– Я Кемблик.

 – А кто такой Кемблик?

 – Я изолятол, обычный, лазумный, диэлектлисеский, унивелсальный изолятол.

 – То есть, ты лазаешь по проводам и что-то там такое делаешь?

 – Да ну нет же, я экланилую электлических жуков, штобы никого током не удалило. У меня всегда хорошо получалось. – гордо сказал он.

 Кембрик был самым заурядным изоляционным жуком, которых на Ферме были миллионы. Они занимались тем, что были тонкой прослойков общества, отгораживающего менее диэлектрические существа от больших порций электричества, предоставляемых на этой планете другими существами. Организм Кембриков был устроен таким образом, что они могли обхватывать электрические усы живых генераторов у самого основания, плотно прижимаясь к высоковольтной поверхности, а рядом с Кембриком прижимались десятки его собратьев. Таким образом, свободным оставался только нужный конец уса, которым производились какие-либо манипуляции. Когда же требовалась большая поверхность, братья просто производили необходимые перемещения, открывая нужные участки. Но самым лучшим свойством Кембрика было то, что, по сути, он представлял собой ходячую батарейку, аккумулятор, который заряжался, пока был подключен, и довольно долго хранил заряд. Его и его братьев использовали для нужд колонии повсеместно.

 – Ну, а ты за что тут оказался? – недоумевая, спросил Сова.

 Кембрик, у которого было всего четыре глаза, которые могли поворачиваться максимум на пять градусов, вынужден всем телом поворачиваться к интересующему объекту. И тут Сова и М192Ж увидели, как похожее на жучка существо огорченно потупилось, глядя в пол.

 – Плосто я не создан для того, для сего сосдан.

 – А для чего ты создан?

 – Для того, стобы летать.

 У Совы и его сокамерника "челюсти упали на пол".

 – А крылья есть?

 – Вот тут как раз и плоблема…

 Сова понял, что в этот раз ему совсем не повезло, а ведь еще его отец говорил: «Послушай меня Сова Совченко М. Хэммингюэй, даже из самого худшего положения всегда есть выход». – И, хотя он сказал это совсем незадолго до своей смерти, Сова все же помнил его слова, возможно потому, что это был единственный добрый совет, данный на трезвую голову.

 Сова, грустно вздыхая, смотрел на дверного червя, который противно блестел в сумраке и колыхаясь дышал.

 – М192Ж или как тебя там, как ты думаешь, сможем мы подбросить Кембрика достаточно высоко?

 – Я не знаю, можно попробовать.

 – Я не очень люблю, когда меня подбласывают.

 – Давай, держи его!

 Кембрик бегал по кругу, пытаясь увернуться от цепляющихся рук Совы. М192Ж безучастно наблюдал за ситуацией, однако, когда Кембрик оказался на достаточно близком расстоянии, молниеносно выкинул из-под панциря то ли клешню, то ли руку, цепко перехватив Кембрика поперек туловища и встряхнул. Кембрик наполнил мысли испуганным писком.

 – Давай, кидай его прямо в червя!

 И Кембрик, растопырив лапы и визжа, взвился под потолок и все было бы хорошо, но он чуть-чуть не долетел и шмякнулся об пол, пролетев мимо предусмотрительно увернувшихся верных компаньонов.

 – Смотри куда падаешь, дружок, зашибешь ненароком! Давай еще раз!

 И Кембрик снова взлетел к потолку. Раз на двадцатый он уже смирился со своей участью и даже попытался сконцентрировать внимание на цели полета и зацепиться лапкой за склизского червя, но вновь сорвался и с мысленным стоном рухнул на пол. Сова был в отчаянии, когда вдруг услышал позади шипящий голос.

 – Чего шумим?

 Все узники непроизвольно, но дружно подпрыгнули верх и испуганно замерли в благоговейном шоке. Перед ними стоял то ли камень-жук, то ли жук, похожий на камень. Огромная голова из какого-то, на вид керамического, материала покоилась на двенадцати многосуставчатых ногах, ни глаз, ни каких-либо других органов чувств не замечалось. Первым нашелся М192Ж.

 – А вы, простите, кто?

 – Кто, кто… Кислотник, непонятно, что ли, с первого взгляда?

 И он сделал голову в профиль, чтобы всем сразу стало ясно, что он, дескать, да, совершенно точно – Кислотник и есть.

 – А тут какими судьбами?

 – Да тут такое дело, не в том направлении дорогу проплавил, – и жук расстроенно закапал чем-то токсичным на пол.

