Глава 1

Понедельник, утро, звонок на урок. Шумные классы затихают постепенно, один за другим. Но в кабинете английского языка развеселые хохмы и громкий смех продолжаются и после звонка.

Василиса Карловна прошла по коридорам и достигла этого недоразумения как раз в тот момент, когда возбужденный девичий голос кричал: «А давайте тихо сидеть, чтоб никто не слышал, что училка не пришла!»

«Что?!»

Установить тишину и покой для опытного педагога было делом одной секунды. «Какую тему проходите? Открывайте учебник. Доставайте двойные листочки. И пишите перевод текста! Получите две оценки, по английскому и по русскому, ошибок не допускайте».

Однако Кривицкая совсем отбилась от рук! Позволяет себе опаздывать на урок на целых… пятнадцать минут?

Звонки по мобильному телефону оставались без ответа. Урок близился к концу, а Алена так и не объявилась. Разъяренная завуч подняла личное дело и отправила по адресу наглой англичанки секретаря директора с наказом немедленно позвонить ей, когда прояснится, куда делась в рабочее время сотрудница.

Однако ничего не прояснилось. Дверь никто не открыл.

– Куда она могла деться? – орала завуч.

Но никто не знал.

– У нее есть какие-нибудь родственники вообще?

«Да, к такому „Алиса“ меня не готовила», – пробормотала растерянная Алена. Над ней поднималось бесконечно высокое, безупречно голубое небо. Берегов впереди было не видно. Вода – спокойная, гладкая, как зеркало, – все же медленно влекла куда-то почти невесомую лодку.

Алена опасливо привстала, осматривая суденышко. Весла – ноль штук. Паруса – ноль штук. Руль – ноль, если она себе правильно представляет, как должен выглядеть руль вообще. Мотора тоже не наблюдается. И как этой посудиной, простите, управлять?

Очевидно, никак. Сиди себе, плыви по воле волн и размышляй, во что ты ввязалась.

В какой мир можно перейти при помощи зеркала, как это сделала Лиза и она сама? Что знаем мы о зеркалах?

Ну… что их занавешивают после смерти кого-то в доме. Боятся, что в отражении привидится покойник? А если привидится – того и гляди, заберет с собой…

То есть они с Лизой что, прямиком на тот свет перепрыгнули?

Алена посмотрела на свои ноги, руки. Одежда та же, что и с утра. Очки на месте.

Лодка укладывается в эту теорию. Некоторые древние люди верили, что душа отправляется в мир иной по воде, и так и снаряжали покойников в последний путь: вниз по течению близлежащей речки. Пожалуй, это даже романтично. Во всяком случае, приятнее, чем лежать в земле и кормить червей. Хотя… стать кормом птицам тоже не лучше.

Алена испуганно подняла голову. Птиц не было видно.

Вообще ничего не было видно, кроме голубого неба и серебристой воды.

Вечность на размышления.

Ну это пока ее не начнут мучить жажда и голод, потом будет не до размышлений.

Алена коснулась воды – прохладная, но чистая, как слеза. Зачерпнула горстью, попробовала на вкус: чуть солоноватая, как минералка, но можно считать пресной. Значит, от жажды она все же не умрет. Это хорошо, без еды можно прожить до сорока суток, если питье под рукой.

Опять же, если она уже умерла, то голодать не будет.

Только вот досада – зачем она все это натворила, если Лизы тут как не было, так и нет?

На большой перемене Василиса Карловна созвала внеочередной педсовет.

– Достаньте все свои мобильные телефоны и проверьте, не звонила ли вам наша учительница английского Алена Вячеславовна. М-мм? Никому не звонила?! А вы в курсе, что она срывает учебный процесс? Не явилась на работу?! Я целое утро сидела, перетряхивала расписание, чтобы у детей не было «окон»! Где может быть эта мерзавка? И почему она заранее не предупредила о том, что будет отсутствовать?

– Может быть, она не могла предупредить… Может быть, что-то случилось, – предположила отважная математичка.

– Ну что с ней могло случиться?!

– Ну… что угодно. Под машину попала?

Василиса Карловна вздрогнула. Казалось, ей не приходила в голову такая простая и очевидная версия.

– Почему под машину?

Учителя загалдели:

– А почему бы и нет?

– Гоняют, как бешеные!

– Да еще пьяные!

– И что, предупредить не могла?

– А может, насмерть, – вякнул кто-то.

Василиса Карловна, которая собиралась всего лишь заносить выговор в личное дело, растерялась.

– А что делать-то?

– У нее вроде и нет никого, сирота, – высказалась историчка. – В полицию надо звонить.

– А может, она, как Лиза Солопко… – сказал кто-то тихо.

Но кто – выяснить так и не удалось, хотя опомнившаяся Василиса Карловна и готова была излить на глупца весь свой гнев.

Квартиру вскрыли в присутствии понятых и представителей ТСЖ, как положено. Вначале понадобилось объявить Алену в розыск, но с учетом того, что никто не видел ее с пятницы, проблем с этим не возникло. Если не считать проблемой то, что завуч не хотела с этим делом «иметь ничего общего», директор пребывала на больничном, и заявление пришлось писать той же математичке. Впрочем, она не слишком сопротивлялась, потому что это давало ей повод позвонить председателю поискового отряда, Федору, такому интересному мужчине с глазами цвета хвои…

Федор Алену вспомнил быстро и версию о том, что ее исчезновение связано с пропажей Лизы, исключать не стал. Правда, визит в школу отложил, а вот адрес Алены узнал и полетел туда, благо со следователем они были давние друзья и бывшие коллеги, а в последние годы сотрудничали, разыскивая «потеряшек» и «бегунков».

Стандартный советский подъезд, впрочем, чистый. Однокомнатная квартирка на втором этаже.

Он приехал вовремя: осмотр квартиры был в самом разгаре. Растерянные соседки-понятые и представитель жилтоварищества сидели на кровати и уныло следили за тем, как полицейские переворачивают вещи, вполголоса переговариваются и что-то записывают.

Квартира показалась Федору малообжитой. Вся в книгах, но кроме них – ни фотографий, ни картин, ни хотя бы постеров на стенах. Телевизора у Алены тоже не было.

На журнальном столике стоял раскрытый ноутбук. На письменном столе аккуратные стопки ученических тетрадей, школьных учебников и пара словарей в обрамлении свечей, как у дореволюционной институтки. Стопки были сдвинуты к стене, ближе к краю тускло посверкивал мутноватый круг зеркала. Рядом, стеклом вниз, лежало еще одно зеркало. Тут же были рассыпаны игральные карты. Обложкой вниз на край стола была пристроена какая-то старая книга. Федор взял ее в руки – кэрролловская «Алиса» с библиотечным штампом. Закладка, дама червей, указывала на первую главу «Зазеркалья».

– Из соцсетей она не разлогинивалась, – подал голос паренек, сидевший за Алениным ноутбуком. – Никаких подозрительных сообщений в личке. На стене последние обновления – ориентировки на Лизу Солопко. Просьбы перепоста. А вот история поисков в браузере любопытная. Читала о детском школьном фольклоре, поисковые запросы: «как вызвать Пиковую Даму».

– К урокам, может, готовилась, – сказал Федор, вновь взяв в руки книгу и поглаживая пальцем Даму червей. – Или к какой-нибудь школьной самодеятельности.

– Возможно, – согласился следователь. – Нам это ничего не дает.

– В помойном ведре разорванная дама пик, Серег, – крикнули с кухни.

– Порванная?

– Пополам.

– Телефон ее где? – спросил Федор.

– Мобильник? Вон в сумке был. А сумка под ногами в прихожке валялась.

Федор нахмурился. Ежу понятно, современная девушка мало куда выйдет без сумочки, и практически никуда – без мобильного телефона.

– Что там?

– Неотвеченные вызовы: школа, коллеги. Больше ничего интересного.

– Смс?

– Ничего особенного. Рассылка парфюмерного магазина.

– Кошелек в сумке?

– Да. И паспорт тоже.

– Хреново, – сказал Федор, покачиваясь с пяток на носки и обратно.

– А то! – отозвался Сергей.

Оба знали, что в таких обстоятельствах дело надо было открывать по статье «Убийство».

– Соседей опросили уже?

– Да вот они сидят. Вроде видели ее в субботу.

Бабулька кивнула. Она мяла в руках фартук и явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Что вообще вы скажете об Алене? – обратился Федор к соседям.

– А что про нее сказать можно? – проскрипела бабушка. – Тихая, вежливая. Шумных компаний не водила. Просклизнет по стеночке – и нет ее.

– Ничего не можете сказать?

Та покачала головой.

– Друг есть у нее? Парень?

– Не видали.

– Родственники что? – безнадежно спросил Федор у участкового.

– Она одна жила. Да и нет никого у нее.

– Откуда это известно?

– Девочки из школы говорили, которые заявление на розыск подали, – вмешался Сергей. – Ну она им сама так рассказывала.

– Понятно…

Федор прошелся по комнате, заглянул в кухню. Отрывной календарь нейтрального содержания, последняя дата – воскресенье. На плите засохшая сковорода, не вымытая после яичницы. Ничего нового, конечно. Всего лишь подтверждение тому, о чем кричали кошелек, паспорт и сотовый в сумке: Алена не собиралась никуда надолго уезжать. А календарь ничего не доказывает. Листочки мог оборвать кто угодно.

– Дверь отперта была? – спросил он.

– А? Нет. Личинку замка мы вон вынесли.

– А ключи ее?

– В прихожей на тумбочке.

– Замок такой, что дверь можно просто захлопнуть?

– Нет, ключ нужен. Балкон был приоткрыт…

– Под балконом, конечно, ничего?

Участковый покачал головой.

– Больницы, морги – ничего.

– Ничего.

– С ценными вещами что, Серег?

Следователь пожал плечами.

– Нашли тут двадцать тысяч рублей. Похоже, неприкосновенный запас на черный день, знаешь. Вряд ли у нее было больше – одинокая училка. Всё в описи.

– И ноут на виду. Никаких корыстных целей, значит, не прослеживается.

Федор снова вышел в прихожую и внимательно посмотрел на вешалку и обувную полку. Вот кожаные туфли с присохшей грязью, обувь по погоде. Чистые босоножки и кроссовки. Ветровка, куртка, плащ.

– Похоже, что она оставалась в домашней одежде, так?

– Спросим у коллег, конечно, в чем она ходила. Но похоже, что так, Федь. Ты что думаешь, – Сергей понизил голос, – это связано с исчезновением девочки, да?

Ответа на этот вопрос не было, и думать в этом направлении казалось нестерпимым.

– Не знаю точно. Одно могу сказать: Алена эта, англичанка, она единственная из всей школы как-то шевелилась. Помогала ориентировки расклеивать. Мне звонила со своими идеями бредовыми.

– Так, отсюда поподробней!

– Я говорю: бредовыми.

– А я говорю, сам знаешь, какая у нас тут статья вырисовывается. Давай подробней.

Федор закатил глаза.

– Да экстрасенс какая-то к ней приходила и что-то про Лизу пыталась втирать.

– Какая? Что именно?

– Не знаю. Да не знаю, я и слушать не стал.

– Дур-рак, – от души припечатал следователь.

– Блин, Серег, кто мог предположить? К нам все эти восемь лет всяческие провидцы и экстрасенсы прут, как мухи на мед! Ни разу еще ни одно их пророчество не подтвердилось.

– Но она что-то хотела тебе сказать, а ты не стал слушать. Так, Федор?

– Так, – поисковик скрипнул зубами. – Мне понадобится фотография для ориентировок.

– В соцсетях возьмешь. Экстрасенс, значит. – Сергей вернулся в комнату. – То-то я смотрю, тут карты везде…

– Карты чего?

– Игральные карты. Может, экстрасенс была гадалкой?

– И учила Алену гадать на картах? – скептически добавил Федор.

Но Сергей, даром что старый приятель, уже обозлился на него за упущенную зацепку в деле, вероятно, об убийстве, и не собирался дальше делиться информацией. Пора было уходить; так Федор и поступил.

