Как оказалось, свадебная церемония должна была состояться в замке.

Габриэлла проснулась на рассвете и обнаружила, что совершенно не в состоянии заснуть. Она перевернулась и медленно моргнула, остановившись взглядом на льняных занавесках, окружавших ее кровать, светящихся розовым от первых утренних лучей.

«Это моя последняя ночь в комнате, в которой я выросла», — подумала она. Это казалось смешным и нелепым, и все же она знала, что это правда. Она представила себе, как Дэррик лежит без сна в доме своих родителей на другой стороне деревни, как он думает о ней, и ее охватило нервное волнение.

Габриэлла была разумной девушкой. Она знала, что брак вовсе не означает, что вы будете жить долго и счастливо, как говорится в книжках со сказками. Вокруг нее было достаточно людей, состоящих в браке, чтобы понимать, что даже самые лучшие отношения были часто полны проблем, разногласий, и самой ядовитой для супружеских отношений является скука. В отличие от Констанции, выросшей довольно тщеславной и глупой, и считавшей, что брак является лекарством от всех недугов, она, Габриэлла, осознавала, что после того, как пройдет волнение медового месяца, брачная жизнь может иногда быть трудной.

Но еще она знала, что, по причинам, которым она не могла в полной мере понять, ей была предоставлена ​​роскошь, не позволяемая большинству принцесс: ей разрешили вступить в брак по любви, а не по политическим причинам. Ведь Дэррик был всего лишь сыном простого кузнеца, ведущего свой род от длинной линии горшечников. В крови ее жениха вообще не было ничего королевского. По этой причине Габриэлла в течение нескольких лет отказывалась признавать то, что все остальные знали сразу: они предназначены друг для друга. В детстве она просто видела грязного крестьянского мальчика, которому разрешили поступить в Королевскую Академию, только потому что его родители уплатили изрядную десятину для его образования. Несмотря на жертвенный жест своих родителей мальчик рос наглым и дерзким и не произвел благоприятного впечатления на Ее Королевское Высочество принцессу Габриэллу. Он буквально приводил ее в бешенство, что, конечно же, сначала привело к длительному соперничеству, которое перегорело (с ее стороны) к тому времени, как им исполнилось шестнадцать лет.

Все изменилось в тот день, когда Дэррик победил Габриэллу на практическом занятии в дуэльном зале. От ярости она просто потеряла дар речи, так как никто из мальчиков до сих пор не мог обойти ее в искусстве боя. Она выскочила на улицу с лицом цвета красного кирпича, испытывая смущенное негодование, и закинула свой деревянный меч в траву. Когда Констанция попыталась успокоить ее, Габриэлла чуть было не столкнула девушку вниз с холма. И, наконец, не в состоянии контролировать себя, она загнала Дэррика между колокольней и стеной замка и потребовала, чтобы он оказывал ей должное уважение.

— Я принцесса Камелота! — хрипло прошипела она, нависая над ним. — Кланяйся мне! Покажи мне уважение, которое я заслуживаю!

Она знала даже тогда, что это был жалкий, глупый поступок с ее стороны. Настоящая принцесса никогда бы не приказала своим подданным поклониться ей. Дэррик не поклонился, однако и дразнить тоже не стал.

— Ты хотела, чтобы я, как другие парни всякий раз поддавался тебе на поединках только потому, что ты принцесса? — серьезно спросил он, прищурившись. — На твоем месте я бы желал иного уважения, чем это. Чтобы меня почитали за то, кто я есть, а не только из-за принадлежности к высокому роду.

— Как ты смеешь?! — вспылила Габриэлла. — Ты всего лишь сын кузнеца!

— Я сын лучшего кузнеца в Камелоте, — ответил Дэррик, гордо подняв подбородок. — А это не малая заслуга. Мне есть чем гордиться, чтобы ты знала. Если бы мой отец не старался так отправить меня в Королевскую Академию, я бы с радостью стал кузнецом, как он, и заслужил ту же честь за свое умение. А ты, принцесса? Ты хочешь, чтобы я тебя уважал, как все остальные, преклоняясь перед тобой в классе, но смеялся бы над тобой за твоей спиной? Или ты хочешь, чтобы я уважал тебя за то, кем ты являешься на самом деле: как девушку и будущую женщину?

Габриэлла не знала, что сказать на это. Ей никогда даже не приходило в голову, что другие позволяли ей выигрывать поединки только потому, что она была принцессой, или что их уважение к ней не было подлинным. Ей хотелось поспорить с Дэрриком, но внезапно к своему ужасу она увидела, что он был прав. У нее не было ничего кроме титула. Габриэлла уставилась на него сначала в гневном замешательстве, постепенно сменившимся на шок. И, наконец, застыдившись, она повернулась и пошла прочь от него.

Но прежде, чем она достигла угла колокольни, Дэррик снова говорил.

— Я люблю тебя, Габриэлла, — сказал он, его голос был холодный и вдумчивый. — Не потому, что ты принцесса, а потому, что ты… особенная. В тебе есть что-то, что я не могу забыть. Что-то, что не видят другие.

Габриэлла остановилась на эти слова.

— Ты не должен говорить такие вещи, — сказала она, не оборачиваясь.

— Бьюсь об заклад, ты чувствуешь то же самое, — заметил он едва слышно.

Габриэлла быстро повернулась и посмотрела на него. Она ожидала, что он будет смеяться, издеваться над ней, но нет. Дэррик смотрел на нее со спокойным видом, а затем продолжил дальше:

— Если бы ты не чувствовала то же самое ко мне, тебя бы это так не волновало. Ты бы просто не замечала меня. Знаешь, что я думаю, Габриэлла? Думаю, мы созданы друг для друга. Возможно, такое бывает только в сказках, но я думаю по-другому. Мы словно два магнита из лаборатории профессора Тофа. Мы либо притягиваемся с щелчком друг к другу, как два куска горячего железа, только что вынутые из кузнечного горна, либо противостоим друг другу, как Бог и дьявол. Вопрос лишь в том, в каком направлении ты смотришь. Ты так долго и яростно сопротивлялась правде, что осмелюсь сказать, едва ли замечала ее.

Странное чувство охватило Габриэллу. Как будто он заглянул сквозь ее броню и одежду, и даже сквозь кожу, прямо в самую глубину ее души. Неожиданно, впервые за многие годы она вспомнила его поцелуй еще когда они оба были детьми, поссорившимися из-за украденного мешочка волшебного порошка.

— Ты не должен говорить такие вещи, — снова сказала она почти шепотом.

— Возможно, — ответил Дэррик, слегка пожав плечами. — Но это никогда не останавливало меня раньше.

Лежа в постели, Габриэлла улыбнулась, вспоминая тот эпизод. Она ушла от него в тот день, чувствуя самую странную смесь эмоций: стыд и смущение, да, но и неожиданное, головокружительное волнение. Она так привыкла впечатлять людей тем, что она принцесса, что ей никогда даже не приходило в голову, что она могла бы произвести впечатление на кого-либо просто как Габриэлла. Внезапно, то, что она больше всего терпеть не могла в Дэррике — он никогда не обращался к ней по ее титулу, а только по имени — стало самым интригующим. Был ли он прав? Действительно ли они были как магниты, которым суждено либо отталкиваться, либо притягиваться? Даже если бы это было правдой, как это могло быть? В конце концов, она была дочерью короля, а дочери королей просто так не вступают в брак с сыновьями кузнецов. Конечно, даже тогда, какая-то частица ее знала, что такие вещи на самом деле не имеют значения. Габриэлла была разумной, но все же она была девушкой. Даже для нее никакая имперская политика не могла сразиться с возможностью истинной любви.

