— Вы много пьете?

Назначенный судом психиатр, доктор Маршалл Армистед, монотонно бубня что-то себе под нос, листал историю болезни, и Тесс, забывшись, вдруг ляпнула все, как есть. Она так безумно устала, к тому же мысли ее витали далеко. Тесс даже толком вспомнить не могла, что она такого сказала, что вызвало неожиданный вопрос психиатра. Две рюмки, три рюмки — неужели это так много? Может, стоит признаться, что со стороны матери в ней течет французская кровь? Или лучше вообще дать отбой?

Да, пожалуй, лучше второе.

— Я имела в виду, не каждый день. Но часто бывает, что я за обедом позволяю себе бокал вина. Или два. Если обедаю с друзьями, то коктейль. Примерно раз в неделю.

— А одна вы пьете?

— Иногда случается.

— Чтобы расслабиться немного? Или что-то отпраздновать?

— Ну, я бы так не сказала…

— Вам случается по утрам страдать от похмелья?

— Никогда. — Тесс постаралась сказать это так, чтобы в ее тоне не чувствовалось ни малейшей враждебности или настороженности. — Послушайте, доктор, я догадываюсь, к чему вы клоните. Так вот, могу вас заверить, что с алкоголем у меня проблем нет.

— Хорошо, мы еще вернемся к этому. А как насчет наркотиков?

— Иногда, случается, балуюсь травкой.

Доктор насмешливо изогнул бровь на слове «случается». Занятные у него брови, подумала Тесс, кустистые, как это порой бывает у стариков, хотя на вид доктор еще довольно молод, наверное, ему и сорока нет. Он был совершенно лыс, но, казалось, ничуть не комплексовал по этому поводу. Зато зубы у него были великолепные, а мясистый нос занимал чуть ли не пол-лица. Глубоко посаженные глаза красивого орехового оттенка, так не похожие на ее собственные.

— Итак, значит, сейчас только балуетесь марихуаной, — повторил он, выделяя отдельные слова. — Должен ли я понимать это так, что раньше вам доводилось принимать и другие наркотики?

— Один раз попробовала кокаин. От него я стала тарахтеть, как пулемет, причем сама понимала, что несу полную чушь. Глотала половину слов, хотя знала точно, что спешить мне некуда. Чтобы пробовать «колеса» или «экстази», которыми увлекаются в Балтиморе, я была уже слишком стара, иначе, может быть, и рискнула бы — из чистого любопытства. Но вообще-то я не испытываю ни малейшей тяги к наркотикам.

— Тяги к наркотикам не испытываете. — Взгляд доктора пробежал по его записям. — Наверное, пьете слишком много кофе?

Тесс, тяжело вздохнув, выразительно округлила глаза.

— Проблем с кофеином у меня тоже не имеется. Я знаю это совершенно точно, поскольку даже если не выпью утром кофе, потом не мучаюсь головной болью. Кстати, травку я тоже курю крайне редко. Во-первых, ее еще нужно достать, а во-вторых, мне в моем положении следует думать о последствиях.

— О последствиях?

— Конечно, нарушение закона и все такое. А карьера у меня идет в гору, риск мне совсем ни к чему.

— И тем не менее вы ведь совершили насилие.

— Меня обвинили в совершении насилия. На самом деле это был просто проступок.

Доктор озадаченно нахмурился и снова принялся листать бумаги.

— Но вам было предъявлено обвинение в совершении насилия.

— Обвинение еще ничего не значит. И потом, кажется, презумпцию невиновности еще никто не отменял, верно? Пока обвинение не доказано, человек невиновен.

Доктор снова принялся задавать ей обычные в таких случаях вопросы, и мысли Тесс унеслись в сторону. Честно говоря, она была несколько разочарована — не такой она представляла себе больницу Шеппарда Пратта.

В конце концов, тут ведь когда-то лечилась сама Элла Фитцджеральд. Увы, золотая эпоха джаза минула безвозвратно, а пришедшая ей на смену эра повального увлечения психотропными препаратами, видимо, не способствовала процветанию. В некогда элегантных кабинетах уже явственно чувствовался запашок благородной бедности, хотя само здание до сих пор поражало блеском и роскошью. Так, в кабинете доктора Армистеда распахнутое настежь огромное окно не закрывалось только потому, что он сунул между рамами деревянный брусок, дабы легкий ветерок хоть немного разогнал стоявшую внутри духоту, с которой, видимо, уже не мог справиться старенький кондиционер. Ветхий стул, на котором устроилась Тесс, жалобно поскрипывал, робко намекая на то, что может рассыпаться в любую минуту. А подлокотники облезли до того, что она старалась к ним не прикасаться.