 

Глава 2

Федор подошел к своему белому фольксвагену, который уже успела замаскировать опавшими листьями осень.

Друг имел все права: и злиться, и не пускать человека со стороны в собственное расследование. Ведь Федор больше не служит в полиции, теперь он юрист в крупной компании. Вот на машину, кстати, заработал, в отличие от Сереги…

Отцепляя от мокрого лобового стекла красно-желтые кленовые листья, он позвонил своей помощнице по поисковому отряду, координатору с позывным «Сойка».

– Привет, Соечка. У нас тут плохо. Пропала учительница Лизы. Зайди, пожалуйста, в соцсети, разыщи такую Алену Кривицкую. Фотографию на ориентировку оформи, и распространяем. Возраст… ну там указан будет в профиле, наверное. Особых примет не знаем. В чем ушла – не знаем пока тоже. Родственников близких нет. Укажи, что мобильный телефон и паспорт оставила дома, так что… Что тебе объяснять, ты же сама умница. Пока.

Сел за руль, бросил мобильник на соседнее сиденье – и сидел так еще долго.

Пытался вызвать перед внутренним взором образ Алены. Немножко нескладной, слегка сутулой, но в целом стильной в своей длинной юбке, курточке с вышивкой. То ли игра в народные мотивы, то ли какая-то непонятная мужскому уму стилизация. Глядя ей в лицо, легко было увидеть в ней училку: строгий взгляд сквозь очки, профессионально поджатые губы. Но лицо при этом было совсем юным, даже слишком для ее двадцати пяти, что ли, лет, и так просто было заставить ее растеряться, совсем как ребенка. Да еще эти вьющиеся волосы цвета меда.

А вот цвет глаз вспомнить не мог.

Алена выделялась из ряда коллег, потому что единственная была неравнодушна к судьбе Лизы. Знала что-то сверх того, что сообщила им? А может, после узнала что-то, что выдаст злоумышленников, похитивших Лизу? Напала на след?

Федор был в теме давно, очень давно. Понятно, что детдомовского ребенка похитили не для выкупа. А для чего еще похищать девочку, почти подростка? Все возможные версии включали растление, насилие и, возможно, убийство. Раз еще и Алена пропала, значит, точно не несчастный случай и не внезапная непреодолимая любовь.

Если училка напала на опасный след, ее не пожалели.

Ну почему она этот след нашла, а он нет?

Неужели дело в экстрасенсе… Но что могла сказать ей мошенница? В том же, что все экстрасенсы мошенники, Федор ни капли не сомневался.

И с какой целью она вышла на Алену?

Мысли эти были бесплодны – и тем мучительнее было проходить по этому кругу. Федор поехал в школу. Судя по всему, близких Алене людей можно было найти там. Или оттуда начать.

Алена опустила глаза, торопливо проверяя, не изменилось ли что. Но на ней были все те же старые-верные синие джинсы, удобная рубашка в пеструю клетку и на шее – мамины янтарные бусы. Вот только ногам непривычно и зябко без обуви. На дне лодки было немного воды, и один носок подмок.

Воздух стал сгущаться. Спускался туман, белый, как саван. Вначале казалось, что отдельные клочки его оседают, подобно снежным хлопьям. Так или иначе, довольно быстро горизонт затянулся, и лодку будто укрыло призрачным плывущим сугробом. Стало еще тише, хотя и раньше до Алены не доносилось ни звука, кроме плеска воды. Тишиной заложило уши. И даже привычная к одиночеству Алена вдруг испугалась. Куда плывет это судно? А что если – никуда? Что если теперь так будет всегда, до скончания вечности?

«Ау», – сказала она несмело.

Голос рухнул в туман и исчез. Она подумала было затянуть песню, но не решилась.

Алена глянула за борт и не увидела там воды, только дымку. Она поспешно сунула руку и с облегчением выдохнула, когда пальцы все же смочились. Пить не хотелось, но она сомневалась, на каком свете находится, поэтому зачерпнула горстью и глотнула воды. Зачем отказывать себе в единственном доступном удовольствии? Обливаясь, она стала с наслаждением пить воду. И еще, и еще, пока не утолила внезапную жажду.

Странный звук, похожий на жалобный крик, прорвал в тумане прореху. «Мартышки? – подумала некстати Алена. – Нет, чайки! Конечно же, чайки!» А это значит – рядом берег?

Увидеть его было невозможно, но старинные морские приметы ведь не обманывают, что на этом свете, что на остальных?

А вдруг в тумане она пройдет совсем рядом с берегом и даже его не заметит?

Алена стала вглядываться в белесую дымку в поисках маяка, желтого пятна. Хоть какого-нибудь пятна. Но все было одинаково уныло.

«Без руля и без ветрил» ей оставалось только ждать.

«Лоша-адка, – сказала она себе тихонько, вспомнив старый анекдот по мотивам мультфильма „Ежик в тумане“. – Лоша-адка…»

Очень хотелось плакать, но она сдержалась.

И ждала, пока лодка не уткнулась мягко носом, как в колени маме, в берег.

Плавание было окончено, и Алена поспешила покинуть странное суденышко, как будто обладавшее собственной волей. Только сейчас она заметила, что нос лодки был оформлен как голова птицы, а борта украшала затейливая резьба.

Алена понятия не имела и не смогла бы даже примерно сказать, сколько продолжалось путешествие. Мобильник, который нынешнее поколение привыкло использовать вместо часов, остался дома, в сумке. Конечно, здесь не может быть связи, но время он бы ей показывал, пока не разрядился. Возможно.

Что бы там ни было, приятно ощущать под ногами твердь. Алена села на некачающийся холмик и стянула мокрые носки. Туман царил и здесь, но не был таким глухим и беспросветным. Шагах в тридцати от воды темнели силуэты деревьев и кустов.

Теперь пора разыскать туземцев. Вдоль берега всегда что-то расположено, это факт.

Если только это не необитаемый остров.

На случай такой невезухи лодку надо было привязать. Но чем? Носки не подойдут. И к чему? Пришлось вытащить ее на берег волоком. Памятуя о том, что приливы иногда бывают страшными, Алена постаралась оттащить лодку так далеко от линии прибоя, как только смогла.

Дальше… надо было идти. Но куда – вглубь, повернувшись к морю спиной (если это было море – вода-то почти пресная), или вдоль берега, чтобы не потеряться?

Обозримый участок берега был покрыт белым песком. И Алена решила, что босиком по песку идти логичнее. Она кинула еще один взгляд на прячущуюся за туманом водную даль и зашагала влево.

Идти пришлось долго. Хорошо хоть песок был теплым – правда, непонятно почему. Но касаться его было, пожалуй, даже радостно. Она сто лет не ходила босиком! Только страшно было вдруг наступить босой ногой на шальную змею, поэтому приходилось внимательно сканировать пространство перед собой.

Алена шла и размышляла, что за водоем дышит рядом с ней, как море. Громадное озеро? Водохранилище?

Туман ослабил свои объятия, из белизны временами доносились вскрикивания чаек.

Но вот деревья, прятавшиеся поодаль, стали смелее приближаться к берегу. Ивы и еще какие-то кустарники преградили Алене путь, спускаясь прямо в воду. Продираться через них было бы бессмысленно. Пришлось свернуть.

Еще через сотню шагов под ногами возникла утоптанная тропинка. Приободрившись, Алена пошла живее и вскоре увидела небольшой дом, больше всего похожий на маленькие железнодорожные будки у станционного поселка.

Не удивляясь, Алена вошла в неосвещенный зал.

– Вам чего? Кого? – спросили сверху.

Она запрокинула голову.

– А вы кто?

– Наглёж. Я вас спрашиваю.

Глаза не сразу приспособились к темноте.

– Я не знаю, кого мне, – отвечала Алена со всей возможной учтивостью.

– Вы на экскурсию, что ли? Экскурсий нет!

– Да и я не на экскурсию.

– Нет, а чего вы хотите-то? Что вы тут выискиваете? Как вас пропустили?

– Откуда столько вопросов? – отозвалась в тон Алена.

Под арочным потолком зала сидел (висел?) кто-то, похожий на летучую мышь, – это все, что она могла разглядеть. Говорящая летучая мышь. Огромная говорящая летучая мышь.

– Вы не принадлежите этому миру. Как вас пропустила Привратница? Зачем? Об этом я вас и спрашиваю.

– Значит, сочла нужным, – наобум сказала Алена.

– Изумленью нет предела. Ну ладно, вы за нее не в ответе, ясно. А за себя? Что молчите? Что вам надо-то?

Алена раскрыла рот и снова его закрыла.

Мысль ускользала, как клочья тумана в сгущавшейся вечерней темноте.

– Мне? – пролепетала она.

– Ну не мне же. Я тут на месте. А вы нет.

– Действительно.

Алена определенно чувствовала себя не на месте. Но вот где ее место?

– Ела-пила что? – спросил голос.

– А?

– Ты пила или ела что-то тут?

– Воду пила.

– Какую?

– Морскую. Ну не знаю. Вон ту.

– Понятно, – мрачно сказали сверху.

Зависло тягостное молчание.

– Вы летучая мышь? – ляпнула Алена.

– Я? Ну да. Примерно. А вот ты кто?

– Не помню, – честно призналась девушка.

– Это я уже поняла. Прекрасно, просто прекрасно.

Аленины ноги совсем закоченели на ледяном полу. Опустив глаза, она отметила, что часть плиток черного цвета, а другие – светлые. Выложены они были в шахматном порядке. «Чего и следовало ожидать», – подумала она, но почему так – не могла бы ответить. Стены были белыми, окошек касс не видно.

– Пойду я, – сказала она вслух.

– Куда?

Она пожала плечами. Вышла наружу и села на песок.

Темнело. Где ей предстоит провести ночь?

Алена пересыпала песок из руки в руку и размышляла об амнезии. Разве бывает так, что не помнишь вообще ничего? Она ведь многое помнила. Но что она тут делает и даже как сюда попала – стерлось напрочь.

Шелест гигантских крыльев прозвучал, как порыв ураганного ветра, и летучая мышь опустилась неподалеку.

– Давай сначала, – предложила она. – Это – промежуточный мир. Транзитный, понимаешь?

Алена кивнула. Чего ж тут непонятного.

– Тут никто не живет. Кое-кто работает, как я. Через нас проходят те, кому предстоит родиться в твоем мире, и те, кто из него уже умер.

– Ага.

– Ты не умерла. И родиться не будешь заново. Никаких новых дат до прочерка и после него у меня нет для тебя.

– Какого прочерка? – не поняла Алена.

– Который между датами рождения и смерти на памятнике пишут.

– А, тире…

– Тире. Или прочерка.

– То есть для вас вся жизнь человека – всего лишь прочерк.

Недовольная Мышь зашуршала крыльями.

– Для нас-то ладно. Нам-то что, – проворчала она. – Как мы можем обращать внимание на это? Это ж бесконечный трафик. Ну представь себе оживленное шоссе. Одна полоса туда, одна оттуда. Катите сплошь, плотненько.

Алена содрогнулась.

– Но ты, – внушительно сказало существо, – не катишь. Ты, дорогуша, валишься как снег на голову. Твой срок там еще не кончился, но ты прорвалась сюда. Вопрос – зачем. Ответ твой – не помню. Понимаю, напилась водицы. Давай тогда думать. Ищешь кого-то или преследуешь. Ну, преследуешь вряд ли, если человек уж умер – так умер, чего его добивать. Сам рассыплется. Значит, ищешь.

Алена прислушалась к себе и кивнула.

– Отлично. Маму, папу?

Это Алена помнила.

– Нет, они умерли… раньше.

– Полюбовника?

Девушка хихикнула.

– Нет, этот жив… но в разряде бывших.

– Ребенка? – недоверчиво проговорило существо.

– Да!

Мышь кинула на нее быстрый взгляд.

– Нет, ты не рожала.

Алена качнула головой, потом кивнула.

