Всю следующую неделю Тесс чувствовала себя как в тумане. Номинально она все еще была занята работой в полицейском управлении, но фактически дело близилось к закрытию. История с Эриком-Аланом-Чарли как будто бы больше не требовала никакого вмешательства с ее стороны. Уитни была весьма довольна результатами, когда услыхала от Тесс обо всем случившемся. Никаких публичных заявлений полиция делать не собиралась, однако было ясно, что они намерены как можно скорее сдать дело в архив. Но пресса по-прежнему интересовалась ходом следствия, и не так-то легко было отделаться от ее пристального внимания.

— Крепкий орешек этот Карл Дьюитт. Выходит, ему теперь ничего не остается, кроме как продолжить дело на свой страх и риск, — заметила Уитни во время их телефонного разговора, и ее легкомысленный тон несколько задел Тесс.

— Скорее всего, он поступает правильно.

— Что же тут правильного? Он просто помешанный, и успокоится только тогда, когда увидит своего воображаемого убийцу на скамье подсудимых! Почему он игнорирует тот факт, что преступник действительно мог покончить с собой? Такая упертость выдает с головой его некомпетентность.

— Он вовсе не некомпетентен! — возразила Тесс. — Возможно, неопытен. Просто полиция стремится закрыть статью расходов по этому делу, а Карл Дьюитт хочет продолжить заниматься расследованием потому, что прекрасно понимает всю лежащую на нем ответственность.

— Или потому, что он просто болван, — продолжала настаивать Уитни. — Нет, я говорю об этом совершенно беспристрастно. К тебе это не имеет ни малейшего отношения. Уже и так накопилось достаточно бумаг, чтобы дело было передано в суд. Ты не забываешь, что работаешь для адвокатов? Когда ты составляешь свои отчеты, то должна быть убеждена, что все факты достоверны. И потом, кто сейчас может с уверенностью утверждать, что все эти пять убийств связаны между собой?

Кто может утверждать? Тесс все еще с удивлением вспоминала эту фразу, когда наконец положила трубку. Она вдруг поняла, что, полностью сконцентрировавшись на именах Тиффани и Люси, она забыла о трех других жертвах — Хейзел Лигетти, Майкле Шоу и Джули Картер. Были ли их смерти действительно как-то связаны? Карл говорил, что ни одна из них не была следствием несчастного случая, все это преднамеренные убийства. Но Карл был все же не в себе. По крайней мере, в состоянии одержимости.

В тот день, когда они вернулись из Сэйнт-Мэриз, майор Шилдз пригласил ее в офис для окончательного разговора.

— Я хочу, чтобы вы знали: мы ни в чем вас не обвиняем, — сказал он. — Вы не отвечаете за ошибки Карла.

— Большое спасибо, — ответила Тесс.

— Но вы несете ответственность за свои собственные ошибки. Вы нарушили дисциплину. В нашей организации люди должны строго исполнять инструкции. Я уже говорил об этом в связи с вашим визитом к Гантсам. Но кроме этого вы еще пытались беседовать с ребенком — я имею в виду Дарби.

— Это запрещено?

— Чтобы задавать вопросы несовершеннолетним, необходима специальная санкция. К тому же это может делать только специально подготовленный сотрудник. — Он мрачно усмехнулся. — Тем более в деле, где речь идет о домашнем насилии.

— Ну это как посмотреть.

Майор не отреагировал на ее возражение. Он счел, что язвительный тон Тесс был следствием обиды на то, что ее отстранили от расследования.

— Не обвиняйте Карла, — отрезал он.

— Почему же, ведь вы это делаете?

— Карл нездоров, у него большие проблемы после того, как он потерпел неудачу в деле Фэншер. Он фактически потерял способность нормально работать.

— Он говорил мне, что полностью пришел в себя после этого.

— Говорить он мог все что угодно. Но ему все же пришлось выйти в отставку.

— Если он так бесполезен, зачем же вы его держите?

Майор так до сих пор и не снял свою кавалерийскую кепку, козырек которой периодически надвигался слишком низко ему на лоб, мешая ему смотреть.

