полный новых идей. Но Америка такая большая и эгоцентричная страна, что зарубежному политику нужно подняться несколько выше, чтобы американцы стали обращать на него внимание. Пока он итальянский посол в Израиле. Но тем не менее… — Амбрози снял с языка табачную крошку, внимательно посмотрел на нее и потер пальцами, чтобы стряхнуть ее. — Однако вам грозит не его политическая, а иная ипостась: дело в том, что он — по крайней мере, как он сам полагает — антихрист.

— Я так и знала, что будет что-нибудь в этом роде! — хлопнула себя по ноге Алиша. — Все к этому шло…

— В смысле — антихрист? — спросил Брейди так же недоверчиво, как если бы старик сообщил им: Скарамуцци — это Санта-Клаус. — Из Откровения Иоанна?

— Вот, кое-что вы знаете. А что про него написано, вам известно?

— Считается, что он явится из той страны, которая разрушила Иерусалим, то есть из Римской империи. Политический деятель, который возвысится над многими народами. Очень коварный: он будет внушать людям доверие, но при этом строить против них всяческие козни.

— А для этого он должен быть очень обаятельным, не так ли?

— Мне известно еще кое-что, — вдруг сказала Алиша. — «Он явится из моря для того, чтоб встали рати на брегах его…»

— Это из фильма «Предзнаменование», — отмахнулся Амбрози. — Это автор придумал. Но стихи верно отражают цель пришествия антихриста на землю. Помните дальше?

— «И брат пойдет на брата своего, пока в живых не будет никого».

— Именно.

— Но как же человек может претендовать на звание антихриста, пока не начнет исполнять библейские пророчества? — спросил Брейди.

— Дело в том, что Священное Писание — не единственный источник пророчеств. Пророчество — это откровение Господне о грядущих событиях. Некоторые весьма уважаемые в христианском мире теологи, например Августин и Ориген, полагали, что Господь и в дальнейшем приоткрывал завесу над будущим перед отдельными людьми, обычно во сне. Небиблейские пророчества не подрывают авторитет Библии как целостного и безупречного Слова Божьего. Они скорее свидетельствуют о непрерывном участии Бога в нашей жизни. Богословы нередко ищут в небиблейских документах свидетельства о воле Божьей и о том, чему суждено быть.

Старик не без труда опустил со скамьи на пол одну ногу, затем другую. Спустившись, потер затекшее седалище.

— Идемте за мной, — сказал Амбрози, вышел из-за скамьи и направился к каменному алтарю.

Зайдя вслед за ним за алтарь, Брейди увидел, что задняя стенка у этого сооружения отсутствует: алтарь оказался полым внутри. В полу под ним открывалось прямоугольное черное, как лужа нефти, отверстие. Амбрози достал миниатюрный фонарик, включил его и осветил уходившие вниз ступеньки.

— Пойдемте, — произнес он, неловко согнулся и стал спускаться под алтарь, повернувшись там боком, чтобы пройти в узкий лаз. Он и дальше спускался по лестнице боком, по-стариковски одолевая за раз одну ступеньку и приставляя ногу.

Брейди был шире в плечах и выше ростом, ему пришлось еще дольше выбирать положение, в котором он смог пролезть в люк.

— Это, должно быть, на детей рассчитано, — проворчал он.

— Это было рассчитано на каждого, кому пришлось бы спасаться от облавы, если бы церковь была обнаружена, — гулко послышалось снизу.

Брейди видел только тусклые отсветы плясавшего по ступеням луча фонарика. Он спустился еще на одну ступеньку и протянул руку Алише, чтобы помочь ей найти вновь утонувшее в темноте начало лестницы.

— Не забывайте, — гудело снизу эхо голосом кардинала, — что в те времена, когда строилась церковь, людей, застигнутых при отправлении христианского молебна, бросали на съедение львам под восторженные крики толпы.

 

64

Добравшись до конца лестницы, кардинал Амбрози посветил фонариком на ступеньки, чтобы Брейди и Алише было легче спускаться. Круг света пробежал по стенам вокруг и выхватил из мрака уходящий вдаль подземный ход. Каменный коридор был таким узким, что идти пришлось гуськом: Амбрози впереди, Брейди следом. Воздух был влажным и отдавал сырой землей. Стук и шарканье шагов отзывались гулким эхом. Кардинал снова заговорил, и его голосу также вторило эхо, будто усиленное чутким микрофоном.

— Поначалу туннель вел только к одной из пещер, — рассказывал он. — Впоследствии были проделаны другие ходы. Пути отхода, убежища, археологические раскопки. Теперь здесь настоящий лабиринт.

Они миновали ответвление коридора влево, открывшееся, словно в доказательство слов кардинала. Оттуда тянуло легким сквознячком. Они продолжали идти прямо — если Брейди верно сориентировался, — и сторону того двора, откуда они с Алишей поднимались к дверям архива.

— Помните, я упоминал о небиблейских пророчествах? — уже немного запыхавшись, продолжал Амбрози. — Так вот, есть люди, которые ищут и изучают их не для какой-то добродетельной цели, а для того, чтобы при случае узнать подлинного антихриста.

— А что, пророкам в видениях являлся антихрист? — спросил Брейди. Он начинал понемногу осваиваться с этим непривычным для него словом.

— Да, конечно. Некоторым только он и являлся. Бедняжки. Таким был, например, францисканский монах Роджер Бэкон. Его терзали видения конца света. А в его сочинениях сохранились любопытные описания самого «исчадия ада». Этот человек должен быть левшой, со шрамом от случайно полученной в детстве раны, с глазами «пепельного цвета». Считается, что Бэкон изобрел порох. Или усовершенствовал дошедший из Китая рецепт. И сделал он это, пытаясь восстановить знания, утраченные Адамом во время грехопадения в Эдеме. Бэкон считал, что только таким путем можно победить антихриста.

— А у Скарамуцци есть эти особые приметы? — спросила Алиша.

— Есть, — кивнул Амбрози. — Но даже если бы не было, он нашел бы способ истолковать пророчество в свою пользу или доказать его несостоятельность.

— А в Библии есть описание антихриста, по которому его можно было бы узнать? — поинтересовался Брейди.

— Описание имеется. Но язык Священного Писания довольно сложен для понимания. Порой он кажется совсем непонятным, потому что Господь создал эту книгу очень давно, но так, чтобы текст ее воздействовал на каждого читателя независимо от эпохи и культурного уровня. Она — вне географических, временных, социальных границ.

— Ее написал Бог? — удивилась Алиша.

— Господь вдохновил Своим Словом людей, которые написали ее. Он часто действует таким образом. Или посредством того, что мы называем природой.

Кардинал остановился на перекрестке подземных ходов и обернулся. Свет фонарика, отражаясь от пола, озарял его лицо снизу, так что на нем залегли зловещие тени. Амбрози улыбнулся Алише через плечо Брейди.

— Вот сейчас ученые говорят, что воды Красного моря все-таки могли расступиться, благодаря чему шестьсот тысяч евреев бежали из Египта. Все дело в рифе, который протянулся по дну от одного берега до другого — примерно на семь километров. Они утверждают, что при определенном направлении ветра и скорости свыше ста километров в час существует вероятность, что он отгонит воду, и по рифу можно пройти пешком. Представьте себе! Сюда, пожалуйста.

Он свернул в один из коридоров.

— А кто эти люди, которые следят, не появился ли антихрист?

— Они сомневаются в Боге и хотят подстраховаться, заручиться поддержкой на те смутные времена, которые должны начаться с появлением антихриста. Намерения у многих из них благие, но порой хочется сказать им: «Просто живите для Господа, и поддержка будет у вас всегда». Ум у них пытливый, и само осуществление пророчества доставит им немалую радость, несмотря на то, что не все из них успели определиться, какую сторону предпочесть.

Кардинал вошел в квадратное помещение размером с гараж для одной машины. В трех стенах комнаты были дверные проемы, от которых уходили вдаль горизонтальные коридоры. За проемом в четвертой стене виднелись ступеньки широкой винтовой лестницы, что вела вверх. Амбрози начал неторопливо подниматься по ней. Лестница обвивала сложенную из камней колонну. Они поднимались долго, пока не дошли до небольшой площадки. Здесь, возле деревянной двери, которая своей массивностью и возрастом напоминала подъемный мост у ворот замка, старый кардинал остановился.

— Нам нужно еще выше, но мне хотелось бы показать вам, где мы сейчас находимся.

Он отодвинул железный засов и толкнул дверь. Их окатила волна свежего воздуха, пропахшего запахами дерева и старинных книг. Помещение освещалось электрическими лампами. Амбрози шагнул вперед, пропуская Брейди и Алишу.

Помещение, в которое они заглянули, было как две капли воды похоже на те залы, которые они видели из коридора в приемной Секретного архива. Впрочем, теперь они видели те же самые залы через открытую дверь напротив, только смотрели на них с противоположной стороны. Эта комната была обставлена как рабочий кабинет: книжные и картотечные шкафы, большой письменный стол. А из-за стола на них, открыв рот, смотрел монсиньор Вретенар.

— Буона сэра, монсиньор Вретенар, — сказал кардинал Амбрози.

— Ваше преосвященство! — пригнул голову Вретенар.

Алиша помахала ему пальчиками, как школьница.

Амбрози закрыл тяжелую дверь и стал подниматься дальше вверх.

Даже сквозь полумрак Брейди различал довольную улыбку Алиши.

Они продолжали восхождение. Вскоре в высокие узкие окна во внешней стене стал пробиваться дневной свет, и Амбрози выключил фонарик. Наконец они добрались до другой, самой верхней площадки, на которой лестница кончалась. Это, очевидно, и был пункт назначения. На этой площадке также была дверь, которую Амбрози отпер своим ключом. Он толкнул ее, и они оказались в большой круглой комнате, освещавшейся через узкие, как бойницы, окна. Пол был дощатым, а потолок — очень высоким и опирался на затянутые паутиной стропила. Из стены на уровне головы по окружности торчали железные крюки с газовыми фонарями.

Амбрози захлопнул дверь, и пыльные холмики на полу взвились в воздух и закрутились в редких лучах света, как маленькие галактики.

— Это моя башня, — произнес кардинал; он подал Брейди зажигалку и указал на светильники. — Вас не затруднит?

Брейди прошел по кругу вдоль стены, зажигая газовые фонари — их было пять штук.

В противоположных сторонах комнаты стояли два серповидных стола, заваленных книгами и бумагами. Деревянные ящики под ними были также заполнены документами. Вдоль стен стояли книжные шкафы — ими было занято все пространство между столами, окнами и светильниками. В центре помещения стоял диковинный стол, подобного которому Брейди раньше не видел. Он имел форму широкого кольца, в центре которого стоял старый потертый стул с высокой спинкой. На столе лежали всевозможные бумаги: карты, фотографии, рисунки, манускрипты, страницы из журналов и газет. Некоторые из них были совершенно свежими и блестели глянцем, другие пожелтели и начали крошиться от времени. Свободным от бумаг был лишь небольшой, чуть более полуметра, участок с одной стороны — в этом месте часть столешницы поднималась, чтобы можно было пройти к стулу.

— Мне говорили, что за этим столом трудился святой Франциск Ассизский, — заметив любопытный взгляд Брейди, сказал кардинал Амбрози. — Он позволяет таким неорганизованным исследователям, как я, раскладывать бумаги как душе угодно, но так, чтобы они все время были под рукой.

— А что вы исследуете? — поинтересовалась Алиша, склонившись над лежащим на столе очень древним на вид документом. Он был написан витиеватым почерком на непонятном языке. В каждом углу страницы имелся подробный рисунок какого-либо вида казни: сожжения на костре, обезглавливания на плахе, разрывания на части лошадьми и сбрасывания со скалы в пропасть.

— Антихриста, конечно, — спокойно сказал Амбрози.

Агенты удивленно посмотрели на него.

— Да, я один из них. У католической церкви всегда были специалисты по таким вопросам. Ведь церковь должна в числе первых знать о начале конца, правда? Да и большинство конфессий и некоторые крупные страны — например ваша — держат исследователей, которые наблюдают за событиями, изучают тексты, чтобы быть лучше подготовленными, и… ждут.

— Для какой же цели все это делается?

— Чтобы оказаться в числе победителей. Чтобы внезапные политические изменения не застали врасплох. Чтобы защитить свои экономические системы от финансового влияния антихриста. Сколько наблюдателей, столько интересов. В Писании сказано, что этот человек будет непохож ни на кого другого, жившего ранее. В конечном итоге он даже начнет творить чудеса, поскольку в него вселится сатана и даст ему соответствующую силу. Исследователи давно пришли к выводу, что в присутствии этого человека остальные будут тянуться к нему, как под действием гравитации. Религии и армии, промышленные и общественные группы будут вращаться вокруг него. Начнется это не разом, но постепенно процесс будет набирать скорость и размах.

— Насколько я понимаю Библию, — сказал Брейди, — влияние антихриста на мир будет настолько сильным, что приведет к Армагеддону — финальной битве добра и зла. Только я никогда не думал, как именно это может выглядеть на практике.

— Есть люди, которые именно об этом и думают, — ответил Амбрози. — Причем постоянно, с детства. Это богатые и очень влиятельные люди. Их организация — или, если угодно, тайное общество — была создана тысячу лет назад. «Collegium Regium Custodum et Vigilum Pro Domino Summo Curantium». Дословно это означает: «Королевский Орден Стражей и Смотрителей при Верховном Правителе». Теперь они для краткости называют себя просто Смотрителями.

— Экскубитор, — тихо сказала Алиша, глядя на Брейди.

— Да, это одно из их ранних прозвищ, — приподнял брови Амбрози. — Откуда вы знаете?

— Существует теория, что эта группа в четырнадцатом веке помогла скрыться в неизвестном направлении целому поселку викингов, Западному поселению…

— А, да. — Старик задумчиво потер подбородок, вспомнил, на чем остановился, и продолжал: — Эта группа сосредоточила в своих руках больше сил и средств, чем любая другая когда-либо существовавшая частная организация. Не знаю, кто богаче: они или католическая церковь. Но они точно влиятельнее нас в политике. Все, чего хотят Смотрители (и чего всегда, на протяжении сорока поколений, хотели), — это передать свои огромные возможности подлинному антихристу.

— Зачем? — ошеломленно спросил Брейди.

— История «Collegium Regium Custodum et Vigilum Pro Domino Summo Curantium» началась с одного религиозного вероучения двенадцатого века. Пытаться понять, почему люди верят в то, во что они верят, — напрасный труд. Но основатели этой веры были связаны с сатанизмом, зороастризмом и, в первую очередь, с представителями одной из ветвей гностицизма, которые называли себя катарами. Катары заявляли о своей приверженности христианской теологии, но они проповедовали, что есть только один способ достичь божественной формы и пребывать в вечности с Господом — так, как Он — пережить Конец света. По этой причине они проявляли нездоровый интерес к антихристу. Папа Иннокентий III счел это опасным и в мудрости своей, — кардинал неопределенно покачал головой, — истребил почти всех их последователей. Оставшиеся собрали несколько весьма влиятельных единомышленников и основали Совет Смотрителей. Поскольку антихрист в Писании — это существо, которое несет с собой гибель всего рода людского, они вбили себе в голову, что самым благим делом будет помочь ему в реализации этой цели. Они решили, что для этого, как указано в пророчествах, потребуются огромные денежные, человеческие и политические ресурсы. Многие из них уже тогда были очень богаты. Смотрители дали обет увеличивать свое состояние и политическое влияние, чтобы передать его антихристу, когда тот явится, — сколько бы ни пришлось ждать.

Рассказывая, кардинал неспешно подошел к одному из столов в виде полумесяца, вытащил из пачки листок папиросной бумаги, согнул его посередине желобком и насыпал туда табака, который он хранил в коробке с увлажнителем. Пальцы его дрожали куда меньше, чем при встрече в церкви. Брейди снова подумал, что у его «любимого сорта из Лечче», должно быть, какие-то особые успокаивающие свойства.

Амбрози свернул самокрутку, заклеив ее языком, и принялся искать зажигалку. Тут Брейди вспомнил, что до сих пор держит ее в руке. Он помог кардиналу прикурить и вернул зажигалку владельцу.

— Каждое поколение Смотрителей, — продолжал Амбрози, с видимым удовольствием сделав затяжку, — воспитывало себе смену из своих детей, делая из них общественных лидеров и таких же верных Смотрителей. Некоторые семьи разорялись, утрачивали влияние и нередко на их место приходили другие, разделявшие идеологию Смотрителей и не менее состоятельные. В конце концов, эти двенадцать кланов настолько окрепли, что могли уже не опасаться утраты статуса. Они научились помогать друг другу в трудные времена и хранили корпоративную верность, даже если семейство возвращало утраченные позиции на протяжении жизни нескольких поколений. Каждый член нынешнего Совета на память знает, от кого к кому передавалось в его роду звание Смотрителя, по меньшей мере на протяжении восьми поколений. Неоднократно бывали и распри. Помимо разногласий относительно кандидатов в антихристы, споры возникали главным образом из-за того, что некоторые Смотрители не желают расставаться со своими активами только ради «идеи». Им нужны влиятельные должности в правительстве антихриста — или том органе власти, который он в свое время создаст. Но при всем этом каждый из Смотрителей относится к своим обязанностям очень ответственно.

— Их всего двенадцать?

— Двенадцать членов в Совете Смотрителей. Тех, кому принадлежат деньги и власть. Сам орден насчитывает десятки тысяч человек. Каждый, кто вступает в него, должен присягнуть на верность антихристу и Совету, действующему от его лица. Кроме того, он дает клятву жить в соответствии с очень строгим кодексом поведения. Они делают денежные взносы в соответствии со своими возможностями. Они обязаны хранить тайну ордена. Они должны воспитывать детей в обычаях ордена.

— Да это секта! — сказала Алиша.

— Во многих отношениях, — согласился Амбрози. — Но самый главный вклад, который делает каждый член ордена, — это его способности. Таланты. В числе которых есть очень сомнительные. Шпионаж. Воровство. Убийство.

Последние три слова, казалось, на несколько секунд повисли в воздухе вместе с завитками дыма, которые кардинал выпустил изо рта, произнося их.

Алиша отошла к одному из окон-бойниц и выглянула наружу. Солнце близилось к горизонту, окрашивая небо вокруг себя различными оттенками багрового. Алиша вздохнула и обернулась к кардиналу.

— Ну ладно, — сказала она. — Есть какой-то парень, который вообразил себя антихристом, и есть кучка толстосумов, которые не нашли лучшего применения своим бабкам, чем отдать их первому встречному антихристу. — Алиша перевела взгляд на Брейди, потом вновь на Амбрози и развела руками. — К нам-то все это какое имеет отношение?

— Самое непосредственное, — ответил кардинал. — Чем больше вы будете о них знать, тем больше у вас будет шансов уцелеть при встрече с противником.

Глаза его вспыхнули — может быть, в них просто отразилось пламя светильника. Хотя чувствовалось, что объяснять вещи, на изучение которых он потратил жизнь, для него — огромное удовольствие. Амбрози подошел к одному из книжных шкафов, на ходу скомкав окурок в руке и стряхнув крошки на пол. Он достал с прогнувшейся полки, расположенной на уровне груди, двадцатисантиметровой толщины том в кожаном переплете. Держа толстую книгу в руках, как ребенка, он подошел к столу святого Франциска Ассизского и выложил на него свою ношу.

— Подойдите сюда, — сказал кардинал, раскрывая книгу. — Примите то единственное оружие, которое я могу вам предложить. Знание Зверя.

 

65

Пергаментные страницы фолианта были толстыми, коричневыми и скручивались по краям. От них пахло кожей и пылью. Чернила на первой странице выцвели и почти не отличались по цвету от самой страницы. Вглядевшись, Брейди смог понять лишь, что перед ним рукописный текст на латыни. Вверху по центру страницы было выведено полное официальное имя организации Смотрителей. Чуть ниже стояла подпись и дата — 1564. Год смерти Микеланджело.

— В этом томе — отчет о деятельности Смотрителей за последние пятьсот лет, — сказал Амбрози. — Первые шесть страниц написаны одним из моих предшественников, потом отчет вел другой — и так далее. Я четырнадцатый в этом ряду. Но это лишь третий том, первые два находятся в специальном хранилище архива, они хранятся при определенной температуре, каждая страница в отдельном футляре.

Поскольку ни Алиша, ни Брейди не умели читать ни по-латински, ни по-итальянски, книга лежала перед ними скорее для большей убедительности, чем для какой-то практической пользы. Можно было бы предположить, что она нужна Амбрози как план-конспект того доклада, который он собрался сделать, но очень скоро стало ясно, что кардинал в подсказках не нуждается и прекрасно все помнит. Брейди опасался, что тяга Амбрози к некоторой театральности вызовет раздражение у нетерпеливой Алиши. Он украдкой посмотрел на нее: та была полностью поглощена рассказом кардинала и даже переводила вслед за ним взгляд на пергаментные страницы, когда тот обращался к тексту. Все-таки ее исследовательская душа умела отделять незначительное от необходимого.

— Как правило, кандидат попадает в поле зрения Смотрителей через разведчиков, которые видят, что в жизни того или иного человека начинают сбываться пророчества. Некоторые характеристики будущего антихриста не подлежат обсуждению: например, то, что он не будет евреем и будет выходцем из Римской империи. Все прочее — леворукость, возраст (он должен добиться известности в возрасте примерно сорока лет) — открыто для толкований. Большинство кандидатов отсеивается на самых первых контрольных проверках. В среднем Совет Смотрителей дает предварительное одобрение тому или иному кандидату не чаще одного раза в столетие. Значит, пара поколений проводит жизнь, так всерьез и не заинтересовавшись ни одной кандидатурой…

Амбрози, перелистав фолиант, открыл его сразу на последней исписанной странице.

— Подождите! — воскликнула вдруг Алиша. — Вернитесь назад.

Кардинал стал перекладывать страницы обратно, до тех пор, пока она не сказала: «Стоп». На странице, в окружении рукописного текста, был нарисован знак солнца с изогнутыми лучами и заштрихованным прямыми вертикальными линиями центральным кругом.

— Что это? — спросила Алиша, ткнув в него пальцем.

— Вы где-то уже видели этот символ?

— Он был выжжен на телах убитых, — ответил за нее Брейди.

— Каждый кандидат в антихристы создает свой символ власти, — сказал кардинал, озабоченно вглядываясь в рисунок. — Это — знак Скарамуцци, его свастика. Он выбрал один из средневековых знаков антихриста и добавил в него несколько деталей. Двенадцать лучей, исходящих из солнца, символизируют двенадцать Смотрителей. Десять линий внутри солнечного круга представляют десять стран, которые войдут в царство антихриста.

Они еще какое-то время смотрели на знак, потом Амбрози открыл другую страницу. Там оказалась структурная схема организации, с прямоугольниками и линиями, означающими связи и систему подчинения. Кардинал постучал пальцем по прямоугольничку с именем Скарамуцци.

— Время от времени один из кандидатов выполняет необходимый минимум пророчеств и получает доступ к части средств. Не спрашивайте меня, что входит в этот необходимый минимум. Критерии могут быть чисто субъективными, например харизма и интеллект. Совет Смотрителей проводит голосование на предмет, может ли данный кандидат оказаться подлинным антихристом. Кандидату предоставляется доступ к средствам в пропорции, соответствующей количеству голосов, которое он получил. Так, признание большинством в две трети теоретически означает, что кандидат имеет право распоряжаться двумя третями приготовленных для антихриста ресурсов.

— Теоретически? — переспросила Алиша.

— Если он расходует средства неразумно, Смотрители могут забрать их обратно. Во всех случаях, о которых мне известно, кандидаты использовали предоставленные возможности осмотрительно и экономно. Но все-таки это огромные деньги и власть. Когда Гитлер в 1921 году был избран вождем нацистской партии, он располагал в Совете большинством в три четверти голосов. Время от времени проводится новое голосование, и это соотношение может измениться.

Алиша встряхнула головой так, словно ей под нос сунули банку с нашатырным спиртом:

— Гитлер? А как же римское происхождение?

— Гитлер родился в Браунау-ам-Инн, а те места когда-то входили в состав Римской империи, и расположен этот городок не так уж далеко от Рима, — улыбнувшись ее реакции, ответил Амбрози. — К тому же всякий, кто мало-мальски знаком с пророчествами об антихристе, смог бы найти несоответствия у каждого серьезного кандидата, которого рассматривали в Совете Смотрителей. Но обычно эти ошибки становятся очевидны только впоследствии. Равно как и жульничество кандидата. Кроме того, в самой природе пророчества заложена некая расплывчатость. Оно приходит чаще всего через сны в виде знаков и аллегорий. Каким путем они превращаются в собственно предсказания — это отдельная история. Коротко говоря, они предполагают множество различных допущений.

— За такие деньги и власть, — покачала головой Алиша, — я сама пошла бы на жульничество и различные допущения.

— Нет, ты не смогла бы стать настолько порочной, — возразил Брейди, вспомнив при этом о своем недавно возникшем желании пренебрегать некоторыми нормами. — Для этого надо быть готовым убивать ни в чем не повинных людей. Правильно? — вопросительно посмотрел он на Амбрози.

— Да, я думаю, кандидат должен уметь спокойно завтракать детьми, а обедать их матерями. Психоз — необходимое профессиональное требование. Конечно, отправлять людей на смерть и самому обагрять руки кровью для антихриста как минимум не должно составлять проблемы. Гораздо больше, насколько я понимаю, его должен беспокоить контроль со стороны Совета Смотрителей. Во-первых, перед тобой лежат невиданные сокровища, но ты можешь пользоваться только частью — и то не всегда. Во-вторых, над кандидатом, не набравшим ста процентов голосов, устанавливается опека со стороны Совета. Как эфоры в Спарте — они могли накладывать вето на решения царя и даже при необходимости отстранять его от власти.

— Кто-нибудь когда-нибудь набирал сто процентов голосов? — спросила Алиша.

— Такого не было никогда. Думаю, для того чтобы за кандидата проголосовали все, он должен отрастить рога и научиться изрыгать пламя.

Брейди еще раз посмотрел на структурную схему организации. Над прямоугольником с именем Скарамуцци были нарисованы двенадцать прямоугольников, расположенных в ряд. Имена значились в четырех из них, в трех были вклеены фотографии размером с почтовую марку.

— Это Совет Смотрителей? — спросил он.

— Двенадцать апостолов, — фыркнула Алиша.

— Ваджра Кумар… — ведя пальцем, читал Брейди. — Коджи Аракава… Донато Бенини, Никлас Хюбер. Имена остальных неизвестны?

— Это все-таки тайная организация.

— А это что означает? — показал Брейди на стоявшие над каждым квадратиком карандашные отметки: крестики или галочки. Из четырех известных по именам Смотрителей крестик был только у Хюбера.

— Насколько мне известно, это результаты голосования. У Скарамуцци, по-моему, в активе восемь голосов. Если число его сторонников в Совете станет меньше семи, он выбывает.

— Что значит: выбывает?

— Всякий раз, когда такое случалось, кандидат умирал или бесследно исчезал. — Кардинал задумчиво смотрел на схему, вспоминая, о чем еще не сказал. — Но если когда-нибудь кандидату удастся собрать все голоса, произойдет самая настоящая смена власти. Скарамуцци, — он дотронулся до прямоугольника с этим именем, — поднимется вот сюда, — и Амбрози перевел палец на пустое место над Советом. — Антихрист обретет полную власть над Смотрителями и их ресурсами (которые перейдут к нему). После этого власть из его рук уже никаким образом нельзя будет забрать до самой его смерти.

Кардинал положил ладонь на чертеж.

— Скарамуцци пока не достиг этого, — произнес он. — Предполагаю, что ему это никогда не удастся. В настоящий момент у него две главных заботы. Во-первых, сохранить за собой уже набранные голоса. Во-вторых, переубедить тех Смотрителей, которые проголосовали против. Все его действия подчинены этим целям.

— Как он может переубедить Смотрителей? — спросила Алиша.

— Продолжая осуществлять пророчества.

— Не понимаю. Как человек может это сделать, если в пророчестве было сказано не о нем?

— Существует три способа «набирать очки» в этой области, — с улыбкой объяснил Амбрози. — Первый из них очевиден: делать то, чего от тебя ждут. От антихриста ждут роста его политического влияния — и Скарамуцци это делает. Тем, кто видит в нем лишь политика, он кажется очень умным человеком, у которого есть много интересных идей по урегулированию ситуации на Ближнем Востоке. И он умеет убеждать. Он выступает за мирное решение вопросов. По-другому ему нельзя: известно, что антихрист станет мировым лидером благодаря своим мирным инициативам. А Скарамуцци наверняка когда-нибудь получит Нобелевскую премию мира.

— Но мир ему вовсе не нужен, — понимающе сказал Брейди.

— Только как уловка на пути к власти. В конечном итоге он возглавит федерацию десяти королевств, то есть стран. Большинство из нас, наблюдателей, сходятся во мнении, что эта федерация уже сложилась в лице Европейского Сообщества, хотя центрального правителя у этих стран пока нет. Вполне возможно, что его еще сто лет не будет, но федерация уже практически готова.

— Но страны, входящие в Сообщество, тысячи лет были независимы, — усомнился Брейди. — Да еще как воевали за эту независимость. Не представляю себе, чтобы они вдруг покорились единому лидеру.

— А кто двадцать лет назад мог представить себе, что они согласятся на единую экономическую программу и откажутся от собственных валют ради одной общей? Вам в аэропорту обменивали доллары на что, на лиры?

— На евро, — ответила Алиша, вытащив в подтверждение пачку банкнот.

Кардинал кивнул, как бы говоря: «То-то же».

— Но это все-таки не то, что централизованная власть. Разве Европа так просто вручит свои страны антихристу?

— Подчинятся все, кроме трех, если верить библейскому пророчеству. Откровение Иоанна, главы 13 и 17, Книга пророка Даниила, глава 7. Трех лидеров он убьет на пути к власти. Смотрители уже засчитали одного в пользу Скарамуцци.

— Убийство политического деятеля? Кого же? — Брейди все труднее было поверить в то, что он слышит.

— Санто Муччи.

— Премьер-министр Италии? Это было четыре года назад, если я не ошибаюсь?

— Пять. В пророчестве не сказано, что антихрист убьет трех лидеров и немедленно займет их место. Люди не потерпят такого руководителя, если только это не завоеватель во главе огромной армии. Ведь он на пути к вершине должен казаться великим миротворцем, объединять, а не сеять раздор. Чтобы антихрист мог выполнить свое предназначение, совершенные им убийства должны лишь в конечном итоге вести к установлению его власти в странах убитых правителей.

— И какое отношение к этому имеет Муччи?

— Скарамуцци уже тогда был популярен в Италии. Он вышел из низов, стал префектом провинции Агригенто. Но партия Муччи скептически к нему относилась: его экономические идеи были слишком либеральными. А стиль поведения, амбиции многих от него оттолкнули. После убийства парламент провел внеочередное голосование, и премьер-министром стал Сильвио Бертони, искренний сторонник Скарамуцци. Он южанин, как и Скарамуцци, а здесь такие вещи много значат. Бертони назначил его послом. Вполне возможно, что на это решение как-то повлиял кто-нибудь из Смотрителей. Они помогают возвышению своего кандидата. Попомните мое слово: он непременно станет премьер-министром Италии. Благодаря тому, что в свое время был убит Муччи. Так что один уже, можно считать, есть, осталось двое.

— Но мне казалось, вы сомневаетесь в том, что Скарамуцци — настоящий антихрист.

— А какая разница, настоящий он или нет? Если он выдает себя за настоящего, и нужные люди ему верят, думаете, он произведет меньше разрушений, чем подлинный антихрист? Махинации Скарамуцци, может, и не приведут к Армагеддону, но к неслыханному количеству смертей и невиданным разрушениям — наверняка.

— И этот механизм он запустил, отдав приказ убить Санто Муччи?

— Нет-нет, он не отдавал приказа — он собственноручно убил этого человека. В противном случае это убийство не согласовывалось бы с пророчеством об антихристе.

— Нужно было набрать очки, — сказал Брейди.

— И он набрал их достаточно, — энергично закивал Амбрози. — Именно благодаря этому он перешел из категории потенциального кандидата в ранг серьезного претендента. До этого, насколько я знаю, Смотрители по его кандидатуре не голосовали. Всего лишь проявляли интерес. Через три месяца после убийства, когда стало ясно, что Скарамуцци своим поступком привел в действие механизм, который приведет к его возвышению, голосование состоялось. Он получил семь голосов и был принят.

