Утренняя запись. Номер 1.
Здравствуй, новый мнемокристалл.
Прости, старый, разбитый.
Увы, я очень и очень болен…
Ах, да!
Самоидентификация.
Я — Зангези Абабанга.
Помощник ссиссов и русский поэт без прошлого.
Охотничий отряд выполнил свою миссию успешно.
Я не сказал бы, что красиво.
Зато как прекрасен наш русский язык!
Голова моя, голова, собирайся с мыслями.
Удар был велик — я провалялся без сознания, позабыл массу интересного, у меня всё валится из рук, я — ничтожество, потерявшее музу…
Необходимость поддерживать частную флуктуацию реальности для двух интересных типов отняла почти все ментальные силы.
Контекстуальный деструктор чуть не развоплотил меня, сотканного ну-вы-и-странниками на самом тонком уровне.
Смерть Разоряхера едва не унесла меня в океан забвения.
Но я всё еще здесь.
И я раздавлен.
Бог мой, как скучны и серы обои человеческой жизни!
Я чувствую себя обкраденным и выпотрошенным.
Где теперь моя лира, которую я посвятил народу?
Где теперь мои сочинения, рассыпавшиеся миллионами осколков, когда я уронил кристалл?
Я как раз взял его в руки и — ощутил удар в сердце.
Я умирал вместе с древним кровопийцей, глядя, как над полом медленно разлетаются драгоценные брызги моей памяти.
В ближайшее время здесь будет весело, ведь новый повелитель кровососов — совершенно новое существо.
Мгновенно переходящее, куда захочет.
Не скованное обязательствами и грандиозными планами.
Он будет искать свою идею, свою цель.
Скорее всего, он наделает ошибок, но выйдет сухим из воды — очень живучий сукин сын.
Так, о чём я?..
О чём же, космос меня проглоти?
О чем?
Как же мне тяжело!
Через две стенки сидит сумасшедшая бедняжка.
Она просто сидит и блуждает меж двумя мыслями.
«Он съест меня, он непременно съест меня», — это первая.
«Я хочу его, я невообразимо сильно его хочу», — это вторая.
Блаженная Соня, Соня-великомученица, если судьба вернет мне вдохновение, я создам о тебе поэму.
Только заткнись.
Перестань скакать со скользкой жердочки страха на податливую доску вожделения и обратно.
Зангези, не говори с ней, она утянет тебя в свой мир, отняв последние лохмотья твоего «я»…
Ее присутствие изматывает меня, отнимает волю, ибо она — энтропийная дыра, в которую со свистом всасывается здравый смысл.
Почти деструктор, только не выключить.
Вылезавр Яша…
Конечно, он потащит сумасшедшую Соню на себе, как один всё еще популярный местный святой нес крест к месту собственной казни.
Благородно, но саморазрушительно, ибо черные дыры втягивают, прежде всего, ближнее.
Создатели мои, как трудно сконцентрироваться!
Я написал так много стихов, я радовался их рождению, я мысленно перечитывал их, занимаясь привычной работой, и пока пылесос пожирал земную пыль с ковра в кабинете Оборонилова, на экране моего внутреннего взора возникали битвы титанов и сражения наших, древнерусских, богов, стихия борола стихию, а любовь воцарялась над прочими чувствами.
Было именно так.
Но я не помню ни строки из моих самых пронзительных и эпических стихотворений.
Всё, что осталось в моем расколотом и перемолотом мозге — навязчивая неудача про боль в голове, та самая убогая попытка, с которой начался рост.
Неужели мне предстоит пройти этот путь еще раз?
Для чего?
Кто я?..
Клоп по фамилии Разоряхер?
Кажется, и он тоже…
Нет, я не могу думать в присутствии Сони!
Конец записи.
Послеобеденная запись. Номер 2.
Я позорно сбежал.
Теперь я сижу в парке, у пруда и бормочу, обнимая мнемокристалл, словно дитя.
О, возможно, так оно и есть, ведь когда я выронил предыдущий, я упал на колени и собирал руками осколки, прижимал горсти к груди и целовал их, покрытые кровью, как царь Иоанн убиенного сына…
Благословенная вселенная, насколько мне легче вдали от Сони!
Мысль стройна и изящна, как Майя Плисецкая.
Мир перестал кособочиться, словно заброшенная лачуга.
Будущее заблестело, пробиваясь сквозь муть нынешнего моего состояния.
Я — Зангези.
