В некотором смысле Тесс проснулась от телефонного звонка, но на самом деле ее разбудил голос Тайнера, который звучал так раздраженно, что разделяющее их расстояние исчезло. Только на этот раз она не сидела на заднем сиденье патрульной машины, поэтому теперь его голос не вызывал у нее чувства ностальгии.
– Из-за тебя тут полный кавардак, – начал он. Ни «Привет!», ни «Как дела?». Тайнеру нравилось вступать в разговор так же резко, как гребцы берут старт в заплывах на короткие дистанции. – Почему это все стали звонить мне в офис с тех пор, как ты смылась?
– Я поменяла сообщение на автоответчике, а потом включила переадресацию и заодно активировала междугородние звонки. Технологии хороши, да? – она протянула последнюю гласную в два, а то и в три раза дольше обычного, как женщина в продуктовом магазине: «Посмотри, какие манго. Хороши, да? Посмотри, какая спаржа. Хороша, да? А креветки из Мексиканского залива? Хороши, дааааааааааа?»
– Поверь, мне было не очень хорошо, когда мистер Сезник появился у меня на пороге и стал кричать про какие-то сосиски.
– Про пироги, наверное, – поправила его Тесс. – Отец Сесили, помнишь? Я тебе о нем рассказывала. Он слегка переделал свою таверну, и теперь там готовят блюда польской кухни. И у него стало так хорошо получаться, что Казимир Кудник, его главный конкурент, тоже использовал эту идею. Но он покупает замороженные пироги и толкает их как домашние. Две недели назад я лазила по помойке и нашла там коробки. Но, сам понимаешь, Кудник мог заявить, что это мы их ему подбросили. Так что это еще ничего не доказывает. А ты что думаешь?
– Да плевал я на эти пироги, что замороженные, что свежие. У тебя тут есть дела, и тебе лучше приехать сюда и заняться ими. И вообще, ты почему до сих пор там? Китти сказала мне, что ты нашла Ворона еще на прошлой неделе.
– Ворон был не первым, кого я здесь нашла, – вздохнула Тесс. Она начинала понимать, почему Марианна не любила повторять одну и ту же историю по несколько раз.
И все же она испытывала странные ощущения, пересказывая и подправляя историю для Тайнера. Мысленно Тесс представляла движущуюся по карте точку, как в старых фильмах, – индикатор ее перемещений из Шарлотсвилла в Остин, а затем в Твин-Систерс и Сан-Антонио. Тайнер слушал не перебивая. Он был превосходным слушателем, когда не кричал.
– Значит, Ворон оказался замешан в этих убийствах – и старом, и новом, – наконец заключил он. – И продолжает подавать знаки, будто что-то должно случиться на выходных, но ты не знаешь, что и почему.
– Ты все правильно понял.
– А тебе не приходило в голову, что Ворон скрывает что-то об Эмми не из-за неуместного благородства или слепой любви, а из-за того, что сам в этом замешан?
– Ворон не может быть замешан в убийстве, – сказала Тесс в надежде, что ее голос прозвучит достаточно убедительно, несмотря на то что она сама сомневалась в правдивости своих слов. – Он не может поставить мышеловку.
– Оправдать убийство парня вроде Тома Дардена не составляет труда, особенно если веришь, что этот Дарден сам был убийцей.
– Но Эмми об этом не знала, полиция никому ничего не рассказывала.
– Пусть этот детектив, Гусман, сказал, что он не сообщал членам семьи о своих подозрениях, но скрыть что-то не так уж просто. Сан-Антонио – большая деревня, как и Балтимор.
– Хотела бы я оказаться в Балтиморе, – сказала Тесс.
– Почему это?
– Потому что тогда я могла бы пойти в «Медного слона», навалиться на барную стойку и тихонько постанывать, пока Виктор не сделает мне двойную порцию виски, – у Виктора двойная порция была как четверная у любого другого бармена. – Потом позвонила бы Финни в «Бикон-Лайт», и он помог бы мне во всем разобраться. У него всегда, как у белки, припасено немного информации.
– Значит, тебе просто нужен южнотехасский Финни, – сказал Тайнер.
– Жаль только, я таких не знаю. Был тут один старый писака Джимми Ахерн. Он написал книгу, о которой я тебе рассказывала, но я не видела его статей в «Игл». Наверное, уже умер или отошел от дел. Хотя… – Она почувствовала себя глубоководной ныряльщицей, отправляющейся за крошечной жемчужиной в недра собственной памяти. – Я знакома с одним местным репортером. Он помогал мне, когда я проверяла данные по Розите Руис. Может быть, он еще здесь. Эй-Джей… Шеппард.
