В спальне горели пульсары, шторы были занавешены. Книги — и те лежали на своих местах, с моим уходом ничего не изменилось. Зато изменилась я. Дарел сделал все, чтобы я поверила: я — особенная для него. А сам предпочел мне другую.

Будто огромная невидимая рука своими когтями сдавила сердце. Взглянув на аккуратно застеленную постель, мне захотелось уткнуться в подушку и рыдать, рыдать, пока не кончатся слезы, а потом уйти, исчезнуть из жизни Дарела.

Хотя кого я обманываю?..

Мы теперь с ним навек повязаны вместе. Его предательство оставило пустоту в душе, которая ранила хуже любых слов. Все его слова и обещания не имели для меня более смысла.

Дверь без стука отворилась, в комнату вошел Дарел. Располосованную тунику украшали подсохшие пятна крови на груди и плечах.

— Ты ранен? — вырвалось у меня прежде, чем я успела остановить себя.

— Кровь не моя, — произнес он с нежностью и даже, как будто, с виной. Таким я видела Дарела впервые. Он рывком притянул меня к себе. Его рука скользнула мне на шею и начала нежно поглаживать ее, другая осталась лежать на талии. — Тебе нельзя было оставаться там, Лиа. Зверь, что внутри меня, видит в тебе угрозу. Понадобится время, чтобы он признал тебя и понял, что ты — моя слабость и моя сила.

Он губами коснулся моих губ. Я отпрянула назад, собралась с духом и попросила:

— Отпусти.

— Родная, что случилось? — от неподдельной обеспокоенности, прозвучавшей в его голосе, я напряглась и вздрогнула.

— Отпусти, — повторила как можно равнодушнее, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. От его искренности мне стало лишь труднее сделать то, что я задумала, но назад пути уже не было.

Дарал отступил и, запустив руку в волосы, пробормотал:

— Ты напугана. Тебе нужно время.

— Мне не нужно время. Я хочу, чтобы ты ушел. Немедленно, — и, пройдя к смежной двери, соединяющей наши спальни, открыла ее. — Ушел не только из моей спальни, а заодно исчез из моей жизни.

Темный маг схватил меня за плечи и встряхнул так, что мои зубы клацнули.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, Лиа, — и он накрыл мои губы своими. Впервые я ничего не ощутила, совсем ничего. Не почувствовав отклика, Дарел отпустил меня и впервые попросил: — Скажи, родная, что не так?

— Все хорошо, — ответила безразлично. Не желая больше себя обманывать пустыми ожиданиями, опустив голову, пробормотала: — Я поняла, что не люблю тебя… и никогда не любила. Наверное, мне хотелось в это верить. Благодаря обряду у меня несколько жизней впереди… торопиться связывать себя узами брака я себя ни с кем не хочу. Не так скоро…

И мысленно добавила: «А когда такое время наступит, боль утихнет или ты передумаешь на мне жениться».

— Ты испугалась Стикария? Решила выждать? — усмехнувшись, зловеще процедил сквозь зубы Дарел, окинув меня презрительным взглядом. На мгновение мне почудилось, что в его глазах промелькнула боль, тут же сменившаяся разочарованием. Но, скорее всего, это была игра света.

— Меня нельзя судить за это, — не стала разубеждать его. Какая разница, во что он теперь будет верить, если это удержит его на расстоянии?.. Сейчас находиться рядом с ним для меня было слишком мучительно.

— Как скажешь, — его губы плотно сжались в тонкую линию, а в глазах появилось брезгливое отвращение, будто один уже мой вид был ему неприятен, он отвернулся. Рванув на себя дверь, ведущую в коридор, Дарел стремительно вышел из спальни.

Захлопнув смежную дверь, на негнущихся ногах прошла к входной. Закрыв и ее, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. И даже тогда слезы не хлынули из моих глаз, хотя от тоски и боли мое дыхание перехватило, и я не могла нормально дышать.

Удивительно, но мое разбитое сердце не остановилось ни на следующий день, когда Дарел, сухо поздоровавшись, прошел мимо, ни потом, когда увидев меня в компании Дастела, он окинул нас уничижительным взглядом. Ни даже когда я встретила его под руку с очаровательно улыбающейся ему девушкой.

Я бродила тенью по школе, старательно избегая Дарела и шарахаясь в сторону каждый раз, когда внезапно натыкалась на его мрачную фигуру в коридорах. Легче мне не становилось. Оставалось верить в то, что время все исправит.