Они решили скоротать время до открытия клубов, вернувшись в «Страну кводлингов». Ранним вечером Тесс устроила себе пробежку вдоль озера Таун-лейк и начала чувствовать очарование Остина. Здесь поклонялись фитнесу, здесь находили свое прибежище все, кто занимался физическими упражнениями. В этом смысле Остин был прямой противоположностью Балтимора, где курящие сигарету за сигаретой водители любили оттеснять с проезжей части бегунов просто ради удовольствия. Этот город подходил ей идеально. Подходил бы, если бы Тесс верила в идеальные соответствия. Благодаря Китти она выросла на настоящих сказках братьев Гримм, где сестры Золушки срезали себе пальцы и пятки, чтобы втиснуть ноги в дурацкую стеклянную туфельку.

На озере было несколько гребцов, и, глядя на них, она вспомнила, что скучает по своей скромной лодчонке. В Балтиморе гребной сезон уже подходил к концу, и, задержись она надолго, упустит лучшие дни. Тесс напомнила себе, что скоро окажется дома. Ведь все оказалось проще, чем мнилось родителям Ворона. Он уехал, чтобы разделить жизнь с женщиной. И скорее всего, отыщется нынче же вечером на Шестой улице. Останется лишь подвести пропажу к телефону-автомату – и дело в шляпе.

Но почему он перестал звонить родителям? Она думала над этим, пока бежала по берегу. И зачем отправлять конверт? Может, Ворон все еще злится на нее и решил разыграть, но для чего заставлять родителей волноваться?

Она пришла к заключению, что беспечность – неотъемлемая черта всех сыновей и дочерей любого возраста. Тесс и сама не связывалась с родителями после приезда и не спешила звонить Тайнеру до позднего вечера. Она набрала лишь тогда, когда точно знала, что попадет на автоответчик. В конце концов, иногда настолько занят, что и поговорить некогда, правда же?

Был одиннадцатый час, когда они прогуливались на север по улице, огибавшей с запада территорию Техасского университета. Мори предложил:

– Не хочешь остановиться перекусить? А то в животе уже бурчит. Тут неподалеку есть хорошее место.

– Вегетарианское? – скептически спросила Тесс.

Она тоже ощущала дискомфорт, но не от голода. Хождение по клубам с фотографиями Ворона наводило на нее уныние. На одном снимке Ворон выглядел таким, каким она его знала, с крашеными дредами, а другим было его новое фото из газеты.

«Вы видели этого человека? Вы видели этого человека?» Никто его не видел.

– Барбекю.

– Барбекю? Я думала, мясо не по твоей части.

– Конечно, но только когда я дома. За его пределами могу есть все, что пожелаю. Главное, почистить зубы перед возвращением. Я могу прийти домой пропахшим марихуаной, но если отец почувствует, что от меня несет бургером, мне конец.

В общем, никто не знал ни Ворона, ни Эдгара, ни Эда, ни Эдди. Они начали с лучших клубов Шестой улицы, где играли знаменитости местного разлива. Мори то и дело рассказывал, как ценятся местные звезды здесь, в городе, приютившем Вилли Нельсона, Шон Колвин и многих других людей, о которых Тесс никогда не слышала. Затем они стали расширять круг поиска, пока не дошли до проверки самых унылых баров, где иногда детям разрешали играть в тишине между спортивными трансляциями. Но и там никто не помнил парня по фамилии Рэнсом с похожей на куклу подружкой.

Затем решено было обойти студенческие кабаки, на случай если Ворон со своей группой опустился до того, чтобы играть там за еду.

– Еще можно зайти в «Соник», – предложил Мори. – Возьмем по чили-догу.

Тесс могла смириться с тем, что никто не принимал Ворона на работу, хотя всегда считала «По и белое отребье» нормальной панк-группой, не хуже любой другой. Труднее было поверить в то, что никто его не запомнил – ведь Ворон всегда был таким ярким и живым. Он неизменно производил впечатление.

– То есть вы даже не помните, чтобы он заходил сюда искать работу? – спросила она одного клубного менеджера.

Менеджер был из тех людей, которые никогда не смотрят в глаза, а направляют взгляд куда-то через плечо собеседника, будто ожидая, не появится ли на горизонте кто-нибудь, с кем окажется поинтересней.

– Знаете, сколько в среднем ребят сюда приходит за неделю? Каждый сошедший с междугороднего автобуса думает, что станет следующей звездой Остина. Это место – как Голливуд в сороковых. Все хотят здесь жить.

