Глава 1

Воскресенье прошло мимо, в тщетных попытках найти стоящее занятие: полезное для общества, безвредное для собственного организма, и чтобы не думать о Лизе с Аленой.

А в понедельник ему позвонила математичка Марина из Лизиной школы. Сообщила, что у нее там рыдающая ученица хочет поведать что-то о пропавших подружке и учительнице, но с ней разговаривать отказывается. Требует только руководителя волонтеров. Федор был опытным поисковиком и знал, что часто такие информаторы ненадежны, однако против собственной воли преисполнился энтузиазма и полетел в школу, как на крыльях.

Марина встретила Федора у входа и предложила проводить в кабинет, где ждала девочка. Хотя она была одета, как подобает учителю, в деловой костюм, подобранные с вкусом жакет и юбку, все же ради визитера позволила себе расстегнуть верхние пуговки на блузке и распустить волосы. В душе ее бурлило любопытство, это было видно по лицу и даже по походке. Губы, обычно как будто брезгливо поджатые, сейчас растягивались в плотоядной улыбке. Она понятия не имела, что сообщит Зоя, но уже записала это в актив – себе. Русалочьи глаза сияли.

Федор не смотрел, как она старательно вихляет бедрами, а крутил головой и глядел по сторонам. Вот бесхозная сумка на подоконнике, старая, матерчатая. Кто-то из школьников бросил? Или это оставленный без присмотра подозрительный объект и пора вызывать МЧС? «Профессиональная деформация», – поставил он себе диагноз.

Зоя сидела за задней партой, отвернувшись к окну.

– Спасибо, Марина… Дмитриевна, – Федор с трудом вспомнил отчество. – Будьте любезны, оставьте нас одних.

– Но я… не имею права.

– Имеете.

– Она несовершеннолетняя, я должна присутствовать.

– Я не следователь, а вы не адвокат. И девочка не арестант. Оставьте нас, или я приглашу ее погулять по городу.

Марина кипела, но поделать ничего не могла. Пришлось прикрыть дверь – в надежде, что что-то из разговора можно будет услышать и из коридора.

Пока взрослые препирались, Зоя не поворачивалась к ним. Федор взял стул и пристроил его между партой и батареей, так, чтобы у них получился свой, закрытый для прочих, уголок. Сел на стул, положил ногу на ногу.

– Я пришел, – сказал он.

Девчонка подняла глаза, не слишком умело подведенные жирной черной чертой. Взгляд был испуганный.

– Вы руководитель поискового отряда?

– Верно. Меня зовут Федор.

– А отчество?

– Просто Федор. Я не учитель. Ты Зоя, так?

Она кивнула.

– Ты хотела меня видеть, потому что узнала что-то о Лизе и Алене Вячеславовне.

Она мотнула головой.

– Не узнала. Сразу что-то знала и не говорила?

Снова кивок.

– Хорошо, – произнес он ровно, без осуждения: мол, знала и молчала! – Расскажешь?

Она поежилась.

Тысяча вопросов роились у него в голове, но он не стал ничего говорить. Просто сидел и ждал, пока девочка подыщет слова.

Глядишь, и Марина устанет стоять под дверью.

– Все это очень глупо, – выговорила наконец Зоя. И вновь тишина.

– Ты хочешь, чтобы я задавал тебе вопросы? Тебе так будет легче? – предложил Федор мягко.

Она покачала головой.

– Вы не придумаете таких вопросов.

– О, у меня богатое воображение, – с улыбкой возразил он.

– Но вы не поверите.

– Я попробую проверить. Но сначала ты должна мне рассказать.

– Да ну, вы не проверите. Так не бывает потому что.

Он вздохнул.

– Это вопрос опыта, не более того. Чем опытнее человек, тем больше он видел. И знает, что бывает всякое. Я опытный.

Зоя решилась, стиснула пальцы.

– Лиза хотела выяснить, кто ее родители, – скороговоркой выпалила она. – Для этого она вызывала Пиковую Даму. Брала зеркало и вызывала.

– Верю.

– Да… ну, вот, она пропала, как раз тогда, когда вызывала Пиковую Даму. Она пошла в комнату ее вызывать, а потом в комнате уже никого не было, кроме зеркал и помады. Там помадой на зеркале рисуют лесенку.

– Угу, – осторожно поддержал разговор Федор.

– А потом Алена до этого докопалась… Вячеславовна.

– Ты ей сказала.

– Она докопалась. И помаду забрала. И тоже пропала.

Зоя всхлипнула, но взяла себя в руки.

– Давай по хронологии, идет? Значит, Лиза взяла зеркала и помаду и пошла в какую-то комнату. Ты с ней была?

– Она одна была. Но да, я видела, что она пошла туда.

– А как она вышла оттуда, ты не видела?

– Она оттуда не вышла.

– Пропала.

– Ну да.

– Окно?

– Третий этаж!

Федор подумал.

– Что это за комната, можешь мне ее показать?

– Это в интернате, где мы живем. Вас туда не пустят, наверное.

Она шмыгнула носом.

– Пустят, – сказал он без тени сомнения. – Не в такие места пускали.

И был, разумеется, прав.

Угловая комнатушка на этаже оказалась крошечной, захламленной какими-то коробками. Здесь стояла гладильная доска и утюг, чтобы дети могли привести в порядок собственную одежду – приучались к самостоятельности.

– Алену Вячеславовну ты сюда водила? – спросил Федор.

Девочка покачала головой.

Он обошел комнату по периметру, выглянул в окно. Высоко, конечно, да и не было ничего под окнами, они же проверяли.

– Смотри, Лиза могла тебя обмануть. Она могла спрятаться за этими коробками, чтобы ты поверила, что она улетучилась отсюда. А вот улетучиться никак не могла.

Здание было старое, советской постройки, без малейших намеков на тайные ходы. Федор заглянул в один из картонных ящиков: тряпье. Он стал поднимать коробки одну за другой, оценивая их вес, и переставлять к другой стене.

– Да не пряталась она за коробками!

– Откуда ты знаешь, Зоя.

– Ее тут просто не было, когда я зашла! А из комнаты она не выходила!

– Ты искала ее за коробками?

– Нет.

– Ты звала ее по имени?

– Да.

– Она не откликнулась. Что ты сделала потом, когда она не откликнулась? Ты испугалась.

Зоя кивнула, губы ее дрожали. Коробки кончились. Все они были слишком легкими, чтобы в них могло лежать тело. Слава Богу. Федор вытащил из кармана складной нож и стал открывать каждую в надежде обнаружить зацепку. Он продолжал непринужденную беседу:

– Ты решила, что ей удалось вызвать ту самую Пиковую Даму. И что ты сделала?

– Я отнесла зеркала на место. А помаду подобрала. А больше ничего тут не было. Даже карты.

– Карты?

Что-то шевельнулось в памяти.

– Карты, дамы пик. Ее положено в руках держать и разрывать, когда вызываешь, на две половинки.

– На две половинки, – повторил Федор.

Разорванная карта лежала в мусорном ведре в Алениной кухне.

– И это ты все Алене Вячеславовне изложила.

– Ага.

– Зоя, – спокойно и уверенно сказал Федор. – Я думаю, что Лиза намеренно обманула тебя. Она спряталась за коробками и ждала, пока ты решишь, что она исчезла при помощи зеркала и карты.

– И помады, – пролепетала несчастная девчонка.

– И помады, конечно. Возможно, она думала, что ты всем об этом расскажешь, а она тем временем спрячется получше. Сбежит из интерната. Это ей удалось, а ты никому не говорила. Но это неважно, – поспешно прибавил он, чтобы не доводить ее до слез. – В эту невероятную историю действительно никто из взрослых все равно бы не поверил.

«Кроме Алены Вячеславовны».

Ничего подозрительного в коробках не нашлось. Он вернул их на место.

– Просто, возможно, ты была последней, кто видел Лизу перед ее исчезновением. Вот это само по себе важно. И то, что она хотела, сама хотела сбежать. Теперь это можно считать доказанным.

– Коробки стояли вот так же, – махнула рукой Зоя. – Где бы она за ними пряталась? Их же столько же. Она не отодвигала их. Ее тут не было. Она бы шевельнулась. Она бы хихикнула. Или дышала хотя бы! Ведь ночь была, я бы услышала ее дыхание!

Федор оперся на подоконник.

– Изложи свою версию.

– Она вызвала Пиковую Даму. Ей удалось. Карты не было нигде. И лестничку на зеркале она не стерла. Которую помадой рисуют. Надо стереть последнюю ступеньку, когда Дама идет! А она не стерла.

– И дальше?

– Пиковая Дама ее забрала, – шепотом закончила Зоя.

– Угу, – поразмыслив, сказал Федор. – Что мы знаем о тех, кого забрала Пиковая Дама?

Зоя подняла на него глаза, проверяя, не издевается ли он. Нет.

– Ничего.

– Ничего. Они ни живы, ни мертвы?

– Нам неизвестно.

– Согласен. Значит, ничего нового это нам не дает пока. Продолжаем искать Лизу. Так?

– Но ее бесполезно искать! Если ее забрала Пиковая Дама…

Федор позволил себе слабую улыбку.

– Девочка, – проговорил он. – Поисково-спасательный отряд ищет человека, пока не найдет его или его тело. Слова «бесполезно» в нашем словаре нет.

Зоя выдохнула. Это снимало с нее ужасную ответственность.

– И нету людей, которых бы совсем не нашли?

– Есть, к сожалению.

Он помнил их всех.

– И дети?

– И дети.

– Ну разве может человек пропасть бесследно?

Федор пожал плечами. Историй накопилось немало, но не было настроения делиться ими сейчас. Вместо этого он спросил:

– Скажи, Алена Вячеславовна не упоминала… об экстрасенсах?

– Нет.

– А Лиза?

– Нет.

– О ком-нибудь, кто с ней разговаривал в последнее время о родителях? Кто подсказал ей вызывать Пиковую Даму?

– Не знаю. Может, в книжке прочла?

– Лиза любит читать книги?

Зоя скорчила рожицу.

– В Интернете?

– Может быть…

– Спасибо, Зоя. Твои сведения были очень полезными. – Он пожал ей руку. – Вырастешь – приходи к нам в отряд. Будем вместе искать пропавших.

Растерянная девочка польщенно улыбнулась. А он поехал дальше – со своими неотступными мыслями об Алене. Узнав то, что знает теперь он, как она поступила? И что до этого сказала ей экстрасенс? Он видел зеркала, свечи и карты в ее квартире. Попыталась повторить ритуал? Но порванная дама пик валялась в кухонном ведре. И вызывают ее ночью. Значит, ничего у нее не получилось (как будто могло что-то получиться!). На следующий день Алена позавтракала яичницей и отправилась в детскую библиотеку, взяла там древнюю книгу сказок Льюиса Кэрролла и вернулась домой. И больше ее никто не видел.

 

Глава 2

Алене досталась какая-то бежевая хламида в пол, с вышивкой у горла. Впрочем, бусы к ней подошли. Шаман же от перемены одежды, кажется, ничего не потерял: ему дали примерно такую же льняную рубаху, какая была на нем до невольного купания.

Они удобно устроились в гостиной. Лорд с сожалением сказал:

– Я подал бы вам чай на террасе, с нее открывается прекрасный вид. Но этот туман…

Бабушка, как радушная хозяйка, обошла всех с подносом и разлила каждому чай. Белоснежный фарфоровый чайник, чашечки с изящными ручками, ароматный черный чай с яблоком и корицей – все было, как на традиционных британских файв-о-клоках, как их представляла себе Алена. Однако времени на приятную светскую беседу оставалось немного. Алена отхлебнула чая и взяла быка за рога.

– Дорогие вновь прибывшие, – сказала она поставленным учительским голосом. – Я уже говорила… гм, нашему хозяину о том, в каком положении мы оказались. Если кратко, мы закатились в этот промежуточный мир, как монетки под плинтус. Если мы задержимся тут подольше, от нас вскоре ничего не останется. Мы не умрем, потому что кто-то из нас, наверное, уже успел умереть. Мы просто перестанем быть – от слова «совсем».

– Ничего глупее не слышала в жизни, – высказалась Бабушка, категорично, но как-то необидно. – Это невозможно.

У Алены за плечами была педагогическая практика, и к таким вывертам она была готова, только не ожидала их со стороны этой почтенной леди.

– Скажите, Надежда, – обратилась она к ней. – Вы ничего важного не забыли?

– Нет, – улыбнулась та.

– Как вы здесь очутились?

– Я шла.

– Откуда и куда?

– Не помню.

Она продолжала безоблачно улыбаться, и ее спокойствие было заразительным. Хотелось расслабиться и насладиться чаепитием в любезной компании.

– То есть вы с неба свалились сюда, что ли? Просто шли и шли, не знаете, откуда и куда, но это для вас неважно. Так?

Бабушка пожала плечами.

– Я действительно не помню, но какое это имеет значение?

– У вас амнезия?

– Может быть.

– Но у нас у всех тут амнезия, понимаете? Это ненормально. Мне объяснили, в чем дело. И я вам рассказываю. Нам необходимо вспомнить, кто откуда, кто куда направлялся, и вернуться каждому в свой мир. Кто-то уже умер, ему вперед по тоннелю к свету. А кто-то еще жив, сюда попал по ошибке или по случайности. Как вот я. И мне туда надо возвращаться.