— Скажите, Санто Муччи убили в Израиле?

— Да, в здании итальянского посольства в Тель-Авиве. Скарамуцци устроил себе оперативную базу в Иерусалиме, которого ему, как он знал, было не миновать. В пророчестве сказано, что антихрист будет связан с Израилем и притворится его союзником. А как лучше установить отношения, нежели став послом? Чем занимался Скарамуцци до того, мало что известно. Думаю, вербовал сторонников, людей, которые делают всю черную работу за таких честолюбцев. А когда стал для Смотрителей «лучиком надежды», он получил возможность обращаться к их многочисленным… э-э-э… умельцам.

— То есть шпионам, ворам и убийцам, о которых вы упоминали? — уточнил Брейди, который уже начинал запутываться во всей этой истории и вообще чувствовал себя странно.

— Да, в том числе. Глава службы безопасности у Скарамуцци — крайне отвратительный тип по имени Арджан Вос. Бывший генерал армии Израиля. Бывший агент Моссада. Очень жестокий человек и очень умелый убийца. Думаю, это он подготовил Скарамуцци к совершению убийства. Тельавивский «Эйша-хаус», где расположено несколько посольств, был идеальным местом для такой операции. Он находился недалеко от тайной базы Скарамуцци, но достаточно далеко от его официальной резиденции, где у него наверняка было обеспечено алиби на тот случай, если на него падет хоть тень подозрения. Здание Вос знал отлично — он в том районе работал, когда служил в Моссаде.

Брейди обратил внимание, что после захода солнца в помещении заметно похолодало. Оглядевшись, он не нашел ни печи, ни радиатора отопления. Было непонятно, как обогревается комната и как старый кардинал работает здесь зимой. Он представил себе, как Амбрози, накинув на плечи старое одеяло, сидит здесь, и изо рта у него валит пар. Старик, склонившись над древним свитком, читает слова, написанные тысячу лет назад о человеке, что принесет гибель всему человеческому роду, — а сам герой повествования в это время под музыку Вивальди замышляет новые убийства. Бр-р-р!

— Вы говорили, есть три способа, которыми кандидат может укрепить свое положение, — напомнила Алиша.

— Второй способ — обнаружить новое пророчество. То есть хорошо забытое старое: изучать пророческие писания, пока не обнаружится что-нибудь напоминающее события, уже произошедшие в жизни кандидата. Скажем, то, что в определенном возрасте он едва не утонул, или у него умер близкий родственник. Озвучиваем это пророчество, богословы его подтверждают, проводим параллель — и рейтинг нашего кандидата поднимается на пару пунктов. Свод прорицаний об антихристе увеличивается с каждым серьезным претендентом на эту должность.

— Это же смешно, — покрутил головой Брейди.

Амбрози пожал плечами. Он полез в нагрудный карман рубашки, но курева там не обнаружил — и, задумавшись, еще долго не вынимал пальцы из кармана. Потом, шаркая, пошел к столу, где у него хранились запасы табака и папиросной бумаги.

— Наконец, можно выбрать какое-нибудь пока не осуществленное пророчество — и исполнить его. Среди наблюдателей идут яростные дебаты на тему, можно ли брать в расчет пророчество, осуществленное таким образом. Но ведь никто из прорицателей не говорил, что герои его видений не ведают заранее, что творят. Что сделано, как говорится, то сделано. Однако само сознание, что человек, осуществляя прорицание, действовал с намерением его осуществить, уже как-то все портит, верно? Поэтому кандидаты, нарочно исполняя какое-то пророчество, обычно делают вид, что не знали о его существовании.

Брейди приводило в изумление то, что обладание такими средствами и силами может зависеть от такой выморочной логики и неочевидных выводов, на которых основаны предсказания. Было в этом что-то дикое.

Кардинал захлопнул фолиант и посмотрел в глаза Брейди, затем Алише. Он поднял вверх руки, будто держал возле груди большой пляжный мячик и слегка потрясал им, когда говорил.

— Вы должны понимать, что представляет собой наш противник. У Скарамуцци абсолютно отсутствует совесть. Он находится в критических условиях. А его средства практически неисчерпаемы. Может быть, он не антихрист, но он — зверь. Неуловимое, свирепое и непредсказуемое животное.

Кардинал «уронил мячик», сложил руки перед собой и молитвенно сплел пальцы. Лицо его снова омрачилось и приняло чрезвычайно серьезное выражение.

— Заранее прошу прощения за то, что я сейчас скажу, но вы обязаны это знать. Я думаю, что вам его не одолеть. Он превосходит вас во всем: в силе, хитрости и силе воли. Он не отступит.

— Мы тоже, — ответил Брейди.

Амбрози покивал, но было видно, что эти слова не прибавили ему уверенности.

— А отец Рендалл? — спросила Алиша. — Какое отношение он имеет ко всему этому?

— Отец Рендалл много путешествует, — протяжно вздохнув, сказал Амбрози. — Приобретает для архива документы, которые представляют большое значение для католической церкви. Сопоставляет факты, изложенные в наших летописях, с документальными свидетельствами, хранящимися в разных странах. Но в течение последних четырех лет он лишь половину времени проводил там, куда официально направлялся. Остальное время отец Рендалл посвящал работе на Скарамуцци в качестве его главного богослова. Он поставляет своему хозяину и Смотрителям пророческие писания и прочие документы, в которых у них возникает надобность. Он сотрудничает с теологами Смотрителей, чтобы приходить к общему мнению по спорным моментам различных прорицаний. При этом он пользуется нашими архивами, большая часть которых для остальных исследователей недоступна.

— И вы ему это позволяете?

— Он не знает, что я за ним слежу. Не знает об особых устройствах, которые стоят на его телефоне и компьютере, — кардинал подмигнул. — Если вдруг выяснится, что он, пусть неосознанно, является для нас источником информации о Скарамуцци, Смотрителях и тех пророчествах, которые их интересуют, наш источник иссякнет, а голову отца Рендалла пришлют в Ватикан почтовой посылкой.

Вид у Амбрози был очень утомленный. Он какое-то время отстраненно смотрел в даль, потирая щеки. Затем, вынырнув из своих размышлений, произнес:

— Так, теперь вам понадобится блокнот. Вам нужно знать кое-что еще.

— А именно? — спросил Брейди, которому не хотелось больше слышать ни слова о пророчествах и психопатах, одержимых манией величия.

— А именно — где вам искать вашего супостата. Как он выглядит. И — если это вас интересует — у кого в Израиле можно купить оружие.

— Еще бы не заинтересовало! — присвистнула Алиша.

 

66

Беседа с кардиналом затянулась до поздней ночи. В девять вечера дверь открылась, и вошла сгорбленная старая женщина с подносом, на котором стояла тарелка с едой и графин вина для Амбрози. Старушка удивилась, увидев в башне Брейди и Алишу. Амбрози представил ее своим гостям как сестру Абигайль и попросил принести ужин и для них. Сестра Абигайль забрала принесенную пищу и через тридцать минут появилась, неся тарелки с жареным мясом, печеной картошкой, морковью на пару, кексами и дополнительным графином вина. Запах, исходивший от еды, мог бы поднять на ноги умирающего. Брейди вдруг понял, что страшно хочет есть, у Алиши глаза тоже сверкнули голодным блеском. Амбрози освободил на столе место для угощения, а вместо стульев поставил на бок два пустых ящика.

Во время ужина — который Алиша не забывала время от времени нахваливать, а Брейди невнятно поддакивал ей с набитым ртом — кардинал не докучал им рассказами о Скарамуцци, антихристе и Смотрителях. Более того, он не позволял и ему докучать вопросами на эти темы. Вместо этого Амбрози пустился рассказывать о замечательных книгах и документах, которые ему, как префекту Секретного архива Ватикана, доводилось держать в руках и читать: переплетенный сборник подлинных рукописных протоколов суда над Галилеем, древнееврейскую рукопись с описанием заморского странствия царицы Савской в «чудесную, изобильную и прекрасную страну Сипансо» (предположительно Японию), семнадцать писем Генриха VIII к Анне Болейн, в которых любовные излияния короля соперничали по пышности слога и силе страсти с «Песнью Песен» царя Соломона.

— Через несколько лет страсть Генриха перенеслась на Джейн Сеймур, а бедняжку Анну он велел казнить, — добавил Амбрози и, сделав хороший глоток бордо, пожал плечами, как бы говоря: «Ну что ты будешь делать?»

В конце застолья кардинал подвел разговор к теме спасения души. Он с широкой улыбкой выслушал рассказ Брейди о том, что его покойная супруга с детства истово верила в Бога, а после свадьбы потихоньку заманила его в ряды паствы, и он тоже стал верующим. Брейди объяснил, что на него оказала огромное воздействие книга Клайва Льюиса «Просто христианство». Он все больше стал принимать участие в делах местной церковной общины, даже стал дьяконом. Он посещал воскресную школу и кружок по изучению Библии, и его часто можно было застать с какой-нибудь христианской книгой в руках. Брейди только не упомянул, что со смертью Карен все это закончилось.

— Вы ведь понимаете, что это не супруга «заманила» вас в лоно церкви? — сказал Амбрози, по ходу дела угощаясь кексом. — Она, может быть, стала катализатором в этом таинственном процессе, на самом-то деле к Иисусу вас привел Дух Святой.

Брейди кивнул, не желая ввязываться в теологические споры со старым кардиналом. Было время, когда он согласился бы с Амбрози, не колеблясь. А теперь он считал, что все то хорошее, что было у него после встречи с Карен, было сотворено ею. Ему нравились добрые друзья, душевное спокойствие и поддержка, которую он получал, посещая церковь и молясь дома в кругу семьи. Но несчастье потрясло его жизнь до самых основ, не пощадив и его веры: догма о любящем и заботливом Боге теперь представлялась ему ложью. Любящей и заботливой была Карен. Это она создала все, что у них было. Карен, а не Святой Дух. Но попробуй скажи это человеку в сутане.

К его удивлению, «старина Амбрози» заулыбался еще шире, когда Алиша смело объявила о своем неверии.

— Когда-нибудь вы услышите Его зов, дитя мое, — пообещал кардинал. — Ваши сомнения дают вам большое преимущество перед теми, кто ошибочно полагает себя спасенными. Очень многие думают, что узнали истинного Бога, хотя на самом деле познакомились лишь с фальшивым божеством, рожденным человеческой фантазией. К сожалению, разум их закрыт для истины, потому что им кажется, что они уже достигли отчего дома.

* * *

Они и заночевали в Ватикане, на квартире кардинала Амбрози. У него были большие, богато обставленные апартаменты с множеством комнат, так что места для гостей хватало. Старик сказал, что Брейди с Алишей — первые «живые люди», появившиеся в его квартире с тех пор, как семь лет назад умерла его сестра.

Брейди неторопливо обошел гостиную, кабинет и библиотеку, любуясь старинной мебелью с вычурными украшениями. Честно говоря, он не смог бы отличить бесценного антиквариата от дешевой подделки с «блошиного рынка», но готов был поспорить, что мебель куплена не в универмаге. На каждой стене висело по классической картине в золоченой раме, на некоторых — не по одной. Сверху каждую из них освещал медный светильник. Картины, безусловно, были мастерскими репродукциями известных полотен разных периодов эпохи Возрождения. Брейди узнал «Афинскую школу» Рафаэля и еще одну картину Тициана… Или Рубенса… Тут его познаний уже не хватало. Здесь же стоял кофейный столик, а на нем кружка с давно остывшим кофе, пепельница, набитая окурками, и пачка разношерстных периодических изданий — от официальных католических газет до телепрограммы. Порывшись в них, Брейди отыскал и обычные таблоиды типа «Нэшнл инкуайер» или «Стар», и издание подобного типа на итальянском под названием «Кронака вера». Было почему-то приятно обнаружить такие следы человеческого присутствия среди этой музейной обстановки.

Вернувшись в гостиную, где Алиша и Амбрози о чем-то тихо беседовали у камина за бокалом вина, — рубиновая жидкость красиво сверкала в отсветах пламени — Брейди обратил внимание на две картины, висевшие над резным буфетом. Они резко отличались от других полотен: в них не было того душевного спокойствия и возвышенной философской задумчивости. Картина слева изображала скачущего куда-то всадника. Борода его развевалась, в высоко поднятой мускулистой руке он держал меч. Некто, вероятно ангел, держал над ним развернутый свиток. Сзади мчался еще один всадник, наливаясь яростью перед близким сражением. Этот второй словно выскочил из языков пламени. Картина была написана различными оттенками серого и золотого и показалась Брейди запечатленным на холсте сновидением, причем кошмарным.

Вторая смотрелась гораздо более реалистично, художник тщательно работал со светотенью и смог добиться почти фотографической достоверности в духе Возрождения. На картине была изображена битва, точнее побоище: четыре конных воина рубили и топтали перепуганных людей — мужчин, женщин, детей. Посредине, меча молнии, ехал черный демон. За всадниками, предчувствуя поживу, спешили фантастические кровожадные животные.

Заглядевшись, Брейди не заметил, как к нему подошли, встав по бокам, Алиша и Амбрози. Некоторое время все трое молча взирали на картины, как могли бы смотреть с вершины горы на надвигающуюся грозу.

— Они обе называются «Всадник на коне бледном», — произнес Амбрози через несколько минут. — Вот эта, — он поднял бокал в сторону серо-золотого холста, — принадлежит кисти Уильяма Блейка. А эта — Бенджамина Уэста. Четыре всадника Апокалипсиса. Откровение Иоанна, глава 6: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить».

— Это — антихрист, — продолжал Амбрози, глядя на картину. — Он в короне, потому что представляется великим правителем. Он на белом коне, потому что люди провозгласят его великим миротворцем, деятелем, подобным Христу. Но при этом он с луком в руках, так как намеревается завоевать человечество. Он возглавляет прочих всадников: войну — на красном коне, голод и мор — на черном коне, смерть — на бледном коне. «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными».

Вновь наступило молчание. Чем дольше Брейди рассматривал картины, тем больше подробностей видел: образы словно увеличивались в масштабе, становились четче и яснее. На картине Бенджамина Уэста он разглядел льва, бегущего вместе с лошадьми, — тот кидался на павшую жертву. Брейди сразу вспомнились страшные собаки Викинга.

— Скарамуцци думает, что он — всадник на белом коне, — продолжал Амбрози. — На самом деле он скачет на бледном. Он — не антихрист, он — смерть. — Кардинал помолчал немного и добавил: — Я попросил сделать эти репродукции, чтобы они напоминали мне, за кем я слежу. А также о том, что чудовища, которые претендуют на его роль, почти настолько же страшны и, конечно, так же злобны, как и он.

Алиша передернула плечами.

— Ужасные картины, — сказала она и оглянулась по сторонам. — Зачем они здесь, в такой уютной обстановке?

— Мне не нужна передышка от грядущего бытия антихриста и его предтеч… Мой отдых — молитва. Пока хоть один из них ходит по земле, я не имею права отдыхать. Я чувствую его присутствие в своей башне, в своем доме.

— Что же вы на практике делаете? — повернулась к нему Алиша. — Только наблюдаете? Записываете, чем он занимается — и все?

— Делаем что можем, — лукаво улыбнулся кардинал.

— Но что? Что вы реально можете?

— Например, помогать таким, как вы. Делиться своими знаниями. Я знаю, в это трудно поверить, но находятся на земле люди, которые пытаются помешать Смотрителям и кандидатам в антихристы в их действиях, пробуют даже покончить с ними. Время от времени они затевают журналистские расследования, правда, результаты нельзя назвать успешными. Порой они даже сами нанимают киллеров. Ко мне нередко приходили такие борцы с антихристом за советом и информацией, чтобы лучше понять, с кем имеют дело. К сожалению, нас — тех, кто противостоит ему — недостаточно, не говоря уже о скудости средств.

— Значит, и до нас приходили люди, — огорчился Брейди. — И без толку. Нет, нам эту банду своими силами не одолеть.

Амбрози стиснул ему плечо и сказал:

— Всегда остается надежда.

* * *

Их скудный багаж остался в камере хранения аэропорта да Винчи, так что Амбрози выдал им халаты, а одежду забрал — утром оказалось, что костюмы успели побывать в химчистке.

За завтраком, который состоял из фруктов и апельсинового сока с булочками, Амбрози развлекал их приятной беседой. Он посетовал, что реставрация фресок Сандро Боттичелли в Сикстинской капелле в прошлом году была выполнена плохо из-за некачественного лака. Теперь лак потемнел, и шедевр стало плохо видно. Были у кардинала и приятные известия — предстояла покупка для архива ценного документа — смертного приговора, вынесенного судом Руана Жанне д’Арк, в котором толпе «дозволялось» сжечь ее на костре, в основном за ношение мужской одежды.

Брейди признал в душе, что кардиналу удалось в какой-то мере отвлечь их от того, что ожидало впереди.

* * *

— Как красиво! — восхитилась Алиша, выйдя из дома Амбрози.

Вечером она заказала из кабинета кардинала места на первый самолет из Рима в Израиль. Теперь кардинал вышел проводить их на такси.

Здание, в котором жил Амбрози и еще несколько десятков кардиналов и близких им по рангу церковных чиновников, когда-то был папским дворцом. Неподалеку журчал такой живописный фонтан, какого Брейди еще никогда не доводилось видеть. Фонтан был украшен скульптурой Самсона — тот был прикован к колоннам и, напрягшись, пытался их расшатать. Рот его был открыт в крике, обращенном к небесам. За его спиной стоял крылатый ангел с мечом, которым он прикасался к рушащейся колонне — тем самым подчеркивалось ангельское участие в последнем подвиге Самсона, когда тот обрушил своды на головы трех тысяч филистимлян. Вода вытекала из головы Самсона и, прежде чем попасть в бассейн у его ног, стекала по его длинным локонам, так что казалось, будто они шевелятся. Слепые глаза скульптуры смотрели на рассветное небо над Ватиканом. В светло-голубом небе медленно плыли, бережно неся накопленную влагу, редкие кучевые облака. Воздух был чистым и прохладным. Зеленые деревья, кусты и трава блестели от утренней росы.

Алиша обернулась к Амбрози.

— Не знаю, как вас благодарить, — сказала она.

— Останьтесь живыми, — ответил тот, посмотрев ей прямо в глаза.

Алиша обняла его. Затем кардинал пожал руку Брейди.

— Будьте осмотрительны, не поддавайтесь эмоциям, — посоветовал он. — Действуйте хитростью. Если станет слишком жарко, отступитесь, уезжайте. Лучше выжить, чтобы потом дать еще одно сражение. — Амбрози достал из брючного кармана маленькую карточку и вручил ее Брейди. — Вот, как и обещал… знакомый торговец оружием в Израиле.

Из-за угла здания показалась белая машина с огоньком такси на крыше и направилась к ним по вымощенной булыжником дорожке.

— Будьте готовы ко всему, абсолютно ко всему, — сказал кардинал, еще раз стиснув руку Брейди. — Помните: он неуловим, свиреп и непредсказуем.

— Я не забуду, — пообещал Брейди. Он открыл заднюю дверцу и помог Алише сесть в машину. Потом забрался сам, захлопнул дверцу и прощально кивнул Амбрози. Автомобиль тронулся с места и, понемногу набирая скорость, повез их к аэропорту Леонардо да Винчи.

* * *

Вернувшись к себе в апартаменты, кардинал Амбрози остановился перед большим зеркалом в вычурной раме. Зеркало это предположительно изготовил сам Юстус фон Либиг, изобретатель зеркал с серебряным покрытием, и преподнес в дар папе Григорию XVI, когда тот объезжал католические страны. Амбрози печально посмотрел на свое отражение и укоризненно покачал головой. Затем, устало шаркая, подошел к белому телефону, висевшему на стене на кухне. Когда он поднял трубку, где-то в специальном помещении Ватикана на пульте диспетчера загорелась сигнальная лампочка. Диспетчер ответил.

— Пришлите мою машину, пожалуйста, — сказал кардинал по-итальянски. — В аэропорт.

Выслушав вопрос диспетчера, он уточнил:

— Нет-нет, в аэропорт Кампино.

Повесив трубку, старик направился к стенному шкафу, в котором у него всегда стоял наготове дорожный саквояж.

 

67

Люко Скарамуцци находился на своем рабочем месте в итальянском посольстве, когда его мобильный начал издавать вступительный барабанный бой из музыки Бэзила Поледуриса к фильму «Конан-варвар». Люко не сразу оторвался от компьютера. Он просматривал список членов ордена, не входящих в Совет, но приглашенных на Собрание, которое должно было состояться этой ночью в Иерусалиме. Их было более двух сотен, и он собирался перемолвиться с каждым. Хочешь быть популярным среди подчиненных — улыбайся приветливо и не забудь одного вовремя похлопать по плечу, другому весело подмигнуть… никого не забудь.

Он ответил после четвертого такта.

— Да?

— Пиппино Фараго жив.

Речь была пропущена через электронный преобразователь. Люко откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.

— Серьезно? — откликнулся он.

— Он вышел на американцев.

— Каких американцев?

— Тех двух агентов ФБР. Он пообещал отдать им папку.

Сердце у Люко забилось учащенно.

— Когда?

— Сегодня.

— Где?

— Об этом они договорятся позже.

— Но это здесь, в Израиле?

— Да.

— Зачем вы мне это говорите?

— У вас много друзей. Я лишь один из них.

— А как ты получил эту информацию, друг?

Трубка замолчала.

— Алло!

Ответа не было.

Скарамуцци нажал «отбой», поднял трубку рабочего телефона и нажал кнопку. Арджан ответил после второго звонка.

— Выясни, где сейчас находятся те агенты ФБР, — приказал Люко. — Немедленно.

Скарамуцци повесил трубку. Интересный поворот событий. Он попытался представить себе, зачем нужно было делать этот звонок кому-то из врагов, — и не смог ничего придумать. О том, что его делами заинтересовались агенты ФБР, знали очень немногие. А про папку с материалами по Раддусе вообще никто не знал, кроме него и Пипа. Во всяком случае, так он до последнего момента думал. Кто-то ведь помог Пипу уйти от Арджана в тот день. Может, звонивший — один из тех, кто ему помогал. Но зачем он теперь предал Пипа?

«Потому что поначалу не знал, от кого тот убегает, — подумал Люко. — А потом узнал и решил, что лучше против меня не идти».

Да, друзей у Люко было много. Так много, что он знал далеко не всех. В этом Скарамуцци не сомневался.

Беспокоило только то, что звонивший скрыл свой голос. Это означало, что он либо все-таки принадлежит к числу тех, кого Люко знает, либо чересчур осторожничает. Люко рассмеялся: если бы такой звонок делал он сам с целью сообщить важный для антихриста секрет, он бы тоже на всякий случай подстраховался.

А, что тут думать! Этот звонок — подарок судьбы. Так и нужно к нему отнестись.

Тут Люко в голову пришла странная мысль. А вдруг это звонил сам сатана, его отец? В пророчествах говорится, что рано или поздно он должен ему явиться. Люко ждал этого момента — может, это как раз он, старый черт? Чем больше Скарамуцци думал об этом, тем больше верил в такую возможность. Звонивший знал вещи, какие никто из смертных не должен был знать, и предлагал решение возникших проблем, которые больше всего на свете беспокоили Люко. Друг?..

— Отец… — прошептал он.

Может, это испытание? Да, это должно стать проверкой. Если так, уж Люко не оплошает.

 

68

Алише досталось место у окна, и ей было видно, как уходит вниз и назад столица Италии. «Быстро управились», — подумала она.

Алише было жаль, что они так и не встретили отца Рендалла, но встреча с кардиналом Амбрози стала, конечно, большой удачей. Если разобраться, в миссии, возложенной на него католической церковью — отслеживать по всему миру следы деятельности антихриста, — не было ничего удивительного. В конце концов антихрист проходит по религиозному ведомству. Как объяснил Амбрози, первая задача антихриста — быть эмиссаром сатаны. Его ненависть к евреям и христианам, а также жажда власти и богатства приведут к началу величайшей битвы добра и зла. Можно верить в то, что такой человек рано или поздно появится, а можно не верить. Алиша верила — то ли оттого, что выросла в такой среде, то ли по какой-то другой причине. Может быть, причиной было несколько циничное внутреннее убеждение, что такой мир заслуживает антихриста.

Но даже если бы она сама не верила в эти мифы, Скарамуцци и его банда, очевидно, верили, и это приходилось брать в расчет. Они не просто верили, — они действовали в соответствии со своей верой, неся людям смерть. К тому же, если Амбрози прав, крови прольется еще немало.

— Сто двадцать мест, — прошептал, наклонившись к ней, Брейди.

— Что?

— Я посчитал места в салоне. Самолеты такого типа летают на местных авиалиниях. Странно, что в Израиль, место паломничества трех религий, летает так мало людей.

— Брейди, там идет война между евреями и палестинцами. Гибнут люди. Не самое лучшее время для поездок.

— Но это же на Западном берегу и в секторе Газа.

— «Хамас» посылает смертников туда, где живут люди, против которых они действуют. А это Иерусалим и Тель-Авив. Когда я заказывала билеты через Интернет, я видела анонс, что госдепартамент опубликовал предупреждение гражданам США, едущим в Израиль, с просьбой отложить поездку. Можно было кликнуть по ссылке и прочесть само сообщение.

— Ты прочитала?

Алиша усмехнулась и ответила вопросом на вопрос:

— А вдруг все рейсы в Израиль вообще бы отменили?

— Я бы заказал частный самолет, — решительно сказал Брейди.

— Вот видишь. Не стала я читать это сообщение.

Алиша попыталась представить себе, каково это: жить в таком неспокойном месте, как Израиль. Каждый раз, выходя на улицу, знать, что можешь не вернуться. Сидеть в кафе, пить чай — и вдруг услышать рев взрыва, визг разрывающегося металла, звон стекла, треск кирпича и бетона. Успеть обернуться ровно настолько, чтобы увидеть, как все это летит в тебя со страшной скоростью. А мозг напоследок, отказываясь верить тому, что произойдет в следующую долю секунды, думает что-нибудь неуместно обыденное, например: «Надо ведь хлеба к ужину купить». Ну, еще, может, рот успеешь непроизвольно открыть, а крикнуть — уже нет. «Вот матерям-то ужас всякий раз, когда дети выходят их дома», — подумала она. Вздрагивать, когда звонит телефон. Не знать, когда и где террор коснется тебя, но постоянно о нем помнить.

Потом ей пришло в голову, что она сама прожила в таком состоянии последние три дня.

Прозвучал мелодичный сигнал, и надпись «пристегнуть ремни» погасла. Сразу после этого в разных концах самолета поднялись и встали в проходе двое мужчин. На них была похожая одежда: черные пиджаки, белые рубашки и черные брюки, а на головах — маленькие шапочки, ермолки. Мужчины подняли руки ладонями от себя и очень быстро забормотали что-то на непонятном языке. При этом они медленно поворачивались по кругу, будто хотели пропитать весь салон и сидящих в нем пассажиров невидимой субстанцией, исходящей из их ладоней. Алиша заметила, что глаза их были закрыты. Мужчины молились.

— Ну вот, так гораздо спокойней, — весело прошептала она. — Что они такое особенное знают о самолетах, чего не знаем мы?

— Наверное, то, что он в руках Божьих, — предположил Брейди.

Алиша опустила откидной столик и включила ноутбук, чтобы записать информацию о Скарамуцци и антихристе, полученную от отца Амбрози. Они с Брейди вкратце обсудили эти сведения, пока ждали посадки на самолет в аэропорту, и наметили план действий. Алиша отдавала себе отчет: план не бог весть какой. Но ее это не обескураживало.

Когда Алиша работала в следственном, а не исследовательском отделе, у нее был напарник — скорее наставник, который служил в ФБР около тридцати лет, закаленный, как сталь, умный, как Алекс Требек, он относился к Алише по-отечески. Звали его Джером Мойерс. Свои советы и наставления он облекал в форму притч и пословиц. «Осуществлять расследование, — не уставал повторять он, — все равно что намывать золото. Крупный самородок тебе, может, и попадется, но настраиваться надо на то, что ты будешь потихоньку собирать крупинки, пока их не наберется с только, что можно будет отнести в банк». Когда Алиша жаловалась на необъятное количество бесед, беготни, телефонных звонков, которые приходилось делать по ходу следствия, Мойерс отвечал: «Ты намываешь золото, девочка. Все хорошо, продолжай в том же духе». И действительно, у следственной группы как-то незаметно набиралось достаточно крупинок информации, чтобы их можно было отнести «в банк», то есть к федеральному атторнею.

Точно так же, как поиск ответов и возможных вариантов решения привел Алишу и Брейди в Рим, теперь логика событий гнала их в Израиль. Они рассчитывали найти в Риме отца Рендалла. Вместо этого встретили кардинала Амбрози, который назвал имя другого человека, причастного к событиям, Люко Скарамуцци. Алиша до сих пор жалела, что им не довелось «расколоть» Рендалла, но он, по заверениям Амбрози, в лучшем случае все равно вывел бы их на Скарамуцци. Если повезет, обоих они могут встретить как раз в Израиле.

Они с Брейди договорились принять на веру диковинную версию Амбрози, что в их деле замешан антихрист-Скарамуцци и Смотрители. Во всяком случае, пока у них нет другой. На первый взгляд, все сказанное кардиналом совпадало с уже известными фактами: очевидно, что за убийствами и покушениями стоял человек очень влиятельный, с уникальными возможностями, позволяющими выследить двух безвестных агентов ФБР и организовать их убийство. История про антихриста звучала, конечно, дико. Но дикими были и зверские обезглавливания жертв — «людей ИКС», пользуясь жаргоном отца МакАфи. Диким был внешний вид убийцы с бойцовыми собаками, который то ли притворялся викингом, то ли на самом деле им был. Абсолютно диким был несостоявшийся убийца-сатанист, что издевался над священником и нес жуткий бред о жертвоприношениях детей. Да и история о тайной организации в недрах правительства, наблюдающей за аномальными явлениями, из уст руководителя отдела ФБР тоже звучала более чем странно. Какая-то выморочная дичь, с самого начала и до конца.

Первым этапом в намеченном ими «плане атаки» должен был стать сбор информации о Скарамуцци и его текущей деятельности. Начать с обслуживающего персонала — людей, которые, конечно, много не скажут, — и постепенно подбираться к центру, к людям осведомленным. Предполагалось вести настоящее расследование по типу тех, которые ведет Бюро при расследовании преступлений: наблюдение, составление списка действующих лиц, выяснение роли каждого из них и уровня власти, а также возможности использовать кого-то из них в качестве источника информации и даже союзника.

По ходу дела план придется постоянно уточнять и совершенствовать. Каждая новая крупица информации, новая ниточка может изменить все их планы и построения, причем в корне, и к этому нужно быть готовым. Такой уж нрав у зверя, которого они решили объездить. Правило тут одно: не свалиться.

Алиша и Брейди поставили себе целью собрать достаточно улик против Скарамуцци, чтобы Израиль, Италия или США не могли не арестовать его за какое-нибудь из преступлений. Если это не удастся, можно попытаться дискредитировать его в глазах Смотрителей. Амбрози уверял, что вотум недоверия, вынесенный Смотрителями кандидату в антихристы, равносилен смертному приговору. Брейди сказал, что его устраивает любой вариант. Но при этом дал понять, что если улик будет недостаточно или станет ясно, что Скарамуцци доберется до них раньше, чем они до него, он, Брейди, постарается «продырявить этому подонку котелок».

«Браво, Брейди», — подумала тогда Алиша.

План, конечно, нельзя было назвать основательным. Прямо сказать, весь из дыр и на соплях. Сплошные надежды на авось, а оптимизма столько, что хватило бы всю планету избавить от депрессии на веки вечные. Но это единственное, что им оставалось — или сложить ручки и ждать, пока Скарамуцци убьет их и вообще сделает все, что ему захочется.

Алиша, закусив губу, посмотрела в иллюминатор на синее небо и клочья облаков.

«Что мы делаем? — подумала она. — Делаем то, что должны, — ответила Алиша сама себе. — Дело, в которое мы были вынуждены ввязаться».

Ее полупрозрачное отражение в пластиковом окне улыбнулось Алише.

«Тогда продолжай… тогда доводи до конца…»

* * *

Аэропорт Бен-Гурион оказался гораздо меньше, чем итальянский, без каких-либо претензий на вычурность. Не было ни высоченных потолков, ни архитектуры в стиле модерн, ни блеска металла, ни дорогого отделочного камня. Алише вспомнились многочисленные аэропорты, которые она повидала, путешествуя со своей непоседливой матерью. Порталы для посадки и высадки, несколько магазинов и пунктов питания — все самое необходимое, и только. Была своя прелесть в такой экономной практичности, словно то был не международный аэропорт, а местная булочная.

