После происшедщих событий Ришелье уехал в Рюэль. Антуан последовал за своим покровителем, ибо ему было дано указание выехать. Но в течение последующих суток кардинал не вызывал поэта к себе. Антуан мучался неизвестностью. На третий день пришел мэтр Шико и попытался развлечь кардинальского шута дружеской беседа. Для Антуана она стала поводом напиться. Причем прямо в присутствии медика поэт водрузил на стол перед собой неплохого качества эмалевый портрет герцогини Лианкур и беседа потекла втроем. Шико ничего не понимал из полусвязных реплик Антуана. Смысл до него дошел слишком поздно, когда несчастный поэт выпил залпом полный кубок вина за здоровье прекрасной герцогини упал замертво. Антуан отравил себя ядом, который заранее насыпал в вино, зная, что мэтр Шико не пьет. Отравил потому, что чувства его к полячке были сильны. А обстоятельства складывались неблагоприятно. Поэт опасался, что при беседе с кардиналом он все тому расскажет и тем самым вызовет непреодолимое отвращение Ядвиги к своей особе. Эмоциональный и тонко чувствующий поэт без любви жизнь себе не представлял, потому он и решил свести счеты с жизнью…
***
Герцогиня д'Эгийон осталась в своих покоях в Пале-Кардинале. Желание последовать за дядей в Рюэль она задавила в зародыше, ибо знала, что там ей вряд ли будут даны какие-нибудь объяснения странного происшествия. Честно выполняя наказ кардинала она всем из окружения кардинала пожелавшим узнать, что случилась в библиотеке, рассказывала о своей прогулки с герцогиней Лианкур, и, особо недоверчивым, показывала письмо герцогини. А такие люди были, ибо некоторые из родственников самого Ришелье не являлись для него достаточной опорой и любили позлословить на счет своего благодетеля.
Терпение Мари-Мадлен было вознаграждено. На третий день в Пале-Кардиналь прибыл абсолютно подавленный мэтр Шико. Прекрасная племянница сразу зазвала его в свои комнаты и со всей присущей ей деликатностью начала расспрашивать.
Мэтр Шико прежде всего поведал ей о смерти Антуана. Рассказал, что Ришелье был поражен таким исходом размолвки. А также поведал, что, несмотря на все треволнения, кардинал чувствует себя неплохо и держится молодцом.
Мари-Мадлен же плавно перевела разговор на герцогиню Лианкур. Особенно она заострила внимания медика на том, что уж слишком много внимания оказывается этой женщине и что именно ее она, герцогиня д'Эгийон, считает виновницей смерти поэта.
Мэтр Шико не был докой в беседах с дамами, поэтому он честно признался племяннице Ришелье, что да, действительно герцогиня Лианкур повинна в смерти шута-поэта, ибо доверила ему какую-то тайну, которую тот не смог рассказать кардиналу.
Я только не как не могу понять, мэтр Шико, - обиженно произнесла Мари-Мадлен, - почему дядюшка позволяет этой женщине вести себя подобным образом! И даже незвано проникать в свой дом! Я ведь ей не дала согласия находиться в библиотеке и не назначила времени!
Ваша Светлость! - начал как бы оправдываться медик, - Попасть в библиотеку без спроса герцогиню подбил Антуан. Мир его праху, но он много в последнее время стал себе позволять. А что касается Его Высокопреосвященства… Думаю нежность и деликатность мадам Лианкур в делах интимных создала определенную привязанность к ней вашего светлейшего дяди.
Какие интимные дела? - удивилась герцогиня д'Эгийон, - я не понимаю вас, мэтр!
Волей случая, благородная герцогиня, светлейший монсеньор и герцогиня Лианкур вступили в близость, которая накладывает на них теперь определенные обязательства, ибо каждый знает о слабостях другого.
Мари-Мадлен едва не лишилась чувств. Кровь прилила к ее голове так, что ей показалось, что голова взорвется. Мэтр Шико поняв, что сказал непоправимое, засуетился, так как герцогини явно требовалось кровопускание. Но Ла-Комбалетта быстро пришла в себя и от услуг цирюльника отказалась.