– Наверное, мне тоже надо возвращаться, – сказала, подумав, Бабушка. – У меня дети. И внуки. И правнуки еще.

«С именем я угадала», – мимолетно порадовалась про себя Алена.

Шаман и Лорд смотрели на Надежду с восхищением.

– А вы? Ничего не помните? – спросила их еще раз Алена.

– Нет.

– Примем как рабочую гипотезу то, что нам с Ба… с Надеждой надо возвращаться, а вы уже умерли?

У Шамана вытянулось лицо. Лорд был, как обычно, настроен благостно.

– Не исключено, – принял он.

– Нам нужно срочно решить, как нам действовать. Время истекает! – нагнетала напряжение Алена.

Бабушка налила всем еще чаю.

– Это называется квест «День и ночь», – сказал вдруг Шаман.

Все повернулись к нему.

– Что?

– Откуда ты это взял?

Он растерянно поморщился.

– Я не знаю…

– Читал?! – накинулась на него Алена.

– Ну… да. Я много читал.

– И что это за шаманские штучки? Ты объяснить можешь толком?

– Нет…

– В жизни не слышала ничего непонятнее, – заключила Бабушка.

Раздосадованная, Алена выскочила из комнаты. В холле немного постояла у огромного зеркала в бронзовой раме, в завитках которой притаилась благородная патина, и подивилась еще раз фантазии Лорда, вытянувшего эту домину из своего подсознания. Потом неспешно пошла к выходу, любоваться на молочный туман и успокаиваться.

Туман напоминал сырой тюль. В его занавесках угадывались смутные мотивы: деревья, тянущие ветви к небу. Интересно, бродят ли в лесу еще какие-нибудь звери, подумала Алена. И чем сейчас занимается оборотень Федор. А главное – где скрывается Лиза?

Она спустилась по мраморной лестнице и направилась к реке. Как может быть, что она и Шаман приплыли сюда, а Надежда просто пришла? Где они вообще – на материке или на острове? Хотелось бы выяснить.

Честное слово, она бы не удивилась, если бы они все оказались на острове. Остров в бескрайнем океане как опора моста-тоннеля. Красиво.

По схеме Шамана, миров три. Верхний, Срединный и Нижний. Где-то они теперь, согласно его карте?

Кусочки коричневой коры, валявшиеся под ногами, походили на обрывки дубленой кожи со старинными картами сокровищ. Сосновые иголки не кололи босых ног. На верхушках деревьев птицы устраивали перекличку, колотил клювом по стволу красноголовый дятел. Промелькнула нарядная сорока. А есть ли здесь кукушки? Пока не слышно было. Спросить бы, сколько ей жить. Летучая Мышь сказала, что новых чисел после «прочерка» не появилось, но не раскрыла, какая дата там проставлена.

Осторожно, хватаясь за ветви, Алена спустилась к реке. Та несла свои воды спокойно, и течение не выглядело быстрым. Туман казался паром, поднимавшимся над водной гладью.

Алена подняла глаза – и на другом берегу вдруг увидела Лизу!

Девочка замерла и тоже смотрела на нее во все глаза. Она была в джинсах и бесформенном свитере с синими и красными пятнами, хорошо заметном даже при такой погоде. Длинные русые волосы были распущены. В школе она заплетала косы…

– Лиза! – крикнула Алена.

Ее захлестнули радость – и облегчение, и гнев!

Та сделала шаг назад.

– Лиза! Наконец-то ты нашлась!

– Ничего я не нашлась, – проговорила Лиза негромким хрипловатым голосом.

– Нашлась, нашлась! Ты куда ушла? Мы все так за тебя волновались, так искали. Тебя поисковый отряд ищет целый. И все остальные. Лиза, стой там, я сейчас к тебе подойду.

– Не надо.

– Лиза, ты чего? Ты не помнишь, кто я?

– Помню, – скучно отвечала Лиза. – Англичанка. Алена Вячеславовна.

– Верно! И я за тобой сюда пришла. Подожди меня немножко, я сейчас по мосту перейду. Он тут рядом, я знаю.

– Не надо, Алена Вячеславовна.

– В смысле?

– Не надо ко мне подходить. Я убегу.

– Лиза…

– Что «Лиза»?

– Мы тебя все так искали, мы так волновались!

– Кто?

Алена прикусила губу.

– Ну я! – выкрикнула она. – Я волновалась! Я за тобой сюда пришла!

– А я вас не просила.

– Пойдем со мной!

– Не-а.

– Солопко Елизавета!

– Ну?

Девчонка набычилась. И вправду вот-вот убежит.

В школе и незаметно было, что у Лизы таким бурным цветом цветет подростковый возраст… С ней никогда не было проблем: тихая, покладистая. Никакая.

– Расскажи, почему ты не хочешь пойти со мной, – попросила Алена.

– А зачем?

Это становилось невыносимым. Алена сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Упрямей, чем она сама, Лиза все равно быть не может.

– Мне тут объяснили, – заметила она как бы невзначай, – что этот мир – случайная ошибка. Здесь нельзя задерживаться более чем на сорок дней. А ты тут уже давненько.

– И?

– Этот мир не для мертвых и не для живых. Поэтому тот, кто здесь заблудится, исчезает, как будто бы его никогда и не было.

– Вот и прекрасно, – решительно сказала Лиза.

– Почему?

– Потому что так и надо мне.

Кричать через всю реку, пусть неширокую в этом месте, было нелегко. Хорошо хоть погода безветренная.

– Давай посидим-поговорим, – попросила Алена. – Вот тут на холме милый дом. Там нам нальют чаю.

– Не хочу.

Помолчали.

Алена покопалась в памяти. Вроде бы что-то звучало о родителях Лизы?

– У тебя мамы и папы нет, что ли? – спросила она осторожно.

Девочка дернулась.

– Вы же знаете.

– Я не помню тут почти ничего, Лиза.

– Ну нет.

– Но ты молодая. Маленькая даже еще девочка. У тебя вся жизнь-то впереди. Почему ты не хочешь возвращаться?

– А зачем?

– Как зачем? Жить эту свою жизнь. Ты же не жила еще. Только в школу ходила.

Лиза шутку оценила, растянула губы в улыбке.

– Я пришла сюда, чтобы узнать о своих родителях, – сказала она мрачно.

– И?

– Узнала.

– Что?

– Что их тут не было. Они не умирали, только родились. Они там. Они не умерли, просто выбросили меня, когда я случайно у них появилась. Я не нужна им. Никому не нужна!

Девочка повернулась и бросилась бежать. Алена кинулась за ней: вначале прямо в воду, потом, почувствовав силу течения, обратно на берег и к мосту, а там беглянки и след простыл в тумане.

 

Глава 3

Аналитический ум бывшего полицейского никак не допускал возможности того, что через зеркало можно вызвать кого бы то ни было или куда-нибудь переместиться. Но не мог он, конечно, и упустить тот факт, что и при исчезновении Лизы, и в квартире Алены присутствовало зеркало. Разорванная карта в помойном ведре свидетельствовала о том, что Алена могла повторить попытку девочки обратиться к «потусторонним силам» из детского фольклора – и потерпела неудачу. В книге учительницы вместо закладки лежала дама червей. Насколько Федор помнил, это соответствовало содержанию кэрролловской «Алисы в Стране Чудес».

И тут, и там карты – и обе Дамы.

Но у Кэрролла еще была книга о Зазеркалье. Что если зеркало и в самом деле та дверь, за которой лежит другой мир?

Федору вспомнился эпизод зарубежного фильма, который он случайно увидел еще подростком. О чем был этот фильм и как он назывался, выветрилось из памяти, или он этого никогда не знал. Но кадры эти стояли перед глазами: как мальчик видел в зеркале то, чего не происходило в той комнате, где он находился. В зазеркалье рука взяла со стола стакан, а в комнате мальчика стакан продолжал стоять на столе. А потом стакан полетел прямо в зеркальное стекло и разбил его, но в комнате, где был герой, стакан остался цел и невредим.

Отражал ли этот фрагмент работу воспаленного воображения сценариста? Или же точнее было бы сказать: глубинный, первобытный страх перед способностью зеркала удваивать, множить реальность?

А может… сон? Что-то, увиденное во сне…

Сон стал навязчивой идеей для Федора. После того как он «навестил» Алену в облике волколака, уснуть ему не удавалось, да и колыбельная перестала звучать в его голове.

Вечером он встретился с другом-следователем, чтобы в очередной раз услышать, что никакой новой информации в деле Алены и Лизы нет. Пожаловался на бессонницу.

– Проблемы со сном? – хмыкнул Серега. – Вообще не спишь или кошмары замучили?

– Кошмаров нет… Сна нет, вот и снов нет. Правда, в последний раз, когда получилось уснуть, приснилось, что я оборотень. Волк.

– А, ну это ничего особенного.

– Почему?

– У американских индейцев это называется тональ, это нормально. Не у всех есть, конечно. Тональ, как тебе сказать… это двойник в виде животного.

Сергей, при первой встрече производивший впечатление «валенка», на самом деле был человеком начитанным и тонким, не случайно они долгие годы дружили. Так что Федор не удивился.

– У индейцев тотемы вроде были, – припомнил он. – Типа племя потомков медведя, да?

– А у некоторых людей, по верованиям индейцев, были и собственные тотемы. Не в смысле символов и гербов, а двойники. Ты человек и одновременно ты… кто там? Волк. Для мужчины достойный выбор!

– Выбор?

– Ты не сам выбирал, конечно. За тебя выбрано при рождении.

Федор остановился.

– Серег, ты в это серьезно веришь?

– А кто его знает, Федь, что там понакручено. Я просто индейцами с детства увлекался, вот и читал, что под руку попадется. Немножко помню.

Федор махнул рукой.

– Мы-то не индейцы.

Но вернувшись в холостяцкое логово, он улыбался. Думать о волке как о тонале было не в пример приятнее, чем воспринимать себя как оборотня. Вопрос терминологии, конечно, не более.

Поставил чайник, настрогал бутербродов. Ноутбук уютно светил экраном прямо между чайником и тарелкой. Хорошо иногда быть волком-одиночкой! Хоть на полу спи – кому какое дело.

Как только выходит так, что милые девушки превращаются в беспрестанно пилящих жен? Или это только ему так повезло?

«Тональ», – забил он в Google. Просмотрел статью в Википедии. Ознакомился с иным пониманием у Кастанеды.

Волк. Нормально.

Не скунс все-таки.

Сумерки. Воздух потемнел, как кипяток в заварочном чайнике. Очередная ночь в компании с чашкой и ноутбуком или книгой.

Куда же делась тотемная колыбельная, к которой он почти привык?

Дел находилось немало: Федора интересовала тема дрессировки собак для поиска пропавших людей, например, и он общался со специалистами, разрабатывавшими и апробировавшими новую методику. Немало времени уходило и на обмен опытом по использованию гаджетов в поисковых работах… В общем, на что потратить эти внезапно образовавшиеся дополнительные часы, всегда находилось.

Правда, покрасневшие глаза и усталый мозг не были в восторге.

Что ж, волк – животное ночное…

Наконец Федор оторвался от экрана ноутбука и встал, чтобы пройти в ванную. Повернулся к незашторенному черному окну – и увидел в нем Алену.

Пятый этаж. Балкона нет.

«Или я сплю и не заметил, как заснул, – быстро подумал он, – или переработал и съехал с катушек. Одно из двух».

Алена стояла в задумчивости, положив ладони на стекло. На ней был белый балахон с какой-то вышивкой и янтарные бусы, их он запомнил. Очков не было.

«Точно сплю», – сделал выбор Федор. Он сделал шаг в сторону – девушка исчезла. Поспешно вернулся – вернулась и она, точнее, ее изображение.

– Вот опять окно, – процитировала Алена, – где опять не спят.

Голос ее доносился с эхом, как будто она находилась в пустом помещении с высокими потолками.

– Кхм… Я предполагаю, что сплю и ты мне снишься.

– Думаешь? Опять?

– А что мне остается думать? Что ты висишь в воздухе напротив моего окна на пятом этаже? Или тебе помогли друзья-альпинисты, а это все передача «Розыгрыш»? Так вроде я не звезда эстрады и даже не артист «больших и малых академических театров».

Алена улыбнулась.

– Я думала, может, это ты мне снишься. Но я такими тирадами обычно не мыслю. Так что, наверное, все же я тебе. А у тебя точно такая привычка есть, во сне шляться по квартире и за компом сидеть?

Федор прыснул.

– Обычно нет. У меня бессонница после нашей прошлой встречи.

– Серьезно? Так напугался, что и уснуть теперь боишься?

– Я?! Я ничего не боюсь! Наоборот, хотел бы снова повидаться с тобой… да и поспать мне бы не повредило. Вымотался весь. Но не выходит ни фига. Ты там как?

Алена медленно погладила зеркальную гладь левой ладонью.

– Видела Лизу. Она от меня убежала. Не знаю, что делать.

– А… ты там где?

– В гостях.

– У кого?

В голосе, кроме естественного беспокойства, прозвучала неожиданная для него самого ревнивая нотка.

– У Лорда.

– Ты нормально сказать можешь? Что из тебя вытягивать приходится, как из упрямого подростка?!

Алена снисходительно вздохнула.