На таможне Алиша вспомнила, что израильский штамп в паспорте может помешать его владельцу въехать в некоторые арабские страны, а то и навлечь большие неприятности. Палестинские угонщики самолета убили в 1985 году американского еврея Леона Клингхофера именно за чернильный штамп в паспорте. С тех пор израильские власти, чтобы успокоить боязливых туристов, могли поставить штамп не в сам паспорт, а на вкладыш, который потом при желании можно было отлепить и выбросить.

На сей раз она, войдя в образ кинодокументалистки, сама предложила таможенникам подробно осмотреть «шлем-телекамеру»; досмотр прошел без проблем. Выйдя из таможни, Алиша, как днем раньше в Риме, сверила свои наручные часы с настенными.

— Еще на час вперед подвинулись, — сообщила она Брейди. — Здесь два двадцать три.

— В Штатах сейчас завтракают, — сказал тот, тоже переведя стрелки, и поискал взглядом телефон. — Я хочу позвонить Заку.

— Хорошо, — сказала Алиша. — А я — в туалет. Встретимся у пункта проката автомобилей «Херц».

Она направилась к коридору, который выглядел вполне подходящим для того, чтобы там оказалось требуемое заведение. Прошагать ей пришлось метров сто, и она уже собиралась повернуть обратно, когда увидела пиктограмму женской фигуры над входом без двери.

В уборной никого не было. Алиша зашла в предпоследнюю кабинку. Сняв пиджак, осмотрела рану на руке. Не удержавшись, потрогала повязку — боль прокатилась волной чуть ли не по всему телу, но сильнее всего отдало в плечо и шею. Алиша еще раз осторожно прикоснулась к повязке, словно проверяя эффект.

В помещении раздались шаги, кто-то зашел в самую первую кабинку и заперся.

Алиша взяла свои вещи и подошла к умывальнику. Умывшись, вытерлась шершавым бумажным полотенцем и еще раз осмотрела рану, теперь уже в зеркале. Нужно будет сменить повязку, когда они возьмут напрокат машину. Может быть, заклеить широкой непромокаемой лентой, чтобы не испачкать блейзер.

Тяжело вздохнув, она посмотрелась в зеркало. В целом не так уж плохо. Удобная постель в доме кардинала, продолжительный теплый душ и питательный завтрак, аккуратно вычищенная одежда — все пошло на пользу как внешности, так и настроению. Вот если бы еще знать, что делать, — и рука бы не болела…

Алиша надела блейзер, взяла со столика сумочку и ранец и пошла к выходу. Обойдя стену, прикрывавшую туалет от всеобщего обозрения, она столкнулась с мужчиной, который стоял прямо в дверном проеме, и отступила на шаг.

— Извини… — начала она и осеклась, заметив странную улыбку, с которой он смотрел на нее. Мужчина был красив, как звезда Голливуда. Мужественный подбородок, большие темные глаза, лицо смуглое или загорелое, черты лица правильные. Тщательно выбрит, но кожа на месте отсутствующих усов и бороды заметно темнее. В целом вид у него был очень мужественный, а в улыбке и выражении глаз — что-то мальчишеское.

— Алиша-Алиша, чуть-чуть погоди жа, — произнес он чарующим голосом, нараспев и насмешливо.

Она попыталась вспомнить, где могла его встретить. Ничего не приходило в голову, хотя забыть такого мужчину было невозможно.

— Простите, разве мы знако…

В этот момент кто-то подошел к ней сзади и взялся за ранец. Алиша краем глаза успела заметить, что это мужчина. Лысый, самого угрожающего вида. Она судорожно вдохнула, готовясь кричать, ругаться, ударить как следует локтем того, что сзади… Но в этот момент он сильной рукой прижал ей ко рту тряпку, от которой исходил сильный сладковатый запах.

«Анестетик!» — промелькнуло в голове.

Алиша попыталась вырваться, но лысый крепко прижимал ее голову к груди. Она хотела дотянуться до него, ударить, расцарапать, порвать на кусочки… Но руки ее не слушались — они безвольно повисли. Глаза самопроизвольно заметались по сторонам: на потолок, потом на лицо незнакомого красавца. Тот, кажется, что-то говорил.

«Что… не слышу… надо предупредить Брейди… надо…»

Сознание Алиши померкло.

 

69

Изучив правила пользования местным таксофоном, Брейди купил в пункте обмена валюты телефонную карточку. Вставив карточку, набрал 011 — код страны — и домашний номер Оукли. Слушая гудки, он представлял себе, как звонит телефон на другой стороне планеты, и улыбался. Брейди не терпелось поговорить с сыном, он даже не представлял, что можно до такой степени соскучиться. После третьего гудка ответил женский голос.

— Кари?

— Брейди? Как у тебя дела? Где ты?

— А у вас как, все в порядке?

— Да, конечно! Дети ужасно рады, играют вместе. Правда, в первый день у Зака не было аппетита — так, поковырялся в еде, и все. Явно был не в настроении. Но Тэйлор и Томми его развеселили. Вчера он уже гораздо лучше себя чувствовал. Смеяться начал. Покушал хорошо. Только брокколи не стал есть. Он что, не любит брокколи?

— Нет. Ты не могла бы его позвать?

— Ой, они только что убежали играть. Позавтракали — и сразу на ручей. Форт они там строят, что ли. — Она помолчала секунду. — Я могу сходить за ним…

— Да нет, не надо! — Брейди знал, что до ручья шагать минут двадцать по пересеченной местности. — А на ланч они придут?

— Конечно! В двенадцать тридцать будут как штык.

— Тогда и позвоню. Не отпускай Зака, пока не дождется звонка, ладно?

— К стулу привяжу! — засмеялась она.

— Спасибо, Кари. До скорого!

Он повесил трубку, но рука не хотела ее выпускать. Брейди был рад, что детям Оукли удалось, как он и рассчитывал, отвлечь Зака от волнений, но ему страшно хотелось услышать его голос. Прикрыв глаза, он вспомнил те тридцать минут, которые они успели провести перед телевизором, перед тем как на них напали. Сын тогда так прильнул к нему, что Брейди слышал, как бьется его сердечко.

— Hul khalast?

Брейди вздрогнул. Возле него стоял человек в деловом костюме и тюрбане, с «дипломатом» в руке. Он повторил вопрос, указывая на телефон.

— Извините, — пробормотал Брейди. Повесив на плечи сумки, он развернул чемодан на колесиках и отошел в сторонку.

— La termi! — воскликнули ему вслед.

Обернувшись, он увидел, что мужчина в тюрбане протягивает ему телефонную карточку, которую Брейди забыл вытащить. Он вернулся, забрал карточку и положил в карман. Следуя указателям, он спустился этажом ниже к пункту проката автомобилей. Отыскав представительство фирмы «Херц», он не обнаружил возле него Алиши.

Глядя на эскалатор, Брейди подождал, пока стоявшая перед ним семейная пара безуспешно пыталась выпросить машину поновее, потом посмотрел на часы. Чета наконец отошла от конторки, и Брейди шагнул на их место. Вся процедура заняла минут десять, после чего он — с ключами от машины, договором аренды и картой Израиля в руках — поглядел по сторонам. Алиши все не было.

Он вернулся на эскалаторе обратно и подошел к тому месту, где они расстались. Брейди не знал, где ее искать. Она сказала, что идет в туалет — может, ей стало плохо? А может, ее задержали местные власти, полиция, например? Но она не позволила бы себя увести, не дав ему как-нибудь знать об этом — вплоть до диких криков и разбивания носов.

Брейди стал смотреть в ту сторону, куда она направилась. Туристы по одному выходили из таможни, некоторые останавливались, чтобы подождать своих спутников. Посреди зала стояли в ряд три круглых колонны; как часовые, они отделяли ту часть прибывших, которые уже прошли таможенный контроль, от той, чье присутствие в стране еще не получило окончательного одобрения. Брейди рассеянно посмотрел в ту сторону зала, потом его внимание привлек человек, стоявший, прислонившись плечом к одной из колонн. Он был одет подчеркнуто свободно: шоколадного цвета брюки, ярко-синяя рубашка, сидевшая, как влитая, на его атлетическом торсе. Скрестив руки на груди, он смотрел прямо на Брейди и улыбался. Встретившись с ним взглядом, мужчина приветственно кивнул.

Брейди сначала оглянулся — точно ли ему кивнул незнакомец? Потом направился к этому мужчине, который отделился навстречу ему от колонны.

— Вы, видимо, знаете, кто я? — спросил незнакомец.

— Откуда я могу… — Следующее слово застряло у Брейди в горле. Он вдруг понял, кто это. У него засосало под ложечкой.

«Будьте готовы ко всему, абсолютно ко всему», — творил Амбрози.

— Где она? — резко спросил Брейди, борясь с желанием заехать кулаком в смазливую физиономию, сбить красавца с ног, забить до смерти. Шлемом от ЦМП. Ботинком. Просто убить голыми руками.

— В данный момент на полпути к Тель-Авиву, — ответил тот, внимательно изучая лицо Брейди.

— Что вам от нее нужно?

— Давайте не будем тратить время на глупые вопросы.

— Хорошо, — сверля его взглядом, сказал Брейди. — Чего вы хотите от меня?

— Пойдемте куда-нибудь, где можно спокойно побеседовать. Я знаю такое местечко.

Скарамуцци шагнул в сторону, но Брейди ухватил его за руку и остановил.

— И здесь неплохо, — сказал он.

Скарамуцци кивнул и перешел к делу, ради которого, очевидно, все это и затеял.

— Мне нужны материалы.

«Какие материалы?» — удивился Брейди, стараясь, однако, не выдать недоумения. Он решил потянуть время, чтобы разобраться в ситуации.

— Как вы нас нашли? — спросил он, мысленно перебирая варианты: «Материалы по делу? Записи ЦМП?»

— Так же, как и раньше. Что известно вашему ФБР, известно и нам.

— Вы гарантируете, что отпустите ее целой и невредимой, если я прямо сейчас отдам вам материалы? — Для убедительности Брейди потянулся к одной из сумок.

— Очень остроумно, — высокомерно вздернул голову Скарамуцци.

— Вы хотите, чтобы я отдал вам материалы без всяких гарантий? Видно, вы и впрямь сумасшедший.

Взгляд Скарамуцци стал жестким.

— Добудьте папку, — сказал он. — Когда получите ее, принесите по этому адресу.

Он дал Брейди визитную карточку. Она была плотной и гладкой. На ней красовался герб Италии, стояло имя Скарамуцци и название офисного комплекса «Эйша-хаус». Ниже мелким шрифтом был написан адрес. У Брейди задрожала рука, и он поспешно спрятал карточку в карман. Ему ужасно хотелось еще что-нибудь сказать. Например: «Я понятия не имею, о чем вы говорите!» Однако он опасался упустить таким образом возможность вызволить Алишу.

«Поживем — увидим», — подумал он.

— Можно было бы, конечно, поступить иначе, — сказал Скарамуцци, которому, видимо, тоже хотелось поговорить. — «Сесть на хвост», поехать за вами на встречу и перебить вас всех, когда вам передавали бы документы.

— Почему же вы отказались от этой мысли?

— Пип в последнее время стал немножко нервным. Паранойя замучила, к тому же его в голову подстрелили. — Скарамуцци засунул руки в карманы и стал непринужденно перекатываться с пяток на носки и обратно.

«Пип! — не отвечая, думал Брейди. — Кто такой Пип?»

— Теперь он так пуглив, что даже мои ищейки не смогли его выследить, — продолжал Скарамуцци. — Нет, лучше сходите, Получите палку, а потом получите в обмен на нее вашу девушку.

— А что, если… я не смогу ее получить? Если встреча сорвется? — спросил Брейди.

Скарамуцци пристально посмотрел на него, пытаясь понять, что за игру он затеял.

— Тогда девушка умрет, — спокойно ответил он.

Брейди стиснул зубы. Перед его глазами возникло видение: тело Карен в морге. Восковая фигура на столе из нержавеющей стали, кожа белая, как простыня, которой она накрыта до шеи. Но только сейчас лицо было не Карен, а Алиши.

Ему хотелось схватить Скарамуцци за воротник, встряхнуть его и сказать: «Не знаю я никакого Пипа! Понятия не имею, о какой папке идет речь! С какой стати он должен мне ее отдать? Я понятия не имею, где его искать! Может, прикажешь вынуть из уха скрипку и сыграть «К Элизе»? Я это сделаю с таким же успехом, с каким стану искать твоего подстреленного в голову Пипа с его папкой!»

Брейди изо всех сил старался не выказать свою растерянность. Он оглянулся на проходящих мимо туристов, киоски и окошечки различных служб. Взгляд его остановился на двух полицейских: один что-то рассказывал, второй слушал и посмеивался.

— Они вам не помогут, — спокойно сказал Скарамуцци.

Брейди метнул на него злобный взгляд, почувствовал, как к его лицу прилила кровь.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вся здешняя полиция и все правительство у вас в кармане? Не можете вы так сказать. Это никому не под силу. Может, это для вас станет новостью, но есть люди, которые не продаются. Если бы вы были настолько могущественны, то не беспокоились бы из-за улик, которые мы против вас собрали. И не пришли бы сюда.

— Я скажу только одно, — внимательно выслушав, ответил Скарамуцци. — Здешние власти не имеют юридического права обыскивать территорию итальянского посольства. Моего посольства. И пока они решат, как с этим быть, у мисс Вагнер есть все шансы стать кормом для рыбок в Средиземном море. А в вашем распоряжении шесть часов. — Он прошел мимо Брейди к выходу, по-прежнему не вынимая рук из карманов.

— Подождите! — окликнул его Брейди.

Скарамуцци обернулся, вопросительно подняв брови.

— Из-за чего все это? — спросил Брейди. — Зачем эти убийства в Юте и Колорадо? Зачем вам понадобилось убить нас?

Губы Скарамуцци искривились в жестокой улыбке. Он двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние.

— Сами виноваты, что так далеко продвинулись, — сказал он. — Теперь вам отведена более значительная роль. Пешки стали ладьями. Поздравляю!

— Но зачем убивать? В чем мы оказались замешаны?

Скарамуцци посмотрел на него с ироническим любопытством.

— Вы подвернулись под руку, мистер Мур, — ответил он. — Этого вполне достаточно.

Он вновь повернулся и пошел прочь. Брейди остолбенело смотрел ему вслед. Скарамуцци приветливо кивал встречным, и те улыбались в ответ. Он был потрясающе обаятельным и на редкость симпатичным человеком.

Брейди вдруг подумал, что настоящее зло, чтобы преуспеть в этом мире, должно непременно притворяться добром. Агрессивная мимикрия. В выпускном классе школы он писал доклад о пчелах-клептопаразитах, которые умеют принимать внешность обычных пчел и выделять соответствующие феромоны. Пользуясь этим, самка клептопаразита — пчела-кукушка — проникает в пчелиный улей и откладывает яйца. Из них развиваются «кукушата», которые убивают всю пчелиную семью.

Брейди понял: он только что повстречал человека-клептопаразита. К горлу подступила тошнота.

 

70

Брейди шагал через зал аэропорта Бен-Гурион. Сумка с цифратором и ранец с документами били его по бедрам. Недавно купленный чемодан с вещами он оставил там, где стоял, у таможни. Теперь важнее была скорость и маневренность. Он заметил в толпе Скарамуцци и замедлил шаг. Брейди хотел посмотреть, в какой автомобиль сядет Скарамуцци, и поехать за ним. Что, если тот станет удерживать Алишу не в посольстве, а где-то еще? Был шанс, что Скарамуцци поедет к ней — проверить, все ли в порядке.

«Может, она сейчас в его машине», — подумал Брейди. Малейший намек, что она там — на заднем сиденье или в багажнике — и Брейди напустит на Скарамуцци полицейскую службу аэропорта, поднимет такой шум, что всю здешнюю армию с ног на голову поставит… Вряд ли Скарамуцци осмелится убить Алишу на людной парковочной площадке, тем более если к нему будет привлечено всеобщее внимание. Если получится спасти ее — прямо сейчас, здесь, пока Скарамуцци не отвез ее в свои экстерриториальные владения — они тут же вернутся в Штаты и придумают новый план. Лучше выжить, а потом дать еще одно сражение, так сказал Амбрози.

Охваченный этой идеей, Брейди неосторожно сократил дистанцию между собой и Скарамуцци до десяти метров. В какой-то момент он понял: если итальянец сейчас обернется, то заметит его. Брейди остановился у торгового автомата с газетами, сделав вид, будто читает первую страницу, выставленную в окошечке. А Скарамуцци вдруг резко свернул за угол и исчез. Брейди кинулся за ним. Заворачивая за тот же угол, он почти бежал — и вдруг больно налетел грудью на чьи-то очень жесткие пальцы, выставленные ему навстречу. Толчок был таким сильным, что Брейди опрокинулся назад. После удара спиной об пол, выбившего воздух из легких, он не сразу смог вдохнуть.

Над ним стоял мужчина лет пятидесяти, лысый, поджарый и мускулистый. Сухое мужественное лицо, пронизывающий взгляд. Он выставил в сторону Брейди один из своих железных пальцев, мрачно посмотрел ему в глаза и пошел прочь, решив, что предупреждение понято. Шагал он по-солдатски быстро и четко, едва ли не строевым шагом. В памяти Брейди всплыло имя, услышанное предыдущим вечером: Арджан Вос. Шеф службы безопасности у Скарамуцци. «Очень жестокий человек и очень умелый убийца», — сказал про него кардинал Амбрози.

К Брейди кинулись люди — помочь встать. Озабоченно спрашивали у него о чем-то, но он не понимал ни слова. Поднявшись, Брейди оглянулся в поисках Скарамуцци и его подручного, но те успели скрыться. Коридор выходил в фойе, за которым виднелось столпотворение такси, частных машин и автобусов. Поставив на покрытый ковром пол свои сумки, Брейди расстегнул ворот рубашки и поглядел: на груди наливались три овальных синяка, расположенные треугольником.

Ну и что теперь?

Он должен что-то у кого-то забрать. Папку с материалами. Человека зовут Пип. Это все, что ему известно. Может быть, Алиша, не сказав ему, договорилась о встрече с ним? Вряд ли. Хотя она на такое способна, любит действовать независимо. Если только был какой-то смысл держать это в тайне от него, Брейди. Но от кого она узнала про Пипа? Когда умудрилась назначить встречу?

Все это не имеет значения. Знает Алиша что-нибудь про Пипа или не знает, ее все равно нет рядом. Да сам и Пип, судя по всему, в ближайшее время здесь не появится.

К тому же его в голову подстрелили…

Итак, Скарамуцци захватил в плен Алишу и оценил ее свободу дороже, чем Брейди мог заплатить. У него нет того, что нужно Скарамуцци. Единственное, что ему остается, — попытаться проникнуть в посольство и освободить Алишу. О том, какие у него при этом шансы на успех, Брейди старался не думать.

Подобрав сумки, он пошел к водителю «шатла», который должен был отвезти его к арендованной машине. По дороге он вспоминал поведение Скарамуцци: во время разговора с его губ не сходила высокомерная улыбка. Брейди в жизни не встречал настолько самодовольного и беззастенчиво самоуверенного человека. Теперь он понял, что Скарамуцци мог выдать себя за кого угодно, в том числе за антихриста, и убедить в этом окружающих. Особенно если про того известно, что он должен обладать нечеловеческой харизмой. Что есть, то есть.

Какая-то мысль промелькнула в его сознании… но погасла раньше, чем успела оформиться. Ушла в подсознание. А ведь это было что-то важное. Что? Брейди никак не мог вспомнить ее, вызвать обратно. Что-то было не так в разговоре со Скарамуцци. Нужно понять, что именно.

Где она?

«В данный момент на полпути к Тель-Авиву».

— Huna! — перебил его мысли чей-то возглас.

— Что? — Брейди посмотрел на водителя.

— Сектор А16, — сказал тот, показав на голубой «пежо».

— А-а, — Брейди вылез, положил сумки в багажник арендованного автомобиля, сел за руль и завел двигатель. Включил кондиционер, посмотрел вперед невидящим взглядом — сознание было занято собственными сумбурными мыслями.

Главной была одна: «Уезжай».

Ему вспомнились слова Алиши: «Тебе есть к кому спешить. Тебя дома ждет человек, который тебя любит, которому ты нужен, и ты об этом помнишь, и живешь ради него. Зак теперь — смысл твоей жизни. Это достойно уважения».

Если я останусь и попытаюсь спасти ее, я погибну. Что тогда будет с Заком?

«Уезжай. Алиша тебя поймет. Она бы сама тебе это предложила».

Он так стиснул руки, что их свело судорогой, а ладони вспотели. Пот капал ему на колени. Брейди вновь закрыл глаза.

Похищение Алиши, встреча лицом к лицу со Скарамуцци, необходимость действовать пробудили в его нервной системе древний инстинкт: «драться или спасаться». Пульс и дыхание участились, кровь отхлынула от внутренних органов и пошла к мускулам конечностей. Зрение и реакция обострились. Физически и психологически он был больше готов сражаться с противником или бежать от опасности, чем две минуты назад.

Но ему нужно было успокоиться, и он сидел, подставив лицо под струю холодного воздуха, и просто размеренно и глубоко дышал.

Не может он оставить Алишу, нет у него возможности такого выбора.

Вернее, он выше этой возможности. Если он сейчас сбежит, совесть замучит его до смерти. Это место и время будут жечь его сознание и вспоминаться, как миг горького провала, когда он перестал быть мужчиной, человеком. Тот водитель, который сбил Карен и оставил ее истекать кровью на обочине, сбежал, испугавшись своей оплошности, испугавшись за свою жизнь. Десять лет тюрьмы за причинение смерти в ДТП.

Разве может он, Брейди, поступить еще хуже — после того как полтора года проклинал невольного убийцу своей жены? Какой круг ада ждет его за предательство Алиши? Если он попытается ее спасти, какой-то шанс у нее будет. А если нет — ее убьют наверняка.

Брейди открыл глаза и зарычал, выражая решимость. Такой рык исторгал из своего нутра Железный Джон. Брейди был готов к действию.

Задача номер один: спасти Алишу.

Задача номер два: уничтожить Скарамуцци.

За выполнение первой задачи он готов отдать жизнь, но если Бог даст, доживет и до второй.

Брейди включил задний ход, оглянулся и резко, со скрипом шин, вырулил на дорожку посреди стоянки.

— Зак, как жаль, что нам не удалось поговорить, — произнес Брейди вслух и посмотрел на циферблат: до того момента, когда он обещал позвонить, оставалось четыре часа.

«Ну, четыре часа-то, я, может, еще проживу…»

Он надавил на акселератор, и автомобиль, взвизгнув шинами, сорвался с места.

 

71

Отъехав от аэропорта, Брейди не поехал по шоссе № 1, что вело на запад — в Тель-Авив и на восток — в Иерусалим. Он отправился на юг и очень скоро оказался в городке Лод. Старинные, обожженные солнцем и источенные песком кирпичные домики чередовались здесь с современными сверкающими пятнадцатиэтажными зданиями. Там и сям из пустынной почвы, как головы лохнесских чудовищ, высовывались пальмы. Брейди вспомнил, что именно здесь апостол Петр, по преданию, именем Иисуса исцелил паралитика. И понадеялся, что для него это послужит добрым знаком.

Брейди ехал, следуя указаниям на карточке, которую кардинал Амбрози дал ему при прощании. Доехав до улицы Гидон-Гертбу, он свернул на запад. Если бы не арабские вывески на магазинчиках, впечатление было такое, будто он оказался на центральной улице захолустного американского городка середины пятидесятых. Такие же фасады из дерева или беленого кирпича. Высокие и квадратные, они скрывали скаты крыш. Некоторые торговцы выставляли образцы товаров на тротуаре перед магазином — фрукты, крупы, кухонная утварь, похоже, подержанная. Присмотревшись, Брейди заметил, что на некоторых домах отслаивается старая краска, а трещины на оконных стеклах заклеены пожелтевшими от солнца полосками бумаги.

Нет, так выглядели провинциальные американские городки не в пятидесятых, а в шестидесятых годах, поправил он себя. Когда молодое поколение — то, что бросили воевать во Вьетнам — пришло к выводу, что не обязано жить так, как живут родители. То есть после начала конца провинциальной Америки, но еще до того, как окна стали заколачивать досками, а доживающие свой век старики перестали обращать внимание на кусты перекати-поля, гонимые ветром по улицам.

Брейди сбавил скорость и внимательно смотрел по сторонам, стараясь по вывескам и внешним признакам понять, чем торгуют в каждом из встречных магазинов. Судя по немногочисленности вывесок с латинскими буквами, туристы в этих местах бывали редко. Через пару кварталов он увидел по левой стороне то, что искал: узкий магазинчик, перед которым на тротуаре стоял небольшой стеллаж с книгами. На витрине белой и красной краской, выцветшими на солнце так, что их трудно было отличить друг от друга, было написано что-то по-еврейски или по-арабски. Далее шел текст на английском, извещавший, что это букинистическая лавка и принадлежит она некоему Йонатану.

Брейди подождал, пока проедет мимо встречный старый «пикап», затем развернулся и припарковал машину возле магазинчика. Звякнул колокольчик над дверью, и он вступил в атмосферу, пропитанную запахами старой бумаги, пыли — и еще чего-то химического. Последний едва заметный аромат показался Брейди знакомым, но что это такое, он не сразу распознал. Торговое помещение — размером с кухню в доме Брейди — было заставлено книжными стеллажами, прогнувшимися от тяжести томов. За прилавком напротив входной двери сидел, уткнувшись в книгу, сгорбленный старик. При появлении Брейди он даже не поднял головы.

— Извините… — сказал Брейди, обращаясь к его розовой в коричневую крапинку лысой макушке.

Старик медленно перевел взгляд с книги на посетителя. У него была жиденькая седая бородка и такой длинный, тонкий и крючковатый нос, что он мог бы открывать им консервные банки. Маленькие, близко посаженные глаза осмотрели Брейди с головы до ног.

— Вы говорите по-английски? — для начала спросил агент.

К его удивлению, разговор тут же закончился: старик отмахнулся от него таким жестом, словно прогонял кошку. «А-а!» — произнес он для полной ясности и снова уткнулся в книгу.

У Брейди было слишком мало времени, чтобы терпеть такие выходки.

— Эй! — громко сказал он.

Пятнистая лысина никак не отреагировала, продолжая слегка покачиваться из стороны в сторону, по мере того как нос двигался по строчкам.

Брейди уже хотел с размаху хлопнуть вредного старика по плечу, когда вспомнил, что Амбрози на обратной стороне карточки написал нечто вроде рекомендательного письма. Он вытащил из кармана карточку и положил ее на книгу текстом вверх прямо перед глазами старика.

Тот долго смотрел на нее, а когда поднял голову, в его взгляде ясно читались гнев и отвращение. О том же самом говорило выражение лица — так недвусмысленно, что Брейди невольно отступил на шаг. Из-под прилавка показалась костлявая рука с бурыми обломанными ногтями. Старик проворно слез с табуретки, подцепил карточку двумя пальцами и, брезгливо держа ее перед собой, молча удалился во внутреннее помещение магазина через дверной проем, прикрытый бамбуковой занавеской.

Брейди проводил его взглядом. Бамбуковые нити сомкнулись за спиной старика с мелодичным постукиванием, чем-то похожим на клекот пустых ракушек во время прибоя. Брейди подумал, не пойти ли за ним. Вместо этого он подошел к столу, на котором лежали старые книги, написанные, наверное, на всех языках Средиземноморья, и открыл один том: страницы были заполнены рукописным текстом. Похоже на дневник или летопись. Брейди полистал страницы и обнаружил между двумя абзацами не очень аккуратный рисунок: наполовину — лицо человека, наполовину — медвежья морда; их разделяла проведенная посередине вертикальная черта. Брейди пожалел, что текст составлен на непонятном ему языке.

Занавеска зазвенела вновь. Обернувшись, он увидел, что старик снова усаживается на свою табуретку. Карточки у него не было. Продавец сел и опять склонился над книгой.

Прежде чем Брейди успел задать следующий вопрос, из-за занавески показался мужчина — на вид чуть моложе тридцати. У него было приятное лицо, коротко стриженные черные волосы, черные глаза и густые черные брови. Он издали улыбнулся Брейди, сверкнув крупными белыми зубами. Буквально перескочив через прилавок, мужчина развел руки так, словно ждал, что пришедший бросится к нему в объятия.

— Рад приветствовать вас, дружище! — воскликнул мужчина, и это прозвучало очень убедительно. По-английски он говорил с сильным акцентом.

— Спасибо. Я…

Мужчина протянул ему руку. Брейди пожал ее.

— Я — Ави, — представился молодой продавец.

Брейди кивнул, но называть свое имя в данных обстоятельствах ему показалось неблагоразумным.

Ави отнесся к этому с пониманием. Дав Брейди несколько секунд на то, чтобы представиться, он сказал на своем ломаном английском:

— Приятно познакомиться.

— Мне нужно… — торопливо кивнув, начал Брейди.

Ави остановил его, выставив ладони и прищелкнув языком. Потом воровато оглянулся, словно среди этих стен мог затаиться, притворившись книжным шкафом, какой-нибудь любопытный.

— Пойдем, — сказал он и, сделав Брейди знак следовать за ним, обогнул прилавок и скрылся за бамбуковой занавеской.

Помещение за занавеской было загромождено картонными коробками. Некоторые были открыты — в них лежали книги. Здесь же за длинными столами было оборудовано два рабочих места. Возле одного стояли бутылки, лежали тряпочки, сушилка, метелка из перьев и иголки с нитками. Очевидно, чистка и ремонт книг, подумал Брейди. На другом столе лежала гора конвертов, почтовые весы, франкировальная машина, груда этикеток. С потолка над этим столом свисал огромный прозрачный мешок с пенопластовыми шариками, дно его закрывалось английской булавкой.

— Мы рассылаем свой товар в весь мир, — объяснил Ави. — Наша почтовая торговля… э-э-э… больше, чем розница, в десять раз.

— Книги? — спросил у него Брейди.

— В основном, — заулыбавшись еще шире, ответил тот.

Ави открыл дверь в следующую комнату, и они прошли туда. Она была не так загромождена. Одну стену занимали высокие закрытые шкафы до потолка, явно самодельные. Все они были заперты на висячие замки. И центре комнаты стоял большой верстак. Над ним горела одинокая электрическая лампочка с металлическим конусом вместо абажура. Чуть поодаль стоял один-единственный металлический стул. На верстаке лежал какой-то предмет, укрытый куском брезента размером с пляжное одеяло — все вместе напоминало макет горного хребта. Странный запах, который Брейди почувствовал, зайдя в магазин, здесь ощущался гораздо сильнее, и теперь он понял, что это: ружейное масло.

— Вы не поможете? — Ави взялся за дальний край верстака и приподнял столешницу, которая отделилась от остальной части, как крышка.

Брейди поднял свой край — на крышке под брезентом лежало что-то тяжелое. Оказалось, что они сняли не столешницу, а просто широкую доску, которая лежала на верстаке. Ави мотнул головой в ту сторону, где у стены стояли пильные козлы. Вдвоем они положили доску с грузом на козлы, и Ави приподнял брезент, чтобы Брейди мог полюбоваться на то, что они тащили.

— Что думаете?

Это оказался огромный пулемет. Из открытой металлической коробки торчал блок из шести стволов метровой длины. Вокруг лежали болты и шестеренки.

— «Джи-И-Си Миниган», — с удовольствием произнес Ави. — Калибр натовский, семь шестьдесят два. Стволы вращаются, как у… — он покрутил в воздухе указательным пальцем, — как у…

— Гатлинга? — предположил Брейди.

— Да, Гатлинга! Но от электричества. Шесть тысяч патронов в минуту. Что-то было впереди — больше нет. О’кей. Берите. Вам понравится.

Брейди оторопело посмотрел на него, и Ави, смеясь, помахал рукой.

— Ха-ха-ха! Шутка! — Он прикрыл пулемет брезентом. — Это для очень специального клиента. Из Южной Америки. Да вам и не надо. Устанавливается на вертолете или танке. Или на Арнольде Шварценеггере. — Ави опять засмеялся и открыл настоящую столешницу верстака, как крышку. Под ней обнаружился вместительный ящик, обитый изнутри черным бархатом, на котором были разложены винтовки, автоматы, пистолеты, ножи, мечи, метательные звездочки и даже арбалет и пара современных луков.

