В прошлом году, во время злополучного приключения в Запретном Лесу Джеймсу повстречалось существо, называемое дриадой или лесным духом. Существо, притягивающее нечеловеческой красотой, было очень грустно, своим гипнотическим голосом оно поведало, что кровь злейшего врага отца Джеймса по-прежнему течет, пусть и в чужих жилах, не более чем в миле от них. Последующие слова дриады послужили Джеймсу предупреждением: прошли дни твоего отца, сказала она, твоя же битва впереди еще.

Джеймс не знал, что конкретно тогда дриада имела в виду, но с тех пор его не покидала мысль о том, что у Волдеморта есть Наследник. Он подозревал Табиту Корсику долгое время, в то время как остальные убеждали его, что она просто очень умная и коварная девушка, особенно в свете недавней истории. Теперь Джеймс был уверен, что именно Табита и была тем таинственным Наследником, о котором его предупреждала дриада. Он чувствовал себя как никогда беспомощным. Он ничего не мог сделать, чтобы остановить Табиту, в основном потому, что он не знал, в чем заключался ее план. Скорпиус утверждал, что его дед никогда не рассказывал ему, как Наследник воссоединится с Привратником, за исключением того, что потребуется пройти некий тест, который докажет готовность Табиты и ее приверженность цели Привратника. Джеймсу хотелось расспросить Мерлина об этом, но его последний разговор с директором только усилил беспокойство мальчика относительно великого колдуна. Также Джеймс мог  бы написать письмо отцу, рассказать ему все и попросить о помощи, но у его отца сейчас было слишком много забот с продажей Норы, с поиском жилья для бабушки Уизли, с подавлением таинственного восстания дементоров в Лондоне. Кроме того, в своем последнем письме отец Джеймса признался, что настоящее расследование дела о Привратнике посеяло бы страх вокруг. А Министерство считало это выдумкой своих недоброжелателей. Как Джеймс мог просить о помощи своего отца, если тот считал его тревогу глупой и ненастоящей? Все больше и больше Джеймс ловил себя на мысли о последних словах дриады: это была битва не Гарри Поттера, это была его битва. Битва Джеймса Поттера.

Скорпиус считал, что они просто должны следить за деятельностью Табиты настолько, насколько это вообще возможно – задача, становившаяся все труднее с приближением конца учебного года. Впрочем, Джеймс регулярно видел ее на репетициях, поскольку та была помощником постановщика и отвечала практически за все, кроме окончательного результата, который оценивала уже сама профессор Карри. Давление с ее стороны все усиливалось, еще больше осложняясь тем, что Табита умела так составить свою критику в его адрес, что в результате она как будто бы извинялась перед остальными за его полную бездарность. Однажды Джеймс даже слышал, как та говорила профессору Карри: "В конце концов, я просто согласилась с большинством относительно него, а сейчас уже поздно что-либо менять..."

Основная задача наблюдений за Табитой упала на Ральфа, ведь он был в Слизерине. Как и она. Тем не менее, кроме каждодневных капризов Ральфу было не о чем докладывать. С Джеймсом Табита была либо слегка нетерпимой, либо льстиво вежливой, чего раньше не наблюдалось.

Школьных занятий становилось все меньше и меньше по мере приближения заключительного спектакля. Многие семьи хотели посетить это шоу, в том числе мама и сестра Джеймса. К огромному сожалению мальчика, его отцу пришлось остаться в Лондоне для очередного разгона дементоров, из-за чего тому не удастся присутствовать на представлении. Но Джинни обещала записать выступление Джеймса на Омнинокль, чтобы Гарри смог посмотреть его позже. Из-за того, что на спектакль собиралось очень много народу, намерение профессора Карри провести совершенно немагическую, в стиле маглов постановку было подпорчено преувеличенной решимостью ее учеников сделать из этого сенсационное шоу. Джеймс замечал тайное использование магии почти во всех отраслях работы: от педальной ветродуйной машины, которая стала работать сама по себе, и до выключенных прожекторов, при этом продолжающих светить. На самом деле, из-за того что в Хогвартсе не было электричества, несколько маленьких магловских генераторов были доставлены в школу специально для подачи электричества прожекторам. Даже профессор Карри не понимала, что для постоянной работы генераторов требовалось много топлива. Чтобы ни у кого не возникало вопросов, Дэмьен заколдовал генераторы так, что они издавали урчащий звук работы. Все шнуры, какие только нашлись, были воткнуты в них, но работали генераторы только на магии. Профессор Карри мудро решила переключиться с генераторов к другим более насущным вопросам.

Расписание репетиций Петры почти никогда не совпадало с расписанием Джеймса, поэтому ему редко доводилось репетировать с ней на сцене. Это было не очень хорошо, призналась профессор Карри, но все же не являлось неразрешимой проблемой, потому что Табита Корсика нашла дублера, который замещал Петру, когда та не могла присутствовать на репетициях с Джеймсом. Головокружение Джозефины Бартлетт уменьшилось настолько, что теперь она уже могла построчно читать реплики Петры. Именно она стала дублером Петры, что было весьма логично, ведь это ее выбрали на роль Астры до того "несчастного случая".

Несмотря на то что у девушки не будет возможности играть в самом спектакле, она исполняла роль Астры с безумной страстью, чтобы все смутились и поняли, что именно она – лучший вариант для этой роли. Скрестив руки на груди, Джозефина затаивалась на сцене, едва замечая других актеров, пока до нее не доходила очередь. В такой момент она начинала читать, переходя от апатии к драме в мгновение ока, а потом обратно, когда реплика Астры заканчивалась. Девушка почти не замечала Джеймса на сцене, хотя многие ее реплики относились именно к нему. Табита же, казалось, была весьма довольна поражением Джозефины и каждый раз самодовольно улыбалась, когда та читала свои реплики. Джеймса же особенно раздражало то, что ему приходилось практиковать кульминационную сцену поцелуя с Джозефиной, ведь до сих пор они ни разу не репетировали ее с Петрой.

– Даже не надейся поцеловать меня, ты, мелкий выскочка, – прошипела Джозефина, наклоняясь к нему с чарующей улыбкой.

– Если только в твоих мечтах, – пробормотал Джеймс, изобразив на лице влюбленность. – Я скорее опасаюсь, что ты на меня грохнешься. Ты выглядишь несколько неустойчивой.

Он звучно чмокнул мисс Джозефину. Через пару секунд свет погас, и Табита объявила о десятиминутном перерыве, во время которого технический персонал заполнял бак дождевой машины.

Этой ночью Джеймс увидел очередной сон, хотя в этот раз он был уверен, что это именно сон, а не чье-то видение. Как обычно, сон начался со вспышек лопастей и скрежета старого дерева. Фигура снова подошла к неспокойной глади бассейна и вгляделась в воду. И снова лица выплывали к ней, лица молодого мужчины и молодой женщины. В этот раз, впрочем, они выглядели по-другому. Мальчику показалось, что они выглядят точь-в-точь как его давно умершие дедушка и бабушка, родители его отца. Похоже, лица не смотрели на девушку с темными волосами. Вместо этого они не сводили глаз с самого Джеймса, который плавал в темноте позади нее. Лица казались мрачными и обеспокоенными, хотя они не издавали ни звука, они, казалось, стремились передать что-то выражениями глаз – предупреждение: будь осторожен, внук; приглядись повнимательнее и не спеши. Иначе...

Темноволосая девушка отвернулась от бассейна, и Джеймс посмотрел на нее. Даже сейчас, когда ему было известно, что это Табита Корсика, ее лицо по-прежнему оставалось полускрытым тенью. Джеймс попытался было заговорить, сказать, что ей больше нет смысла таиться, но его губы словно слиплись. Он двигался вместе с ней, когда она проходила вдоль края, и по мере продвижения все вокруг изменялось. Темные, поросшие мхом стены раздвинулись и словно бы растворились, откуда-то подул свежий ветерок, они оказались на покрытой травой вершине холма. Следующий за тенью Табиты Джеймс понял, что они оказались на кладбище. Справа был мрачного вида покосившийся кованый забор, полукольцом охватывающий несколько надгробий и склепов.

– Я никогда не бывал здесь раньше, – заметил чей-то голос. Джеймс огляделся и заметил высокий силуэт молодого человека, пришедший вслед за тенью. Сама же девушка казалась выше, и ее голос звучал по-другому, когда она заговорила:

– Какая причина могла привести тебя сюда раньше?

– Здесь похоронены мои бабушка и дедушка, – спокойно ответил голос. – Но я не помню, чтобы я бывал тут раньше.

– Как печально для тебя, – ответила тень Табиты.

– Если тебе так кажется.

Они вошли в круг света, источником которого был фонарь, одиноко качающийся на высоком столбе. Находившийся неподалеку человек резкими движениями выбрасывал землю из могилы. Он выпрямился, когда они приблизились, и окинул пару холодным оценивающим взглядом, как будто давно ожидал их прибытия.

– Чья это могила? – спросила тень Табиты.

Юноша вздохнул, и в этот миг к Джеймсу пришло осознание, кто это же был.

– Моя, – ответил Альбус, поворачиваясь к девушке. Теперь Джеймс смог его хорошо рассмотреть в свете фонаря. На вид тому было лет семнадцать-восемнадцать, красивое лицо портил землистый оттенок кожи, словно он не ел уже несколько дней. – Ты знала, что этот день наступит, – продолжил он, извлекая палочку из складок своей мантии. – Каждый выбрал свою сторону. Он знает, что ты здесь, и скоро примчится на крыльях ветра. Но сначала ты должна будешь сделать кое-что...