– Не рожала, – согласилась она, – но… кажется, ребенка. А откуда вы знаете, что я не рожала пока?

Летучая Мышь помолчала.

– Роженицы… приближаются к нашему миру на время, – объяснила она наконец. – Они отсюда достают себе ребенка. Это потом по ним видно. Так же можно сказать и про убийц. И про скорбящих сверх меры. Они тоже заглядывают сюда, но печать получается другая. Ты оплакала мать, но ищешь не ее. Тот, кого ты ищешь… ты не скорбишь по нему.

Алена порылась в памяти.

– Нет.

– Значит, не за умершим сюда подалась, – заключила Мышь. – Всё легче. Их-то не догонишь.

– Вы не видели в последнее время тут никого, кто был бы… как я, не умершим?

– Да кто его знает, ваше «последнее время», – с досадой буркнуло существо. – Нету у нас вашего времени, как ты не понимаешь.

– А вот вы упоминали Привратницу. Может, у нее спросить?

Поразмыслив, Летучая Мышь кивнула.

– Она должна знать, конечно. И почему пропустила вас. Попробую ей звякнуть по корпоративной линии.

– По корпоративной линии?!

Как ни подавлена была Алена, она не удержалась от смешка.

– Ой же ж ты горюшко! – рассердилась Мышь. – Как тебе невдомек – тут нет ничего смешного! Тут нет ничего объективного! Это ты так слышишь! Я не говорю про корпоративные линии! Ты так декодируешь! Я не летучая мышь! Это ты так видишь! Большинство людей так видят, культурный фон, ассоциации, опыт предков, я привыкла. Но ты тоже… сдерживай свое чувство юмора неуместное!

– Простите, – сказала поспешно Алена.

Но ее уже несло.

– Всё в голове – это да, это понятно. Но разрешите подсматривать? – захлебываясь хохотом, продолжала она. – Так интересно, что же я увижу через призму своего восприятия: как летучая мышь тыкает в смартфон крылом? Или вертит когтем диск у старинного таксофона? Или по «мылу» настучите сообщение, а скрытая копия – доклад вышестоящему начальству? Простите, конечно, простите.

– У тебя истерика, – сообщила Летучая Мышь с кислым видом.

– На… ве… наверное.

– Охладись. Иди вон поплавай.

Алена смолкла.

– Как?

– Да как угодно. Тут пока никто больше не объявится. Иди голышом поплавай. Ночью – самое то. Романтика. Ты все же не умерла пока.

– А хуже не будет?

– Хуже, – едко изрекла Летучая Мышь, – уже не будет. Отсюда не умирают. Так что утопнуть тебе будет затруднительно. Плавать умеешь?

Алена кивнула.

– Давай, иди. За буйки не заплывай.

– За буйки?! – прыснула Алена.

– Ой, ну всё! С меня хватит! – вскрикнула вконец раздосадованная Мышь и скрылась в здании «станции».

 

Глава 3

В школе Федор не слишком преуспел. Об Алене отзывались примерно так же, как ее соседка: англичанка была вежливой, исполнительной, претензий к ней не было. Вот и все.

Когда Федор уже собрался уходить, его окликнула Марина – учительница математики, симпатичная блондинка с длинными, как у русалки, волосами. Она как раз распустила строгий узел и причесывалась у зеркала.

– Вы же на машине? Не подбросите меня? А то я на автобус уже опоздала.

Он надеялся, что она хочет что-то сообщить ему тет-а-тет, но и тогда, когда они сели в автомобиль, Марина продолжала щебетать о чем-то пустом.

– Расскажите мне про Алену, – попросил он математичку. – Она ведь ваша подруга?

Марина, гордая тем, что ее подвозит такой видный мужчина, готова была говорить о чем угодно. Но, похоже, Алена не входила в топ ее любимых тем – да еще при общении с противоположным полом.

– Подруга? – переспросила она, капризно надув губки. – Мне трудно сказать. Если честно, она не то чтобы с кем-то дружила на работе. Если брать школу, то да, мы с ней больше всего общались. Мы близки по возрасту. Обсуждали учеников, – она понизила голос, – старших коллег… Но общих интересов помимо работы у нас не было. Алена скрытная, замкнутая девушка.

– Ее любят дети?

Марина фыркнула.

– В смысле?

– Не знаю, кого любят нынешние школьники… По-моему, они ненавидят всю школу скопом. Конфликтов у нее не было. Кажется. London ведь по-прежнему capital of Great Britain. Какие тут конфликты.

– Хорошо, но есть же не только уроки, но и внеклассные мероприятия. Она сейчас готовила какое-то мероприятие? По «Алисе» Льюиса Кэрролла, не знаете?

Девушка поразмыслила.

– На педсовете упоминали о юбилее… годовщине смерти Шекспира. Шекспира, а не Кэрролла. Вот она и должна была что-то подготовить.

– Алена приняла близко к сердцу исчезновение Лизы.

Он смотрел только на дорогу впереди себя, вроде бы не требуя ответа.

– Мы все очень расстроены, – проговорила Марина, по-видимому, стараясь нащупать подходящую интонацию. – Все так переживаем.

– Она брала в штабе ориентировки для расклейки.

– Мы их расклеили вместе!

Федор поднял брови. Он сам видел, что Алена занималась этим одна – точнее, за компанию с бывалым волонтером отряда под ником Лилия. Сам снарядил их в путь, и поехала Лилия на своей машине. Почему Марина врет? Неужели откуда-то она точно знает, что опровергнуть ее слова уже некому?

– Послушайте, Марина, – сказал он проникновенно, – мне кажется, Алене что-то стало известно об исчезновении Лизы. Она звонила мне и пыталась что-то поведать, но я не выслушал ее. Сейчас корю себя. Когда вы с ней клеили ориентировки, может быть, она что-то говорила вам? У нее были версии? Что она узнала?

Марина как будто испугалась.

– Ничего она мне не говорила. Волновалась за девочку, да. Мы все волнуемся. Но что она могла узнать? От кого? Нет, не думаю, что ей что-то стало известно, Федя.

Поколебавшись, Алена все-таки решила последовать совету Летучей Мыши, точнее, существа, которое она так видела. Стянула джинсы, аккуратно упаковала в рубашку белье, сверху пристроила бусы. Ежась, обнимая себя руками, подошла к кромке воды.

Море оказалось теплым. Хотя днем солнца не было видно, один туман, вода все же как-то сумела нагреться.

Обычно Алена подолгу топталась на мелководье, собираясь с силами, уговаривая себя окунуться. Сейчас же она прошла пару шагов и сразу, толкая себя вперед, с наслаждением поплыла, заскользила, как невиданная рыбина. Плавать без купальника было странно, но естественно. Алена только старалась не терять из виду темный силуэт берега и не удаляться далеко от кучки своей одежды: бродить нагишом по неизвестному миру не входило в ее планы.

Впрочем, она все забыла о своих планах. Сейчас она была наедине с не слишком соленым морем и с бесконечным небом. И ничего ей было не нужно.

Алена перевернулась на спину и легла на воду.

Туман рассеялся. Звезды на небе были точь-в-точь такие же, как в России. Вот тебе и транзитный мир.

Ах нет, это просто она их так декодирует.

Невесть откуда взявшиеся мелкие волны укачивали, успокаивали ее, а звезды казались огромными и близкими, как яблоки, если улечься под яблоней.

Когда младенцы плавают у мамы в чреве, наверное, они чувствуют себя вот так же. Тишина, спокойствие… доверие.

Волшебная амнезия была ни при чем, Алена совершенно честно не могла припомнить, когда после далеких детских лет снова чувствовала бы такое же доверие к миру, когда могла передохнуть и ощутить, что она в безопасности.

«Это сказка, – сказала она себе. – А в сказке… кто-то кого-то всегда хочет съесть. Вот сейчас выйдет Баба Яга, которую мое ушибленное сознание воспринимает как летучую мышь, и съест меня».

Но Алене было слишком хорошо, чтобы в это поверить.

Выбравшись на берег, Алена совершила небольшую пробежку, чтобы высохнуть, и натянула на себя одежду. Как ни странно, после купания она совершенно перестала мерзнуть. Наверное, эта вода обладала волшебным эффектом и при наружном применении, а не только отшибала память. Но думать об этом не хотелось.

Из здания «станции» выглянула обеспокоенная Летучая Мышь.

– Не заблудилась там? Иди-ка сюда.

Алена подошла, и они снова сели рядом на песок.

– Как я тебе уже сказала, – начала Мышь, – наш мир транзитный.

– И его можно представить себе в виде шоссе. Один поток туда, один оттуда.

– Шоссе… хотя скорее мост. Или вот тоннель.

– А там свет?

– Что? Где?

– Ну свет в конце тоннеля?

Летучая Мышь, кажется, растерялась.

– Неважно, – сказала она наконец. – Я не в курсе, что там в конце тоннеля. Это не мое дело. Я тут работаю. Вот прямо здесь. Представь себе опору моста. Или свод тоннеля. За ними надо следить. Я слежу. Это мой участок работы. Понятно?

Алена кивнула. Как раз этот микроскопический фрагмент был, пожалуй, понятен. Если есть тоннель, то кто-то же должен следить, чтобы он не обвалился. А то ни до какого света в его конце не доберешься, засыплет в один прекрасный день.

– Вот. И один поток движется сюда, один отсюда, все верно, но случаются и потеряшки. Как ты, например, и другого сорта тоже.

Тут Алена уже не была уверена… Впрочем, в чем она уверена? Так что она промолчала.

– Времени в вашем понимании у нас тут тоже нет, но обычно ваши считают, что тут обретаются примерно сорок дней. Слышала когда-нибудь о таком периоде?

Алена вновь кивнула. «Сорок дней» почему-то звучало знакомо.

– Дольше здесь нельзя вам. Но безалаберных бродяжек вроде тебя хватает. Что делать с ними?

Мышь как будто бы обращалась к Алене за советом. Но откуда она могла знать ответ, если и о своем собственном прошлом успела позабыть?

– Понять и простить, – пошутила девушка.

Мышь, как ни странно, воодушевилась.

– Понять! Ты зришь в корень, дитя. Понять. Понять вас я категорически не способна. Вы мыслите своеобразными категориями, под которые подгоняете все, за что запнетесь… или что свалится вам на голову. Обязательно только если запнетесь или на голову свалится, ведь то, что просто попадается на глаза, – это бесполезно даже пытаться осознать, как правило, вы мимо этого пролетаете на всех парах. Что, я неправа?

Алена пожала плечами.

– Так вот, есть тут твоя потеряшка-застревашка, за которой ты пришла. Привратница подтвердила.

– Да? – обрадовалась девушка. – Где?

– У нас тут таких собрался целый взвод. Как ты там говорила? «Понять и простить»? Вот тебе этим и придется заняться. Разыскать их будет не проблема, вы все тяготеете к одному и тому же. А там надо будет понять и раскидать по принадлежности, кому куда дорога. Кому туда, а кому и оттуда. По ходу и свою потеряшку найдешь. И себя заодно.

Мышь расправила темно-синие крылья, заслонив ими небо того же оттенка.

– Лети, дитя, – произнесла она тихо. – То есть иди. И смотри не застрянь здесь дольше, чем на сорок дней. Иначе…

Она взмахнула крыльями. Мгновение – и ее уже не было рядом.

Как ни дико было сидеть бок о бок с громадной Летучей Мышью, коротая время за светской беседою, вновь остаться на ночном пляже в полном одиночестве было еще «чудесатее».

– Нет, ну нормально, да? – проговорила Алена вслух. – «Отсюда даже умереть некуда». Так и знала, что будет подвох. Сорок дней – иначе что? Не признаются.

Слово «душа» не прозвучало в этом разговоре, но ей привычнее было размышлять в этих терминах. То есть если душа задерживается в промежуточном мире… Что может с ней произойти? Нечто худшее, чем смерть? Аннигиляция? Полное и безвозвратное уничтожение?

Алену заколотило.