– Лорд – это я так его назвала. Одна из заблудших душ, которая не знает, на каком она свете. Я говорю им, что надо выбираться, и срочно. Но я не знаю, как. И Лиза сбежала. И ты тоже.

– Я не сбежал. Я проснулся. Меня разбудили. Там… мальчик пропал, и мне позвонили.

– Нашелся?

– Да.

– Хорошо. – Она вздохнула. – Мне что делать-то, Федь?

Он не знал. Его опыт, с гаджетами и собаками-ищейками, был неприменим в этом промежуточном мире, заросшем папоротником.

– Как ты вышла со мной на связь? – спросил он вместо ответа.

– Я просто стою у зеркала в холле.

– У Лорда.

– У него дом. Усадьба.

– Значит, ты…

– Стою у зеркала. И тут вижу, как ты встаешь от ноута.

– Потому что у меня ночь, занавесок нет, и оконное стекло похоже на зеркальное. Если я подойду к настоящему зеркалу, я смогу увидеть тебя?

– Не знаю… может, если я буду стоять в это время рядом с зеркалом?

– Хорошо, – торопясь, сказал он. – Если что, сеанс связи в полночь.

Алена хихикнула.

– Прекрасно. Если бы тут была полночь… хотя часы у Лорда имеются.

– В холле рядом с тобой есть часы?

Она обернулась и едва не пропала, он дернулся вперед. Но она вернула на кухню взгляд, а вслед за ним возвратилась и сама.

– Часы есть. Сейчас половина первого. Очевидно, ночи, потому что у нас тут тоже темно.

Федор, не глядя, потянулся за будильником, а потом бросил мгновенный взгляд на положение стрелок на циферблате.

– Ага, сверили. Будем ориентироваться тогда так.

– То есть ты больше не думаешь, что спишь? – с иронией спросила она.

Он пожал плечами.

– Если честно, я уже ни в чем не уверен, кроме того, что таких странных снов у меня еще не было. У меня никто пока не висел за окном с разговорами.

– Как ты скучно жил прежде.

– И не говори. А ты сама-то!

Она снова засмеялась. Потом посерьезнела:

– Меня пугает это всё. Эти люди, за которых я в ответе. Эта Лиза, которая скрылась неизвестно куда. Откуда я могу знать, что предпринять?

– Ну не у всех же на руке татушка с летучей мышью, – поддел он.

Она подняла руку, посмотрела сама и показала ему.

– Да, роскошная.

– Тогда скажи мне, любимица полуптиц, как мне к тебе добраться?

– Полуптиц? – повторила она удивленно.

– Летучая мышь… полуптица, полуживотное. Так считается. Ведь она летает, одна из всех млекопитающих.

– Верхний мир и Срединный мир?

– Что? – он уже ничего не понимал.

– Шаман говорит, что…

– Шаман?!

Она махнула рукой.

– Ну паренек тут такой. Еще одна заблудшая душа. Я его нарекла Шаманом. Он заблаговременно начитался обо всем. Говорит, что мира три: Срединный – это наш, – Верхний и Нижний. Как бы рай и ад, я так подумала. Но он говорит, к Верхнему миру птицы принадлежат, а к Нижнему – насекомые и гады. К Срединному – животные. Видимо, это очень старинные представления.

– Значит, летучая мышь соединяет Верхний и Срединный миры. А я как волк отношусь к Срединному миру. Нормально, сойдет.

– Птицы, – пробормотала Алена. – Галки-хохлуши. Спасенные души…

– Это еще что такое? – взмолился он.

– Это та тетка пела. Экстрасенс.

– О! – он взял стул за спинку и уселся верхом. – Сейчас ты мне все наконец-то расскажешь про экстрасенса, все, что я не выслушал!

– Боюсь, что… – она отвернула голову, и в следующий момент ее уже не было за окном.

 

Глава 4

День на работе, конечно, прошел впустую, Федор думал о предстоящем ночью «сеансе связи» с Аленой. Версию о том, что он продолжает сходить с ума, пока откинул как непродуктивную. Таскал с собой блокнот, записывал вопросы, которые надо успеть задать. Размышлял о том, почему сбежала от Алены Лиза. Делал наброски, как он бы повел разговор с подростком, благо разговоров таких в его жизни уже было немало. И благополучные дети, вдруг обидевшиеся, что им не купили очередной айфон, и сироты из интерната с жалобами на жестокое обращение, и юные ромео с джульеттами – многие из них не жаждали возвращаться.

Алена нравилась ему. Толковый и ответственный боец, он с ней не отказался бы пойти в разведку.

Правда, подумав, как предстала его кухня перед посторонней женщиной, он все же слегка смутился и потратил время до одиннадцати на наведение порядка. Убрал с видных мест высохшие чистые кастрюли с крышками и тарелки, расставив их по полкам. Прибрал на обеденном столе. Когда дел уже не оставалось, сел к ноутбуку, но постоянно оборачивался, ища ее силуэт в зеркальной створке окна.

Полдвенадцатого. Полночь.

Полпервого. Час.

Он давно уже отошел от светящегося экрана компьютера и то подходил ближе к окну, то старался занять то же положение, что и вчера, когда Алена возникла перед ним впервые. Ловил отблески. Ничего. Обычная ночь – и больше ничего.

Совсем ничего.

«Спит она, что ли? – спрашивал он себя. – Или это мне вчера приснилась встреча?»

Оставалась еще надежда на то, что в этом зазеркалье время летит с другой скоростью. Не зря же там было лето, когда тут давным-давно осень?

Он прождал до утра, но ничего не изменилось.

– Что ты делаешь? С кем ты разговариваешь?

Лорд окликнул ее с лестницы.

С той точки ему не было видно Федора… А может быть, он не увидел бы его и в упор. Алена ни в чем не была уверена.

– Это… мой друг, – сказала она, отвернувшись от зеркального стекла.

– Друг? – переспросил Лорд обеспокоенно. – Какой такой друг? Из какого мира?

– Из нашего. Из того, откуда я пришла.

– То есть из мира живых? – уточнил он, торопясь спуститься.

– Ну… да. Полагаю, так можно сказать.

Лорд покачал головой – с искренней тревогой, к которой явно примешивалось недовольство.

– Но о чем тебе с ним разговаривать? Он там, а ты тут. И надо же было додуматься использовать зеркало! Неужели ты не знаешь, как это опасно?

– Нет! – Алена заняла оборонительную позицию. – Понятия не имею! Я даже не думала, что у меня получится связаться с ним. Просто случайно шла мимо.

– Случайно шла по холлу посреди ночи?!

Он заглянул в зеркало и не увидел там ничего, кроме отраженного помещения.

– Да… а что такого? Нельзя разве?

Теперь не оставалось сомнений в том, что Лорд злится.

– Ты являешься ко мне в дом, рассказываешь сказки о летучих мышах и не знаешь элементарных вещей! Понятия не имеешь о силе зеркала! Как думаешь, почему его занавешивали, если кто-то в доме умер?

– Я полагаю… боялись, что покойник покажется и позовет за собой?

– Примерно, – отвечал Лорд, ноздри его раздувались от гнева. – А ты сейчас чем занималась?

Алена развела руками.

– Я просто шла мимо и увидела его… своего друга. Как он сидит за компьютером, наверное, у себя дома. И я с ним немного поболтала. Я не умерла! – вдруг переполошилась она. – Я его сюда не звала! И вообще он тут бывал уже. И пока не умер. Тьфу-тьфу-тьфу!

Она с ожесточением постучала себя по дурной башке, раз уж рядом не оказалось дерева.

Лорд продолжал сокрушенно смотреть на нее.

– Хорошо, что ты наконец осознала, что играть с тем, о чем не имеешь понятия, опасно. Но ты подумала сейчас только о нем. Добренькая девочка. Когда подумаешь о себе? О нас?

Алена растерялась.

– В смысле? С нами-то что может произойти? Что он позовет нас туда, к себе? Но было бы здорово, если это получилось бы! А то я и не знаю, как к этому подступиться!

– Как можно быть такой дурой!

От Лорда, всегда мягкого и такого воспитанного, она не ожидала резкости и испугалась еще больше.

– Но что произойдет? Скажите мне!

– Точно не могу сказать, – прошипел он. – Завтра увидим.

Развернулся и пошел вверх по винтовой лестнице в свою спальню. Алена только сейчас заметила, что он был в пижаме. Значит, несмотря на то, что слабостям тела, таким как голод и потребность в сне, потакать больше не было нужды, он был верен своим аристократическим привычкам.

Сама Алена, раздавленная мыслью о том, что еще что-то напортачила, о сне и думать не могла. Она отправилась на кухню и бухнула на плитку чайник. Однако оказалось, что вначале надо разжечь печь. Этого Алена не умела. Зато, конечно, прояснилось, почему Лорд так долго возился, когда они вернулись после спасения Шамана…

Со все возрастающей досадой она стала подряд открывать деревянные ящички и тумбочки – и не нашла ничего. Совсем ничего! Хоть шаром покати! Откуда же хозяин доставал еду, которой угощал неожиданных гостей?

Брал и материализовывал ее с ходу из ничего?

Чего она еще не подозревает о том мире, в котором оказалась?

Алена попробовала представить себе шоколадку. Очень, очень постаралась. Но во рту слаще не стало и перед ней на полке ничего не появилось. Как утешаться в мире, где нельзя поставить чайник и откусить шоколада?

Она села за грубый, деревенский стол и опустила голову на руки.

Кого она могла бы позвать Оттуда, если бы у нее была такая возможность? Маму?

Мама бросила Алену задолго до того, как отправилась Туда. Словом, вперед по тоннелю.

Вначале умер от болезни папа. Алена была тогда еще маленькой. Мама много говорила о том, что они остались вдвоем против целого мира. Потом устала противостоять миру и начала думать, как бы с ним подружиться. Самым подходящим способом вновь занять привычное место в жизни оказались мужчины. Один за другим, они приходили и уходили, пока мама разыскивала Того Самого. И когда таковой ей вдруг встретился, от идеала его отличал лишь один незначительный недостаток. Ему вовсе не нужна была девочка-подросток, мамина дочь от первого брака.

Алена долго не могла поверить в то, что мама своими руками разрушает их неразлучную команду. «Мы вдвоем против целого мира, только ты и я, дочура». В одночасье все переменилось. В команду закрался предатель. Он подбросил маме в сердце и в глаза осколки хрестоматийного злого зеркала, и она перестала видеть в Алене дочь, только лопотала: «Ну я же не могу заставить его заботиться о чужом ребенке, с какой стати» и даже: «Не следует приводить в дом почти оформившуюся девушку».

Удар был такой сокрушительной силы, что Алена до сих пор была не уверена, что выстояла. Она собрала себя заново из кусочков, как янтарные бусы, но прежней формы кусочки уже не приняли, так и болтались, как отдельные бусины на леске.

Маме не улыбалось заморачиваться с оформлением бумаг для определения Алены в детдом, так что она просто оставила сознательную дочуру жить одну, а сама переехала к любовнику. Деньги на еду и одежду они ей выделяли, а потом Алена подросла, стала подрабатывать репетиторством и получать стипендию. Тогда и случилась автокатастрофа: машину, в которой была мама, протаранил пьяный водитель.

На похоронах Алена слышала шепотки. Далеко не все люди из маминой новой жизни знали о том, что у нее была дочь. Невидящим взором вперившись в гроб, девушка вспоминала: «Когда-нибудь ты вырастешь и поймешь меня». Алена выросла. Но так и не поняла.

Наверное, именно поэтому именно она – и только она – услышала в школьном дворе песню экстрасенса.

На рассвете (который, возможно, был всего лишь игрой ее воображения) Алена встала и вышла из дома. Большой плюс освобождения от тягот, связанных с телом: от долгого сидения на жестком стуле не затекла ни одна мышца. Только самой ей наскучило бесплодное «высиживание». Во время прогулки всегда думалось лучше, дышалось легче.

Утро было свежим, даже чересчур. Изо рта шел пар. Листья на деревьях начали желтеть. На некоторых березах золотыми стали целые ветки, они смотрелись в зеленой кроне, как седые пряди в шевелюре женщины, отказывающейся кокетничать.

Неужели и здесь наступает осень?

Алена надеялась, что вновь увидит Лизу, хотя это и казалось маловероятным. Но она все равно выбрала тропинку, ведущую к реке. Может быть, вчера надо было продолжать погоню? Но где и как искать подростка, который не хотел быть найденным, на этих бескрайних просторах?

Да и что, в общем-то, может с ней случиться?

Тревога, однако, не отступала. Тревога за Лизу. Тревога за Федора, которого она столь необдуманно окликнула Отсюда, Из-за зеркала.

Девочки не было видно. Река несла свои воды с тихим плеском. Но у деревьев, растущих на берегу, желтыми были уже все кроны. Трава под ногами пожухла. Мох поблек.

Подул ветер, прохватывающий до костей, и листик c клена спланировал прямо Алене на голову. Она взяла его в руки. Красивый лист янтарного цвета с зелеными разводами. Надо же! Вчера еще было лето, а сегодня уже осень.

Сжимая листок в руке, она повернула к дому.

Но что это?

Усадьба выглядела совсем не так роскошно, как прежде, и даже казалась меньше, чем была. Она как будто бы усохла. Исчезли белоснежные колонны, а безупречная полуротонда превратилась в наполовину развалившийся купол, как у беседки в давно заброшенном саду.