Дрянь, маленькая потаскушка, - шептала она и сжимала свои красивые руки в кулачки.
Ваша Светлость! - взмолился Шико, - Не Ваш великий дядюшка, ни тем более герцогиня Лианкур, не виноваты! Виной тому случай, который, как известно, промысел господни!
Вы свободны, мэтр! - грозно сказала Мари-Мадлен, - Нечего оправдывать эту женщину. Я и раньше видела ее змеиную сущность, но никак не могла растолковать дядюшке об опасности, которая грозит ему при сближении с этой ловкой особой! Ступайте и держите свой рот на замке! Если хотите пожить по-дольше!
***
Мари-Мадлен немного успокоилась. Она блистала в своем салоне, не остроумием, конечно, и не мудрыми речами, а тем, что с участием внимала речи некоторых недовольных или несчастных, которым обещала свое кроткое покровительство. В последние годы уже не так часто парижане возносили ее красоту и доброту, но в салоне эта добрая традиция себя еще не исчерпала.
Так вот некоторым образом умиротворенная племянница решила теперь, уже на "трезвую" голову, встретится с "маленькой" герцогиней. Ядвига не стала отказываться от встречи и сразу же появилась в малом Люксембургском отеле, в котором герцогиня д'Эгийон жила в отсутствие своего дяди в Париже.
- Я давно хотело побеседовать с вами, мадам де Лианкур, на предмет вашего незваного вторжения в библиотеку! - с улыбкой на губах проговорила Мари-Мадлен.
- Ах, простите, дорогая герцогиня! - спокойно отвечала Ядзя, - Я просто была в каком-то затмении! Все из-за того, что один книготорговец поведал мне, что в библиотеке есть древний китайский травник, в котором есть рецепт лечения нарыва. Как раз такого рода, какой образовался у Его Высокопреосвященства на правой руке.
- А откуда вы, мадам, знаете про нарыв? - спросила Ла-Комбаллета.
- От самого герцога де Ришелье, - ответила полячка, - я же лично рассказывала о турецких приключениях, которое наше посольство испытало.
Мари-Мадлен почувствовала как чувство ревности начинает вновь охватывать ее.
- Как вы всегда изворачиваетесь, любезная мадам Лианкур! А я вот знаю многое! Я знаю, что вы не только беседами, да врачеваниями с Его Высокопреосвященством занимаетесь! Вы… самым бесчестным образом соблазняете его!
Ядвига расхохоталась. Это было так неожиданно для герцогине д'Эгийон, что женщина чуть не задохнулась от возмущения.
- Да как вы смеете! - закричала она.
- Простите! - Ядвига платочком смахнула слеза, выступившие от смеха, - Простите, дорогая герцогиня, я не хотела! Просто вы так изобразили меня… Надо же… Никогда бы не подумала, что так выгляжу! Этакой соблазнительницей!
- А кто вы? Добрый и милый агнец? - возмутилась Мари-Мадлен.
- О, нет! Агнец - это вы, любезнейшая герцогиня! А я скорей крыса, которую держат алхимики или аптекари для своих опытов. Раз уж вам все доложили, то к чему лгать! Да. Я и кардинал разделили ложе Венеры. Сначало это было волей случая. Потом… продолжение опыта. Очевидно, ваш великий родственник решил проверить насколько он совершенный пастырь и насколько при этом остался мужчиной.
- Мне дурно от вашего цинизма, мадам Лианкур! - сказала племянница прикрыв лицо ладонью, - Неужели вы не могли сказать нет? Или вы привыкли оказывать услуги подобного рода?
- Помнится, вы хотели дружбы со мной! А теперь из-за ревности оскорбляете меня, - печально ответила Ядвига, - смешно! Каждому свое, герцогиня д'Эгийон. Герцог де Ришелье любит вас, ну после Франции и церкви. Но любит вас хорошей платонической любовью! Вы занимаете высокое положение при дворе! К вам прислушиваются сановники. Ваше мнение чтит и ваш дядя! Неужели вам стало тяжело жить на Олимпе и вы хотите снизойти в Аид? Вы не похоронили себя в Кармели. Вы ангел-хранитель и советчица! А за женское счастье надо было бороться раньше. Но не мне вам давать советы. Я уважаю ваш выбор. Но только не трогайте меня! И не вмешивайтесь в мои личные проблемы. И раз уж я об этом начала, то я дала вашей няне-наймитке приличный пансион и отправила прочь. Позвольте мне самой определять с кем будет находиться мой сын!
