Голова оленя, торчащая из стены, нависала над ним, словно раздумывая: не боднуть ли голого мужчину ветвистыми рогами или сохранить привычную гордость? С обеих сторон от головы красовались золоченые руны — «Учение и мудрость».
Марлен от души порадовался, что в эльфийском мире сейчас была ночь, и университетская библиотека пустовала. Волшебные лампады создавали минимум освещения, полумрак делал обстановку тревожной и даже роковой.
За спиной полукровки стали появляться упыри. Они беззвучно вскакивали на ноги, готовые убивать любых свидетелей появления десанта. Здравомыслие диктовало: никого не надо жалеть, это война. Вот почему Марлен от души порадовался ночи.
Кругом было тихо, только за окнами шуршали листвой деревья, да кричала местная птица.
— Никого, — прошептал Владимир, давая понять, что ничьих мыслей не поймано, значит, они одни в радиусе пятнадцати-тридцати метров. — Куда дальше?
Семь голых мужиков, стоящих посреди библиотеки, ждали, куда их поведет еще один Адам…
Он зашагал между длинных рядов полок, вывел их к одному из выходов. Аккуратно потянул ручку двери. Заперто.
— По-прежнему никого, — промолвил князь и кивнул одному из бойцов.
Тот резко ввалил рукой в районе замка.
Треск, казалось, должен был перебудить каждого эльфа в радиусе ста километров. Но, вроде бы, тихо.
Кивок Владимира.
Выйдя в коридор, Марлен свернул направо и побежал на чуть согнутых, перекатывая ступни с пятки на носок. Этот метод дает бесшумное движение. Упыри не отставали, как бы прихотливо ни петлял Востроухов по бесконечным переходам и аркадам университета.
С холодным интересом Марлен следил, как всплывали воспоминания, все сплошь безрадостные: здесь я прятался от «милых» одногруппничков, здесь дрался сразу с тремя (даже плечо заныло — память о переломе), там пришлось просидеть ночь, привязанным к перилам… Нет, это было словно с другим человеком, который отстал от поезда жизни десятки лет назад, и сегодняшний Востроухов не хотел мести (а было время — мечтал, вожделел!), сейчас он даже сочувствовал себе, как чужому. Но что-то же позволяет ему спокойно сдавать этот мир Владимиру?
— Лучше бы ты стишки читал, — тихо проговорил князь на бегу, и Марлен оборвал внутренний монолог, сконцентрировавшись на маршруте.
Никто не попался на пути, они нырнули в огромную прачечную, обстирывавшую весь университет. Оделись. Вполне сносно обулись в мастерской, примыкавшей к прачечной.
Теперь оружие. Тир. Это триста метров до другого здания.
И перед броском по улице Владимир впервые насторожился. Марлен был готов поклясться, что уловил беспокойство князя на ментальном уровне.
— Нас ждут. Не то, чтобы сильно, но несколько часовых.
И они заработали по скорректированному сценарию.
При планировании упыри, конечно, ставили на фактор неожиданности, но понимали, что Амандил предусмотрит все вероятности. Вариант с университетом был одним из самых возможных — близко до здания с транспортной наркотой.
Брать заложников было бессмысленно — Востроухов знал, что эльфы предпочтут уничтожить университет с молодняком. Славная история, которую он изучил в детстве, изобиловала такими страницами.
Значит, на кухню! Здесь они вооружились ножами-тесаками.
Потом выбрались из старинного здания со стороны, противоположной той, которая была ближе к тиру.
По широкой дуге вышли к нему как бы с тыла. Деревья и подсобные строения помогли диверсантам скрываться от часовых. Двигались медленно, Владимир «слушал эфир».
Начинало светать, но свет терялся где-то в кронах древних деревьев, и отряду это обстоятельство было на руку. Упыри и полукровка подобрались к тиру, оценили диспозицию.
Эльфы имели вид вареный и беспечный. Марлен предупреждал еще при планировании, что расслабленность остроухих — штука обманчивая, но здесь даже ему было понятно, что ребята попросту засыпают под конец ночи.
Все пятеро часовых были нейтрализованы быстро и беззвучно.
— Много не пить, — приказал Владимир, хотя бойцы и так не усердствовали.
— Это местные, — промолвил Марлен, осматривая одежду эльфов. — Из персонала. Видимо, у Амандила не хватает ресурсов.
— Либо он нас заманивает, — пробурчал князь.
Взломав двери тира, внесли часовых внутрь.
Арсенал был отнюдь не игрушечный.
