Вечером Хулио взбудоражен, взбаламучен, днём – выглядит спокойным и уравновешенным. Стоя на балконах (странный дом: в соседних комнатах – отдельные балконы), мы перешучивались, перебрасывались коробком спичек, перегибались вниз и обсуждали возможность произвольного и управляемого перенесения любви с объекта на объект. То есть, если А зажгла в тебе огонь, но ей или тебе это не ко времени или не к месту – нельзя ли переместить любовь на В без существенных потерь мощности? Чтобы добру, как говорится, не пропадать? Хулио, в противовес вчерашней восторженности, бравировал и утверждал, что перенесение возможно. А я увлёкшись спором, уронил коробок вниз и проиграл.

Потом началось опять. Пока я заваривал лапшу, Хулио быстро-быстро строчил карандашом в блокноте – формулировал свои сегодняшние симптомы. Зачитал:

1. она кажется мне верхом совершенства (я кивнул);

Он взглянул и сказал, что нечего так недоверчиво кивать, что лучше неё он и в самом деле никого и никогда не встречал! Он с вызовом смотрел, готовый доказывать и вздорить. Я промолчал. Он продолжал.

2. интерес к прочим девам пропал напрочь;

3. плотское влечение к ней сменилось теплотой и нежностью;

4. при мысли о ней – жаркий мёд по венам (я не удержался, поднял бровь);

5. и вообще, ни о чём, кроме неё, не могу думать!

Я подвинул ему тарелку, и мы ели. Он разомлел, размяк. Его улыбка блуждала по кухонной утвари, взгляд проницал предметы, достигая их истины. И всё-таки мы заспорили (глаза его загорелись бешеным огнём, руки вцепились в ручки):

а) объект важен; ты влюбляешься, если объект близок к твоему идеалу;

б) объект неважен; ты влюбляешься, если у тебя есть потребность влюбиться.

«Ролли, ты жалок в своей неспособности понять!» – сказал он мне напоследок, удаляясь в свою комнату. Он шатнулся от страсти и вцепился в дверной косяк. «Расстелить тебе, Хули?» «Оставь».

Ночью он приходит ко мне и садится в ногах, повесив голову.

Я: Брось, брат. Вот послушай – я это вычитал у старцев – если ты тоскуешь, то нет лучшего средства для исцеления, как представить, что твоя тоска не есть продукт твоих переживаний и страданий, а есть наваждение. Невидимые тёмные сущности, вьющиеся вокруг тебя, внушают тебе печаль и тщательно взращивают её, чтобы потом питаться испарениями отравленной души. Гони, гони их, Хули! Кыш, сволочи! Прочь! И сразу легче становится – точно тебе говорю.

Хулио: Но в таком случае логично предположить, что если тебе хорошо и весело – это не меньшее наваждение. Да-да, светлые сущности исподволь закладывают в тебя мушиные личинки радости, растят – и жадно ими насыщаются. Смотри, как горят их алчные глаза! Кыш, кыш, паразиты!

*всполошённый шелест крыльев, карканье, кряканье*