Мой драгоценнейший супруг, - начала Ядвига с усмешкой, - почему вы не предупредили меня, что милорд Сомерсет ваш враг? Или это очередной политический ход?
Послушай, Ядзя, если я буду называть всех моих врагов, то лучше просто не выходить из дому, - парировал герцог.
Но я должна знать почему он стал врагом? Вдруг мне еще раз придется с ним встретится?
Герцог обречено вздохнул. Поскольку беседа супругов происходила в библиотеке, то он опустился в глубокое кресло, в котором обычно любил сидеть и читать. Супруге он указал на маленькую низкую скамейку. Другой мебели, разумеется кроме стола и стеллажей, в библиотеки не было. Пока жена ожесточенно отцепляла платье от плохо обструганной ножки скамейки, герцог начал повествование о своей истории вражды с Сомерсетом.
Сомерсет приезжал вместе с Букингемом. Последний вел себя весьма фривольно, ибо был чрезвычайно о себе высокого мнения. Впрочем талантами он обладал многими и мог себе позволить спесь.
Вроде, Анри, ты мне рассказывал историю английского сватовства со всеми вытекающими последствиями, - перебила супруга Ядвига, которой удалось наконец освободить платье и относительно удобно усесться, - мне бы хотелось, что бы было ближе к теме вражды. А то потом ты скажешь, что тебе пора и я останусь с сомнениями и непонятками.
Как ты порой бываешь невыносимо ехидна! - вздохнул прерванный супруг, - ну да ладно, ближе к теме, так ближе.
Герцог Сомерсет также вел себя не лучшим образом, чем Букингем. Он правда не добивался чувств ни от каких знатных дам, но всегда находил повод над кем-нибудь едко пошутить. Герцог Лианкур вспыльчивостью не отличался, но именно его Сомерсет выбрал мишенью и планомерно доводил до "белого каления". Особенно герцога задело, когда милорд прошелся по внешности его тогдашней жены, ныне покойной Анны-Элизы…
Несмотря на то, что Лианкур был дальним родственником успешного французского премьер-министра, который составил ортоданс о запрещении дуэлей благосклонно воспринятый августейшим величеством, т.е. Людовиком XIII, все же он в тайне от кардинала вызвал Сомерсета на дуэль. К счастью, оба противника не были выданы своими секундантами, и к тому же остались живы. Правда Сомерсет получил два глубоких ранения в плечо, а Лианкур… в такое место, что перестал получать удовольствие от брака. Правда Анна-Элиза в скором времени умерла от плеврита.
Теперь мне понятна суть твоего доброго отношения ко мне, Анри! - с тихой горечью сказала Ядвига, - как это по-мужски! Ты заверял меня в своих чисто платонических чувствах всего лишь для того, чтобы я тебе пригодилась во Франции. А можно было просто сказать, что ты изувечен, да и все.
Дорогая! Мои чувства к тебе, причем самые нежные, вполне существуют. И увечье тут не причем. Просто если бы его не было, то чувства стали бы не платоническими, а со временем, конечно, вполне плотскими. - парировал герцог.
***
Летом камин все равно протапливали на ночь. Ближе к рассвету Ришелье часто мучился приступами "внезапного замерзания", которые чередовались с накатыванием жара. Но от жара было легко избавиться, достаточно скинуть шлафрок, а вот озноб не исчезал даже при укутывании в теплое одеяло.
Впрочем, не все было так плохо. Были и приятные вечера и ночи, когда после прогулки по парку и бесед с Буаробером, кардинал спокойно засыпал и просыпался отдохнувшим.
Лето это года было очень напряженным. Враг, в виде испанской армии, фактически стоял поблизости от стен Парижа. 9 июля испанцы взяли Ла-Катель. 25 пал Ле-Катле. Часть городских стен Парижа было разрушено из-за постройки Пале-Кардиналя. Что не добавляло Ришелье хорошего настроения и самочувствия. Близкие старались развеивать приступы черной меланхолии, которая липкими волнами отчаяние накрывала кардинала.
Впрочем, когда испанцы перешли Сомму, и жители Парижа внезапно почувствовали опасность, то даже бунтовщики Гиени решили выделить людей на защиту сердца Франции…
Еще вчера ранним утром кардинал прочитал отчет герцогини Лианкур о беседе с Сомерсетом. Отчет приятно удивил его грамотностью, которую он пытался привить своим секретарям, что, впрочем, не всегда удавалось. Слог отчета также пришелся по нраву.