Алена бегом кинулась в дом. Она влетела в холл как раз вовремя, чтобы увидеть, как – прямо на ее глазах – прекрасное зеркало от пола до потолка пошло мелкими трещинами, словно мгновенно подернулось паутиной, и, звеня, рассыпалось!

«Вот тебе и сеанс связи!»

– Эт-то почему так? – заикаясь, спросила Алена у показавшегося на лестнице Лорда.

– Она еще спрашивает!

– Из-за меня?!

Он кивнул, плотно стиснув губы. Наверное, сдерживался, чтобы не наброситься на нее.

Алена, раздавленная, стояла посреди холла, хотя больше всего на свете ей хотелось убежать и спрятаться. Сверху спускалась Бабушка, до Алены донеслись ее тихие вопросы. Сквозь зубы Лорд ей что-то отвечал, но потом вдруг заметил в руках девушки кленовый лист.

– Что это у тебя? – вскрикнул он.

– Это?

Она подняла руку, показывая сувенир.

– Осенний! – сокрушенно сказала Бабушка, качая головой.

В ее глазах тоже был упрек.

– Но Летучая Мышь сразу говорила, что у нас мало времени! – воскликнула Алена. – Вы просто не хотели меня слушать!

– Что за шум, а драки нет? – выбрался со второго этажа еще один постоялец, Шаман.

«Вся семейка в сборе», – прилетела неуместная мысль.

– Я вам говорила, – вновь начала Алена. – Я говорила вам, что нам надо отсюда выбираться поскорее. А вы мне не верили! Превосходно проводили тут время, себе в удовольствие чаек с кофейком попивали и плевали в потолок! Так не могло продолжаться бесконечно! Я не виновата!

– А что ты сделала? – с живым интересом спросил Шаман. – Психанула и зеркало кокнула?

– Если бы, – ответила за нее Бабушка.

Она наклонилась, чтобы поднять осколок, но тот раскрошился у нее в руках. Шаман присвистнул.

– Дело плохо, – заключила Бабушка.

– Да ладно, глупости все эти народные приметы, – подмигнул Алене парень. – Подумаешь!

– Подумаешь-подумаешь, да ничего и не скажешь. – Надежда неодобрительно посмотрела на Шамана. – Еще бы понимали что.

Лорд хранил молчание. Алене было стыдно: она так потрясла устои его мирка, столь старательно и удобно воссозданного практически из ничего, но что она могла поделать? Кроме того, ей хотелось верить: не одна она виновата в произошедшем. Не зря ведь Летучая Мышь предупреждала, что надо торопиться.

– Ты откуда осенний листик выкопала? – Шаман осторожно перехватил у нее находку.

– Там… пожелтели листья, – превозмогая себя, объяснила она.

– Наша Алена нарушила границы между мирами, – вмешался Лорд. – Ночью она разговаривала со своим другом, который остался в прежнем мире, среди живых. С помощью зеркала. Вот теперь у нас осень.

– Ей нормально, ей можно границы нарушать.

Все повернулись к мальчишке. Он развел руками.

– Ей можно, она же летучая мышь.

– Я не летучая мышь, – возмутилась Алена.

Он ткнул в ее татуировку.

– Да? А это что такое?

– Это… у меня на руке само проявилось, после того как я рассталась с Летучей Мышью.

– Ты с нею разговаривала, и она дала тебе свой знак. Будем так говорить?

– Предположим. Не знаю. Не понимаю.

– Помнишь, я упоминал три мира? Птицы в Верхнем, звери в Среднем. Летучая Мышь – единственный летающий зверь. Ей можно!

Он был так спокоен и так уверен в своих словах, что Лорд и Бабушка не нашлись, как на это ответить. Алену растрогала его поддержка, она просто готова была кинуться парню на шею. Но в этот момент закачалась массивная люстра.

– Что это? – спросила Надежда обманчиво спокойным тоном.

– Э… боюсь, дом… Снаружи кажется, что он сжимается. Полагаю, и зеркало от этого же разбилось.

Лорд схватился за голову, но снова прикусил язык. Один убийственный взгляд в сторону Алены – и Бабушка взяла себя в руки.

– Одеваемся – и выметаемся! – скомандовала она.

И это действительно было, пожалуй, самым разумным ходом. Алена метнулась в крыло, где вчера еще находились душевая кабина и роскошная ванна с видом на восхитительные фрески и где она оставила в специальном закутке свои вещи для просушки. Сейчас все великолепие пропало. Отсек напомнил ей студенческую общагу. Торопясь, чтобы не словить на голову кусок отсыревшей штукатурки, она скинула хламиду, напялила родную рубашку и джинсы и пожалела, что в то время, когда выпала передышка, не озаботилась поисками обуви: все-таки, если ударят морозы, босиком расхаживать будет совсем не так приятно.

– Что такое квест «День и ночь»? – спросила она у Шамана, с которым столкнулась в коридоре.

Он галантно пропустил ее вперед.

– Я не помню, честно. Надо подумать вместе.

Они поспешили к выходу. Лорд и Бабушка уже стояли на лужайке перед домом. Тот представлял собой унылое зрелище и походил больше всего на памятник культуры, давным-давно забытый государством и людьми. Лицо хозяина застыло в скорбной гримасе.

– Простите меня, – выдавила Алена. – Но я все же верю, что это не я виновата.

– Если бы это имело какое-нибудь значение.

– Нам все равно надо уходить. Мы слишком долго остаемся в этом мире. Это запрещено. Понимаете?

Он не отводил глаз от своего дома – своего детища, своей раковины. Что-то громыхнуло в недрах, наверное, упала громадная люстра в холле. Лорд всхлипнул.

– Это не могло продолжаться вечно, – воззвала к его разуму Алена. – Ничто не может длиться вечно, а в этом мире вы и так прожили слишком долго.

– Но кто так решил?! Ты, дитя, или твое летающее млекопитающее?

– Нет… она подчиняется законам мироздания, а я… ни в чем пока не разбираюсь. Но даже хорошо, что дом сам нас прогнал, потому что мы же не могли сидеть в нем за чаепитием и покорно ждать, пока рассыплемся в песок!

– Почему?! Если мы все равно рассыплемся, могли бы ждать этого момента в комфорте, за чашкой чая, за славной беседой!

– Но почему «все равно рассыплемся»? Надо же хоть что-то предпринять, чтобы этого избежать!

В доме еще грохнуло. Бабушка взяла Лорда под руку и молча повела его прочь. Он подчинился. Алена и Шаман последовали за ними: куда глаза глядят, вверх по холму и прочь, в рощу, под стремительно желтеющие деревья.

 

Глава 5

Так они и брели, Бабушка с Лордом впереди, как будто знали куда, а Алена с Шаманом за ними.

– А ты неформалка? – спросил парень.

Она вскинула глаза.

– Еще чего.

– Я не пойму просто. Хиппи, что ли? Они ходили такие босиком. Татушка вон.

– Босиком я… ненамеренно, так вышло. Татуировкой меня наградила Летучая Мышь. Сама бы я ни в жизнь не стала набивать, я ж не зэк и не моряк. Я вообще учительница.

– Училка? – не поверил Шаман.

– Не похожа?

– Не знаю. Любишь детей?

Она поморщилась, вспоминая учеников, врасплох застигнутых пубертатом и привыкших вымещать дурное настроение на самых подходящих объектах – однокашниках и педагогах.

– Не слишком.

– Коллег?

Перед глазами всплыло свирепое лицо завуча.

– Не особенно.

– А что работаешь? Давно бы ушла. Ты такая же, как наш дед. И он боится перемен, и ты.

– Какой дед? – не сразу поняла Алена.

Шаман подбородком указал на Лорда.

Они шли с Надеждой под руку, с виду неторопливо, но все же достаточно споро, так что молодые ноги Алены и парня за ними еле поспевали. Наверное, Лорд старался уйти подальше, чтобы не услышать шума, когда дом неминуемо обрушится. Впрочем, возраст здесь был лишь видимостью, и условно старшему поколению ничто не мешало двигаться так же быстро, как юнцам.

– Только знаешь, ему позволительно. Он свою жизнь, чувствуется, прожил. А ты вроде бы еще нет.

– Послушай, – возмутилась Алена. – Кто дал тебе право лезть в мою жизнь с советами? Психоаналитик ты доморощенный! От горшка два вершка, а туда же!

Шаман ухмыльнулся.

– Это по-нашему, – одобрил он. – Сам такой же. Не фиг в душу в грязных сапогах, ага?

Машинально она бросила взгляд на его ноги. Он тоже шагал босиком – ах да, он же потерял обувь в реке.

Ветер швырял на тропинку охапки желтых листьев. У Алены иногда даже получалось ими шуршать. Она решила поддержать беседу.

– А ты кем работаешь? Или учишься еще?

Бац! Впечатление было такое, что он, как черепаха, втянул голову под панцирь. Сразу сменились и выражение лица, и тон, и даже походка.

– Не помню.

– Вот прямо вообще ничего не шевелится?

– Ничего.

– И не пытаешься вспомнить?

– А это без разницы, пытаешься или нет. Ничего – оно и есть ничего, значит, ноль без палочки.

– Думаю я, – в приступе досады созналась Алена, – что все-таки вы все умерли. Ну не может быть живому человеку безразлично, на каком он свете и что с ним будет дальше!

– Знаешь, это тоже еще вопрос. – Он издевательски смерил ее взглядом. – Когда ты была жива…

– Я и сейчас жива!

– Бабушка надвое сказала. Сколько дней из всех своих лет ты радовалась жизни? Занималась чем-то с полной отдачей? Хобби? Друзья? Когда ты была в мире живых, таскалась изо дня в день на нелюбимую работу, мужчину не любила, детей не родила, ты ради чего жила-то?

– Ради жизни. Я молодая еще вообще-то! И надеялась встретить свою любовь, и ребенка родить. И сейчас надеюсь!

Он покачал головой.

– Знаешь, чтобы жить, надо бежать К жизни, а не ОТ нее, как ты.

Алена вспыхнула.

– Это кто говорит? Эксперт в подобных делах, да?

Шаман промолчал.

Они оставили далеко позади и реку, и дом, и раскинувшееся там, за рекой, морское побережье. Алена была в этом уверена. Но вот перед ними открылась прогалина, а за ней – серо-металлический блеск воды, низкий угрожающий гул, соль и брызги.

– Что это?

Ее спутник пожал плечами.

– Больше всего похоже на море.

– Но море же там, позади, осталось!

– И впереди, видимо, тоже.

– Но почему здесь так мало суши? – глупо спросила Алена.

– Либо перешеек, либо остров.

Остров! Что-то отозвалось в душе Алены, подтверждая правоту ее собеседника. Конечно, конечно, это остров, изолированный в бескрайнем океане. Где еще могли найти приют «потерпевшие кораблекрушение», сбившиеся с курса души, как не на острове?

– Там у нас что, запад? – уточнил Шаман. – Говоришь, на востоке тоже море, да? Остается проверить юг и север.

Он ткнул пальцем в солнце, которое должно было, по идее, подбираться к югу.

– Где мы разобьем лагерь? Или они так и собираются идти вперед? – Он сложил руки рупором. – Эй, уважаемые! Вы куда идете?

Надежда обернулась.

– Я тут не вижу дороги из желтого кирпича, – сообщила она, – так что идем как придется.

– Но ветер, мадам! Он усиливается.

– И что?

– Вы идете на берег моря? Нас там вообще сдует!

Лорд и Бабушка притормозили.

– Ты что предлагаешь? – спросила она.

– Давайте возвращаться вглубь острова.

– Острова?

– Скорее всего.

Они переглянулись. Небо хмурилось, ветер разошелся не на шутку. Мимо пролетали уже не только листья, но и оторванные ветки. Кусты жались к земле, сосны качались с надсадно-жалобным скрипом.

– Мне это не нравится, – сказала Бабушка. – Поворачиваем.

– Будет буря. Нужно укрыться в доме, – предложил Лорд.

Усилием воли Алена заставила себя смолчать. Он сам увидит, во что превратился дом, пока они прогуливались, нет нужды ничего говорить, убеждала она себя.

– В доме небезопасно, – строгим тоном заметила Надежда.

– Всегда было безопасно, – упрямо отвечал он.

Они повернули и, спеша, зашагали обратно к центру острова. Алену тоже пугал ураган, и она сказала, храбрясь:

– Но ничего же не может с нами случиться. Отсюда умирать некуда!

– Умирать, может, и некуда, а когда дерево по башке шарахнет – в кому уйдешь только так, – отозвался мрачно Шаман. – И проваляешься в коме все сорок дней, пока не растаешь дымом. Поверь уж мне.

И она ему поверила.

Тем более что ей как раз прилетело по голове шишкой – и очень, между прочим, больно для места, где тело не имеет значения.

Каким беспомощным чувствует себя человек, стоит хоть немного разгуляться стихии! Лес ходил ходуном. Шишки сыпались, как брызги воды с отряхивающейся собаки. Море набрасывалось на остров с обеих сторон. Алене вспомнились древние мифы и сказки, в которых остров оказывался ничем иным, как спиной гигантской рыбины. Что если и они сейчас бродят по хребту рыбы, а шторм разбудит ее и заставит уйти на глубину?