– Не хочу, не буду! – сказала она еще громче. – Да что это такое? Мы так не договаривались!

Ответа не было, лишь только шуршали еле слышно волны, то набегавшие на песок, то отползавшие обратно.

– Это я должна всех собрать, выслушать, понять и разогнать по мирам. А я даже не помню, за кем сюда явилась, – пожаловалась морю Алена.

«Ну явилась же», – возразил внутренний голос. И спорить с ним было невозможно. Он был, как всегда, прав.

– У меня сейчас будет истерика, – предупредила она.

«Не будет».

И верно, истерика случилась перед купанием. Сейчас никакого позыва истерить не наблюдалось.

Что за досада.

Алена поднялась на ноги и зашагала вдоль берега, куда глаза глядят, под бесконечно высоким небом.

В голове было пусто.

Постепенно небо начало светлеть.

«Это уже второй день? – думала Алена. – Наверное. Сколько я болталась по морю в лодке? „Времени в вашем понимании у нас тут нет“, но сорок дней есть. Восхода солнца тоже, наверное, нет, это я так декодирую. С ума можно сойти. Скорее всего, я уже сошла. Нахожусь в стационаре на принудительном лечении. Ничего, конечно, не предвещало… но я же не помню, у меня амнезия. Так что, может, и предвещало».

Идти поначалу было приятно. Море шумело, как будто в знак поддержки, и слегка фосфоресцировало. Вдоль берега росли сосны. Белый песок временами украшали обломки скал. Волосы шевелил легкий ветерок. Перед рассветом всегда становится прохладнее, но Алена не чувствовала ни холода, ни усталости.

Но вот под ногами стало больше гальки, песка становилось меньше. Иногда приходилось перепрыгивать с одного крупного, гладкого камня на другой.

Уже достаточно рассвело, чтобы разглядывать камушки. По детской привычке Алена шарила глазами, выискивая добычу покрасивее. Ракушек не видно, а вот камни попадались на любой вкус. «Вот бы найти куриного бога», – подумала она, прыгнула на очередной круглый камень – и поехала вниз.

Было не очень больно, но досадно. Досталось джинсам: верная штанина приняла удар на себя, разорвавшись на коленке. Хорошо еще, что Алена успела ухватиться за камень руками и не ударилась головой.

Под ладонями ровная поверхность камня показалась очень горячей, хотя облака еще только начинали розоветь.

«Спасибо джинсам», – пробормотала Алена, аккуратно вынимая ступню из опасного зазора между круглыми камнями, и легла на валун животом. Удачно, что не вывих. Забралась наверх, как на плавучий матрас, и только тут обратила внимание, что странно нагревшийся под ладонями камень вдруг слабо засветился, как экран планшета. Щурясь, она вглядывалась в загружавшуюся надпись, но та отображалась вверх ногами. Алена вывернула шею и прочла: «Направо пойдешь – домой попадешь». Справа от нее уютно шелестели волны. «Прямо пойдешь – то, что ищешь, найдешь». Значит, правильно она шла по берегу и никуда не сворачивала. «Налево пойдешь – совсем пропадешь». Замечательно, что предупредили. Итак, вперед?

Она попробовала поводить пальцем по поверхности камня, как по сенсорному экрану, но надпись стала гаснуть и пропала совсем. И тут Алена задумалась.

Может, все же домой?

Камень, в отличие от Летучей Мыши, предлагал ей выбор. А чем отличается свободный человек от твари бессловесной? Именно возможностью выбора. Вернуться, перечеркнуть собственное безрассудство, которое забросило ее на этот пустынный берег. Жить полной жизнью столько, сколько отмерено, пока не придет время влиться в поток душ, мчаться с ними на протяжении сорока дней по темному тоннелю навстречу загадочному, манящему свету… а там будь, что будет, остановки в пути уже не предусмотрены.

Да, но куда она пойдет направо? Вплавь, пока не иссякнут силы?

Или вернуться за лодкой? Но эти смешные камни никогда не предусматривают вариант «Назад пойдешь…». Обратной дороги нет.

Значит, и направо тоже нельзя?

Нечестно, что ей ничего не предложили сделать с конем. Из сказки о сером волке Алена помнила, что правильным оказался вариант, где конем надо пожертвовать. Это как в шахматах. Называется гамбит. На место бедного животного придет совестливый серый волк, который коня, разумеется, съест, но сам его заменит и все вопросы порешает.

Вот досада: ни конь ей не встретился, ни варианта с ним на камне не высветилось.

Совсем пропадать Алене не улыбалось, хотя некоторые самоуверенные богатыри, кажется, выбирали и этот путь.

Значит, или прямо, чтобы обрести то, что она ищет (хотя что это – она и сама не помнит), или направо, домой. Домой, домой!

Но ведь… Летучая Мышь определила, что Алена пришла в этот мир за ребенком. Похоже на то, что она – его единственная надежда.

Пусть это не ее дитя, она еще не рожала. Можно ли лишать ребенка единственной надежды на спасение?

Вещий Камень ничем не отличался от тысячи других валунов на пляже, и было совершенно понятно, что, стоит отойти от него на несколько шагов – и она уже не найдет развилки. Потому что не было никакой развилки. Не было перепутья.

Если она пойдет прямо, она может найти этого ребенка, и они спасутся вместе.

Если пойдет направо, в волны с головой, наверное, вернется домой. И будет жить всю оставшуюся жизнь с осознанием, что могла спасти кого-то и смалодушничала.

Да, но если бы речь шла только о смерти! Умирать всем придется рано или поздно, и есть ли большая разница – насколько рано?.. насколько поздно?

Если она верно поняла Летучую Мышь, тут все гораздо серьезнее. Тут можно потерять себя навеки, распасться на этот безмолвный песок на пляже, прорасти одной из прибрежных сосен… и никакого света в конце тоннеля уже не будет.

Мышь сказала, что ей надо вывести не только «своего» потеряшку, а всех, кого она встретит. Но как она может это сделать? А что если она допустит ошибку? Или просто ничего не поймет? Не вспомнит?

Как можно вообще брать на себя такую ответственность?

Солнце поднялось уже высоко, а Алена сидела, прижавшись к камню спиной, и придерживала его рукой, как будто бы для того, чтобы он не убежал. Трудный выбор.

На небе стягивались облака, сизые, тяжелые, как мешки с цементом. Что бы это ни означало на символическом уровне, можно было поручиться, что собирается гроза.

Страшно, страшно.

И гром временами, пока далеко.

Есть ли у нее кто-нибудь, к кому она должна вернуться? Любимый человек? Она сказала Летучей Мыши, что мать и отец умерли, это она помнила. Рожать еще не рожала. Но есть ли у нее друг, муж? Она не помнила, хотя ляпнула Мыши, что ухажер был и остался в прошлом. Если она так наглухо сумела забыть, возвращаться ей не к кому, ни перед кем нет обязательств, кроме самой себя?

Алена прикоснулась рукой к янтарным бусам, оставшимся от мамы. Они тоже затеплели под рукой, как Вещий Камень.

Увидятся ли люди на том свете, преодолев тоннель? Есть ли надежда встретить снова маму? Ждет ли она свою девочку там, где совсем нет времени, где нет больше смерти?

А что если не дождется?

Во что превратится ее посмертие?

Ждут ли потерявшегося ребенка родители – живым, в нашем мире?

Алена не помнила, как ее закинуло сюда, но сейчас, сидя на пляже и обнимаясь с валуном, отчетливо понимала, что понятие «предназначение» – не досужая выдумка. Если сюда попала она, а не родная мать заблудившегося дитя, может быть, для этого она и создана?

А если она струсит и вернется, тогда и обратится в ничто, в ноль ее ничтожная, бессмысленная жизнь.

Алена встала и, торопясь, зашагала подальше от соблазняющего Вещего Камня.

И хорошо бы еще было найти хоть какое-нибудь укрытие, а то сейчас дождь как хлынет!

 

Глава 4

Когда Алене надоело скакать по камням, ей вдруг пришло в голову, что открытая вода притягивает молнии. Действуют ли законы физики в этом промежуточном мире? Скорее всего, нет. Но глубинное чутье, то, что сродни звериному, гнало ее прочь от моря. Она знала, что теперь, когда невидимая развилка осталась далеко позади и затерялась среди одинаковых серых валунов, отклонения влево или вправо уже ничего не значили. Поэтому она повернулась спиной к шепоту волн и устремилась прочь от береговой линии.

Алена углубилась в рощицу из темных сосен и белеющих стволами веселых берез, выбирая стежку среди мхов и лишайников, тянущихся кверху папоротников, притаившихся хвощей, ландышей и подорожников. Над головой загрохотало уже всерьез, упали первые капли, похожие на маленькие камешки. «Успела!» – поздравила себя она. И тут увидела прямо перед собой большую собаку… Нет, волка.

Серый, но с белой грудью и желтоватым брюхом, он смотрел на нее пронзительно, не отводя глаз. И не шевелился.

Замерла и она.

Настоящий волк. Сомнений в этом не было.

Может быть, она ошиблась шагом раньше? И разворот влево ей засчитали за выбор самого левого пути, где «совсем пропадешь»?

Тем более что коня у нее нет и не было. Никаких гамбитов, потому что, кроме нее, пожирать здесь некого.

«Животным нельзя долго смотреть в глаза, они воспринимают это как агрессию», – всплыло из глубин подсознания. Но она не могла даже моргнуть.

Его глаза были похожи на солнечный янтарь.

Вспомнилось: ей рассказывали, как погибла недавно школьница на автобусной остановке. До этого Алена почти убедила себя, что нападение волков на людей осталось только в старых сказках типа «Красной Шапочки»… Ну или, возможно, еще где-то в тайге, но не в условиях современной цивилизации.

Правда, на девочку волки напали зимой. Сейчас же, скорее всего, было лето – или ранняя осень, как в Аленином мире. (О, еще один крошечный кусочек пазла нашел свое место.)

Но если здесь есть Вещий Камень, может быть, и волки тут тоже особенные?

– Я шла прямо, – выдавила она, обращаясь к зверю. – Прямо я шла, а не налево. Я долго шла, минут двадцать.

– Хорошо, – отвечал волк.

Голос у него был такой, какого следовало ожидать: утробный, низкий, глубокий. Пожалуй, красивый.

Алена воспрянула духом.

– Вы не собираетесь меня съедать, я надеюсь? – спросила она учтиво.

– Нет. Откуда вообще такие мысли?

– Эээ… У вас такие большие зубы, – проговорила Алена, чувствуя себя той самой Красной Шапочкой.

– Вы в своем уме?

Волк покачал головой.

Наверное, он не читал Шарля Перро. Неканонический какой-то волк. Впрочем, тот волк, что помогал Ивану-царевичу, тоже вряд ли был знаком с девчонкой в странном головном уборе. Все-таки это переводная история.

– Послушайте, Алена, – строго сказал зверь. – Вы точно уверены, что вам не нужна помощь?

– Нужна, конечно, – обрадовалась она. – Я тут одна и одна фиг знает сколько времени. Вообще не знаю, куда идти и как браться за дело.

– За какое дело?

– Я кого-то ищу. Не помню кого. Но мне велели сразу всех, кого найду, выводить. Причем кого куда. Понятно?

– Нет, – отрезал волк.

– Неудивительно! Мне и самой ничего не ясно. Но что теперь делать? От помощи отказываться не буду.

Волк вздохнул, прямо как собака.

– Вы что тут делаете? – начал он с начала.

– Я кого-то ищу, – повторила Алена. – Кого, я забыла. А вы, раз не собираетесь меня есть, наверное, должны помочь. Зачем-то же вы мне встретились?

– Я вас искал, – неожиданно ответил волк. И добавил: – Алена.

Она попятилась и села на кстати обнаружившееся под пятой точкой поваленное дерево.

– А откуда вы знаете, как меня зовут? Летучая Мышь и то не знала.

– Летучая… Слушайте, Алена. У вас совершенно точно плохо с головой, – обеспокоился волк. – Позвольте мне вам помочь.