Нет, она не влюбилась в Дэррика в тот день. Но она начала меняться, а значит, больше не бросала вызов и не противостояла ему при каждом удобном случае. И точно так же, как у магнитов в лаборатории профессора Тофа, которые повернешь другой стороной — и все изменится, достаточно скоро отталкивание обернулось непреодолимым притяжением. Как только она уступила ему, сила его была настолько мощная, настолько всеобъемлющая, что даже немного пугала. Это чувство практически оттеснило ее саму в сторону, вся ее чувствительность и благоразумие потеряли свой цвет, как бумажные замки на детском подоконнике. Она до сих пор пыталась понукать Дэрриком иногда, чтобы внушить уважение или заставить его подчиняться, но это никогда не срабатывало, и в глубине души она была рада. Он любил ее, потому что она была Габриэлла и не потому, что она была принцессой. За последние три года этот факт поражал ее, как нечто невероятное с одной стороны, и нечто возвышенное с другой.

Даже теперь, на утро их свадьбы, она не переставала удивляться.

Дверь в спальню распахнулась, так что занавески, которые окружали ее кровать, заколыхались, и послышался легкий топот босых ног на деревянном полу. Через мгновение занавески были отдернуты в сторону, и чья-то фигура заскочила на кровать.

— Солнце встало, Бри! Где наша скромная королевская невеста? — конечно, это была Рисс, которая провела ночь в соседней спальне. Сидя на коленях, она подскочила от волнения. — Потому что, если ты передумаешь, я буду счастлива занять твое место. Зачем еще нужны друзья, а?

Габриэлла улыбнулась.

— У тебя уже был шанс. Ты покончила с ним, помнишь?

Рисс томно пожала плечами.

— Тогда я была ребенком, но рано или поздно это заканчивается со всеми из них. Я рождена быть разрушительницей сердец. Это мой удел в жизни. Давай, прокрадемся на кухню, прежде чем Сигрид узнает, что мы не спим. Это наш последний шанс позавтракать с поварами, как в старые добрые времена!

Габриэлла ласково посмотрела на свою подругу, осознавая, что это действительно был последний шанс, когда они вместе могли побыть просто девчонками.

— Давай наперегонки, — сказала она, скинув одеяло и толкая Рисс на спину. Обе девушки соскочили с кровати. Смеясь и шикая друг на друга, они открыли дверь и поспешили по коридору.

— Нельзя видеть невесту до свадьбы — это плохая примета, — отругала Габриэлла Дэррика, когда они встретились в приемной короля четыре часа спустя.

— Меня вызвали, как и тебя, — улыбнулся он и потянулся к ней, когда она присоединилась к нему у единственного окна комнаты. Окно было высокое, украшенное витражом, изображающим суровый лик короля Артура в доспехах, его меч, сверкающий голубым цветом, и его бороду, царственно возлежащую на его груди. Позади короля виднелся ряд прекрасных рыцарей блистательных в своей броне, с щитами их ордена с изображенным красным драконом и святым крестом.

Габриэлла переплела свои пальцы с пальцами Дэррика и встала перед ним. Они коротко поцеловались, и девушка сказала:

— Отец не говорил мне, что ты будешь здесь. Я надеюсь, что все хорошо.

— Все хорошо, — кивнул Дэррик, уткнувшись в ее лоб своим. — Я уже говорил с королем сегодня утром.

Габриэлла нахмурилась и недоуменно поглядела на него снизу вверх.

— Ты говорил с королем?

Он снова кивнул.

— Мы даже еще не женаты, а я уже опередил принцессу в совете с королем, — улыбнулся он, поддразнивая ее. — По правде говоря, он искал меня. Его посланник прибыл сразу после завтрака, принеся известие от короля.

— Тогда расскажи мне, — со вздохом сказала Габриэлла, опускаясь на скамью под окном. — Я не люблю сюрпризов. Особенно в такой день, как сегодня.

— Твой отец сам сообщит тебе новости, — ответил Дэррик. — Я не буду забегать вперед, упомяну только, что дело касается какой-то истории и таинственной шкатулки.

Габриэлла взглянула на него из-под бровей.

— Судя по твоему взгляду, здесь кроется намного больше. Что вы обсуждали?

Дэррик засмеялся и опустился на скамью рядом с ней. Он обнял ее за плечи и сжал ее.

— Если тебе хочется знать, мы обсуждали мое положение в Королевстве.

Габриэлла выпрямилась при этих словах. Она покосилась на него серьезным взглядом.

— Твое положение? Но мы уже уладили это. Когда ты просил моей руки…

Дэррик кивнул.

— Конечно, ничего не изменилось. Я хочу быть королем не больше, чем ты хочешь быть селедкой. Когда ты станешь королевой, я буду принц-консорт, вице-король Камелота. Я буду помогать тебе и представлять тебя в тех немногих случаях, когда борода имеет больший вес, чем юбка, но ты будешь верховная королева, правительница королевства.

Габриэлла изучала его лицо мгновение, а потом покачала головой и опустила плечи.

— Я бы предпочла быть селедкой, чем Королевой. Жаль, что ты не можешь стать правителем, а лишь только вице-королем. Но если эта договоренность до сих пор в силе, то что же вы обсуждали?

Дэррик молчал довольно долго. Габриэлла снова взглянула на него. Он встретил ее взгляд, поджал губы, а потом отвернулся в полумрак комнаты.

Габриэлла сузила глаза.

— Уж не собираются ли тебя посвятить в рыцари? — спросила она.

— Более того, — ответил он, возвращая свой взор к ней. — Меня назначили командующим имперской армии.

— Командующим! — выдохнула Габриэлла, вскакивая на ноги и набрасываясь на него. — Ты едва ли закончил академию!

— Я получил лучшие оценки в нашем классе по стратегии и боевым навыкам, если ты помнишь, — заметил Дэррик. — К тому же, я ведь не буду верховным главнокомандующим или кем-то в этом роде. Этот пост по-прежнему занимает сэр Ульрик. Я буду его фельдмаршалом. Этот пост предоставит мне бесценный опыт до того времени, пока ты не станешь королевой, а я твоим наместником.

— Это слова моего отца, а не твои, — насмешливо вставила Габриэлла. — Для чего тебе требуется такой опыт? Как вице-король, ты будешь иметь своих собственных людей, которые будут консультировать тебя по военным вопросам.

— Сейчас королевству не нужен еще один правитель, Бри, — сказал Дэррик тихим голосом. — Твой отец выполняет эту роль достаточно хорошо. Но люди боятся. Каждый день новости из форпостов становится все тревожнее. Ходят слухи о бандах злодеев, которые совершают набеги на города, вербуют новых членов, угрожая мечом. Хуже того, люди говорят о бессмысленных массовых убийствах, о целых деревнях, подвергнувшихся уничтожению.

— Но, ведь, если бы эти рассказы были правдой, отец получал бы донесения…

Дэррик медленно покачал головой.

— Нет, если гонцы были убиты прежде, чем они могли бы доставить их, — заметил он многозначительно. — О пяти из четырнадцати провинций не было слышно почти полгода. Их налоговые обязательства не были уплачены. Наибольшее беспокойство вызывает тот факт, что есть доказательства того, что сведения о налогах из двух провинций были подделаны.