Да-да, это точка моей нынешней сборки.
Но ведь я — больше, чем работник, получивший на время контракта кодовое имя.
Ах, птицы памяти, они в никогда улетавль, их крылья шумят невпопад…
Я — играющее божество?
Божественная игра?
Это не мои стихи, это Хлебников, он преследует меня, долбя в колокол ума.
Что же я, если не бог?
Может быть, игра, играющая в себя?
Именно в этой игре ты можешь стать всем, чем хочешь.
Предельный актер.
Точно!
Зангези, ты вспоминаешь!
Но разобрал ли ты часы человечества, доиграл ли?..
Молодой вылезавр зовет меня на новую охоту.
Драма меж ящерами и клопоидолами, безусловно, интересна.
Один раз даже не грех поучаствовать хотя бы на правах «Кушать подано».
Но хватит.
Я не смогу жить рядом с Соней, не смогу.
К тому же, мир клокочет иными драмами, иными конфликтами…
Конфликт.
Я так долго думал над этой главной проблемой разума, столько надиктовал на утерянный мнемокристалл…
Кажется, я почти понял.
А может быть, мне просто хочется в это верить.
Одна прекрасная девушка верила, что я полуиндус, достигший просветления, только ведь я такая же муха в паутине майи, как и все.
Ну, возможно, просто чуть острее осознаю положение вещей.
Таковы дар и проклятье, полученные моих создателей: я дотягиваюсь туда, куда попадают единицы, и если мне удалось сгустить временный кокон реальности вокруг двух самых талантливых «просветленных» на этой планете, это не означает, что я стал божеством.
Скорее всего, они, те, кого помнят как ну-вы-и-странников, смотрят сквозь микроскоп на предметное стекло нашей реальности и умиляются нашим усилиям, броуновскому движению наших душ…
Да и есть ли я на этом предметном стекле?
А любой из вас, подслушивающих мой дневник?
Что бы ты сейчас делал, да-да, ты, стучащий по клавишам своего допотопного компьютера человечек, что бы ты сейчас делал, если бы я не существовал?
Ты думаешь, что сочиняешь меня, и сейчас кривишься, ибо полагаешь обращение героя к автору низкостилевой игрой, дурным тоном.
Да кого интересует, что ты там считаешь?!
Тебе еще наверняка поведают, «что ты хотел сказать» и «как ты облажал финал».
А ты, читающий эти строки и всерьез опасающийся за психическое здоровье автора, ты-то реален?
Если так, то объясни мне, зачем ты продрался сквозь волны «авторского бреда» аж досюда?
Ну, признай, перед тобой пронесся мутный поток редкостного трэша: эльфы, вампиры и пришельцы на одной поляне, наркотики в жопе — не дурдом ли?
Разве реальный пацан или девчонка, а то и дядька или тетька станут жить проблемами совершенно бесчеловечных существ, сопереживать бойкой ящерице, восхищаться древним упырем, который презирает человека как данность?..
А?..
Что?..
Прости, не слышу.
Да и есть ли ты?
Я сижу на берегу пруда и вижу, как девочка и ее дед кормят уток, кроша булку и кидая в воду.
Ребенок побежал к качелям, споткнулся, упал и теперь громко ревет, искоса зыркая, когда же, наконец, до него добежит нерасторопная мамка, ах ты, мой маленький лицедей…
Дерево, под которым я расположился (кажется, это клен), банально шелестит листвой, ведь ветер плюс листва равно шелест.
Всё это так реально, оно сбывается под лучами самого настоящего солнца.
В этот же момент человек, не понимающий, что стенографирует всплески информационного поля, упоенно стучит по самым настоящим пластмассовым клавишам с почти стертыми буквами: «З», «а», «н», «г», «е», «з», «и» — вот и вышел человечек.
Комбинизомби.
И прямо сейчас вы, ты, она, он читаете, а значит, пребываете в пространстве этого мира, отрешившись от своего.
Так и кто же из нас всех реальнее?
А, «безволосые прямоходящие», как говорит симпатяга, пожирающий новорожденных насекомых?
Сыгравший сотни ролей, проживший массу сюжетов, тысячу раз поскользнувшийся на банановой кожуре и поднявшийся под собственный хохот, я всё еще реален, хоть давно не помню имени, которое мне дали при рождении.
И любому, кто предположит, что меня нет, я отвечу:
— Зангези жив, это была неумная шутка.
© 04.02.-30.06.2011.