– Неужели? – усомнилась Тесс. – А я вот не хочу.

Их глаза наконец встретились, и менеджер с насмешкой произнес:

– Так говорите, как будто можете.

Мори ждал ее ответа.

– Так что скажешь?

– По поводу?

– Барбекю или чили-доги? «Рубиз» прямо здесь, в верхней части Прогона, если ты не против чуть-чуть пройтись.

– Какого еще Прогона?

– Это Гвадалупе-стрит, та самая, что сейчас у тебя под ногами. Кстати, не желаешь посмотреть что-нибудь в кампусе? Там можно срезать, если хочешь, и повесить объявление.

Тесс взглянула на электрические столбы на Гвадалупе-стрит, обклеенные объявлениями так усердно, что казались сделанными из папье-маше.

– Нет, пожалуй, не стоит.

– А просто посмотреть? Увидеть башню?

– Башню?

– Чарльз Уитмен, детка. – Глаза Мори засверкали. – Перебил кучу людей, и они лежали прямо тут! На этом самом месте!

– Надо же, как интересно, – ответила Тесс.

И все же она понимала, почему Мори находил эту историю столь захватывающей – ведь к нему это не имело никакого отношения. Парадоксальным образом именно недостаток опыта часто делает людей бесчувственными. Она подумала, не рассказать ли что-нибудь из того, что она видела в прошлом году. О парочке, расстрелянной в постели. О теле, найденном в канаве. О машине, выплывшей из тумана, чтобы отправить молодого парня в лучшую жизнь. Все, с позволения сказать, реалити-шоу мира не помогут узнать, каково это – находиться рядом в момент, когда обрывается жизнь, когда чья-то душа покидает тело и уходит в другой мир. Но Мори был лишь счастливым красавцем-мальчишкой, который зарабатывал на жизнь, продавая комиксы. Его даже отдаленно не интересовала реальность, и это – парадоксальным же образом – делало его необыкновенно приятным собеседником.

Пока они одолевали Прогон, Тесс продолжала всматриваться в лица музыкантов и клубных дельцов. Девушка играла на скрипке, и, задержавшись около нее, пешеходы погружались в атмосферу классической музыки; она даже не взглянула, когда монеты упали в открытый футляр. Они прошли мимо рынка под открытым небом, где торговали посудой и простенькими украшениями, мимо магазина для школьников, переполненного бело-оранжевыми канцелярскими принадлежностями. На крышке мусорного бака сидел парень и играл на бонго.

Этот парень был знаком Тесс. Что ж, пусть с опозданием, но прекрасный момент чистой и несомненной удачи наконец наступил и для нее.

– Гэри!

Ему понадобилась секунда, чтобы понять, что его окликнули. Слишком много скрытого подтекста виделось в тех эмоциях, которые шквалом сменили друг друга на лице: замешательство, мгновенная радость от того, что в чужом краю обнаружилось знакомое лицо, и в конце концов недовольство и угрюмость.

– Тесс Монаган. Вот уж не думал.

– Аналогично.

– Так что?

– Может, ты мне скажешь? Ищу Ворона.

– Удачи, – он подобрал ноги и слез с бака. – Не видел этого говнюка уже несколько недель.

– А что с «По и белым отребьем»?

– Мертвее, чем сам Эдгар По. Название не прижилось. Мы пару раз выступили, в основном на бесплатных фестах, но потом кто-то позвонил в «Кроникл» и пожаловался. «Группа откровенно расистская в своем допущении, что другим культурам не свойственны должные стандарты нормативного поведения». Это написали в письме в редакцию. «Нормативное поведение». Наверно, надо сменить название на это.

– Что за бред?

– Да насчет названия это я так просто, а письмо-то и в самом деле было. Добро пожаловать в Техас.

– Так что, группа распалась? И куда все подевались? Где Ворон?

– Ворон сам бросил группу. Он сказал, что будет двигаться в новом направлении, и в буквальном, и в творческом смысле. На самом деле все из-за нее.

Опять эта загадочная спутница Ворона.

– Блондинка? Похожа на фарфоровую куклу?

– Да, блондинка, но насчет куклы не знаю, – ответил Гэри, растирая подбородок, точно пытался стимулировать рост клочковатой козлиной бородки. – Если ты не имеешь в виду Чаки из ужастиков. Натянула нас, как Йоко Оно битлов, по самое не балуйся. Ворон встретил ее, и с тех пор я, кажется, больше не видел его прежним. Он резко захотел заниматься всякой околоиндейской фигней. Даже спросил меня, не могу ли я научиться играть на аккордеоне. Я ответил, чтобы он затолкал дерьмо в стиле Лоренса Велка себе в задницу.