— Надо бы стрельнуть пару раз, — сказал один из бойцов Владимиру, вставляя рожок в копию автомата Калашникова.
Князь посмотрел на Марлена. Тот пожал плечами.
— Громковато будет.
— Один выстрел, Мстислав, — разрешил Владимир.
Боец с вычурным, на вкус Востроухова, именем плавно поднял машинку и влепил пулю в мишень, висевшую примерно в тридцати метрах. Марлену заложило уши. Запах, вид оружия и выстрел привычно всколыхнули воспоминания о том, как он сам хаживал с партизанами по лесам Белоруссии, но полукровка привычно задвинул этот невеселый пласт памяти поглубже — это был нескончаемый некролог и лица людей, которых он тогда считал случайными попутчиками, но с годами понял… Впрочем, в сторону!
— Вперед, — скомандовал князь, и отряд, покинув тир, двинулся на восток.
В беге упырей навстречу восходу было нечто особое — каждый из них бросал вызов светилу, зная, что выпитая накануне кровь защитит от Ярила, да и наверняка в этом мире свой бог.
— Тебе бы книжки писать, — вымолвил Владимир, комментируя мысли полукровки.
Востроухов ухмыльнулся.
Висящий на шее автомат и несколько рожков, рассованных по карманам, постепенно начинали сказываться на легкости бега. Марлен был вынужден признать: форму он растерял и существенно замедляет работу отряда. Вот они, могучие кровососы — две пары тащат по ящику боеприпасов, Владимир и двое остальных следят за окрестностями.
— Привал! — отдал приказ князь, присмотрев удачную ложбину.
Расселись. Бойцы, тащившие ящики, тут же принялись набивать магазины, лежавшие в одном из них, патронами из другого.
Глянув на часы, Марлен скорбно покачал головой: они бежали всего полчаса, а он чувствовал себя, будто после классического марафона.
— Терпи, казак, атаманом будешь, — сказал Владимир. — Если твои оценки верны, нам осталось два по столько же.
Спустя полтора часа диверсанты уже любовались целью своей вылазки.
Здание охранялось куда тщательнее, чем университетский тир. На крыше, вдоль стен, даже в некоторых окнах виднелись вооруженные эльфы. Лобовая атака казалась Марлену безумием, но упыри ничуть не колебались.
С досадой и даже какой-то ревностью полукровка отметил, что тяжело дышит только он, однако командир дал всем отдохнуть, прежде чем закрутилось дальше.
Владимир положил руку на плечо Востроухова.
— Значит, как договорились. Начнется стрельба — можешь слегка поупражняться, но сиди здесь, пока не закончим. Давай.
— Удачи.
Князь похлопал его и обратился к своим:
— Пятнадцать минут. Начали!
Упыри слаженно отползли назад, чтобы затем, двигаясь по лесу, окружить здание и атаковать. Универсальные солдаты, чёрт их дери.
Четверть часа Марлен боролся со сном, потому что тупо устал. Листва шелестела что-то древнее и насквозь эльфийское, ничего не происходило, теплая земля казалась постелью. Он даже проворонил начало эпохального наступления.
Чтобы вступить в рукопашный бой, а планировался именно он, упырям предстояло преодолеть порядка ста метров от леса до стен «института наркоты и путешествий», как его окрестил один из дружинников.
Стартовали почти одновременно. Марлен понял, что не будь в нем необходимости, они добежали бы от университета досюда не за два часа с привалами — минут за сорок без перекуров.
Он знал, что быстрые объекты, наблюдаемые с удаления, движутся с кажущейся вальяжностью, зато вблизи скорость завораживает — перемещение выглядит едва ли не мгновенным. Владимир летел заметно быстрее остальных упырей и сокрушил первого часового, когда эльфы только начали хвататься за оружие. Началась стрельба, упал один из дружинников, покатился кубарем по направлению бега, замер кулем. Остальные сшиблись с защитниками здания.
Марлен запоздало взялся за автомат. Ну, посмотрим, как с трехсот примерно метров можно напугать эльфов… работая по тем, кто стоял на крыше, Востроухов отметил, что навыки почти не потеряны — стрельба оказалась удачной. Двое упали, остальные заметались, залегли, но с его точки плоская крыша была словно блюдечко с голубой каемочкой.
Он ранил еще трех защитников, стал менять рожок, оценивая вполглаза успехи упырей. Те уже вошли внутрь. Очень энергичные ребята… Тот, которого подстрелили, был жив и методично лупил в окна одиночными, лежа на боку. На спине упыря расплылось огромное кровавое пятно. Ага, да это Мстислав! Жаль, похоже, рана не пустячная.