– Ну конечно, я об этом и говорю!

– Вы меня не помните, это нормально. Не помните, кого ищете. Но несете чепуху про зубы и летучих мышей.

– А еще шляюсь по зачарованному лесу и разговариваю с незнакомыми волками.

– С волками?

Зверь оглянулся, как бы в поисках собратьев.

Это было уже даже не смешно. В памяти всплыли какие-то стихи, и недолго думая Алена их огласила:

– Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться!

– Оборо…

Волк посмотрел на свои лапы. Покрутился, чтобы разглядеть хвост, как игривый щенок.

– Вот только этого еще не хватало, – с чувством сказал он и сел.

Алена тоскливо осмотрелась.

– Дождь сейчас будет, – напомнила она. – Нам бы куда-нибудь спрятаться. А?

Но хищник, казалось, был слишком ошеломлен, чтобы обращать внимание на какую-то воду. Брал бы пример с нее: общается с животными и в ус не дует, как будто нет ничего естественнее.

– Ну, – нетерпеливо сказала она. – Для вас собственная природа оказалась таким сюрпризом, что ли, я не врубаюсь?

– Человек не каждый день узнает, что он оборотень, – с достоинством отозвался волк.

– Это да, – вынуждена была признать Алена.

– Хорошо еще, из полиции уволился. А то был бы классический оборотень в погонах.

Она хихикнула. Потом ей стало совестно, и она попыталась подбодрить серого:

– Послушайте, волком быть не так и плохо. Я вот читала, что они верные, своей волчице не изменяют, волчат сами воспитывают. Опять же падаль не едят.

– Большое утешение, – согласился зверь.

– Так мы с вами знакомы?

– Да, Алена. Я Федор Кузьмин. Руководитель поисково-спасательного отряда.

Она ахнула. Потом спохватилась:

– Так вы хотя бы помните, кого мы с вами ищем?

– Это я помню. Девочку Лизу Солопко. Вашу ученицу.

– Я учительница?

– У вас амнезия? Травма головы была?

– Нет, это я водички тут хлебнула, – отмахнулась Алена. – Ученицу, значит. А с вами мы знакомы.

– Ну да, – мрачно подтвердил зверь. – Не помните.

Она помотала головой.

– И как сюда попали…?

– Не помню.

– Замечательно.

– А вы как?

– Все началось с колыбельной, – неохотно сказал волк. – А вас уже не волнует, как бы от дождя укрыться?

Развернулся и пошел по еле видной тропке. И ничего другого ей не оставалось, как отправиться за ним.

Все началось с колыбельной.

Ни одной зацепки по Лизе не было, и Федору некстати вспомнилась прочитанная в детстве книга. Там рассказывалось, что детей хоронят под колыбельные. Говорят же о смерти как о сне: например, «усопший» по сути обозначает «уснувший», хоронят в «усыпальнице», и если спать ложатся «почивать», то вечным сном уснуть – значит «почить». А деток якобы укладывают под колыбельные.

Федор резко отчитывал тех волонтеров, что раньше времени принимались «хоронить» пропавших. Чудеса случаются. Гораздо реже, чем следует, но бывает. Пока ориентировка не заклеена черным кантом («Найден. Погиб. Соболезнования родным и близким»), надо работать.

И Лиза ничем не отличалась от других. Нигде не находились пятна крови, не всплывали принадлежавшие ей вещи. Значит, до последнего необходимо рассчитывать на победу.

Но после этого нелепого воспоминания как будто включился непрошеный плейер в голове. Вновь и вновь всплывали в ней тягучие напевы. То ли проявилась генетическая память, то ли услышалось где-то, но песня была народной – единственной народной колыбельной, которая была известна Федору.

Попытки «забить» навязчивую тему другими шлягерами не помогали. Так и ходил Федор дня три со сверлящим мозг напевом. Наконец сдался, полез в Интернет почитать об этой песне. Обогатился бесполезными знаниями: например, о том, что в волчьих шкурах ходили волхвы, и о том, что ракита, она же ива, вообще была деревом-оберегом от злых духов. Так что волк тащил ребенка туда явно не затем, чтобы сожрать. Федор выяснил, что древние люди считали сон путешествием на тот свет, а в этом путешествии якобы волк мог быть компаньоном, сопровождая душу спящего ребенка как туда, так и обратно. Это потом уже забывчивые потомки переосмыслили песни предков и стали пугать злым зверюгой непослушных отпрысков.

Отлично, но что это нам дает?

И причем тут Лиза?

Верно, своих детей у Федора не было, с женой пути разошлись довольно давно. Лиза на нынешний момент была единственным ребенком, о котором он думал, и думал неустанно. Не давало покоя воспоминание о том, как позвонила Алена и пыталась что-то ему рассказать, а он ее оборвал. Теперь и Алены нет.

Прошла неделя. Никаких подвижек. Благополучно нашелся самовольно ушедший из больницы дедушка. Разыскали пропавшую бабулю – она, наоборот, оказалась в больнице после того, как ей стало плохо на улице. Основная работа протекала у компа и отнимала не так много времени, совершенно не занимая мозги.

Только девочка Лиза, только англичанка Алена и серенький волчок, будь он неладен.

В субботу заходил в спорт-бар, посмотреть трансляцию какого-то заурядного матча, чтобы не быть одному.

Накануне звонила математичка Марина, предлагала встретиться. Весьма интересная внешне, эффектная женщина, она с удовольствием помогла бы скоротать выходные, но у него был пунктик: тех, кого поймал на лжи, он к себе не допускал. Эхо брачной жизни, развалившейся на куски… Так что ничего Марине не светило.

От машины он решил отказаться, лучше было пройтись по свежему воздуху, чтобы перестала мучить проклятая бессонница. Оставил автомобиль у спорт-бара и пошел домой пешком. Ни матч, ни шум азартного бара не помогли выбить из головы привязавшийся мотив.

Отворив квартиру, Федор тут же потянулся за телевизионным пультом. Какой-нибудь канал… не новости, не дурацкие концерты. Пусть опять спорт. Прикрыл форточку, откуда нещадно сквозило, и свалился на свою холостяцкую кровать.

Только сейчас Федор осознал, что в голове играет уже другая версия:

«Какого края? – подумал сонно он. – Какого-то района, что ли? Или вот еще раньше говорили „край мне пришел“, то есть крайняя нужда… или смерть. Но тогда ведь это хорошо – нигде его не найти?»

С тех пор как он стал спать один, он мог ложиться на постель хоть поперек, да и не падал с кровати лет с шести по меньшей мере. Если только принять на грудь как следует, но это он не любитель. А волчка, как он выяснил раньше, бояться не стоит. Проводник – он и есть проводник, еще и защитник.

Он смежил веки. Прожитые годы представились ему в виде лестницы. По этим ступенькам он спускался вниз. Лестница была белая, мраморная, как в доме отдыха, куда он как-то в детстве ездил с родителями. Чтобы не испортить мрамор и не поскользнуться, на лестницу пристроили красно-зеленую ковровую дорожку, и она уже местами протерлась от множества шаркающих, спешащих ног. Древесина перил от многолетних прикосновений, наоборот, отполировалась, и класть на нее руку было приятно. Федору захотелось лечь животом на перила или сесть на них верхом, да и съехать разом, но он послушно, как хороший мальчик, считал ступени ногами. Их было не так уж и много, но, как ни странно, некруглое число. Коврик, лежавший на площадке между этажами, тоже был потертым и пыльным. Федор улыбнулся, понимая, что погрузился в сон. Он лег прямо на ковер, раскинув руки вширь, и совсем не удивился, когда тот поднялся в воздух и взлетел…

А проснулся Федор, перекувыркнувшись, как и было обещано, через край – очевидно, ковра-самолета. Правда, когда он встал на ноги, никаких дорожек, паласов и гобеленов в поле зрения не наблюдалось. Только лес, зеленый, как будто летний. Ароматный, как чай, воздух был тих. Ни тебе шевеления листьев, ни щебета птиц. Он взглянул на небо и увидел сизые низкие облака: да, такое затишье и бывает перед грозой.

Ему никогда не снились запахи или цвета, поэтому он знал, что уже не спит.

И уже через несколько минут он увидел беспечно несущуюся через рощу Алену Кривицкую! Она шла босиком, как лесная фея.

При виде Алены Федора охватили смешанные чувства: и облегчение (хоть она жива!), и гнев (прогуливается тут, как ни в чем не бывало). Он застыл, стараясь подобрать нужные слова. И тут она тоже его заметила.

Шагая вслед за волком, Алена думала о том, что его ведет верное звериное чутье и они должны выйти к человеческому жилищу. Но что ей известно об оборотнях?

– По-моему, когда человек обращается в волка, он называется волколаком, – сказала она.

Федор промолчал.

– То есть с вами это недавно, да? – уточнила Алена.

– Я пытаюсь убедить себя, что все еще сплю. И изо всех сил пытаюсь проснуться.

– Думаю, что нет. Я тут довольно давно, и проснуться не получается.

– А вы мне вообще снитесь.

– Почему же? – обиделась она.

С Федором в обличье зверя ей оказалось гораздо легче общаться, а с его хвостом, когда он вел ее вперед, и вовсе просто. Но он считает ее всего лишь сновидением?

– То, что вы мне снитесь, совершенно нормально. Я все время думаю о вас и Лизе, наш отряд ищет вас днем и ночью. Поэтому неудивительно, что вы мне тут привиделись. Почему я при этом оборотень – пусть будет волколак, – вопрос открытый. Наслушался песен про серенького волчка, вот и выплыло. Но как бы мне теперь проснуться?!

Алена разозлилась.

– Вы проснетесь, и куда, по-вашему, должна после этого деться я?

– В общем, туда же, где вы были и без моего сна. Хотя… может, вы и правы. Может, вы снитесь мне для того, чтобы что-то сообщить о своем местонахождении. Будьте так любезны. Раскройте тайну. Где вы находитесь сейчас, Алена?

– С наслаждением, – согласилась разгневанная девушка. – Мы с вами находимся в одном и том же месте, с позволения сказать, и ни фига вы не собираетесь просыпаться, потому что вы не спите. А место, где мы с вами обретаемся сейчас, – это такой промежуточный мир между жизнью и смертью. Я сюда ухнула, как вы утверждаете, за ученицей Лизой. А вы – за мной и за Лизой. Бабка за дедку, дедка за репку. Если мы не выведем отсюда Лизу и еще толпу затерянных людей, мы с вами оба рассыплемся в пыль, за компанию с ними.

Волк остановился.

– Промежуточный мир между жизнью и смертью? Вы сбрендили, Алена.

– Говорит мне волколак.

– Я просто сплю! – Федор оскалил звериные клыки. – Бывают и более странные сны!

– А я тут что тогда делаю?

– Снитесь! Снитесь мне, и больше ничего!

– Как бы не так!

И тут наконец хлынул дождь. Он охладил пыл спорщиков. Волк поджал хвост и скачками понесся под раскидистый дуб. Туда же поспешила и Алена.

Земля благодарно принимала белесые потоки, отвесно падающей сверху, а между стволами струи сливались в дымку. Воды было так много, что с холма скоро помчались полные песка ручейки.

Девушка прижалась спиной к стволу.

– Такие сны вам когда-нибудь снились, а?

– Ну все когда-нибудь бывает в первый раз, – отозвался волколак чуть менее уверенно.

– Я вот была тут до вас и останусь, когда вам вздумается проснуться. Кто знает, с вас действительно станется умотать и оставить меня одну тут все разгребать.

Волк зарычал от ярости. От этого утробного рыка, в котором не осталось ничего человеческого, у Алены каждый крошечный волосок встал дыбом, и она отшатнулась от зверя.

– Жаль вам, да, что не съели меня сразу? – беспомощно пошутила она.

– Отвррратительно.