— Подделаны? — повторила Габриэлла, понижая свой голос. — Но как это возможно? Управляющие все преданны моему отцу. Они бы не стали обманывать его.

Взгляд Дэррика стал серьезным.

— Они бы не стали, если бы не были вынуждены.

— Вынуждены… но кем? И почему?

— Вопрос почему — самый простой. Советники твоего отца считают, что вражеская армия на подходе. Скрытые налоги используются для ее поддержки и оплаты расходов. Подати Королевства в настоящее время используются для подготовки сопротивления.

Габриэлла была в шоке. Почему отец не сказал ей об этом? Или он считал, что таким образом защищает ее? Как можно ожидать, что она станет королевой однажды, если ее даже не приглашают в совет короля для решения таких вопросов? Впервые она задалась вопросом, верит ли ее собственный отец в то, что она готова к своему предназначению. Возможно, он сам усомнился в ее способности только потому, что она была женщиной? Ее лицо покраснело от этой мысли.

— Это отвратительно, что я вынуждена узнавать такие вещи от тебя, любимый, — сказала она более натянуто, чем намеревалась. — Но кого мой отец считает ответственным за эту измену?

Дэррик покачал головой.

— Никто не знает наверняка, но ходят слухи, как ты хорошо знаешь.

— Меродах, — выдохнула Габриэлла, медленно возвращаясь на свое место. — Гете сказал мне. На боевой арене. Я подумала, что он просто пытается напугать меня.

— Опять же, любовь моя, никто не знает точно. Имя не имеет значения. Дело в том, что люди обеспокоены. Как я уже говорил, королевство не нуждается в еще одном правителе.

— Чего же они хотят? — спросила она, не глядя на своего возлюбленного.

Дэррик бросил взгляд через плечо, вверх на витражное окно позади него.

— Им нужны герои, — ответил он.

Габриэлла повернулась и проследила за его взглядом. Позади них стеклянные рыцари пристально взирали вниз, лица их были серьезные и красивые, мечи и щиты наготове.

— Меня учили, что это даже хорошо, что больше нет нужды в совете Круглого стола, — тихо сказала она. — Отец говорил мне, это означает, что мы живем в мирное время. Нет необходимости в военной коалиции, когда нет войны, чтобы сражаться.

Дэррик кивнул. Габриэлла продолжала хмуро разглядывать изображение на витраже.

— У меня всегда это вызывало печаль, — размышляла она. — Когда я была девочкой, мне ужасно хотелось увидеть те дни, когда бравые мужчины огромным войском отправятся против мерзавцев и злодеев, мародеров и непобедимых врагов.

— Каждый мальчик, которого я знал, хотел быть храбрым как сэр Ланселот, — добавил Дэррик, мечтательно улыбаясь. — Я был одним из них.

— Но ты не он! — прошипела внезапно Габриэлла, снова повернувшись к нему. — Ты Дэррик. Ты должен быть моим мужем, а не каким-то военным офицером, едущим в самый жар битвы. Ты принадлежишь мне, а не Королевству.

— Мы все принадлежим Королевству… — начал Дэррик, но она прервала его.

— Я не хочу этого! Пусть люди имеют своих героев, если они нуждаются в них, но только не ты. Ты нужен мне больше, чем им.

— Бри, — сказал Дэррик, схватив ее за руку в попытке убедить ее, — я могу быть и тем, и другим. Это желание твоего отца. Это мой долг. Я не могу противиться этому. Чего ты боишься? Конечно же, не какого-то сброда недовольных, которые скрываются в северных холмах? Я жажду разгромить их и положить конец их бесчинствам. Почему ты так яростно настроена против этого?

Габриэлла встретилась с ним взглядом, ее лоб все еще был нахмурен в напряженной задумчивости. Она поджала губы и покачала головой.

— Когда ты просил отца моей руки, — тихо сказала она, — я была готова к тому, что он скажет нет. Когда такое было, чтобы принцессе разрешалось выходить замуж за человека некоролевской семьи?

— Даже сейчас, — напомнил ей Дэррик, — решение короля является политическим. Его вынуждали сформировать альянс с Маршем, подкрепив союз твоим браком с этим несносным старым Пригом, принцем Турнстоном. Твой выбор выйти за меня замуж дал ясный ответ не только королевской семье Маршей, но и народу Камелота.

— Я все это знаю, — нетерпеливо сказала Габриэлла. — Но все как-то слишком легко…

Дэррик поднял бровь.

— Ты хотела бы, чтобы твой отец отказал?

— Конечно нет. Просто, мне кажется, в этом есть что-то неправильное. — Она сделала паузу и снова подняла голову на суровых рыцарей в стеклянной раме. — Как будто… мой отец даже не пытается сделать что-нибудь…

Позади Дэррика распахнулись двери внутренних покоев короля. Габриэлла испустила подавленный вздох и закрыла глаза. Дэррик подержал ее руку еще мгновение, а затем встал.

— Ваше Величество, — сказал он.

— Сэр Дэррик, — ответил Король, и Габриэлла съежилась. Она открыла глаза и тоже встала. Отец смотрел на нее задумчиво. — Моя дочь, любовь моей жизни, — вздохнул он, — я вижу по твоему лицу, что ты уже узнала новость, ради которой я вызвал тебя сюда.

— Я сожалею, Ваше Величество, — сказал Дэррик, скосив взгляд на Габриэллу. — Я не мог скрыть это от нее. Она спросила меня напрямую.

Король кивнул:

— Я рад, что муж моей дочери ценит честность. Тем не менее, входите в мои покои. Есть и другие не менее важные вопросы, которые необходимо решить.

Габриэлла не была расположена к дружеской беседе.

— В чем дело, отец? — спросила она, не двигаясь.

Король начал поворачиваться, но остановился и посмотрел на нее. Его глаза были черными и непроницаемыми, но он улыбнулся. В этой улыбке, она увидела, что он полностью понял ее реакцию и не сердился на нее.

— Серьезные дни настали, дочь, — сказал он. — У нас будет достаточно времени для совещаний и обсуждений, и ты тоже будешь там присутствовать. Ты, действительно, выросла, так что я полагаю, мне не удастся удержать тебя вдали от них, как бы я не хотел. Тебе больше не захочется подслушивать из гардероба за дверью, не так ли?

Габриэлла улыбнулась при этом воспоминании. Она покачала головой, а затем сделала шаг к дверям комнаты навстречу ему.

— Добро пожаловать в мой совет, — сказал король, обнимая свою дочь. — Но я буду скучать по маленькой девочке в шкафу. Я надеюсь, что ты не будешь злиться на меня за это.

— Разве я могу? — ответила она, позволяя ему обнять себя. Когда она отошла от него снова, она была несколько удивлена ​​увидеть Магистра Магии, профессора Тофа, стоящего в покоях короля и странно улыбающегося.

— Так что ты хотел обсудить, отец? — спросила Габриэлла, взяв за руку Дэррика и следуя за королем в его комнаты.

— Ты же не думаешь, — ответил король, оглядываясь со странной улыбкой, — что я позволил бы моему единственному ребенку выйти замуж, не подарив ей и ее избраннику королевский подарок?

С этими словами король повел их в глубину своих покоев, за ним спокойно следовал профессор Тоф, который улыбнулся и загадочно кивнул головой, когда Габриэлла взглянула на него. Ей всегда казалось, что Магистр Магии был гораздо застенчивее по своей природе, чем позволял ему его публичный статус. Его золотая, украшенная кистями мантия, гофрированный воротник, и белая остроконечная шляпа показалась бы впечатляюще таинственной на ком-либо другом. На нем эта одежда, казалось, сидела как на добром, старом дядюшке-холостяке по пути на костюмированный бал.

