Князь князей заснул и вновь очутился в светлице Рожаницы.
Потрескивала лучина, выхватывая из темноты прядущую богиню и качающуюся колыбель, детали привычно исчезали, стоило только переключить с них внимание, и возникали вновь, если ты мысленно к ним возвращаешься.
— Сидит Дрема… — напевала Рожаница, и проворные пальцы превращали кудель в тонкую нить.
«А где тонко, там и рвется», — мелькнула мысль.
Рожаница кивнула, не прерывая пения.
— Значит, пора? — спросил Бус и не дождался ответа.
В этот раз он с удивлением обнаружил, что не лишен телесности. Во время всех прошлых посещений Белояр не мог понять, где он и кто, как может общаться с богиней, если его присутствие бестелесно.
И вот он подошел к ней поближе, заглянул в колыбель и никого там не увидел.
Рожаница допела и сказала:
— Не туда смотришь. Дитя у Веры.
— Что-то я к тебе зачастил, — пробурчал он, присаживаясь на лавку. — А спрашивать, вроде бы, нечего.
— Всегда есть, что спросить. Твои надежды рухнули, княже. Не получил эльфийской крови, не выведешь свой народ на свет Ярилов. Присосались бы, клещи вы этакие, к чужанам, запортили бы им жизнь, как соплеменникам ее загубили. Подумываешь о людях-то изредка, и вина накатывает, ведь так?
— Ничего не накатывает. — Он отмахнулся, задел колыбель.
— Но-но, потише, — строго сказала Рожаница, глядя в глаза Белояра. — Размахался… Неужели тебе, бессовестному, ни разу не пришло в голову, что ты для собственного народа хуже червя кишечного?
— Бесстыжего не пристыдить, — с досадой ответил Бус, тяготясь необходимостью выслушивать моралите. — Никто не возлагал на меня обязанность тащить стадо в какой-то лучший загон. И с чьей точки зрения лучший? С твоей? Тогда что ты тут пряжу щиплешь вместо того, чтобы им помочь?
— Вылитое дитя. — Богиня покачала головой. — Огрызнулся, стало быть. Я и помогаю, как могу. Но мы о тебе. Ты ловко устроился: сам веками разгуливал в любое время суток по земле, а свою шайку держал на ночном положении. Настоящие родичи спят подо льдом, новая дружина полностью зависит от твоей воли. Может ли власть быть более полной, чем твоя? Ты так и не нашел путь к солнцу, потому что не очень-то искал.
— Чую, нынешнее положение вещей устраивает всех, кроме тебя, — рассмеялся Белояр. — Нас меньше полутора сотен на всю страну. Каждый обращенный знает черту, которую нельзя переступить. Дай упырям день, и ты потеряешь контроль. Наше число возрастет, ответственность станет пустым звуком.
— Люди как-то обходятся…
— Именно, что «как-то». Кое-как. Посмотри на них, Рожаница. Теперь представь, что они могут жрать друг друга не в переносном смысле.
— Не ты ли их сделал такими, Бус Белояр, или, ладно, хотя бы позволял их делать такими? — Так может спросить только мать. Вроде бы, ласково, но тяжесть укора… — Думаешь, тебе были отведены века для того, чтобы ты игрался в потайного князя? Мне тебя жаль.
«Посмотрим, кто кого станет жалеть», — решил Бус, вставая, чтобы порвать зубами белую кожу на шейке Рожаницы.
Тут его из светелки и вымело, словно веником.
Родоначальник упырей проснулся злым. Утро красило резким цветом стены его спальни.
Дошел до кухни, открыл холодильник, накатил себе стакан крови. Вкусная прохлада обожгла пищевод, притаилась в желудке… Прекрасно.
Включил телевизор. Налил еще порцию, чтобы подсластить новости.
Телевизионщики упивались роликом, снятым во время штурма Останкина.
Скупой свет лампы, установленной на камере, выхватывает из тьмы спины омоновцев, потом раздается: «Руки, падла, вверх! На пол, (писк)!» На экране — испуганное лицо молодого кавказца, выглянувшее из-за стола. Террорист громко произносит: «Простите меня, дяденьки! Мы это по глупости нахулиганили!» и проворно стреляет себе в голову. Этот момент тщательно расфокусирован, чтобы не травмировать публику.
Не слушая диктора, Белояр допил кровь и выключил телевизор.
Теперь можно и к женщине.
Он набрал номер очень популярной певицы с очень заметными такими сиськами и не менее выразительными глазами. Бус познакомился с ней месяц назад, когда заехал на «элитарную» тусовку потолковать с человеком из правительства. Вид певички заинтересовал князя князей, он познакомился, увлек ее в сторонку и, галантно целуя ручку на прощанье, аккуратно укусил. Кровь оказалась вкусной, не испорченной болезнями и веществами. Прошептав на ушко остекленевшей жертве стандартные установки, привязывающие ее к упырю, он не забыл взять номерок телефона и отбыл, напевая одну из самых идиотских песенок новой знакомой.
