Боевая подготовка мирного времени во многом носила теоретический характер, не выдержавший испытаний боями в суровом финском климате. Ценой крови обходились и умозрительные построения военных теоретиков, приходившие в противоречие с реалиями войны. Многое, не имевшее аналогов в международной военной практике, изобреталось непосредственно на поле боя, на одной из самых необычных войн в истории. Многое из того, что приходилось— опять же ценою крови — преодолевать сражающимся войскам, было следствием головотяпства и некомпетентности командиров, политработников, штабистов, интендантов всех уровней, циничным и лицемерным отношением «вождей» к рядовым труженикам войны.

Калейдоскоп приведенных ниже фактов и подробностей, почерпнутых из прессы и литературы, дает далекую от барабанно-трескучей пропаганды картину того, как действовали и выглядели на Зимней войне воины Красной Армии.

Свидетельствует командир отличившейся при прорыве линии Маннергейма 173-й стрелковой дивизии Ф. Ф.Алябушев — действие происходит во второй половине декабря:

«Стояли морозы в 35–40 градусов. Бойцы ютились в норах. Землянок не было. В такой обстановке трудно было вести серьезную борьбу с противником, которая требовала тщательной подготовки, точного плана.

Необходима было как можно скорее обогреть и ободрить бойцов Построили землянки, поставили в них печи. Получили перчатки, валенки, телогрейки, а для командного состава еще и полушубки. Усилили питание».

Полушубок тоже не всегда соответствовал условиям. Д. Ортенберг описывает, как ехал писатель Петр Павленко спецкором армейской газеты в Ухту, — «одетый уже по-зимнему, в черном полушубке в черных валенках по самые колени и черной же шапке-ушанке, — словом, в обмундировании, совсем не гармонировавшем с белым зимним пейзажем Севера».

Длиннополые шинели из прочного сукна цеплялись за колючую проволоку, и застрявший в заграждениях красноармеец попадал под огонь финнов. Маскировочные балахоны на бегу путались в ногах, капюшон сползал на каску, а сдвинувшаяся на глаза каска закрывала обзор — достаточно было слабо затонуть шнурки или подбородный ремешок. Споткнувшийся или полуослепший боец становился мишенью.

Многим бойцам и командирам приходилось подолгу лежать в глубоком снегу под огнем противника, в снайперской засаде, в разведывательном секрете. Мороз сковывал тело, а малейшее движение вызывало стрельбу с финской стороны. Суконная и войлочная одежда и обувь часто промокали насквозь, обледеневали, стесняли движения. А в мокрой одежде на морозе боец переохлаждался, получал обморожения, простужался. Больными и обмороженными войска потеряли людей не меньше, чем от огня противника.

С большими трудностями сталкивались советские бойцы при действиях на льду залива. Естественных и искусственных укрытий, как на суше, не было, а угодить в полынью или облиться ледяной морской водой при близком разрыве можно было в любой момент. В сходном положении оказывались красноармейцы на незамерзших болотах или на залитых водой из спущенных шлюзов долинах. В обледеневшей одежде, в промокших валенках держались только на силе воли. Выручала старая уловка северян — намочить снаружи валенок и дать ему обмерзнуть, чтобы не промокал дальше. Но когда ледяной коркой покрывалась вся одежда, не то что воевать — двигаться было почти невозможно. Однако, и двигались и воевали, а сушились по возможности.

Научились и зиму превращать в союзника. У финнов переняли опыт сидения в снежных норах в долговременных засадах. В снежной пещерке было не холодно и удобно.

В мирное время подготовка танковых экипажей по преодолению противотанковых препятствий была недостаточной, на занятиях допускались условности, обучение ограничивалось теорией. Учиться пришлось на войне. В качестве полигонов и мишеней использовали захваченные финские укрепрайоны, доты, проволочные заграждения и надолбы. Оказалось, например, что 45-мм танковая пушка способна раскалывать железобетонные надолбы — танки сами прокладывали себе дорогу.

Опыт боев также показал, что успешно действовать в укрепрайонах танки могут только вместе с саперами и пехотой.

Пехота в ходе боев училась взаимодействовать с танками. Тихоходный Т-26 и был изначально танком сопровождения пехоты, а в глубоком снегу скорость передвижения человека и танка была почти одинакова. Пехота продвигалась по глубоким танковым колеям — водители строго предупреждались о недопустимости заднего хода. Пехота влезала на броню, а пулеметчики упирали сошки своих ДП в крыши башен и вели огонь. На башни устанавливали даже «максимы». Танкисты прокладывали путь пехоте огнем, броней и гусеницами, а пехотинцы прикрывали ружейным огнем танки от гранатометчиков — кроме гранат финны бросали бутылки с бензином, уничтожали расчеты противотанковых пушек.