И Альбус вручил свою палочку тени Табиты.

Хотя Джеймс и осознавал, что это всего лишь сон, он все же попытался крикнуть, предупредить Альбуса, но сквозь сомкнутые губы не могло прорваться ни звука. Ему оставалось только смотреть. Тень Табиты подняла палочку Альбуса, направив ее в небо. Она шмыгнула носом, и ее плечи задрожали, словно от плача. Затем, без малейшего предупреждения откуда-то последовала жуткая вспышка зеленоватого света и резкое шипение. Первым поднял голову сутулый человек с лопатой, а вслед за ним – тень Табиты. Только тогда Джеймс осознал, что нужно посмотреть вверх. Альбус стоял, опустив взгляд. Над ними слегка трепетало сияющее изображение черепа со змеей, высовывающейся из полуоткрытого рта, ее челюсти угрожающе щелкали. Жутковатый отсвет Темной Метки озарил кладбище. На ближайших надгробиях Джеймс сумел разглядеть свое имя и имена его сестер. Его кровь застыла в жилах, несмотря на то, что он понимал, что эти имена принадлежат его бабушке и дедушке.

С ужасным шумом в воздухе материализовался еще кто-то, сжимающий в руке палочку.

– Стойте! – прокричала фигура смутно знакомым голосом. – Немедленно прекратите это! Я знаю, что вы собираетесь делать, но я не дам этому случиться! Альбус, не позволяй всему закончиться так!

– Действуй, – произнес Альбус, но Джеймс не смог определить, обращался ли тот к пришельцу или к тени Табиты.

– Нет! – снова выкрикнул некто, в его голосе отчетливо прозвучали нотки отчаяния. – Скоро прибудут другие, и они не будут тратить время на разговоры! У нас в запасе несколько секунд! Альбус, не будь дураком!

– Прости, – сказал Альбус, не сводя взгляда с тени Табиты. Он медленно кивнул ей. Девушка подняла палочку и нацелила на него.

Пришелец выступил вперед, выкрикивая имя тени Табиты, умоляя ее:

– Пожалуйста, не надо! Это не ты!

– Да, ты абсолютно прав, Джеймс, – тихо, почти с грустью вымолвила тень Табиты, – с этой ночи меня будут знать под другим именем.

Последовал душераздирающий крик и все вокруг озарила вспышка света. Она нахлынула на Джеймса, словно волна и, сколько бы тот ни пытался сохранить сон, видение рассыпалось осколками, будто все это было не более чем отражением в зеркале.

Джеймс распахнул глаза, задыхаясь, пижама на нем насквозь промокла от пота. Мальчик с трудом сел на кровати, его сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Фантомный шрам на лбу пульсировал так сильно, словно кто-то вскрыл ему черепную коробку. Он потер его, шипя сквозь зубы. Спустя минуту боль начала отступать, но медленно, слишком медленно. Затем, приложив для этого немалые усилия, мальчик сел на краю кровати. В темноте он нащупал ящик прикроватной тумбочки и, порывшись там некоторое время, извлек перо и кусок пергамента.

По мере того, как пот начинал леденить кожу в прохладном воздухе спальни, Джеймс наклонился и записал три слова. Затем некоторое время он разглядывал написанное в неярком лунном свете. Возможно, это не имеет никакого значения. В конце концов, это всего лишь сон, хотя и отличающийся от прочих тем фактом, что в нем участвовал и его шрам. Но все же что-то было не так, неправильно в глобальном смысле этого слова. Так что, по причине, которую он не мог себе до конца объяснить, Джеймс решил, что просто обязан запомнить это.

Наконец, несмотря на то, что его по-прежнему била крупная дрожь, Джеймс забрался под одеяло. На завтра была назначена премьера "Триумвирата", к тому же начиналась последняя неделя учебы. Где-то, может быть, совсем неподалеку, скрывался Привратник, поджидающий своего хозяина. А еще ближе, в тех же самых стенах находился человек, подходящий на эту роль, готовый совершить поступок, решающий его судьбу. И каким-то образом Джеймс обязан был остановить все это. Слова дриады по-прежнему эхом отдавались у него в ушах, вызывая беспокойство, и он погружался вслед за ними в беспокойный прерывистый сон.

Лежащий неподалеку Скорпиус Малфой тоже не спал, хотя и не выдал ни единым звуком или движением. Наконец, убедившись, что Джеймс уснул, мальчик выскользнул из своей постели. На цыпочках он прокрался через комнату, тенью мелькнув на фоне полуоткрытого окна. Скорпиус не взял своих очков, так что ему пришлось прищуриться, чтобы разобрать неровный почерк Джеймса. Он простоял так довольно долго, изучая написанное в лунном свете. Затем вернулся обратно к себе.

В отличие от Джеймса, Скорпиус еще долго не мог заснуть этой ночью.

***

– Сегодня великий день! – провозгласил Ной, плюхаясь на стул рядом с Джеймсом. – Давай-ка набей пузо поплотнее, "Трей". Ты же не хочешь грохнуться в обморок прямо на сцене? У нас не предусмотрено дублера для твоей роли.

Джеймс застонал. В столовой сегодня утром было особенно людно, поскольку часть семей, приглашенных на спектакль, прибыла еще вчера вечером. Отец Ральфа, Дэннистон Долохов, сидел рядом с тем за столом Слизерина, явно чувствуя себя неловко среди шумной толпы. Родители Ноя занимали места за гриффиндорским столом рядом с его братом Стивеном.

– Разве тебе не положено сидеть вместе со своей семьей? – угрюмо вопросил Джеймс.

– Не повезло, приятель, – проникновенно сказал Ной, потирая кончик носа. – Членам семьи не положено видеться с тобой до начала спектакля. Традиция, понимаешь ли.

Сабрина замотала головой, отчего перо в ее рыжих волосах отчаянно заболталось.

– Ты все напутал, дурилка. Это женихам не положено видеть невест до начала свадьбы.

– Ну а как ты думаешь, откуда возникла эта отличная идея? – хмыкнул Ной с набитым ртом. – Кроме того, разве свадьба по сути не является очень большим спектаклем?

– Ты волнуешься, Джеймс? – спросила Сабрина, проигнорировав слова Ноя.

– Ну, немножко, – признался Джеймс. – Я имею в виду, я и не думал, что все будет проходить в амфитеатре. Придет намного больше народу, чем я ожидал. Семьи всех и каждого, ведь верно?

– Моя мама придет, – кивнула Сабрина. – И дядя Хастур. Он закончил Хогвартс сто лет назад и это будет его первое с тех пор возвращение.

– И мои родители тоже будут, – встрял Грэхем, – я играю газетчика, и у меня всего одна строчка, а они ведут себя так, словно я звезда всего шоу.

– Я бы предпочел, чтобы ты был звездой всего шоу, – пробормотал Джеймс, уронив голову на сложенные руки.

– Что, у кого-то появился страх перед сценой? – счастливым тоном спросила Роуз, усаживаясь напротив Джеймса.

– О, это очень плохо, – сказал Ной, подталкивая Джеймса локтем. – Ведь в таком случае к моменту поднятия занавеса от него не будет толку. И тогда мне придется играть обе роли! Впрочем, я готов.

– Особенно к драке на мечах между Треем и Донованом, – хмыкнул Грэхем.

– А где Петра? – спросил Джеймс, желая переменить тему. – Ее родители тоже приедут?

– Я видел ее с утра в общей гостиной, – ответил Ной. – Она, похоже, до сих пор трудится над своей ролью. Она была настолько погружена в изучение чего-то, что я не стал мешать. Думаю, ее семья тоже будет присутствовать, хотя она и не упоминала об этом.

– Я вчера спросила ее о ее родителях, – кивнула Сабрина. – И она ответила, что увидится с ними этим вечером. По-моему, это круто – познакомиться с родственниками других. Ведь мы можем их увидеть только на платформе девять и три четверти, а это обычно довольно печальный момент.

– О да, – закатил глаза Грэхем. – Я ни о чем так страстно не мечтаю, кроме как о нескольких щипках от чьей-нибудь бабули.

– Все дело в твоих щеках, – сказал Ной, резко потянувшись к его лицу через весь стол. Грэхем отшатнулся. – Они такие завлекательно румяные.

Джеймсу так и не смог сосредоточиться ни на одном из сегодняшних занятий. Впрочем, учитывая количество прибывших родителей и прочих родственников, преподаватели, похоже, и не ожидали многого от своих учеников. Хотя Джеймс был бы рад отвлечься на что-нибудь. Он постарался как можно точнее делать заметки на Предсказаниях, хотя профессор Трелони имела склонность хмуриться на все, что не касалось практических навыков.

– Предсказания базируются на инстинктивном понимании, а не на зубрежке, мистер Поттер, – пропела она, останавливаясь возле его парты и постукивая по пергаменту длинным окрашенным в лиловый ногтем. – Вы должны раскрыть умения, скрытые в каждом хоть немного одаренном волшебнике, а не повторять техники и теории. Так что покиньте границы разума и позвольте себе по-настоящему увидеть, мальчик мой. Какова ваша судьба, скрытая в этих картах?