Настало время воспользоваться.
— Алло… — сонный голос, небось, по клубам всю ночь колобродила.
— Здравствуй, золотко! Шоутайм.
Кодовая фраза, вложенная в мозг жертвы при «знакомстве», подействовала мгновенно.
— Я готова. — Восхитительная глубина, очаровательный тембр, ни намека на сонливость.
— Ты одна?
— У меня мама гостит.
— Вот и добро, мы что-нибудь придумаем. Назови адрес и жди.
Москва-Москва… Час — и ты добрался… до конца своей улицы.
Пару раз Белояр хотел скомандовать Кирше разворачивать оглобли, но мальчишеское упрямство заставляло перебороть лень. Рожаница не права. И смех ситуации в том, что даже если она права на его счет, она всё равно не права на счет миропорядка.
О, он ей ничего не докажет. Да и себе тоже. Это просто заведомый сценарий. Чернобожие требует ритуального неповиновения. Так было всегда. И он, князь князей, с удовольствием исполнит свою роль. Так же, как Володимир недавно крыл и пил блудниц.
Пусть ему мало осталось. Пусть он не справился со своей главной задачей. Тысяча лет подо льдом или две — какая разница? Стадо никуда не денется. Ну, если только не сойдет с ума перед телевизорами и не забудет, как размножаться и питаться.
Он позвонил в дверь.
Певичка открыла, вся такая соблазнительная и готовая к свиданию с прекрасным.
Как же это называется? Пеньюар.
Пень из Южной Африки.
«Ночнушка». Ее надо будет обязательно разорвать.
— Можно войти? — спросил Бус, ненавязчиво засунув руку в карман брюк и поддерживая эрегированный член.
— Конечно, — выдохнула певичка, качнув грудями.
Ее одержимость была неполной, и упырь с удовольствием наблюдал, как сознание борется с навязанным образом поведения. Ум певички метался между рабским послушанием и раздраженным недоумением, мол, что происходит, почему?!
Пляска на этой грани была самым возбуждающим штрихом их свидания.
— Мушка моя, если бы паук обладал разумом… — прошептал Белояр, закрывая дверь.
Из бокового коридора показалась крупная симпатичная женщина лет шестидесяти.
— Не говорите ничего! — велел Бус, ничуть не пытаясь фиглярствовать, просто велел. — Вы мама этой прекрасной женщины.
В следующее мгновение он уже припал к ее морщинистой шее.
— Ну, мама и дочка, пойдемте в спальню. Ты, мама, садись и смотри. А ты, дочка, иди к папочке…
Родоначальник упырей оставил квартиру певички, насвистывая ее хит. Надо будет посмотреть слезные передачи на Первом.
Залитая кровью спальня, разорванный труп девушки, мать, сидящая в кресле и держащая в каждой руке по дочкиной груди, — всё это осталось за спиной упыря.
Рожаница получила ответ, обоснованный самой природой Буса.
Князь князей сел во внедорожник.
— Гони, Кирша, домой. От машины потом избавься. Чтобы вообще не нашли.
По пути звякнул телефон.
— Да, Бяша, — сказал родоначальник.
— Княже, на нас наехали. — Связь была плохая, и голос Бяки прерывался.
— Как?
— Прихлопнули поставки крови. Сразу все. Доверенные врачи арестованы. В мой детинец нагрянуло маски-шоу.
— Как ты, друже? — Белояр встревожился не на шутку.
— Я был в гостях. Сейчас у детинца бой.
— Кто за этим стоит?
— Пока неясно. Я всех предупредил. Кроме Владимира. Трубку не берет, ты ведь тоже не брал. Сейчас по городскому позвоню.
— Я сам. Держись, Бяша! Подмоги, сам понимаешь, твоим бойцам не будет до вечера.
— Да-да, в первый раз, что ли, княже?
Первым делом Белояр набрал номер своего детинца.
— Как там у вас, спокойно всё?
— Да, княже, — ответил упырь, управляющий охраной.
— Утройте караул. Прощупывайте всё вокруг. Нам кто-то объявил войну. Приедут силовики — держитесь до вечера, потом уходите.
— Ясно.
Повесив трубку, Бус позвонил Владимиру. На вызов никто не ответил.
— Поворачивай к Володимиру, — велел князь князей водителю.
Родоначальник сделал еще пару звонков, в том числе, фээсбэшному капитану, аккуратно попросил выяснить, кто стоит за спецоперацией с кровью и с перестрелкой у детинца Бяки.