 – А ты дорогу наружу можешь проплавить?

 – Ну, могу, конечно, но вас тут же заметут с этим мягкотелым уродцем. Разве что его приодеть поприличнее.

 – Доставишь нас наружу, и мы тебя отсюда заберем, – заискивающе сказал Сова.

 – Этого явно недостаточно, у меня очень большие потребности в плане содержания, уважаемый мешок с костями.

 – Скажи, чего ты хочешь? – рассерженно сказал Сова, злясь на то, что его снова посчитали уродом.

 – Я хочу проплавить королевский хитин, – и кислотный жучила снова пустил слюну.

 – Обещаю, если ты нас отсюда выведешь, проплавишь все, что захочешь.

 – Ну, если вы обещаете, и если вы НАСТОЛЬКО хотите жить, то отойдите подальше.

 Кислотник вытянул свою, похожую на гигантскую дыню, голову, раскрыл свои четыре губы в стороны и мелко затрясся, цвет его кожи сменился с земляно-коричневого в зеленый и, подняв передние лапы, он опирался только на четыре задние. Из передней части его головы вырвалась струя кислоты, которая, попадая на гладкую поверхность стены, даже не успевала стекать на пол, тут же ступая в реакцию с поверхностью и заставляя ее проваливаться вовнутрь. Сразу было видно, что он занимается любимым делом. Минута за минутой, Кислотник все глубже и глубже уходил в стену, все остальные с опаской следили за процессом и в один момент он вдруг неожиданно пропал из виду, но через несколько минут радостно высунулся и помахал, одной из двадцати, мохнатой лапой.

 – За мной, я неожиданно нашел выход.

 Радостно расталкивая друг друга, все бросились в образовавшийся проход и выпали в большой зал, полный непонятных и неподвижных жуков, выход если и был, то к нему еще следовало проделать долгий путь.

 – Ну, где мой обещанный хитин?

 – Где, где… – сказал Сова и выругался.

 Кислотник направил на него голову и застыл.

 – Найдем мы тебе хитин, не харахорься, – отозвался М192ж, пытаясь разрядить накалившуюся обстановку.

 – Ладно, куда дальше плавить будем?

 – Давай вперед, не думая!

Кислотник подошел к противоположной стене и занялся делом, остальная группа стояла поодаль и с интересом осматривалась. Жуки, наполнявшие этот зал, как будто были мертвее мертвых, не двигался ни один ус, ни одна пищевая лапа не делала машинальных хватательных движений. Осмелев, Сова залез на одного и стал прыгать на его спине и пританцовывать, остальные смотрели, не выражая никаких чувств, кроме безразличия. Шутливая сценка довольно долго казалась ему смешной, потому, когда один из жуков вдруг, словно по команде, резко поднялся и пошел к выходу, он слегка струхнул и свалился прямо к ротовому жралу. Внезапно одна из ротовых рук вытянулась и, схватив его за ногу, потащила к раскрывшейся четырехстворчатой пасти, при этом ни одна другая часть тела не двигалась. Быстрее всех сообразил Кембрик. Бросившись вперед, он стал тянуть Сову за туловище в другую сторону. Чуть позже сообразил М192ж, показав чудеса скорости. Он, не торопясь, свалил свою тушу с поребрика и, схватив ротовую лапу, применил какой-то прием, который скрылся от взора из-за своей немыслимой скорости. Кусок лапы остался на Сове, и они с Кембриком отлетели в другой конец зала, жук же даже не проснулся.

 – Лефлекс, – многозначительно сообщил Кембрик ошарашенному Сове.