Джеймс недоуменно моргнул в сторону Трелони, затем перевел взгляд на одну из восьмиугольных карт, лежащих перед ним.

– Эм, здесь вот эта, со звездой, – пробормотал он, беря наугад. – Звезды олицетворяют собой боль и... эм... Рождество. Это означает, что покататься на грузовике в следующие праздники будет плохой идеей, я не погибну сразу, но изрядно покалечусь, – он снова посмотрел на Трелони. – И, вероятно, умру в больнице несколькими неделями спустя. Так?

Лицо Трелони расплылось в улыбке, она слегка взъерошила его волосы ладонью.

– Вы слишком стараетесь, мальчик мой. Вы выбрали звезду потому, что именно ей вы будете сегодня вечером, – тут она загадочно вздохнула и проплыла обратно на середину комнаты. – Мало кому известен тот факт, что в молодости я была одаренной актрисой. До сих пор некоторые помнят мое пение на "Игроках Хогсмида" композицию Поразительного Шоу Всех Шоу Ахазриала Великолепного. К сожалению, я предпочла карьеру Провидицы и преподавателя сцене. Но я уверена, что ваше сегодняшнее выступление, мистер Поттер, будет чистым восторгом, от которого захватит дух. Предвижу это, – она опять улыбнулась Джеймсу, ее глаза блестели, огромные за стеклами очков.

Джеймс бросил взгляд на Ральфа, чье лицо было настолько бледным и взволнованным, насколько он ожидал. Учитывая способности профессора Трелони к предсказаниям, ее заверения о завершении сегодняшнего вечера не имели под собой особой основы, хотя и несколько утешали.

Весь остаток вечера Джеймс провел, вновь и вновь мысленно прокручивая свои реплики, не будучи способен прекратить это занятие. Ужасала одна только мысль, что он может выйти на сцену и позабыть какую-нибудь строчку. Еще меньше помогал тот факт, что все остальные, казалось, считали, что он находится в радостном предвкушении. Когда он бродил по коридорам, все встречные, в том числе и со старших курсов, похлопывали его по плечу и одобрительно улыбались, желая удачи и "ни пуха ни пера".

Он случайно заметил свою мать и сестру после ужина на пути из столовой к амфитеатру. Они только что прибыли в замок на поезде из Лондона. Лили смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, настолько зачарованная царившей вокруг суетой и внутренними интерьерами, что почти не обратила внимание на брата. Его мама же явно гордилась своим сыном.

– Ты так возмужал, – сказала она, потрепав его по плечу и расправив галстук. – Ты будешь великолепен, Джеймс. Нервничаешь?

– Учитывая количество людей вокруг, сообщающих мне, что все пройдет прекрасно, и тех, кто интересуется, не нервничаю ли я, я задаюсь вопросом, зачем вообще подписался тогда на это дело, – вздохнул Джеймс.

Джинни поцокала языком.

– Ты сделал это, поскольку знал, что сможешь, и неожиданно все с этим согласились. Так что постарайся расслабиться. Нет никакого толка в излишнем волнении.

– Тебе легко говорить, – пробурчал Джеймс.

– Так и есть, – Джинни улыбнулась сыну. – Потому что, в отличие от всех остальных здесь, я знаю, на что ты способен, Джеймс. Так что расслабься, этот вечер запомнится тебе на всю жизнь. Постарайся им насладиться.

Джеймс кивнул.

– Ты взяла с собой Омнинокль?

– Он у твоего дяди Рона, – Джинни закатила глаза. – Он пытается настроить его на автоматическую запись и, скажу я тебе, это заняло бы намного меньше времени, позволь он Гермионе заняться этим. Так или иначе, они в Хогсмиде поджидают Джорджа, Анжелину и Теда, которые прибудут через полчасика, и у них приготовлен сюрприз для тебя.

Джеймс уже успел позабыть, насколько много членов его семьи и просто знакомых собиралось присутствовать на выступлении. На секунду он ощутил приступ паники, но подавил ее. Сейчас, когда до начала представления оставалось не больше часа, он, как ни странно, чувствовал себя лучше, чем раньше. Так или иначе, все скоро закончится. После выступления профессор Карри организовывала нечто вроде вечеринки в Большом Зале с пуншем и сладостями. Так выступающим и остальным участникам удастся вдоволь пообщаться со своими семьями. Было большим облегчением думать, что не более чем через три часа Джеймс уже будет там, поздравляя Ноя, Петру и прочих членов команды и наслаждаясь заслуженным куском пирога. Так что Джеймс оставил свою мать и сестру, двинувшись дальше. Джинни только кивнула, помахав рукой ему на прощание.

Билетеры, стоявшие у входа, заметили Джеймса. Хьюго Полсон, блистательный в своей красной униформе и фуражке, распахнул перед ним дверь.

– Тебя искала Карри, – сказал он Джеймсу. – Они хотят немедленно заняться твоей бородой. Дженнифер очень хотела вырастить тебе настоящую с помощью волшебства на одну ночь, но Карри воспротивилась. Похоже, тебя ждет встреча с козьей шерстью и клеем.

Джеймс кивнул, почти не слушая. Войдя в амфитеатр, он остановился и посмотрел вниз, на сцену. Там кипела бурная деятельность – возводился замок, служащий основным фоном, вокруг него маршировала профессор Карри, проверяющая прожекторы и выдающая последние указания. На сцене стояла Петра, которая подняла взгляд и заметила его. Девушка улыбнулась и приглашающе взмахнула рукой. Губы Джеймса раздвинулись в ответной улыбке, и впервые за все это время вместо страха он ощутил восторг от грядущего участия в столь грандиозном проекте. Мальчик побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

– А вот и наш Трей пожаловал, – провозгласила Карри, когда Джеймс вскарабкался на подмостки. – Ваш костюм в гардеробной. Отправляйтесь туда, а затем приступайте к гримированию, мистер Поттер. Ваша борода ждет вас.

Джеймс бросил взгляд по сторонам, но вокруг не было видно никого, напоминающего Табиту Корсику. Он понадеялся, что так и не встретит ее, ныряя за декорации замка.

В мужской раздевалке суетились актеры, стараясь влезть в узкие жакеты, трико и мешковатые рейтузы. Кэмерон Криви остановил проходившего мимо Джеймса.

– Я правильно надел шляпу? – спросил он, поворачивая странный головной убор то так, то этак. – Это пятиконечная шляпа, верно? Но какой конец должен быть спереди? Это имеет значение?

– Спроси у Дженнифер, Кэм. Я не имею ни малейшего понятия. Как по мне, то сейчас нормально. 

– Дженнифер занята, помогает девочкам с костюмами, – взволнованно ответил Кэмерон. – Я не хочу выглядеть идиотом перед всеми!

 – Если честно, по-моему, ты надел ее вверх тормашками, – заявил Ной, выглядывая из-за трельяжа. – Попробуй перевернуть.

Кэмерон хотел было последовать совету, но Джеймс остановил его.

– Он пошутил, Кэм. Оставь, как есть.

– А еще ты неправильно носишь пояс, – прибавил Ной. – Подвязал им свой зад, как подгузником. Видел, как надел его Грэхем?

Джеймс закатил глаза и, воспользовавшись всеобщим замешательством, ускользнул от Кэмерона. Его костюм висел на крючке рядом со шкафчиком. Спереди была приколота бумажка с именем. До поднятия занавеса оставался почти час, но Джеймса не покидало чувство, что стоит поторопиться. Он как раз застегивал последнюю пуговицу на жилетке, как прямо за спиной раздался голос, заставивший его подпрыгнуть.

– Привет, Джеймс! – радостно оповестил Зейн. – Поможешь мне?

Джеймс обернулся, сердитый и удивленный.

– Зейн! Прекрати появляться так неожиданно! – он достал свою палочку и выстрелил Жалящим заклинанием в светловолосого мальчика. Тот вскрикнул от боли и уронил огромный букет, который держал в руках.

– Ай! – держась за живот, застонал он. – Больно же! За что?

– Зейн? – спросил Джеймс, протягивая руку, чтобы потрогать друга. – Это на самом деле ты? Я решил, что это очередное сообщение от Двойника! Что ты здесь делаешь?

– Вообще-то, я пытался достать с полки вон ту вазу, – недовольно пробурчал Зейн, закатив глаза. – Но сейчас подумываю оставить букет прямо здесь, на полу, что скажешь?

– Это на самом деле ты, – Джеймс изо всех сил старался не рассмеяться. – Мне очень жаль, приятель. Я подумал, тебе, как всегда, нужна магическая поддержка. Я не хотел Ужалить тебя в… но как ты здесь оказался?

Зейн пожал плечами и ухмыльнулся:

– Последний раз в школе я был позавчера. Еще во время каникул я общался с твоей мамой, и она предложила поехать с ними, чтобы посмотреть твой спектакль. Как я мог отказаться? Мои родители дали свое разрешение, поэтому прямо с утра я отправился к вам домой с помощью Летучего пороха. Что скажешь?

– Класс! – воскликнул Джеймс. – И надолго ты к нам?

– До конца недели, если не возникнет проблем с магическими панталонами Мерлина. Вы двое еще на ножах?

Джеймс открыл было рот, чтобы все объяснить, но передумал и лишь покачал головой.

– Не знаю. Все так запутанно. Давай поговорим после спектакля?