– Я смотрю, у тебя наконец-то заработали мозги. – Тесс знала, что если бы она сейчас видела Тайнера на той стороне провода, он бы указывал на нее пальцем. Еще одна причина обрадоваться тому, что видеосвязь пока не распространена.
– Вот дура. Я-то думала, они у меня всегда работали.
Но он еще с ней не закончил:
– Ладно, а как идут твои тренировки?
– Да идут себе. Без лодок, без рек, но я прыгаю через скакалку, бегаю, отжимаюсь, приседаю.
– А вчера много пробежала?
– Вчера у меня не получилось побегать…
– Нужно бегать шесть миль, – сказал Тайнер. – И тренироваться с интервалами. Там есть какие-нибудь холмы? Я всегда представлял себе Техас плоским и пыльным.
– Местами холмы здесь покруче, чем в Балтиморе. Сан-Антонио на самом деле очень даже красивый город. Но, Тайнер…
– Шесть миль, – повторил он. – А я пока разберусь c войной пирожников в восточном Балтиморе.
* * *
Шаги за спиной – не пустой стереотип для девушек, которые бегают в малолюдных местах. Тесс, которая занималась спортом бо́льшую часть жизни, нигде не чувствовала себя такой незащищенной, как на пустынной тропке, когда слышала, как невидимый бегун сокращает расстояние, тяжело дыша и шлепая ногами по твердому грунту. Кто-то хочет ее обогнать? Или поймать? Пятнадцать лет пробежек без происшествий не избавили Тесс от мыслей о худшем. Ведь, в конце концов, многих людей постигали неудачи. Теперь, когда она бежала по дорожке в Брекенридж-парке, ей оставалось лишь надеяться, что это не был тот самый случай.
Она заняла правую половину дорожки, чтобы пропустить вперед нагонявшего ее бегуна. Но невидимый преследователь сбросил скорость, словно хотел соблюдать дистанцию. Периферийным зрением Тесс уловила фигуру мужчины ее роста, немного приземистого телосложения, с короткими худыми ногами. Было заметно, что он сильно напрягался, чтобы не отставать от нее. Она бежала с расчетом, чтобы преодолеть расстояние в милю за девять минут, но ему такая скорость давалась нелегко.
– Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? – спросил он, и ей пришлось взглянуть на него. Это оказался Стив Виллануэве, охранник, что служил в полиции.
– Пожалуйста. Ты рядом живешь?
– Нет, но я люблю бегать здесь по утрам. А летом сюда можно приезжать ради тени. Тебе еще сколько бежать?
Она посмотрела на часы.
– Минут двадцать как минимум.
Он попытался изобразить воодушевление.
– Отлично.
– Давай прибавим.
Она ускорилась в направлении протяженного пологого холма, который заметила еще в первый день пребывания и рядом с которым находился сад в японском стиле.
– Это японский чайный сад, – сказал Стив, когда они бежали в гору. Говорить на бегу ему было нелегко, но он очень старался. – Как его только не называли… После Перл-Харбора его стали называть китайским. Потом он стал затопленным садом – хотя в этом не было никакого смысла. А позже решили вернуться к первоначальному названию. Кто знает, – он сделал несколько быстрых вдохов, почти как астматик, – может, еще при моей жизни «Техас» опять станут, как раньше, писать «Tejas», а не «Texas».
Тесс кивнула. Некоторые придерживаются мнения, что поддерживать разговор во время пробежки нужно лишь в том случае, если хочешь продемонстрировать собеседнику, что ты кислорододышащее существо, а не способен обходиться без воздуха, как глист. Но это лишь мнение. Для Монаган же одной из прелестей пробежки была возможность поразмышлять и зарядиться энергией в спокойной обстановке.
– Тут в амфитеатре иногда устраивают классные концерты. – Опять пауза, опять несколько тяжелых вдохов. – В первый раз в жизни я попал на концерт, когда мне было четыре года. Тогда играла какая-то христианская группа с Малышом Рикки на ударных. Ну, ты помнишь Малыша Рикки из сериала «Я люблю Люси». Бабалу!
Тесс подумала, как бы ему ответить, чтобы проявить вежливость, но ничего не придумала.