 Немного отдышавшись, Сова пошел проверять все ли в порядке у Кислотника. Да, у него определенно все было в порядке. В прожженном проходе его не было, а вот на другом конце прохода он был, причем, по всей видимости, очень довольный, а вокруг было полно какой-то невообразимо отвратительной жидкости, в которой суетились еще более отвратительного вида черви. У Кембрика вырвался радостный вопль, он, сломя голову, рванул к ближайшему червяку и с аппетитом стал жевать. Желудок Совы свело спазмом, он вспомнил, как давно у него ничего не было в желудке в виде еды, но представить себя поглощавшим живьем противного белесого червя, он не мог. В поисках поддержки он обернулся к М192ж, но увидел, что тот уже доедает очередную порцию и изо рта у него торчит шевелящийся кончик бывшей ранее двухметровой, червеобразной особи. Сова подавил подкативший к горлу рвотный рефлекс и попытался схватить червя поменьше, но отвратительно-скользкие червяки с легкостью просачивались между перчатками скафандра. Голод заставлял его стараться дальше, пока, наконец, ему не удалось поймать, судя по всему, самого молоденького и глупого червячка. Он держал его, перехватив посередине, червь медленно извивался, резким движением Сова разорвал червя на две части в надежде, что он умрет и даст себя спокойно съесть, но обе части стали жить самостоятельной жизнью. Отбросив одну из половин в сторону, Сова стал пристально изучать оставшуюся в руках половину. Червь представлял собой сплошную мышцу, но прямо в бывшем когда-то центре, а теперь конце, проходило что-то вроде синеньких кишочков и, видимо, какого-то подобия нерва спинного мозга, которым пищевой червь управлялся. Поразмыслив, он с извивающимся куском червя пошел к М192ж, который усиленно жевал уже в другом конце зала.

 – Мог бы ты мне оказать небольшую услугу?

 – Какую именно?

 – Будь добр, сделай так, чтобы он не двигался.

 Удивлению М192ж не было предела, на время он даже перестал жевать.

 – Но ведь тогда еда будет не такой деликатесной и он не будет щекотать своими движениями пищевод.

 – Ну и что, мне так больше нравится.

 – Странный ты, Сова.

 И одним движением располосовал червя на две части, выдернув внутренности. Червь судорожно сжался и замер.

 – Спасибо большое.

 И М192ж, покачав головой, продолжил прерванную трапезу.

 Сова, внутренне напрягшись, стал помещать половинки червя в пищеприемник скафандра. Закрыв глаза, открыл рот и откусил кусочек. Невероятно, какое наслаждение. Через стандартный час Сова уже еле передвигал ноги от сытости, желудок был полон, и его тянуло в сон. Пятый кусок червя в руке так и остался недоеденным и Сова как был, так и свалился в грязь и захрапел.

 Спасибо сокамерникам – когда Сова открыл глаза, его несли на спине через выкисленный Кислотником тоннель.

 – Он очнулся! – раздался голос Кембрика. Сова слез с широкой спины М192ж и довольно потянулся.

 – А мы уж думали ты от незнакомой пищи, кажись, помер совсем.

 – Да нет, моему виду надо время от времени на… да неважно.

 – Ох, слезай.

 Сова вновь оглянулся и определил, что они находятся в лесу, наконец-то выбравшись из муравейника.

 – Что теперь?

 – Теперь мне нужны детали, чтобы починить мой корабль.

 Все дружно осели на землю, они прекрасно понимали, что из-за несостоявшихся ранее договоренностей проблема значительно усугубилась.

 – Ну, может космический хитин? – сказал Кислотник, – он, в принципе, выдерживает космические нагрузки и температуры, если его не плавить, – и капнул слюнкой, от которой сразу пошел дым.

 И тут одновременно все стали говорить. Но вся полезная информация исходила только от Кембрика, за исключением Кислотника. Он был местным жителем, знал обычаи планеты, знал, где можно раздобыть хитин и, наконец, только он рассуждал здраво, но его никто не слушал, а даже если бы и слушали, то вместо слов услышали бы только несвязный набор звуков его чудовищной дикции. Собственно, как раз хитина на планете было завались, нужно его было только взять, и всем было понятно, что взять его, разгуливая по планете с мнекопитающим, до невозможности сложно. Сова и сам понимал, что ему необходима маскировка, уж очень он выделялся на фоне своих и, вообще, членистоногих. Тут только он заметил, что все на него смотрят.

 – И что будем делать?

 – Мы предлагаем тебя приодеть.

 К сожалению, память о валкарской планете в Сове еще жила и он отнесся к этой идее с сарказмом, зная свои сомнительные актерские способности.

 – Ничего, я тут неподалеку свалку поношенных панцирей видел, какие поношенные, какие трупы выкинутые, можно что-нибудь присмотреть, ты Сова тут с М192Ж схоронись ненадолго. Пошли, Кембрик.