– Как скажешь, – Зейн не стал спорить. – Я, пожалуй, вернусь в зал. Твоя мама обещала придержать для меня место, но, похоже, намечается аншлаг, а некоторые родители готовы на все ради свободного кресла. Кстати, я бы на твоем месте не приближался к красным цветам с желтыми краями. Их прислал Джордж, и при этом он как-то странно улыбался.

Джеймс понимающе кивнул и посмотрел на лежащий на полу букет.

– Понял, спасибо.

Сжимая под мышкой бутафорскую овцу, подошел Дэмьен Дамаскус.

– Джеймс, шевелись! – поторопил он. – Дженнифер хватит двойной фонарник, если через пять минут тебе не приклеят бороду. Эй, Зейн, нужна помощь?

– Неа, с меня хватит на сегодня, – потирая бок, ответил Зейн. – Увидимся на вечеринке, парни!

Джеймс последовал за Дэмьеном, на ходу пытаясь застегнуть последнюю пуговицу. Он успел вспотеть в трико и камзоле. Секунду спустя он остановился и кинулся обратно за мечом и ножнами. Под звон бутафорского оружия Джеймс стремглав помчался в гримерную. Страх сцены отступил, оттесненный суетой подготовки и встречей с другом.

В гримерной его поджидала Дженнифер, держащая в руках козлиную бородку. Джеймс влетел в комнату и плюхнулся в кресло.

– Если честно, – сказала она, намазывая бороду зловонным желтоватым клеем, – учитывая количество трудностей, с которыми сталкиваются маглы при организации подобных представлений, удивлена, что они вообще за них берутся.

– Возможно, поэтому они предпочитают телевизор, – высказалась Виктуар, сидевшая в соседнем кресле. – Мама говорит, магловские дети смотрят его дольше, чем спят.

Дэмьен, стоявший неподалеку, хмыкнул:

– И все же не так долго, как ты вертишься перед зеркалом, так что все в порядке.

Виктуар презрительно фыркнула, проигнорировав последовавший смех.

Пять минут спустя Джеймс стоял за кулисами в компании Петры. Девушка выглядела прекрасно – пусть и слегка нелепо – в пышном розовом платье и с завитыми локонами. Джеймс исподтишка выглянул из-за занавеса. Амфитеатр и в самом деле был переполнен. Многие зрители до сих пор бродили по залу в поисках свободных мест и оживленно переговаривались. Джеймс оглядел присутствующих и, наконец, увидел маму. Она сидела в десятом ряду центральной секции. Справа от нее расположились тетя Гермиона и дядя Рон, спорившие, по всей видимости, кому достанется омнинокль. Рядом с Роном сидел Тед Люпин.

Он подстригся, хотя не так коротко, как в прошлом году. Выглядел он гораздо лучше, чем в их предыдущую встречу, но все равно был чумазый. Слева от Джинни сидела Лили в своем лучшем желтом платье. Заметив Джеймса, она улыбнулась и радостно помахала ему рукой. Джеймс тоже улыбнулся и тайком помахал в ответ, стараясь не привлекать внимания. Он приложил палец к губам, призывая ее к молчанию, и она понимающе кивнула. В этот момент Зейн боком пробирался мимо недовольных родителей, направляясь к незанятому месту между Джорджем и Лили. Джеймс повернулся к собравшимся актерам и Петре. Стоявший неподалеку Скорпиус был одет, как и Джеймс, в солдатскую форму, что, по всей видимости, ему совсем не нравилось.

– Волнуешься? – негромко спросила Петра.

– Еще бы, – кивнул Джеймс, – но все равно рад. А ты?

Петра, обернувшись, посмотрела на темную сцену. Занавес еще не поднимали. Девушка медленно покачала головой.

– Уже нет. Так или иначе, сегодня все будет позади.

Из темноты появился Джейсон Смит, в руках он держал зажженную палочку.

– Кто-нибудь видел Корсику? – спросил он, вглядываясь в лица присутствующих.

Джеймс отрицательно покачал головой.

– В зале ее нет? Она вроде командует билетерами.

– Значит, никто? – переспросил Джейсон, пропуская слова Джеймса мимо ушей. – Черт возьми.

И он умчался прочь, бормоча себе под нос.

Генриетта Литлбай пожала плечами:

– Я столкнулась с ней примерно час назад, еще до того, как всем положено было явиться сюда. Так что это не считается, верно?

– Где именно? – уточнил Джеймс, поворачиваясь к Генриетте.

– В женском туалете на втором этаже, – ответила она. – И вовсе я не торчала там, но она все равно разозлилась.

Джеймс, нахмурившись, задумался.

Генриетта, чья любовь к сплетням была всем хорошо известна, продолжала:

– Странно, что она не воспользовалась туалетом. По крайней мере, не так, как все обычно делают. Она просто стояла, уставившись в зеркало, и говорила. Сначала я подумала, что она повторяет свои реплики, но потом вспомнила, что у нее их нет. Она ведь помощник постановщика, – хихикнула Генриетта.

– Она разговаривала сама с собой? – полюбопытствовал Джеймс. – И что именно она говорила?

Генриетта недоуменно моргнула:

– Откуда мне знать? Я довольно быстро ушла и не успела разобрать. Но если подумать, она как будто говорила на другом языке. Разве не странно? По-моему, очень странно.

– Да, – задумчиво кивнул Джеймс, – очень.

Стоявший рядом Скорпиус прищурился.

– Все по местам! – скомандовала Карри, приближаясь к компании болтающих школьников и жестами призывая их к тишине. – На сцену! Поторапливайтесь, вот-вот начинаем!

Джеймс двинулся вслед за Петрой. Девушка нырнула под занавес и направилась на свою позицию. Джеймс нашел небольшую отметку на полу, обозначавшую место, где он должен стоять в начале первого акта. Сердце стучало в груди, но он больше не волновался. Каким-то образом его боязнь сцены осталась за кулисами. Теперь, когда он стоял здесь в ожидании поднятия занавеса, единственное, что он чувствовал – возбуждение. Оно волшебным образом растекалось по венам, и в тот момент, как ему казалось, он понимал, почему даже маглы взваливают на себя разнообразные трудности ради театральных постановок.

Если подумать, это чувство вызывает зависимость, если не соблюдать осторожность. Он сглотнул и посмотрел в сторону. Петра, встретившись с ним взглядом, криво улыбнулась и коротко кивнула. Ной и остальные актеры несколько нервно разбрелись по сцене, едва различимые в полумраке, царившем за огромным плотным занавесом. Наконец, по ту сторону сцены раздался стук каблуков профессора Карри. Вспыхнул прожектор, освещая место, где она остановилась. Сквозь плотную ткань Джеймс мог разглядеть ее силуэт, оказавшийся в центре идеального круга света. Зрители умокли, послышались вежливые аплодисменты. Они раздавались пугающе близко. Карри подняла руки и кивнула.

– Спасибо, дамы и господа, – громко и звучно заговорила она, не прибегая к помощи магии для усиления голоса. – Спасибо, что пришли. Я знаю, многие прибыли издалека, и от имени учеников, усердно готовившихся к сегодняшнему представлению, искренне благодарю вас. Меня зовут Тина Гренадин Карри. Как вам известно, я преподаю магловедение.

Уверяю вас, наш спектакль представляет особый интерес. И не только потому что это классическая легенда волшебного мира, но и потому что ее постановка, на подготовку к которой ушел целый год, выполнена без использования магии. Поэтому, друзья, приготовьтесь поражаться, изумляться и наслаждаться творческими и нестандартными решениями, использованными для реализации на сцене всеми любимой истории. Дамы и господа, позвольте представить вам ваших сыновей и дочерей, братьев и сестер, друзей и близких в школьной постановке… «Триумвирата»!

Снова раздались аплодисменты, на этот раз оглушительные. Дэмьен Дамаскус и Ральф принялись за работу, и красный бархатный занавес начал неровно, толчками подниматься. Зажглись прожекторы, выхватывая из темноты обстановку на сцене. Один из них, направленный на Джеймса, на мгновение ослепил его и скрыл зрителей. Джеймс изо всех сил старался не зажмуриться и стоять неподвижно до тех пор, пока занавес не будет поднят окончательно. Наконец аплодисменты умолкли, и сцена ожила. Актеры зашевелились, создавая атмосферу оживленной средневековой площади. И вот Ной воскликнул, тщательно проговаривая слова и следя за громкостью голоса, как учили на репетиции:

– О, мой король, пришла пора для смотра войск, – надрывался он, устремляясь через всю сцену к Тому Сквалусу, которому под одежду засунули подушку, чтобы получился большой живот, нависающий над тощими ногами.

– Ты прав, – проревел Сквалус, поворачиваясь и хлопая себя по бедрам. – Но день сей посвящаю я другому, ведь дочь моя питает интерес к крестьянской жизни. Так утолим принцессы любопытство. Гляди, а вот и Астра!   

Петра, выйдя из-за высокой деревянной стены, вступила в круг золотистого света. Джеймсу даже не пришлось изображать восхищение ее красотой. Девушка чуть улыбнулась толстому королю, а затем повернулась к Джеймсу, и улыбка ее стала искренней. Зрители засмеялись и вновь разразились аплодисментами. Многие из них знали эту сцену и ее тайный смысл; принцесса впервые встречает командующего войском, которого в скором времени полюбит. Джеймс, в свою очередь, выступил вперед из ряда солдат и поклонился, почтительно снимая головной убор. Приятно удивленные зрители снова захлопали, а Джеймс внезапно осознал, что играть на сцене гораздо легче, чем он предполагал.