Весь пламенный монолог полячки Ла-Комбалетта сидела закрыв лицо руками. В конце же она опустила руки и вперила возмущенный взгляд в Ядвигу.
- Вы слишком много себе позволяете! - гневно воскликнула она.
- Возможно. Даже допускаю, что неправа! Но, если вы, герцогиня, пригласили меня только для того, что бы узнать о моем грехопадении и распекать меня за это, то прошу окончить нашу беседу.
- Хорошо, - уже более спокойно сказала Мари-Мадлен, - но я все-таки хочу узнать - почему? Почему вы, мадам не смогли сказать нет!
- О, Господи! - вздохнула Ядвига, - Вам же снова станет больно! Но раз вы так настаиваете - получайте! Не вы одна, драгоценная герцогиня, обожаете своего дядюшку. Я люблю его. Без надежды. Без веры! Вопреки здравому смыслу! И с самой первой нашей встречи.
- Боже! - теперь наступила очередь прекрасной племяннице обращаться к Творцу, - Вы сошли с ума! Он - кардинал! И не просто имеет кардинальский сан! Он был рукоположен в епископство! Он давал обеты! Один из которых - целибат!
- Не будьте наивны, - засмеялась полячка, - тысячи священников дают обеты, но сотни их нарушают. Человек научился обманывать Бога с помощью индульгенций и покаяний.
- Но, кардинал…
- Да… Он был добрым пастырем, пока глупая случайность, а может происки того, чье имя не поминают всуе, не добавила ему некой порочности и сомнений.
- Что за случайность?
- Пустяк. Просто падение, которое привело к грехопадению…
Мари-Мадлен решила поменять тему беседы.
- Я вызвала вас, мадам Лианкур, не для того, что бы узнавать о подробностях вашей приватной жизни…
- Да? - удивилась Ядвига, - Но начали именно с этого, притом с оскорблений. Но, хорошо, я готова продолжить беседу с вами.
- Я хотела бы узнать… Можете ли вы вылечить дядюшку? Я клянусь соблюдать все ваши предписания, отгонять от него этих глупых медиков и все делать сама!
Герцогиня Лианкур печально посмотрела на мадам д'Эгийон.
- Поздно! То, что образовалось на руке герцога, показывает, что идет внутренний процесс, который вылечить практически невозможно! Ведь он не согласиться бросить все и щадить себя! Только постоянное лечение травами, свежий сельский воздух, приятные эмоции и душевный покой могут спасти кардинала.
Ядвига сама расстроилась, нервно затеребила шнурки корсажа.
- Значит вы не можете ему помочь? - печально выдохнула племянница, - а я так надеялась на вас… Что ж… Идите… Я не могу вас полюбить как подругу. Но и ненавидеть, почему-то, не могу.
- Надо же! Вот спасибо! - усмехнулась полячка, - Я тоже врядли взяла бы вас в друзья. Мне вас жаль. Прощайте!…
***
25 мая 1639 года Ришелье выехал из Рюэля. Вместе с королем он направился сначала в Эден, затем на юг в Лион и Гренобль.
Под Эденом стояла армия под командование де Ла Мейере - кузена Ришелье. 24 мая в армию прибыл Лианкур. 30 мая Людовик XIII и Ришелье прибыли в Аббевиль. Где и оставались до 7 июля, то есть до дня взятия Эдена французской армией. В это время Ришелье сочиняет свой трактат "О совершенствовании христианства". Когда кардинал направлялся на юг, к Савойе, к нему присоединилась герцогиня д'Эгийон. Племянница старалась оказывать посильную помощь раненым в сражениях. К ее великому огорчению у нее не получалось быть сестрой милосердия в связи с тем, что ее начинала тошнить от вида крови. Поэтому Мари-Мадлен решила ограничится раздачей милостыни, что получалось у нее трогательно и значительно.