Наряду с наступательной функцией танки выполняли и транспортную. Сидящая на броне пехота в белых маскхалатах впервые появилась на финской войне. К танкам цепями прикреплялись бронированные волокуши, в которых лежа помещалось до семи пехотинцев. У переднего края бронесани отцеплялись, а пехотинцы шли в бой при поддержке огня доставившего их на рубеж атаки танка, не отставая or машины.

Пехота училась взаимодействовать и с артиллерией. наступать на короткой дистанции за своим огневым валом. Впоследствии эта тактика применялась в боях Отечественной войны. Применялась и тактика ложного переноса огня с обстрелянных участков вглубь вражеских позиций, а после паузы — новый обстрел переднего края. Так уничтожался перебравшийся на него противник. Остальное довершала пехота огнем и штыком.

Опыт финской войны показал, что уставное положение винтовки с примкнутым штыком — приклад прижат к бедру — не отвечает реальным условиям боя. Красноармейцы шли в штыковую атаку, держа винтовки перед собой, — это позволяло выиграть несколько лишних сантиметров, а также сбивало противника с толку.

На финской же родился и новый захват винтовки левой рукой за цевье — не у ложевого кольца, а у магазинной коробки. Это тоже давало выигрыш в расстоянии, не уменьшая силы удара. Через много лет Г.К. Жуков удивил индийских военных этими русскими приемами штыкового боя.

Пистолеты носили не только в кобурах — за пазухой шинели в бою держать оружие было удобнее. Оно оставалось теплым и не отказывало на холоде.

Опыт войны в снегах показал, что заправка водой кожуха «максима» через маленькое отверстие превращается на морозе в большую проблему. И с 1940 г. в войска стали поступать «максимы» с широкой горловиной наверху рифленого кожуха. Теперь можно было наполнить охладитель пулемета даже снегом и льдом. Финское изобретение сильно выручало советских пулеметчиков в Отечественную.

Смазанное автоматическое оружие при стрельбе моментально подергивалось пленкой льда и отказывало. Поэтому ручные пулеметы и самозарядные винтовки промывали в бензине или керосине и насухо протирали. Табельная зимняя смазка, оказывается, не была рассчитана на сорокаградусный мороз.

Передвижные бронированные щитки для стрельбы лежа из винтовки появились еще в Первую мировую. На финской о них вспомнили. Выбеленные стальные трехгранники с амбразурой бойцы устанавливали на лыжи и толкали перед собой.

Санки наподобие детских использовались для подвоза артиллерийских боеприпасов, саперного имущества. На лодочках-волокушах и русские и финны перевозили по снегам и пулеметы и раненых. Такие лодочки одобрил знаменитый военный медик академик Н.Н. Бурденко, посетивший один из госпиталей на фронте у Суванто-ярви. Раненых эвакуировали и на импровизированных носилках, сделанных из шинели с просунутыми в рукава лыжами. Лыжи служили полозьями для самодельных санок. Фанерные лодочки-волокуши чаще всего делали своими силами прямо в прифронтовой зоне, беря материал в развалинах населенных пунктов. На санках и лодочках транспортировали взрывчатку до линии проволочных заграждений, но по изрытой снарядами местности саперы волокли 50-килограммовые ящики на себе. Ползком, под обстрелом…

Противогазы в зимних боях почти не использовались. Но когда на одном из участков финны применили хлорпикрин — удушающее отравляющее вещество низкой токсичности, — этот факт был немедленно подхвачен советской пропагандой. Полевые войска довольно быстро справились с химической атакой без человеческих потерь. К тому же на холоде действие некоторых ОВ значительно ослабляется.

Мороз выводил из строя телефонную связь: обмерзала мембрана, отсыревал угольный порошок в микрофоне. Связисты постоянно грели телефонные трубки за пазухой. Замерзающий электролит батарей приходилось заменять перенасыщенным раствором соли.

Не хватало саперных ножниц для резки колючей проволоки. Под финским огнем заграждения рубили лопатами, рвали гранатами, неся неоправданные потери. А это было даже на четвертом месяце войны, когда войска накопили драгоценный, кровью оплаченный боевой опыт.

Чтобы избежать скручивания плечевых лямок термосов для переноски горячей пищи, бойцы подкладывали под лямки рукавицы. Но потом, оберегая руки от мороза, стали применять самодельные войлочные подушки.

Тыловые службы не сразу, но довольно успешно приспособили свою деятельность к условиям этой войны. В войска стали поступать концентраты для приготовления пищи бойцами в своих котелках, таганки и сухой спирт для них. С 1 января 1940 г. стали выдавать водочную норму (наркомовские сто грамм) и сало. На фронте оборудовались передвижные бани. Фронтовики получали возможность отдохнуть в палаточных «домах отдыха», где организовывались и мытье, и стрижка, и ремонт обмундирования и обуви. Медицинская помощь оказывалась в полевых госпиталях и медсанбатах, тяжело раненых отправляли в тыловые лечебные учреждения, вплоть до лучших клиник Ленинграда и других городов. Пересматривались многие нормативы снабжения войск, планирования и организации перевозок военных грузов. Работу войскового автомобильно-гужевого и железнодорожного транспорта приспосабливали к условиям специфического финского ТВД.