— Это было предложением сержанта Крейга. Он считал, что Карлу это поможет. Полагал, что если нам удастся арестовать преступника, то Карл сможет почувствовать себя увереннее, все-таки удачная операция его хоть как-то реабилитировала бы.

— Значит, именно из гуманных побуждений вы и уговорили его поехать в Сэйнт-Мэриз?

— Нет, я сделал это ради вас, — отозвался майор. — Хотел показать вам, насколько все серьезно. К тому же было необходимо познакомить вас с ходом расследования и поделиться с вами всем, что нам удалось выяснить.

— Но тело так и не было найдено.

— А вот тут вы ошибаетесь.

— Простите, в чем именно?

— В заливе только за последний год было найдено несколько мужских тел. Как раз в том месте, где предположительно утонул Чарли Чизгольм. Вполне вероятно, что среди них был и тот, кого мы ищем. Мы проверим все сведения об этих людях и выясним, кто из них мог быть Чарли.

— Если бы Чарли нашелся или кто-то похожий на него, разве не пригласили бы Мэри Энн Мелчер на опознание?

— Видите ли, тела были найдены в таком состоянии, что опознать их было просто невозможно. Но согласно данным стоматологической экспертизы в одном из погибших Мэри Энн все же признала своего друга. К тому же у нее остались его медицинские карты. Это действительно настоящие карты Чарли Чизгольма, заполненные в госпитале.

— А что, если Карл все-таки прав и убийца на самом деле инсценировал самоубийство, а теперь гуляет на свободе? Что, если он направился в другой штат?

— Мы уверены, что дело пора закрыть, Тесс. У нас нет никаких оснований для того, чтобы продолжить расследование. Если только этот парень не сам Гарри Гудини. Вы считаете, что это гений криминального мира? Вы действительно полагаете, что серийный убийца может быть гением, способным обмануть такое количество специалистов и сотрудников полиции? Поверьте мне, у большинства людей этого типа Ай-Кью ниже среднего.

— Но…

— Поезжайте домой, Тесс, — голос у него вдруг стал совсем недоброжелательным, — и помните, что я вам сказал. Пусть пример Карла послужит вам уроком. Одержимость и упрямство никогда не доводят до добра.

«А что, если Карл прав?»

Этот вопрос преследовал ее всю дорогу, и доктор Армистед был единственным, кто прекрасно понимал, что ее беспокоило. А еще он указал на ее трусость, когда Тесс этого меньше всего хотелось.

— Я не верю, что он жив, — сказала она, — но даже если это так, я больше не занимаюсь расследованием этих убийств.

— Но занимались ими. И вы настаивали на том, что он жив, две недели назад.

— Ничего подобного, я просто была нанята, чтобы проследить за тем, как полиция расследует четыре или пять убийств. Я выполнила то, что должна была выполнить. Игра окончена.

— Вы полагаете, это была игра?

— Я просто так выразилась. Я бы сравнила эту ситуацию с видеоигрой. Вы играете десять или пятнадцать минут, столько, сколько положено, затем экран гаснет и появляется надпись «Игра окончена».

— Вы сердитесь на Карла?

Она вздохнула.

— Вы обещаете, что это останется между нами?

— Разумеется.

— Нет, я не сержусь, хотя я не могу сказать, что мне было очень уж приятно узнать, что он многое скрывал от меня. Я, конечно, понимаю, что он хотел как лучше. Во всяком случае, пусть даже это было не совсем правильное поведение нездорового человека, но я его понимаю. Мне очень жаль Карла. Мне нравилось с ним работать. Я вовсе не хотела считать его глупцом или сумасшедшим.

— Вы имеете в виду, что не хотели бы относиться к нему как к человеку, который провел некоторое время в клинике после психической травмы? Или вы хотите сказать, что Карл ненормален безотносительно к этому факту своей биографии? Что он одержим?

— Простите. — Она невольно усмехнулась его политкорректной попытке уточнить, что же все-таки она имела в виду.

— Как бы там ни было, прав он или нет, но Карл уверен, что убийца до сих пор жив и находится на свободе. А вдруг он не ошибается?