– Когда это случилось?

– Летом, по-моему. Хотя и сейчас лето, чего уж там. Помню, было жарко. Да здесь было жарко с самого начала, как только мы приехали в мае! Может, в июле или августе случилось. Не знаю. Не очень давно, короче. Остальные уехали обратно в Балтимор. Я подумал, что стоит попробовать остаться в Остине. Здесь, например, зимой-то получше, верно? – он оправдывался и походил на попрошайку. – Уж и лето закончилось, а я еще не попробовал пропаренных крабов.

У Тесс не было времени, особенно на грезы о морепродуктах.

– Где Ворон сейчас? У него новая группа? Как зовут блондинку?

– Не знаю полного имени. Называла себя Эмми – только одно чертово имя, как у Мадонны. Она выступала под именем «Голландка», когда мы ее повстречали. Но у нее был дом в Хилл-Кантри, они с Вороном там иногда зависали. Сказала, что Остин теперь не годится для работы, и он поверил. Верил в любой бред, что она несла.

– Где это, Хилл-Кантри?

– К западу от Остина, довольно большая область. Родина Линдона Джонсона, – вставил Мори. – Нужно бы узнать поточнее, прежде чем ехать.

Гэри уставился на Мори так, словно молодой техасец был причиной всех бед, приключившихся с ним в Штате Одинокой Звезды.

– А то я не знаю. Не тупой. Что-то на «Б».

– Бёрне? – спросила Тесс, вспомнив марку на присланном ей конверте.

– Не-а, но что-то около того. Бинго? Боффо? Бланко! Он в Бланко, ясно? Или где-то там. Я запомнил благодаря «Белому альбому». Но мне кажется, город называется как-то типа Ту-Систерс.

Тесс все еще была озадачена, но Мори с улыбкой кивнул:

– Это уже что-то. Твин-Систерс – это довольно маленькое местечко, и незнакомец там должен быть на виду.

Две удачи за пятнадцать минут – встреча с Гэри и зацепка. Тесс оставалось надеяться, что удача не покинет ее и в дальнейшем.

– Хорошо, отправлюсь туда завтра.

– А как же насчет ужина? – жалобно спросил Мори.

– Да, давай, ты выбираешь.

– Барбекю? Чили-дог? Барбекю.

– Здесь его отлично готовят, – с завистью проворчал Гэри.

Мори внимательно посмотрел на грустного барабанщика. На нем была футболка «Искусственного жемчуга Менкена» с отрезанными рукавами, а руки выглядели худыми и обгоревшими. Он недавно подстригся, но это лишь привлекало внимание к белой полосе на ярко-красной шее.

– Хочешь с нами? Я угощаю, потому что ненавижу слышать, как кому-то плохо живется в моем городе. На самом деле у нас тут как в Эдеме.

– Ага, только в этом Эдеме уже побывали змея и девка с яблоком, так что меня вышвырнули, – сказал Гэри. – Но от барбекю, пожалуй, не откажусь.

* * *

В округе Бланко оказалось не так уж много белого. Холмы коричневые, кое-где на них серые скалы, шоссе – черное, а безоблачное небо – такое голубое, что Тесс даже испытала странный приступ клаустрофобии и ей почудилось, будто все вокруг накрыли гигантской оболочкой. Она ехала и думала, что может находиться в пути бесконечно долго, не имея цели.

Она чувствовала облегчение, оказавшись одна, лишь в компании Эсски. Добиться одиночества было нелегко. Мори, предчувствуя наступление развязки, порывался поехать с ней, но она хотела встретиться с Вороном один на один. Проницательный Кит поручил Мори присмотреть за магазином, пока он съездит по делам. Мори помрачнел и сидел у прилавка, притворяясь, что читает новый комикс. Таким Тесс его и оставила.

Столица округа являла собой небольшую группу строений, начинавшуюся после знака ораничения скорости. Тесс, которая до сих пор представляла себе старый и дикий Техас, ожидала увидеть пыльную главную улицу, окруженную зданиями девятнадцатого века с верандами и, возможно, даже салунами. Она проехала город менее чем за пять минут, а еще через пять – увидела дансинг и круглосуточный минимаркет, в сумме, похоже, дававшие Твин-Систерс.

Лучезарная и дружелюбная девушка за прилавком выглядела слишком счастливой для сотрудницы здешнего магазинчика. Именно такого человека Тесс и надеялась найти – сплетницу, которая сует нос в чужие дела и старается разговорить каждого проходящего мимо незнакомца. К кассовому аппарату была приклеена фотография парня в футбольной форме.