Единственно, нельзя посмотреть, что на противоположной стороне.
Продолжив обрабатывать крышу, Марлен зацепил еще одного эльфа, остальные успели скрыться в люке. Он прекратил стрельбу, слушая приглушенные выстрелы, раздающиеся в здании, и разглядывая длинноволосую голову, оторванную кем-то из нападавших. А может, кто-нибудь пустил в ход кухонный тесак. Далековато, не виден характер раны… Страшные у него соратники.
Вскоре стрельба стихла. Хлопнуло еще пару раз — очевидно, кого-то добивали. Выждав минуту и уговорив себя, что раненому скорая помощь не нужна, на то он и упырь, Марлен встал и направился с пригорка к «институту наркоты и путешествий». Шел осторожно, держа автомат наизготовку, мало ли, вылезет кто с острыми ушами.
Было неестественно тихо. «Как в кино перед бомбардировкой», — подумалось полукровке.
Когда до здания оставалось метров пятьдесят, оно вдруг взорвалось, будто склад взрывчатки!
Марлена смело с ног, оглушило, опалило, засыпало землей и камешками. Он лишь успел прикрыть лицо руками.
Сел, слушая звон в ушах. Сквозь этот звон пробивался далекий-далекий крик — истошный, смертельный вопль боли. Марлен вгляделся, и в клубах дыма и пыли проявился горящий силуэт. Мстислав, хромая и падая, метался, охваченный огнем.
— Что же это… Кто… Простите… ребятки… — шептал полукровка, нащупывая вокруг себя автомат.
Наконец, рука ощутила металл. Востроухов худо-бедно прицелился, метясь Мстиславу в голову, и спустил курок.
Человек-факел рухнул, словно фигурка в тире, и больше не шевельнулся.
Марлен выронил автомат и упал навзничь, то ли плача, то ли смесь, — он сам не мог понять, да и не пытался.
Какое-то время черные клубы дыма закрывали небосвод, а затем стало проглядывать голубое. Где-то высоко плыли чистые белые облака, и Востроухов зацепился за символику, стал прибиваться к какой-то точке сборки потрясенного организма и ума. Слегка кололо в груди, но и эта боль была недостаточной для кристаллизации Марленового «я».
Главным, что мешало прийти в себя, взять себя в руки, очнуться, начать, мать твою, делать хоть что-нибудь, была лень. Вселенская лень. Межреальная и мультиконтекстуальная. Окончательная.
Мысли текли вяло, как застывающий шоколад.
Кто был мне Владимир? Кто был я Владимиру? Наглый упырь укусил разомлевшего полуэльфа. Провел через боль и зуд. Завербовал на ровном месте… Воспользовался умело отголосками ненависти. Но я-то знаю, что моя ненависть кончилась годами ранее… Правда, поздновато узнал. И вот я вернусь один к этому их Бусу Белояру. И всё сойдется как работа полукровки, использованного вслепую. Амандил всё четко рассчитал. Значит, папаша знает меня лучше, чем я предполагал. И лучше, чем я его.
Марлен решил положить вялую руку на грудь, но что-то мешало. Он приподнял голову — ах, как тяжело ему далась это ординарное движение! — и увидел кусок арматуры, торчащий меж ребер, будто так и было…
«Voila une belle morte, — процитировал он Толстовского Наполеона. — От эльфийской гребаной арматуры… Отчего я не Безухов? Или там был Болконский?.. И… Это насквозь или как?»
Проверить не хватало ни сил, ни желания.
Всё, что ему оставалось — доставить тело на родину, прокусив пломбу. Но челюсти тоже не слушались, и он спокойно закрыл глаза, чтобы отдохнуть, хотя не совсем понимал, от каких это трудов.
И как он в таком виде предстанет перед Светой?
Его разум почему-то не брал смерть в серьезный расчет, что слегка удивляло и успокаивало. За поворотом предыдущей мысли о Светлане вдруг оказались чертоги самокритики: Марлену стало чрезвычайно ясно, что он — обрюзгший неопределенного возраста и мутных жизненных установок хрен, который протянул больше сотни лет, так ни черта не поняв, ничего не создав, и, увы, кроме одной великодушной девушки, никому он не нужен.
Полукровка услышал шаги, да только веки стали словно чугунные.
Кто-то наклонился над ним. Дотронулся до шеи, ища пульс.
Знакомый голос прозвучал тихо:
— Жив, поганец.
Оба слова не вызвали у Марлена никакого протеста. Всё по делу.
Правда, с первым ситуация, похоже, балансировала на грани офсайда.