 Кислотник и Кембрик шагали по жучиному лесному жилому массиву. Высоченные деревья, прекрасный свежий дыхательный атмосферный газ и солнечный денек заставляли их идти с наслаждением, неспешно, никуда не торопясь, отодвинув все заботы на «четвертый план». Пробегающие рядом насекомые не обращали на них никакого внимания, все были заняты делом, подчиняясь и постоянно пребывая в сплоченном коллективном разуме, озабоченные не своей собственной жизнью, а смыслом жизни и интересам целой колонии. Именно наличие собственной индивидуальности и отличало вяло шагающую парочку ото всех. И тут планету сотряс удар. Неспешно спешащие ранее по своим делам насекомые отлетели и пропахали по земле несколько метров, в шоке задрав головы, они смотрели на небо. Несколько мелких звездочек быстро приближались к земле. Земля всколыхнулась, в небо взвились столбы пыли и дыма, а к поверхности планеты неслись новые сверкающие звезды.

 Хайменоптцы с огромными потерями добрались до планеты-фермы. Королевский крейсер, потерявший тридцать семь истребителей, четыре десантных бота, получивший пробоины и потерявший все коммуникационные антенны носовой части, все же вышел на нулевую точку южного полюса Фермы. Раскинув энергоботы, установил палаточное защитное поле, несколько кружащих над планетой спутников заняли оборонительные позиции в стратосфере, занимались передачей трехмерного изображения высокой четкости с планеты и поддерживали посадку сдерживающим огнем, выжигая окружность вокруг точки высадки. Компьютер крейсера удерживал нагрузку в красной зоне, сдерживая орды осаждающих насекомых, которые в огромных количествах гибли, уничтожаемые плазмой. Социокапитан крейсера, почетный хайменоптец, многократно награжденный почетным высшим социокомандным званием и имеющим право носить ленту и спираль временной вертикали власти, включил систему оповещения экипажа.

 – Мои доблестные солдаты! Мы достигли планеты врага, который безжалостно уничтожает наши дома, уничтожает все, что нам дорого и свято. Именем социоимператора, приказываю вам занять свои боевые посадочные места согласно штатному расписанию и приготовиться к выполнению своего долга! Враг должен быть наказан!

 Хайменоптцы не собирались уничтожать взбунтовавшуюся планету, перерыв поставок продовольствия привел бы к хаосу в стабильной и сформированной системе, где никто не занимался выращиванием продовольствия уже многие поколения подряд. Врага всего лишь надо было наказать, сократить популяцию мутированных насекомых и найти тот разум, который, по сведениям разведки, вел враждебную агитационную и генную политику.

 Из крейсера вылетели три истребителя, которые нанесли ракетные удары по обозначенным наземным целям врага. Компьютер непрерывно подсчитывал потери противника, цифра была устрашающая, но не для насекомых. С поверхности планеты, в направлении крейсера устремились тысячи живых зарядов. Еще будучи в полете, обладая прекрасной аэродинамикой, они успешно координировали свой полет в направлении цели. Те, кто попадал в свободную зону, облепляли металл и старались прожечь корпус, но корпус крейсера был из особого сплава металла и наночастиц, помня форму, он успевал заращивать небольшие дыры быстрее, чем их прожигали насекомые. Ремонтные дроиды и наружные противометеоритные лазеры ближнего действия уничтожали нападавших. Компьютер создал автономную программу поддержания силовых щитов и отражения нападающих и перевел ее на отдельный участок своих вторичных серверов-разумов, после чего смог сконцентрироваться на других, не менее важных, задачах.

 Капитан дал команду на подготовку ботов и начала десантирования в освобожденную зону. Десантники, напичканные электроникой и оружием, под завязку, согласно плану занимали свои места в небольших капсулах, рассчитанных на четыре персоны. После размещения последнего члена команды капсула герметизировалась и, отстрелившись от корабля, развернув атмосферные лопасти, шла намеченным курсом по направлению к заданной точке высадки, управляемая вторичным навигационным компьютером-разумом крейсера.

 Зоны высадки были рассчитаны компьютером заранее и отображались на навигационных экранах командующих офицеров, расплывающимися зелеными кругами на карте планеты. Но самим десантникам пришлось несладко. Как только капсула приземлялась, если приземлялась, с силой ударяясь корпусом о землю, который тут же сминался, и через образовавшиеся щели выскакивали шестилапые хайменоптцы, которые палили во все стороны и минировали окружающее себя пространство. Несчастные десантники подвергались массированным атакам буквально со всех сторон: с неба их атаковали жуки с крыльями, слева, справа и отовсюду, куда хватало глаз, на них обрушивались орды насекомых с когтями, зубами, шипами и кислотой. И вроде бы все было ничего, и можно было расслабиться, не «брать в голову», но земля время от времени вздымалась, и в образовавшиеся ямы беспомощно, царапая грунт и пытаясь уцепиться за стенки, тут же скатывались боевые десантники в роскошных доспехах, с ужасом видя, что падают прямиком в чудовищную пасть, окруженную радушными жралами.