Она попробовала произнести все это вслух, поделиться своими опасениями со спутником. Но звучала эта версия так глупо, что Шаман, конечно, рассмеялся (Федор не стал бы).

– На рыбу непохоже, нет. Смотри, этим соснам лет по двести, наверное! Представляешь, какие у них корни! А река, в которой я чуть не утонул? Она же быстрая и при этом глубокая.

– Ну и что? Помнишь, чудо-юдо-рыба-кит…

– Не помню.

– Была же такая! На ней вообще целые города были выстроены!

Шаман хмыкнул.

– Ну и дураки эти люди. Утонули же все. – Он резко вздрогнул. – Как я чуть не утонул. Благодаря тебе… спасибо тебе.

Очнулся! Но Алене все равно было приятно.

– Так ты не думаешь, что мы на спине огромной рыбы? – уточнила она.

– Конечно, нет.

– А где сейчас Лиза? – вздохнула Алена. – Волнуюсь. Такой ветер, а она совсем одна.

…Пожалуй, больше всего выводила из себя неопределенность. На самом ли деле Алена застряла в странном, ирреальном мире, куда ему удалось заглянуть одним глазком, или это все игры его переутомленного воображения?

Федор позвонил на работу и отпросился «по семейным обстоятельствам», а потом набрал номер Сереги. В очередной раз выслушал, что никаких подвижек по делу нет.

– А последние звонки с мобильника?

– Коллеги, работа и одна старинная подруга.

– С подругой поговорили?

– Она сказала, что ни о каком отъезде или там новом ухажере Кривицкая не упоминала. Перетерли новости, сплетни, как водится.

– И это все?

– Спрашивала о детском фольклоре и спиритизме.

– Как?

– Ну о практике вызывания духов. Думаешь, это серьезно? На моей памяти, знаешь, духи никого не утащили. Они гораздо безобиднее живых – пока еще – людей, – усмехнулся Сергей.

Федор почесал в затылке.

– И какой вывод ты из этого делаешь?

– Никакой. Это соответствует истории интернет-поиска с ноутбука Кривицкой. Она читала о детском фольклоре, вызывание Пиковой Дамы, всякая такая чушь. То ли с учениками хотела контакт наладить, то ли сама в детство ударилась.

Федор попрощался и отключил телефон.

Как и утверждала школьница Зоя Остапова, Алена заинтересовалась практикой вызова Пиковой Дамы после того, как они обсудили исчезновение Лизы Солопко. Судя по антуражу в ее квартире, даже и сама попробовала, но у нее ничего не вышло. Если принять за рабочую гипотезу – временно, временно – то, что Лизе удалось вызвать загадочную Даму и пропасть именно таким невероятным образом, что же предприняла Алена? На ее столе лежала книга Льюиса Кэрролла, стояло зеркало.

Зеркало – то, что объединяет эти два случая. В томике, правда, была заложена иная карта, дама червей.

Можно ли вызывать Даму Червей? Спросил у Гугла. Тот услужливо предложил сотню тысяч вариантов. Вероятно, написано по ссылкам было примерно одно и то же, но Федор вспотел, пролистав результаты уже на первой странице. Как ни странно, червонную даму Алена не рвала, на зеркале не было никаких следов мыла или помады, а беспорядок в комнате был в пределах разумного. То есть, судя по всему, Дама на свидание не приходила.

Но вновь это зеркало, эта потаенная дверь между мирами! Лиза, Алена – и он сам, видевший Алену в зеркальной поверхности ночного окна. Если она не приснилась ему, измученному бессонницей и не заметившему, что отключился…

Три раза…

Федор встал и поплелся в ванную. Другого зеркала, кроме как для бритья, у него в квартире не имелось.

Разумеется, из мутной глубины на него пялилась только его собственная усталая рожа с покрасневшими глазами.

Почему Алена не вышла на связь ночью? Что еще случилось?

Куда ему кидаться за помощью? Полиция уже задействована. К психиатру? К экстрасенсам, которые все, как на подбор, шарлатаны? К фольклористам, быть может?

«Здравствуйте, у меня пропала знакомая. А мне приснилось, что я серый волк».

Кажется, к психиатру.

Все это было так запредельно глупо, что мозг Федора просто отказывался работать в штатном режиме.

Чтоб не пропадать отгулу, он записался к невропатологу, чтобы пожаловаться на бессонницу. А заодно, как пойдет, попробует осторожно выспросить и про что-нибудь еще.

Вернулся от врача, вооруженный кучей полезных советов: гулять перед сном, пить теплое молоко, медитировать. Легкое успокоительное. Если симптомы будут продолжаться, можно обратиться за антидепрессантами. Это к психиатру, да.

Про галлюцинации (а, возможно, именно ими были призрачная Алена, парящая за окном на высоте, а до нее – навязчивая колыбельная) Федор заикаться не стал. Ему не хотелось, чтобы его вылечили. Напротив, необходимо было повидаться с девушкой еще и еще раз.

Бросив список рекомендаций на стол (даже смотреть на него было тошно), Федор вышел на балкон. Солнце уже клонилось к закату, и на небе ясно высвечивался диск полнощекой луны. Облаков почти не было, но поднимался ветер, скорее всего, к перемене погоды.

«Ветер, ветер, ты могуч…» – вспомнилось Федору. Если предполагать, как королевич Елисей, что его возлюбленная пропала под этой самой луной, логично спросить у тех, кто все видит. Но кому что известно о том мире, где затерялись Алена с Лизой?

Хотя… вот ведь на небе одновременно и солнце, и луна, и ветер тоже присутствует. Почему бы не полюбопытствовать? Правда, Елисей спрашивал у месяца. Но оборотню ведь всегда благоволила полная луна.

Самое трудное – отделаться от впечатления, что ты сходишь с ума.

Вполголоса, чтобы не услышали соседи, Федор произнес:

– Я, конечно, не Пушкин и складно у меня не получится… Но, солнце золотое, луна и ветер… может быть, вы подскажете мне, где искать Алену? И Лизу Солопко.

Он и сам не знал, какой реакции ждал. Но звезда Солнце, естественный спутник Земли Луна и атмосферное явление ветер не давали внятного ответа. Зато соседи по планете активизировались.

– Федь! – крикнула от входа в подъезд баба Нюся. – Ты чего это там?

– На балконе стою, баб-Нюсь, а чего?

Пятый этаж… ветер… она не могла услышать его слов.

– Федь, – строго проговорила бабуля, – ты погодь. Я вот сейчас поднимусь к себе, а ты зайди через полчасика.

– Зачем, баб-Нюсь?

– Сказала – зайди, там и отвечу.

Она заторопилась в подъезд. Соседка жила на десятом этаже, одна. Сын и внуки с правнуками навещали иногда, а так бабуля была вполне бодра и сама бегала по своим делам. В гостях у нее Федор прежде не бывал, просто здоровался при встрече, а иногда помогал донести сумки. Сейчас ее приглашение показалось ему неожиданным и очень странным. Но, может, ей просто нужна помощь? Кран прикрутить или холодильник передвинуть?

 

Глава 6

Выждав полчаса и еще десять минут для приличия, Федор прихватил, что подвернулось под руку, и поднялся на почему-то дребезжащем лифте на самую верхотуру. Позвонил в дверь, и баба Нюся, уютная в вечном фланелевом халате и мягких стоптанных тапочках, открыла ему.

– Проходи. – На вафли и печенье махнула рукой: – Положи в кухне на стол, пристрой где-нибудь. Спасибо.

Он вытер ноги в тапках (внутри подъезда не стал переобуваться), положил продукты на кухонный стол и проследовал за бабулей в комнату. На стене предсказуемо висел советский ковер, вошедший уже в присловье, с теми самыми оленями и с бахромой по краю. Подушки на кровати были уложены горочкой, на них красовалась вязанная крючком ажурная салфетка. Но, вопреки ожиданиям, в квартире не пахло затхлостью или стариной. Воздух был свежим, вкусным.

Чтобы не потревожить подушки, Федор пристроился на стул. Хозяйка надела на нос очки в золотой оправе и оперлась о круглый столик, тоже с салфеточкой.

– Как дела? – спросила баба Нюся тоном, подозрительно напоминающим врачебный, и Федор подумал, что он не знает, кем она работала до того, как вышла на пенсию.

– Да нормально, баб-Нюсь, как всегда.

– Люди ищутся?

– Кто-то находится, о ком-то сведений пока нет.

– О ком нет?

– Вот в последнее время пропала девочка Лиза Солопко, а вслед за ней ее учительница. Вы по телевизору видели, наверное. Вот о них и нет.

– Так-таки и нет совсем? – она смотрела проницательно, как рентген-аппарат.

– Ну… сведений нет. Во сне я Алену, то есть учительницу, видел, – признал неохотно Федор.

– Поди, думаешь о ней постоянно, вот и привиделась? – предположила баба Нюся.

– Ну да. Переживаю за девочку, и за Алену тоже.

– Выглядишь плохо, – констатировала она.

«Точно – бывший врач», – вздохнул про себя воспитанный Федор и промолчал. Она еще раз пристально посмотрела будто сквозь гостя и повернулась к громоздкому комоду.

– Давай я тебе на картах погадаю.

– Баб-Нюсь, да не надо, – взмолился он. – Ну что эти карты – дальняя дорога, казенный дом, пиковый интерес?

– Остаться при пиковом интересе, молодой человек, между прочим, означает «остаться ни с чем». Тебе это надо?

Она вернулась к столу с засаленной колодой, удобно устроилась, и Федор застонал, но тоже про себя, конечно. Похоже, он «попал»… часа на два старческого бреда с заученными формулами: что на сердце, что под сердцем, чем дело кончится, что было, что будет, чем сердце успокоится… Взглядом выхватил даму червей.

– Это незамужняя женщина, – сказала проницательная соседка. – Любовный интерес? Что ж ты сразу не сказал?

– Ну баб-Нюсь!!!

– «Баб-Нюсь» это хорошо, конечно, а полное имя знаешь как? Анастасия. Что обозначает «возвращение к жизни». А почему так? – она просверлила его взглядом поверх съехавших на нос очков. Он пожал плечами. – Не знаешь. Понятия не имеешь. А к таким силам обращаешься!

– К каким, баб-Нюсь?

– Думаешь, я не слышала?

– Думаю, что не слышали, – признался Федор.

Она кивнула:

– Естественно, ушами и не услышала бы тебя с твоего пятого этажа. Но тут ушами-то не обязательно!

– Баб-Нюсь, я не понимаю.

– Оно и видно, что не понимаешь, куды лезешь. Потому я тебя и позвала. Не ожидала я от тебя амурного-то интереса.

– Да баб-Нюсь…

– Ясно, сам не ожидал. Ладно…

Она собрала игральные карты обратно в пачку и сунула их в ящик комода. Покопалась там еще и достала какую-то совсем другую колоду.

– Это что, Таро? – страдая, спросил Федор.

– Таро? Федь, тебе надо все-таки меньше ляпать, чего не понимаешь.

– Да я ничего уже не понимаю, баб-Нюсь.

– Зато честно, – оценила она. – Ну-ка глянь-ка.

Она сунула ему под нос пустую белую карточку, поверхность которой вдруг пошла рябью, как лужа при сильном ветре. Непроизвольно Федор подался назад.

– Ничего, достаточно, – оценила хозяйка и бросила карту на стол рубашкой вверх. Вокруг нее быстро собрались еще пять, а одну она положила прямо на первую.

– Готов?

Федор кивнул. Какая разница.

Придерживая рукой верхнюю карту, баба Нюся перевернула первую, которую подсовывала ему. На глянцевой поверхности проявился рисунок в стилистике обычных игральных карт, но безошибочно его собственный портрет.

– А…

– Помолчи сейчас.

Уверенной рукой баба Нюся перемешала оставшиеся карты и разложила их парами. Открыла первую пару – дама и король. Вторую – вновь король и дама, но на этот раз совсем юные, как принц и принцесса, и в изображении девушки Федор узнал знакомые до спазма в груди черты Лизы, как на фото с ориентировки. Он открыл рот:

– А…

– Я сказала тебе, помолчи.

Третья пара – дама, и это, безусловно, Алена и… волк.

– Что? – баба Нюся подняла брови. Очки сползли еще ниже. Она подхватила карту двумя пальцами и повертела ее. Волк никуда не делся.

– Кхм… Боюсь, что это… меня так обозначили, – вкрадчиво сказал Федор.

– Тебя?

Она даже поднесла карту к носу. Чем мог пахнуть кусочек картона из ее собственного комода, неизвестно, но после этого она посмотрела на гостя совсем по-другому:

– Оборотень?!

Он потупился.

– Что ж ты мне сразу не сказал?

– Я сам не знал, баб-Нюсь. Приснилось один раз просто.

– Не «просто», Федь.

– Да я уж начал догадываться.

Она вздохнула тяжело, протяжно.

– Чайку, что ль, поставить.

– Я не против, – согласился гость.

Легким шагом баба Нюся отправилась на кухню, набрала воды и нажала на кнопку электрического чайника. Открыла холодильник и долго, как в телевизор, смотрела туда, пока не опомнилась и не вытащила палку копченой колбасы.

– Будешь?

– Не откажусь.

Он не понукал ее вернуться к гаданию, потому что все равно не верил в вещую силу карт. Однако загадка с портретным сходством не давала ему покоя.

– Баб-Нюсь, вы мне поможете Алену найти?