— Он заблуждается.

— Но вообразите себе, что это так. Ведь его целью было предотвратить гибель других женщин. Что бы вы сами чувствовали, узнав о смерти еще одной жертвы?

— По-моему, больше жертв не предвидится, убийца мертв. Вы хотите меня убедить в том, что Карл прав?

— Я хочу, чтобы вы немного иначе взглянули на этого человека. Даже если его предположение ошибочно и является всего лишь результатом преувеличения, самовнушения. Как бы вы чувствовали себя, если бы у вас был шанс спасти чью-то жизнь или, наоборот, допустить чью-то гибель?

— Думаю, я бы себя ужасно чувствовала, — ответила она, — но я бы приняла это как данность.

— Так же, как вы восприняли смерть вашего друга Джонатана Росса?

— Откуда вам об этом известно?

— Вы сами упоминали о нем, по крайней мере однажды.

Неужели она действительно упоминала о нем? Тесс не могла вспомнить, когда это было. Ей казалось, она всегда хранила в тайне все, что касалось Джонатана.

— Я не виновата в его смерти, я ничего не знала и не могла ее предотвратить.

— И эта уверенность избавляет вас от чувства вины?

— Нет.

— А теперь представьте себе, чтобы вы чувствовали, если бы знали, что это может случиться. Именно поэтому я и спрашиваю вас, Тесс: что должен делать человек, который знает, что у него есть возможность предотвратить чью-то гибель?

— После убийства Люси Фэншер не было никаких смертей. Карлу не в чем себя винить.

— В таком случае речь идет о том, что еще может случиться.

— Если вы не закроете эту тему, я все брошу и уеду.

— Вы этого не можете сделать, — возразил Армистед. — Согласно решению суда, вы должны оставаться здесь еще целых пять месяцев. Может быть, стоит сегодня отметить окончание первого месяца нашего сотрудничества?

Все это повергло Тесс в глубочайшее уныние. Еще целых пять месяцев!

— Я вам не принадлежу, — возразила она. — И вообще никому не принадлежу.

— Простите, я не хотел этого сказать. Я только пытался напомнить вам, что следует быть более терпимой. Вы говорите, вам нравятся такие люди, как Карл Дьюитт. Почему бы не сделать усилие над собой и не попробовать понять мотивы его поступков? Неужели это так сложно?

— Как вас понимать? Вы говорите, что он, возможно, не прав, а сами предлагаете мне представить, что он чувствует, веря, что убийца все еще на свободе?

— Да, именно так. Я знаю о Карле только то, что рассказывали мне вы. Думаю, я могу понять его мотивы. Если он не сумел предотвратить смерть этой несчастной, то по крайней мере может найти того, кто совершил преступление, и заставить его ответить за это. Представьте, что может чувствовать такой человек, если он будет знать, что из-за него погиб кто-то еще?

Разговор с доктором произвел на нее очень сильное впечатление. Его вопрос о том, как должен чувствовать себя Карл, зная, что по его вине может произойти еще одно убийство, поставил ее в тупик.

Все, как всегда, идет в соответствии с планом. Он был так же пунктуален и осторожен. Единственный его промах произошел по вине одного глупца — Барни Файфа. Как это могло случиться?..

Но факт остается фактом — она более не приходит каждый день к Пайкесвилям. Она остается дома, по крайней мере он так говорит. И все же в газетах ничего нет, ни одного объявления о раскрытии преступлений. Возможно, его просто не напечатали. Да, конечно. Он снова заблуждался насчет того, что людям своего пола можно доверять. Он провел так много времени с женщинами, думал о женщинах, слушал женщин, угождал женщинам, что забыл о том, какими бывают мужчины. Они обычно придерживаются совсем иных методов, они грубы, но зато эффективны. Кое-чему он мог бы научить копов. Но прежде всего ему необходимо сохранять спокойствие.

Сегодня вечером, например, он должен вести себя сдержанно и наблюдать. Ему ни в коем случае нельзя привлекать к себе внимание. Он всегда гордился своей неприметностью, хрупким телосложением, скромными манерами, способностью производить самое нейтральное впечатление.

