Мы живем в контекстах.

У каждого свой базовый контекст. У кого-то шире, у кого-то уже.

Жизнь — это бесконечный поток информации: овеществленной либо энергетической. А вещество — сгустившаяся энергия.

Контекст, в котором существует моя раса, несколько шире вашего. Поэтому мы можем прилетать к вам, а вы пока нет. Поэтому мы можем ходить сквозь стены, а вы нет. Поэтому… простите, я хвастливо увлекаюсь.

Итак, я покинул здание, на несколько секунд расширив контекст восприятия реальности. Если в какой-нибудь вашей компьютерной игре ввести код прохождения сквозь стены, то результат будет таким же: вы не разобьете лоб, а выйдете на той стороне.

Я вышел на высоте третьего этажа и вернулся в контекст вашей реальности. Сгруппировался, упруго приземляясь на узкий газон. Зашагал по тротуару к метро.

За мной был хвост.

Хи-хи, не мой хвост, а фигуральный. Слежка. Два крупных мужика в строгих серых костюмах. Боевики-отморозки.

Их звали Хай Вэй и Ту Хэл. Они были берсеркьюрити моего врага. Здоровенные амбалы, волки позорные. В том смысле, что опозорили звание высших биологических форм служением презренным насекомым. Наемники…

Я испытал тяжесть в горле — верный признак легкой тревоги. Этих-то для слежки не посылают. Значит, меня будут либо захватывать, либо уничтожать. Проверять, что именно у нас в меню, я не хотел.

Для начала я юркнул в магазинчик одежды, прошел сквозь стену в продуктовый и далее во двор.

Разумеется, это был не особо сложный финт. С их-то чутьем… Хай Вэй вывалился во дворик через черный ход магазина одежды. Ту Хэл продолжил фланировать по проспекту. На всякий случай.

Можно было вернуться в многолюдье, надеясь, что мои преследователи получили от хозяев инструкции не калечить местное население. Вероятность низка… Можно остаться во дворе, дав бой Хай Вэю. Он вооружен, я нет. Вывод: нужно бежать.

Не самый надежный сценарий — бежать от самца берсеркьюрити, животного-охотника, азартного преследователя, разумного хищника с планеты… с планеты… Хм, снова проблема перевода. Пусть будет У-у-у-у. Не У-у-у-у-у, и не У-у-у. Именно У-у-у-у.

С ударением на третье «у».

Я метнулся к противоположной стене, провернул фокус с контекстами и пробежал здание насквозь, оказавшись на более-менее оживленной улице.

Существо в расширенном контексте воспринимается как мутное, почти незаметное облако. Возвратившись в привычное для вас состояние, я чуть было не столкнулся с миленькой брюнеточкой.

— Ой, Гоша Куценко! — вымолвила девица.

— Ошибочка вышла, — ухмыльнулся я. — Не Гоша, а Яша. А вас как звать?

— С-света…

— Очень приятно. А сейчас простите, за мной гонятся не анти, но киллеры.

Я прошмыгнул между трогающихся в вечной пробке легковушек на другую сторону улицы. Оглянулся.

Хай Вэй нетерпеливо топтался, пережидая уличный поток. Перепрыгивать не решится: слишком много проводов.

Мне оставалось лишь припустить к станции метро.

Я недооценил Ту Хэла. Он-то как раз занял оборону у входа в подземку. Я свернул на проспект, чуть не попав под колеса маршрутного микроавтобуса. Пересек еще пару полос и изящно прыгнул в кузов бодро катящегося грузовичка. Прочь из центра.

Преследователи не отставали. Они узурпировали легковой автомобиль, ударив хозяина по голове тяжелым тупым предметом — лбом Хай Вэя.

Ужасный у вас транспорт. Вонючий и вредный, как испарения Закациналионных болот на планете Отстой-900. На первом же светофоре я снова оказался на тротуаре.

Хай Вэй и Ту Хэл выскочили из авто.

Ужасно не хотелось трансформироваться в боевую форму. Мы предпочитаем не афишировать свое пребывание в чужих мирах: не все адекватно относятся к иным видам.

Бегать от берсеркьюрити бесполезно…

Почти стемнело. Может, все же трансформироваться?