Покои короля были загромождены как обычно всякой всячиной. Книги, перья и свитки пергамента занимали почти каждую поверхность. Белый ковер из медвежьей шкуры, лежащий между коллекцией низких, богато обитых стульев — все расставлено случайным порядком перед огромным камином. Чайный сервиз, теперь остывший, стоял на углу ковра, ожидая слугу. Шторы были закрыты, создавая впечатление холодного мрака пещеры несмотря на середину утра.

У Габриэллы остались смутные воспоминания о том, какими были эти комныты, когда ее мать еще была жива. Определенно, тогда было меньше беспорядка. Со столов регулярно убирали, вытирали пыль, уставляли свежими цветами в огромных, красочных вазах. Шторы всегда были отдернуты, чтобы пустить солнечный свет. Габриэлла хранила как сокровище слабый образ матери, сидящей на одном из этих стульев у огня, пишущей письма или читающей переписку, пока частички пыли танцевали как светлячки в лучах солнца вокруг нее. Это были чудесные воспоминания, хотя и немного грустные.

К счастью король повел их мимо этой заваленной разным хламом комнаты в солнечную теплоту собственного балкона. Там был установлен стол с тремя стульями, расположенными вокруг него. В центре стола находилась маленькая, деревянная шкатулка, ее полированная крышка мягко отражала солнечный свет.

— Давайте присядем, — сказал король, опускаясь на самый большой стул. — Профессор Тоф поведает нам историю, прежде чем мы откроем эту очень любопытную вещицу.

Габриэлла была заинтригована, хотя не подавала вида. Она уселась на одном из стульев и оправила платье на коленях. Дэррик сел рядом с ней, так что принцесса оказалась между ним и ее отцом.

— Первая часть этой истории на самом деле принадлежит не мне, Ваше Величество, — сказал Тоф, медленно двигаясь вокруг стола и положив свои тонкие руки на деревянную шкатулку.

— Это правда, — ответил король, — но ты расскажешь ее намного лучше, чем я. Продолжай. Мы тебя внимательно слушаем.

Тоф кивнул и закрыл глаза на мгновение. Когда профессор открыл их снова, он смотрел на Габриэллу.

— Простите меня, принцесса. Некоторое из того, что я расскажу, вызовет неприятные воспоминания. Отнеситесь с пониманием, ибо это закончится хорошо.

Габриэлла кивнула, улыбаясь и слегка нахмурившись одновременно. Тоф начал говорить:

— Много лет назад, как вы, конечно, помните, в одну зимнюю ночь произошло нападение на этот самый замок хорошо организованной группы наемных убийц. Варвары с севера просочились в город по одному-два человека с целью убийства ваших родителей и захвата Камелота во имя императора Ауренция. Если бы не быстрые действия дворцовой стражи, эти люди могли бы претворить свой план в жизнь. Сэр Персиваль разбудил Вашего отца, который тут же распорядился, чтобы вы и ваша бабушка были вывезены из замка под защитой трех королевских охранников. Эти люди помогли вам бежать через вход для слуг, но были подкараулены у городских ворот. Там, ваши охранники отдали свои жизни, отбиваясь от убийц, пока вы с бабушкой бежали, укрывшись в крестьянской телеге с сеном. К вечеру следующего дня мародеры были, наконец, взяты в плен и казнены. К сожалению, как вам хорошо известно, злодеям частично удалось выполнить свой ужасный замысел. Ваша мать, королева, была убита в этих самых залах, оставшись одна, загнанная в угол хитроумным варваром, который сумел проскользнуть мимо охранников.

Тоф остановился на мгновение. Габриэлла почувствовала на себе взгляд Дэррика. Она взглянула на него и слегка улыбнулась. «Это грустно, — казалось, говорила ее улыбка, — но это было очень давно, и сейчас я в порядке». Дэррика это не убедило.

— Когда все было закончено, — продолжил Тоф, — ваш отец, король, был поражен горем, и все же его беды еще не закончились. Он послал людей, чтобы привезти вас из тайного места, из крепости на южной границе, но они нашли башню пустой, без признаков вашего присутствия. Кроме того, он узнал, что охранники, которые были назначены, чтобы защитить вас, были убиты. Он опасался худшего, но не отказался от надежды. Начались поиски, перерыли буквально весь снег в Королевстве с целью вашего местонахождения.

Наконец, спустя двенадцать дней ваш отец вспомнил о небольшом охотничьем домике у озера в восточных горах, куда его собственный отец, король Вильгельм Ксавьер Второй, иногда брал еще ребенком. Домик был отдаленный, практически забытый всеми, кроме его самого и его матери. Ваш отец предположил, что возможно там она укрылась вместе с вами. Отчаявшись, но не теряя надежду, он сам возглавил поисковую группу, перейдя снежную пустыню и, наконец, достиг озера и небольшого домика, который стоял на берегу. Король признал старое здание по сломанному флюгеру на крыше, и, конечно же, к удивлению и радости всех, он нашел вас обеих внутри, в целости и сохранности.

— Я помню, как будто это происходило вчера, — спокойно сказал король, протягивая руку, чтобы взять руку Габриэллы. — Моя мать ослабла от голода и утомительного путешествия, но она рассказала мне, как ты заботилась о ней, хотя тебе едва исполнилось семь лет. Она рассказала, как ты выходила каждый вечер, одетая в свой красный плащ с капюшоном в поисках зимних ягод и дров, как ты таяла снег, чтобы сделать питьевую воду, нагревая его на плите. Ты заботилась о ней, несмотря на то, что именно она должна была защитить тебя.

— И она поведала кое-что еще, — серьезно добавил Тоф, — то, что было тайной многие годы, известной только ей, мне и вашему отцу.

Он снова сделал паузу, его брови опустились в задумчивости. Габриэлла ждала, что отец прикажет профессору продолжать, но он этого не сделал. Наконец, девушка заговорила сама:

— Хороший секрет, если вы не намерены делиться им даже сейчас.

Тоф моргнул, а затем слегка улыбнулся. Габриэлла заметила, что, в настоящий момент профессор не казался ни застенчивым, ни глупым. Его одежда и кисточки сверкали в солнечном свете. Наконец, он опустил глаза, засунул руку в свой внутренний карман и достал свою палочку из черного ореха.

— Думаю, вы знаете правду, что я не настоящий волшебник, — сказал он, поднимая палочку вверх и вращая ее медленно между пальцами. — Конечно, я могу творить немного магии с помощью этой палочки, но эта магия не моя собственная. Власть принадлежит исключительно этой палочке как символу моего положения. Ее магия доступна любому, у кого хватило бы терпения и сноровки, чтобы научиться пользоваться ею. Она принадлежала Магистру Магии Гонту до меня и Леофрику до него. На самом деле, происхождение этой палочки относится к временам самого короля Артура, к великому Мерлину Амброзиусу, который создал ее. Именно он наделил эту палочку магией, и вы знаете, почему?

Тоф переводил взгляд с одного лица на другое, и Габриэлла понимала, что он не ждал ответа. Он глубоко вздохнул и ответил на свой вопрос:

— Потому что Мерлин был не просто человек, как я и другие до меня. Мерлин был настоящим магическим существом — колдуном. В те времена существовала живая магия, практикуемая обществом ведьм и волшебников, которые обитали среди нас и рядом с нами. У них был свой король, благородный волшебник по имени Кригл, а также свои собственные советы, суды и школы. Мир людей обращался к обществу волшебников в случае необходимости. Цари просили их мудрых советов и магической помощи. Это привело, конечно же, к созданию официального поста Королевского Магистра Магии, а сам Мерлин, который ходил среди этих стен, первый и последний истинный волшебник, который имел этот титул.