Доктор перехватил ее разочарованный взгляд и что-то быстро черкнул у себя в блокноте. Тесс моментально всполошилась: интересно, что он там пишет, этот эскулап? Еще, чего доброго, взбредет в голову обвинить ее в немотивированной агрессивности! Как и многие до нее, впервые попав в кабинет психиатра, Тесс гадала, удастся ли ей вообще выбраться отсюда.

— В вашей семье были случаи душевных расстройств?

— Нет, ничего такого, — почти автоматически ответила она и тут же сама засомневалась в этом. Вообще-то кое-кто из ее родственничков определенно вел себя как полный идиот. Но, с другой стороны, никто из них до сих пор не был официально признан психом, и она, выходит, сказала чистую правду. К тому же доктор уже на всех парах несся вперед, и времени поправиться у нее все равно не было. «Как вы спите?» — «По большей части прекрасно». — «Что значит — по большей части?» — «Каждому ведь когда-то случается мучиться бессонницей, не так ли?» — «И это бывает обычно после того, как вы выпьете?».

— Я вам уже говорила, что пью каждый день понемногу.

— Ну тогда, наверное, после того, как выпьете больше обычного?

— Это не совсем то, что я имела в виду.

— А что вы имели в виду?

— Если честно, то не бессонницу. Просто… мне снятся по ночам кошмары — иногда. Обычно все зависит от того, над каким делом я работаю. Видите ли, мне приходилось видеть кое-что… неприятное. Конечно, это трудно сравнить с тем, что иной раз приходится наблюдать копам, или патологоанатомам, или… — Тесс замялась.

— Или врачам, — подсказал он. — Всем им часто приходится сталкиваться со смертью.

— Да, конечно. Только это не совсем та смерть, которую приходилось видеть мне. И потом, дело ведь не собственно в смерти. Смерть в таких случаях — избавление. Мне доводилось видеть, что может один человек сделать с другим. Просто, чтобы получить то, что он хочет, если ему удастся убедить себя, что это полезно, даже иногда необходимо.

— Но примерно то же самое сделали и вы, не так ли? Это было сказано все тем же безукоризненно вежливым тоном, в котором не чувствовалось ни малейшего намека на осуждение. Тесс догадывалось, что доктор прощупывает ее, пытается заставить взглянуть на свой поступок как бы со стороны, в свете того, что она сама только что говорила, увидеть его под углом ее же собственной логики и найти ее слабое место.

И все же вопрос вывел ее из себя.

— Я пыталась остановить педофила, охотившегося в Интернете за совсем еще юными девушками!

— Насколько я могу судить, педофилом его нельзя назвать — во всяком случае, я бы не стал торопиться с диагнозом. Возможно, он действительно знакомился с несовершеннолетними, однако маленькими их ведь не назовешь, верно? Иначе вряд ли бы он назначил вам встречу в баре.

— Ладно, пусть будут несовершеннолетние. И при этом подсыпал им эту дрянь. Интересно, зачем, если он не собирался их насиловать?

— Да, я обратил внимание на упоминание об этих таблетках в деле, которое мне прислали по распоряжению судьи. Однако нам неизвестно, случалось ли ему до этого случая прибегать к балеткам.

— Но они были у него при себе. Так что это просто вопрос времени.

— И поэтому вы решили свершить правосудие своими руками?

— Впервые я услышала о нем от одной моей знакомой. Она, кстати, тоже несовершеннолетняя. Сейчас она в безопасности, но могли быть и другие, верно? Именно их я и должна была защитить. А для этого мне нужно было узнать, кто он такой.

— Вы действительно считали, что это ваш долг? Защитить их?

— Примерно так.

— А вам случалось уже прибегать к насилию, чтобы… эээ… защитить кого-то?

Тесс покачала головой. Она всегда гордилась тем, что привыкла полагаться на свои мозги, а не на Смит-Вессон. Ей вообще редко доводилось стрелять — разве что в тире.

— Неужели? А вот судья Холси специально попросил меня расспросить вас о том случае, когда вы намеревались избить мальчика. Помните — в Пигтауне? Это всплыло во время прокурорского расследования.