 Ряды пока еще живого десанта быстро редели, и, хотя на каждого убитого десантника приходилось пара сотен насекомых, все равно жуков было ОГРОМНОЕ и, как казалось на первый взгляд, БЕСКОНЕЧНОЕ количество. У быстро редеющего десанта рождались смутные подозрения, что их высадка была явным просчетом со стороны «неошибающегося» командно-боевого разума и объективно безмозглого руководства, которое в это время смотрело на растущую цифру потерь, высоко подняв роговые пластины на своих головах и спинах в знак искреннего удивления. К сожалению, пока они оправились от шока, было потрачено уже более пятидесяти процентов десантных подразделений. Быстрым нажатием на мигающую в нервном темпе кнопку отмены, социоадмирал МаРагуер скомандовал – «Немедленное прекращение высадки». Создалось такое впечатление, что весь корпус содрогнулся от вздоха облегчения, разнесшегося со стороны стоявших в очереди к посадочным капсулам корпуса десантников.

 – Приступить к разворачиванию планетарной боевой базы!

 От крейсера стали отделяться отсеки, корабельные роботы прямо на орбите собирали сложную дискообразную конструкцию. Специальные генераторы вырабатывали мощные магнитные поля, диск светился голубым светом, окруженный плазмой. Под оболочкой силового поля собирались отсеки для боевого персонала, складов, лаборатории, радарные станции, мастерские, доки для истребителей и транспорта.

 Легкий толчок, и диск пошел на посадку. Роботы, один за другим, живо заскакивали внутрь, на ходу герметизируя люки. Все ускоряясь, диск входил в атмосферу, поверхность планеты быстро приближалась. В нужный момент его окружили силовые поля не аэродинамической формы, резко тормозившие движение. Диск падал прямо в большой, бескрайний лес. Даже несмотря на силовые поля, удар от столкновения с планетой был невероятной силы. Тонны земли вылетели из-под диска, образовав огромные холмы и насыпи. Волна от удара смяла и разметала все живое, что находилось в радиусе нескольких километров. В небо поднялось колоссальное количество пыли, превратившее день в ночь.

 Когда поверхность диска немного остыла, из его внутренностей высыпали роботы, тут же принявшиеся за сварку, монтаж внешних устройств и систем оборонительных вооружений. Сразу после установки оружейные внешние блоки подключались к внутреннему разуму, который отстреливал особо любопытных местных жителей. База была собрана и готова к эксплуатации, тянуть было нельзя, в любой момент могли подойти оперативные подразделения вражеских войск и, как показывало изображение, транслируемое со спутников, они были уже неподалеку.

 Дрожащие от страха десантники вновь садились в посадочные модули, с дурными мыслями, и отправлялись на планету. С поверхности велся постоянный обстрел, но те, кому удавалось достичь поверхности, на огромной скорости выскакивали из раскаленных модулей и, подгоняемые страхом, обвешанные оружием десантники со всех ног бежали к укрепленной базе, которая уже вела огонь из всех орудий. Замешкавшихся тут же сжирали, а в небе, на прекрасном, командирском модуле, приближалось бравое высшее командование, подбадривающее солдат агитаторскими лозунгами из репродукторов, но потеряв два двигателя, сильно дымя, они пошли на посадку в открывшийся люк защищенного грузового отсека базы.

 Недовольно прохаживаясь из стороны в сторону, адмирал плавно покачивался:

 – Хорошенькое дело, потомственному военному не удалось "нахрапом" взять ничего не понимающих в стратегии и тактике жуков, которых он в свое время с удовольствием поедал за обедом. Это вызовет негодование со стороны руководства и неприятные смешки со стороны коллег, вся карьера может пойти прахом, а социальный уровень снизится.

 Адмирал резко остановился.

 – А что если, по-старинке, пара ядерных зарядов по области и проблеме конец, точка будет отбита, а жуки из-за радиоактивности сюда долгое время не сунутся. – Ах, нет, так нельзя, комитет рассмотрит в последствии его методы и действия и сочтет уничтожение пищевой биосферы планеты как преступное расточительство, – он снова стал раскачиваться. Слава обществу, принесли обед, собрали пару тонн трупов жуков с поля боя, по крайней мере, пока они на Ферме, голод им явно не грозит. МэРагузер усмехнулся и принялся за еду.

