Он очнулся оттого, что его лицо кто-то целовал, а значительно ниже тоже происходило что-то приятное.

Ощутил себя в постели — голова на подушке, сам под легким одеялом. Услышал знакомый запах — аромат женщины, открывшей ему вселенную. Распахнул глаза.

Вера что-то беззвучно шептала между короткими поцелуями, а ее рука… Владимир поймал губы девушки своими, перехватил шаловливую руку. Заключил путану в объятья.

Очень нескоро князь нехотя разорвал поцелуй и осмотрелся.

Одна из гостевых спален его детинца. Что же было вчера?

Вера времени даром не тратила — ее голова скрылась под одеялом. В таких условиях память работать отказывалась.

«Вот я ее сейчас… А вдруг война идет?» — подумал Владимир и тоже нырнул под одеяло.

Разумы упыря и проститутки снова пришли в алхимическое взаимодействие. Провалившись в неизъяснимое, князь вдруг отчетливо вспомнил всё вплоть до появления Марлена в кафе. Мимолетно удивился, что не всплыло остальное. Но присутствие Веры — этого бескрайнего космоса, впустившего Владимира в себя, чтобы растворить, — не давало возможности думать о вчерашних проблемах. Не было ни вчера, ни завтра, существовало бесконечное сейчас.

И было не так, как накануне. Краем сознания князь распознал отличие: вчера он укусил Веру, пил ее, и она стала безвольным транспортом для его сольного путешествия, а сейчас он даже не подумал о том, чтобы проявить повадку упыря. Да, Вера всё еще находилась под действием его вчерашнего укуса, она испытывала во Владимире потребность, которую не смогла бы объяснить, но разум ее был максимально чист, Вера сама хотела того, что происходило сейчас, и ее воля наконец-то превратила пародию на секс в занятие любовью.

Здесь Вера и Владимир стали абсолютно равны, а временами даже и тождественны. В их совместном путешествии князь искал познания и завоевания, а девушка — созидания. Последнее слово не показалось Владимиру напыщенным, оно отражало суть Вериного пребывания в прямом доступе к Вселенной.

Он простреливал своими мельчайшими частицами бытие, она летела следом и залечивала раны пространства. Он подчинял себе планеты, она тут же воцарялась рядом и уравновешивала его мощь своей мягкостью. Он превозмогал расстояния и время, она великодушно сосуществовала с реальностью.

И в итоге Владимир увидел, благодаря Вере, что вселенная еще более сложно устроена, чем казалось до сих пор. Помимо нашего мира и эльфийской реальности, о которых князь знал, раскрывались новые, о каких он и не подозревал. И существа там жили совершенно необыкновенные, в русском языке нет слов, чтобы их назвать.

Поразившись чужим реальностям, Владимир и Вера вернулись в нашу. Пристальный взгляд на Землю выявил странные следы, давно растаявшие в настоящем, но легко считывающиеся в прошлом. Устремившись по следам, князь и девушка преодолели огромные расстояния и нашли планету, населенную разумными ящерами.

Но тут божественные способности стали иссякать, особое зрение начало терять сначала мелкие детали, затем целые планеты, и путешественники «спустились на Землю».

В нашей реальности все эти переживания вместились в считанные секунды оргазма — настолько сильного, что еще несколько минут сплетенные тела упыря и проститутки оставались неподвижными, будто Вера и Владимир впали в гибернацию.

— Я тебя люблю, — прошептала девушка, щекоча ухо князя губами.

Он аккуратно отстранился, чтобы видеть ее глаза.

— Ты ж меня не знаешь.

— Почему? Я все о тебе только что узнала. Теперь ты будто всегда был со мной, Володя… — Она спохватилась: — Можно так тебя называть?

— Конечно, Вера. — Он сам смутился: ему-то не пришло в голову изучить партнершу, хотя именно с нее имело смысл начинать удивительное путешествие в мир.

Князь поглядел на девушку по-новому, и здесь его ждал ошеломляющий сюрприз: он не слышал ее мыслей!

— Так будет честно, — сказала она. — Ты же меня любишь?

Он дал слабину — соскочил с кровати, замер, таращась на Веру, будто на тикающую бомбу.

— Так это… ты устроила? — Его шепот прозвучал истерично.

Еще бы не волноваться, ведь он не мог сейчас же проверить, работает ли телепатия относительно остальных — слишком далеко были упыри-подручные, в другом крыле детинца. Или ближе, но он их не слышал… Вера, Вера, что ты наделала?

Она встала на колени, не сходя с постели. Горячо заговорила:

— Нет, что ты, мы оба! Когда были, ну, там, где… Мы стали, как бы это лучше сказать?.. — Вера замолчала, морща лобик.

Владимир отметил, что она говорит с каким-то провинциальным напевом и произносит звук «г» между «г» и «х». Милые черты, которые так злят подчас московских снобов. Правда, сами снобы не преминут ляпнуть «Заехай за мной»..

— Мы стали… — Вера окончательно смутилась. — Женой и мужем… В высшем смысле. В самом крепком.

Упырь заглянул в себя и понял: что бы это ни значило, но девушка говорит правду — он ощутил с ней родство, какое вырастает между людьми за долгие годы, а здесь возникло за два половых акта.

— Что ты знаешь обо мне? — Он все еще не верил, что путана сумела познать его суть в момент близости.

И тут же одернул себя: «Не смей называть ее путаной!» Интересное ощущение.