Наверняка это прощальный подарок эльфов. А может быть, привет от генерального спонсора телетеррористов? Если второе, то это какой-то воистину вездесущий и всемогущий противник. Не похоже на ту истеричку, которая отвечала ему по телефону.
Значит, эльфы.
Что там говорил Таурохтар о троллях? Четверо?
Итак, нас троллят, усмехнулся Бус, смакуя непривычный для него сетевой сленг.
Интернет казался ему забавой для стада, удобным инструментом сделать это стадо управляемым, развести по отдельным стойлам с выделенными линиями, дать призрак свободы и независимости… Еще бы кровепровод прикрутить…
Бус улыбнулся. Положительно, его не добьет ни неудача вылазки Владимира, ни наезды органов. Трудности воскрешают.
Тролли, поди ж ты! Ну, раз есть эльфы, то почему бы не быть троллям?
— Ивана Грозного пережили, переживем и троллей, да, Кирша? — Бус толкнул в плечо водителя.
В его уме читалось смятение, но Кирша привык к манере князя князей и кивнул.
«Если Бус такой веселый, значит, кому-то вот-вот настанет последний рассвет», — злорадно постановил водитель. Он вообще любил смаковать чужие кончины.
Правда, через два перекрестка Кирша встретился со своей.
Внедорожник остановился перед зеброй. Из соседней машины выскочил громила, распахнул водительскую дверь и выстрелил в голову и сердце водителя.
По шипению ран и крику Кирши Белояр понял, что стреляли серебром.
«Средь бела дня!» — изумился князь князей, отрывая убийце руку с пистолетом.
Громила оказался простым смертным. Ударившись головой о край крыши внедорожника, он рухнул на асфальт, а Бус уже выскакивал из машины, чтобы настичь подельников киллера. Подельники рванули прямо на замерших пешеходов — те просто не успели ничего сообразить, настолько быстро развивались события.
Распластавшись в прыжке, Белояр пробил заднее стекло уезжающего седана и вцепился в волосы пассажиру. Тот схватил Буса за левую кисть. Стальная, нет, чугунная хватка была у этого незнакомца — князь князей услышал хруст костей. Пассажир сжимал и сжимал руку, дробя мелкие кости. Упырь попробовал вонзить зубы в кожу незнакомца, но зубы соскользнули, не оставив на ней и следа.
«Пластиковый он что ли?!» — мелькнуло у Буса, а потом он осознал, что мысли этого великана просты до дебилизма.
«Держать, ударить, Ыргх любит треск ребер, смешной человечишко…»
Его захват не ослаб, наоборот, пассажир чуть развернулся и схватил Буса за одежду на спине, стал втаскивать внутрь салона. Белояр обрушил на здоровяка град ударов, после каждого из которых обычно падали быки, но пассажир почти не обратил на них внимания.
Наконец, они посмотрели друг другу в лицо. Морда пассажира была уродлива до омерзения — непропорциональность, возведенная в степень. Разной величины глаза на различной высоте, кривой нос и не менее кривой рот, какие-то свиные уши, огромные надбровные дуги.
И смрадная, поганая вонь.
Скунс помоечный!
Тролль во всей красе.
На переднем пассажирском сидении располагался такой же красавчик. Он ухватил Буса за одежду.
Князь князей попробовал вырваться, как случается бежать лисе из капкана. Он даже готов был пожертвовать лапой, но тролли держали железобетонно. Некоторое время продолжалась борьба, причем Белояр вел ее ожесточенно, ломая себе пальцы и вырывая суставы, а громилы действовали по-деловому, методично и даже равнодушно, будто пара санитаров, привыкших к фортелям идиотов.
«Лучше бы я попал в мясорубку…» — с холодным сарказмом подумал родоначальник.
Затем в ручище одного из троллей мелькнул осиновый кол, и мир перед глазами Белояра взорвался на тысячи осколков. Каждый осколок разнесло еще на тысячу частичек, но и те недолго прожили… Этот салют разрушения продолжался долго-долго…
Не было ни боли, ни сожаления. Досада, что попался, как малец, и не победил, промелькнула, конечно, но перед лицом смерти любая сиюминутная кручина испаряется, оставляя дух в ждущем покое.
У Бусовой смерти было лицо Рожаницы.
— Что ж, правнук, был ты чудовищем и умер ужасно…
Наступила тьма.
— Велесе! — позвал Белояр. — Чернобоже!
И эти два древних имени стали бесконечно звучать, отражаясь от невидимых стен, то накладываясь, то расслаиваясь, и долго еще носились в чернильной пустоте, хотя источник этого крика уже перестал существовать во всех планах реальности.