— Чего бы вам хотелось?

— Просто пистолет.

— Револьвер или полуавтомат? — кивнув, уточнил Ави.

— Я привык к полуавтоматическим.

— Есть такие, — Ави выудил из ящика большой черный пистолет. — «Беретта 92-FS». Состоит на вооружении армия США. Тридцать четыре унции без патронов. Прицел «three-dot», с тремя точками на мушке. У этого лазерный. — Он направил ствол оружия в сторону, нажал куда-то большим пальцем, и на стене появилось красное пятнышко. Ави поводил стволом из стороны в сторону, и пятно прицела запрыгало по стене. Выключив лазер, торговец положил пистолет обратно и выбрал другой.

— А это «Таурус РТ-25». Вес небольшой, двенадцать унций. Двадцать пятый калибр. Сборка-разборка сложновата, но возврат хорош. — Он показал, как сдвигается ствол. — Быстро заряжать.

Ави вернул на место второй пистолет и приготовился показывать следующий.

— Да знаете, любой сгодится, — сказал Брейди, которому каждая секунда казалась вечностью. — А есть у нас… — тут его внимание привлек черный цилиндр. — Это что, глушитель?

— Глушитель, — подтвердил Ави, взяв цилиндр. — Очень хороший. Держит двадцать выстрелов, потом надо менять.

— К чему он подходит?

— Он… не тот… э-э-э… — продавец опять завертел пальцем в воздухе.

— Что… ни к чему не подходит?

— Я сделал… приспособил к нему один ствол, — ответил Ави, доставая маленький серый полуавтомат. — Пока только один. Но отличный. Абсолютно. «Кимбер Ультра RCP» — усовершенствованная модель. Сделан мод «кольт» 1911 года, но меньше, изящный. Сорок пятый калибр. Большая эффективность.

Он навинтил на ствол глушитель и подал Брейди пистолет рукояткой вперед. Тот оттянул затвор, проверяя, не заряжено ли оружие. Потом вытянул руку в строну, прицеливаясь. Вместо привычного прицела вдоль ствола шла полукруглая бороздка.

— Прицела нет, — пожаловался Брейди.

— Есть прицельная канавка. Привыкнуть надо… без привычки трудно. Мушку на цель не наведешь. Нет мушки! Но в ближнем бою это неважно.

Брейди представил себе, как будет прорываться в итальянское посольство. В основном офисы, расстояние небольшое. Длинных коридоров можно избегать. Он кивнул.

— Сколько?

— Две тысячи американских долларов.

Брейди переменился в лице.

— Это не все, — добавил Ави. — Я добавлю кобуру, коробку патронов и вот это… — Он вынул из ящика нож с серой рукояткой, в черных ножнах с тесемками на липучках.

— Мне не нужен нож.

— Мало ли что бывает, — предостерег торговец. — Вот сюда крепится. — Он похлопал себя по щиколотке. — Очень хорошо.

В целом пистолет Брейди понравился. Он представил, как приставляет удлиненный глушителем ствол ко лбу Скарамуцци.

— Ну, еще бинокль добавь, — сказал он, — и договорились.

 

72

Брейди успел проехать по шоссе № 1 всего несколько минут, а из пустыни перед ним уже начали вырастать здания Тель-Авива. Они подрагивали в потоках горячего воздуха и, казалось, сами образовались из содержащейся в нем влаги.

Брейди думал о том, как проникнуть в «Эйша-хаус». Амбрози говорил, что в этом здании располагаются несколько посольств. Именно там был убит премьер-министр Санто Муччи. Скарамуцци сумел тайно проникнуть туда, когда это ему понадобилось. Вероятно, он воспользовался слабыми местами системы безопасности, которые присущи зданиям, где расположено много учреждений. После убийства Муччи охрана, вероятно, была усилена, но с тех пор прошло пять лет. Вполне достаточно для того, чтобы люди расслабились. На входе, конечно, будет металлодетектор, так что можно и не думать пронести оружие. Брейди надеялся на то, что после беглого осмотра места у него появятся какие-нибудь идеи.

«В данный момент на полпути в Тель-Авив…»

Брейди вдруг резко нажал на тормоз. Вокруг бешено засигналили, а его «пежо» юзом вылетел на обочину и остановился. Ремень безопасности, который Брейди не забыл застегнуть, принял инерцию его тела — а затем отбросил обратно на сиденье. Машину окутало вонючим дымом паленой резины, а затем сизое облачко полетело вперед, расплываясь на ветру.

И тут Брейди уловил мысль, промелькнувшую у него в аэропорту.

В Скарамуцци все было обманчивым. Он дважды упомянул Тель-Авив — первый раз прямо, второй косвенно, сказав, что Алишу будут держать в итальянском посольстве. Это была ловушка на тот случай, если Брейди попытается ее освободить. Амбрози говорил, что у Скарамуцци две резиденции: официальная и тайная. Не станет он рисковать своей репутацией и политической карьерой, незаконно удерживая агента ФБР на территории посольства.

Он отвез Алишу в Иерусалим, в свое тайное логово.

Если Брейди явится в «Эйша-хаус» с материалами, люди Скарамуцци могут просто убить его и забрать папку; держать для этого Алишу в посольстве нет необходимости. При желании они могут устроить спектакль, убив его и сказав, что он покушался на жизнь Скарамуцци, эту версию может даже поддержать ФБР. А если Брейди потребует предъявить ему Алишу, прежде чем отдать папку, до Иерусалима здесь пятьдесят минут на автомобиле; можно и съездить. Может быть, Скарамуцци планирует перенаправить потом Брейди в Иерусалим и устроить засаду по дороге или расправиться с ним, не торопясь, на своей территории, вдали от взоров общественности.

Выбрав удобный момент, когда рядом не было машин, Брейди резко повернул руль и дал по газам. «Пежо» вильнул, пересек трассу поперек и нырнул в неглубокую поросшую травой выемку, разделявшую полосы с односторонним движением. Передний бампер задел край выемки и взметнул в воздух кучу земли. Комки застучали по корпусу автомобиля. Секунд пять Брейди ничего не видел, кроме земли на лобовом стекле. Он поспешно включил «дворники». Показалось голубое безмятежное небо. Затем передние колеса машины выбрались на асфальт. Тут Брейди увидел, что прямо в его правый бок летит большая белая машина. Внезапно ее передняя часть словно припала к асфальту — видно, водитель вдавил педаль тормоза в пол. У него округлились глаза и рот: а вопль, наверное, мог бы заглушить скрежет шин по асфальту, но из-за стекла его не было слышно.

Задние колеса «пежо» выехали на асфальт, и Брейди вырулил на дальнюю полосу. Белая машина с визгом пронеслась мимо, в двух сантиметрах от заднего бампера. Брейди выровнял машину и нажал газ; «пежо» рванулся вперед. В зеркале заднего обзора было видно, как подлетающие на большой скорости автомобили тормозят и сворачивают в разные стороны, чтобы не врезаться в его разгоняющуюся машину и затормозившую белую. Многоголосый рев сирен постепенно удалялся, и стрелка спидометра поползла с семидесяти на восемьдесят, девяносто, сто километров…

Такой маневр позволил Брейди не только быстро развернуться в нужном, как он полагал, направлении, но и спутать карты возможным преследователям. Ни одна машина не стала повторять его маневр, никто из едущих в Тель-Авив не затормозил. Может, удача все-таки вернулась к нему?

* * *

Алише казалось, что в ее голове кто-то сидит и лупит изнутри молоточками по глазным яблокам. Мозгу было тесно в черепной коробке. Веки, дрожа, приоткрылись. Все вокруг было серым, кружилось перед глазами, но мало-помалу приобретало определенные очертания. Тусклая лампочка за решетчатым колпаком. Каменный потолок.

Алиша стала смотреть в него и ждать, пока пройдет пульсирующая боль. Она лежала на спине, не на полу, но и не на кровати.

Воздух был холодным и влажным. А запах напомнил ей об одной из поездок с матерью — в Ирландию, в городок Лимерик. Они тогда побывали в замке Банратти, построенный на месте поселения викингов десятого века. Его стены видели великие сражения между ирландскими племенами и между норманнами и англичанами. По словам экскурсовода — молодой женщины с эльфийской внешностью, чей певучий говорок завораживал маленькую Алишу, — это был сохранившийся лучше остальных подлинный средневековый замок Ирландии. В его подвалах, которые в разные времена служили складом, оружейной комнатой и тюрьмой, у каменных стен был такой же запах. Тогда, в десять лет, Алиша не смогла бы его описать. Теперь, уловив его снова, она подобрала подходящее слово: там пахло древностью — будто стены веками впитывали само время.

— Может, аспирина?

Алиша вздрогнула и повернула голову в ту сторону, откуда прозвучал голос. Человек, который обратился к ней в аэропорту: «Алиша-Алиша, чуть-чуть погоди жа», — сидел рядом с ней на раскладной койке.

Она села, и это движение отдалось в голове кошмарным приступом боли. Алиша закрыла глаза, чувствуя, как все завертелось вокруг, и койка, кажется, тоже куда-то поехала. Она сделала глубокий вдох. Во рту пересохло, а еще там был какой-то металлический привкус. Алиша открыла один глаз, потом второй.

Мужчина, сидевший на краешке койки в метре от нее, держал на раскрытой ладони три белых таблетки. В другой руке у него была пластиковая бутылка. Он приглашающе кивнул на таблетки.

— Это аспирин, честно. Если бы я хотел напичкать вас чем-то другим, я бы давно это сделал. — Его улыбка была самоуверенной и в то же время обезоруживающей.

Алиша взяла у него таблетки. Он отдал ей и бутылку. Родниковая вода, нераспечатанная. Она выпила сразу половину, потом искоса взглянула на мужчину.

— Вы — Люко Скарамуцци.

— А вы — Алиша Вагнер.

Она осмотрелась. Квадратная камера, три на три, даже меньше. С трех сторон — каменные стены. С четвертой вместо стены — решетка. В ней открытая дверь, тоже решетчатая. В четырех шагах с той стороны от решетки — каменная стена. По сторонам от нее открывались уходящие вдаль коридоры, как если бы коридор имел форму буквы U, а камера Алиши находилась в самой нижней точке. Других камер в коридорах видно не было.

— Где я нахожусь? — спросила Алиша, не сводя глаз с открытой двери.

— В моей запасной резиденции, — любезно ответил Скарамуцци. — В середине весьма запутанного подземного лабиринта. Даже если бы вам удалось выбраться из этой маленькой гостевой комнаты, которую я для вас приготовил, ваши шансы найти дорогу отсюда были бы ничтожны, особенно сейчас. Я тут как раз провожу маленький междусобойчик. Повсюду ходят мои друзья, готовые лишний раз доказать мне свою преданность. Притащить ваш труп — вполне подходящий для этого способ.

Скарамуцци проговорил все это скучающим тоном, как утомленный официант докладывает, какие особые блюда имеются в меню.

— Почему же вы меня до сих пор не убили? — спросила Алиша, вызывающе посмотрев на него.

— Потому что ваш напарник еще не доставил мне материалы Пипа.

— Что за Пип? Какие материалы?

Скарамуцци продолжал все так же улыбаться, хотя было заметно, что он слегка озадачен.

— Пиппино Фараго. Хотя он, конечно, представился как-то иначе, если вообще представился.

— Кому представился?

— Вам, конечно, когда выходил на контакт. Чтобы предложить вам оружие, с которым вы могли бы выйти со мной на бой. Я не удивляюсь, что вы на это клюнули, но наивность Пипа меня просто поражает.

Алиша непонимающе уставилась на него.

— А Брейди, значит, должен доставить эти материалы вам? — переспросила она.

— Да, в обмен на вашу жизнь. Кто сказал, что герои перевелись?

Она смерила его взглядом. Телосложение у Скарамуцци атлетическое: широкие плечи, тонкая талия. Короткие рукава рубашки, загорелые мускулистые руки. Он тяжелее ее килограммов на тридцать, если не сорок, сплошные мышцы. Но если он просто культурист, то это лишь видимость, толку от таких мышц немного. А вот занимается ли он единоборствами? Владеет ли приемами рукопашного боя? Об этом у Алиши никакой информации не было. Кардинал говорил, что Скарамуцци много лет входил в роль антихриста. Надо думать, он готовился в числе прочих опасностей отражать и физическую угрозу. Надо исходить из мысли, что он знает, как защищаться и нападать.

— Жаль, что вы в своих заметках ничего не написали о контакте с ним, — продолжал Скарамуцци, постучав ногтями по какому-то предмету, лежавшему за ним на койке. — Сколько времени вы бы мне сэкономили…

Алиша увидела, что ладонь его лежит на ее ноутбуке. Сердце бешено заколотилось где-то в горле. Что он там вычитал? Она записала все, что сообщил им кардинал Амбрози. Неужели она выдала отца Рендалла, невольного шпиона в рядах Скарамуцци? Стоит ли жалеть о нем, если он все равно помогает преступнику? Но конечно, потеря такого важного источника информации станет большим ударом для Амбрози. Еще хуже то, что Скарамуцци может начать охоту на Амбрози — из мести или чтобы избавиться от врага, который слишком много знает.

— Ну ничего, — сказал Скарамуцци, вставая и забирая с собой ноутбук. — Может, там все-таки есть эти записи? Только где-нибудь спрятаны, да? Я только бегло, пока ехал сюда, просмотрел. Не было времени как следует разбираться.

— «Сюда» — это куда? Где мы находимся?

— Под Иерусалимом, в Христианском квартале. — Скарамуцци окинул взглядом подземелье, словно это прекрасный храм. — Самое подходящее место, чтобы умереть, честное слово. — Он вышел из камеры и с лязгом захлопнул решетчатую дверь. По подземелью прокатилось эхо, но еще раньше Алиша услышала, как сработал электронный замок.

Она встала на ноги, но пол поплыл под ногами, и ей пришлось снова сесть. Голова казалась наковальней. Алиша подперла ее рукой, а локоть поставила на колено.

— Почему мы? — спросила она, не глядя ему вслед.

— Агент Мур задал мне тот же самый вопрос! — Судя по голосу, его это позабавило.

— И что вы ему сказали?

— Что вы просто подвернулись под руку.

— Но ведь должен быть в этом какой-то смысл! — Алиша посмотрела на него, приподняв голову.

Скарамуцци какое-то время смотрел на нее через решетку. Потом украдкой оглянулся, размышляя или прислушиваясь, нажал на какие-то кнопки на замке — явно набор цифр. В тишине подземелья трижды прозвучал зуммер, и замок открылся. Скарамуцци вернулся на прежнее место и даже немного наклонился к Алише, словно собирался поделиться строго конфиденциальной информацией.

— Насколько я понял из ваших записок, вы понимаете, насколько деликатные отношения связывают меня со Смотрителями, — тихо произнес он.

Алиша кивнула.

— У меня есть враги даже в Совете, и они тратят немало сил и средств на то, чтобы меня дискредитировать. — Скарамуцци пожал плечами. — Я, конечно, понимаю, что все это — часть процедуры, выработанной для того, чтобы наследие досталось только тому, кому принадлежит по праву. Но мне кажется, совершенствовавшиеся веками меры предосторожности дошли до того, что даже законный наследник, чье восхождение к власти было предсказано тысячи лет назад, вряд ли сможет благополучно вступить в права.

— А законный наследник — это вы? — Алиша постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучало ехидства.

— Конечно, — поднял брови Скарамуцци. — Иисус Христос тоже открыто говорил, кто он такой, и ему тоже никто не верил. Во всяком случае, не столько людей, чтобы можно было спасти его от распятия. Вам не кажется, что если бы он приложил больше усилий, то смог бы убедить и других — тех, от кого зависела его жизнь?

— То есть фарисеев?

— Ну, фарисеев, — согласился он. — Тех, кто должен был распознать мессию. А они его просмотрели. Не признали. — Скарамуцци снова пожал плечами. — Естественно, я не хочу, чтобы та же история повторилась со мной.

— Так, значит, вы — антихрист? — спросила Алиша.

В ответ он отвесил легкий поклон.

— И вы пытаетесь их убедить. Как?

— Предъявляя соответствующие доказательства. Забытое пророчество, которое я исполнил. Так же, как Иисус исполнял пророчества и творил чудеса, доказывая, кто он такой.

Алише все труднее было сохранять спокойствие.

— И какие же чудеса вы уже сотворили?

На лице Скарамуцци отразилось некоторое разочарование, как у учителя, втолковывающего урок непонятливой ученице.

— Пока никаких. А вы знакомы с пророчествами об антихристе?

— Не со всеми; я еще только вхожу в курс дела.

— «И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми». Откровение Иоанна, глава 13. Это обо мне, это мое будущее, которого я с нетерпением жду.

«А ведь он серьезно», — вдруг поняла Алиша, посмотрев Скарамуцци в глаза. Он не лгал и не притворялся.

— Но какое отношение к этому имеем мы с Брейди?

— Ошибка Иисуса была в том, что он все делал при зрителях. Не было случая, чтобы кто-нибудь шел себе по полю и вдруг наткнулся на Иисуса, поднимающего в воздух стадо овец… просто так, для себя. — Скарамуцци покачал головой. — Не-ет, ему обязательно нужно было накормить разом пять тысяч человек или оживить Лазаря при большом скоплении скорбящих.

— И что? — спросила, не выдержав возникшей паузы, Алиша.

— А то, что из-за постоянного присутствия зрителей его чудеса выглядели неестественно. Будто они были специально инсценированы, чтобы произвести впечатление на толпу. Я уверен, что именно так решили и фарисеи. У меня ведь та же проблема. Я должен убедить свой Совет, но само действие по предъявлению доказательства, в сущности, убивает силу доказательства.

— То есть они должны найти доказательства самостоятельно, — подытожила Алиша.

— Именно. Либо свидетельства того, что я — тот, за кого себя выдаю, что довольно трудно, потому что практически пророчества давно известны всем, кто в этом заинтересован. Либо доказательства моей искренности.

— Они должны знать, что вы не аферист.

— Я знал, что вы умница, раз так далеко продвинулись в расследовании.

— Значит, быть сумасшедшим в такой ситуации лучше, чем актерствовать? — рискнула Алиша озвучить то, что пришло ей в голову.

Скарамуцци не смутился и не разозлился.

— Сумасшедший не смог бы долго продержаться в такой ситуации, под постоянным и пристальным наблюдением, — возразил он.

— А что ему держаться? Пусть наблюдают — ведь он верит в свою искренность, так что психологического давления никакого.

— Ну, тогда нам всем не мешало бы сойти с ума. Во всех остальных случаях доказательство моей искренности перед лицом единомышленников — долгий и трудный путь.

— Хорошо, продолжайте.

— Лучше всего будет, если Смотрители обнаружат, что я действую согласно пророчеству из своих собственных соображений. Причем не напоказ, потому что скрываю это от них.

Алиша только покачала головой.

— У меня есть замечательный богослов, который находит пророчества, совпадающие с моей жизнью. Он сотрудничает с теологами Смотрителей и имеет возможность подсматривать, над чем те работают. Несколько месяцев назад он принес мне пророчество, которое они обнаружили случайно. Насколько я помню, оно принадлежит предсказательнице Присцилле и звучит так: «Тот, кто унесет с собой пламя бездны, поразит нечестивца». Судя по всему, во времена Присциллы, то есть в первом веке, «унесет с собой» означало «увидит и сохранит в памяти» — такое образное выражение. «Поразит» — значит «убьет». Бездна — это, конечно, ад, а нечестивец… нечестивец — это я… Да, такие уж они, эти пророчества, — улыбнулся Скарамуцци, увидев выражение лица Алиши. — Экзегеза. Анализируется и истолковывается каждое слово в отдельности, потом в контексте собственно текста, в контексте историческом, потом в соотнесении с другими известными пророчествами. Удивительно, что в этом вообще кто-то что-то понимает и что богословы порой приходят к общему мнению. Относительно предсказания Присциллы теологи Смотрителей сейчас ищут подтверждений в пророческих писаниях и их критике — от Монтануса и Тертуллиана до символического языка пророков Даниила и Иоанна. В целом выходит, что это пророчество можно перевести на нормальный язык так: «Антихрист будет убит человеком, который видел преисподнюю».

— Преисподнюю? Как же может… — начала Алиша и осеклась: она поняла. — Видения ада в состоянии клинической смерти… Вы убиваете людей, которые, придя в себя, рассказывали о том, что видели ад. Из-за пророчества, в которое никто не верит.

— Пророчество будет признано заслуживающим доверия. Те из них, которые дождались этой фазы изучения, почти все были признаны. Но даже если нет, — ответил Скарамуцци, — оно вполне подходит для моей цели.

— Не понимаю, — сказала Алиша.

— Мне достаточно убедить Совет в том, что я сам в это верю и действую в соответствии с пророчеством, причем скрыто, втайне от них. Они должны прийти к выводу, что мои действия не рассчитаны на то, чтобы произвести на них впечатление, а продиктованы желанием оградить себя от угрозы, указанной в пророчестве. Следовательно, я — тот, за кого себя выдаю. Или как минимум сам себя таковым считаю.

— Но и тогда останутся два варианта: либо вы антихрист, либо безумец. Отпадает только версия актерства.

— Вы не представляете себе, насколько облегчится моя задача, когда это препятствие будет устранено.

Алиша попыталась проследить с начала и до конца весь замысел, озвучивая по ходу дела оставшиеся препятствия и неувязки.

— Но осуществление плана требует того, чтобы Смотрители обнаружили ваши действия без подсказок, вопреки вашим попыткам спрятать концы в воду.

Скарамуцци кивнул: пока все правильно.

— Это значит, шумиха, внимание прессы, — продолжала она.

Он хищно улыбнулся.

— …которое в наше время не всякое серийное убийство может привлечь. Но убийство агентов ФБР, расследующих это дело, наверняка привлечет к нему интерес, — сказала Алиша и взглядом обратилась к Скарамуцци за подтверждением.

— Ух-х, — притворно содрогнулся тот. — Как быстро соображает, а? Вот поэтому нужно было вас поскорее убить, пока вы не скрутили моего агента.

— Вашего киллера, — резко поправила Алиша.

— Сенсационное убийство двух агентов наверняка привлекло бы повышенное внимание к делу, над раскрытием которого они работали. А это как-никак серийное убийство. Да еще потом всплыла бы информация, что все эти люди побывали в состоянии клинической смерти…

— Ваши Смотрители уже знают об этом пророчестве?

— Нет, теологи доводят до их сведения только подтвержденные пророчества, или если мои теологи представляют что-то, требующее независимого подтверждения. И это тоже — лишнее подтверждение, что я действовал тайком, на опережение.

— Но кто-то из теологов наверняка услышал бы про убийства «людей ИКС», и тогда…

— Убийства кого?

Скарамуцци не знал этого термина. Он не разговаривал с отцом МакАфи — во всяком случае, столько, сколько она. Он только использовал его, чтобы раздобыть список будущих жертв.

— «Люди ИКС», — повторила она. — Испытавшие Клиническую Смерть. Кто-нибудь из теологов, услышав об этих убийствах, доложил бы о совпадении Совету, который провел бы расследование и убедился, что нити ведут к вам.

— Это только одна линия оповещения. Подстраховаться никогда не лишне. Помимо этого я задействовал ваш Отдел планирования непредвиденных обстоятельств. Эта организация была основана предком одного из Смотрителей. Наши отношения с ней можно назвать… симбиозом. Они тоже связались бы Смотрителями по поводу гибели двух агентов, о которых их незадолго до того попросили навести справки. Совет быстро выяснил бы, что нити, как вы выразились, ведут ко мне. А следовательно, я искренен в своем желании убить того, кто, согласно пророчеству, должен убить меня.

— Причем сделать это скрытно, — добавила Алиша, не зная, чему больше удивляться — сложности планов Скарамуцци или их бессовестности.

— Смотрители, конечно, станут отговаривать меня от продолжения бессмысленного убийства многих людей. Когда король Ирод узнал, что волхвы явились почтить рождение мессии, о котором говорилось в пророчестве, он приказал перебить в Вифлееме и его окрестностях всех мальчиков младше двух лет. Чудовищная бойня — и главное, напрасная: Иосиф и Мария бежали с младенцем Иисусом в Египет, так что своей цели Ирод не достиг. Гораздо мудрее в моей ситуации — то есть в случае с этим недавно открытым пророчеством — подождать, пока враги как-то заявят о себе, потом выяснить, кто из них пережил клиническую смерть, а тогда уже действовать.

Скарамуцци говорил так, словно искренне принимал на свой счет напророченную антихристу опасность.

— Мне придется убедить Смотрителей, что я погорячился, потому что был всерьез озабочен словами Присциллы. Ну, подумаешь, маленькое пятнышко на репутации — что оно по сравнению с ресурсами, которые мне доверят? Если это все, чем придется заплатить, чтобы убедить Смотрителей — то это небольшая цена.

— Значит, мы с Брейди для вас — просто сигнальные ракеты, чтобы осветить совершенные убийства? А людей убивали по вашему приказу только для того, чтобы произвести должное впечатление на Смотрителей?

— Ну да, — улыбнулся Скарамуцци и встал, давая понять, что аудиенция окончена.

Выйдя из камеры, он с шумом захлопнул дверь. Прозвучал сигнал зуммера и щелчок электронного замка. Злодей улыбался, бессильная ярость Алиши явно доставляла ему удовольствие.

— Не переживайте, — издевательски произнес он. — Люди то и дело погибают по совершенно пустяковым причинам. Целые батальоны выкашивались кинжальным огнем при попытке взять какую-то высоту только потому, что один генерал решил, что это будет эффектная операция — точь-в-точь такая, про какую он читал, учась в военной академии. — Скарамуцци направился прочь по одному из коридоров. Пройдя несколько шагов, он обернулся и добавил: — Теперь, во всяком случае, вы знаете, почему должны умереть.

 

73

Бинокль был дешевенький и слабенький, но с крыши отеля «Глория», стоявшего в соседнем квартале, Брейди вполне мог подробно рассмотреть место, которое описал кардинал Амбрози. Уходящая вниз дорожка возле южной стены Латинской патриархии, отделенная стеной от подъезда к семинарии. Справа от дорожки поднималась стена Старого города, которая далее переходила в развалины, а за деревьями и Яффской дорогой уже вздымались здания современного Иерусалима. У дорожки был далеко не парадный вид, она сливалась с местностью, и ее можно было принять за вход в служебное помещение семинарии; вероятно, большинство семинаристов так и думали. Со своего наблюдательного пункта на вершине пятиэтажки Брейди мог видеть дорожку от самого начала, где она выходила на тротуар, до конца, находившегося ниже уровня земли. Но железную дверь, о которой упоминал кардинал, ему не было видно. Амбрози говорил, что она ведет в отгороженную стеной часть подвала семинарии, и именно оттуда можно попасть в подземные туннели. Здание семинарии было построено из золотисто-желтого иерусалимского камня. Отделка у него была красивая, но строго прямоугольная форма и маленькие окошечки, расположенные через равные расстояния друг от друга, делали его похожим на тюрьму.

Брейди видел, как по дорожке спустился какой-то человек, подошедший со стороны семинарской парковочной площадки. Внизу он задержался на несколько секунд, затем открыл дверь, исчез в дверном проеме, и дверь закрылась. Задержка означала, что дверь запиралась на замок.

Брейди осмотрел ближайшие окрестности вокруг входа в подземелье. Стенки у спуска были бетонные, вокруг рос кустарник.

Оставив бинокль на крыше, Брейди подобрал там несколько маленьких камешков и спустился в холл. Он купил в киоске пачку жевательной резинки и, уходя, кивнул на прощание портье. Пройдя по улице Латинской патриархии, он очень скоро оказался на парковочной площадке возле семинарии. Стараясь шагать как можно непринужденнее, Брейди направился к последнему парковочному месту — от него до спуска оставалось метров двадцать.

Вдоль всей южной стены семинарии росли пышные вязы высотой с ее четырехэтажное здание. В их тени Брейди чувствовал себя невидимым, но он знал, что это чувство защищенности обманчиво: наблюдая с крыши отеля, он убедился, что пешеходы в тени этих вязов отлично видны. На стоянку заехал микроавтобус. Брейди притворился, что ищет в карманах ключи от машины. Микроавтобус медленно прокатился мимо ближе к подъезду семинарии. Из машины вылезли три молодых человека — каждый чуть старше двадцати. Они и одеты были одинаково: черные брюки, белая рубашка, черный галстук. Не взглянув на Брейди, они направились к дверям семинарии.

Когда они скрылись из вида, Брейди пошел дальше. Перешагнув через осыпающийся куст, он оказался между спуском и стеной Старого города. Спускаясь, он вскоре уже мог рассмотреть металлическую дверь — вход в подземелье. Она была широкая, черного цвета, с заклепками. На вид очень прочная и тяжелая, как вход в хранилище. Рядом в стене виднелись кнопки цифрового замка.

Брейди добрался до задней стенки спуска, где тот достигал максимальной глубины. В этом месте стена Старого города огибала его, заходя за стену семинарии. Между бетонной стеной спуска, уходившей вниз, и древней каменной стеной, поднимавшейся вверх, оставался небольшой участок земли, поросший травой и засаженный декоративным кустарником. Сам спуск был настолько широк, что по нему к металлической двери мог вплотную подъехать грузовик. Быстро оглянувшись и не увидев никого на том коротком участке улицы, с которого его в этот момент могли заметить, Брейди упал на колени, потом на живот, скрывшись за кустами. Лежа на земле, он проверил, на месте ли пистолет — он прятал его в поясной кобуре на спине. Слава богу, не выпал. Ави отдал Брейди единственную имевшуюся в наличии кобуру с открытым низом, чтобы можно было носить пистолет с навинченным глушителем, но она была от другого, более крупного оружия. Брейди открыл пачку жевательной резинки и сунул в рот пару подушечек.

Прошло пять минут… десять… Он терпеливо ждал. Чтобы чем-то заняться, осмотрел повязку на левой руке. Бинты обтрепались, перепачкались и пропитались запекшейся кровью. Брейди сжал и разжал руку. Боли не было, только повязка давила на кисть. Все-таки хорошо, что он поранил левую, а не правую руку. Стрелял он только с правой, да и в лучшие времена не мог похвастать особой меткостью… Хотя в Малика все-таки попал… Да, зацепил в плечо, хотя целился в грудь, стрелок… Ничего, главное, тот парень в конечном итоге мертв, а он, Брейди, жив. Вот с этой мыслью и надо идти вперед.

На дорожке, ведущей к подземелью, послышались шаги. Брейди прижался к земле и осторожно раздвинул ветки кустарника. Сюда спускались двое мужчин, один из них нес какой-то ящик. Судя по смешкам и улыбкам, они говорили о чем-то забавном — но Брейди не понимал их языка. Мужчины остановились, и тот, у которого руки были свободны, набрал код электронного замка, открыл дверь и подержал ее, пока его спутник прошел внутрь. Затем мужчина вошел сам, и дверь начала медленно закрываться. Еще когда наблюдал в бинокль с крыши отеля, Брейди заметил, что дверь закрывается при помощи гидравлического механизма, который обеспечивает стопроцентное закрывание двери, но делает это очень неторопливо.

Брейди поднялся на четвереньки, перешагнул через кусты, ухватился за бетонный край ямы и опустился на длину вытянутых рук, затем разжал пальцы и мягко приземлился на цыпочки. Не прошло и двух секунд, как он стоял, прижавшись к стене возле закрывающейся двери, которой оставалось до косяка сантиметров тридцать — тридцать пять.

Изнутри послышались голоса — мужчины были еще близко.

Брейди достал из кармана пару камешков и облепил их жевательной резинкой. Получился комок нужной формы и жесткости. Не глядя, он стал быстро нашаривать пальцами в дверном косяке паз для защелки замка.

Его не заметили… пока.

Наконец паз нашелся. Брейди сунул в него комок и убрал руку. Если тут есть система, контролирующая срабатывание замка — и если есть люди, которые за этой системой неусыпно следят, придется «рвать когти». Но любая система безопасности надежна настолько, насколько надежны люди, которые ее обслуживают, а люди со временем попадают во власть самоуспокоенности.

Дверь закрылась. Без щелчка или зуммера.