 – Смотри, что я нашел! – радостно прыская кислотой, кричал Кислотник, – Панцири Хайме…, прости, отец, …нопцев, – как думаешь, Сове подойдет?

 – Мосет быть, – Кембрик стоял, скрючившись под кучей, которую на него навалил Кислотник, заявив что с его радикулитом таскать что-либо просто самоубийство, – но сто он будет делать с влажеским колпусом, его ше тут же схватят?

 – Не схватят, потому что МЫ его схватим! Поведем как пленного, никто и внимания не обратит, М192Ж у нас тоже не особо по местному-то выглядит.

 – Думаю, што все это осень опашно.

 И они вдвоем направились по направлению к тому месту, где прятался Сова и М192Ж, неся найденные обновки и найденный многозарядный бластер, которым одной из лап помахивал из стороны в сторону Кислотник. По дороге Кембрик постоянно что-то ронял и под вопли Кислотника о том, что он нисколько не ценит чужой труд, нервно начинал собирать упавшие вещи и снова взваливать себе на плечи.

 Сова сидел на кочке и смотрел на поднимающиеся вдалеке столбы дыма.

 – Как думаешь, выжили наши?

 – Жуки очень неприхотливы, но выжили они или погибли, наши шансы все равно невелики.

 – Кто знает – тот молчит, кто не молчит – тот не знает! – глубокомысленно изрек чужую древнюю мысль Сова.

 Послышался шорох и крики, как будто кого-то сильно подгоняли, потом над оврагом появился предмет, который, на самом деле, состоял из некоторого количества предметов, такой себе предмет из предметов, под которым с трудом угадывался Кембрик. Как истинный джентльмен, Сова не сдвинулся с места, чтобы помочь малышу разгрузиться на полянке, не унизив собственного достоинства, которое по предположениям Совы было мужским.

 – Ну, что принесли?

 Кислотник стал радостно рассказывать о похождениях, как бы случайно опуская из виду помощь Кембрика, но, как ни странно, Кембрика это нисколько не ущемляло, он спокойно лежал возле кучи, раскинув в разные стороны мелко трясущиеся, натруженные конечности.

 – …и тут мы вышли на вас, – закончил речь Кислотник.

 – Надо же, как оно все обернулось.

 – Да, но бои еще продолжаются, вон, как все небо затянуло.

 И, как будто услышав эти слова, с неба пошел огненный дождь. Это был не в прямом смысле дождь, это было похоже на миллионы злых, мелких, жалящих насекомых, несущихся с небес на поверхность планеты. Зрелище было и чудовищным и прекрасным одновременно, если бы не жуткие неудобства и внезапно загоревшийся лес.

 – Бежим, бежим, бежим, бежим… бееееежиииим…. это ракеты.

 И они понеслись. Сова, ловко уцепившись за М192Ж, летел через лес в сопровождении улюлюкающего Кислотника и Кембрика, уныло, без души тащившего их скарб и медленно, но верно отстающего. У Совы от бешеной гонки ломило все тело, М192Ж был совершенно непригоден для верховой езды и на все уговоры бежать, чуть меньше подпрыгивая, лишь презрительно кричал что-то о том, что он не вьючное животное, да и вообще не нанимался … (далее следовало что-то менее разборчивое). Бешеная гонка продолжалась до тех пор, пока внезапно не перестала продолжаться. Видимо, М192Ж устал, да и отсутствие огня с неба, а так же Кислотника и Кембрика наводило на тревожные мысли. Резко остановившись, он заставил Сову по законам общей физики слететь прямо в лужу и распластаться, приняв позу пассивного непокорства.

 – Что ж ты делаешь, изувер шипастый.

 – Тсссс, как-то тихо стало.

 Сова включил сенсоры своего скафандра на полную мощность и некоторое время старался реже дышать. Сквозь шорох помех слышался только шорох листьев, радиационный фон был в пределах нормы, деревья, стоящие вокруг сплошной стеной, надежно гасили и скрывали звуки, и вроде бы все прекрасно, но, вот что странно, при всей этой тишине земля под ногами все чаще и чаще вздрагивала.

 – Что это?

 – Понятия не имею, может грунтотрясение.

 А земля под ногами уже буквально ходила ходуном, кругом падали деревья, Сова ожидал, что с минуты на минуту разверзнется поверхность и оттуда полезут какие-то твари, но он ошибся. Лес разошелся, пропуская огромную, сороконогую тушу, на которой передвигалось какое-то прилипшее к ней и, кажется, питающееся ее соками существо, вокруг них скакали какие-то твари уродливой внешности, состоящие, кажется, из сплошных шипов, зубов, трубок, присосок и роговых пластин. Вся эта процессия целенаправленно направлялась куда-то в лес и выглядела прекрасно организованной. Сова поймал себя на мысли, что ни в коем случае не хочет быть на месте их врагов.