— Я избила мальчика в Пигтауне?! — Челюсть у Тесс отвалилась. Она даже не сразу сообразила, о чем идет речь. Невозмутимый тон, которым это было сказано, настолько не вязался со случаем, о котором шла речь, что поначалу она даже растерялась. — Послушайте, все было совсем по-другому! Этот «мальчик», как вы его называете, был убийцей, в котором не осталось ничего человеческого. Он изнасиловал молоденькую девушку, причем так, походя. Естественно, я не выдержала.

— Итак, вам все-таки не всегда удается контролировать свои эмоции?

— Да нет, почему же… просто в таких обстоятельствах…

— Но тогда пострадал мальчик. А теперь вот мистер Печтер. Вы потеряли голову, перестали владеть собой. И в обоих случаях катализатором взрыва стало насилие, совершенное в отношении совсем еще юной девушки.

— Два случая — это слишком мало, чтобы делать какие-то выводы.

— А их и в самом деле было только два?

Тесс бросила взгляд на одни из двух часов, стоявших в его кабинете. И те, и другие были маленькими, а она ожидала увидеть здесь огромный электронный хронометр, неумолимо отсчитывающий секунды и доллары — что-то вроде счетчика таксиста, пока ваш счет не распухнет до астрономической цифры. Час беседы с доктором Армистедом стоил 150 долларов, из которых 100 покрывала ее страховка. Весьма удачная сделка, по мнению Тайнера, которому пришлось пустить в ход все свои связи, поскольку чуть ли не все специалисты отказались иметь с ней дело. Кто отговаривался недостатком времени, кто — отсутствием дел с ее страховой компанией.

— Мне кажется, мое время истекло, — сказала Тесс.

— Первая беседа всегда занимает немного больше времени. Мой секретарь наверняка предупредила вас об этом, когда вы записывались на прием.

— О… — Ее руки опять принялись поглаживать исцарапанные подлокотники.

— Как насчет аппетита? — Доктор снова уткнулся в бумаги.

— Я обжора.

На губах его мелькнула улыбка. Слава богу, значит, у него все-таки есть чувство юмора.

— Половая жизнь?

— Ммм… я не лесбиянка. У меня есть приятель.

— Я просто хотел спросить, не заметили ли вы в последнее время каких-нибудь изменений в этом смысле? Может, половая активность несколько повысилась? Или, наоборот, снизилась?

Тесс задумалась. Кроу только недавно стукнуло двадцать пять, он был на шесть лет моложе ее и мог заниматься любовью почти круглосуточно, так что о какой-то неудовлетворенности с ее стороны и речи не было. Тесс тяжело вздохнула. Ну и что ей ему сказать? Что днем она регулярно ест, а по ночам так же регулярно занимается сексом?

— Ничего такого. Наши отношения удовлетворяют меня полностью. Вернее, они до сих пор — самая большая радость в моей жизни.

Он уставился на нее с таким видом, словно не верил собственным ушам. Видимо, стены этого кабинета редко слышали о хороших отношениях между людьми. Сидевшим до нее на этом стуле, скорее всего, приходилось каяться в непреодолимой тяге к воровству или склонности к фетишизму.

— Очень хорошо! Половой жизнью живете регулярно?

— Точнее, почти беспрерывно.

Снова немая сцена. Ручка его на мгновение зависла в воздухе. Потом доктор, придя в себя, осторожно осведомился:

— Что вы хотите этим сказать?

— Просто пошутила. Режим — это у меня вроде пунктика. Именно поэтому я теперь могу позволить себе есть столько, сколько мне хочется, и получать от этого удовольствие. Летом, вот как сейчас, я регулярно занимаюсь греблей, а еще бегаю и хожу в тренажерный зал. Гребля — отличная штука, к тому же не мешает думать. Зимой я просто с ума схожу, так мне не хватает гребли.

«Сумасшедшая! — одернула она себя. — Ты просто сумасшедшая!» Зачем она это сказала?! Ее уже трясло, но доктор Армистед, казалось, ничего не заметил. Он еще раз пробежал глазами свои записи, словно пытаясь составить о ней свое мнение.

— Наверное, пока достаточно, Тереза.

— Просто Тесс, доктор. — Микки Печтер тоже называл ее Терезой.

— Тесс. Я уже понял, что вы явились ко мне не по собственному желанию, а подчинившись решению суда. То, как вы держитесь, как старательно избегаете встречаться со мной взглядом, говорит о том, что у вас нет ни малейшего желания пройти курс лечения. Открою вам маленький секрет: никто не хочет. Многие из моих пациентов приходят, как и вы, потому, что так сложились обстоятельства или этого потребовал их работодатель. Все они несчастны — каждый по-своему Я ведь психиатр, а мало кто любит ходить к психиатрам.