Брейди выждал тридцать секунд и попытался повернуть рукоятку. Она не поддалась. Он облился холодным потом. Потом просто потянул ручку на себя. Дверь открылась практически бесшумно. Брейди быстро заглянул внутрь: поблизости никого не было. Он шагнул за порог, придержав дверь ногой. С внутренней стороны клавиш цифрового замка не было, только кнопка на двери. Замок был рассчитан на то, чтобы не впускать никого из посторонних, изнутри наличия посторонних не предполагалось. Брейди выковырял липкий комок из паза и выбросил его подальше.

Помещение, в котором он оказался, освещалось только знаком «выход» над дверью. Брейди подождал, пока глаза привыкнут к темноте. В затхлом воздухе пахло ржавчиной и гнилью. Постепенно из мрака выступила небольшая комната с бетонным полом и каменными стенами. Дальнюю ее часть занимало старое отопительное оборудование: огромный котел, таких же размеров печь и груды деталей поменьше, которые жались к земле, как осторожные, но хищные животные. Чуть поближе были свалены ржавые банки из-под краски, деревянные ящики и садовые инструменты, лежавшие тут явно очень давно. Антураж был очень убедительным. Однако проход ко второй двери, находившейся в стене слева, оставался свободным. Вторая дверь была также металлической, но ржавой и с вмятинами. На стене рядом с ней находилась переключательная коробка.

Брейди подошел к двери, попробовал подцепить пальцами металлическую филенку. Несмотря на неказистую наружность, дверь закрывалась плотно и была очень прочной. За дверцей переключательной коробки Брейди обнаружил еще один набор клавиш электронного замка, они были подсвечены изнутри.

Он скорее почувствовал, чем услышал ворчание двигателя. Сперва Брейди показалось, что это какой-то механизм, открывающий внутреннюю дверь. Но то была машина, подъехавшая снаружи. Совсем близко скрипнули тормоза. Брейди спрятался за котел; там было совсем темно. Наружная дверь открылась, и Брейди зажмурился от света, показавшегося ему ослепительным. В проеме, загородив его, показалась человеческая фигура, затем исчезла. Звякнула цепь. Скрипнули петли, стукнули двери фургона о его металлические стенки. Заработал мотор гидравлического подъемника.

И тут раздался звук, от которого по коже Брейди пробежал холодок, — это был лай, отрывистый, звонкий и злобный.

— Фрейя! — прикрикнул мужской голос.

Брейди подался назад, присел на корточки. Не видя того, кому принадлежал голос, он уже точно знал: это убийца. Он явился сюда вслед за Брейди вместе со своими собаками.

Снаружи послышался грохот.

— Осторожней! — произнес по-английски голос.

Кто-то невнятно пробормотал извинения.

Приподнявшись, Брейди выглянул в промежуток между двумя трубами. В двери показалась коренастая фигура, и в помещение вошел человек. Он подошел к кнопкам цифрового замка, открыл дверцу коробки. Брейди разглядел вязаную шерстяную рубашку, меховую накидку на широких плечах, длинные пряди волос. Дверь, щелкнув, открылась. Человек повернул голову, и холод сковал грудь Брейди — это был Викинг.

В помещение вошел второй мужчина, он катил перед собой металлическую тележку. На ней стояли четыре большие собачьи будки, в каких перевозят крупных собак на самолете: пластмассовые, с блестящими хромированными дверцами и дырочками в верхней части корпуса.

Входная дверь стала закрываться, и в помещении вновь стало темно.

Собаки зарычали, одна из них залаяла, остальные подхватили. Через несколько секунд в помещении стоял такой гвалт, словно вся свора сцепилась из-за поверженной добычи.

Викинг, подняв руку, остановил человека, катившего тележку. Он ткнул пальцем в одну из будок и произнес, обращаясь к собаке:

— Er eitthvað að?

Затем Викинг повернулся, сделал несколько шагов в сторону котла, оглядывая наваленный вокруг хлам.

— Крысы, — произнес второй по-английски с итальянским акцентом. — Иногда даже кошки сюда залазят, крыс ловят.

Викинг не шевелился. Секунд через пятнадцать он оглянулся на бесновавшихся собак.

— Hættu? Essu! — рявкнул он.

Звери немедленно затихли. Только одна собака жалобно поскулила, но потом и она замолчала.

Викинг вновь повернулся к котлу.

— Er einhver hér? — шепотом произнес он, затем громко сказал, обращаясь ко второму: — Дай фонарик!

— Нет у меня фонарика! — сердито ответил тот. — Affrettarsi! Арджан ждет!

Но Викинг осторожно пошел вперед. Брейди распластался на полу, прижавшись к основанию котла. Старое железо было грязным и жирным и пахло паленым мясом. Брейди вжался в какую-то выемку у основания, тщетно пытаясь слиться с железом. Он вспомнил обещание, которое дал сыну — и слова Зака: «Обещай, что ты не дашь тому парню с собаками тебя убить».

«Хорошо, Зак. Я стараюсь, как могу, дружок».

Шаги приближались. Дойдя до стены, Викинг остановился. Посмотрел в темный угол, где лежал Брейди, потом стал вглядываться в груды оборудования. Похоже, он раздумывал, не пройтись ли для верности вдоль стены. При мысли об этом Брейди вспомнил про пистолет и пожалел, что не вытащил его раньше. Теперь, из положения «упор лежа», это было гораздо труднее сделать. Сколько времени на это потребуется? Брейди медленно — листья желтеют быстрее — вытащил из-под себя правую руку и стал заводить ее за спину.

— Олаф? Affrettarsi!

Викинг — как выяснилось, его зовут Олаф — что-то недовольно буркнул, повернулся и пошел обратно.

— Пошли! — сказал он.

Передние колеса тележки громыхнули о порог внутренней двери.

Брейди поднялся и выглянул в прогал между трубами. Из-за ржавой двери, что вела в подземелье, в комнату падал тусклый свет. Тележка ехала туго, к тому же итальянец старался катить ее через порог осторожнее, так что она на какое-то время задержалась в дверях. Потом передние колеса совсем заклинило, и он выругался.

— Толкай, — послышался голос Олафа из-за двери, — а я буду тянуть.

Тележка вдруг резко сорвалась с места, и задние колеса с лязгом перескочили через порог. Дверь начала закрываться. Брейди быстро вышел из-за котла, бесшумно подскочил к лениво закрывающейся двери, прижался к стене и заглянул внутрь. Слабая электрическая лампочка освещала выдолбленный в твердых породах почвы длинный зал, уходивший вниз метров на десять — дверь находилась почти под самым потолком. Спуститься вниз можно было по широкому и пологому железному пандусу, который вел к выходу без двери. С обеих сторон пандус был огорожен перилами. Тележка в данный момент спускалась по нему с громким отвратительным скрипом: ее колеса не вращались, а скользили по наезженному стальному настилу.

Итальянец и Олаф были скрыты от Брейди за клетками — теперь они оба находились впереди: то ли тащили тележку, то ли, наоборот, пытались затормозить ее движение. Значит, они не могли его видеть. Брейди, пригнувшись, шагнул через порог. Он слышал, как приглушенно зарычала одна из собак. Нужно было срочно спрятаться, и Брейди повис на руках на краю пандуса в самом его начале, то есть на довольно приличной высоте. Дверь, щелкнув, затворилась. Больная рука очень скоро начала болеть от напряжения. Лоб вспотел, и одна из едких капель затекла в глаз. Брейди закрыл его, а вторым глазом наблюдал за тем, как из-под повязки сочится кровь. Одна тяжелая густая капля упала ему на лоб.

Затем он услышал, как колеса тележки — сперва передняя пара, затем задняя — съехали с пандуса, и металлическая конструкция завибрировала, избавившись от груза.

— Берись! — произнес Олаф. Это слово тут же повторило негромкое эхо.

Скрип тележки стал затихать, удаляясь.

Подтянувшись, Брейди взобрался на настил пандуса и вытер лоб запястьем. Бинты на ладони промокли от крови. Обернувшись ко входу в туннель, Брейди почувствовал, как учащенно забилось сердце. Над входом была вырезана эмблема: заштрихованное солнце с искривленными лучами. Свастика Скарамуцци, как назвал ее кардинал Амбрози. Здесь, у входа в логово новоявленного антихриста, она казалась предупреждением. Брейди с холодной решимостью вытащил из кобуры пистолет и, оттянув затвор, дослал патрон в патронник. Затем он снял пистолет с предохранителя и, переведя дух, стал спускаться к подземному туннелю.

 

74

Налево или направо? Коридор уходил в обе стороны, а на каменном полу не видно было никаких следов, позволяющих сделать выбор. Под потолком вдоль всего туннеля тянулся провод с электрическими лампочками, которые располагались далеко одна от другой. Малейший звук отражался от стен многократным эхом, так что определить первоначальный его источник было практически невозможно. Далекий грохот тележки мог с равным успехом доноситься как с одной, так и с другой стороны.

Брейди свернул влево.

Туннель здесь шел немного под уклон и время от времени делал легкие повороты то в одну, то в другую сторону, будто прокладывавшие его рабочие отклонялись от нужного направления, а потом исправляли свою ошибку. Шаги Брейди гулко отдавались в тишине подземелья, и это было вдвойне плохо: они выдавали его присутствие и мешали ему слышать, не приближается ли навстречу кто-то из обитателей здешних мест. Он пробовал идти помедленнее или на цыпочках, но ничто не помогало. В конце концов он разулся и пошел босиком, держа ботинки в левой руке.

Шагов через сто Брейди набрел на ответвление, уходившее вправо от основного туннеля. Брейди осторожно заглянул: боковой коридор не освещался, очертания его стен уже через несколько метров растворялись в непроницаемой тьме. Прохладный сквозняк, дувший оттуда, подсушил пот на лице Брейди. Он посмотрел в глубину освещенного туннеля: ничего нового или более определенного, такой же коридор, по какому он шел до сих пор.

Что выбрать: свет или ветерок? Идти дальше вдоль огней или свернуть к источнику свежего воздуха? Лампочки висят здесь явно не случайно. Но и сквозняк может указывать на обитаемую зону, к которой проведена вентиляция…

Второе показалось Брейди убедительнее, и он свернул в боковой туннель. Здесь уклон был круче, так что невольно хотелось ускорить шаг. Брейди поднял пистолет стволом вверх — с недавних пор в службах охраны правопорядка такое положение стали называть «полу-Сабрина», по имени героини, которую сыграла Кейт Джексон в «Ангелах Чарли» (только она держала у лица два пистолета, и такая стойка называлась «полная Сабрина»), Так он мог выставить вперед локоть и, нащупывая им стену перед собой, хоть как-то ориентироваться в абсолютной темноте туннеля. Время от времени его локоть проваливался в пустоту — справа оказывалось очередное ответвление. Иногда по изменению направления ветра он догадывался, что боковой коридор открылся в противоположной стене. На таких перекрестках Брейди всякий раз останавливался, пытаясь по звукам, свету или запаху определить, куда ведут туннели. Но все пути казались одинаково безликими, и он продолжал двигаться прямо.

Наконец из мрака стали прорисовываться едва заметные очертания коридора: поблескивали выступы на стенах, а тьма в районе очередного поперечного туннеля была заметно гуще окружающей. Откуда-то спереди явно просачивался свет, хотя и очень слабый. За небольшим поворотом мрак перешел в сумрак. Дойдя до этого места, Брейди остановился. В сотне метров впереди туннель выходил в освещенное помещение. Брейди поборол в себе желание пойти быстрее и стал двигаться осторожнее и поближе к стене.

Свет оказался не таким ярким, как почудилось Брейди после абсолютного мрака туннеля. В нескольких шагах от входа в помещение он задержался, осмотрел видимый сектор зала, потом прижался к противоположной стене и проверил ту часть, которая была видна оттуда. Никого не заметив, Брейди осторожно вошел. Источником света была одинокая лампочка с алюминиевым отражателем, висевшая в самом центре. Сводчатый потолок достигал в середине десяти метров высоты. Зал имел форму правильного восьмиугольника. В каждой из восьми стен имелся выполненный в виде арки вход в тоннель. Во всех коридорах было темно, но откуда-то доносился стук молотка и слабые, не громче шелеста ветра, звуки человеческих голосов. Да и за стук он, может быть, принял биение пульса в собственных перепонках.

Тут Брейди почувствовал, что его запас сил и решимости несколько истощился. Он начал наконец понимать, за какую сложную задачу взялся. Речь пока даже не шла о вызволении Алиши, для начала ее нужно было найти. Он очутился в настоящем лабиринте, туннели которого протянулись на многие десятки миль и пересекались во всевозможных направлениях. Вероятность набрести на то помещение, в котором держат Алишу, была близка к нулю.

В поисках подсказки Брейди обошел весь зал, вглядываясь и вслушиваясь в гулкую темноту каждого коридора. Вернувшись в центр зала, он обнаружил, что не помнит, с какой стороны пришел. Еще раз обойдя все туннели, он выяснил, что в трех из восьми пол слегка поднимается в гору — он мог прийти сюда по любому из них. Оставалось пять, из которых два вели несколько вниз, а в трех уровень пола не менялся. Брейди выбрал коридор наугад. Перед тем как удалиться из восьмиугольного зала, он оставил на пороге туннеля камешек. Поглядев на часы, чтобы засечь время, он пожалел, что часы у него без компаса.

Через четыре минуты ходьбы в кромешной темноте Брейди вышел в коридор, освещенный такой же чередой ламп. Он не мог понять, тот ли это коридор, по которому он шел раньше, или другой. Брейди пошел по нему прямо, не сворачивая в поперечные, освещенные и темные ответвления. Он миновал много таких боковых отводов. Они были очень разными; некоторые узкие (один до такой степени, что плечи задевали за стены), другие широкие, но и эти ничем особо не отличались. В некоторых туннелях стены были отделаны и отполированы до блеска, даже украшены сложным орнаментом, колоннами и арками. Другие просто кое-как вырублены в скале грубым инструментом. В одном из них к тому же пол был залит водой. Брейди пришел к выводу, что разнообразие подземных ходов, очевидно, отражает различия эпох, когда их прорубали.

Минут через двадцать после того, как восьмиугольный зал остался у него за спиной, Брейди набрел на второй, совершенно такой же. Несмотря на то что он точно помнил: свернул он лишь один раз на девяносто градусов, затем коридор значительных поворотов не делал, — он все-таки проверил все восемь выходов. Камешка ни в одном не было, зато имелось три освещенных коридора. Брейди пометил камешками тот коридор, по которому пришел, и тот, по которому решил направиться. Выбрал он и на сей раз одну из освещенных дорог.

Туннели, туннели… Скоро ему начало казаться, что в некоторых местах они идут параллельно, разделенные каменной перегородкой толщиной в ширину ладони. Брейди пришло в голову, что из-за постоянных подъемов и спусков туннели проходят друг над другом, спутываясь в клубки. Странные вещи творились в этом лабиринте с акустикой и светотенью, будто физические законы приобретали здесь пластичность и переставали поддаваться пониманию. Коридоры, казавшиеся короткими, отнимали не меньше пяти минут времени. Туннель, казавшийся бесконечным, вдруг упирался в скрытую во мгле глухую стену, и Брейди приходилось возвращаться до ближайшего перекрестка. Иногда из туннелей слышались голоса людей. Слов он чаще всего не разбирал, но один раз говорили точно на английском: Брейди узнал слово «настоящий» и словосочетание «два таких». Каждый раз, когда он сворачивал туда, откуда доносилась речь, звуки постепенно стихали — даже случайные шумы и знакомый стук молотка. Брейди вновь оставался один в каменной толще, теряясь в догадках, куда теперь идти.

Проходя по короткой перемычке между двумя освещенными туннелями, он услышал новый звук, заставивший его застыть на месте. Сначала раздался короткий, одиночный собачий лай. За ним последовала настоящая какофония разноголосого гавканья. Она приблизилась… стала удаляться… потом хор развалился надвое, как туман на ветру. Через несколько минут Брейди стоял, глядя на угол, из-за которого только что доносились пугающие звуки, и пытался понять, примерещились они ему или он на самом деле что-то слышал. Собачий лай затих слишком быстро, что-то не верится. Но с чего бы у него возникли такие слуховые галлюцинации? Неужели подземелье успело так сильно затронуть его разум? Потом ему почудился запах псины. Брейди потряс головой и пошел дальше — что ему еще оставалось?

Он прошел через еще четыре восьмиугольных зала и наконец оказался в одном из тех, которые уже проходил. Он продолжал шагать, оборачиваться, вслушиваться, принюхиваться. Брейди не мог поверить, что можно столько пройти по обитаемым, судя по всему, катакомбам — и за все это время не только никого не встретить, но и не наткнуться на свежие следы человеческого присутствия.

Не только пространство, но и время в этих туннелях искривлялось и нарушало свой ход. Выйдя из очередного восьмиугольного зала, Брейди засек время, а когда вскоре вновь посмотрел на часы, пришел в ужас: пятьдесят минут как в яму провалились. В другой раз, прислонившись к стене, он дал себе на отдых десять минут, а снова отправившись в путь, обнаружил, что прошло всего три.

Об ориентации в пространстве и говорить нечего. По ощущениям Брейди, он с равным успехом мог сейчас находиться как под самой мостовой Старого Иерусалима, так и на невообразимой глубине в толще породы. Что до пройденного расстояния, то он бы не удивился, если бы узнал, что над его головой находится храм Гроба Господня — или Стоунхендж. Пол шел то в гору, то под уклон, потолки то уходили ввысь, то опускались до самой макушки, коридоры расширялись и сужались, освещение менялось, менялись через несколько десятков шагов температура воздуха и направление ветерка, то и дело слышались (или мерещились) разные звуки — в какой-то момент от всего этого у Брейди закружилась голова. Туннель поехал в сторону и закрутился вокруг него. Брейди ухватился за стену, по это не помогло, и он плюхнулся на пол. Когда он закрыл глаза, ему показалось, что туннель остановился, но сам он продолжает вращаться, замедляясь, как выключенная карусель. Брейди сделал несколько глубоких вдохов-выдохов.

Потом открыл глаза: стены вновь стояли неподвижно. Преисподняя, вдруг подумал Брейди. Это ад: от меня зависит жизнь Алиши, а я заблудился в лабиринте.

Опираясь на стену, он осторожно поднялся и побрел дальше, уже не веря, что найдет здесь не то что Алишу, а хотя бы одного живого человека. Так и будет идти, пока не потеряет сознание. Кто-нибудь когда-нибудь найдет его высохшие кости и сгребет их в совочек.

Наконец он увидел свет из дверного проема в левой стене коридора. Заглянув туда, Брейди испытал потрясение, хотя и не знал, горевать ему или радоваться. Он стоял на пороге длинного узкого помещения с высоким потолком, у подножья уходящего вверх металлического пандуса, в конце которого, на высоте примерно третьего этажа, виднелась железная дверь.

 

75

«Это не может быть та же самая дверь», — подумал он.

От горечи у Брейди подкашивались колени, он едва держался на ногах. Бросив на пол ботинки, Брейди обулся, зашнуровал обувь и стал подниматься к двери. Он уже не заботился о том, чтобы идти тихо и осторожно; железный настил гремел у него под ногами; пистолет он держал за предохранительную скобу, и тот болтался на указательном пальце. Поднявшись, он узнал то место, где висел под пандусом, чтобы его не заметили. Он встал у двери и приложил к ней руку, словно надеялся чудесным мановением сделать так, чтобы это оказалась какая-то другая дверь. Но все, что ему удалось, — открыть ее, нажав на кнопку.

Это был все тот же подвал Латинской патриархии. Но в нем было светлее, чем в прошлый раз. Свет проникал через медленно сужающийся промежуток между открытой внешней дверью и косяком. У коробки с кнопками электронного замка стоял мужчина лет тридцати и удивленно смотрел на Брейди. Его длинные светлые волосы были собраны в пучок на затылке, а лицо явственно говорило о привычке к потасовкам. Кроме того, он был здоровенным, под два метра ростом, и мускулистым — этакий ходячий бицепс.

То ли выражение лица выдало Брейди, то ли здоровяк знал всех, кто имел право здесь находиться, а может, он уже знал о возможном появлении Брейди и пришел его задержать, но он сразу понял, что перед ним — нарушитель.

— Was machst Du denn Hier? — рявкнул он, бешено уставившись на Брейди. «Немец», — успел подумать тот.

Немец бросился на него, намереваясь схватить, но Брейди отступил на мостки и выставил пистолет. Увидев оружие, противник вытаращил глаза, но не остановился и не растерялся. Ударом огромного кулака он, как бейсбольной битой, выбил у Брейди пистолет. Пистолет ударился о стену, полетел вниз и исчез под пандусом. Через пару секунд он ударился о каменный пол.

В это время немец уже гнал Брейди ударами кулаков вниз по пандусу. Удары сыпались слева, справа, прямые — в бешеном темпе и без остановки.

«Целью боя является победа; достичь победы невозможно, находясь в обороне. Меч важнее, чем щит».

Это правило каждый, кто учился на сотрудника правоохранительных органов, знает наизусть, потому что тренеры без устали его повторяют. Оно встречается у Джона Стейнбека в романе «Деяния короля Артура и его благородных рыцарей», который насыщен подобными воинскими премудростями, но вряд ли Стейнбек сам это придумал.

Пригнувшись, Брейди поднырнул под очередной взмах огромного кулака и ударил немца головой в грудь, затем вошел в боксерский клинч, обхватив его за торс. Новый сокрушительный удар пришелся ему по спине. В ответ Брейди ткнул немца кулаком в живот. Ощущение было такое, будто он ударил по мешку с мукой. Брейди нанес удар и левой, забыв про то, что она ранена — рана тут же напомнила о себе, пронизав руку болью до самого плеча. Тяжелый кулак с силой опустился ему на затылок. На долю секунды сознание Брейди отключилось — как кинопленка, которая на миг соскочила с валиков, но тут же встала на место. Брейди «нашел» сознание, как утопающий находит поверхность воды, и всеми силами старался не упустить его.

Немец схватил его за волосы и оторвал от себя. По голове потекла какая-то теплая жидкость — кровь или пот, разбираться не было возможности. Держа Брейди за голову левой рукой, немец отвел правую и нанес страшный удар сбоку в челюсть. Что-то громко хрустнуло, и Брейди наверняка упал бы, но немец продолжат держать его за волосы. Противник снова отвел руку.

«Еще одного удара я не выдержу», — отчетливо понял Брейди.

Он инстинктивным движением выбросил вперед руку, выставив указательный и средний пальцы, как когти. Ему удалось попасть немцу в глаза. Он почувствовал, как проткнул одним из пальцев мягкую ткань, затем ощутил горячую жидкость. Противник взвыл от боли и ярости и отпустил его.

Брейди отшатнулся назад — он едва стоял на ногах.

Немец, продолжая орать, закрывал одной рукой лицо, а второй размахивал вокруг, защищаясь от возможной атаки. Моргая единственным оставшимся глазом и размазывая кровь по щеке, он отыскал Брейди. Вместо второго в глазнице и на щеке под ним поблескивала вязкая кровавая масса.

Брейди в ужасе смотрел на то, что он наделал.

Воспользовавшись его растерянностью, противник сделал шаг вперед, ухватил его рукой за шею и резко пригнул лицом к железным перилам мостков. Удар пришелся на подбородок: кожа на нем была разрублена костью и железом. Жестокая рука, не выпускавшая Брейди, подвинула на перила его шею и сильно надавила, стараясь сломать трахею. Воздуха Брейди уже лишился.

Сквозь окутавший его туман вспомнился еще один удар — и он тут же выполнил его: сложенной ладонью, как ножом, быстро и сильно рубанул немца, который стоял почти у него за спиной, снизу вверх в пах. Воздух с шумом вырвался у того из легких, немец согнулся, но шею Брейди не выпустил. Брейди локтем той же руки двинул ему по носу. Он услышал негромкий хруст, а вслед за ним — хриплый рев.

Противник отшатнулся, и Брейди смог вдохнуть. Воздух, хлынувший ему в легкие, словно погасил разгоравшийся в них пожар. Брейди потер горло и, продолжая держаться за перила, повернулся к немцу лицом. Тот как раз снова бросился на него, пытаясь обхватить, но свою залитую кровью голову отвел назад, словно боялся его испачкать. Брейди понял, что немец собирается нанести удар головой, поквитаться за разбитый нос или сломать лбом другие хрупкие кости его лица. При умелом применении это — страшный, порой даже смертельный удар, а враг выглядел так, словно забил лбом до потери боеспособности целую армию.

Мысли Брейди превратились в лихорадочное мелькание, раскаленный ураган злости и страха. Он еще раз ударил противника в пах, на этот раз коленом. Немец обмяк и упал на пандус под ноги Брейди, стукнувшись головой о железный настил.

Брейди, собиравшийся нанести несколько ударов, споткнулся об него, потерял равновесие и упал рядом. Большие стертые подошвы немца оказались у него перед глазами, и, прежде чем он успел понять, что происходит, тот пнул его ногой в подбородок. Брейди тут же усвоил главное правило уличной драки: бить чем попало, куда угодно и из любого положения. Он тоже начал пинать противника изо всех оставшихся сил. Он даже закрыл глаза — ноги сами разберутся, куда бить. Немец продолжал пинать его и добавил к этому удары кулаками по бедрам. От каждого удара в голове у Брейди взрывался фейерверк боли, и искорки от этого фейерверка пролетали у него перед глазами. Силы его были на исходе. Он схватил немца за ноги и крепко прижал их, потом оттолкнулся коленом от настила, и они покатились по пандусу вниз, цепляясь за стойки перил. Брейди оттолкнулся еще раз и изменил направление движения — они скатились вбок, перевалились через край настила и полетели вниз.

Пока они летели к каменному полу, Брейди продолжал бороться, стараясь оказаться сверху. В итоге они упали боком. Жесткая встреча с землей вышибла у обоих воздух из легких. Брейди откатился в сторону. Немец тут же пнул его в живот — не слишком сильно, но Брейди уже много и не нужно было. Превозмогая приступ тошноты, Брейди откатился и встал на четвереньки. Изо рта вместе со слюной текла кровь. Он выплюнул что-то твердое, и по ощущениям языка понял, что лишился одного из верхних клыков. Он прикрыл глаза.

«Этот тип меня прикончит, — подумал он. — Прямо сейчас, вот здесь».

Противник был крепче, сильнее и явно опытнее. У Брейди блоки и атаки получались куда хуже, прежде он никогда не принимал участия в такой серьезной драке. Курс самообороны вот прошел. Да еще часто приходилось — с фотографиями с места преступления в руках — размышлять о том, как именно преступник нанес смертельный удар, представляя себя на его месте… такой опыт можно считать?

Однако пока у него не так уж плохо получа…

Сильный пинок в ребра опрокинул его на бок.

«Дурак!»

Никогда не расслабляйся. Не своди глаз с противника. Еще парочка правил, которые он когда-то слышал, но тут же забыл, а теперь заучивает на горьком опыте.

Брейди подогнул колени, сжавшись в клубок, чтобы защитить внутренние органы. Далеко на полу он заметил темный предмет: пистолет. Слишком далеко. Второй пинок пришелся по ноге, но что-то отчасти защитило ее от удара, и тогда он вспомнил…

Он заслонился от следующего пинка, задрал штанину, расстегнул ножны на щиколотке и вынул нож, который дал ему Ави. Недолго думая, Брейди воткнул лезвие в ногу немцу.

Тот заорал и, припадая на раненую ногу, отскочил в сторону. Брейди выставил перед собой нож, сделал выпад и ткнул немца во вторую ногу. Тот повалился, как подпиленная секвойя.

Брейди отпрянул и поднялся на ноги. Его всего трясло, бок ужасно болел. Секунду он смотрел на рычащего немца, который зажимал себе раны на ногах. По полу под немцем растекалась кровь, казавшаяся в темноте черной.

Брейди качнулся назад и натолкнулся спиной на стену. Он повернулся — окружающая обстановка воспринималась с трудом, даже когда она давала о себе знать болезненным соприкосновением грубого камня с избитым телом — и пошел вдоль стены в сторону пистолета. Только приблизившись к тому месту, где лежало оружие, он оторвался от стены и подобрал пистолет. Затем вернулся к немцу, который продолжал корчиться, но уже не выл. Брейди прижал к его щеке удлиненный глушителем ствол.

Немец посмотрел на него единственным оставшимся глазом и оскалил зубы.

Брейди сильнее вдавил ему в лицо дуло и уселся ему на грудь.

— Где она? — спросил он, тяжело дыша.

Глаз немца сузился; он что-то пытался сообразить. Брейди знал, что эти размышления могут закончиться для него плохо, и не собирался давать противнику много времени. Он приставил ствол к тому месту, где подбородок немца переходил в шею, — из этого положения труднее отвести от себя оружие при резкой попытке вырваться.

— Девушка, — сказал Брейди. — Приехала со Скарамуцци и Арджаном пару часов назад. Где она?

Немец повернул голову вбок и сплюнул кровью.

— Не знать ни про какой девушка, — презрительно сказал он с сильным акцентом.

Брейди ткнул его пистолетом. Тот скривился от боли.

— Тогда Скарамуцци, — сказал Брейди. — Веди меня к Скарамуцци.

— Найн! Найн! — хрипло рассмеявшись, ответил немец. — Никто не будет отводить тебя к нему. Лютше ты меня убей, чем он.

Брейди почему-то сразу ему поверил. Такой страх или бездумная верность полностью совпадали с представлениями Брейди о характере Скарамуцци и его методах управления своими сторонниками.

Быстро отведя пистолет, он ударил немца рукояткой в висок.

Немец удивился, голова его дернулась, из рассеченной скулы потекла кровь. Но сознания он не потерял, а злобно уставился на Брейди и зашипел от боли. Брейди ударил еще раз, сильнее.

Немец «поплыл». Он схватил Брейди за рукав, пытаясь заблокировать следующий удар, но его рука разжалась.

Брейди все бил и бил его по голове пистолетом. Наконец немец обмяк. Брейди остановился, отведя руку с пистолетом наготове, чтобы нанести следующий удар. У противника голова была залита кровью, но он еще дышал. Брейди и сам дышал с трудом: похоже, у него были сломаны несколько ребер. Он опустил пистолет и устало покачал головой. Послать человека в нокаут далеко не так просто, как показывают по телевизору.

Брейди встал и, пошатываясь, направился к началу пандуса. Медленно — напряжение каждой мышцы, движение каждого сустава отзывалось болью — он засунул пистолет в кобуру. Нож он уронил, когда шел за пистолетом. Вспомнив об этом теперь, Брейди решил за ним не возвращаться. Он посмотрел на вход в лабиринт, потом на железную дверь наверху. Он долго стоял так, изнемогая от мук — больше нравственных, чем физических, несмотря на то, что досталось ему крепко.

Потом медленно побрел к выходу.

* * *

Ему удалось пройти несколько сотен метров до отеля «Глория», не потеряв сознание и не вызвав к себе излишнего внимания. Нетвердая походка, грязная и порванная одежда и общий внешний вид придавали ему сходство с пьяницей — это редкость в Старом Иерусалиме, но не до такой степени, чтобы немедленно вызывать полицию. Брейди зашел в гостиницу через черный ход, поднялся по лестнице на третий этаж и постучал наугад в один из номеров. Никто не отозвался. Тогда он вышиб замок ногой, зашел в номер и заклинил дверную ручку стулом. Потом осторожно, как человек, опускающийся в холодную ванну, лег на постель и опустил голову на подушку.

Потом повернулся на бок, свернулся калачиком и заплакал.

 

76

Надежда — безжалостный мучитель.

Она — как звук льющейся воды, когда губы запеклись и пересохло в горле. Как неразделенная любовь, которая никак не может смириться с тем, что не востребована. Как слух о чудотворном лекарстве, когда умирает ваш ребенок. Она обещает преодолеть неизбежное и заставляет ползти дальше по острым осколкам, но все время отодвигается и ускользает… Она превращает простую боль в агонию, дразня тем, что могло быть иначе. Надежда умудряется дурачить человеческий род после тысяч лет разочарований.

Брейди должен был прогнать ее.

Он не собирался возвращаться домой. Он больше никогда не увидит сына… не обнимет его… не увидит, как тот будет взрослеть.

Он не мог бросить Алишу. И у него не было ни единого шанса осилить подземный лабиринт Скарамуцци.

У него болело все: голова, челюсти, плечо, бок, руки, ноги… и сердце.