– Как вам денек? – спросила девушка высоким и восторженным голосом, напоминая своим видом большого щенка, отпущенного с поводка.

– Отлично, просто отлично, – ответила Тесс.

Опыт подсказывал ей, что приступать к делу нужно не напрямик. Люди больше доверяют, если не производить впечатления слишком сильной сконцентрированности на чем-либо. Она взяла колу и попыталась найти среди нездоровой пищи какую-нибудь ее сугубо местную разновидность. Увы, уже и здесь американская действительность стала невыносимо однообразной. Ее любимых батончиков «Голденбергс пинат чуз», «Пятое авеню» и «Кларк Бар» не было, как и местных аналогов.

– Вы ищете что-нибудь конкретное? – поинтересовалась продавщица.

– Некоторым образом. Мне нужно кое-что такое, чего я не пробовала раньше.

Глаза девушки расширились, точно она услышала что-то странное, нарушающее привычный ход вещей.

– Я сладости имею в виду, – объяснила Тесс. – Зачем тогда путешествовать, если все везде одинаковое?

– Вот, возле кассы у нас мексиканские конфетки, пралине и другие. Есть похожие на мексиканский флаг, – девушка взяла нечто напоминающее кусок плавленого монолитного сахара в красную, зеленую и белую полоску. Красный выгорел: конфета явно пролежала на солнце очень долгое время.

– Вместо колы можете взять «Биг Ред».

– А какой у нее вкус?

– Честно? – девушка огляделась по сторонам, убедившись, что никто ее не слышит. – Как перемолотые ластики. Зато местного производства.

– Думаю, обойдусь все-таки колой. И «лунный пирог» возьму. Дома мне такого не съесть.

– Правда? Неужели есть место, где не продают «лунный пирог»? Вот это да!

Йи-ха! Истинно ковбойский буквализм! Если бы эта девушка увидела дворовый бассейн, она наверняка назвала бы его «цементным прудом». Но Тесс держала рот на замке и положила деньги на кассу.

– Жизнь тут, наверное, совсем спокойная?

– Ага. Говорят, часто ездят кинозвезды, но я никого такого не видела. Конечно, они все собираются ближе к Фредериксбергу, но и здесь кто-нибудь вполне бы мог оказаться. Поли Шор, например.

Тесс засмеялась. В девушке, похоже, есть искорка остроумия. Может, она когда-нибудь уедет из Твин-Систерс, если ее не обрюхатит футболист.

– Между прочим, я как раз еду из Фредериксберга, искала там кое-кого, – сказала Тесс, доставая две фотографии. – Не кинозвезда, но, глядишь, узнать можно.

– Да, знаю его, – ответила девушка, указывая на фото, которое Тесс про себя называла «фотографией Эда». – Он заходил сюда в прошлом месяце и покупал продукты прямо перед тем, как началась учеба. Я это запомнила, потому что летом работала в более раннюю смену. Он жил у Барреттов.

– А Эмми Барретт – молодая девушка со светлыми волосами?

– О, нет’м, – Тесс не слыхала более короткого варианта обращения «мэм». – Но я знаю девушку, о которой вы говорите. Ее я тоже видела, но она сидела в машине.

– И как она выглядела? – Сыщица надеялась получить более определенное описание, чем «куколка» или «Йоко Оно».

– Светлые волосы, как вы сказали. Большие глаза, или они казались большими, потому что лицо у нее худое и миниатюрное. Честно говоря, она выглядела так, будто недоедает.

Могло ли в жизни Ворона быть несколько блондинок? Тесс не могла понять, какой вариант ей больше по душе: этот или если бы он путешествовал с хамелеоншей, которую каждый видит по-своему.

– А машину ты не запомнила?

– Да’м. У них была настоящая «Вольво», но он так осторожно считал деньги… не был уверен, скорее всего, что ему хватит на продукты и бензин.

Ворон ехал на «Вольво», взятой у родителей, с наклейками частных школ времен своей обеспеченной юности.

– Могу сказать, он был вежлив. Большинство проезжающих по этой трассе не так приятны.

«Ну да, ну да, еще один выпад в сторону янки», – подумала Тесс и спросила вслух:

– А что насчет Барреттов? Можешь сказать, как к ним проехать?

Глаза девушки, и без того яркие, теперь засияли от оживления.

– Он что, в беде?