Бой мне вряд ли выиграть… Ничья — возможна. Наиболее вероятна их победа.

Оставалось драпать, используя преимущество расширения контекста.

Я тихо мечтал о стволе. Преследователи, естественно, знали, что я безоружен. И сами не стреляли. Значит, хотели взять в плен?

Чудеса возможны.

Забежав за угол, я чуть не столкнулся с Эбонитием, нашим завтраком.

Сканер на его запястье пищал, как погибающая в кошачьих зубах мышь. Ага, меня искал.

— Держи стрелялку, — пробубнил завтрак, распахивая полу легкого плаща.

М… Там был целый арсенал! Я схватил ствол пострашнее.

А вот и Хай Вэй с Ту Хэлом. Легки на поминки.

Громилы замерли, глядя на излучатель, приведенный в боевой режим.

Излучатель был замаскирован под мобильный телефон. Моих преследователей остановило характерное голубое излучение вокруг псевдомобильника.

— Сегодня вам не повезло, — сказал я. — Уходите.

Даже сквозь иллюзор-поля личин, за которыми скрывались настоящие Хай Вэй и Ту Хэл, проступило нечто хищное. Громилы справились с яростью, коротко кивнули и скрылись за углом.

Мы с завтраком попятились и вскоре зашагали к машине, припаркованной через квартал.

Итак, настала пора пояснить, что такое «завтрак».

Разумеется, я не питаюсь людьми по имени Эбонитий.

Завтрак — это заведующий тракторным хозяйством. Шуточная кличка разумного биомеханического алкоголенезависимого слесаря. Во многих вселенных алкоголенезависимые слесари являются редкостью. Нашего звали… Тут я снова напомню вам о том, что не все наши понятия можно адекватно передать посредством человеческой речи. Имя завтрака можно записать как «Фьиу-чик-пик», но это будет ужасно неточно. Посему придется довольствоваться местным аналогом «Эбонитий».

Эбонитию недавно стукнуло шестьдесят земных. Он не всегда был техником-слесарем. Сначала он окончил пропофак Межцивилизационного университета. Пропофак — факультет проповедников. Если бы встала задача обратить ваше человечество в какую-либо новую религию, то квалификация выпускника пропофака позволяла сделать это за каких-то полвека.

Но карьера «торговца духом» (так отзывался о своей первой профессии сам Эбонитий) разочаровала его после первого же задания Совета Регрессоров. Ох, зря я так подробно… Теперь придется объяснять, кто такие регрессоры. Регрессоры — это добровольное коммерческое общество, занятое откатом юных непропорционально развитых цивилизаций. Вашей они тоже давно заинтересовались. Вот бесплатная подсказка: поглядите на последние десять-двадцать лет и убедитесь, что с вами уже активно работают.

Блестяще убедив юную расу птиц не летать, чтобы не гневить каких-то там богов, Эбонитий схватился за голову: жизнь может быть потрачена на внушение птицам не летать, улиткам не ползать, вегетаблианцам не выспевать, людям не гадить в колыбель… Простите, вырвалось.

Эбонитий ушел в технари. Окончил курсы звездоворотчиков (наладчиков межзвездных ворот) и кучу разных других, подался на вольные хлеба. Мой наставник нашел Эбонития по объявлению.

Вот кто такой завтрак.

Мы сели в машину и приехали на базу — в неприметный бирюлевский особняк.

На втором этаже горел свет — наставник не спал.

Поблагодарив Эбонития за помощь, я забежал через калитку во двор, оставив за спиной чугунный заборчик с прикрученной к нему вывеской:

Частное сыскное агентство

«Оборонилов и партнеры»

Дверь открылась автоматически, я проследовал по лестнице на второй этаж.

В приемной Ярополка Велимировича Оборонилова меня встретила неизменная секретарша Скипидарья.

Скипидарья — девушка ослепительная во всех смыслах. Радикально фиолетовые волосы, уложенные в невообразимо космическую прическу, яркий неестественный макияж, кислотно-зеленые тона костюма, кстати, деловой модели, красные туфли с мигающими светодиодами…

Господин Оборонилов держит секретаршу для того, чтобы три четверти посетителей разворачивались на пороге приемной.