Как ему хотелось погасить эту боль парой глотков виски!.. Брейди спустил ноги с постели, сел и осмотрелся. Номер был чистый, но простой, без холодильника и мини-бара. Ладно, если уж суждено умереть, он будет смотреть смерти в лицо незамутненным взором. Так, как встретила ее Карен. Бог весть, сколько времени он провел когда-то, пытаясь представить себе ее последние мгновения. Брейди не знал, успела ли она заметить ту машину, понять, что подлетающий грузовик уже не свернет… Или это произошло внезапно? Бежать, чувствовать, как работают мускулы, как отталкиваются от земли ноги, как бьется в груди сердце; может, даже пытаться бежать в такт МерсиМи на плеере (Брейди знал, что она почти до конца дослушала «I Can Only Imagine»)… А потом ничто… или Бог… Бог знает, что потом. Но Брейди все-таки казалось, что перед этим был какой-то миг, независимо от того, видела Карен машину или нет. Может быть, доля секунды, ощущение воздушной волны перед бампером или даже само столкновение с металлом. Но она должна была успеть осознать, что жизнь окончена. «Какой была ее последняя мысль?» — часто думал Брейди. Ужасно не хотелось думать, что это был какой-нибудь душераздирающий мысленный вопль или умоляющее «Не-е-ет!!!» Ему хотелось, чтобы это было: «До свиданья, Брейди… Пока, Зак… Я люблю вас, ребята».

Зак!

Брейди посмотрел на телефон, стоявший на тумбочке. Надо позвонить. Пришла его очередь прощаться.

Он снова спустится в этот проклятый лабиринт, чтобы найти и спасти Алишу. Но Брейди знал: шансов у него куда меньше, чем выиграть в лотерею, купив один-единственный билет. Ему уже не выйти из этих адских туннелей на свет. Ну и пусть. Скарамуцци победит, но Брейди выйдет из игры на собственных условиях: не сдавшись, а делая то, что должен делать.

Как же он устал… Горечь поражения, усталость и боль от физических ран и увечий. Смерть станет для него избавлением. Но самой тяжелой была мысль о расставании с Заком. Только какой из него отец, если он бросит Алишу — и потом всю оставшуюся жизнь будет бояться посмотреть себе в зеркале в глаза? Что за отец из пьяницы, презирающего самого себя до тошноты? Заку будет лучше с Куртом и Кари Оукли. Счастливая здоровая семья. Его вырастят в любви и правильно воспитают.

Брейди посмотрел на часы: он обещал сыну позвонить два часа назад. Он отыскал в кармане новую телефонную карточку и положил ее рядом с собой. Снял трубку, услышал гудок и набрал «девятку». Гудок на мгновение прервался, затем возобновился. Брейди ввел информацию с телефонной карточки, набрал номер Оукли.

Зак ответил сразу, раньше, чем успел окончиться первый звонок.

— Привет, ребятенок! — бодрым голосом сказал Брейди.

— Папа! Я заждался.

— Прости. Было срочное дело.

— Ладно. Где ты?

Брейди ответил не сразу. Но он не хотел, чтобы Зак думал, что отец до самого конца лгал ему.

— Ты не поверишь, — сказал он. — Я в Израиле.

— Там, где жил Иисус?! Ничего себе! Что ты там делаешь?

— Ну, помнишь того типа? Вот он теперь здесь.

— Ты арестовал его? — помолчав, спросил Зак.

— Еще нет.

— Это опасно?

— Да, но я буду осторожен.

— Помнишь, что ты обещал?

«Обещай, что ты не дашь ему тебя убить». Брейди зажмурился.

— Помню, конечно, помню, — ответил он, чувствуя, что у него вот-вот предательски дрогнет голос. — Но знаешь… если что-то случится…

— Мы же договорились! — перебил его сын.

— Зак, выслушай меня! Я хочу, чтобы ты знал…

— Да я и так знаю! — быстро сказал Зак, меньше всего на свете желавший слышать, что еще что-то может случиться.

Брейди замолчал, пытаясь подобрать слова, которые имело бы смысл сказать сыну в такой ситуации, не приводя его в ужас и не нагоняя смертную тоску.

— Ты меня любишь, — первым начал Зак. — И мама меня любит. И мне будет хорошо у дяди Курта и тети Кари. И все мы встретимся когда-нибудь на небесах…

— Сынок, я…

— Но я не хочу встречаться уже там! — закричал Зак со слезами в голосе. — Мама уже там! Хватит! Хотя бы ты останься!

Брейди услышал в отдалении встревоженный голос Кари, которая говорила что-то успокаивающее. Что-то стукнуло и зашуршало в трубке. Брейди уже ждал, что сейчас к телефону подойдет Кари и спросит, чем он умудрился довести сына до истерики. Вместо этого он услышал тихий шепот Зака:

— Ты обещал.

— Обстоятельства иногда…

— Ты дал слово.

Оба замолчали.

Все верно; он обещал, он дал слово. Ему страшно не хотелось оставлять Зака. Но он просто не мог оставить Алишу. Его сердце разрывалось на части, и боль от этого была почти физической.

— Зак!

— Что?

— Подожди секундочку… Не клади трубку…

Брейди положил трубку на кровать, зажал рот ладонью и отошел в другой конец комнаты.

Как же тяжело прощаться.

Он представил себе, как сын держит трубку, напряженно вслушиваясь, а слышит только стук собственного сердца.

Ему всегда нравилось слушать голос сына — такой тоненький и невинный. Зак читал ему вслух книжки, с тех пор как пошел в первый класс, минут по двадцать в день. Брейди всегда с нетерпением ждал этих минут.

Почему он вспомнил об этом сейчас?

Он словно наяву услышал, как сын читает ему из Доктора Сеуса… или что-то из недавнего…

Слова эти прозвучали в его сознании так же ясно, как если бы сын стоял в комнате и произнес их вслух.

Дилан Томас. Зак взял книгу его стихов из школьной библиотеки. Брейди казалось, что стихи сложноваты для четвероклассника, но Заку они нравились. Судя по его замечаниям и вопросам, он их прекрасно понимал.

Особенно ему нравилось следующее: «Не уходи смиренно в ночь благую эту. Дерись свирепо с умираньем света».

«Это про смерть, да?» — спросил тогда Зак.

«Да, — ответил ему Брейди. — О том, что нельзя сдаваться смерти без борьбы. Надо так любить жизнь, чтобы уметь показать смерти кулак и сказать: «Не лезь!»

«А мама так могла?»

«Да, конечно, она очень любила жизнь, — он обнял сына. — Иногда борьба эта длится очень недолго, и мы ее проигрываем, но жизнь всегда стоит того, чтобы за нее драться».

Неужели он это говорил? Да, и даже тогда, после смерти жены, сам верил в то, что говорил.

Драться. Не сдаваться.

Брейди вернулся к койке и взял трубку.

— Зак!

— Да, пап!

— Я давал тебе слово и собираюсь его сдержать, сделаю все возможное. Мне предстоит очень опасное дело. Я никак не могу этого избежать, от этого зависит жизнь другого человека. Но я буду осторожен и так просто не сдамся. О’кей?

— Я хочу, чтобы ты вернулся.

— Я тоже хочу вернуться. Я люблю тебя, сын.

— Я тебя тоже.

— Ну, до встречи, — и это тоже была правда. Должны ведь они когда-нибудь встретиться. Брейди положил трубку.

Надежда, это опять ты? Что ж, с возвращением.

Отчаянье — безжалостный мучитель.

Оно мешает сознанию найти выход из мрака. Оно твердило Брейди, что задача невыполнима, и он в это поверил. Но теперь понял, что это не так.

Теперь он точно знал, как пройти через лабиринт и найти Алишу.

 

77

В начале одиннадцатого Брейди вышел из отеля «Глория» на стоянку автомобилей за зданием гостиницы. Солнце закатилось два часа тому назад, над городом расстелилось черное бархатное одеяло. Свет фонарей падал на стены домов, выложенные из желтого и красного камня, и на серую булыжную мостовую, появившуюся здесь за тысячи лет до того, как электричество вмешалось в суточный режим человеческой жизни. Брейди забрался в свой «пежо», завел мотор и рванул с места, оставив на асфальте следы от паленой резины. На повороте в проулок, который вел от отеля к Латинскому патриархату, машина едва не опрокинулась, задрав в воздух два колеса. Брейди стукнулся головой о потолок: снова боль. У него и так все болело; где ныло, где дергало, где пульсировало в такт сердцебиению. Он стиснул зубы и отверг мольбы тела о помощи и облегчении страданий.

Однако по пути к семинарии он с разгону проскочил мимо магазина типа «тысяча мелочей» на другой стороне улицы и решил все-таки немного подлатать себя. Развернулся прямо там, где это пришло ему в голову, задействовав для разворота и часть тротуара. Какая-то парочка, прогуливавшаяся, взявшись за руки, шарахнулась от него на газон, хотя Брейди в их сторону не направлялся.

Подогнав «пежо» к магазину, Брейди припарковал его перед входом и направился к двери. Он почему-то ожидал, что дверь заперта на засов и ему придется ломиться в нее, требовать, чтобы открыли… Заранее злясь, он рванул дверь на себя — она оказалась открыта. Висевший над ней медный звоночек звякнул и, сорвавшись с крючка, полетел на витрину с оливками. Падая, он еще раз протестующе звякнул и угомонился. Мальчик, ровесник Зака, подметавший пол в магазине, ошеломленно посмотрел в сторону Брейди.

— Извините, — сказал тот, окинул взглядом магазин и убедился, что здесь есть все, что ему нужно. — Аспирин! — потребовал он для начала. Мальчишка бросил швабру и помчался по проходу между полками. Брейди пошел за ним. Взяв первый попавшийся флакон, на котором ему удалось найти слова «обезболивающее действие», он сорвал с него пробку и высыпал содержимое в рот. Разжевав таблетки (из мела они их, что ли, делают?), он подошел к холодильнику с напитками, взял одну банку, не выбирая, и запил. Густое месиво кое-как отделилось от зубов и прошло в горло. Но газированный напиток из банки, конечно, вспенился и попытался выбросить лекарство обратно. Пришлось глотать по второму разу.

Пока Брейди, гримасничая, всем этим занимался, мальчик смотрел на него, открыв рот.

— Клейкая лента есть? — спросил Брейди, давясь. Он сделал еще глоток из банки и повторил: — Клейкая лента! Широкая, для труб, для вентиляции!

Мальчишка развернулся, как танк — туловище повернулось, а голова продолжала глазеть на странного посетителя — и двинулся в другой отдел.

Брейди взял моток широкой липкой ленты для герметизации воздуховодов. Кроме того, он хотел запастись фонариком, но потом решил, что в этот раз фонарик ему не понадобится. Перед уходом он положил на прилавок пригоршню банкнот и монет.

Через тридцать секунд он был уже на парковочной площадке возле семинарии. Площадка была почти пустой. Брейди выбрал участок поближе к спуску в подземелье и заглушил мотор. Дорожка, что вела к лабиринту, не освещалась и была практически не видна. Он решил, что попробует прорваться через первую дверь, как только кто-нибудь ее откроет, а там уж заставит этого кого-нибудь открыть вторую. А пока Брейди сидел в машине и, глядя на пешеходов, снимал рубашку. Потом отклеил длинный кусок от мотка липкой ленты, налепил его на себя и начал обматывать ленту вокруг торса, особенно стараясь защитить те места, где болели сломанные ребра. Он делал виток за витком, пока не закрыл все пространство от пупка до середины груди плотным панцирем винила. Выйдя из машины, он сделал несколько наклонов в разные стороны, чтобы придать этому панцирю некоторую гибкость.

Затем открыл багажник и в свете маленькой лампочки посмотрел на тот предмет, в котором теперь заключалась его надежда: Алишин футляр с ЦМП. Брейди достал его из багажника, положил на асфальт и открыл. В перевернутом шлеме лежала металлическая коробочка размером с модем. Он знал, что это компьютерной мозг ЦМП, который крепится на поясе. Вторая коробочка содержала жесткий диск цифратора, где хранились записи и прочая информация. Видеозапись меньше всего интересовала Брейди, но он подозревал, что жесткий диск все-таки нужен прибору, чтобы загрузиться и работать как следует. Вынув из футляра шлем, он обнаружил под ним и по бокам кучу всяких приспособлений и проводков. Немного повозившись, Брейди нашел на шлеме место для каждого из них. Повертев в руках потяжелевший шлем, он остался доволен: примерно так эта штука и выглядела у Алиши на голове.

Несколько неприятных секунд Брейди пришлось пережить, когда выяснилось, что специальные перчатки с кнопками управления ЦМП ему малы. В конце концов ему удалось их натянуть, порвав всего один шов. Оставалось надеяться, что шлем и жилетку с опорными наплечниками, в которой были проложены соединительные кабели, не подгоняли так тщательно под Алишу. В самом деле, их удалось надеть без труда.

Удостоверившись в этом, Брейди снял шлем. Чехол от ЦМП он бросил обратно в багажник. Затем взял из салона пистолет и клейкую ленту. Приклеив конец ленты к рукоятке пистолета, Брейди отмотал кусок около фута длиной и сделал петлю из ленты вокруг правого запястья. Весь участок между пистолетом и рукой он скрутил в жгут, чтобы лента больше ни к чему не клеилась. Потом он вытянул руку, проверяя, как держится пистолет. Теперь оружие не занимало руку, а свободно болталось рядом, но при необходимости его можно было схватить одним движением руки. Руки лучше было держать свободными — так проще совладать со спрятанными в перчатках кнопками.

Пока Брейди надевал «костюм робокопа», каждый кусочек его тела, пострадавший в бою с немцем, дал о себе знать. Даже обезболивающее не особенно помогло. Облачившись, он сделал глубокий вдох. Грудная клетка была несколько сдавлена, но поврежденные ребра уже не так беспокоили.

Оставив ключи от машины под ковриком возле сиденья, Брейди захлопнул дверцу и крышку багажника, взял шлем и начал спускаться ко входу в подземелье. В течение тех восьми-девяти минут, которые он потратил на облачение, на дорожке, ведущей к логову Скарамуцци, никто не появлялся. У Брейди появилось опасение, что врата в преисподнюю на ночь закрываются, чтобы не привлекать лишнего внимания к тамошним обитателям.

Подойдя к двери, он надел шлем на голову, опустив его в кольцеобразный паз, установленный на наплечниках. ЦМП не заработал; не включился дисплей перед глазами, не загорелись индикаторные лампочки. Брейди оказался в полной темноте: шлем сам по себе был непроницаем для света. Экрану, который находился с внутренней стороны шлема перед глазами и передавал изображения с видеокамер в различных режимах, требовалась энергия. Алиша объясняла ему, что в спецжилете — где-то в районе почек — есть два аккумулятора, которых хватает на пять часов непрерывной работы. После осмотра места преступления в Форт-Коллинзе она их заряжала — Брейди помнил, что постоянно натыкался за зарядное устройство, когда во время «мозгового штурма» раскладывал бумаги и фотографии по номеру Алиши. Тем не менее цифратор не включался.

«Господи, только не это!» — подумал Брейди, который уже готов был запаниковать.

Он стал крутить шлем из стороны в сторону, пытаясь надеть его поплотнее. Шлем легко вращался по окружности, и оставалось ощущение, что он не зафиксирован до конца. Потом шлем пошел туже, и Брейди чуть сильнее повернул его в ту сторону. Раздался легкий щелчок: сфера встала на место. Через миг Брейди прозрел, словно лицевая панель вдруг стала прозрачной. Мало того: стоя в темной яме, он прекрасно видел не только освещенную улицу, но и все, что находилось рядом: металлическую дверь, кнопки цифрового замка на стене, кирпичную кладку. Все это было видно ясно и отчетливо, как днем. Такую картинку Брейди видел, просматривая записи осмотров, сделанные Алишей. Цвета были характерными для режима ночного видения. Он помнил, что у ЦМП еще много режимов и возможностей: инфракрасные лучи для температурного сканирования, микрочип для первичного анализа биологических остатков, инфракрасные и ультрафиолетовые лазеры…

Однако надо было освоить на практике хотя бы азы управления этим хозяйством. Брейди открыл крышку, под которой находились клавиши цифрового замка, и нащупал пальцами кнопки управления. Для начала он нажал кнопку, расположенную под указательным пальцем правой руки. Дверь и стена перед его лицом озарились ослепительно-ярким светом. Чуткие датчики чуть притушили экранное изображение, чтобы Брейди не ослеп от отраженного света, который тоже был очень сильным. У него инстинктивно дернулась голова в сторону проезжей части, откуда его могли увидеть. Он понял, что включил галогенные лампы, и случайные прохожие могли решить, что возле семинарии пылает яркий костер. Брейди еще раз надавил кнопку — яркий свет погас, а экран вновь перешел в режим ночного видения.

Полминуты Брейди, не двигаясь, ждал, к каким последствиям приведет его действие. Заметили его или нет?

И тут он увидел на деревьях и стене семинарии отблеск голубоватых огней «мигалки» — к нему приближалась полицейская машина.

 

78

Отец Рендалл сидел за столиком маленького открытого кафе среди уличных торговцев с тележками. Они надеялись что-то продать даже в этот поздний час, вероятно, туристам из других часовых поясов, которые еще не успели адаптироваться к здешнему времени. Повсюду вокруг висели пестрые платки, одеяла и коврики. Отцу Рендаллу особенно нравилось смотреть на подсвеченные изнутри тряпочные сувенирчики, которые напоминали китайские светильники. Из открытой двери кафе доносились звуки скрипки. Играла дочка хозяина, его большого приятеля Ниссима Бен-Давида. С годами у нее получалось все лучше. Отец Рендалл отхлебнул из фарфоровой чашечки глоток своего любимого миндалевого чая. Этот напиток его всегда успокаивал, а сегодня ему нужно было успокоиться. За последние несколько дней Скарамуцци совсем с ума сошел — по несколько раз в день требовал от своих подручных найти и пристрелить Пипа, а теперь вот, кажется, похитил кого-то из американцев, приехавших сюда вести расследование.

Рендалл поставил на стол чашечку и посмотрел на часы. Лишь несколько минут он еще мог посвятить блаженному отдыху в спокойной обстановке. Скоро начнется пресловутое Собрание — причем начнется с псевдо-мессы, отправлять которую будет сам Скарамуцци. У отца Рендалла при одной мысли об этом богохульстве начинала болеть голова. А перед тем ему нужно было поговорить с Люко и аккуратно выспросить его, что он намерен делать с американцами. Может, не так все плохо, как он думает. Музыка утешала его, как прохладный ветерок.

Отец Рендалл вытащил из внутреннего кармана куртки портсигар и открыл его. При этом он задумчиво окинул взглядом развевавшиеся на ветру платочки и трепетавшие огоньки светильников. Но тут он увидел нечто такое, что заставило его выронить портсигар. Тяжелый портсигар упал на край блюдца, чашка подскочила, и горячий чай выплеснулся Рендаллу на колени. Святой отец вскочил, опрокинув стул.

Лишь на миг он отвлекся на ошпаренные колени и разбитый чайный прибор, но когда вновь поднял голову, видение исчезло. Нет, никаких сомнений — это точно был Пип. Вид у него был ужасный: голова вся в бинтах, глаза ввалились, кожа белая, как мел — но это был он.

Отец Рендалл выбежал из-за стола и поспешил — насколько позволяли его старые ноги — туда, где он видел своего приятеля. Пип был всего в десяти метрах от него, когда его лицо мелькнуло среди висящих платков, так близко… Добравшись до этой точки, Рендалл нигде не смог разглядеть Пипа — здесь кончалась базарная площадь, дальше шла узенькая восточная улочка.

— Пип! — крикнул в том направлении отец Рендалл. — Свяжись со мной, Пип!

Потом, понурившись, пошел обратно в кафе. Жена Бен-Давида Далия подняла опрокинутый стул. В дверях стояла притихшая юная скрипачка и с тревогой смотрела на священника. Он помахал ей рукой, попытался улыбнуться… И полез за бумажником: нужно было заплатить за чай и за все, что он разбил.

* * *

Голова уже не болела, но вкус во рту был такой, будто он из алюминия. Воду она давно выпила. Алиша сидела на койке, опустив голову на руки. Обстановка действовала на нее угнетающе. Ее мозг жаждал новой информации, Алише хотелось исследовать окружающий мир, каким бы он ни был. Она уже попыталась, дала себе волю. Стены каменного мешка оказались прочными — Алиша пыталась расшатать каждый камень, до которого могла дотянуться, поковыряла каждый шов кладки… Стальные прутья решетки стояли плотно — меньше чем на ширину ладони друг от друга — и были намертво вмурованы в пол и потолок. Замок тоже был приделан к решетке так, что не возникало и мысли его как-нибудь оторвать. Правда, до кнопок цифрового набора дотянуться было можно, но после трех неправильных вариантов кода включалась сирена. Громкий неприятный звук продолжался в течение двух минут, потом выключался. Алиша уже трижды приводила сирену в действие, но никто из охранников так и не появился, чтобы сделать ей замечание или хотя бы проверить, где она и что делает. Такое полное безразличие было хуже, чем неусыпная бдительность. Оно означало, что Скарамуцци уверен: ей не выбраться — из-под замка или из лабиринта, который якобы ее окружает. Может, и нет никакого лабиринта. Алиша считала, что ни одному слову Скарамуцци верить нельзя.

Больше всего ее озадачивала сама его затея: то, что Брейди должен встретиться с каким-то Пипом, взять у него папку с материалами и отдать Скарамуцци. Подразумевалось, что этот человек уже выходил с ними на связь. Может, она что-то пропустила? Когда это могло случиться? Алиша перебирала в памяти все возможные эпизоды, которые могли оказаться попыткой установить контакт: ищущие взгляды незнакомых людей, шифрованные записки на салфетках, непринятые телефонные звонки. Ничего похожего. С момента встречи в отеле «Мариотт» они с Брейди были практически неразлучны.

Нет, никто не пытался с ними связаться, это абсолютно точно.

Что за игру ведет Скарамуцци?

Он — сумасшедший, в этом нет никакого сомнения. Но при этом он хитер, страшен и обаятелен. И дело даже не в этом. Этот тип на самом деле считает себя антихристом…

«А что, если он и впрямь антихрист? — вдруг подумала Алиша, и эта мысль ей не понравилась. — Что, если Амбрози ошибся?»

Алиша не помнила, чтобы кардинал как-то объяснил, почему считает Скарамуцци жуликом или безумцем. Когда он поднимал на смех доказательства Скарамуцци (исполнение пророчеств), Алиша полагала, что Амбрози прав. Не потому, что он хороший специалист и знает, о чем говорит, а просто она не верила в то, что антихрист может прямо сейчас ходить по земле, посрамлять неверующих в него и строить планы мирового господства. Это сюжет для плохого кино. Но если ученые, религиозные деятели и даже правительства верят, что антихрист в конце концов явится, то почему не сегодня?

Может, они неправильно подходят к этой проблеме. Что, если…

Алиша почувствовала на себе чей-то взгляд. Она обернулась и чуть не закричала.

В нескольких сантиметрах от решетки стоял волк и, опустив морду, исподлобья смотрел на нее своими желто-зелеными глазами. Из его покрытой густой шерстью груди вырвалось негромкое рычание, верхняя губа задрожала и приподнялась, обнажив белые клыки.

Алиша поняла, что перед ней один из тех зверей — помесь волка и собаки, — которые помогали Викингу убивать людей и охотились на Брейди и Зака. Если не один из тех, то точно такой же. Бойцовая тварь, приученная убивать. Алиша встала с койки и отошла на шаг.

Волк зарычал громче.

Алиша заметила в коридоре справа какое-то движение. Из тьмы появился еще один собако-волк, за ним еще один. Последний подошел, цокая когтями по каменному полу, и встал рядом с первым, который все это время не отрывал взгляда от Алиши.

Задержавшийся в дверном проеме волк сделал несколько шагов вперед, давая дорогу тому, кто шел за ним — человеку. Тот неторопливо выплыл из тьмы на свет, как из глубины мутного пруда на поверхность воды. У человека была густая борода, почти сливавшаяся с меховой накидкой на плечах. Он был в вязаной шерстяной рубашке, кожаных штанах и высоких сапогах.

Это был Викинг. «Убийца Пелетье».

Он вышел в коридор и осмотрелся. Из-за плеча Викинга торчала длинная деревянная рукоять. Алиша содрогнулась при мысли, что это — то самое оружие, которым он убил Синтию Леб и всех остальных. Она представила, как он отводит руку назад, берется за рукоятку, взмахивает топором и одним ударом срубает голову с плеч.

Словно угадав ее мысли — так, наверное, собаки чувствовали ее страх, — Викинг шагнул вперед и взялся за рукоять.

 

79

Брейди забился в дальний угол спуска. Патрульная полицейская машина, приблизившись к семинарии, сбавила скорость. Отблески «мигалки» выхватывали из темноты кусты и стену над его головой. Брейди где-то слышал, что полиция в Иерусалиме вообще никогда не выключает «мигалок». Бог знает, так или нет, но по дороге из аэропорта он видел пару полицейских машин — у них были включены. Брейди надеялся, что сидящие в машине блюстители закона если и видели отсвет его галогенных ламп, то хотя бы не ищут именно его.

Похоже, так и было: яркий поисковый прожектор скользнул по стенам, тротуару — и погас, вернув ночи ее законные права.

Патрульная машина, сверкая голубыми огоньками, покатила дальше.

Брейди, который все это время, оказывается, боялся дышать, выдохнул.

Можно было снова заняться замком.

Приготовившись быстро отменить действие, если опять получится что-нибудь слишком эффектное, Брейди нажал кнопку под средним пальцем. Изображение на экране стало красным. Он стал различать всякие мазки и пятнышки на кнопках цифрового замка и возле него. Под правым мизинцем в перчатке он нащупал не кнопку, а маленькое регулировочное колесико. Брейди покрутил его. Пятна и мазки исчезли. Он повернул регулятор в обратном направлении. Пятна стали ярче и расплылись, слившись друг с другом, их стало больше, так что трудно было понять, что к чему. Брейди крутил колесико туда и обратно, но никак не мог найти тот режим, который бы его устраивал.

Отчаявшись, он нажал кнопку под безымянным пальцем. Цвет экрана сменился на оранжевый — и вдруг Брейди ясно увидел, какие кнопки в последнее время нажимали чаще всего. Три кнопки… а может, и пять. Он покрутил настроечное колесико, и две клавиши замка померкли. Осталось три ярких оранжевых пятнышка — на цифрах «2», «7» и «8». Когда днем один из людей Скарамуцци открывал эту дверь, Брейди из кустов слышал, что он нажал три кнопки. Сколько можно составить трехзначных чисел из трех цифр? Это три в третьей степени, то есть двадцать семь комбинаций. Но только если цифры повторяются, здесь же ясно высвечены три клавиши, которые все были задействованы. А значит, число комбинаций сокращается до… шести или девяти? Неважно. Сейчас разберемся.

Брейди набрал «двойку», «семерку» и «восьмерку». Ничего не произошло, но он на всякий случай подергал дверь. Заперто.

Два-восемь-семь.

Семь-два-восемь.

Семь-восемь-два. Электронный замок зажужжал и щелкнул, отодвинув засов.

Открыв дверь, Брейди сразу увидел на полу то, на что больше всего надеялся: следы. Незаметные невооруженным глазом отпечатки обуви теперь горели перед ним ярким оранжевым сиянием. Оказывается, людей здесь прошло так много, что следы их слились в жирную полосу больше полуметра шириной, похожую на след гигантской улитки… Внешние края этой полосы рассыпались на отдельные следы — там, где люди отклонялись от общего маршрута, ведущего к коробочке со вторым набором клавиш и ржавой внутренней двери. Брейди поймал себя на том, что шагает по чужим следам так осторожно, будто боится повредить их или испачкаться. Он увидел и свои собственные следы, ведущие за водонагревательный котел. Второй — след более крупных ног — принадлежал Викингу. Да, вот здесь стоял Олаф, вглядываясь в темноту. Но Брейди увидел и новое для себя: оказывается, две пары больших ног ходили туда, где он прятался. А едва ли не по всему помещению там и сям виднелись следы, похожие на отпечатки маленьких кулачков. Он похолодел, поняв, что здесь ступали собачьи лапы. Итак, Олаф приводил сюда собак, чтобы все обследовать. Значит, они нашли немца? Или он сам очнулся и сообщил о появлении Брейди? А может, этот Олаф настолько хитрый и дотошный, что все-таки решил проверить подвал?

«Уже неважно», — подумал Брейди. Он вошел и собирается идти дальше. Он разыщет Алишу, пусть на пути у него будет хоть армия викингов, собако-волков, немецких профессиональных боксеров, сатанистов, антихристов — какие еще твари рыскают по лабиринтам за этой ржавой дверью?

Брейди резко повернулся к ней и вдруг покачнулся: на него, как порыв штормового ветра, налетело сильное головокружение. Он хотел опереться о стену, но та оказалась ближе, чем он думал, и Брейди больно стукнулся костяшками пальцев о камень. Электронная графика обманчива, к ней нужно привыкнуть. Он где-то читал, что новобранцы, имеющие большой опыт компьютерных сражений, успешнее действуют в боевой обстановке. Отчасти, вероятно, потому, что в современном бою все больше применяется электроника; нужно иметь опыт владения как двухмерным, так и трехмерным изображением, умело использовать ограниченный обзор монитора. У тех, кто этим владеет, появляется преимущество.

Брейди сделал шаг к двери — голова больше не кружилась. Он пошел быстрее. Код ко второму замку он нашел с шестой попытки. Он видел, что гигантская улитка сползла по железному пандусу и скрылась в туннеле. Пятна крови в тех местах, где они с немцем дрались, светились ярко-оранжевым с оттенком светло-зеленого цвета. Вокруг этих пятен было сильно натоптано, имелись там и собачьи следы.

Брейди дотянулся рукой до висевшего на правом запястье пистолета. Он спустился по пандусу, придерживаясь за перила: он и так плохо ориентировался в шлеме, а тут еще наклонные и пружинящие под ногами мостки. Встав на твердый каменный пол, Брейди вздохнул с облегчением.

«Теперь у меня получится лучше, чем в первый раз», — подбодрил он себя, и это была правда: теперь он шел не вслепую. У него был проводник, много проводников — им был каждый, кто входил в этот лабиринт в течение примерно последних суток. Брейди посмотрел вначале туда, куда направился в прошлый раз, потом туда, куда вели остальные следы. На экране ЦМП он мог видеть туннель гораздо дальше, чем невооруженным глазом. В частности, боковые ответвления, которые во время первого посещения подземелья возникали рядом неожиданно, теперь прорисовывались издалека в виде больших темных пятен.

Изучив кнопки управления, расположенные на предплечье, Брейди нажал ту из них, возле которой был изображен значок динамика. На экране перед ним поверх картинки с телекамеры появилось меню:

УРОВЕНЬ ЗАПИСИ — ВНЕШНИЕ ДИНАМИКИ

УРОВЕНЬ ЗАПИСИ — ВНУТРЕННИЕ ДИНАМИКИ

НАРУЖНЫЙ ДИНАМИК — ГРОМКОСТЬ

НАРУЖНЫЙ МИКРОФОН — ГРОМКОСТЬ

НАРУЖНЫЙ ДИНАМИК — АВТОМАТИЧЕСКАЯ НАСТРОЙКА

Брейди потрогал шарик размером с карандашную резинку, укрепленный на контрольной панели, и перед ним появился курсор, двигавшийся в соответствии с движениями его пальца. Он выбрал «наружный микрофон — громкость». Появилась шкала с делениями. Увеличив громкость, он добился лишь того, что в ушах раздался пронзительный писк. Брейди убавил громкость до прежнего уровня. Потом выбрал «автоматическая настройка», но скоро понял, что с таким же успехом мог ничего не делать. Тогда он увеличил громкость микрофона до такой степени, чтобы слышать звук собственных шагов. Кроме этих звуков, Брейди все время слышал негромкий фоновый шум и понял, что у аудиосистемы ЦМП есть изъяны. Любой человек, мало-мальски умеющий подкрадываться, может подойти сзади и захватить его врасплох. Брейди еще повозился с различными настройками и нашел способ в постоянном режиме просматривать в маленьком окошечке изображение с камеры заднего обзора. Не бог весть что, но хоть какая-то компенсация плохой слышимости.

Затем он двинулся дальше.

На стенах тоже часто встречались оранжевые пятна — там, где человек задел за стену плечом или даже приложился рукой. Брейди вдруг почувствовал идущее откуда-то из подсознания непонятное раздражение. Потом он понял, что это — реакция на то, как легко ему в этот раз удалось найти путь по сравнению с предыдущим. Он напомнил себе, что отпечатки сотен ног на каменном полу как-никак не видны невооруженным глазом. Надо было раньше вспомнить про ЦМП. Но кто мог подумать, что лабиринт окажется таким запутанным? К тому же он никогда не пользовался цифратором, только смотрел и анализировал сделанные записи. Ну не был он морально готов с ним работать. Не додумался.