Она ответила не сразу.

– Думаешь, я Баба Яга какая? – сказала она наконец.

– Да что вы, баб-Нюсь…

– Ты добрый молодец, а я Баба Яга, да? Ну ты не совсем добрый молодец, как мы уже выяснили. А я когда-то была и Настенькой.

– Баб-Нюсь, да я никогда не думал… Хотите, я буду вас называть по имени-отчеству? – сообразил Федор.

Она снова усмехнулась. Достала заварочный чайник с изысканными церемонными розочками и жестяную банку с чаем, от которого шел тонкий аромат мелиссы.

– Да не надо, сынок, я уж привыкла. Так вот, я не Баба Яга, хотя по сюжету сказки тебе бы лучше к ней за советом. Их много, привратниц…

– Привратниц?

– Так их принято называть. Они на границе мира, не у каких-то там особых ворот. Можно было бы и пограничницами называть… но вот отчего-то слово «привратницы» прижилось. Наверное, им самим оно нравится. Баба Яга в сказке – тоже пограничница. Иначе почему бы герой просил избушку к нему повернуться, а не сам, как это вообще-то делается всегда, обошел бы своими ногами дом да и нашел бы дверь? Он этого сделать не может.

– Избушка стоит на… каком-то краю, на границе?

– Вроде того. У кого-то избушка на ножках, у кого-то ходячий зАмок, может. Я тебе что талдычу: я-то не Привратница.

Она протянула ему тарелку с нарезанной колбасой.

– С другой стороны, – сказала она веселее, – и ты у нас не лыком шит оказался. Может, еще и прорвешься за Аленушкой своей.

Они пили янтарный чай, заедая колбасой и вафлями, и Федор пытался получить ответ хоть на какой-нибудь из занимавших его вопросов. Но баба Нюся была немногословна и задумчива.

Закончив чаепитие, Федор ополоснул тарелку и чашки с блюдцами.

– Баб-Нюсь, а гадание мы уже завершили? – спросил он безнадежно.

– В гадании я вижу одно, Федь: твоей Алены нет среди мертвых и нет среди живых.

Он еле удержал мокрую стопку посуды.

– Значит, эти сны – не совсем сны.

– Она успела рассказать тебе, где находится?

– Да она сама толком не знает. Где-то между мирами, она называла это «трещиной» или «расщелиной». Между миром мертвых и живых.

Баба Нюся обрадовалась.

– Ну вот!

– Что «вот», мне ее где искать-то?! Ей там велено собрать заблудшие души и отправить по маршрутам, а она понятия не имеет, как к этому подступиться вообще.

– Собрала?

– Что?

– Собрала она этих людей? По гаданию выходит, что да.

– Она мне говорила, что Лизу видела, но девчонка убежала.

– Найдется. По гаданию вышло, что собрала.

– А дальше?!

Баба Нюся похлопала его по плечу:

– Ну-ну, Федь, спокойнее. Откуда я-то знаю, что дальше? Разве еще карты глянуть…

– Гляньте, баб-Нюсь, гляньте!

Они вернулись в комнату. Хозяйка прошла к комоду, выдвинула до конца скрипучий, тяжелый ящик. Вытащила стопку карт – на этот раз не игральных и не гадальных, а географических. Контурных, как в школе. Федор смотрел во все глаза.

– Не трогать, – строго предупредила баба Нюся.

Он сцепил руки за спиной.

Она стала перекладывать карты: Америка, Африка, карта мира… Райские острова?

Эту тетрадку баба Нюся выцепила, придвинула очки к глазам и стала быстро-быстро перелистывать, чтобы Федор не успел увидеть ничего лишнего. Он был готов и вовсе зажмуриться, лишь бы получить ответ.

– Остров Буян, – сказала она наконец тихо.

– Что?

– Остров Буян. Нет, не тот, что у Пушкина…

Она взяла в руки карту с Алениным портретом и поднесла к бледно-голубому контуру на полупрозрачной бумаге. Изображение налилось цветом, тогда баба Нюся живо отдернула руку и бросила карту на стол рубашкой вверх.

– На море-окияне, на острове Буяне, – вспомнил Федор. – Но где такой остров?

– Где – тебе Аленушка правильно сказала.

– В расщелине между мирами, что ли?

– Приблизительно так.

– Один раз я очутился там во сне, второй раз мы разговаривали с Аленой через зеркало. Ну почти… Она через зеркало, а я через оконное стекло.

– Третий раз. Третий раз решающий, дружок, как в любой сказке. Прорвешься – будешь с ней, не прорвешься… – она развела руками.

Собрала контурные карты в стопку и упихнула вглубь комода.

– Спасибо за чай и угощение, все было очень вкусно, – сказал Федор, с трудом сдерживая досаду. – Все равно я ничего не понял. Мне брать отпуск и переселяться в детскую библиотеку, читать сказки теперь?

– Нет, Федь, не стоит. Там правды не доищешься, столько обработок было!

– Но что же мне делать?

– То, чего ты прежде никогда не делал, – улыбнулась бабушка. – Только смотри, без членовредительства!

– Кстати, – баба Нюся выглянула на площадку, когда Федор уже нажал на кнопку лифта, – полнолуние не сегодня, а завтра. Понял?

 

Глава 7

На следующее утро Федор сходил на работу и подал заявление на отпуск. Разрешение ему дали мгновенно, достаточно было посмотреть на его изможденное лицо.

Домой он шел пешком, аккуратно огибая расползающиеся осенние лужи. Чего он никогда еще не делал? Да миллион вещей. Например, никогда не выпивал с чернокожим собутыльником. Никогда не прыгал с парашютом (но тут уж без гарантии, членовредительство может случиться даже у опытного спортсмена). Никогда не был, к примеру, в Карелии, но вообще ведь путешествовал раньше? Не дарил прохожим цветов, но в принципе дарил. Не ел лягушек…

У самых ног Федора притормозила машина, и водитель обрушился на него с руганью. Федор пожал плечами, обогнул автомобиль и двинулся дальше. Вот, никогда еще его не сбивали пока что, но это членовредительство. И водители тут ни при чем.

Нет, чтобы найти путь к Алене, нужно что-то принципиально новое. Иное.

Может быть… начать прислушиваться к животной части собственного «я»? К тому волку, что, оказывается, идет с ним ноздря в ноздрю всю жизнь, а обнаружился только недавно? Волк… Вероятно, это интуиция?

Федор остановился – подальше от проезжей части на этот раз, – закрыл глаза, глубоко вздохнул… и отпустил себя.

Ветер на глазах превратился в настоящий ураган.

Первой остановилась Бабушка. Все собрались вокруг, чтобы не потерять ее голос в завываниях стихии.

– Лучше всего в лесу переждать. Где погуще лес.

– Деревом по башке получить не очень хочется, – не согласился Шаман. – Лучше выйти на открытое место, в низину, лечь в какую-нибудь яму или канаву.

– У меня каменный дом, – напомнил Лорд. – Что может быть надежнее в ураган? Спустимся в подвал, и мы в безопасности.

– Ну уж нет! – в один голос запротестовали остальные.

Все видели: с домом творится что-то неладное.

– Дом уменьшается в размерах, – сказала мягко Бабушка, положив руку Лорду на локоть. – Наше присутствие там не остановит этого. Нас вообще может сплющить между стенами. А тут еще и подвал!

– Это все из-за нее, – обиженно, как детсадовец, надув губы, проговорил Лорд.

– Нет. Алена тут ни при чем. Вышел срок, понимаешь?

– Я вернусь, и дом вновь воспрянет. Это же мой дом! Я…

– Нет. Дом просто демонстрирует наглядно то, что происходит со всеми нами. Дороги назад нет… просто нет.

Все помолчали.

– Укроемся под деревьями, – с преувеличенной бодростью в голосе уступил Шаман. – Они высокие и удержат друг друга, если какое-то из них вздумает падать.

Они пробрались туда, где сосны сгрудились вместе, и встали, обнявшись с деревьями. Шаман прижался к шершавой коре спиной, Алена припала грудью и опустила веки. Мгновение – и ей показалось, что она вспорхнула над чащей. Открыла глаза – нет, стоит на прежнем месте.

Вот капелька золотой смолы светится в трещинах коры. Девушка потрогала ее пальцем: упругая, но уже не жидкая. Возможно, потом она попадет в океан и станет через века кусочком янтаря. Везет некоторым!

Почему же сама она всю жизнь думала, что все еще впереди? А «впереди» взяло и вдруг закончилось. Так быстро: бум! Как носом об стену.

Алена опять закрыла глаза – и вновь, как ракета, взмыла выше сосен. «Летучая Мышь балуется», – подумала она с улыбкой. Не глядя, она как будто видела под собою волны бурлящего, штормового моря, в которые ураган превратил лес. «Хорошо, что на самом деле я не пичужка и не летучая мышь, а то меня снесло бы ветром, потом костей не собрали бы». Под пальцами успокаивающе теплела морщинистая кора и пружинящая капелька будущего янтаря.

«И почему я вижу, не открывая глаз? Ах да, летучие мыши пользуются эхолокацией». Но как эхолокация позволяет оценить пепельную серость морской воды, мчащиеся буруны, малахитовые разводы мечтающих о полете сосен?

Летучая мышь Алениного восприятия развернулась и помчалась туда, где у реки стоял дом Лорда. Он все еще был там, хотя уже не производил никакого впечатления. Напоминал полуразвалившиеся исторические строения. Полуротонда с крыльцом исчезли вовсе, теперь войти можно было через самую обычную дверь. И именно это и собиралась сделать Лиза!

В своем нелепом свитере, вздувшемся, как парус, она как раз потянула на себя входную дверь.

Алена вскрикнула и очнулась там же, у сосны.

– Что? – склонился к ней Шаман.

– Там Лиза. Она думает, что это обычный дом. Пытается укрыться! Я туда!

– Стой! – парень схватил рванувшуюся Алену за руку. – Ты с ума сошла? Тебя или утащит ураган, или раздавит какая-нибудь тяжесть!

– Отсюда некуда умирать. Мне надо!

– Ты глупая!

– Пусть, отцепись!

– Что? – подоспела Надежда. – Лиза в доме? Да откуда ты знаешь?

– Знаю!

– Тебе показалось, девочка! Но если даже она и в доме… что с того? Сколько-то он еще постоит на этой земле?

– Это опасно, – объясняла Алена. – Дом скукоживается, вы же сами видели!

– Но идти туда сейчас еще опаснее, – не сдавалась Бабушка. – Не пущу!!

Алена замерла.

– Вы не можете не пустить меня, – сказала она спокойно. – Я взрослый человек.

– Я за тебя в ответе!

– Перед кем?

– Перед собой!

– Нет. Я взрослый человек, и я сама за себя в ответе. А Лиза – ребенок. Одинокий ребенок. И она не знает, какую опасность представляет этот дом, который она выбрала как укрытие…

Алена сорвалась с места и побежала – по лесу без троп, уворачиваясь от хлещущих по лицу веток и вихрей осенних листьев. Вырвавшись из рощи, она на секунду замерла, чтобы сориентироваться. Где усадьба сейчас? Ах да, достаточно закрыть глаза… Она помчалась снова, а ветер подталкивал ее в спину, подгоняя, и не казался сейчас таким уж пугающим.

Вот и дом, дверь. Она схватилась за незнакомую, потертую ручку и дернула. Заперто?

– Лиза! – она стала лупить по двери чем придется и дергать за ручку, как ненормальная. – Лиза! Лиза! Открой!

Бесполезно. С крыши слетел кусок черепицы и приземлился неподалеку. Остальные, наверное, готовились к старту.

– Лиза!

Вряд ли, заперев дверь, девчонка уселась прямо в холле. Наверняка прошла дальше – в комнату, в кухню, хоть что-то должно было остаться в доме!

А что если она направилась в подвал, как предлагал Лорд?

– Лиза! – Алена бросилась прочь от входной двери.

Где тут может быть подвал, и есть ли у него окно?

Подвал она не нашла, но наткнулась на черный ход. Эта дверь была открыта, ее трепал ветер, и она висела уже на одной петле. Осторожно Алена просочилась внутрь и вновь начала орать:

– Ли-за! Лиза!

Девчонка точно, точно слышит ее вопли. Не ребенок, а наказание.

– Лиза, это я! Алена! Выходи! Здесь нельзя оставаться! Это опасно!

Она перевела дыхание. Тишина, только шум ветра. Могла ли Лиза спрятаться в подвале? И где искать вход туда?

– Лиза, я пришла за тобой, выйди ко мне! Пожалуйста!

Тихонько Алена продвигалась по сжавшемуся, как испуганный ребенок, постаревшему дому. Вот ржавая колченогая печка времен блокадного Ленинграда, а ведь раньше здесь располагался камин! Ковры превратились в домотканые половички, точно такие, какие она видела в деревне двадцать лет назад, да и тогда уже они были антиквариатом. Она присела и погладила их ладонью.

«Дом просто демонстрирует наглядно то, что происходит со всеми нами», – сказала Надежда. Да, все люди стареют – но здесь, здесь же нет времени?

Кроме этих злополучных сорока дней, настигающих беглецов.

– Лиза, если ты сейчас не выйдешь! – взвыла Алена в ужасе и с удвоенной скоростью ломанулась вперед по узкому коридору.

– То что? – тихо сказала нахалка, появившись прямо по курсу.