Скипидарья улыбнулась мне, я улыбнулся ей. Прямо-таки конкурс «Теплее, шире, светлее!»

— Как жизнь? — спросила она.

Не поленюсь отметить: Скипидарья прелестно пришепетывает, поэтому слово «жизнь» в ее исполнении звучит как «шизнь». Весьма точная оговорка.

— Спасибо, нелинейно. Сам у себя?

— Просил не беспокоить.

— Я срочно.

— Попробуй.

Люблю эту девчонку.

Секретарша моего наставника — самочка расы анакондоров. Анакондоры почти родня нам, вылезаврам, то есть относятся к классу, который вы, люди, пренебрежительно называете «пресмыкающимися». Нельзя так, ребятки, мы все же древнее.

Раса парящих змей обзавелась не только рукокрыльями, но и роскошными, хоть и слабыми ногами. А помахивание плоского хвоста Скипидарьи заставляет оба моих сердца биться чаще. Почему плоского? Чтобы рулить в полете. Почему волновались мои сердечки? Потому что у нас, вылезавров, форма хвоста есть показатель сексуальности.

Родина Скипидарьи — планета с весьма агрессивной средой. Кислотная атмосфера, щелочные озера, — одним словом, ад для вас, людей. Экстремальная среда привила анакондорам определенные привычки и черты характера. Например, как вы уже убедились, наша секретарша любит радикальные тона нарядов, волос и макияжа. А еще — слюна… Если анакондор плюнет на пол, то прощайте, ковер, линолеум, пол, и здравствуйте, соседи снизу.

Как анакондоры расслабляются? Ну, Скипидарья любит подышать углекислотой, угарным и серным газами, парами аммиака, свинца и ртути…

Короче, она идеально подготовлена к жизни в Москве.

Вытянув на мгновение язык в сторону фигуристой и опасной секретарши (аналог вашего воздушного поцелуя), я повернулся к двери наставника.

Нажал ручку, толкнул. Заперто.

Постучал. Молчат.

Ударил обоими кулаками.

Дверь блином рухнула в кабинет.

Ярополк Велимирович сидел в кресле, подле зеленой лампы, и читал толстую книженцию. Он поднял бровь, не отрываясь от книги. Проговорил:

— Хм, она открывается в сторону, а не вниз.

— Извините, шеф. Вы ее заперли и не отвечали на стук, вот я и…

— На стук, Яша, отвечают в другом учреждении. — Наставник оторвал взгляд от страниц, закрыл книгу, улыбнулся. — Объявляю тебе благодарность за срыв вражеской инсталляции.

— Спасибо, Ярополк Велимирович.

— А дверь починишь на свои.

Наставник аккуратно положил книгу на стол. Так и есть: опять читал «Malleus Maleficarum». Отчего-то нравилось Оборонилову перечитывать это пособие по охоте на ведьм, причем в подлиннике.

Ярополк Велимирович встал с кресла. Мой учитель-вылезавр имел вид Ильи Муромца, получившего министерский портфель. Мощный мужик в коричневом клетчатом костюме-тройке. Архаичный волосяной покров на подбородке и скулах, седоватая шевелюра (виртуозный образчик мимикрии, я-то хожу лысым). Лицо волевое, тип «отставной офицер».

Сегодня на ногах наставника были трогательные тапочки-собачки. Это означало, что Ярополк Велимирович хандрили-с.

— Совсем из ума выжил верховный клопоидол, — вздохнул учитель, подходя к бару. — Коньячку хлопнешь?

— С удовольствием.

Я коротко облизнулся. Люблю коньяк!

Наставник вручил мне наполненный темно-янтарной жидкостью бокал, сел обратно в кресло, принялся вдумчиво потягивать.

Я устроился на диване.

— То, что акция клопоидолов не получилась, уже в новостях видел. Рассказывай, как покинул сцену, — велел Ярополк Велимирович.

Пришлось описывать перипетии минувшего дня. Учитель выслушал, не прерывая.

— Отлично. — Он хлопнул ладонью по подлокотнику. — Все правильно сделал. Готовься завтра к групповой операции по схеме «братва».

— Есть, товарищ командир!

Я отбыл в свою комнату и завалился спать.