Зато теперь у него есть ЦМП, и к тому же Брейди сумел с ним поладить. Вот что самое главное.

Через какое-то время он понял, что лабиринт не так легко одолеть, как сначала показалось. Большая часть следов петляла по самым невообразимым закоулкам. Оранжевая дорога вдруг сворачивала с проторенного, на первый взгляд, пути в какой-нибудь узкий провал, больше похожий на трещину в скале. Она вела по длинным коридорам, по щиколотку залитым водой, резко ныряла в боковой туннель, казавшийся просто глубокой нишей в стене. Брейди шел и удивлялся, как же здесь находят дорогу люди Скарамуцци. На стенах не было никаких знаков, указателей или меток. Вероятно, Скарамуцци натренировал отряд проводников, которые помнят дорогу наизусть, а остальным приходится пользоваться их помощью. Таким образом, доступ сюда даже тем, кто входит в число самых доверенных и приближенных, естественно ограничен. Может быть, проводники курсируют от входа до обжитых секторов подземелья с регулярностью рейсовых автобусов. Может быть, новичкам-стажерам доверяют охранять только железные мостки под Патриархией.

Чем больше Брейди думал об этом, тем более осмысленной казалась ему эта идея. Видимо, не всякого из людей Скарамуцци можно заставить провести тебя по подземному лабиринту, сколько ни старайся. А проводника, вероятно, трудно захватить еще и потому, что он редко бывает один — хотя бы потому, что он постоянно кому-то нужен. Тут Брейди вспомнил, что должен быть готов к бою, и положил палец на спусковой крючок. Хотя вообще-то инструкция ФБР запрещает делать это без прямой необходимости. Хорошо, что пистолет с глушителем — можно стрелять смело, не боясь выдать своего присутствия. Брейди выставил перед собой руки, чтобы кнопки управления ЦМП на запястьях постоянно были перед глазами.

Потом ему пришло в голову, что последние несколько минут он думал о какой-то ерунде, а все для того, чтобы отвлечься от главного: где и как искать Алишу. Она, наверное, сейчас висит в какой-нибудь клетке под потолком местного клуба для плохих парней. Если вообще…

«Нет!»

Брейди даже закрыл глаза. Не надо об этом думать. Это предприятие из разряда тех, успех которых в какой-то мере зависит от незнания реального положения дел.

«Просто сделай это». Хороший девиз. И для него сгодится.

 

80

Собако-волки расступились, давая дорогу Викингу. Остановившись на полпути к ее клетке, тот вытащил из-за спины топор, который вышел, очевидно из какого-то футляра, со зловещим скрежетом. Викинг переложил топор в другую руку, держа его горизонтально перед собой у живота.

Внимание Алиши привлекло сверкнувшее у него на пальце золотое кольцо. Присмотревшись, она похолодела: это был перстень с печаткой — знакомым символом Скарамуцци. Этим перстнем стоявший перед ней убийца выжигал клеймо на телах своих жертв.

Алиша попятилась и наткнулась спиной на каменную стену.

Викинг спокойно стоял перед ее камерой и рассматривал Алишу, ничем не выдавая своих эмоций.

Неужели его прислали убить ее? Алиша оглянулась в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы защититься. Не найдя ничего подходящего, она снова уставилась на топор. Он был двусторонний. Рабочая поверхность каждого из лезвий доходила до двадцати пяти сантиметров.

А результаты работы этой штуки она знала: не только мышцы и связки, она дробит и кости…

— Вот, значит, вы какая, — произнес Викинг. Говорил он спокойным, красивым голосом на американском английском без акцента.

— Что?

— Мне сказали, что вы представляете опасность для мистера Скарамуцци. Лично я ничего опасного в вас не вижу.

— Выпустите меня отсюда, и тогда вы, может быть, измените свое мнение.

— Неплохо, — кивнул Викинг, и заросли вокруг его рта дрогнули в улыбке. — Но я думал, вы уже бродите где-нибудь по лабиринту. В общем-то, поэтому меня и вызвали сюда с моими ищейками. — Он похлопал по боку первого из подошедших к камере Алиши зверей. Тот с обожанием посмотрел на хозяина, потом снова принял грозную боевую стойку.

— Простите, что разочаровала.

— Но я, видимо, все-таки пригожусь. Насколько я понимаю, где-то здесь ходит Брейди.

Алишу поразило то, что Викинг назвал ее напарника по имени, как старого знакомого. Интересно, подумала она, со всеми ли жертвами он вот так разговаривал, перед тем как убить. Судя по оставшимся следам, непохоже.

— А у вас, значит, такая работа: убивать по приказу Скарамуцци, охранять его.

— Что прикажет, то и сделаю.

— Почему же он приказал вам убить моего напарника? И его сына? За что вы обезглавили пять человек?

Викинг подумал, прежде чем ответить. На лице его не отразилось никаких чувств, но в глазах Алиша разглядела что-то похожее на печаль.

— Они стояли на пути Ивактара, Великого Очищения, — сказал он и пояснил: — Возвращения к тому миру, который был раньше.

— Когда?

— До христианства. До того как из-за одной-единственной этой религии были пролиты реки крови.

— Но христианство — это не религия смерти, — возразила Алиша. Она не так много знала о Христе и его последователях, но уж это знала точно.

— А крестоносцы? А те миссионеры, которые пытали туземцев, не желавших креститься? Да и мои предки проливали кровь за Христа.

— Людям свойственно ошибаться. Дело в людях, не в религии.

— Религия — это люди, — ответил Викинг. — Европейские нации погрязли в христианском наследии. Христиане основали Америку. У вас миролюбивая страна? Вам нравится тот мир, в котором вы живете?

«Нет конечно», — подумала Алиша. Уж кто-кто, а она относилась к человеческой природе с большим скептицизмом. Она видела столько зла, что ей уже трудно было представить мир без него. Но разве христианство в этом виновато? Разве виноваты в чем-то люди, которые читают Библию и верят, что в Его власти — хотя бы отчасти — предотвратить еще большее зло? Даже будучи неверующей, она считала, что такие мирные религии, как христианство, иудаизм, индуизм, делают мир лучше.

Приняв ее молчание за признание поражения, Викинг удовлетворенно кивнул и повернулся, чтобы уйти. Собаки, заскулив, последовали за ним.

— Подождите! — окликнула его Алиша. — Даже если вы правы, почему вы думаете, что Скарамуцци может все исправить?

— Так думают Смотрители.

— Но они могут ошибаться.

— Я ему верю, — сказал Викинг, и она услышала в его голосе упрямство верующего, которое делает бессмысленным любой спор на эту тему.

— Вы сказали, что Брейди где-то здесь. В лабиринте?

— Он был в лабиринте. Если он все еще там, я его найду.

— Вы думали, что он проскользнул мимо вас и выпустил меня? — улыбнулась Алиша. — Поэтому приходили?

— Я пришел, потому что мне поручено патрулировать восемнадцать миль лабиринта.

— И что?

— Теперь мои собаки знают ваш запах. Если вы сбежите, они вас найдут.

Викинг нырнул обратно в темный коридор. Собаки побежали следом. Цоканье когтей по камню постепенно затихло, и тишина вернулась в камеру Алиши, обняв ее, как неискренняя подруга. У Алиши подкосились ноги, и она опустилась на пол у стены. У нее опять разболелась раненая рука, которая, похоже, начинала распухать. Но Алиша теперь могла думать только об одном — о том, что где-то рядом мчатся по подземным туннелям грозный Викинг и его собаки, которые рыщут по лабиринту в поисках Брейди.

 

81

Минут через пятнадцать Брейди обнаружил, что «след гигантской улитки» начинает распадаться на отдельные человеческие следы, расходящиеся в разных направлениях. Он думал, что дорога в конце концов выведет его из лабиринта в какой-нибудь вестибюль, вход в логово Скарамуцци. Оказалось, что одной дороги нет: расходящиеся тропки вели в разные помещения. Как узнать, в какую сторону повели Алишу? Брейди замедлил шаги, вглядываясь в следы. Он искал не затоптанные отпечатки ее ног — они должны быть поменьше. На одном из перекрестков, где одинаково проторенные дороги расходились в разные стороны, он заметил нечто заслуживающее внимания: две сплошные полосы шириной около четырех сантиметров каждая, на расстоянии примерно тридцати сантиметров друг от друга. Да, здесь, очевидно, была Алиша. Только она не шла своими ногами, ее пронесли волоком в бессознательном состоянии, подхватив под мышки с двух сторон. Бессильно волочащиеся ноги и оставили эти две полосы.

Разволновавшись, Брейди пошел быстрее и забыл об осторожности. Внезапно из темноты ему в лицо ударил луч света — вернее, в шлем ЦМП, который мгновенно включил фильтры и спас Брейди от временной слепоты. Брейди увидел трех человек, ошеломленно смотревших на фантастического «робота», который забрел к ним в подземелье. Один из них держал в руке фонарик, луч которого тут же задрожал от страха.

Первым пришел в себя стоявший слева темнокожий мускулистый тип в грязной спецовке. Он сделал шаг вперед, глядя на Брейди весьма недружелюбно.

Тогда Брейди включил свой «фонарик» — ослепительные галогенные лампы, которые буквально ударили светом по зрачкам обитателей подземелья. Те попятились. Брейди поднял пистолет. Один из противников споткнулся и упал. Остальные перепрыгнули через него и бросились бежать. Упавший быстро, как таракан, поднялся на четвереньки и почти не разгибаясь помчался за ними. Брейди навел на него прицельную бороздку пистолета.

«Стреляй же! — приказал он себе. Оптика ЦМП, автоматически настраиваясь, позволяла ему хорошо видеть человека, даже когда тот выбежал за пределы освещенной зоны. — Перебей их всех, иначе они приведут за собой других».

Указательный палец на спусковом крючке напрягся, но Брейди так и не смог нажать его с силой, достаточной, чтобы выстрелить. Застонав от досады, он опустил руку с пистолетом и убрал палец со спуска.

Нет, все-таки то, что должен сделать, и то, что он может сделать, — это разные вещи.

Он выключил галогенные лампы и пошел дальше вдоль двух видимых только ему тонких оранжевых линий.

* * *

На пути ему стали попадаться комнаты — сначала по правой стороне, затем по левой. В большинстве из них горело неяркое освещение; все комнаты были пусты. Следы вели дальше. Микрофон ЦМП начал улавливать голоса, звуки шагов и другие шумы. Но каждый звук сопровождался помехами, так что человеческая речь звучала неразборчиво. Потом совсем рядом отчетливо послышались два голоса — они доносились из арки шагах в десяти по правой стороне. Сквозь фон от плохой акустики Брейди различил высокий женский голос, говоривший по-английски с непонятным акцентом, и мужской, тоже с акцентом, но другим.

— Меня всю трясет, — жаловалась женщина.

— Сосредоточься на игре, и это пройдет, — говорил мужчина. — Получай удовольствие от самой игры.

— Но ведь здесь будет весь Совет. Разве это не значит…

— Слушай, мы здесь по приглашению Избранного, и имеет значение только это. Сыграй для него, выложись, и больше ни о чем не думай.

— Это проще сказать, чем сделать.

Мужчина что-то буркнул в ответ, и голоса стали стихать. Брейди, который уже начал потихоньку отступать подальше от арки, вернулся и заглянул в нее. Там была комната, в которой никого не оказалось. Видимо, говорившие ушли через другой выход — их в комнате было несколько. На полу в большом количестве стояли картонные коробки, деревянные ящики и складные стулья. Брейди быстро прошел мимо.

Вскоре комнаты закончились, а неосвещенный прямой коридор продолжал вести дальше. Следы волочившихся ног стали видны яснее, по ним прошлись после этого шесть пар человеческих ног, не больше. Но появились уже знакомые собачьи, от которых по коже Брейди пробежал холодок. Были там и крупные следы Олафа. Они выходили из одного бокового ответвления, сворачивали сначала в ту сторону, куда Брейди сейчас направлялся, но он нашел и встречный след — то есть Викинг потом ушел туда, откуда Брейди только что появился.

Нужно было идти дальше. Но в сознание Брейди вдруг закралась страшная мысль: «А вдруг Викинг приходил для того, чтобы ее убить?» Сердце отчаянно заколотилось. Он неуверенно брел по коридору вдоль следа напарницы, а в горле у него стоял комок. Он представлял себе, как понесет отсюда труп Алиши.

«Хватит паниковать! — мысленно заорал он на себя. — Соберись! Найди Алишу, вытащи ее отсюда живую или мертвую, а там расклеивайся хоть на части. Но только не сейчас. Ближайшие час-два у тебя заняты. В это время у тебя по плану — спасение Алиши. И ничто не должно тебе помешать! Так что не отвлекайся».

В дальнем конце коридора он видел свет (ярко-желтым пятном на бледном фоне режима ночного видения ЦМП). По мере приближения пятно переросло и комнату, которой оканчивался коридор. Брейди замедлил шаги, потом остановился. Осторожно выглянув из-за поворота, он осмотрел комнату: каменные стены, решетка… это камера! Он вошел и увидел в глубине зарешеченной камеры Алишу — она сидела на полу у стены, обхватив прижатые к себе колени и опустив голову. Ниспадавшие волосы закрывали ей лицо.

Эта поза, выражавшая отчаяние, была так не свойственна той Алише, которую он знал, что Брейди даже смутился. Она подняла голову — судя по выражению лица, лишь для того, чтобы посмотреть, что там еще приготовили ей тюремщики. Но печаль тотчас же исчезла из глаз Алиши, которые при виде Брейди удивленно округлились. Лицо озарилось чудесной улыбкой. Она вскочила на ноги, но к решетке не подошла.

— Брейди? — с надеждой спросила она и тут же недоверчиво прибавила: — А где Морган?

— Здесь и Морган, — ответил Брейди, подходя ближе.

Улыбка Алиши засияла еще ярче. Она подбежала к решетке, просунула через нее руки и вцепилась в Брейди.

Он выпустил из руки пистолет, который повис на петле из ленты. Алиша осмотрела его с головы до ног.

— Надо же, ЦМП! Брейди, ты гений!

— Потрясающая штука, — сказал он. — Но надо вызволить тебя отсюда.

Он шагнул к электронному замку на двери решетки, не в силах, однако, оторвать глаз от Алиши. Ему хотелось запомнить ее такой — полной жизни и радости.

— Я так рад тебя видеть… — прошептал он, не заботясь о том, услышит ли она его через проблемную аудиосистему ЦМП. Главное было — сказать.

— А я — тебя, — ответила Алиша. — Хотя от тебя мало что видно.

И тут в ее лице что-то изменилось, взгляд перескочил на нечто за его спиной, и глаза вновь округлились, на сей раз от ужаса. Что-то быстро мелькнуло в маленьком окне дисплея, передающем изображение с камеры заднего обзора…

— Брейди! — взвизгнула Алиша. Аудиосистема ЦМП, добавив к этому визгу микрофонные помехи, сделала его невыносимым. А окончился он оглушительным ударом, после которого для Брейди все не только стихло, но и померкло.

* * *

Он обмяк, как брошенная марионетка. Шлем ударился о каменный пол. Стойка левой лампы погнулась, верхняя насадка с лазером отлетела в сторону.

— Брейди! — повторила Алиша.

С одного бока в шлеме виднелась такая глубокая вмятина, что сразу было ясно: удар достиг головы.

Над поверженным «робокопом» стоял Скарамуцци, похлопывая себя по ладони бейсбольной битой.

— Когда я услышал, что в моем лабиринте завелось механическое чудовище, у меня были опасения, что «Луисвиллем» его не одолеть, — сказал Скарамуцци и хмыкнул: мол, бывает, ошибся. — Так ведь вы называете эту штуку? «Луисвилль»?

— Брейди! — взывала к напарнику Алиша.

Тот не шевелился.

— Osservilo sopra, — произнес Скарамуцци.

Из-за его спины появились два охранника, они подошли к Брейди и склонились над ним. Один быстро обыскал американца. Второй вынул нож и разрезал ленту, которой к руке Брейди был привязан пистолет. Одобрительно посмотрев на пистолет, он сунул его за пояс. Алиша успела заметить, что оружие с глушителем — настоящим, не таким, каким она пугала Гилбрета.

— Niente, — сказал охранник, обращаясь к Скарамуцци.

Тот, любезно улыбаясь, повернулся и исчез в левом коридоре, помахивая битой, как английский джентльмен — захваченным на всякий случай зонтиком. Охранники принялись стаскивать с Брейди шлем. Тот болтался в их руках, как кукла.

— Брейди! — снова позвала Алиша и громко крикнула телохранителям: — Поверните шлем! Против часовой стрелки!

Они непонимающе уставились на нее, и она знаками показала, как снять шлем. Придержать голову Брейди охранники при этом не позаботились, и та с жутковатым звуком стукнулась об пол.

Один из охранников что-то приказал Алише, указывая на дальнюю стену. Она отошла туда, не отрывая взгляда от Брейди. Охранник набрал код и открыл дверь. Второй ухватил Брейди за ноги и заволок в камеру. Потом они закрыли дверь и ушли.

Не успели охранники скрыться в коридоре, как Алиша уже стояла на коленях возле своего напарника, терла ему щеки и осматривала голову. Лицо Брейди было в синяках, голова в глубоких ссадинах, но кровь уже успела запечься, так что эти повреждения он, видимо, получил раньше. Свежий синяк растекался по левой скуле, а мочка левого уха была в крови. Алиша вытерла кровь пальцами, осмотрела рану и пришла к выводу, что при ударе внутренний динамик шлема вдавился в ухо. Рана, кажется, была поверхностной.

Брейди пошевелился и застонал.

— Брейди! — закричала Алиша. — Как ты?

Он перестал стонать, шумно вздохнул и открыл глаза.

— Да не могу сказать, что слишком хорошо, — ответил он.

Алиша радостно улыбнулась и обняла его.

— Кто-то меня ударил, — сказал Брейди.

— Это Скарамуцци. Бейсбольной битой. Он хотел выбить твою голову за пределы площадки. — Алиша осмотрела напарнику глаза: зрачки нормальные. Она показала ему пацифистский знак. — Сколько пальцев видишь?

— Два. Столько раз меня сегодня вырубали. — Брейди приподнялся на локтях. — Сначала какой-то брат Арнольда Шварценеггера. Теперь вот антихрист, — он медленно покрутил головой.

— Помнишь, какой сегодня день?

— Плохой. Очень плохой сегодня день.

— Ну Брейди…

— Воскресенье… если только я сутки не пролежал в отключке.

— С минуту, не больше. По-моему, у тебя даже сотрясения нет, но как же ты смог так легко отделаться…

— Хороший у тебя шлем.

— Был! Ему досталось больше, чем тебе.

Брейди, морщась, осмотрел окружающую обстановку.

— Да, это вам не отель «Мариотт».

— Ложись вот сюда! — Алиша похлопала рукой по койке. — Тебе понравится. Забирайся.

Она помогла ему подняться, и он тяжело плюхнулся на койку. Алиша села рядом. Брейди привалился к стене и закрыл глаза.

Ей хотелось расспросить его, где он получил все эти раны, как прошел через лабиринт — вообще чем занимался все то время, которое прошло после их расставания в аэропорту, но она понимала, что ему нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Даже в тусклом свете лампочки было видно, какой огромный синяк у него намечается. Постепенно Брейди успокоился, сердцебиение, которое можно было отслеживать по пульсации сосудов на виске и горле, у него замедлилось. Алиша стиснула его здоровую руку — левая опять была в крови.

Через минуту он сел прямо, стараясь показать, что бодр и здоров.

Алиша рассказала, как, очнувшись здесь, обнаружила в своей клетке Скарамуцци, пересказала их разговор и то, как самозваный антихрист объяснил мотивы своих действий. В глазах Брейди блеснул огонек, но он был слишком слаб, чтобы выразить свои чувства.

— Значит, все это мистификация, чтобы Скарамуцци убедительно выглядел в глазах своего совета директоров, — заключил он.

— Шарлатанство, только кровавое, — согласилась Алиша, осматривая одно из доказательств: собственную распухшую руку, которая тоже начала кровоточить.

— Я потратил столько вечеров, размышляя о природе зла, — устало сказал Брейди. — Мне казалось, я смотрю ему в лицо. Я думал, что познал зло. — Он еще больше помрачнел. — Но я не на то обращал свой гнев… Я злился на дым от огня… на следствие, не на причину.

— Огонь — это Скарамуцци, — кивнула Алиша.

— Я часто думал, как обидно бессмысленна смерть Карен. Какой-то мерзавец по пьяни или по дурости раздавил ее насмерть, как муху. Это ужасно, это страшно больно. Но то, что творит Скарамуцци, — еще хуже. — Брейди встретился с ней глазами. — Я жил в своем собственном мире, жил прошлым, оставив в настоящем только скорбь. Я совершенно забыл о реальном мире, в котором живут люди, которых я люблю. А оказалось, что им угрожают такие твари, как Скарамуцци. Если я хочу быть достойным любви Карен, я должен отпустить ее. Она теперь там, далеко…

Он перевел взгляд в пространство перед собой, и Алиша поняла, что он говорит это не столько ей, сколько самому себе. А еще, наверное, покойной Карен, своему сыну Заку, и даже, может быть, Господу Богу, против которого в душе бунтовал все то время, что они с Алишей вместе работали.

— Я не могу одновременно держаться за нее и за других дорогих мне людей, — продолжал Брейди. — Раньше я хотел быть с ней — больше, чем с остальными. Знаешь, сегодня я понял, что теперь больше хочу быть с ними. Им я нужен, ей — нет.

Их взгляды встретились, и Алиша увидела, что веки у Брейди покраснели и увлажнились. Она хотела сказать что-нибудь ободряющее, но не нашла подходящих слов и просто еще раз стиснула ему руку.

— Ничего, игра еще не закончена, — произнес он и собирался сказать что-то еще, но тут они услышали громкий голос, ставший уже знакомым:

— А вы у нас знаменитости!

К их клетке направлялся Скарамуцци, подняв руки в издевательском приветствии.

— Все про вас спрашивают, — продолжал он. — Все хотят знать, что же это за враги проникли в мой дом. Кто эти неверные? Один человек особенно заинтересовался, я пригласил его познакомиться с вами. Надеюсь, вы не возражаете.

Скарамуцци обернулся в темноту коридора за своей спиной и позвал:

— Заходите, святой отец! — Вновь повернувшись к Алише и Брейди, он негромко посетовал: — Бедняга очень стар, еле ходит.

Из темноты показался согбенный старик в черном одежде, со священническим воротником. Когда он поднял голову, агенты окаменели от неожиданности.

— Специальные агенты Мур и Вагнер, — торжественно произнес Скарамуцци, — познакомьтесь: мой главный теолог, отец Рендалл.

Старик по очереди посмотрел в глаза Брейди и Алише. При этом он смущенно потер небритую щеку — но перед этим быстро и незаметно приложил палец к губам.

Алиша и Брейди переглянулись, потом она помогла напарнику подняться с койки и шагнуть к прутьям решетки. Стоявшего перед ними человека они знали прежде под именем Роберто Амбрози.

 

82

Кардинал Амбрози, он же отец Рендалл, глядя на них, приветливо кивал.

— Отец Рендалл спросил у меня, что вам обо мне известно и как вы смогли так быстро меня отыскать, — объяснил Скарамуцци своим пленникам. — Я предложил ему самому у вас поинтересоваться.

— В самом деле… — задумчиво сказал Амбрози и посмотрел на Алишу. Во взгляде его выразилось беспокойство, хотя внешне он пытался выглядеть всего лишь любопытствующим. Веки его вдруг утомленно сомкнулись, хотя он тут же усилием воли вновь открыл глаза.

— Не опоздайте на Собрание, — тихонько напомнил священнику Скарамуцци и с улыбкой сказал, обращаясь к Алише: — Не обижайте его. У него влиятельные друзья наверху.

Люко довольно рассмеялся, и Алиша поняла, что он может иметь в виду как Бога, так и самого себя, не говоря уж о ватиканском начальстве Рендалла. Скарамуцци очень понравилась собственная шутка. Он дружески обнял священника за плечи и ушел.

— Отойдите к стене, — попросил старик, когда они остались одни.

— Что вы наделали?! — с горьким упреком в голосе спросил его Брейди.

— Прошу вас. Вам нельзя отсюда выходить. Слишком опасно.

Алиша потянула Брейди за руку. Они отошли к стене и оттуда наблюдали, как старик набирает шифр, открывает дверь и входит в камеру. Амбрози зашел и захлопнул за собой решетчатую дверь.

Потом, шаркая ногами, подошел к койке и сел. Кардинал тяжело вздохнул и понурился, теперь им показалось, что он еще больше усох за то недолгое время, что они не виделись. Алиша подошла и села рядом. Брейди, не двигаясь, продолжал злобно смотреть на старика.

— Прислужник Скарамуцци, — презрительно бросил он. — Он заманил нас в эту ловушку.

— Нет, — возразила Алиша, вглядываясь в усталое лицо Амбрози. — Ведь Скарамуцци не знает, кто вы на самом деле.

— Это мы не знали, кто он на самом деле, — фыркнул Брейди. — Теперь знаем: служитель антихриста.

Амбрози неторопливо устраивался поудобнее на койке и собирался с мыслями.

— Я надеялся на другой исход, — откашлявшись, сказал он. — Ведь я дал вам понять, как опасен Скарамуцци, как неуловим и коварен. Я думал… — Он покачал головой, очевидно, удивляясь собственной наивности. — Я думал, это знание и ваше отчаянное желание спасти себя — а также вашего сына, мистер Мур, — поможет вам не попасться, не подпустить Скарамуцци слишком близко. Я надеялся… — Старик опустил глаза.

— На что? — спросил Брейди.

— На то, что вы раньше убьете его.

— Так вы этого хотели? — спросила Алиша. — Чтобы мы его убили?

— Он опасен и способен причинить огромные разрушения.

— Так убейте его сами, — резко сказал Брейди. — У вас-то масса возможностей.

— Не имею права, — понурившись, ответил Амбрози. — Сначала я должен подготовить себе преемника — священника, который сможет продолжить мое дело в случае неудачи. Если меня убьют. Иначе кто будет отслеживать и останавливать следующих кандидатов в антихристы, кто в должный час призовет верующих ополчиться против подлинного антихриста?

— Вы что, за пятьдесят лет так и не подобрали преемника?

— У меня было несколько, — кивнул кардинал. — Но они не выдерживали, уходили, начинали заниматься другими делами. Когда придет время, Бог пошлет мне нужного человека.

— А до тех пор вы будете посылать других делать за вас грязную работу, — сказал Брейди. Он почувствовал, что ослаб, и ухватился за решетку, чтобы не упасть, потом добрался до койки и тоже сел.

— Вы должны понять, — сказал Амбрози. — Когда я понял, как именно Скарамуцци собирается использовать пророчество о человеке, видевшем ад, я попытался, так сказать, вызвать кавалерию.

— Вы пошли к отцу МакАфи и назвали свое имя перед тем, как его должны были обокрасть, — догадалась Алиша.

— Надеясь привлечь внимание вашего Федерального бюро или Интерпола. А вместо этого…

— Вместо этого прислали нас, — закончил Брейди.

— Я старался использовать любую возможность, — говорил Амбрози. — Подружился с самым доверенным человеком Скарамуцци — Пиппино Фараго. Он был другом Люко с детства, а потом стал его ближайшим помощником. Я узнал, что у него есть свидетельства, с помощью которых можно доказать, что Скарамуцци — жулик. Мне почти удалось убедить Пипа представить эти доказательства Смотрителям. Я говорил ему, что он тем самым принесет пользу себе и человечеству. Я устроил встречу между ним и одним из Смотрителей, который мечтает лишь о том, чтобы покончить с правлением Скарамуцци. Сразу после этого Пип исчез, это случилось четыре дня назад.

— Это тот самый Пип, который, по мнению Скарамуцци, вышел с нами на контакт, чтобы передать нам папку с документами?

— Да.

— Это вы сообщили Скарамуцци такую информацию?

— Да, я. Простите.

— Но зачем?

— Чтобы он сам вас нашел. Вы бы до него никогда не добрались. А как можно убить человека, которого даже не можешь увидеть? Эта папка настолько важна для него, что Скарамуцци не пошлет за ней никого из своих подручных, он поедет только сам.

— Вы подбиваете Пипа восстать против Скарамуцци — и он исчезает, — сказал Брейди. — Вы посылаете нас убить Скарамуцци — и вот они мы, считай, уже в могиле. Паршивый из вас интриган, вот что я вам скажу.

— Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах, — улыбнулся Амбрози.

Алиша сочувственно легонько погладила его по спине. Кардинал ответил ей ласковой улыбкой.

— Все, чего я хотел, — это остановить Скарамуцци. Месяц назад Пип под хмельком начал жаловаться, как ужасно Люко с ним обращается. Он сказал, что давно собирается дать ему отпор, высказать все, что накипело. Я напомнил ему, что Люко не терпит дерзости. Он только фыркнул презрительно, тогда я сказал: «Пип, ведь этот человек убил собственную мать», — всем известная история. Пип рассмеялся и сказал, что это неправда. Тогда я понял, как можно заманить Скарамуцци в ловушку, поймать его на лжи и выставить перед Смотрителями шарлатаном. Никому из них не было дела, убивал он мать или нет, но я сделал так, что это стало для них важно. Я приготовил подложное пророчество о матереубийстве, и Скарамуцци, желавший предстать перед Смотрителями в самом выгодном свете, купился на него.

— После того как Смотрители, с одобрения Скарамуцци, поверили в него, должен был появиться Пип и сказать, что Скарамуцци на самом деле не исполнял пророчества? — предположила Алиша.

— Даже лучше. Пип как-то пришел ко мне и признался, что у него есть доказательства, что Люко не убивал свою мать.

— Папка с документами, — кивнул Брейди.

— Его нужно остановить, — продолжал Амбрози. — Не потому, что он антихрист, — этой роли он заслуживает не больше, чем мать Тереза. Но он очень ловкий мошенник, а теперь, когда Скарамуцци сам поверил в то, в чем уверяет других, он стал еще опаснее. Он не станет причиной библейского Армагеддона, но принесет нечто подобное для сотен миллионов людей. Представьте себе Гитлера с современным оружием — это будет Люко Скарамуцци.

— Поэтому вы, — непримиримо сказал Брейди, — из-за собственного высокомерия и призвания следить за антихристом готовы жертвовать ни в чем не повинными людьми.

— А по-моему, он прав, — ответила Алиша, поглядев на него с упреком. — Что такое жизнь нескольких людей в сравнении с миллионами, которые погибнут, если Скарамуцци добьется того, к чему стремится?

«Только не надо решать за других», — хотел сказать Брейди — и не сказал. Это было бы возражение с единственной целью — что-нибудь возразить. В глубине души он уже согласился с ней и даже с Амбрози. Ему только не нравилось то, как Амбрози их использовал.

— Exitus acta paene approbat, — глядя в пол, прошептал старик.

— Что это значит, Роберто? — спросила Алиша, коснувшись его руки.

— «Исход почти оправдывает средства», — криво усмехнулся Амбрози, посмотрев ей в глаза.

Брейди тоже усмехнулся.

— Я понимаю то, что вы пытались сделать, хотя и не согласен с вашими методами, — сказал он. — Вам удалось проникнуть в стан Скарамуцци, вы сами постоянно рискуете, и это достойно самого глубокого уважения. Но неужели нельзя было предпринять что-то прежде, до того, как погибли пятеро ни в чем не повинных людей, а вслед за ними едва не отправились на тот свет и мы?

— Это прозвучит жестоко, но Наполеон как-то сказал: «Никогда не мешайте противнику сделать ошибку». Действия Скарамуцци в Америке должны были привлечь к нему беспрецедентное внимание. Я надеялся, что к этому времени Пип соберется с силами и предъявит Смотрителям свои доказательства. Скарамуцци оказался бы зажат со всех сторон. Мне уже представлялось, как Смотрители выносят ему приговор, а ФБР или Интерпол устраивают облаву на Смотрителей — в тот момент, когда они так много вложили в Скарамуцци, что им непросто будет перевести средства и отмежеваться от него. Я хотел нанести им как можно больший ущерб.

— Это вы натравили на меня того Викинга, — спросил Брейди, — а Малика — на Алишу?