– Согласна. Я бываю язвой. Если бы промолчала, сошла бы за умную. Вы не обязаны разыскивать нас в трещинах между мирами, вам вполне хватает работы в собственном мире. Если вы действительно уснули и нечаянно сюда притянулись, так вы проснетесь, а сон забудется – не сразу, может, постепенно, но забудется. Сны ведь всегда забываются. Надо перевернуть подушку прохладной сторо…

– Неверрроятно. У вас рот никогда не закрывается?

Алена поспешно прихлопнула челюсть.

Дождь почти не попадал под дерево, но порывы грозового ветра все-таки приносили с собой воду и щедро плескали ее на одежду девушки. Джинсы не промокали, а вот легкая ситцевая рубашка, подмокшая еще раньше, быстро стала зябкой. Волколак с его густой шерстью, казалось, не замечал этих неудобств. Он улегся, вытянув передние лапы и положив на них голову, и даже прикрыл глаза.

Алена осмотрела себя критически. Дыра на колене штанов могла еще сойти за дизайнерское решение. Намокшая рубашка не слишком эстетично липла к груди, тем более что бюстгальтером она пренебрегла. Волосы после дождя станут точно как овечьи кудряшки. А это… а это что такое у нее на тыльной стороне руки?

– Мама, – сказала она шепотом.

– Что такое? – устало поднял голову Федор.

– Это что? Этого у меня не было!

Она потрясла рукой перед волчьей мордой.

– Перестаньте дергаться, дайте посмотреть.

Растопырив пальцы, она и сама вглядывалась в чудной рисунок, проступивший на тыльной стороне запястья. Это была черная летучая мышь.

– Татуировка. Хотите сказать, что раньше у вас ее не было?

– Не было, конечно. Я не моряк и не заключенный!

– Современным девушкам нравятся тату. Лепят их куда ни попадя. И на шею, и на поясницу.

– Я не такая.

– Я вижу, – скептически произнес зверь.

– Это она мне поставила!

– Кто?

– Летучая Мышь. Она тут… э… работает.

– Работает в промежуточном мире между жизнью и смертью. Правильно я вас понимаю?

– Ну я не уверена, что там дальше смерть. Может, другая жизнь.

– Прекрасно. И кем же она работает в промежуточном мире между жизнью и жизнью?

– Смотрителем, – с запинкой отвечала Алена. – Она на самом-то деле не летучая мышь. Это я так воспринимаю.

– Этот рисунок трудно воспринять как-то по-другому.

Стилизованная летучая мышь широко распахнула крылья на кисти руки, и Алена не могла понять, как не заметила ее раньше. Если не принимать во внимание то, что раньше картинки там просто не было.

– Завуч вышибет вас из школы, – хмыкнул волк.

– Если я туда вообще вернусь когда-нибудь.

Обессилев, Алена сползла по стволу дерева и опустилась на траву. Она представила себе лицо Василисы Карловны, и ее вдруг охватил безудержный хохот. Она смеялась долго, разве что не каталась по земле. Волк дружелюбно скалился рядом.

– Так-то лучше, – наконец заметил он.

– Лучше, чем что?

– Лучше, чем строить из себя строгую училку, вещь в себе, человека в футляре.

Алена задохнулась от возмущения, но тут же снова прыснула.

– В футляре, да?

– Ладно, – сказал Федор строго. – Теперь давай вспоминай, как оборотням перекинуться обратно.

– Перекинуться?

– Стать снова человеком. Что для этого надо сделать? Мне немного надоел этот облик.

– Я преподаю английский, а не литературу, – напомнила она.

– Мне по фигу. Делать что?

– Насколько я припоминаю сказки… Удариться об землю?

– Это как? Лапы убрать из-под себя и брюхом шлепнуться?

Он попробовал это проделать, чем дал ей новый повод покатиться со смеху.

– Нет, погоди. Кажется, так превращались птицы. С размаху бились об пол. Со зверями должен быть другой способ.

– Ну?

– Ты как волком-то стал?

– Я спал!

– И?

– И…

Он прикрыл глаза.

– Упал.

– С чего? С кровати?

– С краю.

– С краю чего?

– Без разницы.

– Ну… ты что сделал? Перекатился, наверное, через край. Кажется, оборотни перекатываются. Попробуй через бок перекатиться. Или там через голову перекувыркнуться.

– Будь я человеком, я бы перекувыркнулся, – пробурчал волк, но послушался.

Безрезультатно. Хотя и комично.

Алена покачала головой.

– Наверное, переворачиваться надо через что-то. У тебя же было что-то. Какой-то край.

– Ну.

– Перевернись через что-нибудь.

– Например?

Алена подняла с земли ветку, не вынесшую предгрозовых порывов ветра.

– Вот хотя бы через это.

Она положила ветку перед собой на траву и отступила. Мохнатый зверь улегся на брюхо, оттолкнулся лапами и перекатился через прут.

И встал на ноги.

– Здравствуйте, Федор, – пролепетала Алена.

– По-моему, только что ты мне говорила «ты», – напомнил он, отряхивая брюки.

 

Глава 5

В человеческом облике Федор оказался несколько выше Алены. С новой точки зрения ему были видны ее упрямые кудряшки и не менее упрямые глаза. Серые.

На влажную рубашку он благоразумно решил не обращать внимания.

Сам он был сухим: волчья шкура надежно защитила его от дождя, без нее ему даже стало холодно и неуютно. Но стоять на своих двоих было все же приятнее.

– Так, Алена, давай сначала, – скомандовал он. – Ты должна найти – кого и сколько человек?

– Уже не думаешь, что спишь?

– Думаю. Но что зря время терять. Попробовал взлететь – не получается. Значит, посвятим оставшиеся минуты сна делу. Итак?

Алена прерывисто вздохнула.

– Я не знаю точно, сколько человек.

– Давай выкладывай то, что знаешь.

Дождь к тому времени закончился, и Алена рискнула выбраться из-под дерева, пошла неторопливо, куда глаза глядят. Федор с деловым видом зашагал рядом. Ионизированный воздух был полон особым запахом грозы, ароматом лесных цветов, листьев, ягод, дыханием влажной земли. Голова от него шла кругом.

– Что я знаю. Я попала сюда вслед за Лизой. Это потерявшийся ребенок. Честно говоря, я ее не помню, потому что это не мой ребенок. Но никто другой за ней сюда не кинулся. Так что, наверное, это моя задача – вернуть ее.

– У нее никого другого и нет, – сказал он. – Девочка сирота.

– Тем более. Я забыла. Вот. Далее я встретила существо, которое постоянно обретается в этой расщелине между мирами. Она поддерживает жизнеспособность…

Алена запнулась.

– Говори.

– Да ты будешь смеяться. Дело в том, что тут все не такое, каким кажется. Например, это существо я видела как летучую мышь. А она сказала, что на самом деле она вовсе не мышь, это я так вижу и «декодирую».

– Декодируй дальше, слушаю. Смеяться не буду.

Разразиться смехом ему и в самом деле сейчас хотелось меньше всего на свете.

– Представь себе, что душа, покидая наш мир, куда-то отправляется. Слышал, наверное, выражение «свет в конце тоннеля»?

Он кивнул.

– Душа летит по воображаемому тоннелю. Мышь помогает поддерживать в рабочем состоянии стены этого… тоннеля. Ну это я так представляю себе, поэтому так и видится. Понятно?

– Вполне.

– Или ты со мной просто не споришь, потому что сумасшедших нельзя злить? – вдруг вскинулась Алена.

– Ты ведешь себя достаточно разумно, – успокоил он ее. – Чего только не бывает на иррациональной территории сна.

Она топнула ногой. Потом зашагала вперед.

– По словам Летучей Мыши, полет в пересчете на наше время длится около сорока дней. Отсюда это число во всех суевериях, в обрядах, поминки и всякое такое разное.

– Принято.

– Если кто-то вылетает из «тоннеля» и остается в этом мире более чем на сорок дней, происходит что-то страшное. Как я поняла, его душа теряется. Рассыпается. Уничтожается. Поэтому задерживаться здесь нельзя.

– Что-то в этом есть.

– Я найду не только Лизу… тем более что я ее не узнаю.

– Я узнаю.

– Летучая Мышь сказала, что я найду несколько таких заблудших душ. И что я должна им помочь направиться «туда или сюда», что бы это ни значило.

– А что это может значить?

– Понятия не имею.

– Ну, – рассудил Федор, – если это транзитный мир, значит, кого-то в мир живых, а кого-то – туда, куда направляются души умерших.

– Логично. Но не знаю…

– То есть кто-то попал сюда случайно живым, как ты и Лиза, а кто-то умер, но по какой-то причине вылетел из единого потока и застрял тут. Потерял ускорение.

– Ну… наверное.

– Прекрасно. Какие затруднения могут возникнуть на этом пути? – спросил Федор.

Избавившись от облика волколака, он чувствовал себя в своей тарелке. Задача поставлена, ответственный назначен (что подтверждено печатью в виде летучей мыши на руке), теперь остается выполнять.

– Первое – это их разыскать. Сколько я тут брожу, встретила пока только тебя, а ты уверен в том, что ты тут просто сны смотришь.

– Искажаешь факты. Кроме меня, ты встретила тут еще Летучую Мышь. Второе?

– Второе… По-моему, Летучая Мышь говорила, что они сами себя не помнят, примерно как я. Я должна их разыскать, каким-то образом определить, живые они или мертвые, придать им ускорение, чтобы летели по своему курсу. Как? Вообще не представляю. Я понимаю тут не больше… вон тех камней. Они тут хотя бы от веку стоят. А меня занесло недавно.

Она пнула камушек.

– Так это ты так все вокруг декодируешь, да? – Федор повел рукой, указывая на мокрые деревья.

– Видимо, да. Мысленно отливаю в знакомые формы.

– А на самом деле что?

– На самом деле все тут непостижимо человеческому разуму.

Тяжелые тучи развеялись, на синем небе остались лишь невинно-белые, как младенцы, облака. Мокрые, глянцевые листочки берез перекидывались солнечными зайчиками. Сосны, как мачты, возносились вверх, стряхивая лишние капли. Под ногами стелился ковер из белых и палевых прошлогодних иголок и черных листьев, шишек и полупрозрачных кусочков коры, похожих на причудливые венецианские маски из папиросной бумаги.

– Ага. Хорошо. Значит, я вижу тут то, что ты надекодировала. Сосны, березы – ты их видишь?

– Да.

– И я их вижу. Красиво ты навоображала.

– Привычно для российской средней полосы, по крайней мере.

– Значит, это ТЕБЕ тут все снится, а я случайно забрел?

Алена невесело улыбнулась.

– Мне приятно так думать, но… мне уже не снится.

– Чем докажешь?

Она пожала плечами:

– Женская интуиция, если угодно.

– Женскую интуицию к делу не подошьешь.

– К делу? – она повернулась и посмотрела ему в глаза. – Ты следователь, что ли?

– Бывший, – не стал отпираться он.

– Я не справлюсь.

– Конечно, справишься. Вон у тебя какая красота на руке проявилась.

Алена воззрилась на тату.

– И что она мне дает?

– Не знаю. Ты же тут… декодируешь.

– А сказал, что не будешь смеяться!

– Я и не смеюсь.

Хотя ему понравилось, когда смеялась она. Заразительно, как ребенок. Ему хотелось бы ее снова рассмешить, чтобы можно было присоединиться к ней: в облике волколака он не вполне понимал, как именно издавать подобные звуки. Только скалился, но кто знает, насколько волчий оскал напоминает улыбку.

А вот просыпаться ему совсем не хотелось. Однако сон вдруг посыпался битыми пикселями, и он успел увидеть только растерянное лицо Алены (что ей почудилось в этот момент?) – и пришел в себя на собственной постели.

Настырно звонил телефон.

«Ну это нечестно!» – вскричала Алена. Почему-то про себя, хотя можно было и вслух: все равно она была одна в этом затерянном мире. Можно было орать непристойности, пинать деревья, валяться по траве. Бегать нагишом, в конце концов.