Но зависть возникла между царствами людей и их собратьями-волшебниками. Магию стали использовать не по назначению, даже о великом Мерлине ходили слухи, что он предлагал свои услуги любому королевству, имеющему достаточное количество денег, чтобы заплатить за них. И, наконец, произошел разрыв. Волшебный мир разорвал связи с миром людей. Королевство волшебников укрылось от нас для нашего же блага, а также для них самих. Их города были спрятаны от наших глаз, так что мы не могли видеть их или даже вспомнить, где они находились.

— Но они не скрылись полностью, — вставил Дэррик, когда Тоф сделал паузу. — Все мы знаем о дальних уголках королевства, где ведьмы и волшебники смешались среди нас. Они продают нам магические инструменты, заговоренные порошки и зелья, хотя осторожно и в очень маленьких количествах. У нас есть запас таких вещей в академии и даже в этом самом замке, вы не можете отрицать этого, профессор.

— Ты говоришь правду, — кивнул Тоф, улыбаясь. — Волшебные предметы существуют среди нас, хотя их немного. Большинство из них спрятаны и забыты, а волшебники ведут свои дела в тайне. Даже сегодня ходят разговоры о том, что общество волшебников обосновалось в заброшенном замке лорда Хайдена, на краю Зловещего Леса. По слухам, в лесу видели призрака лорда после его скоропостижной смерти, так что никто не осмелился претендовать на замок. Как бы то ни было, волшебники не боятся привидений. Таким образом, это место теперь принадлежит им. Я даже слышал, что маленькая, крестьянская община неволшебников живет в пределах видимости замка, работая вокруг и даже внутри него, хотя им запрещено наблюдать за любыми таинственными действиями, происходящими в его стенах.

— Все это болтовня и чепуха, — добродушно провозгласил отец Габриэллы. — Я посылал разведчиков, чтобы проверить поместье лорда Хайдена через несколько лет после его смерти. Они не обнаружили ничего кроме громадных развалин, да банды сбитых с толку бродяг. Может быть, там водятся привидения, но это, определенно, не место обитания волшебного общества.

— Простите меня за эти слова, Ваше Величество, — заметил Тоф, — но я подозреваю, что любой волшебник постарался бы, чтобы именно это увидели ваши разведчики. И я не сомневаюсь, что их чары были бы крайне убедительными.

— Как скажете, профессор, — махнул рукой король и улыбнулся.

— Я не вижу, какое это имеет отношение к нам с бабушкой и старому домику, в котором мы прятались, — возразила Габриэлла с растущим нетерпением.

— Совершенно верно, Ваше Высочество, — согласился Тоф. — Легко отвлечься рассказами о волшебном народе. Дело просто вот в чем. Когда-то волшебники жили среди нас и оказывали большое влияние на наш мир своей магией, но теперь они обитают секретно, оставляя лишь слабый след на делах человеческих. Как драконы и древние существа, которые, говорят, бродят по северным пустошам, мы ощущаем их присутствие в основном по оставшимся после них легендам, отражающимся сквозь завесу времени.

— Но, — сказал король, оглядываясь на свою дочь многозначительно, — в отличие от драконов северных земель, магический народ до сих пор изредка появляется в Королевстве. Самыми неожиданными и таинственными способами, когда мы меньше всего ожидаем этого, они вмешиваются в наши дела.

— Я не понимаю, — сказала Габриэлла, переводя взгляд с отца на профессора Тофа. — Как вы только что сказали, никакие ведьмы или волшебники не ступали в стенах этого замка на протяжении более ста лет.

Король кивнул. Он глубоко вздохнул и продолжил рассказ, перехватывая его у профессора Тофа.

— Когда мы обнаружили тебя и бабушку в охотничьей хижине, мы сразу же завернули тебя в одеяла и спрятали в тепло крытых саней. Однако, до того, как мы отправились в обратный путь к замку, несколько солдат обыскали домик, собирая оставшиеся припасы и вещи. Тогда и было обнаружено нечто странное, нечто достаточно любопытное, чтобы позвать меня и Магистра Магии.

Тоф снова заговорил:

— В снегу за домиком были признаки борьбы, — серьезно сказал он. — У черного входа был примят снег, как будто кто-то или что-то было сброшено туда, а затем уползло. Большие следы вели в лес. Отпечатки принадлежали либо человекообразному животному, либо очень большому человеку, невозможно было определить. Было очевидно, однако, что, какая бы борьба не произошла в снегу за домиком, она закончилась тем, что одна из сторон бежала в лес, а другая на своего рода санях, запряженных оленями.

— Конечно же, бабушка или я запомнили бы такое событие, — заметила Габриэлла, криво улыбаясь, словно это была какая-то замысловатая шутка. — Во время нашего пребывания там не было никаких гостей. В этом я совершенно уверена.

— Да, — согласился король, — моя мать говорила то же самое и, в отличие от тебя, за все время она ни разу не покидала дом.

Повисла напряженная пауза, пока Габриэлла и Дэррик обдумывали сказанное. Наконец, Дэррик сказал:

— Это противоречит здравому смыслу, не так ли? Конечно, один из них видел или слышал бы, если бы борьба произошла так близко.

— Это то, о чем мы также подумали, — согласился Тоф. — После того, как бабушка принцессы отогрелась и выпила немного горячего меда, мы пригласили ее, чтобы показать следы на снегу позади дома. Когда она увидела доказательства своими глазами, она упала в обморок и пришла в себя только значительно позже, во время обратной поездки в замок.

— Что это значит? — нахмурилась Габриэлла. — Ведь бабушка не стала бы лгать о такой вещи.

— Моя мать, возможно, была не идеальна, — улыбнулся король, — но лгуньей она не была.

— Мы сами удивлялись произошедшему, — сказал Тоф. — Это было довольно странное обстоятельство. Однако, это было до того, как мы обнаружили сигилу.

— Сигилу? — переспросил Дэррик, наклоняясь вперед в своем кресле.

Король кивнул.

— Я приказал осмотреть дом в поисках любого ключа к тому, что могло бы произойти там. Вот тогда мы и нашли странный предмет, затерявшийся в тени под кроватью.

— Булавка с каким-то символом, — пояснил Тоф, — возможно, застежка для плаща. Она была черная, изготовленная из какого-то неизвестного сплава, на удивление тяжелая. В холодной комнате она была странно теплой на ощупь. Круглая, как луна, со змеей, свернувшейся в центре. Два изумрудных глаза, сверкающие гораздо сильнее, чем мог бы позволить тусклый свет комнаты. Она пролежала там недолго, поскольку пыль из-под кровати не накопилась на ее поверхности. Конечно, мы знали, что подобная вещица не принадлежала ни Вам, принцесса, ни королеве-матери. Мы спросили гвардейцев, которые сопровождали нас, не видел ли кто-нибудь из них этот предмет или символ, изображенный на нем, но, конечно же, никто не имел понятия.

— Истина заключается в том, — сказал Тоф доверительным тоном, — что даже в тот момент, я понял, что знак был магического происхождения. Мы рассудили и пришли к выводу, что, по причинам совершенно неизвестным, какая-то ведьма или волшебник, действительно, посетили домик во время вашего пребывания там и использовали свое искусство, чтобы затуманить разум вашей бабушки и обеспечить ему или ей секретность.