— Нет конечно! Это было с самого начала предусмотрено в плане Скарамуцци! Он хотел, чтобы вас обоих убили в Америке. Мировая пресса не прошла бы мимо убийства двух федеральных агентов — из которых один был бы лишен жизни тем же способом, как и жертвы преступлений, которые он расследовал. В течение суток Смотрители узнали бы, что убийства заказал Скарамуцци, и тем самым убедились в его искренности.

— Вы и Пип входили в ближайшее окружение Скарамуцци, — тихо сказала Алиша. — Тем не менее вы действовали против него с самого начала, а Пип был готов предать его.

— Такова природа интриги, — кивнул Амбрози. — Недаром же говорится: «плетут сеть»… Шагните в этот мир — и вы уже не будете знать, кому доверять, будете гадать, какие контрзаговоры сейчас строятся против ваших заговоров. — Он тяжело вздохнул и продолжал: — Людей удивляет жестокость и беспощадность злодеев — просто они живут и действуют в такой среде, где недостаток жестокости — это слабость, за которую приходится жестоко расплачиваться.

Он посмотрел на часы и, спохватившись, сказал:

— Мне пора.

— Погодите, — Брейди поднялся вслед за кардиналом, но у него опять закружилась голова, и он схватился за костлявую руку старика. — Вы не можете нас здесь оставить.

— Если вы сейчас убежите, меня тут же схватят. Я еще приду к вам… сегодня.

— Нас, может, сегодня и убьют, — стиснув зубы, произнес Брейди. — Вы нас сюда усадили, вы и вытаскивайте!

— Непременно, — Амбрози слегка коснулся его плеча. — Но надо подождать. А то можно потерять все…

— Потерять? Да мы уже все…

— Пусть идет! — вмешалась Алиша. — Он вернется.

Подойдя к решетке, Амбрози обернулся.

— Я боялся, что Пип убит, но он жив, — чуть слышно сказал он. — Я сегодня его видел. Думаю, он свяжется со мной, и я добуду эту папку. Еще не все потеряно. — Он решительно кивнул, давая понять, что план действий у него есть.

Просунув руку через решетку, он нащупал кнопки замка и набрал какое-то трехзначное число. Дверь открылась, и кардинал вышел.

— Скажите нам хотя бы код, — попросил Брейди. — На всякий случай.

— Терпение, сын мой. Я не предам вас… еще раз.

Алиша выставила руку так, словно боялась, что Брейди сейчас бросится за кардиналом, и пыталась его удержать.

— Все будет хорошо, — прошептала она.

Амбрози с лязгом захлопнул дверь.

— Но если у вас будет папка, вы обойдетесь и без нашей помощи… — зачем-то сказал Брейди.

Старик прижал палец к губам, призывая его к молчанию. Затем он повернулся и, шаркая ногами, направился в левый коридор — туда, где раньше скрылся Скарамуцци.

— Так сегодня? — не мог успокоиться Брейди.

— Буду молиться, чтобы так, — не останавливаясь, сказал Амбрози.

— Вы сказали, это будет сегодня, сегодня! — настаивал Брейди.

Старик остановился у входа в темный тоннель и обернулся, устало опершись рукой о стену.

— Брейди, вы должны довериться…

В этот момент из тьмы вынырнула дубинка и с ужасающим треском обрушилась на голову Амбрози. Было совершенно отчетливо слышно, как она раздробила черепную кость. Кровь брызнула во все стороны, как из наполненного жидкостью и лопнувшего воздушного шарика. Амбрози мешком повалился на пол.

— Не-е-ет! — завизжала Алиша.

Брейди подбежал к решетчатой двери и изо всех сил потряс ее. Он обрушил водопад ругани на вышедшего из темного коридора Скарамуцци. Тот невозмутимо перешагнул через тело старика, глядя на свою работу. С бейсбольной биты, которую он держал в руках, на черный свитер Амбрози стекали алые капли.

Кровь била толчками из головы кардинала, растекаясь между камнями. Скарамуцци наклонился и выдернул что-то из свитера. Это был «жучок» размером с десятицентовую монетку с двумя проволочными ножками-антеннами. Брейди заметил в ушах у Скарамуцци маленькие наушники от плеера. «Плеер» выполнял по совместительству функции подслушивающего устройства.

— Я так и думал, — произнес Скарамуцци, подойдя немного поближе. — Старик в последнее время странно себя вел. А жаль, честное слово. Он был мне симпатичен.

Откуда-то снизу вдруг донесся скрипучий нечеловеческий голос — так мог бы говорить труп.

— Там… то… что… и следовало… ожидать, — сказал он.

Все трое повернулись: кардинал Амбрози, приподнявшись на локтях, смотрел на Алишу и Брейди. Его лицо выражало такое горькое удивление и такую муку, что у Брейди зашевелились волосы на голове.

— Вот черт! — произнес Скарамуцци, снова поднимая биту.

— Нет! Нет! — кричала Алиша, кидая в него слова, как камни. Но они не оказали на Скарамуцци никакого воздействия. Он поднял биту обеими руками и с размаху опустил ее на уже обезображенную голову старика. Раздавшийся звук напомнил Брейди треск, с каким разбился как-то раз, выпав у него из рук, спелый арбуз.

Алиша бросилась в угол клетки — ее вырвало.

Скарамуцци посмотрел Брейди в глаза, показал на неподвижное тело Амбрози и произнес:

— Видите, какой участи вы избежали.

Затем он повернулся и исчез в туннеле. Стук его каблуков постепенно затих.

 

83

Алиша рыдала, закрыв лицо руками, и поднимала голову лишь для того, чтобы выкрикнуть какое-нибудь проклятье в адрес Скарамуцци. Брейди, сидя рядом, гладил ее одной рукой по спине. Второй он зажимал себе нос, надеясь запахом потной кожи перебить доносившиеся запахи рвоты и крови. Он чувствовал, что одного хорошего вдоха хватит, чтобы его самого вывернуло.

— Удивительный старик, — сказал он, стараясь как-то отвлечь Алишу. — Вернулся с того света, чтобы сказать нам о своем загробном видении.

Сказанное его самого покоробило, но он не мог просто так сидеть и молчать. Ему нужно было отвлечься.

— «Там то, что и следовало ожидать», — продолжал он. — Интересно, что он увидел, райские врата или какие-то другие?

Алиша вдруг перестала всхлипывать, но продолжала сидеть, закрыв лицо руками. Потом она посмотрела на Брейди: щеки у нее были мокрые от слез, веки покраснели, но в глазах была уже не скорбь, а такое странное выражение, что Брейди решил извиниться.

— Я что-то не то сказал…

Алиша встала, подняв вверх палец: мол, погоди минутку. Она подошла к двери, просунула руку сквозь решетку и набрала три цифры. Прожужжал зуммер, замок щелкнул, и дверь приоткрылась.

— Что за черт?! — воскликнул Брейди, вскочив на ноги.

У Алиши задрожали губы — она пыталась улыбнуться, но ее вновь душили рыдания. Брейди подошел и обнял ее.

— «Там то, что и следовало ожидать», — сказала она, прижавшись щекой к его груди. — Это не о смерти. Это о комбинации цифр. Он сдержал свое обещание.

— Но что это за комбинация?

— Представь себя на месте Скарамуцци, — Алиша испытующе посмотрела на него снизу вверх. — Такой вот — самый крутой и самый умный?

Брейди потряс головой: сдаюсь.

— Ты просто не знаешь таких мужчин так, как знают их женщины. Ну ладно, пошли, — она шагнула из клетки, стараясь не смотреть на тело Амбрози.

— Так ты мне не ска… — И тут до него дошло: — Что, неужели «шесть-шесть-шесть»?

Алиша грустно улыбнулась.

— Ну и ну, — сказал Брейди и протянул ей руки. — Давай выбираться отсюда.

Они полубегом пустились в правый туннель, по которому сюда пришел Брейди, хотя он не особенно надеялся, что ему удастся найти обратную дорогу без ЦМП.

— Я уже пытался пройти через этот лабиринт, — сказал он Алише. — Два часа бродил — и безуспешно.

— Надо попытаться, Брейди.

Боковые ходы, примыкавшие к тому, по которому они шли, казались непривлекательными: тот слишком узкий, другой залит водой, иные источали зловоние. Без оптических эффектов ЦМП все казалось каким-то другим, и Брейди уже не мог сказать, проходил он здесь — или они сбились с дороги. В конце концов они выбрались в какой-то освещенный коридор и пошли по нему. Вскоре в правой стене открылось еще одно боковое ответвление, освещенное. Брейди свернул в него и тут же остановился. Алиша наткнулась на Брейди и тоже остановилась.

Они стояли на пороге небольшой пещеры, вдоль стен которой высились штабеля ящиков, коробок и мешков. У дальней стены, нагнувшись над одной из коробок, мужчина обматывал ее упаковочной лентой. Заметив их, он выпрямился.

— Эй! — сердито закричал он, бросил катушку с лентой и потянулся за спину. Он был слишком далеко, чтобы бросаться на него врукопашную.

— Назад! Назад! — сказал Брейди, разворачиваясь и выталкивая Алишу в коридор. Боковым зрением он видел, что мужчина уже навел на него пистолет. Выскакивая в коридор, Брейди услышал грохот выстрела, эхо которого понеслось по туннелям. Рядом с головой просвистела пуля.

— Стой! — крикнул стрелявший. Похоже, он был родом из Америки. Через несколько секунд он тоже должен был выскочить в коридор.

— Сворачивай! Скорее! — отрывисто скомандован Брейди.

Алиша нырнула в первый попавшийся туннель — широкий, но абсолютно темный. Брейди бежал сзади, и по нему неприветливый земляк успел выстрелить еще один раз. Пуля отбила осколок от каменной стены, и тот вонзился Брейди в щеку. «Здесь он ничего не увидит, как и мы, — подумал Брейди, сворачивая и темный туннель. — Но он может задеть нас, стреляя наугад».

— Надо еще куда-нибудь свернуть! — крикнул он Алише.

— Я ничего не вижу!

— Веди рукой по левой стене, а я буду по правой!

Они так и сделали, инстинктивно протянув друг другу свободные руки — которые встретились в темноте.

Бах! Бах! Бах! — прогремели за спинами выстрелы.

Еще одна пуля просвистела мимо уха Брейди.

— Брейди? — тревожно окликнула его Алиша.

— Есть! — Он нащупал рукой боковой ход и быстро дернул ее за собой. Там тоже было темно, но туннель оказался гораздо уже. Если преследователь вздумает стрелять сюда, он не промахнется.

Коридор постепенно заворачивал вправо, и когда поворот закончился, они увидели в сотне метров впереди поперечный освещенный ход. Там вдруг замелькали тени, послышались выкрики — бежало человек шесть, не меньше. Брейди встал как вкопанный.

— Назад! — прошипел он.

— Там парень с пистолетом!

— Один, а впереди целая армия!

Он услышал, как Алиша развернулась и побежала обратно.

— Погоди! — Он бросился следом.

— Что? — спросила она, не сбавляя скорость.

— Руки вперед выстави. Обе. И поднажми.

Она побежала быстрее.

— Приготовься, — шептал он, едва поспевая.

Впереди уже слышался топот и дыхание американца. Через пару секунд Алиша врезалась в него, оба охнули. Сзади на Алишу налетел Брейди, и все кувырком повалились на пол. Брейди сразу же вскочил на ноги.

— Алиша!

— Я здесь, — послышалось рядом. Она тоже вставала.

— Где он?

— У меня под ногами. В ауте.

— Ищи пистолет.

— Нигде нету! — раздалось уже снизу.

Брейди тоже встал на четвереньки и стал шарить по полу. Из-за поворота сзади слышался топот, погоня направлялась сюда. По стене уже мелькал луч фонарика. Наконец Брейди наткнулся рукой на пистолет.

— Нашел, — сказал он. — Побежали!

Они выбежали в тот коридор, где американец выстрелил в них в первый раз. Алиша свернула влево, подальше от камеры, где ее держали. Пробежав немного, она остановилась перед освещенным боковым туннелем, уходившим влево, и осторожно выглянула: там никого не было. Точно такой же коридор, как тот, в котором они стояли.

— Прямо, — сказал Брейди, и она не раздумывая побежала прямо.

Через полминуты впереди послышались голоса: навстречу бежала еще одна группа преследователей. Алиша и Брейди одновременно развернулись и побежали обратно, в тот коридор, мимо которого проскочили. Очень скоро обе группы встретятся и сразу обнаружат, куда они свернули.

— В следующий освещенный коридор, — сказал Брейди.

Они миновали три черных боковых хода, прежде чем добрались до коридора с рядом тусклых лампочек. Здесь они перешли на шаг, прислушиваясь и переводя дыхание.

— Здесь так искажается звук, — сказал Брейди. — Непонятно, откуда он идет.

— Я заметила, — отозвалась Алиша.

Брейди осмотрел трофейный пистолет. Это был «Глок 21» — такой же, каким он учился стрелять, только этот был сорок пятого калибра. Пули у него больше, чем девятимиллиметровые, к которым он привык. Брейди остановился и вытащил магазин: пустой. Он оттянул затвор — выскочил один патрон. Брейди загнал его обратно в патронник.

— Один патрон, — сообщил он Алише.

— Надо употребить его с пользой.

Сзади прогремел выстрел, и над их головой лопнула лампочка. Они обернулись: в них целилась женщина с винтовкой. Она стояла метрах в ста от них, дальше того туннеля, из которого вышли.

Брейди и Алиша бросились на землю. Прогремел еще выстрел — пуля отбила кусок камня над головой у Алиши.

Противник приближался.

— Ползи вперед, быстрей! — скомандовал Брейди. Сам он то и дело оглядывался, стараясь держать стрелявшую в поле зрения.

Женщина снова прицелилась. Брейди поднял пистолет и тоже взял ее на мушку. В этот момент из бокового прохода между ними выбежали три человека, за ними еще четверо. Двое, увидев женщину с винтовкой, сами припали к земле, наставив на нее оружие.

— Эй! — крикнул кто-то, кажется, дамочка с винтовкой, раздосадованная тем, что толпа баранов испортила ей охоту.

Брейди повернулся: Алиша продолжала ползти. Он пополз вдогонку. Сзади раздался разноголосый и многоязычный хор — преследователи увидели их, кто-то выстрелил.

Но они уже добрались до очередного перекрестка, вскочили и бросились бежать. Туннель, в котором они оказались, выходил в огромный коридор высотой с трехэтажный дом — или очень протяженный зал, настолько длинный, что концов не было видно. Вдоль обеих стен шли колонны с продольными желобками в греческом стиле. Вершины их были соединены сводами. По всей длине зала с потолка на толстых цепях свисали огромные чаши из янтарного стекла, в которых, потрескивая, горели огни, освещая все вокруг ярким, хотя и трепещущим желтоватым сиянием.

Между каждой парой колонн располагались высокие двупольные двери. Алиша подбежала к одной из них, потянула за ручку — дверь была заперта. Брейди попробовал открыть другую — с тем же результатом. Они побежали по коридору, обгоняя друг друга и дергая за ручки всех дверей подряд.

С разных концов зала слышались приближающиеся голоса.

— Надо вернуться в тун… — начал Брейди — и тут очередная дверь, которую он потянул на себя, немного подалась с жутким скрипом.

— Алиша! — позвал он, но она была уже рядом. Они вдвоем открыли дверь и…

— Входите! — торжественно грянул им навстречу знакомый голос.

Перед ними был многолюдный зал, обставленный рядами скамей, как в церкви. В конце длинного, устланного ковровой дорожкой прохода они увидели Люко Скарамуцци. Тот стоял у каменного алтаря и манил их рукой.

— Дамы и господа! — объявил он. — У нас гости!

 

84

В коридоре с янтарными чашами появились преследователи. Они бежали с двух направлений, больше чем по десятку в каждой группе, и все были вооружены: кто пистолетом, кто ножом, кто винтовкой. Алише и Брейди ничего не оставалось, как принять приглашение Скарамуцци, и они быстро прошли в помещение. Это была самая настоящая церковь, искусно высеченная в скале под Иерусалимом. Даже скамьи по обеим сторонам прохода были каменными. Две сотни враждебных лиц были обращены к вошедшим. Алиша и Брейди остановились на полпути к алтарю. В проходе за ними толпились преследователи. Голоса всех присутствующих быстро стихли.

Брейди оглянулся на вооруженную охрану на балконах и не колеблясь навел пистолет на Скарамуцци. Раздались восклицания, защелкали предохранители. Несколько человек поднялось с ближних скамей, готовясь броситься на него.

— Подождите! — громко сказал Скарамуцци и поднял руки, как телевизионный проповедник, исцеляющий паству на расстоянии. На нем была белая мантия, рукава ее свешивались, как крылья ангела. Эта издевательская служба, место ее проведения, а главное, сам «священник», ее отправляющий, показались Брейди чудовищным святотатством. Ему по ассоциации вспомнилась «черная месса» с картины Босха, и от этого омерзение только усилилось.

— Кто привел сюда моих гонителей? — торжественно продолжал Скарамуцци. — Не отец ли мой сатана?

По залу пробежал ропот удивления.

— А может быть, это вызов? Испытание? Отец мой, неужели настал час моего главного испытания — и триумфа?

Скарамуцци окинул взором аудиторию и улыбнулся.

Брейди тоже отважился бросить взгляд на толпу приспешников антихриста. Те были захвачены, зачарованы разворачивающимся у них на глазах спектаклем. Скарамуцци буквально заворожил их. Именно такое зрелище им и было нужно. Что бы ни произошло, Скарамуцци должен был обратить все в свою пользу. За это его и любили. Зверь, о котором говорил Амбрози — обладающий властью над народами и злонамеренный, как Гитлер, — вырастал прямо у них на глазах.

В голову Брейди пришла чудовищная мысль: «Вдруг Скарамуцци с самого начала все это спланировал?» Могло ли быть так, что их с Алишей загоняли сюда, к этому подземному святилищу, в полном соответствии с его замыслом?

Воздев руки, Скарамуцци вышел из-за алтаря.

— Видите, дети мои, незваные гости знают, кто я такой. Они узнают меня!

— Пусть охранники положат оружие на землю! — потребовал Брейди.

— Пожалуйста, — кивнул Скарамуцци и помахал руками своей пастве. После некоторых колебаний те подчинились: кругом раздался лязг железа о каменный пол. Стоявшие на балконах охранники прислонили винтовки к балюстраде.

— Вы видите? — хладнокровно сказал Скарамуцци. — Видите: я готов принять свою участь!

Все, что видел Брейди, — это голову Скарамуцци в прицеле пистолета. Его палец лежал на курке.

«Нажать курок, — подумал он, — покончить со всем этим».

Но тогда будет покончено не только со Скарамуцци — придет конец и им с Алишей. Брейди знал: не успеет дым выстрела рассеяться, как толпа бросится на них и разорвет на части.

Он не хотел такой участи для Алиши, не хотел погибать сам, ему хотелось вернуться к сыну живым. И еще — что греха таить — обнять Алишу.

Брейди снял палец с курка.

— Мы уходим, — объявил он и сделал шаг назад.

Скарамуцци ничего не ответил.

«Он хочет, чтобы мы ушли».

Скарамуцци подарил своим фанатам шоу, которое им было так нужно. Он скажет, что обезоружил врагов своим великодушием… или что его отец сатана сказал ему на ушко, что он, Скарамуцци, прошел испытание… он найдет, что сказать, чтобы укрепить их веру и преданность.

Брейди сделал еще один шаг назад. Алиша была рядом, держа руку на его плече.

В этот момент в полной тишине в двери справа от Брейди раздался звук вставляемого в английский замок ключа, и дверь со скрипом отворилась. Все, в том числе и Скарамуцци, обернулись в ту сторону. Брейди лишь скосил глаза и увидел там трех человек, остановившихся на пороге. Впереди стоял невысокий коренастый мужчина с кустистыми бровями и пышной серебристой шевелюрой. Брейди узнал его по фотографии на схеме Амбрози — это был Никлас Хюбер. Рядом с ним стоял какой-то азиат, его лицо тоже было знакомо по фотографии, но имени его Брейди не помнил. За их спинами стоял высокий негр, которого он вообще никогда не видел. Не исключено, что тот тоже входил в Совет Смотрителей, ведь информация у кардинала была неполной. Вошедшие быстро оценили ситуацию и сосредоточили свое внимание главным образом на Скарамуцци.

— Это мое испытание! — еще раз громко провозгласил тот, и стены храма многократно усилили его голос. — «И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю!»

Он цитировал Откровение Иоанна, глядя прямо в глаза Брейди. Тому стало не по себе. Многие богословы считают, что в этом отрывке сказано о смертельной ране, от которой антихрист должен чудесным образом исцелиться, после чего он еще увереннее станет восходить к мировому господству.

«И он хочет, чтобы я?..»

— Слушайте все! — продолжал вещать Скарамуцци, не отрывая взгляда от Брейди. — Эти незваные гости явились сюда по воле моего отца, чтобы продемонстрировать мою силу и мою подлинную сущность! Пусть выстрелят в меня…

Аудитория прервала его криками «Нет!», «Не позволим!».

— Пусть выстрелят в меня, — продолжал Скарамуцци, — ибо так записано в пророчестве и так суждено. И мне суждено исцелиться и встать. Тогда все меня узнают!

Протесты переросли в приветственные крики.

— Если выстрелят, отпустите их. Если не выстрелят… убейте.

Ответом ему было молчание.

— Вы согласны, дети мои?

Паства не решалась поддержать такую идею. Скарамуцци просил от них больше, чем они могли ему обещать. Застрелить долгожданного и спокойно уйти? Что за чертовщина!

— Я вернусь, — пообещал Скарамуцци, — и сам с ними поквитаюсь. Они мои.

Такой разговор собравшиеся понимали. Раздался шквал аплодисментов и восторженных воплей. Затем он стих, как прибойная волна, скатывающаяся с берега обратно в море.

— Итак, — негромко обратился к Брейди претендент в антихристы, — исполните то, что суждено.

— Давай, — прошептала рядом Алиша.

Брейди мысленно уже надавил на спусковой крючок, отправив пулю в голову этому сумасшедшему. Но его палец не двигался.

Это неправильно, ведь Скарамуцци безоружен. Это убийство.

«Стреляй!» — сердито приказал он себе.

Но Брейди не был создан для беспринципных поступков. Он ошибался, когда думал, что готов на все, на любые нарушения закона, готов поступиться нравственными принципами. Цель не оправдывает средства! Три дня назад, целясь в Малика, он чуть не выпустил своего зверя из клетки. Теперь все было иначе.

«Вспомни убитых людей… Зака… вспомни покушение на Алишу».

У него были все основания выстрелить. Почему же он не мог этого сделать?

Бывают случаи, когда солдаты, прекрасно подготовленные физически и психологически, не могут заставить себя убить врага — даже если тот пытается убить их. И это обнаруживается в самый неподходящий момент.

— Брейди! — прошептала Алиша.

Он видел, как на лбу у Скарамуцци блестит пот, как подрагивает прядь волос. Брейди постарался отрешиться от этого, но чувствовал, что нервы у него начинают сдавать.

— Стреляй! — почти неслышно произнес Скарамуцци.

Ствол пистолета начал понемногу опускаться. На линии прицела оказалась шея Скарамуцци… затем грудь…

Тут кто-то схватил его за руку. Алиша поняла его состояние, отняла у него пистолет и сама прицелилась в Скарамуцци.

Тот всего лишь на краткий миг встретился с ней взглядом — и переменился в лице, словно пелена безумия спала, и к Скарамуцци вернулся рассудок. В глазах у него промелькнул ужас.

Алиша выстрелила.

Над левым глазом Скарамуцци возникло отверстие, а из-за головы вылетело облачко красноватого тумана. На стене за его спиной появилось несколько маленьких кровавых пятен. Скарамуцци покачнулся и повалился на алтарь. Правда, через миг он выпрямился и встал ровно. Но, очевидно, на это инстинктивное действие ушли его последние силы. Из отверстия во лбу потекла струйка крови; огибая бровь, она полилась на белую мантию. Скарамуцци зашатался и упал вперед, голова его с жутким хрустом стукнулась о каменный пол, из-под нее стала медленно растекаться лужа густой, как сироп, красной жидкости.

Никто не сказал ни слова. Никто не шелохнулся. Брейди показалось, что присутствующие затаили дыхание. Они, не отрываясь, смотрели на тело, лежавшее на полу в темно-красной луже, и благоговейно ждали.

Алиша потянула Брейди за рукав и потащила к выходу. Он все не мог оторваться взглядом от неподвижного трупа. Затем наконец повернулся и увидел невозмутимые лица Смотрителей. Три «спартанских эфора» спокойно смотрели, как они уходят. Мельком глянув на один из балконов, Брейди встретился взглядом с Викингом, который тут же отступил назад и скрылся в дверном проеме.

Алиша провела Брейди через группу охранников, которые загнали их в этот зал, а теперь толпились у выхода. Их никто не останавливал. Алиша выпустила его рукав, нагнулась и сменила разряженный пистолет на один из тех, что лежали на полу. Проверив магазин и патронник, она осталась довольна и зашагала дальше.

— Ты идешь? — не оборачиваясь, спросила она у Брейди.

 

85

— Нам самим отсюда не выбраться, — сказал Брейди.

Они быстро шли по огромному коридору с янтарными светильниками.

— Вернемся и спросим дорогу у кого-нибудь из этих уродов?

Он оглянулся. Охранники и вооруженные рабочие тем временем вошли в храм. Чем они там занимаются, Брейди не хотелось думать.

Коридор с высокими потолками окончился тремя туннелями, ничем не отличавшимися от тех, по которым они уже пробежали несколько миль.

— Ну, куда теперь? — спросила Алиша, нетерпеливо похлопывая себя по бедру новым трофеем.

Брейди уверенно, будто знал дорогу, выбрал один из туннелей.

Через двадцать минут они вышли в один из восьмиугольных залов, через которые Брейди проходил по время первого спуска в подземелье.

— Что ж, уже хорошо, — оптимистично сказала Алиша.

— Не говори «гоп»…

Брейди направился к одному из выходов и остановился: из темноты ему навстречу вышел собако-волк. Зверь остановился на пороге, опустив голову, и смотрел на Брейди желтыми злыми глазами. Он издал негромкое рычание и показал большие острые клыки.

— Брейди! — неестественно спокойным голосом окликнула его Алиша.

— Вижу… — отозвался он и вдруг понял, что она смотрит в другую сторону и видит, судя по всему, другого волка. Так и оказалось. С третьей стороны также донеслось рычанье: из глубины коридора, цокая когтями, вышел третий волк, чуть меньше первых двух, но такого же зловещего вида.

Следом за ним из темного туннеля показался Олаф. Лицо Викинга было, как обычно, бесстрастным. Топор он держал в правой руке. Войдя в зал, Викинг перехватил топор и поставил его на пол рукоятью вниз.

Брейди и Алиша к этому времени встали спинами друг к другу, чтобы следить за движениями зверей. Те, оскалившись, начали дико рычать, будто собираясь броситься — судя по всему, на Алишу.

— Ты что, пошевелилась? — тихо спросил Брейди.

— Пистолет хотела поднять.

— Значит, не надо этого делать.

— Но что-то же надо…

— Ты не успеешь их убить, они быстрее.

— Хоть его грохну. — Алиша посмотрела на Викинга. Брейди тоже повернулся к нему лицом, собираясь заговорить. Но собаки громко залаяли.

— Goð stelpa! — крикнул Олаф, и звери замолчали.

— Олаф… — обратился к нему Брейди.

Тот молча смотрел на него, и, пока Брейди раздумывал, что сказать, Алиша выпалила:

— Люко Скарамуцци мертв.

— Ты знаешь, что это правда, — подхватил Брейди. — Ты сам видел.

— Ты говорил, что веришь ему, потому что верят Смотрители, — продолжала Алиша. — Но они больше не верят в него, Олаф. Они нас отпустили.

— Ты знаешь это пророчество, — сказал Брейди. — Он не должен был умереть, но он умер.

Один из волков коротко поскулил: очевидно, ему наскучило бездействие. Псина, которую Викинг, войдя в зал, оставил за спиной, подалась вперед и встала рядом с ним.

В туннеле за спинами Алиши и Брейди послышались быстрые шаги. Внимание Олафа переключилось туда. Обернувшись, они увидели свет фонарика. Через несколько секунд оттуда показался человек, сбивший Брейди с ног в аэропорту своими железными пальцами, — Арджан Вос. В руке он держал пистолет.

Оглядев пронзительными глазками диспозицию, он довольно улыбнулся. Брейди заметил у него на ладони кровь — очевидно, Арджан держал на руках голову покойного Скарамуцци или осматривал его.

— Олаф! — сказал Арджан. — Прикончи их! Они убили Люко… убили нашего хозяина!

Олаф не двинулся с места.

Арджан навел пистолет на Алишу.

Олаф что-то сказал собакам, и те быстро окружили Арджана. Арджан удивленно посмотрел на них.

— В чем дело? — спросил он, обращаясь к животным. Потом перевел взгляд на Олафа и все понял. Тогда он прицелился в Викинга.

Ближайшая собака тут же прыгнула на него.

Грянул выстрел, пуля отколола кусок камня от стены рядом с Олафом. Тяжелая зверюга повисла у Арджана на запястье. Вскоре пистолет выпал из его руки. Другой собако-волк сбил албанца с ног, пытаясь вцепиться в горло. Третий вгрызся в свободную руку. Все они скрылись в темном туннеле. Вопли Арджана скоро перешли в хриплое бульканье, потом и оно стихло. Слышно было только бешеное рычание трех разъяренных волков, которому вторило многоголосое эхо.

Алиша и Брейди отвернулись.

— Хватит! — не выдержал Брейди.

Олаф окликнул своих зверей. Те замолчали и вернулись в зал, облизывая окровавленные морды. Они крадучись заняли прежние места, окружив Брейди и Алишу.

Брейди посмотрел на Олафа и был удивлен произошедшей с Викингом переменой. Лицо его словно сморщилось, складки на обветренной коже стали глубже. В душе Олафа, судя по всему, бушевала буря эмоций. Брейди прочел в его глазах растерянность, удивление, гнев. Но в итоге возобладало чувство, удивившее Брейди. Это было — горе. Брейди вспомнил статьи о жителях Западного поселения, которые Алиша раскопала в Интернете: для этих людей честь и душевная чистота не были пустыми словами. Похоже, Викинг горевал не столько о потерянном вожде и спасителе своего мира, сколько о том, что сам натворил, поверив мошеннику.

— Мне очень жаль, — сочувственно произнес Брейди.

Викинг долго смотрел на них, наконец поднял топор и сунул его в заплечный чехол. Потом что-то сказал собакам — те рысцой побежали к нему и уселись в ряд за его спиной.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил у них Олаф.

— Мы не можем выбраться отсюда, — ответила Алиша.

Викинг развернулся и пошел в туннель, начинавшийся за его спиной. По пути он издал какой-то звук, похожий на тихий кашель, и собаки побежали за ним. Кивком Олаф позвал за собой и людей.

Когда он скрылся в туннеле, Алиша придвинулась к Брейди.

— Ты помнишь, что это — «убийца Пелетье»? — сказала она.

— По-моему, настоящему «убийце Пелетье» ты только что прострелила голову.

— Но Брейди…

— Викинг — всего лишь исполнитель.

— Могу убить и исполнителя. — Она навела пистолет на туннель, потом посмотрела в глаза Брейди и вздохнула: — Только тогда мы никогда отсюда не выберемся.

— Не выберемся.

Алиша, присев, положила пистолет на пол, они взялись за руки и побежали за Викингом.

Олаф все время держался на некотором удалении. Когда они его догоняли, он прибавлял скорость. При необходимости останавливался, чтобы дать знать, в какой туннель сворачивать. Вокруг, как призраки, вились собако-волки.

— Нет, мы бы отсюда никогда сами не выбрались! — сказала Алиша минут через пятнадцать.

Еще через десяток поворотов они обнаружили, что Викинг исчез. Они продолжали идти прямо и вскоре вышли к железному пандусу, который вел к выходу.

Открыв внешнюю дверь, они с наслаждением вдохнули свежий воздух. Высоко в небе светила луна.

Поднявшись вдоль стены семинарии на тротуар, они свернули к газону и устало опустились на траву под деревьями.

— Вроде ничего радостного не произошло, а меня буквально распирает от счастья, — признался Брейди. — Понять не могу, почему.

— А я могу, — ответила Алиша. — Мы живы!

И поцеловала его.

И тут произошло самое удивительное: Брейди поцеловал ее в ответ.