 Адмирал МаРагуер напряженно смотрел в монитор и ничего не понимал. Больше всего он не понимал, откуда, ОТКУДА у этих безмозглых пищевых продуктов наличие стратегии и мобильных военизированных отрядов. Как и абсолютное большинство представителей его расы, он любил поесть, но не хотел водить дружбу с теми, кого ест. Призрачная, но очевидная догадка была невероятной, наверняка кто-то им помогает. Неожиданное оживление вокруг вывело его из состояния размышляющего созерцания. Его подчиненные развили какую-то сумбурную деятельность, громко выкрикивая противоречивые приказы, с шумом грохотала техника, не по форме всклокоченные штурмовики пытались зарыться в землю либо прятались в металлические ящики для боеприпасов. Взяв себя в клешни, адмирал громко гаркнул: – ПРЕКРАТИТЬ БАЛАГАН! ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ и, чудом выживший, СЕМНАДЦАТЫЙ ВЗВОДЫ – ПРИГОТОВИТЬСЯ К АТАКЕ. АРТИЛЛЕРИСТЫ, ВАКУУМНЫЕ И НЕЙТРОННЫЕ ЗАРЯДЫ НА ИЗГОТОВКУ, ДАДИМ ПОД ЗАД ЭТИМ ПРОКЛЯТЫМ НАСЕКОМЫМ! – зная, что в случае неподчинения, при условии выживания, им придется все равно умереть, но уже медленно и мучительно, солдаты стали копать медленнее, потом остановились и побрели на свои посты.

 МэРагузер взглянул на радар – весь экран, за исключением середины, был наполнен красными точками разных размеров, неутешительно стягивающихся в центр, а в центре был он, а он не для того прошел через все эти годы муштры, чтобы вот так бесславно помереть. Адмирал вздохнул, откинул крышку и с силой вдавил желтую кнопку в стол. Пол слегка качнулся и всю базу заполнил звук сирен тревоги, со стен базы. В окружающее пространство стали распыляться смертельно опасные вещества, распыляемые из отверстий, похожих на бойницы. Из других отверстий били струи пламени, по периметру выдвинулись смотровые башенки, ощерившиеся стволами волновых высокочастотных излучателей всех смертельных видов волн, а сама поверхность базы, окруженная многослойными силовыми полями, была под высоким напряжением.

 – По идее должно хватить, – подумал адмирал и в задумчивости пожал плечами.

 Первые нехорошие подозрения у него закрались, когда на купол базы стали падать первые тела, по всей видимости, катапультируемые из-за кромки леса и, хотя они сразу умирали, но создавали определенные неудобства для систем энергоносителя. Датчики потребления энергии мигали как сумасшедшие, но купол держался. В это время началась атака на стены базы. Чтобы хоть просто коснуться стены базы, жукам приходилось разгоняться, умирая, они делали о стены свой предсмертный "БУМ". Адмирал подошел к экранам наружного наблюдения – экраны показывали всю смертельную панораму вокруг базы; вращая ручки, он стал приближать картинку. Это не было похоже на бой, это просто была бойня. Стены из трупов уже доходили до середины уровня базы, вокруг валил дым, а жукам, кажется, было все равно, они все также атаковали базу, практически без шансов на успех. Странно, но незаметно было даже намека на организованное командование, не могли же они вот так бессмысленно бросаться на амбразуры, это же неэкономично и бессмысленно, ведь рано или поздно их ресурсы кончатся. С другой стороны, у его базы не будет проблем с продовольствием на многие годы. Кто знает, может, таким образом, они решат продовольственную программу всей планетной системы, ведь судя по биодатчикам, только за последний час у его стен насыпалось более пятидесяти тонн вкуснейшего поджаренного мяса. Быть может, он сможет и семью свою перевезти, ведь тут довольно живописно, чистая атмосфера и климат мягкий.