В голове французского премьера стал складываться план по отправке обоих супругов Лианкур к шведам… Но прежде, чем отправить, он решить сделать приятное для "маленькой герцогини", так окрестил он Ядвигу из-за детской непосредственной реакции на красоты рюэльского парка, то есть, Ришелье решил подарить молодой женщине еще одну более длительную прогулку по парку. А также и самому развеяться, чтобы не сойти с ума от переживаний за Париж.
Мадам де Комбале опять была затянута в какие-то формальные дела с королевой, поэтому она вновь была вынуждена отказаться от прогулки в обществе герцогини Лианкур. Рошефорт выехал по делам "черного кабинета". Поэтому прогулка должна была состояться лишь при участие двух главных персонажей: Ришелье и Ядвиги. Плюс охрана кардинала, которая всегда была ненавязчива. А также медик мэтр Шико должен был находиться поблизости.
"Маленькая герцогиня" по прибытии была бледна и задумчива. Но прогулка по полянам, где еще алел редкий долгоцветущий сорт тюльпанов, улучшила ее настроение. Тем для беседы было много. Кардинал начал расспрашивать об оставшихся в Жечи Посполитой французских вельможах. Затем беседа плавно перетекла на растения. Поскольку бордюром прекрасных тюльпанов служили желтые, а кое-где уже и белоголовые taraxacum officinale, полячка очень тактично начала расспрашивать Ришелье используют ли его медики это растение, в просторечие обычный одуванчик, для лечения от разлива жёлчи.
- Сударыня, - правая бровь на лице кардинала "сломалась" домиком. - а вот это проще узнать у моего медика. Сейчас я приглашу его, если вы видите в этом необходимость!
Полячка отказалась, в связи с тем, что посчитала, что это будет нелепо и оскорбительно для кардинала, если во время прогулки с Его Высокопреосвященством она начнет общаться с медиком, вместо общения с великим премьер-министром.
Поскольку медицина - ваша любимая тема. То расскажите мне как вам, герцогиня, удалось так глубоко приобщиться к сим корням, - решил несколько смягчить резкость ситуации кардинал.
С раннего детства у меня обнаружились способности к языкам, и, чтобы занять меня, два медика, которые жили в нашем поместье, давали мне читать медицинские трактаты Абу Али Ибн-Сины, известного в Европе как Авиценна, и китайского травознатца Ли Шич-Женя. По ним я изучала язык фарси-дари, то есть диалект арабского, и китайский. 15 лет от роду я выучила немецкий по трудам Парецельса, который отошел в своих книгах от канонической латыни и писал фармакологические заметки на родном языке.
Удивительные познания для женщины! - резюмировал ответ Ядвиги Ришелье при этом сделав взмах кистью.
У премьера Франции вообще была стойкая привычка подкреплять свое красноречие энергичными взмахами рук. Также, к оригинальным или вредным, можно было отнести привычки: часто щелкать пальцами как канстаньетами при доброй новости или мысли; ломать костяшки пальцем при плохой.
Так вот при взмахе запястье Ришелье открылось, в этот день он не надел перчаток, и польская знахарка увидела несколько крупных язв. Нарушая все правила придворного этикета женщина быстро, но осторожно схватила кардинал за пястье руки.
- Молю Вашу Светлость о прощении, но я заметила раны на вашей руке! - с испугом, но и интересом тихо проговорила она, - быть может мои познания будут полезны Вашему Высокопреосвященству в лечении сих ран.
Кардинал, уже придя в себя от изумления от подобной наглости, возражает - ему медики на ночь делают перевязки. Но отчаяние написанное на лице "маленькой герцогине" так велико, что он, внутри искренне забавляясь ее желанием лечить его язвы, разрешает ей осмотреть свою руку.
Смело касаясь гнойных ран на руке Ядвига рассказывает Ришелье о том, как лечатся подобные высыпания.
- Я не даром спрашивала у Вашей Светлости используют ли ваши медики taraxacum officinale для лечения. Дело в том, что это растение Абу Али Ибн-Сина использовал при застое в воротной вене, таким образом употребляя эту траву можно обойтись и без кровопускания. Также одуванчики можно прикладывать как повязку из свежего растения на место укуса. Помогает наземная часть собранная в период бутонизации и как средство от мигрений. Моя бабушка, княгиня Эльжбета Слуцка, спасалась от головных болей еще и настойкой из корней taraxacum.
- Я обязательно познакомлю вас, герцогиня, с моим медиком мэтром Шико, он единственный, кто считает, что и у дам бывает острый ум, - усмехаясь произнес премьер-министр, - поскольку его матушка занималась травознатством. Вы ему подробно расскажете о том, что бы вы могли предложить для лечение моей персоны.