Федор исчез, как будто его и не было. Наверное, и в самом деле спал и вдруг проснулся. А она уж было поверила, что кто-то пришел на подмогу.

Ну откуда? Она всю жизнь была сама по себе. Нет, не так: иногда рядом находились друзья, приятели, но недолго всем им было по пути с ней. Всю жизнь она только на себя и могла рассчитывать.

Ей было привычно это чувство. И, пожалуй, даже удобно, как удобны бывают растоптанные по ноге туфли.

Но Федор… тот, кто всегда берет ответственность на себя и не отлынивает от тяжелой работы. Она восхищалась преданностью волонтеров поискового отряда, их волей, выносливостью. Как соблазнительно было представить, что сам командир ПСО будет ей помогать, хотя бы и в образе волка-оборотня.

И сейчас она готова была расплакаться. Не от жалости к себе – от досады, что так легко поверила, что будет не одна.

Хотя… это ведь она сама забралась сюда, откуда умирать некуда. А Федор просто неотрывно думал о них с Лизой, вот ему и приснился сон. Не более чем сон. Странный, с превращениями, с грозой, ну и что же.

Алена всхлипнула и подавила рыдания.

Ладно, ей надо идти дальше.

Что делают миновавшие Вещий Камень люди, когда не знают, куда идти? Баба Яга, кажется, давала им клубочек, который ведет их туда, куда нужно? Ей вот Летучая Мышь ничего не дала, если не считать татуировки.

Но ведь это ее сказка.

Алена огляделась. Может быть, вместо клубочка сработает что-то из подручных материалов? Что-нибудь, что катится. Камень или шишка? Камню она интуитивно верила больше, но надо найти подходящий, округлый.

Искать пришлось недолго. Серый камень с красными прожилками лежал неподалеку. Алена подняла его, погладила и наудачу швырнула вперед.

Камень покатился, и она пошла за ним.

 

Глава 6

Впереди показались заросли кустарника, за которыми сверкала гладь спокойной речки. Прямо к ней спускались плакучие ивы, полоскавшие космы в воде.

Понятно, что камень покатился вниз, к реке, и уверенно нашел широкий деревянный мостик. Торопясь за своим сказочным навигатором, Алена мимолетно задумалась, какими волшебными свойствами может обладать вода в этой реке, но проверять было некогда. И неохота.

Преодолев мост, камушек вопреки законам физики покатился вверх по холму. Алена поспевала за ним с трудом.

После подъема камень покатился дальше по высокому берегу и вдруг остановился. Алена старательно следила за ним и временами почти бежала, чтобы не отстать, поэтому возникший прямо перед ней прелестный бирюзовый особняк в стиле эклектика, с изящными белоснежными колоннами и полуротондой, застал ее врасплох. Разинув рот, Алена рассматривала это здание – если верить Летучей Мыши, порождение ее собственного внутреннего мира, однако такое, какого она никак не ожидала тут встретить. Скорее, по логике событий, можно было рассчитывать на то, что она натолкнется на избушку на курьих ножках или, на худой конец, на мрачный готический замок на скале. Но нет, особняк сиял перед ней, как свадебный торт. Возможно, не одна она «декодировала» это пространство и хозяин дома также употребил свое воображение?

«Здесь никто не живет, – говорила ей Мышь, – только работают некоторые».

Предположим, тут временно обретается один из Алениных клиентов, тех душ, что застряли в междумирье.

По первому впечатлению можно сказать одно, заключила Алена. А именно: бывает и хуже.

Она поднялась по скругленной коричневой лестнице и оказалась в декоративной полуротонде, с которой открывался головокружительный вид на речку.

«У кого-то отличный вкус! – восхитилась она. – Спорим, я сама бы до такого ни в жизнь не додумалась. Вот что значит dream big, мечтай по-крупному. Куда мне до него – я-то в мире, который якобы полностью вижу так, как диктует мой мозг, до сих пор гуляю босиком!»

Босые ноги не смущали ее на пляже и в сыром лесу, но на изысканной плитке, выложенной в сложный узор, они смотрелись не очень. Впрочем, она сюда пришла не в гости, а чтобы спасти хозяина усадьбы. Так что не пристало и ему слишком уж капризничать.

Она приблизилась к двери, взяла молоток, о котором раньше лишь читала (и что-то страшное… у Гофмана, кажется), и постучала им по специальной металлической пластинке.

Интересно, хозяин намечтал себе слуг или нет? Вряд ли. Каждый слуга – новая потерянная душа. Или тут слуг можно так создавать, из воздуха? Ведь в них главное – функционал. Вот как робот-пылесос.

Дверь отворилась. На пороге стоял человек. Алена выдохнула с облегчением. После гигантской Летучей Мыши и волколака можно было всякого ожидать.

– Вот я вас нашла, – сказала она весело.

– Простите?

– Мы не знакомы, конечно.

– Не припомню.

Высокий незнакомец был одет под стать усадьбе. Бежевый костюм, скорее всего, льняной (но ни капельки не мятый), сидел на нем, как будто был сшит по мерке. Алена заметила цепочку от часов, спрятанных в карман жилетки. Мягкий взгляд голубых глаз и соломенные волосы гармонировали с основным впечатлением: ровного, светлого тона.

– У вас прекрасный дом, – проговорила Алена учтиво. – Разрешите войти?

Она обогнула хозяина и просочилась внутрь.

В конце концов, на пороге работать невозможно.

– Видите ли, леди, – задумчиво сказал хозяин. – Я не припоминаю вашего имени.

– А свое припоминаете?

Она ошеломленно разглядывала тяжеленную хрустальную люстру, и небольших бронзовых рыцарей, держащих пики с гроздью ламп-шаров у следующих дверей, и толстый ковер под ногами, и тончайшую деревянную резьбу у лестницы, над дверями и окнами. Такое намечтать! Да еще в таких подробностях!

– Нет, – после паузы ответил Лорд (так она решила его про себя называть).

– Меня зовут Алена. Я герольд Летучей Мыши, – решительно представилась она, сунув ему под нос свою руку.

Безупречно вежливый Лорд вместо того, чтобы узреть тату, поцеловал запястье.

– Хм… эээ… спасибо, – Алена совсем не привыкла к подобным любезностям. Да и дурацкое «герольд», то есть «вестник», было, в общем, неподходящим словом. Но слово не воробей.

– С вашего позволения, – продолжала она, – я тут по делу.

Лорд склонил голову.

– Пообедаете со мной?

Алена наслаждалась тем, как ласкает ноги ворс ковра, и не сразу придумала, что ответить. Можно ли ей есть и пить в этом мире? С другой стороны, Мышь сказала, что ничего в этом плане уже не изменится. Но не забудет ли она снова свое имя и имя Лизы? И волколака Федора, который оказался таким симпатичным?

– Дайте мне, пожалуйста, лист бумаги и карандаш на минуточку, – решила она. – А затем я разделю с вами трапезу – с превеликим удовольствием.

Но опасалась она напрасно.

Да, слуг в усадьбе не было, Лорд всем занимался сам. Но рыбу он готовил очень вкусно, а потом можно было взять любые фрукты. Яблоко Алена на всякий случай отложила в сторону. Что-то было с ним связано, даже вспоминать не хотелось. А вот апельсин умяла за милую душу.

Лорд, во время обеда хранивший молчание, поставил крохотные чашки и кофейник на небольшой столик с инкрустацией и удобно устроился в бордовом мягком кресле с бархатной обивкой.

– Прошу вас, – он указал на соседнее кресло. Алена не стала отказываться.

– Взгляните, – попробовала она снова, на этот раз издали показывая ему свою руку. – Здесь изображена летучая мышь. О чем это вам говорит?

Хозяин пожал плечами.

– Летучие мыши хорошо видят. У них очень быстрая реакция.

– Ну… да. Вы не встречали таких здесь?

– Здесь не встречал.

Он наполнил чашечку кофе и церемонно передал Алене.

– Когда я попала сюда, я все забыла. Кто я, откуда я и для чего я здесь. Потом я встретила Летучую Мышь.

– Правда?

– Ну да. Она сообщила мне, что в этом мире затерялось несколько человек, которые также забыли, кто они и куда идут. Предполагаю, что вы один из них.

– Вполне возможно.

Хотя Алена и изучала английский язык много лет и мечтала побывать в Лондоне, эта безукоризненная английская (как ей показалось) вежливость и невозмутимость начинали ее бесить.

– Вы случайно не жили в Великобритании? – спросила она.

– Возможно.

– То есть, попросту говоря, вы не помните?

– Точно так.

Он аккуратнейшим образом поместил опустевшую чашку на столешницу и выровнял ручку относительно края стола. «А кто сказал, что будет легко?» – напомнила себе Алена.

– Вы проживаете здесь в одиночестве?

– Верно.

– Давно ли?

– Затрудняюсь с ответом.

– Немудрено. То есть, я хочу сказать… Понимаете ли, – затянула она уже во второй раз за день, – этот мир как бы транзитный.

– Да что вы говорите.

– Он промежуточный между жизнью и – условно – смертью.

– Кто бы мог подумать.

Очень хотелось взвыть, но nobless oblige. Стараясь держать спину прямо и еще не уронить чашку с остывшим кофе, Алена объясняла:

– Некоторые люди в этом мире застряли. По разным причинам. Может, они уже умерли, а может, еще живы. Их надо срочно вернуть туда, где они должны быть. Потому что в этом мире нельзя оставаться больше сорока дней.

– Отчего же?

– Не знаю. Но так тут все устроено.

– Что же будет, если мы задержимся?

– Насколько я поняла, это крайний срок. Иначе душа просто… перестает быть.

Лорд, казалось, задумался.

– Чем я могу быть вам полезен? – осведомился он наконец.

Душка прямо.

– Летучая Мышь сказала мне, что это я должна помочь затерянным душам.

– А я, по-вашему, одна из них?

Он вскинул бровь.

– Полагаю, да, – постаралась она ответить ему в тон.

– Это пища для ума…

Алена откинулась на спинку кресла, закатила глаза в раздражении – и торопливо опустила веки, чтобы скрыть неподобающую гримаску.

И незамедлительно уснула.

На экране высветился номер: Сойка.

Звонки с этого номера Федор принимал в любое время суток и в любом состоянии.

– Да? – прохрипел он.

– Командир, пропал мальчик десяти лет. Не вернулся со спортивной тренировки. С пяти часов вечера о нем нет известий.

– М-мм?

Он пытался уложить в голове привычные формулы, но слишком яркой была картинка мокрого от дождя леса, слишком сильным – запах грозы. Там…

– Командир?

– Я.

– С тобой все в порядке?

– Да.

– Ты пьяный, что ли?

Сойке позволялась любая фамильярность. Сколько пудов соли съедено.

– Сой, нет. Спал крепко. Погоди.

Он бросил трубку на подушку рядом с собой и с силой потер лицо руками.

Вновь прижал трубку к уху.

– Ты знаешь, что делать. Смс-рассылка, тема на форуме. Соцсети. СМИ. Сбор, выезд. Сейчас буду.

…Мальчик нашелся у дедушки. Телефон оставил дома. Родителей предупредить забыл. Типичная картина, и раздражение перемешивалось с облегчением: найден, жив.

– Это ничего, – сказал водитель по прозвищу Бортмеханик, ветеран чеченских войн. – Вон в Москве недавно всю ночь парнишку искали. Весь район на ушах стоял. Столько добровольцев – нам тут и не снилось. Оказалось, задержали его менты и отвезли в больницу. Но ни в ОВД, ни в больнице волонтерам военную тайну не выдали. Родители за ночь чуть не поседели, блин.

– Найден, жив, – пробормотал Федор.

Два волшебных слова, ради которых они вновь и вновь собираются вместе.

– Это да, конеш. А сколько работы лишней! Людям-то с утра на работу, между прочим.

– Завтра что, уже понедельник?

– Нет, командир. Я про Москву. У нас-то завтра воскресенье, спи сколько хошь.