На третий день к атаке, продолжавшейся день и ночь привыкли все. Чтобы остудить орудия, наладили постоянную подачу холодной воды. Тучи трупов жуков испаряли время от времени, бросая на них автоматические аннигиляторы со стен базы, да и с постоянным гулом канонады как-то смирились. У врача базы перестали воровать снотворное, а десантники, сделав примитивные гарпуны на веревках с крючками, доставали самые вкусные тела жуков и передавали на кухню, которая приятно разбавляла существующую напряженную ситуацию и вносила утонченное вкусом разнообразие. В лабораториях ученые трудились над изучением атакующих особей. Пока было понятно только то, что в реестре пищевых насекомых данной планеты-Фермы такие виды не значились. Еще один малозначительный факт, явно говорящий о том, что самому старому из них было чуть более трех дней отроду, говорил о том, что ресурсы нападающих не закончатся никогда, это был просто расходный материал, так сказать – «пули», ресурсы базы же рано или поздно закончатся, будет иметь место банальный износ, ведь даже на стенах уже стали появляться заметные вмятины и трещины. Вся информация базы была под грифом строжайшей секретности, но солдаты все равно, рано или поздно, должны были догадаться. Требуется что-то, что могло бы отвлечь их от реальности и сдержать растущую депрессию в рядах боевого состава.

 Еще через три дня после первых приступов депрессии, необходимые меры были немедленно введены. Пункт первый: навязывание просмотра*censored*графической продукции в обязательном порядке, отказывающихся наслаждаться онанизмом – незамедлительно сажать на гаупвахту и подвергать насильственной сексотерапии. Пункт второй: обязательный межвахтный здоровый сон, не менее двенадцати часов в сутки. Пункт третий был немного странным, но адмирал ценил креативность: вызванная искусственно диарея считалась обязательной, как минимум через сутки, у каждого служащего, за это головой отвечал главврач и шеф-повар. Эти правила с успехом справлялись с ситуацией, и положение на базе существенно улучшилось, у солдат появился здоровый, схожим понятием люди называют «румянец», многие приобрели приятные широкие улыбки с расщеперенными жралами, а вот адмиралу не спалось. Будучи свободным от насаждаемого онанизма и туалетопоклонения, он предавался мыслям, которые его не радовали. Они оказались запертыми на планете и не имели никакого представления о том, что творится в космосе. По всем расчетам, на планету уже должны были выслать дополнительные войска с целью изучения ситуации и поиска их экспедиции-боем, но никто не пришел, быть может, пробился только их крейсер, а остальные были уничтожены. Это приводило к совсем не радостным мыслям, а вдруг на его родной планете уже вовсю хозяйничают жуки. Эта мысль была невыносима.

 Поздно ночью в защитном куполе станции открылся люк и через него с равными промежутками, в разных направлениях стали выстреливать шарики видео-зондов. Вылетая, шарик сбрасывал оболочку, превращаясь в подобие стрекозы и обладая собственным мнением и миниатюрным интеллектом, направлялся в интересующие области. Адмирал, сидя на своем месте в командном пункте, наблюдал за видеоданными. Куда не глянь, везде были жуки, окружив базу неравномерным, учитывая неровности почвы, кругом, они вели круглосуточную работу над ее разрушением. Было замечено, как минимум, сорок слаженно действующих группировок. Находящийся рядом специалист отметил функциональные особенности каждой особи следующим образом: матка, трутень, «пуля», «катапульта», нянька, рабочий. Трутень без устали отношался с маткой, которая также без устали откладывала яйца, рабочий относил эти яйца в сторону и складывал у катапульты. Через несколько часов из яйца вылуплялась особь, которая даже на первый взгляд не была похожа на своих родителей, только вылупившись, оно лезло в амбразуру существа, которое делало большой вдох-выдох и с большим ускорением отправляло отпрыска в сторону базы. Вся группа слаженно работала и, кажется, не нуждалась во сне, а вот питанием занималась толстая жучиха-нянька, подбегающая ко всем по очереди и выдавливающая им в рот какие-то слюнявые шарики.

 Адмирал поднял камеру-стрекозу выше, проведя обзор над лесом. Везде в лесу, замерев в немом оцепенении и, видимо, ожидая своей очереди, стояли жуки, готовые заменить любого, кто придет в негодность. Научные специалисты-патологоанатомы отрицали наличие разума, объясняя такое поведение жуков – "инстинктивной реакцией на раздражение", коим являлась их база. На закрытом собрании было решено выслать патруль с минимальным вооружением и проверить ситуацию, так сказать, изнутри. Той же ночью был собран отряд из десяти уклоняющихся от онанизма штурмовиков, которых под покровом ночи выстрелили в небо, и, пронаблюдав за их спокойной посадкой на укромной лужайке, отключились, предоставив их самим себе.