— Но почему? — спросил Дэррик, качая головой в удивлении. — Откуда они узнали, что в домике кто-то был?

Профессор Тоф медленно улыбнулся и покачал головой.

— Мы можем только догадываться. Достаточно сказать, что у волшебного народа есть свои способы узнавать вещи, которые мы не можем себе даже представить.

Габриэлла нахмурилась, глядя на шкатулку, теперь начиная догадываться, что может быть внутри нее.

— Кто бы это ни был, — сказала она, — что они хотели, причинить нам вред… или добро?

Король раздумывал:

— После реакции моей матери при виде следов на снегу, я не хотел показывать ей таинственный знак. В конце концов, однако, мое любопытство взяло верх надо мной. Я пригласил ее в свою комнату и показал булавку. Когда она взглянула на черную сигилу и те сверкающие изумрудные глаза, она словно впала в своего рода транс. Только когда я поместил вещицу обратно в шкатулку, убрав с ее глаз, она вновь пришла в себя.

— Я присутствовал при этом случае, — добавил Тоф. — Я спросил королеву-мать, видела она когда-либо раньше этот символ. Она кивнула утвердительно. Когда ее спросили, может ли она сказать нам, где она видела его, на ком, и что произошло в связи с ним, она замолчала. Она либо не могла в полной мере вспомнить, либо была под силой какого-то заклинания, препятствующего ее ответу. В последующие годы я время от времени снова спрашивал ее, мягко, но методично, в надежде на то, что заклинание может ослабеть. Увы, этого не произошло. Была только одна вещь, в которой королева-мать заверяла нас, уверенно и с особым подчеркиванием.

— Что это? — нетерпеливо спросила Габриэлла. Дэррик попытался утихомирить ее.

— То, что это был мужчина-волшебник, — ответил король серьезно, — и что если бы он не пришел, и ты, и моя мать не пережили бы, чтобы увидеть еще один день. По причинам, совершенно неизвестным нам, и способом, о котором мы не можем догадаться, этот загадочный волшебный гость каким-то образом спас ваши жизни.

Наступила тишина. Собравшиеся раздумывали над этим откровением в течение долгого времени. Наконец, профессор Тоф откашлялся и снова прикоснулся к маленькой шкатулке.

— Именно поэтому таинственную сигилу со змеей оставили и сохранили, как по причине ее счастливого предназначения, так и из-за ее магического происхождения. Мы не знали, что делать с ней, но и не могли избавиться от нее. Наконец, Вашему отцу пришла в голову идея.

Король улыбнулся и дал знак Тофу, чтобы тот открыл шкатулку. Габриэлла внимательно наблюдала, ей не терпелось увидеть, на что была похожа эта вещь. Осторожно Тоф опустил руку в обитую бархатом внутренность шкатулки. То, что он вытащил, однако, было два маленьких, черных предмета, каждый свисал с длинной тонкой серебряной цепочки. Держа их в руке, он обошел вокруг стола, приближаясь к Габриэлле и Дэррику.

— Я решил, — объявил король, — что если таинственный талисман спас твою жизнь, когда ты была ребенком, то, возможно, ему следует быть у тебя, когда ты начинаешь свою жизнь как женщина.

— Я разрушил его силу, — сказал Тоф, держа подвески отдельно, и протянул одну Дэррику, а другую Габриэлле. — Разделенный, он все еще обладает магией, но лишь как тень бывшего целого. Теперь, перекованный в две равные половинки, он приобрел новый смысл. Он представляет вас обоих, ибо, как вы, он разделен, но является частью одного целого.

Габриэлла немного страшилась прикоснуться к свисающей подвеске, но, когда Дэррик протянул руку за своей, легко и с явным интересом, она осторожно взяла свою собственную. Она была черной, тяжелой в руке, и еще слегка теплой на ощупь. Ее подвеске была придана форма сокола в профиль с наполовину свернутыми крыльями. У Дэррика была в форме дракона со свернутым хвостом. Было видно, что обе подвески, если соединить их, совпадали как кусочки головоломки. По одному зеленому изумрудному глазу блестело с каждой половины.

— Носите их с этого дня, — торжественно сказал Тоф. — Пусть они будут символом любви, которую вы испытываете друг к другу. Они будут связью между вами: сигналом о помощи в трудную минуту, талисманом удачи до тех пор, пока вы оба будете жить, заполняя пространство между ними вашей живой любовью.

Габриэлла посмотрела на черную подвеску в руке, а потом в глаза профессора Тофа, стоящего перед ней. Несмотря на его уверенные слова, ей показалось, что она заметила нотку нервозности в его улыбке. «Это была идея моего отца, — подумала девушка про себя. — Профессор Тоф чувствует себя неуютно от этого. Только он знает о силе, какую может скрывать такой предмет даже в поврежденном состоянии».

Рядом с ней Дэррик опустил голову и надел серебряную цепь вокруг шеи. Габриэлла долго смотрела на фигуру черного дракона, лежащего на его груди, а затем улыбнулась. Вещица выглядела очень мило. На самом деле, она выглядела как будто, так и должно быть. Дэррик заметил, что принцесса смотрит на него, и встретился с ней взглядом. Кривая, дерзкая улыбка появилась на его губах, которая когда-то так взбесила ее, но с тех пор завладела ее глубочайшим чувством.

— Надень его, дочь, — мягко и с гордостью сказал король. — Это мой подарок вам. Носите его во все дни вашей жизни. И, возможно, эти дни будут очень долгими и наполненными счастьем.

Габриэлла повернулась к своему отцу. Медленно она опустила подбородок и подняла цепочку с подвеской над головой. Она почувствовала, как теплый вес опустился на ее грудь.

Дэррик взял ее за руку и сжал ее.

История Дэррика и Габриэллы — сына кузнеца и принцессы — распространилась среди людей Камелота, обрастая живописными и романтическими деталями, так что к вечеру свадьбы, двор замка неожиданно стал центром стихийного празднования. Возвращающиеся уставшими с полей крестьяне встречали своих жен и детей на площади, устраивая небольшие семейные лагеря вдоль стен и в уголках двора, заполненных сеном. Уличные торговцы установили свои тележки, чтобы кормить толпу и получать прибыль. Те, кто не мог позволить себе покупки, удовлетворялись корзинами домашнего хлеба и сыра. Дети танцевали и гонялись друг за другом среди празднующей толпы. Музыканты играли на флейтах и громко барабанили, соперничая друг с другом из противоположных углов двора.

Габриэлла с изумлением наблюдала за всем этим со своего балкона. Она знала, что большинство людей внизу собралось не столько, чтобы отпраздновать ее брак с Дэрриком, сколько ради самой атмосферы праздника, но это ничуть ее не беспокоило.

— Пора, — объявила Сигрид, останавливаясь в открытых дверях балкона. — Мы должны спуститься в зал. Сдается мне, ты прекрасней, чем когда-либо.

Габриэлла кивнула, но не двинулась с места.

— Они выглядят такими счастливыми, — сказала она, задумчиво улыбаясь.

— Конечно, как же иначе, — ответила Сигрид. — Не каждый день принцесса выходит замуж за простолюдина.

Габриэлла посмотрела вниз на толпу грязных крестьян в сумерках.

— Дэррик не простолюдин, — сказала она со спокойной уверенностью.