Федор кивнул. Ложная тревога выдернула его из таких глубин, что казались вполне реальными, даже более реальными, чем эти плывущие мимо ночные улицы в желтом, как топленое масло, свете фонарей – будто в окнах прокручивают бесконечную скрипучую ширму. Хорошо еще, что за рулем не он.

– Ты не в себе что-то сегодня, командир, – заметил внимательный Бортмеханик.

– Согласен. Я… далеко был.

– Только с самолета, ага? Бывает. Сейчас домой заброшу, отоспишься.

– Хорошо бы. У меня бессонница.

– Да лан. Расслабиться надо. В магазин, что ль, для начала? Без проблем. А, черт. Сейчас же ночью не торгуют.

– С перепоя разве сон?

Бортмеханик помолчал.

– Жениться тебе надо, – проговорил он со всей деликатностью, на какую был способен.

Федор усмехнулся, продолжая смотреть в окно, на ширму. Тоска, тоска, тоска прокручивается.

Первое ощущение, которое возникло у еще не до конца проснувшейся Алены: дом. Мамин дом, место, где она могла расслабиться и побыть маленькой, несамостоятельной, заболевшей, уставшей. Потом пришлось, как всегда, осознать, что это в прошлом. Больше нет этого дома, улицы, города.

Постепенно она вспомнила все, что произошло, и затаилась, задержала дыхание, замерла.

После того как она выпила воды, лишившей ее памяти, и искупалась в этом почти пресном море, Алена перестала напрямую подчиняться собственному телу. Она шла пешком полночи и весь день, да не только пешком – босиком, и не чувствовала усталости. Ей ни разу не понадобилось в туалет. Да и ужинать ей не очень-то хотелось, хотя – надо признать – было вкусно.

Значит, ее тело не могло нуждаться и в сне. Почему она уснула?

Неужели Лорд что-то подсыпал в кофе?

Что он задумал?

Выдох. Не насилие, не убийство. Это на здешних берегах неактуально.

Разве что… Бегство?

Алена открыла глаза.

Она все в том же кресле, укрытая пледом в красноречивую клетку.

Лорд никуда не делся, сидел на прежнем месте, вытянув длинные ноги.

– Проснулась? – сказал он мягко.

– Да. Доброе утро. – Она кашлянула. – А как это я заснула?

– Устала, наверное.

– Ну… да. Но я думала… Я… Разве тело…

Он пожал плечами.

– Тело, конечно, привычная нам форма существования. Здесь твое тело не нуждается в отдыхе. Но ты же не сводишься к телу? На тебя столько всего навалилось. Была необходима перезагрузка.

Она вынуждена была согласиться.

– Стереотипы милы нам и привычны, приятно возвращаться к ним снова и снова. – Он вытянул из жилетного кармана часы на цепочке, взглянул и вернул их на место. – Тебе ведь совсем не нужны очки. Здесь.

Алена нащупала их на переносице, сняла. Действительно, картинка не расплылась, ничего не изменилось.

– Я позволил себе набросить на тебя плед из тех же сентиментальных соображений. Босоногая девочка во сне зябнет. Но не здесь… Вообще тут занятно. Но ты говоришь, это ненадолго?

– Сорок дней. Если по земным меркам. Подозреваю, здесь дни…

Лорд кивнул.

– Чистая химера.

– Как же нам ориентироваться? Вот вы – давно тут живете?

Он развел руками.

– Ну да, ну да. Но вы так хорошо сумели во всем разобраться.

– Нет, девочка. Просто догадался, что тут мы свободны от бренного тела. «Когда покров земного чувства снят…»

«Черный принц», мгновенно всплыло у Алены в голове. Почему и откуда, она не знала. Вгляделась пристальнее: на Черного принца ее хозяин был похож мало, скорее на… короля.

Ах, Китти, мы же в его доме, хотя декодирую тут все по-прежнему я. Значит, этот странный сон снится ЛИБО мне, ЛИБО Черному королю. Так чей же это сон?

– От психики, разумеется, свободы пока нет, – добавил Лорд.

Помолчали.

– Но ты говоришь, что и от нее можно освободиться? Здесь?

Алена задумалась.

– Нет… я не так это вижу. Я так понимаю, что если мы задерживаемся здесь дольше положенного срока, мы просто аннигилируемся полностью. А если все идет своим чередом, как должно, тогда душа переходит в иной мир. Они все переходят – кроме нас, которые тут застряли. И нас просто скоро не будет, как будто бы и не было никогда.

– Как будто бы и не было никогда, – почти мечтательно повторил Лорд.

– Нет, погодите. Это же ужасно. Мы же были! То есть мы есть! Вот они мы, сидим и беседуем. Нас кто-то родил, нас кто-то любил. Может, еще и любит! И раз – полное ничто?!

– Кофейку? – предложил хозяин.

– Да я… – она перевела дыхание. – Хорошо. Давайте.

Хотя бы не надо будет больше ходить к дантисту.

 

Глава 7

И тут в дверь позвонили. Алена вылетела из кресла, как подброшенная катапультой.

– Там что, есть звонок?

– Для звонившего, очевидно, есть, – рассудил хозяин.

Он тоже заторопился к двери. Алена подумала, что его нечасто баловали своими визитами заблудшие души. А тут сразу двое!

Лорд придумал немаленький дом, и гость или гостья успели дернуть за звонок еще два раза, пока они с Аленой добрались до входа.

На крыльце стояла красивая женщина.

– Быстрее, там человек тонет! – выкрикнула она и кинулась прочь.

От реки доносились слабые крики. Вновь опустился туман, и в белой дымке едва проступали очертания деревьев. Лорд и Алена сорвались с места, слетели вниз по лесенке и, следуя за гостьей, выбрались на тропинку. Чтобы догнать утопающего, они побежали вдоль берега.

В воде с трудом можно было различить темный силуэт перевернутой вверх дном лодки и белесую фигуру цепляющегося за нее русоволосого человека.

– Помогите, тону! – орал перепуганный голос. Похоже, юноша.

– Не тонешь, – прокричала в ответ Алена. – Ты же держишься за лодку!

– Течение!! Я плавать не умею!

Течение действительно тащило лодку с парнем куда-то вперед, в молочную пену тумана.

– Ногами толкайся и греби к берегу!

– Не могу!

– Он в одежде и, наверное, еще и в обуви, – предположил Лорд. – И паникует. Отбуксируешь его? Я сам с течением, боюсь, уже не справлюсь.

Утонуть тут невозможно, «некуда», напомнила себе Алена, и реальность такая, какой она ее себе нарисует. Раздеваться она не стала и спрыгнула в воду прямо в джинсах и в рубашке, благо лодка застряла в низко раскинувшихся над водой ветвях и течение догонять не понадобилось. Паренек протянул к ней дрожащую руку.

– Ты на мне не висни, – сказала она ему, отдуваясь. – Еще меня на дно потянешь. Давай цепляйся лучше за ветки.

Крак! Ветка обломилась.

– Нормально все. Не бойся, не утонешь уже. Толкай лодку к берегу.

– Нога! – с ужасом выдавил он. – Зацепилась!

Алена нырнула и высвободила его ногу из сплетенных коряг.

– Толкай!

Вдвоем они преодолели силу течения и выбрались на мель. Вытащили на берег лодку, такую же, как у Алены, с искусно вырезанной на носу головой птицы и красивой резьбой вдоль борта.

Мальчишка весь трясся, то ли от холода, то ли от пережитого страха. Он сразу стал стягивать широкую белую рубашку, прямо через голову, а за ней и штаны, стуча зубами. На вид ему было не больше пятнадцати.

– Воды наглотался, – сказала Алена.

– Аг-га.

– Понятно. И все позабыл.

Иного и не приходилось ожидать.

Подоспели Лорд и незнакомка, позвавшая на помощь.

– Прошу ко мне, – церемонно сказал Лорд.

– Переодеться, – выдохнула Алена. – Есть во что?

– Ну подыщем что-нибудь. Я тут… – он замялся. – Наверное, давно.

– По крайней мере, домом сумели обзавестись, – со светлой улыбкой заметила женщина.

Алена повернулась к ней.

– А вы? – полюбопытствовала она.

– Я просто шла мимо.

У нее были яркие карие глаза и лучики морщин вокруг. Стало понятно, что она не так уж и молода, и Алена про себя назвала ее Бабушкой. Правда, в движениях возраст не проявлялся, шла она легко и грациозно. Волосы светлые – не то натуральная блондинка, не то седина – и пышные. Платье с неброским рисунком красиво облегало ее фигуру, большой бюст и широкие бедра. На шее блестела цепочка, а кулон, если он был, спрятался под одеждой. Но все-таки главным в ней были глаза. «Зеркало души», вспомнилось вдруг Алене.

– Вы помните, как вас зовут? – не сомневаясь в ответе, спросила Алена.

Но Бабушка ее удивила:

– Конечно. Меня зовут Надежда. А вас?

– Алена. Но я не помнила. Мне сказали. Вы и правда не потеряли память, как все остальные тут?

Бабушка пожала плечами, и другого ответа Алена пока не дождалась.

Они поднялись в дом, и хозяин засуетился, стал ставить чайник и искать сухую одежду. Парень в мокрых трусах с несчастным видом стоял у входа, стесняясь пройти по коврам и пристроиться на кресла с мягкой обивкой. Алена была не в лучшем положении. Но она решила ковать железо, пока горячо, и выяснить еще хоть что-нибудь.

– Ты кто? – спросила она требовательно.

– Человек.

– Я вижу, – прокомментировала она. Впрочем, ехидство было не вполне уместным: ведь до Лорда она встречала здесь не людей. – Ну молодой человек, допустим.

– Я спускался по реке. На лодке. Лодка перевернулась.

– А зачем ты спускался по реке на лодке? Откуда и куда плыл?

Она не ждала ответа.

– В Нижний мир, наверное, – вдруг проговорил он.

– Чего? Где-когда-куда-откуда-почему-зачем-и-как?

– Э-ээ?

Алена топнула ногой.

– Объясни!

– Ну… – он замялся. – Я же плыл по реке?

– По реке.

– А река, как считается, течет из Верхнего мира в Нижний.

– Это где такие миры? – уточнила Алена.

Парень воззрился на нее.

– В смысле? Везде.

Только опыт работы учителем позволил ей сдержаться и не шмякнуть его по голове.

– Объясни мне, пожалуйста, – сказала она вместо этого с предельной кротостью, – откуда ты взял эту информацию.

– Из книжек, – охотно раскололся он. – Я много читаю. Про шаманизм, про эзотерику всякую…

– Замечательно. И что за река такая тут течет мимо вот этого чудесного домика? Река из Верхнего мира в Нижний, мм?

– Древние люди, – доверительно сообщил мальчишка, – считали, что мироустройство таково. Есть Верхний мир, Надсолнечный, где живут боги. И птицы тоже. Срединный мир, где живем мы. Ну и звери сюда относятся. И Нижний мир, он же преисподняя. Туда относятся всякие гады… ползучие, то есть змеи там, насекомые. Лягушки, возможно. Я тут точно не знаю, как-то так.

– Ага. Теперь вернемся к реке?

– Река вечно и постоянно течет из Верхнего мира в Нижний. А из Нижнего мира в Верхний прорастает Вечное дерево.

– Иггдрасиль, что ли? – всплыло из памяти.

Парень (Алена решила именовать его Шаманом) воодушевился.

– И Иггдрасиль тоже, и Байтерек, и Ашваттха. И у славян оно есть, это дерево.

– Ладно, – погасила его пыл Алена. – Про дерево понятно. Посмотри, вон их сколько тут, этих деревьев. А река, значит, из Верхнего мира в Нижний?

– Ну… вода ведь вниз течет.

– Логично.

Выглянувшая из кухни Бабушка всплеснула руками:

– А вы так и стоите мокрые, молодежь! Заболеете ведь!

– Вряд ли, – мрачно пробормотала Алена.

– Идите разденьтесь! Хозяин, принеси одежду хоть какую-нибудь, дети замерзли в сыром!

Лорд поспешил в свои покои.