В экстренном порядке пришлось налаживать выпуск теплого и маскировочного обмундирования, организовывать санитарный транспорт всех видов. А на железных дорогах отсутствовало оборудование для экипировки и обслуживания санитарных поездов. Раненых поначалу эвакуировали в обычных товарных вагонах.

Белое безмолвие финских снегов, белые маскировочные халаты пехоты, белые халаты врачей и санитаров, белые простыни госпиталей— и опять, если вернулся в строй, белый снег, белый маскхалат… Даже противник назывался «белофинном». И на нем тоже был надет белый халат.

В «белые маскхалаты» оделась и боевая техника. Почти все советские танки были выкрашены в белый цвет. Белой краской красили щиты и стволы не только «полковушек» и «сорокапяток», но и выдвинутые на открытые позиции 122-мм гаубицы. Покрывали орудия и белыми чехлами. Даже действовавшие с закрытых позиций могучие 152-мм гаубицы-пушки окрашивали под цвет зимнего пейзажа. Белили и некоторые самолеты фронтовой авиации, командирские «эмки». На этой войне досталось не только людям и технике. На конной тяге были полковая, противотанковая и легкая гаубичная артиллерия, некоторые другие артсистемы. Лошади использовались для подвоза всевозможных грузов, и иногда конные перевозки по своим показателям превосходили автомобильные. Наконец, во многих частях существовали взводы конной разведки. Но кавалерию, как род войск, на финской почти не применяли. Конница хороша в чистом поле, в степи, в горах и в пустынях, а не в промороженной тайге, где под снегом полно валунов, мин и проволочных препятствий. Конь был у некоторых командиров пехоты и артиллерии, но только в качестве транспорта на походе. А на санях ездил даже сам командующий фронтом С.К. Тимошенко.

Лыжная подготовка красноармейцев в большинстве случаев оставляла желать лучшего. Да и лыжи в войсках имелись в недостаточном количестве. Это не только затрудняло передвижение по снегу, но и часто не позволяло преследовать отступающих финнов.

Длинные перебежки по снегу утомляли бойцов, и некоторые дальновидные командиры пускали свою пехоту короткими. Это давало бойцу несколько секунд для передышки и маскировки от вражеского огня. К тому же появлялась возможность прикрывать огнем перебегающих товарищей. На смену тактике наступления густыми цепями пехоты пришла тактика расчлененного движения. При этом каждый боец по-суворовски знал свой маневр, обладал накопленным в боях личным опытом. Таким войскам не могла нанести существенный урон даже артиллерия.

Многих красноармейцев губили беспечность и утеря бдительности. В караулах и дозорах следили только за фронтом, забывая про тыл, — а с тыла тихо подбирались финские лыжники. Но вскоре с беспечностью было покончено. Советские лыжники-разведчики двигались расчлененными группами, обеспечивая друг друга наблюдением, охранением и огнем. «Пошел в разведку— посмотри и на ветки» — эту нехитрую солдатскую заповедь тоже породил опыт войны. Действия в неразведанном лесу приводили к потерям.

Но все эти приемы ведения войны и множество других приходилось изобретать и применять в ходе жестоких зимних боев с умелым и стойким противником. Теоретические разработки и тактические руководства не могли предусмотреть всей специфики финляндского зимнего ТВД. Какой теоретик мог придумать, например, скрытный способ незаметного продвижения в глубоком снегу по-кротовьи, роя ход-нору? Руководства по обслуживанию танков не давали советов по оборудованию теплой палатки из танкового чехла на крыше моторного отделения, обогревавшейся потоком теплого воздуха из воздушного кармана вентилятора.

Искусство артиллерийского боя обогатилось не применявшимся доселе приемом: тяжелые 203-мм и 152-мм гаубицы били прямой наводкой с 300–400 м по мощным бетонным дотам и разрушали их считанным числом попаданий. Впоследствии советская крупнокалиберная артиллерия на прямой наводке работала и в Кенигсберге и в Берлине, и в Маньчжурии. И передвижение тяжелой артиллерии по изрытому снарядами льду на самодельных полозьях не предусматривалось Боевым уставом артиллерии РККА — и ни одним артиллерийским уставом в мире.

И наставления по военно-инженерному делу не давали рекомендаций по намораживанию гатей из бревен по тонкой ледяной корке над трехметровой пустотой русла ушедшей за спущенную плотину реки, по постройке мостов под огнем противника. по преодолению минных полей на 40-градусном морозе среди опутанных колючей проволокой вековых лесов и древних валунов.

Трагическая Зимняя война одновременно стала и великой школой для многих советских бойцов и командиров, своей кровью и отвагой опровергавших кабинетную военную теорию. Но плодами их подвигов, как водится, воспользовались «вожди».