Действия первого акта разворачивались плавно и непринужденно. Слова сами срывались с языка, Джеймс произносил их громко и четко, не забывая при этом стоять лицом к зрителям и держать подбородок высоко. Во время знаменитого обращения Донована к войску Джеймс позволил себе осмотреть зал. Он едва различал что-либо сквозь свет прожекторов, но все же разглядел довольную улыбку и горделивую осанку мамы, напряжение на лице Лили, силившейся уследить за ходом пьесы, и хмурый взгляд Зейна.

В антракте с Джеймса суетливо сняли камзол и натянули матроску. Торопясь на сцену, где ему предстояло произнести воодушевляющие – и хорошо знакомые – слова, он краем глаза заметил, как Грэхем и Джейсон Смит крутят педали ветродуйной машины. Джеймс с жаром начал свою речь, пытаясь проникнуться той яростью и уверенностью, обуревавшими его на прослушивании.

– Волшебники и воины, взметните ввысь оружие свое, держите палочки в руках мечу подобно, – надрывался он, расстегивая ножны и кидая их на пол, затем достал огромную палочку и взмахнул ею. – Сразимся мы с жестокими морями в эту ночь, лишь утро принесет нам знанье, одержим ль мы победу иль возляжем на ложе из песка в морских глубинах, гробницы стены сей нам слава вознесет!

За кулисами Грэхем и Джейсон усердно крутили педали, из зрительного зала раздались аплодисменты и редкие выкрики. Бутафорский флаг хлопал от порывов усилившегося искусственного ветра, огромный разрисованный фон убрали, заменив изображением неба, затянутого тучами.

Спектакль продолжался, несмотря на некоторую путаницу, множество забытых строк и пропущенных реплик – Карри предупреждала их, что так оно и будет, но зрители вряд ли это заметят. Когда настал его черед, Грэхем выскочил на сцену красный, как рак, и с выпученными глазами. Он так боялся забыть свою единственную реплику, что прервал говорившего и ответил на вопрос, который ему не успели задать. Том Сквалус, пытаясь придать хоть какой-то смысл своей дальнейшей речи, забормотал быстро и бессвязно. Грэхем тем временем, облегченно улыбаясь, оглядел зрительный зал и едва сдержался, чтобы не помахать родителям.

Немногим позже Эшли Дун с таким энтузиазмом изобразила Болотную Ведьму, что из зала послышался детский плач. И наконец во время магического поединка на мечах между Треем и Донованом, который проходил в воздухе и стал возможен благодаря сложной системе веревок и блоков, Джеймс, с азартом отражая выпад соперника, выронил меч. Тот, звякнув, упал на пол, а оба мальчика, на мгновенье потеряв дар речи, уставились вниз. Но тут Джеймс с приливом вдохновения снял с пояса ножны и победоносно помахал ими над головой. Ной ухмыльнулся, и поединок закончился тем, что меч оказался в ножнах под смех и улюлюканье зрителей.

И вот настал кульминационный момент третьего акта. Король был мертв, Донован повержен, а Трей, смертельно раненный, но цепляющийся за жизнь, был спасен Астрой от сонного зелья Болотной Ведьмы. В замок ударила молния, и он озарился пламенем, уничтожаемый магической бурей. Теперь Джеймс ясно понимал, почему эта история зовется трагедией. Он, хромая, передвигался по сцене, увлекаемый Петрой к гигантским бутафорским воротам. Ворота раскачивались из стороны в сторону усилиями Ральфа и Сабрины. Джейсон и Грэхем снова крутили педали ветродуйной машины; при помощи колеблющегося света прожекторов имитировали ревущее пламя и вспышки молний. Джеймс театрально споткнулся на пути к воротам.

– Еще немного! Мы почти пришли, – умоляла Петра, опускаясь на одно колено рядом с Джеймсом. – Пусть замок обречен, зато жива надежда! О, Трей, проклятию ее не погубить.

Джеймсу было жарко в костюме, он потел, и его лицо драматично блестело. Он слабо улыбнулся Петре и приблизился к ней.

– Я проклял вовсе не надежду, – с трудом выговорил он и закашлялся. – Не дрогнул я от гнева моря и сокрушил мощь колдуна. Я проклял всех с единой целью – взглянуть еще хоть раз в глаза любимой. Что есть надежда? Я жизнь провел на баррикадах, но разве это жизнь? Пускай сам Бог встряхнет сей мир, чтоб погубить его, моя любовь и верность будут целы. Иди, любимая, оставь меня: я смерть встречаю с миром.

– Прошу тебя, мой милый, – Петра рыдала так искренне, что Джеймс был впечатлен смесью ярости и отчаянья, которые она вложила в эти четыре слова. – Я месяцы и годы молилась о тебе одном: в моих мечтах пристанище отчаянной любви! Тебя я не покину, не проси. Мне сердце разобьет несбыточность мечты!

– Так подари мне доказательство своей любви, – твердо сказал Джеймс, с трудом вставая и увлекая Петру за собой. – Один лишь поцелуй, чтоб отдалить дыханье смерти!

Петра колебалась, ее глаза блестели, и Джеймс был впечатлен ее игрой. В тот миг он был рад, что эту сцену они никогда не репетировали вместе, потому как был уверен: искра могла возникнуть лишь однажды. Петра склонилась к нему, все еще сжимая его правую руку. Она закрыла глаза. Свет стал меркнуть и ветродуй заработал в полную силу, растрепав ей волосы. Джеймс тоже закрыл глаза, уже не боясь промахнуться, как вдруг резкая боль пронзила его лоб. Никогда она еще не была настолько сильной. Он отпрянул, рывком высвободил свою руку из ладони Петры и прижал ко лбу. Свет моргнул и погас, сцена погрузилась в непроглядную тьму.

Однако ветродуйная машина не отключилась. Более того, она заработала сильнее, чем когда-либо. Поток воздуха сбил Джеймса с ног, и мальчик упал, по-прежнему держась рукой за лоб. Раздался долгий, зловещий скрежет и оглушительный треск. Джеймс смутно осознал, что он чудом избежал удара от рухнувших бутафорских ворот.

– Петра! – закричал он, тщетно пытаясь встать. На сцене возникло какое-то движение, но даже сейчас ветродуй продолжал работать. Что-то было не так. Зажглись палочки, повсюду метались рабочие сцены, стараясь удержать оставшиеся декорации. Он поднялся на колени, пытаясь разобраться в происходящем.

– Выключи его! – закричал кто-то в отчаянии.

– Не могу! Он работает сам по себе!

– Он разваливается! Берегись!

Неожиданно прожекторы вновь озарили сцену, ослепив Джеймса. В тот же миг раздался пронзительный звук, и ветродуй загремел. Одна из лопастей оторвалась, полетела в воздух и порвала полотно с нарисованными башнями. Потерявшая равновесие машина затряслась и опрокинулась. Все, кто был на сцене, кинулись врассыпную, а ветродуйная машина рухнула на пол и наконец утихла.

Удивительно, но, похоже, никто не пострадал. Джеймс топтался на месте, выглядывая Петру. Как он и подозревал, гигантские ворота лежали у его ног. На какое-то мгновение Джеймс испугался, что они придавили девушку. Он упал на колени, но не нашел ее. Должно быть, она оказалась в безопасности по ту сторону макета.

На сцену ворвалась профессор Карри и зажгла свет в зале. Зрители тревожно перешептывались. Многие встали и с волнением оглядывали сцену, выкрикивая имена детей. 

– Пожалуйста, успокойтесь, – взывала Карри, но голос ее тонул в нарастающем хаосе. – Никто не пострадал! Вернитесь на свои места, все под контролем…

Женский крик прорезал амфитеатр, Джеймс ахнул. Толпа притихла, все взоры обратились к источнику звука. Со сцены Джеймс прекрасно видел зрителей, поэтому он одним из первых заметил, в чем дело. Кровь застыла в его жилах.

Джинни диким, остановившимся взглядом смотрела на пустое кресло рядом с собой.

– Она пропала! – в отчаянии крикнула она, стараясь не паниковать. – Лили пропала! Куда она делась? Она только что сидела здесь! Где моя дочь?!

Зейн не сводил глаз с пустующего места между ним и Джинни. Затем он взглянул на Джеймса, устанавливая зрительный контакт, и нагнулся. Секунду спустя он снова возник к поле зрения. В руках он держал пару желтых туфель. Лицо его оставалось предельно сосредоточенным. Нечто похитило Лили, забрало прямо из амфитеатра, когда погас свет. Джинни взяла туфли из рук Зейна и огляделась. В ее взгляде читалась мольба.

– Лили! – внезапно крикнула она дрожащим голосом. Как по команде все присутствующие оживились: кинулись к выходам, потоком хлынули на сцену, хриплыми голосами выкрикивая имена.

Джеймс кинулся за кулисы, на ходу стягивая костюм. В темноте он кое-как разглядел дверь, ведущую в зрительный зал. Он должен найти маму и выяснить, что произошло. Он направился к двери, но кто-то выступил из темноты, преграждая путь. Джеймс чуть не врезался в огромную, темную фигуру, заметив ее в последний момент.

– Следуй за мной, мальчик, – произнес низкий голос, и чья-то сильная рука вцепилась в плечо Джеймса. Он бессознательно попытался вырваться, но рука крепко держала его.