– Наверное, они были ужасны… по нынешним меркам, – для завершения фразы ему не хватило воздуха. Он говорил слегка запинаясь, будто излечившийся заика, и дело было не только в том, что он задыхался. Она подумала, что английский, вероятно, был его вторым языком. В отличие от болтливого Рика, чей набор самопародийных акцентов варьировался от деревенщины до Фрито Бандито, Стив пытался говорить пресным тоном диктора.
– Но это был первый концерт, на котором я побывал, поэтому он мне понравился. Потом, конечно, мне купили гитару, как и всем американским мальчишкам, но я никак не мог научиться на ней играть. И петь тоже. И танцевать. Наверное, я родился, чтобы быть слушателем. Хоть кем-то же надо быть, правильно?
Они взобрались на вершину. Самое забавное в беге – это то, что спуск с холма просто наказывает те части тела, которым легко было подниматься. Гравитация натягивала ее четырехглавые мышцы, раздражая их, проверяя на прочность, пытаясь заставить ее упасть. По мнению Тесс, гравитация была той еще сволочью, похлеще времени. Это гравитация хотела разорвать тело на части, заставляла все наклоняться и падать.
– Так почему ты подрабатываешь охранником? Ради денег или музыки? – спросила она Стива, попытавшись дать ему возможность набрать воздуха в легкие.
– Немного того, немного другого, наверное. Я люблю деньги и люблю музыку.
– Особенно ту, что исполняет Эмми.
Она пристально посмотрела ему в лицо. Густой цвет щек был вызван не только физическим напряжением.
– Эмми вообще молодец.
Непродолжительное молчание, и они завершили спуск.
– Не хочешь сделать передышку? – спросил он. – Можем позавтракать на Бродвее, недалеко от места, где ты живешь.
Тесс остановилась.
– Я не говорила тебе, где живу.
– Да говорила…
Он тоже остановился и наклонился вперед, упершись руками в колени и жадно всасывая воздух.
– Нет, Стив, я очень осторожна в таких вещах. Меня этому научил отец. Мой адрес никогда нельзя найти в телефонной книге, и я обычно не объявляю по радио, в каких мотелях останавливаюсь, когда приезжаю в незнакомые города. Полагаю, ты узнал это из полицейского отчета на прошлых выходных…
– О, ты побывала в участке? – спросил он. Актер из него оказался не лучше, чем бегун.
– …но и это не объясняет, почему ты оказался сегодня здесь и начал убалтывать меня позавтракать с тобой. Это идея Гусмана? Или этот хитроумный план придумал патрульный, который мечтает дорасти до детектива?
– Я не хочу всю жизнь выписывать штрафы, – ответил Стив, вырямившись. – Кроме того, у Гусмана есть свои амбиции. Если я помогу ему раскрыть тройное убийство, все получат то, что хотят, и всем будет хорошо. – Последнюю фразу он произнес, как ребенок, который воспроизводит слова, сказанные ему взрослым. – Гусман был очень близок к успеху, пока Дардена не нашли мертвым. А теперь второй, Лейлен Уикс, бесследно пропал, и Эмми исчезла. Он думал… Я думал…
– Он думал, что тебя можно отправить пошпионить за мной, так же как ты шпионил за Эмми в «Морге» и «У Гектора». А «У Примо» ты тоже успел поработать? У Эмми не появились подозрения из-за того, что ты появлялся на каждом их выступлении? Хотя она, наверное, приняла тебя за любвеобильного щеночка. Ты притворился влюбленным в нее, потому что это оправдывало то, что ты постоянно крутился вокруг нее, следя за каждым ее шагом. Она думала, что ты ее поклонничек. А на самом деле ты просто шпионил.
– Я делал свою работу, – возразил он. – Просто делал свою работу.
– Считай, что ты ее уже сделал, – сказала Тесс. – Предлагаю сделку: ты отстанешь от меня, а я не скажу Гусману, как ты запорол его задание.
– Ты можешь пойти к Гусману? – испугался он. На лбу у него выступил пот, а круглые щеки снова заалели. Она не могла его осуждать. Она и сама не хотела оказаться в черном списке Гусмана.
– Если увижу тебя поблизости еще раз, я ему позвоню. Но если оставишь меня в покое, это останется нашим маленьким секретом. А теперь отвянь, мне нужно позаниматься по-настоящему.
Он отступил от нее на несколько шагов, развернулся и побежал по дорожке вдоль зоопарка. Его ослепительно-белая футболка становилась все меньше и меньше, пока не стала казаться крошечным флагом капитуляции, которым махали издали. Тесс чувствовала себя хулиганкой, и это было не самым худшим чувством.