— Или к дантистам, — буркнула Тесс. — К дантистам даже хуже, по-моему.

— Все, что от вас требуется, это являться на прием раз в неделю, и так все шесть месяцев. День недели и время выберете сами. Можете просто сказать, что у вас все в порядке, и мы поговорим о погоде или о бейсболе — на ваш выбор. Потом я сделаю отметку в вашей карточке, вы покажете ее в полицейском участке, и все будут счастливы. Ну, кроме вас, конечно.

— Я и так счастлива.

— Возможно, и так. Впрочем, у вас есть все, чтобы считать себя счастливой. Привлекательная женщина, карьера, собственный бизнес. У вас есть приятель, и вашим отношениям можно только позавидовать. Правда, мне кажется, что вы многовато пьете, но при этом я не заметил в вас ни малейшей тяги ни к алкоголю, ни к чему-либо еще в этом роде. Но все это как-то плохо вяжется с обликом женщины, которая всего лишь несколько недель назад свела у мужчины всю растительность депилятором, а напоследок еще и лягнула его изо всех сил. Вы согласны?

— С чего они вообще взяли, что это я его лягнула? — строптиво проворчала Тесс. И тут же крепко сжала губы, сообразив, что едва не выдала себя. Едва не ляпнула, что это вполне могла сделать и Уитни. Вот разозлился бы судья Холси, узнав, что она соврала во время слушания! М-да, всего один сеанс психотерапии, и она чуть было не сболтнула то, в чем не призналась бы ни одной живой душе, даже Кроу.

— У него трещина в ребре. Об этом говорится в полицейском протоколе. — Доктор бросил на нее удивленный взгляд. — А в чем дело? Почему вы так удивлены?

— Просто не знала ни о каком ребре. Но наш разговор является конфиденциальным, не так ли? Вы ведь никому не расскажете?

— Конечно. Даже судье Холси. — Доктор продолжал смотреть на нее, словно ожидая что-то услышать, но Тесс упорно молчала, хотя и возликовала в душе. Да здравствует врачебная тайна!

— Послушайте, мы ведь закончили? Помню, вы говорили, что первый сеанс займет больше, чем обычно, времени, но я договорилась встретиться с подругой около полудня в Казино-Шоп. Она пригласила меня пообедать с ней, чтобы подумать… — Тесс осеклась. «Ну вот, — мысленно выругалась она, — опять, едва не проговорилась об Уитни». Вообще-то Тесс всего лишь собиралась сказать «чтобы вместе подумать, как мне выбраться из всего этого дерьма», и сейчас ей вдруг стало жутко неудобно. Она вовсе не собиралась ему грубить.

— В Казино-Шоп? — Это был процветающий торговый центр, располагавшийся в старом здании какой-то больницы, в котором работали исключительно женщины. — Она там работает?

— Представьте себе, она там делает покупки. Видите ли, вбила себе в голову, что получила наследство, но наследство оказалось пшиком. Поэтому она скупает шейкеры для смешивания мартини и старые стаканчики для коктейлей, на которых приклеен рецепт приготовления. Хотя сейчас она перешла на коктейли из коньяка, апельсинового сока и ликера, а также на «Манхэттены». Она вообще чокнутая.

Кстати, и депилятор тоже был ее идеей. А ведь почему-то никто не усомнился в том, что это придумала Тесс. Эх, если б они только знали!

— Учту на будущее. Но, Тесс, нам с вами нужно будет как-то ладить в ближайшие полгода. Давайте постараемся, чтобы это время не пропало даром.

— Проблема в том, доктор, что у меня нет никаких проблем.

— Может, вы и правы. Но почему бы не попробовать? А вдруг будет какая-то польза, пусть даже не в том смысле, как рассчитывал судья? Вреда-то ведь не будет, верно?

Ей вдруг захотелось схватиться за живот и захромать по комнате с воплями: «Ой, схватило!», как в «Вестсайдской истории». Но вместо этого она заставила себя пожать протянутую доктором Армистедом руку и пообещать, что придет на следующей неделе.

— Я даже попытаюсь запомнить, что мне снилось, — поклялась она.

— Конечно, любопытно было бы послушать о ваших кошмарах, но это вовсе не обязательно. Содержанием снов обычно интересуются психотерапевты.