– Отпустите меня! – воскликнул Джеймс. Его охватили ярость и паника.

– Просто следуй за мной, – тихим спокойным голосом повторил Мерлин. – Привратник явился, Джеймс Поттер, он ищет тебя.

– Нет! – крикнул Джеймс, прилагая все усилия, чтобы освободиться. Вывернувшись из хватки Мерлина, он потянулся к палочке. Мерлин шагнул к нему, в руках он держал посох. Джеймс понимал, что в дуэли с директором у него нет шансов, поэтому просто пригнулся и проскочил под  рукой волшебника.

– Джеймс! – проревел Мерлин вслед, но мальчик не слушал. Он выскочил в открытую дверь и влетел в толпу, сбив с ног несколько человек.

– Мама! – позвал он, вскарабкавшись на ближайшее кресло и оглядывая присутствующих. – Мама!

Чья-то рука дернула Джеймса за рукав так сильно, что он слетел с кресла и приземлился на кого-то. Раздался вздох боли.

– Ой! А ты тяжелее, чем кажешься, – возмутился этот кто-то, пытаясь стряхнуть с себя Джеймса.

– Ральф! – поднимаясь на ноги, воскликнул Джеймс. – Что происходит?

Рядом возник Зейн и помог обоим встать.

– Нужно выбираться отсюда, – заявил он, перекрикивая шум толпы. – Тут полнейший хаос, к тому же мы все знаем, что Лили тут нет. Роуз ждет нас в замке. Пошли!

– Где мама? – спросил Джеймс, пробираясь сквозь толпу.

– Твой дядя Рон и тетя Гермиона увели ее внутрь, – ответил Зейн. – Джордж с Тедом намерены обыскать замок. Поскольку на территории школы нельзя трансгрессировать, Лили должна быть где-то здесь.

Лицо Ральфа пылало от гнева.

– Кто это сделал? Думаете, проделки Корсики? Это как-то связано с Привратником?

– Это единственное разумное объяснение, – ответил Джеймс. Втроем они миновали сводчатый проход, ведущий в замок. Роуз, поджидавшая их, кинулась им наперерез. Она была напугана, в лице не было ни кровинки. Тяжело дышавший Джеймс улучил момент и рассказал друзьям о столкновении с Мерлином.

– Он считает, что Привратник пришел за тобой? – переспросила Роуз. – Что это значит? Почему?

Джеймс покачал головой:

– Кто знает? Важно лишь то, что сегодня ночью здесь произойдет нечто важное. И он хочет убрать меня с дороги.

– Никто не видел Корсику весь вечер, – заметил Ральф. – Она не явилась на спектакль. Карри рвала и метала. Говорю вам, похищение Лили – ее рук дело.

– Она замешана в этом, не сомневайтесь, – раздался новый голос. Джеймс обернулся и увидел Скорпиуса, направляющегося к ним. Мальчик покачал головой. – Слушайте, дедушка вовсе не так это описывал… все идет не по плану. Я пришел помочь.

Первой отреагировала Роуз:

– Ты говорил нам, что дедушка никогда не рассказывал тебе, как тело Табиты может стать сосудом для Привратника!

– Говорил, – быстро ответил Скорпиус, глядя Роуз в глаза. – Признаю, мне известно несколько больше, чем вы думаете. И сейчас мы можем потратить время на объяснения или отправиться на поиски сестры Джеймса. Что скажешь, Уизли?

– Что еще ты скрыл от нас? – выпал Джеймс, наступая на Скорпиуса.

Малфой нетерпеливо закатил глаза.

– Слушай, я знаю лишь, что план, который раскрыли мне, выглядел по-другому. Я не знаю деталей, но знаю, что все идет не так. Чем дольше мы будем стоять тут и препираться, тем большей опасности подвергается твоя сестра. Понимаешь?

Джеймс прищурился.

– Ты должно быть Скорпиус, – вмешался Зейн, протягивая руку. – Мне многое о тебе рассказывали. Я Зейн. И я с удовольствием угостил бы тебя проклятием, но, боюсь, сейчас не время для приветствий.

Ральф закатил глаза.

– Пошли! Нам надо в Большой зал! Туда повели твою маму. Мы могли бы помочь с поисками.

– Нет, – отрезал Джеймс, не сводя глаз со Скорпиуса. – Сейчас нам нужно совсем в другое место. В женский туалет на втором этаже, где Генриетта в последний раз видела Табиту.

Роуз нахмурилась:

– Что Корсика там забыла?

– Я тоже удивился, услышав об этом от Генриетты, – на ходу ответил Джеймс. – Но потом вспомнил: это же туалет Плаксы Миртл.

– Плаксы Миртл? – повторил Зейн. – Это еще кто?

– Местный призрак, – ответила Роуз. – Живет в туалете, потому что умерла в нем давным-давно.

– Она умерла в туалетной кабинке? Незавидная участь, скажу я вам.

– Там все очень запутанно, – задумчиво откликнулась Роуз. – Это не просто туалет. Это своего рода вход в… в… – Роуз ахнула. – Ну, конечно!

Джеймс утвердительно кивнул.

– Генриетта рассказывала, что Табита говорила со своим отражением в зеркале на каком-то иностранном языке.

Глаза Роуз округлились.

– Естественно! Наследник – змееуст, как и сам Волдеморт. Ей под силу открыть Тайную комнату! Должно быть, туда она затащила Лили!

– Мне это снилось с самого начала, – корил себя Джеймс. – Если бы я раньше все понял!

– Эй! – позвал кто-то, заставив всех пятерых остановиться. Джеймс круто развернулся, ожидая увидеть преследовавшего их Мерлина. Вопреки его опасениям к ним направлялись две фигуры: одна – маленькая и худая, другая – высокая и чумазая.

– Альбус! – крикнула Роуз. – Тед! Это вы?

– Да, – пропыхтел Тед. – Меня послала твоя мама, Джеймс. Она жутко переживает за вас.

– Ну а я пришел потому, что мне удалось улизнуть, когда мама отвернулась, – объявил Альбус. – Не мог сидеть сложа руки.

– Тед, как вы нас нашли? – нахмурившись спросил Зейн.

Тед с шумом выдохнул.

– У меня есть кое-какие способности… – он постучал себя по носу. – Волчьи способности, как вы знаете. Из-за мыла, которым пользуется Роуз, и мятных леденцов в кармане Ральфа, вас, ребята, унюхать легче, чем дохлого гриндилоу.

– Передай маме, что мы отправились на поиски Лили, – попросил Джеймс. – Мы знаем, где она и у кого.

– Знаете? – серьезно переспросил Тед. – Просто невероятно, учитывая тот факт, что твои тетя и дяди сейчас обыскивают замок. Рассказывай.

– Долго объяснять, – отмахнулась Роуз. – Просто передай сообщение. Мы вернем ее.

– Как бы не так, – покачал головой Альбус. – Она и моя сестра тоже. Если вам известно, где она, я иду с вами.

– Альбус, она у Корсики, – воскликнул Джеймс.

– Табита Корсика похитила Лили? – вмешался Тед. – Но зачем? Вы уверены?

– Абсолютно, – кивнул Ральф. – И у нас мало времени.

– Чего мы тогда ждем? – угрюмо спросил Альбус. – Мне плевать, у кого она. Обсуждать детали будем, когда спасем ее. Вперед!

И они со всех ног помчались по коридору. Когда они добрались до лестницы, Джеймс услышал, как Тед отрывисто произнес:

– Прости, Ральф… что пытался оторвать тебе руку…

– Порядок, – выдохнул Ральф. – Забыли…

– Я был зол… – не унимался Тед. – Мы с Петрой… мы гуляли в тот день… воспоминания нахлынули… ведь она переживает то же… самое…

– О чем ты, Тед? – перебил Джеймс. – Я думал, вы обсуждали, почему ты ее бросил?

Они поднялись по лестнице, и Роуз завернула за угол, направляясь к туалету.

– Я? – возмутился Тед. – Кто тебе такое сказал? Она порвала со мной несколько месяцев назад. Я думал, все знают.

– Нет, – ответил Джеймс, – все думают, что тогда в Хогсмиде она пыталась вернуть тебя!

– Вы думаете, что мы об этом говорили? – хмыкнул Тед. – Вот уж нет. Мы обсуждали ее родителей. Мне казалось, вы в курсе. Вы же видели посылку из Министерства, так?

Джеймс хотел было ответить, но в этот момент Роуз, шедшая впереди, толкнула тяжелую дверь в женский туалет. Она проследовала внутрь, Ральф и Скорпиус – следом. Внезапно в дверном проеме сверкнула красная вспышка, послышался крик. Джеймс пригнулся, увлекая за собой Зейна. Еще одна вспышка пронеслась над их головами. Тед нырнул в проем, перекатился и вскочил на одно колено с палочкой наготове.

– Стой! – крикнул он. 

Джеймс замер согнувшись у дверей. Он поднял голову и увидел Ральфа, растянувшегося на плиточном полу. Он был без сознания. В центре комнаты, мрачно улыбаясь, стояла Табита Корсика: волосы растрепаны, глаза дикие. Одной рукой она обхватила Роуз за шею. Ноги девочки едва касались пола. Кончик палочки, которую Табита держала в другой руке, упирался Роуз в висок.