Ветер швырнул что-то тяжелое в окно позади Алены, и стекло разлетелось, как брызги от фонтана. Лиза вскрикнула.

– В это трудно поверить, но дом уменьшается в размерах. Надо немедленно бежать отсюда. Пошли!

– Не пойду.

Девочка уцепилась за стол, как будто Алена стала бы выволакивать ее силой.

– Вы сами звали меня в этот дом, настаивали, чтобы я сюда пришла!

– Но не сегодня! Я ждала тебя весь день после нашей встречи, даже не выходила никуда! А сегодня уже поздно!

– Ну и что, я всегда и всюду опаздываю. Даже родиться умудрилась, когда родители уже ушли!

– Лиза, давай позже обсудим твоих родителей.

– Что же вы ко мне прицепились, Алена Вячеславовна? Бегите, спасайтесь. Я тут останусь.

Она подцепила ногой стул, подтянула к себе и демонстративно уселась.

– От окна хоть отодвинь, горе мое!

Весь дом ходил ходуном, со скрипами и стонами. Сквозь щели между рассохшимися половицами, выкрашенными блекло-рыжей краской, нещадно сквозило. На море бушевал шторм, и в доме было почти совсем темно.

Алене было трудно рассмотреть Лизино лицо, но она знала наизусть эти стиснутые губы, насупленные брови. Переходный возраст, чтоб его.

– Что же вы не сбегаете, Алена Вячеславовна?

– Куда я пойду, когда тут ты у меня?

Лиза промолчала. Алена тоже вдруг устала и не могла найти слов.

– Надо в подвал, – проговорила девочка. – Нас на ОБЖ учили.

– В подвал нельзя. Дом съеживается, понимаешь ты? Нас там прихлопнет, как в капкане.

– Но это же не землетрясение, а просто ветер. Сильный ветер! Нас учили: закрыть щитами окна… – Мимо пролетела тюлевая занавеска, похожая на привидение. Лиза взвизгнула, но попыталась закончить мысль. – Во время урагана укрываются в каменном строении!

Алена вздохнула.

– Понимаешь, Лиза. Это не обычное каменное строение. Ты этот дом раньше видела? Вчера?

– Ну… да.

– Он был очень большим и роскошным. Ты сегодня не удивилась, когда подошла к нему поближе?

– Я не рассматривала! Там было так страшно…

– Дом как будто усох, как трава осенью жухнет, как листья желтеют, опадают. Ты хочешь быть внутри дома, когда он опадет?

Лиза вскочила.

– Я не…

Сверху снова раздался грохот.

У Лизы дрожали губы, но подростковая гордость, она же ослиное упрямство, не позволяла ей уступить.

– Как такое может происходить со зданием?

– Мы сейчас не в своем родном, знакомом мире, если ты не заметила!

– Может, это не дом уменьшается, просто мы подросли, – сказала Лиза.

До Алены не сразу дошло, что это шутка, причем вполне в традиции кэрролловской «Алисы». А еще – уступка.

Потом она хмыкнула:

– Пошли, что ли?

Они двинулись к главному входу. Пол в коридоре казался покатым, как будто дом силился встать на дыбы. Алена нажала на ручку – и ничего не произошло.

– Ты заперла дверь?

– Чем?

Ключа нигде не было. Девчонка тоже потянула и потолкала дверь, но безуспешно.

– Захлопнулась, наверное.

– Или дверь перекосило. К черному ходу!

Снова пришлось пробираться через весь дом. Лиза ухватила Аленино запястье как будто клещами.

В кухне рухнул шкаф, и весь пол был усыпан осколками стекла и всякими допотопными вещами. Среди прочего выделялась разбитая колба песочных часов, лежащая в куче желтого песка. Лиза ринулась вперед, не обращая внимания на хлам, а Алена на мгновение замерла: что-то пристало к отвороту джинсов.

– Постой…

Из кучи диковин ее ногу выбрали, чтобы прицепиться, металлические грабельки для песочницы. Точно такие же, как были у нее в детстве, красные. Она подхватила их и сжала в руке.

– Что это, а, Алена Вячеславовна?

– Не знаю. Игрушка. Бежим!

Они добрались до черного выхода, и девочка сунулась наружу.

– Секунду, – попросила Алена, – я сориентируюсь.

Она закрыла глаза, стараясь взмыть и увидеть Шамана, Лорда и Бабушку, но у нее ничего не вышло.

– Что? – волновалась Лиза.

– Ничего. Побежали!

Они отодвинули тяжелую дверь, висящую на одной петле, и так же, не размыкая рук, бросились прочь от усадьбы.

Алене показалось, что ветер стал слабее. Она взяла курс на ближайшую рощицу, надеясь найти свои потерянные души там.

Добрались. Никого.

Она попросила запыхавшуюся девочку:

– Оторвись пока от меня, пожалуйста. Возьмись вон за сосну.

Может, это контакт с Лизой мешает ей использовать способности, присущие Летучей Мыши.

Но нет, и теперь, закрыв глаза, она видела лишь черноту и мечущиеся по ней светлые пятна.

– Где они? – сказала она вслух.

– Кто?

– Остальные.

Наступила свобода.

Нет, Федор в образе волка не стал бросаться на окружающих и рвать им глотки. Внешне, для стороннего наблюдателя, скорее всего не изменилось ровным счетом ничего. Как шел по улице невеселый, сосредоточенный человек, так он и шел себе дальше. Простое разрешение делать то, чего он не делал раньше, смена оптики – и он увидел мир по-другому.

Вот пожарная лестница ведет на крышу кирпичного дома. Высоко, но не очень. Федор подпрыгнул, не с первого раза, но дотянулся до нижней перекладины. Забрался на крышу.

По крышам он не ходил с детства, да и тогда бывал нечасто: мама строго-настрого запрещала. Боялась она не зря, мальчишки нередко подначивали друг друга на всякие опасные трюки. Но сейчас Федора некому было подначивать, и он расслабленно обозревал город.

Вдалеке, за несколько кварталов, он увидел Зою Остапову, спешащую в магазин. Чуть дальше – Марину, которая торопилась на автобусную остановку. Федор даже не удивился, как он сумел разглядеть их на таком расстоянии и в придачу угадать, куда и зачем они шли. Знал – и все. На севере он заметил Сойку. Сегодня все в Темноборе было спокойно: никто не пропадал, не заблудился, отправившись за грибами, не привлек внимания маньяка. Федор видел это по походке Сойки, по ее настроению. А вон Серега тащится. У него состояние другое. Его все достало, и хочется бросить, и невозможно.

Других людей, не имевших отношения к Алене и Лизе, Федор не различал.

И самих девушек, конечно, тут не было.

Федор прикрыл глаза и представил себе ласкающее глаз море папоротников с узкими парусами травы и легкую белую дымку, плывущую над этим морем. Воздух, наполненный ароматом сосен. Остров Буян, на который занесло Алену. Она еще говорила ему, что весь пейзаж навоображала сама, глупышка.

Где же ключ от этой дверцы?

Он никогда не вызывал Пиковых Дам и прочих духов, живущих в детском фольклоре, не зачитывался Льюисом Кэрроллом. Но должно быть и у него что-то, что позволит погрузиться в глубину, скрывающуюся за тонким отражающим слоем.

Погрузиться в глубину… Отражение… Ключ…

Вода.

И остров окружен водой.

Ему нужна вода, прозрачная и чистая, чтобы увидеть свое отражение, а затем поплыть, поплыть к потаенному острову.

Но любой ли чистый водоем подойдет? Вряд ли. До моря слишком далеко…

Как же он забыл! Ведь есть Город! Светлый город, по легенде, спрятавшийся от врагов под водой. В ясную погоду люди видят очертания стен, слышат колокольный звон… Это озеро всего в четырех часах езды. Он успеет.

Третий раз, как в сказке. Все должно получиться. И да, этого он еще никогда не делал.

Посоветоваться с бабой Нюсей? Нет, она не знает этих законов, может только догадываться. Ему остается полагаться только на собственную – звериную – интуицию.

На душе полегчало. Он спустился тем же путем и кинулся разыскивать свою машину.

 

Глава 8

Тем временем ветер успокоился. Цветущий летний лес в одночасье превратился в грустный октябрьский. Дубы и березы, рябины и клены лишились своих нарядов.

Алена села в кучу разноцветных листьев и рассказала Лизе о тех, кого успела разыскать до урагана.

– Теперь нам надо их найти, – заключила она.

– Неудобно без мобильника.

– Не то слово. А раньше мобильников вообще не было, вот кошмар-то.

– Вы что, застали те времена?

Лиза смотрела на нее так, как будто бы Алена была свидетельницей ужасов в правление Ивана Грозного.

– Я древняя, да.

Алена встала и отряхнула одежду. Поднесла к глазам маленькие красные грабли, изучая их со всех сторон. Но разве можно по такой игрушке хоть что-то понять? Те это, что пропали в детской песочнице, или не те?

– Листья будете сгребать?

– Разгребать все буду.

Алена и сама не знала, куда пристроить игрушку. Для того чтобы сунуть ее в карман, она была слишком громоздкой, а сумки с собой не было. Но и объяснять Лизе она ничего не собиралась. Она не знала, сыграют ли какую-то роль эти грабельки или окажутся случайным приветом из прошлого. Однако… Она не вспомнила бы о них, если бы экстрасенс, приходившая в школу, их не упомянула. Поэтому девушка не собиралась выпускать их из рук.

– Пригодятся. Вспоминай свои уроки ОБЖ. Что нужно делать, если потерялся в лесу? Нет, мобильник сразу исключаем.

Лиза погрузилась в раздумья.

– Желательно оставаться на месте и ждать, пока тебя найдут.

– Нет. Тут я должна искать, – с непонятной ей самой уверенностью отмела предложение Алена.

– Значит, надо идти, но подавать знаки тем, кто может тоже нас разыскивать.

– Это лучше. Какие?

– Ну как в «Казаках-разбойниках», стрелки.

– Мы рисовали их мелом. У тебя мел есть?

– Из веток выкладывать. Из камней.

Они огляделись. Веток, сломанных ветром, вокруг было навалом. Но разве будут среди них заметны стрелки, сложенные человеческой рукой?

Федор подъехал к озеру ближе к вечеру. Свой верный volk’s wagen оставил на стоянке у придорожного кафе, дошел до места пешком. В этот час и в это время года здесь никого не было.

Прозрачное, чистое, почти правильной формы, озеро лежало на равнине, вдалеке от гор и холмов. Федору подумалось, что водоем похож на негатив – или на отражение? – острова посреди моря, и он счел это добрым знаком. Ту часть мозга, которая пыталась донести до него, что его попытка нелепа, смешна и глупа, он просто отключил.

Когда ему приходилось бывать здесь раньше, местные говорили, что в озеро не впадает ни одна река, однако из него проистекает крупный ручей. Ясное дело, водоем питают подземные ключи, и Федор надеялся, что один из них подойдет к его замкУ.

Вода была студеной. При одной мысли о том, что надо будет войти в нее, пробирала дрожь. Но времени на раздумья не было.

Он разделся до трусов, положил одежду под крупный камень. Что будет, если все удастся? Его запишут в утопленники? Станут искать тело, пригласят водолазов… Может, Серега догадается опросить соседей, и баба Нюся сможет его успокоить?

Стоило ступить в воду и сделать пару шагов, как свело ногу. Хорошо, что он не успел добраться до глубины. Чертыхнувшись, Федор выбрался на берег, плюхнулся на землю и стал тянуть на себя большой палец. Спазм отпустил не сразу.

Солнце тем временем спускалось все ниже. По верхушкам деревьев побежал тревожный шепоток.

Решиться во второй раз оказалось труднее. Но если Федор чем и отличался, так это упрямством.

Не оглядываясь, он вступил в озеро, энергично потопал дальше – и тут угодил ногой в яму. Лодыжку пронзила резкая боль. Вывих? Он так и сел.

Федор знал одно: если он сейчас вылезет из воды, он уже не сможет вернуться. Ногу разбарабанит, останется только прыгать до машины, ехать в травмпункт – и распроститься с надеждой найти Лизу и Алену.

Но что если он ошибается? Что если это и в самом деле бредовая идея человека с расшатанной психикой, а не волшебный путь к острову Буяну? А попытка плыть дальше с вывихнутым голеностопом будет стоить ему жизни…

Озеро не хочет пускать его дальше. Или это испытания, проверка, насколько серьезны его намерения?

Да, серьезны. Да, он сошел с ума.

Федор стиснул зубы и попытался плыть. С трудом, но получилось. Значит, он поплывет.

Что там рекомендуют при вывихе? Холод? Прекрасно. Холода тут хоть отбавляй. Раньше ему не приходило в голову купаться в октябре, а это озеро и летом не отличалось комфортной водичкой. Подземные ключи – не Красное море.

Что еще советуют? Покой? Ну с этим придется повременить.

У него были сильные руки, и он надеялся на них.

Холод продирал до мозга костей, но постепенно выморозил из тела тепло и смирился. Привыкла и нога. Федор загребал руками четко, размеренно. Старался обращать внимание на дыхание.

Вдох, выдох. Стремительно спускалась осенняя ночь. Дотлевал на небе закат, небо заволокло тучами. Вдох, выдох. Вода казалась черной. К счастью, луна уже взошла. Однако темные кусты на том берегу всё отодвигались, над водной гладью поплыла серебряная дымка. Вдох, выдох. Неужели сработало?