Он и так забежал вперед, теперь стоит подождать. Криминальная жизнь мрачного города несколько изменилась с тех пор, как он блуждал здесь в поисках ее. Копы закрыли старые супермаркеты, а те новые, что открылись, находились под их присмотром. Боже правый, да наркоманы даже вообразить себе такое не могли. Они вынуждены были использовать всю свою изобретательность, чтобы заполучить отраву, которая методично разрушала их жизнь. Он знал, что она придет сюда в пятницу ночью, ей везет в пятницу вечером. К тому же он послал сообщение на ее пейджер, и теперь может не сомневаться, в том, что она придет.

Он знает ее так же хорошо, как знал и других до нее. Пусть у него не было времени узнать о ней побольше. Но он знает ее вкусы, ее слабости, причины, которые приводят ее сюда. Он знает, что она распущенна и застенчива одновременно.

Но самое главное, она верит, что может его одурачить. И вот этого он ей никогда не простит. Когда он понял это, он уже знал, что сделает с ней. Однако всегда, когда он думал об этом, он понимал, что это не совсем справедливо. Несправедливо было притворяться, что он любит ее, что она нужна ему. Но уже поздно было отказываться от этой игры.

Девять часов вечера. В городе никогда не бывает достаточно темно в это время, даже весной, когда день все еще короткий. Она припарковывает машину у края шоссе и идет по аллее, на которой толпятся те, кто мечтает о дозе. Нет, она не одержима страстью, она проверяет героин на вкус. Она не покупает его на улице, а идет под крышу, где ждут дилеры. Он перекупил определенную порцию еще после полудня. А почему ему было это не сделать? Если бы копы захотели устроить облаву, ее бы точно задержали. Уж очень заметной она была в этом месте. Как-то раз он спас ее, закрыв от полицейских, и они не смогли ее разглядеть. Теперь все, что ему было нужно, это ждать.

Через десять минут она направилась обратно. Она шла очень быстро, почти бежала. Она поедет к себе домой или к своему бойфренду — он знал, что у нее появился новый мужчина. Она вполне способна вести нормальную жизнь, когда не принимала наркотик. «И кого вообще касается, чем я занимаюсь в выходные», — оправдывалась она. Но все же большинство людей по выходным пьют пиво, а не накачиваются героином.

Она все еще шла впереди, покачивая бедрами из стороны в сторону. Она была в его вкусе. Это просто убивает его, но он должен справиться со своей слабостью. Надо помнить о своих прошлых ошибках, чтобы не повторять их в будущем. Она была одной из таких ошибок. А второй его ошибкой, вероятно, было приключение в Сэйнт-Мэриз.

Она шла очень быстро, как девочка, которая выбежала купить сладостей и теперь спешит вернуться домой. Но вместо невинных конфет и пирожных она несла с собой героин. Какой же она была глупой, наивной, безумной. Разве он не предупреждал ее, что пора бросить все это. Однако она только обещала, не собираясь выполнять обещанное, она скрывала от матери свое порочное пристрастие и лгала, лгала всем.

Она села в машину и собралась ехать. Выскочила на дорогу, она едва не врезалась в его автомобиль. Она отчаянно сигналила, но он не двигался с места, не давая ей проехать. Она вышла из машины, он видел ее отражение в зеркале, когда она подбежала к двери. «Дерьмо поганое, двигай отсюда, слышишь!» Она пнула ногой его машину, раздался глухой стук. О да, милая, тебе не удастся скоро попасть домой. Вот как, оказывается, все не просто в субботний вечер.

Он позволил ей еще немного побесноваться, а затем просунул в приоткрытое окно пистолет и выстрелил ей в лицо. В лицо этой сучке. Даже если она успела понять, что умирает, то ее последней мыслью наверняка было сожаление о том, что она не успела насладиться героином, оставшимся в ее сумке.

Пришлось выстрелить ей в голову, но как он не любил так поступать. Надо было выстрелить в грудь.