- Ваш чудесный сад полон тех трав, которые могут спасти Вас, Ваше Высокопреосвященство, и даже значительно улучшить Ваше физическое и душевное состояние, - упоенно продолжала Ядвига, - Я увидела тут и solanum nigrum, и plantago major. И даже tanacetum vuigare. Если сделать удачный сбор в правильное время, то Ваша Светлость надолго забудет о черной тоске и душевном разладе.
Продолжая рассказывать о травах имеющих лекарственное действие, Ядвига из своей медицинской торбочки извлекла баночку с мазью. Кусок мха и рулон ткани для бинтования. Ее ловкие руки быстро смазали раны, положили на них мох и аккуратно забинтовали. Делала все это она очень легко и нежно. Отчего кардинал стал размышлять о том, что нежно ухаживать за ним может не только ясноглазая племянница.
Он предложил герцогине присесть на скамью возле небольшого фонтана. Скамья была выполнена из камня, но покрыта тканью, на которой лежали небольшие подушечки, которые должны были охранять сидевших от холода, который впитал себя камень в этот несолнечный день. Ядвига села, но как всегда без происшествий не обошлось. Ее тяжелое платья сбило и подушечки и ткань. Пришлось ей вставать и накрывать скамью сукном. Когда она ракладывала подушечки было заметно, что она сильно смущена так как у нее дрожали руки и сильно покраснели уши. Кардинал тихо смеялся наблюдая за ее хлопотами.
Вы редко выходили в свет, герцогиня? - задал он ей вопрос, когда скамья приобрела наконец достойный вид для сидения министра и его гостьи.
При дворе в Жечи Посполитой я никогда не была. Но гостила у "брошенных французов", так у нас называют часть свиты, которую оставил Генрих Валенжи, когда недолго королил у нас. Но никаких балов они не давали, они были сломленные и несчастные люди. Конечно манерам у них я тоже научиться не могла, - горько резюмировала Ядвига, - Я вам кажусь неотесанной?
Да нет, - усмехнулся кардинал, - скорей…, - он по привычки прищелкнул пальцами, - непосредственной. Дикой, но милой.
От такой фразы герцогиня, которая до этого смотрела только на фонтан и нервно теребила шнурок от пояса, повернулась и вопрощающе посмотрела на Ришелье.
Мне импонирует то, что вы, мадам Лианкур, можете обыграть свою неловкость, либо хлопотливостью, либо остроумной шуткой. Среди женщин редко встретишь существо, которое способно посмеяться над собой. Вы же составляете приятное исключение. А с неловкостью, я надеюсь, вы научите справляться.
Благодарю вас, Ваше Высокопреосвещенство, за столь высокую оценку моей серой персоны! - улыбнулась Ядвига.
О, герцогиня, не умаляйте своих достоинств, - небрежно взмахнул рукой кардинал, - вы не серы, только несколько неотесаны, но женская интуиция и жизненный опыт помогут вам избавиться от этого в скором времени. Вам стоит почаще заглядывать в гостинную к мадам де Комбале, а также есть еще в Париже несколько таких мест, в которых женщина может поучиться искусству представления себя в обществе. Также вам стоит по-больше уделять времени на совершенствование собственной внешности. Она у вас не идеальна. А мужчин притягивает либо правильность черт, либо беспечность нрава. Это лишь эстет Сомерсет смог попасться в ваши сети. Впрочем, в тот день вы были достаточно хороши собой и ловки. Вот можете же, когда есть необходимость!
Ядвига внимательно слушала этот монолог, удивляясь, что Ришелье, вроде как занятый послами и прочим, все же заметил как она выглядит. Хоть Лианкур и говорил ей, что Несравненный Арман видит все и вся, но внимание к ее персоне было для нее несколько удивительным. Это ее смущало. Она снова начала смотреть на фонтан.
Кардинал же забавлялся ее смущением. Как будто для того, чтобы добавить ее растерянность он небрежно коснулся своей рукой ее руки.
Вы плохо ухаживаете за руками, мадам Лианкур, кожа на руке у вас шершава, а должна быть нежной как лепесток розы! - наставительно произнес он.
О, простите, Ваша Светлость! - вздохнула Ядвига, от смущения продолжавшая теребить шнурок так, что он уже весь измочалился, - я ухаживала за своим аптекарским садиком и не успела приготовить для рук мазь, перед приездом сюда.