— Ты пьешь кровь, и я этого немного боюсь. Но ты пил мою, и от этого стал мне ближе. — Вера загибала пальчики, будто сведения о Владимире можно было уместить на руках или даже подключить ноги. — Ты князь, настоящий. Тебя сделал вампиром очень древний вампир. Ты ищешь выход для ваших, ну, чтобы на свету… Поэтому вчера ты побывал в такой ситуации, которую никогда не хотел бы вспоминать…

— Вот-вот, — перебил ее упырь, справившись с оцепенением. — Что вчера было?

— Ты сам вспомнишь, — уверенно сказала она.

— Я не могу. — Он развел руками. — Пил, что ли? Так я никогда не напиваюсь до амнезии… А сюда я как?..

Она рассмеялась:

— Просто как снег на голову. Вдруг оказался рядом со мной, здесь, на кровати.

— И что я делал?

— Спал.

— И все?

— Еще меня звал. По имени.

По спине Владимира пробежали мурашки. Впервые за многие годы он не мог проверить, правду говорит собеседница или врет. Князь наклонился к девушке, всматриваясь в ее глаза, будто желая прочитать в них правильные ответы.

И чуть не упал.

Стоило ему всмотреться в зрачки Веры, память стала возвращаться. Лавиной. Только задом наперед, будто пленку перематывали: сначала момент засыпания и чувство страшного одиночества, из которого нашелся выход именно через глаза девушки, потом скорбный путь из бара в представительство, затем это своеобразное безумное чаепитие со Шляпником — разговор с Марленом, и, наконец, само появление полукровки, которое ничего хорошего не обещало.

Вера приблизила лицо и коротко поцеловала Владимира в губы. Он заморгал и разогнулся.

— Вот это да…

— Ты сам его вынудил, — с видом знатока изрекла девушка.

Князю стало смешно.

— Откуда ты такая взялась?

— Известно откуда. — Она показала пальчиком вход в этот мир, и у Владимира мгновенно возникло желание снова постучаться в Верины ворота.

Но теперь он понимал, что не созвонился с Бусом, оставил своих людей в неведении, и вообще — вероятно, его уже ищут. Хотя как? День же. А мобильный остался в эльфийском представительстве. И одежда.

— Мне надо идти, — сказал он, шутливо укладывая фаллос и грозя ему, дескать, «Место, Мухтар!».

Вера улыбнулась его пантомиме.

— Хорошо. Только я есть хочу и… скучно.

— Я распоряжусь. — Он подошел к двери, взялся за ручку. — Чем тебя развлечь-то?

— Телек или лучше комп с инетом.

— Хорошо. Я постараюсь вечером…

— Буду ждать.

Князь вышел и пошлепал умываться и в гардеробную.

Странная девушка, думал он, и я действительно люблю ее. Любовь с первого траха. Пошленько, Володя, пошленько… Если бы не она, где бы я был с прошлого вечера? Очнулся бы? Есть твердое ощущение, что не выплыл бы. А за нее, как за якорь…

Мозг принялся работать с новой информацией, укладывать вчерашнюю партию, осмысливать ситуацию с Верой.

Быстро приняв душ и одевшись в умеренно-офисное, упырь зашагал в ту часть детинца, где жила дружина, спустился в подземную часть коттеджа. С облегчением услышал мысли часовых — дар не пропал, просто перестал действовать по отношению к самому удивительному человеку в жизни Владимира.

— Княже! — обрадовались молодые упыри, чернявенький и лысый, вскочив с мест. — Дядька рвет и мечет, пропал ты, говорят…

— Было дело. Где Бранислав-то?

— В городе.

— Дай связь, — велел Владимир прыткому чернявому дружиннику.

Тот набрал номер, услышал длинные гудки, передал трубку князю.

— Добро живешь, дядька! Где застрял?

— Владимир! Слава Велесу! Тебя вот искал, княже, сижу у полукровки в присутствии…

— Присутствие, — передразнил князь. — Теперь кругом офисы да представительства, Бранислав. Вы его там не повредили?

— Нет, хотя очень хочется. Ты как сквозь землю, зато одёжа и мобильный у него. Что думать было?

— Ясно. Дай мне Марлена, пожалуйста.

— Он сейчас не может говорить.

— Бранислав… — угрожающе протянул Владимир.

— Да ты не так понял, княже! Он сейчас по телефону обзванивает эльфов. Эвакуация же у них.

— Ну-ну. Ладно, будь на связи. Я возьму запасную трубку.

Благословив часовых на дальнейшую службу, а также распорядившись относительно Веры, князь вернулся в свою часть дома. Взял в кабинете резервную мобилку, набрал номер родоначальника.

— Володимир, ты? — донесся голос Белояра.

— Я, княже. В целом все неплохо, но есть неожиданные новости.

— Жду тебя через час.

Спустя пятьдесят минут Владимир уже сидел перед князем князей и вываливал на него воспоминания, и если болезненный для самолюбия и чувства самосохранения рассказ о психоделическом разговоре с Марленом дался Владимиру сравнительно легко, то необходимость описывать подробности соития и обретения удивительной связи с Верой почему-то вызвали у него внутренний протест.

— Да ты ее любишь, сынок, — тихо произнес родоначальник.

Молодой князь закончил доклад, и Белояр, побарабанив пальцами по столешнице, сказал:

— Непростая каша заварилась. Полукровка заслуживает уважения. Снимай прослушку, обещай, что мы свое слово сдержим. Награду получит, когда мы добьемся успеха там, в эльфийском мире.

Родоначальник встал из-за стола, прошелся к старому комоду, на котором лежали какие-то листы. Листы оказались докладом, присланным оборотнями в погонах.

— А вот с Верой твоей не так все просто, — хмуро сказал князь князей.

Владимир прочитал мысли Буса, и внутренне содрогнулся.

Каша заварилась и верно непростая.