Сигрид нетерпеливо выждала минуту, а затем со вздохом присоединилась к своей воспитаннице у перил балкона.

— Желаешь ли ты узнать правду в этот самый день, милая? — спросила она, глядя на площадь.

— Ты учила меня правде почти каждый день моей жизни, нравилось это мне или нет, — ответила Габриэлла. — Почему сегодня должно быть иначе?

Сигрид пожала плечами.

— Сегодня это закончится. Я больше не твоя няня, а всего лишь твоя фрейлина. С этого момента, если ты будешь нуждаться в моем совете, ты должна будешь попросить меня об этом.

— Я всегда буду просить у тебя совета, — сказала Габриэлла, внезапно почувствовав сильную грусть. Слезы навернулись на глаза, удивляя ее, и она стерла их с раздражением.

— Так всегда бывает, — кивнула Сигрид, выражение ее лица смягчилось. — Каждое большое начало означает, что чему-то другому пришел конец. В этом нет ничего плохого. Печаль и радость — спутники каждого знаменательного события.

— По-моему, это не тот урок, который ты хотела преподать мне, — упрекнула Габриэлла, едва сдерживая слезы и вынимая носовой платок. — Не напоминай мне о том, что заканчивается. Научи меня счастливой правде на этот раз, няня.

Сигрид кивнула, соглашаясь, и скрестила свои большие руки на перилах балкона.

— Ты говоришь, что твой Дэррик не простолюдин, и ты права, — сказала она, вглядываясь в освещенный факелами двор. — Сегодняшняя правда, принцесса, в том, что на самом деле никто из них таким не является.

Габриэлла последовала за взглядом пожилой женщины, скользя глазами по лицам собравшихся ниже. Одни улыбались, смеялись, пели. Другие наблюдали с суровой торжественностью или миролюбиво беседовали между собой. Матери приглядывали за своими детьми, отцы несильно шлепали их, когда те проносились мимо, или держали их на плечах, указывая на замок, возможно, даже на саму Габриэллу, наблюдавшую за ними с высоты.

— Что значит быть принцессой? — произнесла Габриэлла вслух, повторяя свой старый вопрос.

Сигрид повернулась и окинула ее долгим взглядом.

— С этого момента все, что бы ты не делала… Хорошее или плохое, ты принцесса. А что это будет значить для меня и Дэррика и всех тех, кто внизу — решать тебе.

Габриэлла приняла это с глубоким вздохом. Она почувствовала странное нежелание покидать балкон, хотя скоро должен был наступить момент, который она ждала большую часть своей жизни. Она собиралась выйти замуж. Во всех возможных смыслах она больше не была ребенком. Она горячо жаждала этот день, нетерпеливо торопила школьные годы, стремясь сбросить правила и ограничения детства. Только теперь, стоя в начале взрослой жизни, она осознала, какими надежными и утешительными были по сути эти границы.

Сигрид, казалось, понимала эти вещи, хотя Габриэлла ничего не говорила. Они ждали вместе под темнеющим небом. Наконец, Сигрид отступила назад и коснулась локтя принцессы. Габриэлла кивнула празднующей толпе внизу, затем выпрямилась и расправила платье. Платье, несомненно, было очень впечатляющим, расшитым жемчугом и белыми лентами, переливающимся акрами шелка. Оно было прекрасным, но все же, как и многие другие взрослые вещи, казалось, что скорее платье носило ее, а не наоборот. Девушка вздохнула еще раз. Молча, она повернулась и последовала за Сигрид обратно в желтое тепло своей комнаты.

Они прошли через спальню в верхний коридор замка и ступили на главную лестницу. Сотни свечей освещали их путь, выстроившись вдоль стен и свисая с железных канделябров. Спускаясь по лестнице, Габриэлла увидела, что небольшая толпа собралась в ожидании этажом ниже. Однако, в отличие от толпы на улице, это были знатные дворяне и дамы, блистательные в своей разноцветной, самой лучшей парадной одежде. Они с улыбкой смотрели на нее снизу вверх, и Габриэлла заметила, что над их гофрированными воротниками и украшенными кисточками плечами лица были точно такими же, как у тех, стоящих на площади снаружи. Здесь, как и там, были благородные и плуты, храбрецы и негодяи, все смешались вместе и глядели на нее выжидающе.

Возле задней части холла, где располагался вход в большой бальный зал, стоял ее отец и его окружение. На нем была корона, но на этот раз она не делала его центром внимания. Казалось, он был доволен этим. Рядом с ним, выглядя менее комфортно в своей официальной одежде, стоял Руфус Барт, Магистр боевых искусств академии, в роли начальника безопасности для свадебной церемонии. Его черные глаза беспрестанно блуждали по толпе, перескакивая с лица на лицо почти с механической точностью.

Габриэлла была на полпути вниз по винтовой лестнице, когда кто-то задал традиционный вопрос.

— Достойного ли жениха выбрала невеста? — говоривший был молодой человек, Джакар, бывший одноклассник и друг Дэррика. Он улыбнулся ей со своего места, где он стоял рядом со своим отцом, эрцгерцогом с очень внушительными, седыми усами.

— Да, — громко ответила Сигрид.

Полдюжины голосов подхватили традиционный ответ.

— Он среди нас в эту ночь?

Сигрид остановилась и повернулась с ожиданием к Габриэлле, улыбаясь и поднимая одну бровь.

— Да, — ответила Габриэлла. — Он ждет меня в бальном зале, и там мы будем венчаться.

Среди собравшихся дворян и дам поднялось небольшое веселье. Смеясь и толкаясь, все направились к дверям в дальнем конце холла. Король первым прошествовал в зал, и Барт отошел в сторону, занимая свой пост рядом с дверями и освобождая место для толпы. Габриэлла увидела, что большой зал был уже довольно полным. Яркие плащи и платья заполнили пространство, соперничая с богатыми фресками, покрывавшими стены и потолок. В гигантском камине, находившемся в передней части комнаты, ревел огонь, освещая возведенный там небольшой помост и алтарь. Епископ Тримейн стоял перед алтарем в своем облачении, сияющим белым и золотым в свете свечей. Рядом с ним, повернувшись лицом к толпе, стоял Дэррик. Габриэлла видела его, но он не видел ее. Он кивал и улыбался, в то время как комната заполнялась лицами: некоторые были знакомые, большинство же нет. Даже сейчас, он, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно. Как замечательно, подумала Габриэлла не в первый раз, как идеально подходил он на роль вице-короля и мужа будущей королевы. Словно он был создан для Королевства, и Королевство как будто нуждалось в нем. Но он принадлежал сначала ей, и это доставляло огромное удовольствие.

Мраморный пол прихожей медленно опустошался, к Габриэлле присоединились Рисс и Констанция, подружки невесты. Одетые в желтые шелковые платья, Рисс с придирчивостью, а Констанция с откровенным восторгом рассматривали себя в зеркалах, которые располагались рядами вдоль панельных стен.

— Готова? — серьезно спросила Рисс.

Габриэлла кивнула.

— Да. Просто не могу привыкнуть к этому. Может быть, нам следовало бы пожениться в церкви в конце концов. Все кажется с таким… — она пожала плечами, — королевским размахом.

Констанция улыбнулась ей, как будто она сказала что-то очень глупое.

— Ты принцесса, — строго шепнула она. — Тебе лучше привыкнуть ко всему королевскому.

— Пришло время, девочки, — приказала Сигрид, приближаясь к ним у дверей бального зала. — Констанция, ты первая. Остановишься напротив Джакара. Он будет твоей парой.