– Так-так! – протянула она. – Да у нас тут целая вечеринка намечается. Не ждала так много гостей, да еще так скоро, но это вовсе не означает, что я не подготовилась.

– Табита! – заговорил Скорпиус, держа в руке палочку и делая шаг вперед. – Что ты делаешь?

– Как будто ты не знаешь, Скорпиус Малфой, – хихикнув, ответила она. – Могу задать тебе тот же вопрос! Увидев тебя в сопровождении такой свиты, признаюсь, я усомнилась в твоих намерениях. 

– Все должно было быть по-другому, – сказал Скорпиус, делая еще один шаг вперед. – Я не давал согласие на похищение.

– Твой дед знал, что тебе не хватит мужества сделать то, что требуется этой ночью, Скорпиус! – торжествующе заявила Табита. – Да ты и не был нужен! После той маленькой услуги, которую ты оказал прошлым летом, ты стал лишь пешкой. Заметь, это слова твоего деда!

– Какой услуги? – требовательно спросил Джеймс, выпрямляясь и вынимая палочку. – О чем она говорит, Скорпиус?

– Джеймс, пригнись! – крикнул Тед, не сводя глаз с Табиты. – Уходите все отсюда, пока можете!

– Джеймс, – простонала Роуз, пытавшаяся отодвинуться от палочки Корсики, – просто уходи!

– Расскажи им, Скорпиус! – скомандовала Табита, крепче сжимая горло Роуз. – Расскажи, какой ты «надежный» друг! Расскажи, как ты их всех одурачил!

Палочка Скорпиуса, направленная на Табиту, дрожала. Он искоса посмотрел на Джеймса; глаза его блестели, в них читался страх.

Табита снова расхохоталась.

– Ты, должно быть, гадал, Джеймс Поттер, как я узнала, что вы явитесь сюда такой толпой? И когда именно? Спроси себя, каким образом я оказалась так хорошо готова к вашему появлению? Догадываешься? Думаю, даже тебе это под силу!

Но ответил ей Альбус.

– Карта Мародеров у тебя! – в его голосе одновременно звучало изумление и разочарование. – Но зачем, Табита?

– О, мой дорогой Альбус, вопрос не в том «зачем», а в том «как», – ответила она. – В распоряжении Люциуса Малфоя был весьма искусный вор. Верно, Скорпиус?

Скорпиус со злостью покачал головой, перебивая ее:

– Ладно! Только заткнись, Корсика! Раз уж ты настаиваешь, я расскажу им. Я украл Карту и Мантию! Довольна? – он опустил палочку и с искаженным лицом повернулся к Джеймсу. – Слушай, я солгал. Это был я. Я напросился ехать с родителями на похороны твоего дедушки. Сказал им, что подожду в машине, но… но обманул. Когда они ушли, я вылез из машины и пробрался в дом. Потом нашел спальню твоих родителей и быстро обыскал ее. Я украл карту Мародеров и Мантию-невидимку. По просьбе деда. Ты должен понять меня, Джеймс, я был сбит с толку! Я хотел произвести впечатление на дедушку и доказать, что я истинный Малфой и слизеринец! Я хотел убедить его, что я лучше своего отца, который отвернулся от семьи. Но я не знал, к чему это приведет! Клянусь!

Джеймс был потрясен. Затаив дыхание, он спросил:

– А кукла?

Скорпиус больше не мог смотреть Джеймсу в глаза. Он понурился и утвердительно кивнул.

– Ее похищение не было частью плана. Дедушка не знал о ней. Я увидел ее на прикроватной тумбочке и решил, что она может пригодиться. Я думал, что смогу впечатлить деда. Мне это удалось, о да. У него были грандиозные планы на эту куклу, хотя они не сработали так, как он хотел.

– Я знал, что ты крыса, – кинулся вперед Альбус. – За километр чуял!

Джеймс оттолкнул брата, и тот на удивление быстро успокоился.

– Зачем ты рассказал нам о Табите? – спросил Джеймс. – Зачем показал воспоминания из Омута Памяти?

– Не отвечай, Скорпиус! – скомандовала Табита. – Довольно. Пора приниматься за работу. Все вон отсюда! Или Уизли умрет. Если думаете, что я блефую, то ее мертвое тело на полу развеет ваши сомнения. А я тем временем буду спускаться в Тайную комнату. А теперь уходите!

– Табита, ты запуталась, как и мой дедушка, – сердито крикнул Скорпиус. – Отпусти ее! Что ты творишь?

– Я выполняю работу, для которой была создана! – рявкнула Табита, вдавливая кончик палочки в висок Роуз. – Тысяча лет на подготовку! Я – острие клинка возмездия! Я – рычаг равновесия! Я – Наследница Лорда Волдеморта!

– Ты? – фыркнул Скорпиус, делая шаг вперед и даже не поднимая палочку. – Если ты в это веришь, то тебя обманули. Как и меня! Мы оба хорошо знаем, что мой дед никому не раскрыл бы свой план целиком. Убери палочку и отпусти ее!

– Не-е-ет! – взвыла Табита. Ее дикий взгляд метался по комнате. – Я Наследница! Мой долг спуститься в Комнату великого предка! Мое тело будет служить вместилищем для Привратника!

– Ты не Наследница, – твердо заявил Скорпиус. – Иначе ты бы уже открыла проход в Тайную комнату. Но ты не смогла, как ни пыталась. Потому что ты не змееуст! Ты не более чем убедительный отвлекающий маневр! Вот почему мой дед хотел, чтобы я показал им воспоминания и подкинул им идею, что Наследник – это ты. Чтобы отвлечь от истинного Наследника!

– НЕ-Е-ЕТ! – снова взвизгнула Табита. Она закрыла глаза, собираясь с духом. Ее палочка задрожала, а рука, сжимавшая горло Роуз, ослабла. Неожиданно она направила палочку на Скорпиуса.

– Авада Кедавра! – выкрикнула она с перекосившимся от злобы лицом. Из кончика палочки вырвалась зеленая вспышка.

Скорпиус не задумываясь пригнулся и отскочил в сторону, как на практике в Клубе Обороны. Зеленый луч пролетел в нескольких сантиметрах от него, ударился в стену и разлетелся на сотню искр. Совершая свой маневр, Скорпиус потерял равновесие и, падая, сильно ударился головой о край раковины. В тот же миг Роуз, сжав зубы, пнула Табиту в голень. Вопль ярости превратился в крик боли, и Табита покачнулась. Роуз вывернулась из рук Корсики, а Тед тем временем ринулся вперед. Он схватил падающую Табиту, но силы ее покинули. Она, не сопротивляясь, выронила палочку и осела на пол, выскользнув из хватки Теда. 

– Он цел? – спросила Роуз, кинувшись к Скорпиусу.

– Если он еще не погиб, – заявил Альбус, подходя ближе с палочкой наготове, – то я сам его прикончу.

Джеймс мягко отстранил брата от окровавленного мальчика, распростертого на полу.

– Остынь, Ал. Позже с ним разберешься. Думаю, с ним все в порядке.

Послышался стон. Пришедший в себя Ральф сел, потирая голову.

– Что произошло? – проворчал он. – Я умер?

– Табита тебя оглушила, – ответил Зейн, помогая другу подняться. – И только. Тебе еще повезло. Пару минут назад она чуть с катушек не съехала.

– Я – Наследница, – всхлипывала Табита. – Я ощущала, как Темный Лорд ведет меня! Мне обещали! Мои родители должны быть отомщены! Никто больше не подходит! Я единственная сирота в этом замке! Это должна быть я!

Тед испытующе посмотрел на Табиту.

– Что ты сказала?

– Я единственная сирота, Тед Люпин! – закричала она, сердито глядя на него. – Ты покинул эти стены, это должна быть я! Пророчество гласило, что дитя трагедии станет сосудом для Привратника. У меня нет родителей, они погибли давным-давно! И Люциус Малфой подтвердил! Он рассказал мне, как Министерство расправилось с моим отцом, и как мама умерла после моего рождения!

Тед медленно покачал головой.

– Неправда, – сказал он. С мрачным выражением на лице он повернулся к Джеймсу. – Говоришь, никто не знает? Я полагал, она расскажет вам, также как рассказала мне.

Джеймс покачал головой.

– Кто? Что расскажет?

– В тот день в Хогсмиде, – начал Тед. – Она хотела поговорить, так как только что узнала правду о родителях. Ей нужно было обсудить это с человеком, который пережил такую же потерю. Она не знала, пока не пришел сверток. Слишком тяжелая ноша для нее… узнать столько всего и так быстро…

– Петра? – Джеймс отпрянул в изумлении. – Ты имеешь в виду посылку от ее отца?

Тед нахмурился и покачал головой.

– Джеймс, посылка была не от ее отца. Ее прислало Министерство. В ней были вещи, оставшиеся от ее отца. Он завещал их ей, когда умирал в Азкабане несколько лет назад. Как только ей исполнилось семнадцать, Министерство передало их ей. Она ничего не знала о его заключении. Среди рваной одежды и обуви она обнаружила записку, адресованную малютке-дочери, которую он никогда не видел. Он писал ей, что стража скоро убьет его, и он не в силах этому противостоять. Они считали, что он покрывает Пожирателей Смерти, на которых работал, но это не так. Он ничего о них не знал; они не называли ему имен и не показывали лиц. Он хотел, чтобы Петра знала: если бы он мог, он сдал бы своих хозяев, и что… в общем, он любил ее и сожалел, что его не было рядом с ней.

