Когда мы были маленькими, счёт за электричество приносили раз в месяц, каждый второй вторник, в конверте с изображением лампочки. Папа вскрывал конверт, мрачно изучал цифру и разражался грубой площадной бранью:

– Подлецы! Грязные мерзавцы! Сволочи! Мошенники! Продажные твари! О, какое беззаконие!

Млея от приобщения к глубинам жизни, мы подслушивали в прихожей запретные слова. Кого он ругал? Почтальонов, бухгалтеров, правительство? Мы не знали.

– Негодяи! Подонки! Разбойники! О, низость падения человеческого! Стервецы!

Более всех нам нравилось страшное слово «стервецы» – от его жути теплело и тянуло в животе. Мертвецы? Но не простые, а особенно опасные, стремительные и беспощадные, мертвецы-мерзавцы. Перед сном, в темноте, в порыве гусарства мы шептали: стервецы! стервецы! – а потом в ужасе жались друг к другу, жмурились. А я дошёл до того, что однажды выцарапал «стервецы» на стене школьного туалета. С тех пор мы с братиками боялись ходить в тот туалет, и до самого ремонта ходили в женский, когда никто не видел.