О, это возмутительная небрежность, - с издевкой попенял Ришелье, - дама всегда все должна успевать! И оставьте шнурок в покое. Умейте держать себя в руках.
Ядвига отпустила шнурок и посмотрела на кардинала таким жалобным взглядом, что он снова расхохотался.
Пусть ваш испуг и растерянность, сударыня, останутся навсегда здесь, на этой скамье. Не буду больше вас пугать и мучать. Вы можете идти. Дорожка, которая приведет вас к нужной калитки, имеет красный бордюр. - снова манерный взмах рукой и повязка развязалась.
Бывшая польская княгиня легко перехватывает руку Ришелье и осторожно закрепляет повязку.
Вы удивительное существо, мадам Лианкур, - резюмирует кардинал, - то вы смущаетесь как дитя, то ведете себя так, будто вам все позволено. Ступайте, у меня много неотложных дел, которые уже образовали очередь, ибо мы с вами слегка увлеклись беседой…
***
Дома Ядвигу ждал объемистый пакет с разнообразными инструкциями. Герцог с поникшим видом сидел в кресле возле бюро и механически перебирал какие-то бумаги. Смысл в его глазах появился лишь тогда, когда его пальцы наткнулись на свиток перевязанный красивой крученной голубой нитью с которой свисала восковая печать.
Ядзя! - позвал он жену, - сегодня тебя ждут еще в одном месте.
О! День визитов! - вздохнула полячка, - а ты что такой кислый, Анри?
Я надеялся на покой, но наш неугомонный министр желает, что бы мы с тобой отправились в долгий путь.
Но… а как я оставлю Владка? - Ядвига побледнела и вопрошающе посмотрела на мужа.
О, раны Господни! - возведя очи горе буквально застонал герцог, - что ему сделается в Париже, под присмотром слуг и твоего лекаря? Поверь мне, дорогая, ему будет намного лучше, чем нам.
Придется с этим согласится, - герцогиня подошла к супругу и вынула свиток из его руки, - А это к кому приглашение?
Разверни и прочитай. Хотя могу тебе сказать сразу, что это от племянницы Несравненного…
***
Обычно женщины редко восхищаются друг другом, - произнесла Ядвига, - но вы, мадам Комбале, достойны чувства восхищения! И право, я с великим удовольствием распишу вам подробно как употреблять черный паслен от головных болей. А в случае лихорадки стоит давать настой коры белой ивы.
Вы очень любезны, Ваша Светлость, - ответила Мари-Мадлен. Она сегодня имела "интересную бледность" на измученном каким-то напряжением лице. На коленях у нее лежал пушистый белый котенок. - Мне хотелось бы с вами обсудить еще один вопрос, который касается только моей особы.
Мое ухо, как говорят на востоке, висит на гвозде внимания! - с улыбкой сказала полячка, - я почту за честь знать и хранить в себе то, что касается только вас, мадам.
Прекрасная племянница поднялась мягко спихнув с платья котенка. Нервно прошлась вдоль стола на котором Ядвига разложила принесенные снадобья.
Так вот, - начала Мари-Мадлен, - постукивая пальцами по краю столешницы, - я хотела бы узнать… Если такое средство, которое поможет мне.
Вы нездоровы, мадам? - тихо спросила герцогиня.
Не то чтобы я больна, но у меня какой-то порок, который стал волновать меня именно сейчас… Трудно сказать даже почему… Возможно я боюсь, что это какая-то болезнь, которая неожиданно может привести к моей гибели и он, - тут она судорожно вздохнула, - останется один без поддержки в этом враждебном для него свете…
Ядвига, подчиняясь душевному порыву вскочила с кресла, как всегда сбросив с него подушку и снеся со стола свою холщовую сумку, обняла Мари-Мадлен. Так расплакалась в дружеских объятиях.
Мне тяжело! Все давит! - вслипывая шептала Ла-Комбалетта, - все противоречит моим самым любимым вкусам! Но я готова ради Господа и него все это терпеть, не видеть и не замечать! Я могу быть кроткой, могу быть здравомыслящей, но иногда…
Успокойтесь, не плачьте. Я все понимаю. Даже о ком идет речь, - тихо-тихо произнесла полячка, - Жизнь женщин - суровая штука. Всегда приходится жертвовать тем, что дорого, ради чести семьи, воспитания детей и прочее-прочее-прочее. Вы там мужественны, как и прекрасны. И, я уверена, имеете еще достаточно душевных сил и для себя и для вашего родственника. И, в этом я еще более укреплена, не имеете никаких страшных болезней. Поверьте мне, я бы почувствовала.