– Это была Петра? – прошептал Джеймс, не желая верить. – Не может быть!

Тед с серьезным видом кивнул.

– Она и сама сомневалась. Поэтому пошла к Мерлину и показала письмо. Он предложил открыть ей правду при помощи своей волшебного зеркала, но предупредил, что, скорее всего, ей это не понравится. Она все равно взглянула и увидела в точности, как все было. Они отдали ее отца на растерзание дементорам. Это было… это было ужасно. Она была опустошена.

Роуз перевела взгляд с Джеймса на Теда, глаза ее округлились.

– Но она никому из нас не рассказывала, что она сирота. Мы думали, у нее есть мама и папа, как у всех нас!

– Петру вырасти бабушка с дедушкой, – ответил Тед. – Мы с Гремлинами видели их на станции, но считали, что это ее родители, а она поздний ребенок. Она никогда не рассказывала о них, и мы лишь догадывались, что дома ей несладко приходится. От них она узнала, что ее мама умерла при родах. Они никогда не заводили разговор об ее отце, и Петра научилась не спрашивать.

– Я должен был знать, – касаясь лба, посетовал Джеймс. – Я видел ее в своих снах раз за разом. Я уверил себя, что это Табита, потому что никогда не мог различить лица. Но теперь все сходится. Темная фигура в углу… говорила о возвращении тех, кого она утратила. Ей обещали, что она сможет отомстить за них, даже вернуть их. Я даже видел их… отражения ее родителей в сверкающем зеленом бассейне! Петра уверена, что Министерство погубило ее отца, а вследствие этого умерла и мама. И теперь она собирается сделать то, что, по ее мнению, может их вернуть! Темная фигура из моего сна говорила, что есть только один способ – пролить кровь ради крови!

– Лили! – Роуз в ужасе прикрыла рот ладонью.

– Ни за что! – покачал головой Альбус. – Петра никогда не навредит Лили. Верно?

– Моргенштерн? – всхлипнула Табита. – Невозможно!

– Не совсем, – печально ответил кто-то. – Есть подумать, конечно.

Все обернулись к призраку, сидевшему на подоконнике.

– Миртл! – ахнула Роуз. – И давно ты здесь?

– Это Плакса Миртл? – удивленно спросил Зейн. – Я ожидал  увидеть кого-то более… ну…

– Как это грубо – говорить о людях так, словно их тут нет, – упрекнула Миртл. – Даже если фактически… их нет. Но не волнуйтесь, я… привыкла, – она глубоко вздохнула.

– Прости, Миртл, но дело крайне важное, – начал Джеймс. – Что тебе известно?

– Ах, теперь всем понадобилась Миртл. «Что ты видела, Миртл?», «Расскажи нам, что тебе известно, Миртл». Но я-то знаю: стоит мне только все рассказать, как вы забудете о бедной, жалкой Плаксе Миртл. Так было с твоим отцом, Джеймс Поттер. Имей в виду, твой брат больше похож на него, хоть на лбу у него и нет дурацкого фантомного шрама.

– О чем она говорит, Джеймс? – тихонько спросил Альбус.

Джеймс покачал головой:

– Прости, Миртл, но все очень серьезно. Наша сестра в беде. Ты должна помочь нам!

– Знаю, – протянула Миртл. – Бедная малышка Лили. Быть может, она составит мне компанию в этом туалете.

– Миртл! – крикнул Джеймс в отчаянии, но Роуз, положив руку ему на грудь, заставила его умолкнуть. С задумчивым видом она повернулась к привидению.

– Знаешь, Миртл, если ты нам поможешь, уверена, отец Лили будет весьма тебе благодарен. Думаю, он даже навестит тебя, чтобы высказать свою признательность.

Миртл недоверчиво посмотрела на девочку.

– Гарри? Он не придет. Верно? Он, наверно, даже и не помнит меня.

– Помнит, не сомневайся, – уверенно заявила Роуз. – Я лично слышала, как он говорит о тебе. Он с радостью… повидается с тобой.

Лицо Миртл просветлело.

– Ты правда так думаешь? Ох, прошло столько времени, но я знала, что однажды он вернется. Он всегда мне очень нравился.

– Да-да, – кивнула Роуз. – Но сначала информация. Что ты видела? Что ты знаешь о Петре?

– Ах да, – мрачно начала Миртл. – Бедная девочка. Знаете, она ни разу не заговаривала со мной. Наверное, думала, я не увижу ее под Мантией-невидимкой, но этот фокус работает только на живых.

Зейн сделал шаг вперед.

– Так Мантия у Петры. Сколько раз она была тут, Миртл? Что делала?

Миртл подлетела к Зейну и призрачной рукой обняла его за плечи.

– Она часто заходила. Большую часть каникул, когда почти все разъехались, она провела здесь. Да и последнее время появлялась тут как минимум раз в неделю. Я, естественно, не знаю, чем она тут занимается. Я… хм… не следую за ней. В последний раз она отправилась туда минут двадцать назад с малышкой Лили. Прямо перед тем, как вернулась Табита со своей нелепой картой.

– Куда Петра увела Лили? – нетерпеливо спросил Тед. – Они спустились в Тайную комнату?

– Ну, конечно, глупый мальчишка, – ответила Миртл, кокетливо пожимая плечами. – Куда же еще?

Альбус сердито повел головой:

– Почему ты никому не сказала?

Миртл задумчиво посмотрела на него.

– Потому что никто не спрашивал, – бесхитростно ответила она.

Джеймс вернулся в центр комнаты.

– Как нам спуститься туда? – выпалил он. – Где вход?

– Ха! – радостно воскликнула Табита. Она до сих пор сидела на полу под пристальным взором Теда Люпина. – Вам никогда в нее не войти! Если я не смогла, то никто не сможет! Только истинный Наследник способен произнести слова, открывающие Тайную комнату!

– Это правда? – обратилась Роуз к привидению.

– Нет, – медленно покачала головой Миртл. – Нет, нет и нет. Многие открывали Комнату. Даже противный Рон Уизли смог, повторив звуки, которые издавал Гарри Поттер. Если ему удалось, значит, любой справится.

– Ты, бесполезная маленькая… – выпрямляясь, закричала Табита. – И все это время ты просто смотрела на мои попытки… Ты позволила мне выставить себя полной дурой!

– Ты не нуждалась в моей помощи, – хмыкнула Миртл.

– Миртл, – твердо произнес Джеймс, подходя ближе к призраку. – У нас мало времени. Ты можешь открыть Комнату?

– Не смей! – дрогнувшим голосом воскликнула Табита.

– С меня хватит, Корсика, – пригрозил Тед. – Заткнись или я оглушу тебя. Это меньшее, что ты заслуживаешь.

– Это жуткие звуки, – Миртл не обратила никакого внимания на Табиту. – У меня мурашки по телу бегут каждый раз, как я их слышу, а ведь я умерла. Я всегда пряталась в сифоне, когда это произносила Петра.

– Пожалуйста, Миртл, – упрашивала Роуз. – Как это делается? Мы должны спуститься вниз.

Миртл приподняла одну бровь и искоса посмотрела на Роуз.

– Ты вправду думаешь, что Гарри придет навестить меня? Обещаешь?

– Обещаю, – кивнула Роуз. – Прошу, только скажи.

Миртл вздохнула и медленно поплыла в центр комнаты. Она осторожно открыла рот и начала издавать ужасающие шипящие звуки – гортанные, похожие на бульканье. У Джеймса волосы встали дыбом.

Когда она закончила, Зейн огляделся и спросил:

– Кто попробует? Уверен, у меня не получится.

Ральф глубоко вздохнул:

– Давайте, я, – покорно сказал он. – В конце концов, я слизеринец.

Возражений не последовало. Ральф открыл рот и повторил шипение максимально похоже. Джеймсу казалось, что его друг отлично справляется, потому что от звуков, издаваемых Ральфом, также по спине бежал холодок. Едва он закончил, раздался грохот решетки. Раковина рядом с Ральфом начала опускаться, погружаясь в пол. Табита ахнула и поползла в сторону, на ее лице застыла маска изумления и зависти.

– Вперед! – мрачно произнес Тед. – Надо поторапливаться.

– Ты не можешь пойти, Тед, – Роуз дотронулась до его руки. – Если, конечно, не собираешься брать с собой Табиту. Она семикурсница. Я могла бы посторожить ее, но, чувствую, будет лучше, если этим займешься ты.

Тед расстроено поморщился и отвел глаза, вертя в руках палочку. Наконец он совладал с собой и повернулся к ребятам:

– Идите, – неохотно ответил он. – Я посторожу Корсику, но учтите, мы никуда отсюда не уйдем, пока вы не вернетесь. К тому же, если я правильно понял, там внизу только Петра? Вы сможете ее уговорить. Она никогда никому не причинит вред.

Джеймс кивнул, хотя вовсе не был уверен в правоте Теда. Тед не видел тех снов.

– Верно. Пошли, – Джеймс набрал полную грудь воздуха и повернулся к старинной лестнице.

– И, Джеймс, – окликнул Тед, – передай Петре то, что однажды она сказала мне! Это не выход! Передай, что я так сказал, ладно?

Джеймс кивнул и начал спускаться по крутым каменным ступеням. Друзья следовали за ним по пятам.