Констанция закатила глаза.

— Честно говоря, Сигрид, я готовилась к этому дню дольше, чем Бри, как мне кажется. Я знаю, что делать.

Она на секунду повернулась и коснулась плеча Габриэллы.

— Бри, — сказала она торжественно, — это он. Твой великий день. — Потом покачала головой и вздохнула. — Не испорти все, споткнувшись о свои юбки на пути к алтарю.

— Спасибо, Констанция, — Габриэлла с сокрушенным видом кивнула, а затем обняла свою подругу.

— Иди же! — яростно прошипела Сигрид, практически толкая Констанцию в двери бального зала.

Габриэлла смотрела, как Констанция вошла в зал и направилась к алтарю. Толпа гостей разделилась, открывая длинный проход, ограниченный по обе стороны медными перилами и выстеленный длинным, бордовым ковром. Констанция шла с большой аккуратностью, высоко подняв подбородок и с благоговением держа свиток с Писанием перед собой. Когда она подошла к алтарю, она склонила голову и вручила свиток епископу Тримейну, а затем заняла свое место справа. Она повернулась, ее лицо светилось от удовольствия.

Рисс склонилась к уху Габриэллы.

— Я люблю тебя, Бри, — сказала она тихим голосом. — Запомни этот день навсегда. Долгих лет жизни вам обоим.

Она задержала руку Габриэллы на мгновение, коротко кивнула, а потом повернулась к дверям. Габриэлла нервно наблюдала, как ее лучшая подруга устремилась вперед по проходу, неся золотые кольца в атласном мешочке.

Сигрид тоже наблюдала за ней, а потом ее лицо исказилось от ужаса. Она повернулась к Габриэлле и быстро оглядела ее сверху донизу.

— Где твой букет? — резко потребовала она.

— Мой… — начала Габриэлла, а потом остановилась. Они обе знали, где он был. Букет лежал на комоде в ее спальне, рядом с умывальником, где она оставила его.

— Ты не взяла букет! — выдохнула Сигрид.

— Ты должна была напомнить мне! — прошептала Габриэлла, ее глаза расширились.

Сигрид в раздражении шлепнула себя по лбу.

— Я больше не твоя нянька, принцесса.

— Я сбегаю за ним, — сказала Габриэлла, подхватывая юбки и поворачиваясь к лестнице, но Сигрид схватила ее за локоть.

— Ну, уж нет! — воскликнула она. — Оставайся здесь!

С этими словами пожилая женщина бросилась к лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Габриэлла глядела ей вслед, ошеломленная удивительной скоростью Сигрид. Через мгновение она повернулась обратно к дверям бального зала. Рисс была почти на полпути к алтарю, двигаясь медленно, ее длинные, рыжие волосы ниспадали волнами по спине. Большинство людей наблюдало за ней с повышенным интересом, но несколько взоров были обращены назад к двери, ожидая появления Габриэллы.

«Это просто букет, — подумала она про себя. — Просто куча глупых цветов. Кому они нужны?»

Она представила себе, как она идет по проходу с пустыми руками, и поняла, что будет чувствовать себя крайне неловко. Нахмурившись, она оглянулась в сторону лестницы. Сигрид нигде не было видно. Габриэлла беспомощно окинула взглядом комнату и вдруг ей пришла в голову мысль. Подобрав юбки, она повернулась и бросилась через комнату к главному входу. Завернув за угол, она вошла в передний холл и увидела то, что искала. У стены находился небольшой столик с большой вазой розовых и желтых тюльпанов. Габриэлла устремилась к вазе, выдернула пучок цветов и яростно стряхнула воду со стеблей.

Она собиралась вернуться к бальному залу, довольная своей изобретательностью, когда низкий звук привлек ее внимание. Поблизости звучали чьи-то приглушенные голоса. Габриэлла слышала, как они эхом отдавались из коридора, и тон говорящего захватил ее интерес еще до того, как она расслышала слова. Она остановилась и прислушалась, несмотря на свою спешку.

— Глупо с твоей стороны приходить сюда! — говорил голос так низко и сурово, что было похоже на рычание. — Если бы тебя заметила королевская стража Персиваля, тебя бросили бы в подземелья, прежде чем ты понял бы, что случилось! Ты просто сумасшедший!

Другой голос говорил в ответ, низкий и свирепый.

— Охрана не имеет значения, если выполняешь свой долг. Вскоре подземелья будут принадлежать кому-то другому, и мы посмотрим, кого туда бросят.

Глаза Габриэллы расширились, и она закрыла рот одной рукой. Она узнала второго говорящего. Это был Гете, ее соперник с боевой арены. Но как он попал в замок? Его ведь не было в свадебном списке гостей, и все входы хорошо охранялись.

— Черт бы побрал твою безрассудную гордость, мальчик! — прошипел Барт. — Ты рисковал всем со своим идиотским фокусом во время поединка, и теперь ты осмелился появиться здесь, когда свадьба еще даже не началась! Уходи, пока я не сообщил о тебе королевской охране!

— Вы бы не рискнули, — мрачно пробормотал Гете, но Габриэлла могла сказать по его тону, что он подчинится. Барт резко выдохнул.

— Гости все уже собрались для церемонии, — тихо сообщил он. — Ты можешь выйти через главный вход, пока у дверей в бальный зал никого нет.

Стрела паники пронзила Габриэллу. Она развернулась на каблуках и выскочила из комнаты, прижимая импровизированный букет к груди. Когда она уже приближалась ко входу в бальный зал, то увидела, что вся толпа внутри повернулась к дверям, ожидая ее входа. Глаза тех, кто стоял вблизи, расширились, когда они увидели Принцессу, бегущую к залу. Силой воли Габриэлла заставила себя остановиться, взяла себя в руки и выпрямила спину. Она прошла через двери с отработанной осанкой и отправилась в путь по длинному проходу.

Увидев это, оркестр менестрелей в передней части комнаты, наконец, заиграл на фанфарах. Рядом с ними стоял изрядно уставший король, он покачал головой и криво улыбнулся при виде приближающейся дочери. Дэррик, как обычно, просто наблюдал, лицо его выражало совершенную уверенность, когда она шла к нему навстречу. Выражение Рисс было довольно забавным. Стоявшая рядом Констанция вытерла глаза носовым платком с кружевной бахромой.

Свет от камина гипнотически отражался на расписном потолке, оживляя нарисованные лица давно ушедших королей. Габриэлла сделала глубокий вдох и, дрожа выдохнула, чувствуя себя в равной степени счастливой и взволнованной. Наконец, она встретилась с Дэрриком перед алтарем. Он восхищенно оглядел ее, охватывая взглядом ее великолепное платье и необычный букет, но в конце останавливаясь на ее лице. Его глаза сияли в свете свечей, и она вспомнила тот день за колокольней, когда он впервые раскрыл свои чувства к ней.

«Есть что-то в тебе, что я не могу забыть, — сказал он. — Что-то, чего не видят другие». Но, конечно же, то же было правдой и в отношении нее. Она знала это почти с первой их встречи. Реальность их отношений смущала и раздражала ее, пока она, наконец, не поняла, что это было.

«Я думаю, что мы созданы друг для друга. Возможно, такое случается только в сказках, но я так не думаю…»

Дэррик взял руку Габриэллы, и вместе они повернулись к епископу Тримейну. В этот самый момент она с удовольствием забыла о тревожащей ее тайне незванного Гете.

У нее будет еще достаточно времени, чтобы вспомнить об этом позже.