– Вовсе нет, – заверила ее Тесс. – Меня наняли, чтобы найти его, потому что его ждет огромный куш. Он единственный наследник крупного… Ладно, мне не стоит говорить об этом.

– Вот это да! Ладно, тогда я думаю, ему не повредит, если я расскажу вам, как добраться до Барреттов. Правда, я их уже, наверное, месяц с лишним не видела. Давайте нарисую. Вы знаете, где находится Рэнч-роуд? Мощеная улица, но не такая неровная, как кажется. И она не на всех картах.

Еще несколько минут щебетания, и Тесс покинула магазин с нарисованной картой и вторым «лунным пирогом». По словам продавщицы, пожилая чета Барреттов из Сан-Антонио занимала домик по выходным. Через двадцать минут она свернула в вымощенный камнем проезд. В конце длинной дорожки стоял небольшой дом из ракушечника. Машины поблизости не было – ни «Вольво», ни какой-либо еще.

Но он здесь бывал. Она не сомневалась в услышанном. И что более важно, она доверяла своим ощущениям, а те говорили ей, что он здесь бывал.

Тесс пошла по дорожке и подергала за ручку двери. Заперто. Обошла дом – во дворе оказалось небольшое патио с бассейном и видом на холмы. Хилл-Кантри – теперь она поняла, почему это место так называется. Здесь действительно было красиво – бесконечные виды пологих холмов, голубое небо, восемьдесят градусов даже в октябрьскую пору. Портили пейзаж разве что кривые и чахлые деревья, что наклонялись к земле, как больные старушки. Частью это были пеканы – Тесс видела на ветвях орехи. Но другие оказались для нее загадкой. Тополя? Мори болтал о каких-то деревьях, когда они ехали по Остину, но она не особо прислушивалась к его лекции о местных достопримечательностях.

Задняя дверь оказалась тоже заперта. Тесс вернулась в «Тойоту» и взяла стеклорез из старомодной корзины для пикника в багажнике. У нее было достаточно приспособлений, необходимых в ремесле, – пистолет, отмычка (с которой она управлялась далеко не виртуозно) и любимчик – маленький стеклорез. Она удалила кусок стекла, похвалив саму себя за аккуратность, дотянулась до ручки и отперла дверь.

Дом выглядел так, будто в нем никогда не жили. Хотя нет, он выглядел так, как если бы кто-то хотел, чтобы он выглядел, будто в нем никогда не жили. Это важное отличие. Мебель накрыта, посуда спрятана, мусорное ведро пусто, в старомодном холодильнике – ничего, кроме льда в контейнерах и на стенках. В чулане лишь пыльные консервные банки со свининой, фасолью и зеленой кукурузой. Но Тесс была уверена, что здесь жили, причем совсем недавно.

Она открыла шкафчик под раковиной, нашла там гаечный ключ и сняла трубу. За свою жизнь она уронила в слив столько серег, что уже давно научилась делать это быстро и эффективно. Там нашлось ожидаемое – несколько кусочков мякоти, смытых, сгнивших и отвратительно пахнущих, но свидетельствующих о том, что не так давно здесь кто-то был.

Тесс обошла все помещения небольшого домика в надежде найти еще какие-нибудь зацепки. Дома, в которых живут только по выходным, вообще странные: они стерильны, даже если их не готовят к сдаче в аренду. Где-то в потоке сознания всплыла строка из любимого рассказа: что-то о секретах летних домиков, которые не станет хранить ни один настоящий дом. Она не только не могла найти здесь следов Ворона, но даже не могла выяснить что-либо о хозяевах. Видимо, они богаты, раз владеют таким домом. Пусть он и далек от роскоши и напыщенности. Кажется печальным и одиноким, забытым и лишенным заботы.

Монаган вышла из дома, стерев отпечатки со всех поверхностей, к которым прикасалась, и забрав инструменты. Что же теперь? Она снова взглянула на открывшийся вид. Солнце садилось за холмы, тени становились фиолетовыми. В пурпурном свете в рощице она заметила навес, который вроде как превратили в домик у бассейна.

Она подошла к нему и потянула за ручку старой деревянной двери. Заело. Возможно, разбухла от многолетних сырости и жары. Дернула сильнее; дверь резко прянула, чуть не сбив ее с ног.

Что не удалось двери, сделал запах. Тесс упала на колени, подкошенная рвотным позывом. Внутри оказалось кое-что похлеще морковных очисток: разложившееся тело в новеньких джинсах и саржевой футболке, с зияющей дырой в груди и с напрочь снесенным лицом, точно кто-то хотел убить этого человека дважды.