Осторожно Федор оглянулся: виден ли берег, с которого он стартовал? Но над водой струилось только серебро. Один диск луны, блестящий, как циферблат старинных часов, плыл вместе с ним в молочно-белом тумане.

По любым расчетам к этому моменту он должен был бы уже переплыть озеро. Но ничего не менялось. И время, и пространство растворились… Вдох, выдох. Неужели получилось? Или он обманывает себя, движется по кругу?

У Федора открылось второе дыхание. Он забыл о раненой ноге. Перестал ощущать холод. Глядя на луну, как на путеводную звезду, он греб размеренно, слушая плеск воды – единственный звук в оглушающей тишине. Вдох. Выдох. Сейчас или никогда.

Вдох. Выдох. Он был уверен, что прошло не меньше часа.

Еще никогда он не чувствовал себя настолько одиноким.

Вдох-и-выдох. Кажется, вода стала теплее. Или… люди, которые замерзают насмерть, тоже начинают согреваться перед самым уходом.

Федор гневно отогнал эту мысль. Что бы там ни было, у него нет другого выхода, кроме победы.

Вдох. Выдох. Еще – вдох. И еще – выдох.

Луна пропала. Теперь не осталось ничего, кроме черной воды и белой дымки. Теперь не осталось ничего, только плыть и плыть. Плыть и дышать.

И он плыл, и дышал, и думал об Алене.

Иногда Федору чудилось, что в небе над ним скачет конь. Топот копыт был, конечно, стуком его собственного сердца. А сама фигура красавца-коня с лебединой шеей – ничем иным, как очередной (и совершенно необъяснимой) галлюцинацией. И в самом деле, как мог бы он видеть небесного коня, если после захода луны смотрел только прямо перед собой, на воду и на собственные руки, рассекающие ее взмах за бесконечным взмахом? Однако же видел, и тонкие, грациозные ноги, и роскошную гриву, которая стелется между звездами.

Погода установилась неплохая, для осени даже великолепная. Сквозь прозрачные облачка светило ненавязчивое солнце, листья шуршали под ногами. С ветки на ветку перелетали птички, разглядеть их не удавалось, но чириканье было слышно.

– Как хорошо здесь, – удивленно сказала Лиза. – Никаких полиэтиленовых пакетов, пивных банок, битых бутылок…

– Да уж. Люди досюда редко добираются.

– Хотя в учебнике ОБЖ советовали тем, кто заблудится в лесу, помечать свой путь как раз пакетами.

– Обойдемся без них.

Из серых булыжников они сложили горку и пристроили к ней стрелочку из сломанных веток, указывающую на юг: мол, ушли в этом направлении.

– А почему туда, Алена Вячеславовна? Мы будем, как птицы, и к зиме полетим в теплые страны? – щебетала Лиза.

– Не знаю, почему. Куда-то же они отправились?

– Если бы у нас были мобильники, мы могли бы разделиться! Жаль, что их нет.

– Нет уж, дорогуша, разделяться мы теперь не будем. Время уходит, мне тебя надо вернуть домой. В путь!

Они двинулись. Трудно идти по лесу без тропинок: непонятно, где ты был, где еще не был, куда направляться. Алена никогда не увлекалась туризмом или спортивным ориентированием. Все ее познания сводились к тому, что восток будет по правую руку, если стоять лицом на север, и что на северной стороне дерева растет мох. Правда, тут мох и серебристые лишайники росли без стеснения где придется.

К счастью, после бури лиственные деревья стояли голые, и было легче просматривать рощицы, чтобы не пропустить потерявшихся товарищей. Однако временами маленькие елочки или молодые сосны росли сплошняком.

– Вообще я думала, что они нас там же подождут, – ворчала Алена. – Трудно было, что ли? Или их ветром сдуло?

– Правда?

– Нет! Надеюсь, мы опять все вместе притянемся, как в прошлый раз.

Она вспомнила, что раньше кидала камень, наподобие сказочного клубочка, и именно он вывел ее к усадьбе Лорда. Попробовала снова – ничего не вышло.

Солнце клонилось к закату.

– Может, мы зря все-таки ушли, надо было там же оставаться, неподалеку от дома, – вновь подала голос Лиза. – Они бы нас нашли.

– Не нашли бы.

– А ночевать мы где будем?

– Ночевать нам теперь не обязательно. Мы не нуждаемся в сне.

– Правда? А как мы в темноте тут пробираться будем? Мы же мимо них пройдем и не заметим.

Девочка была права.

– Ладно, когда стемнеет, мы остановимся.

– И зажжем костер?

– Чем, позволь поинтересоваться?

Лиза вытащила из кармана джинсов коробок спичек.

– Вот. У меня был с собой. Я свечки зажигала.

– Здорово. Тогда сделаем костер, да.

– Супер! Будем сидеть, как в лагере, под открытым небом. Печь картошку…

– Картошку ты тоже рассовала по карманам?

– Нет. Жалко. Ну ладно, все равно супер!

Алена снисходительно улыбнулась. Какой же Лиза еще ребенок! Но ей и самой была по душе идея провести ночь у жизнерадостно потрескивающего огонька.

Когда продвигаться стало трудно и Алена уже не была уверена, что среди темных силуэтов деревьев различит своих потерянных спутников, она скомандовала привал. Они выбрали милую прогалинку, сняли немного дерна (вот где пригодились грабельки) и расчистили место для костра. Он разгорелся не сразу, у обеих путниц не было опыта, но наконец все получилось.

Лиза набрала валежника, и можно было подкидывать ветки в костер, даже не поднимаясь с места. В сне здесь человек не нуждался, хоть всю ночь веди задушевные разговоры.

– А вот вы чего в детстве боялись, Алена Вячеславовна? – спросила девочка.

Алена поежилась. Ночь казалась ей не самым подходящим временем, чтобы вспоминать страхи, пусть даже детские. С другой стороны, в пионерлагерях всегда рассказывали страшилки в темное время суток, из песни слова не выкинешь.

– Много чего. Что наступишь на иголку, она воткнется и по сосудикам дойдет до самого сердца, тогда умрешь. Или на улице случайно набредешь на осколок зеркала, увидишь там свое отражение – и умрешь. Много было всяких примет… дурацких.

– У нас про иголку тоже говорят, ага. Даже не знаю, правда это или нет. Какие-то вещи, которых я раньше боялась… теперь понимаю, что глупости. Ну там, что в унитазе живет черная рука. Или когда прибегает к дому огромная черная собака с красными глазами!

– Лиза, перестань, – попросила Алена.

– А почему? Алена Вячеславовна, ведь здорово же, что тут можно ничего уже не бояться? Сядешь на иголку – и ничего тебе не будет! И унитаз нам уже не нужен! – девочка громко засмеялась. – Вот даже огонек…

Она встала, сунула руку в костер и зачерпнула угли.

– Лиза!!!

– Ничего, я ничего не чувствую!

Она высыпала угли обратно в костер и показала невредимую ладонь.

– Сейчас можно не бояться!

– Но это не повод делать глупости, – сказала Алена строго.

Хотя замечание было совершенно нерациональным, как большинство других запретов взрослых, она ничего не могла с собой поделать.

– Только самое страшное не это, – продолжала Лиза тихо. – Самое страшное – когда ты никому не нужен. Я всегда это знала, а тут совсем хорошо поняла. За несколько дней… пока я одна тут… В интернате мы ведь никогда не бываем одни, даже если очень хочется. Если только спрячешься куда-нибудь ненадолго. Но здесь у меня было время, и я…

Она села обратно на поленце и отвернулась от огня. Алена слышала приглушенные всхлипы. Может быть, надо сказать, что Лиза нужна ей? Но она не была готова брать на себя такие обязательства. Сейчас – да, но не на всю жизнь. Если осталась им еще какая-то жизнь помимо этого загадочного острова.

– Лиза, – попробовала она.

Всхлип.

– Лиза, ты не одна. Я пришла за тобой. Ты вернешься к жизни, и у тебя обязательно появятся люди, которым ты будешь очень, очень нужна. Сначала друзья, потом – любимый человек.

Всхлип.

– Я понимаю, ты так остро восприняла то, что родители как будто просто оставили тебя…

Молчание.

– Ты даже готова была надеяться, что они умерли. Это оказалось не так. Но, Лиза… ты же не знаешь, какие там были обстоятельства.

– А какие обстоятельства? Война давно кончилась, – угрюмо отозвалась девочка.

– Ну какие обстоятельства – откуда мы знаем. Твоя мама вполне могла быть выпускницей детдома. Почти такой же молодой, как ты сейчас. Может быть, мальчик, от которого она забеременела, не хотел больше иметь с нею дела. А может, он не знал. Ушел в армию. У нее не было ни опыта, ни денег, чтобы вырастить тебя. Такое случается. Она испугалась, растерялась. Это часто происходит, между прочим. И никого не было рядом.

– Это… вы откуда-то знаете про нее?

Алена покачала головой.

– Нет, Лиза, я не знаю про нее. Я просто знаю, что такое часто бывает. Нельзя винить твою маму в том, что она в придачу не умерла. Она и так была очень несчастна, когда забеременела и осталась без поддержки, когда родила тебя… и вынуждена была оставить.

– Зачем тогда было беременеть, – пробурчала насупленная Лиза.

– Незапланированная беременность иногда случается и у опытных женщин.

– Зачем тогда было рожать.

– Ну Лиза… чтобы родилась ты, чудесная девочка. Чтобы у тебя в жизни было много счастья.

– Много его, как же.

– Будет! – с воодушевлением обещала Алена. – Будут путешествия, интересная работа. Поедешь на море – и это тоже счастье. Классная музыка, захватывающая книга. Может, ты сама сочинишь песню или напишешь книжку, и они понравятся людям! А еще придет время, и ты станешь для кого-то единственной. Впрочем… это не обязательно. Счастье не в ком-то, а в тебе самой. Если ты сама себе нужна, если ты сама себе верна.

Лиза молчала, но, кажется, уже не плакала.

– Вы такая красивая, уверенная в себе, – сказала она потом.

– Это так кажется. Просто я взрослая. У тебя тоже пройдет этот период, когда все так трудно, так остро и болезненно. Станешь взрослой – будет проще, обещаю.

– А что если я полюблю кого-нибудь, а он меня нет? Или вдруг он меня разлюбит? Это же опять страх. А без страха так хорошо…

– Если у вас нету тети, то вам ее не потерять…

– Что?

– Песня такая. Из фильма. И если вы не живете, то вам и не умирать.

– Вы вернете меня назад? – спросила Лиза как-то жалобно.

Алена ответила не сразу.

– Я верну тебя назад, если смогу. Мы сейчас находимся в расщелине между мирами, миром живых, откуда мы с тобой пришли, и миром мертвых, куда все души улетают после смерти. Не знаю, куда они потом проследуют, но, в общем, улетают. А тут, как видишь, почти никого. Ты вызвала Пиковую Даму, кажется…

– Да.

– Я искала тебя. Другие, кого я тут нашла, то ли такие же заблудившиеся живые, то ли сбившиеся с пути мертвые. Необходимо всех направить туда, куда им надо.

– А мне и тут хорошо!

Алена подбросила хвороста в огонь.

– Лиза, тут нельзя находиться долго. Мне объяснили: примерно сорок дней, если по нашему счету времени, а потом все, тебя просто не станет, как если бы и не было никогда. Не как будто бы ты умерла, а как будто бы тебя и не было.

– Сорок дней? – ахнула девочка. – Но сколько же прошло?

– Этого мы не знаем. Время здесь течет по-другому. Могу сказать одно: когда я появилась здесь, было лето.

– Да… у меня тоже лето было…

– И за несколько часов наступила осень. Может быть, придет зима – и тогда наш срок кончится.

– Ну тогда… надо придумать, как нам вернуться?

– И разыскать остальных.

Только до утра они не могли никуда двинуться, так и сидели у костра.

 

Глава 9

Федор потерял счет времени, но – рано или поздно – небо все же стало светлеть. А впереди возникло темное пятно – маленькое, слишком маленькое, чтобы быть сушей. Что-то лежало на воде.

Гнездо! Гнездо с птицей.

Что стряслось? Может, ветер сбросил гнездо с дерева, и его течением отнесло на глубину? Но берега нигде не было видно.

Федор подплыл ближе.

– Здравствуй, волк, – весело поприветствовала его белая птица.

Он взглянул на свои руки: обычные человеческие руки, кожа, пальцы. Провел мокрой ладонью по лицу. Щетина отросла, да, но и лицо человеческое, свое, привычное.

– Я… ну не совсем волк, – ответил он в замешательстве.

– Неважно! – птица встрепенулась и подняла голову, которая обратилась в женскую.

Длинные волосы спадали золотистой волной, на них красовался изысканный венец. Федор разглядел, что в нем были и живые цветы, и драгоценные камни – жемчуг точно. Перья оказались не только белыми – разноцветными. А голос у чудной полуптицы-полуженщины был чарующий, как музыка.

– Здравствуйте, – запоздало отозвался он, пораженный волшебным превращением.

– Ляг на воду, отдохни.

Он послушался.

– Повезло тебе, что ты плывешь сегодня, волк. Вчера была буря. Ты пропал бы. А теперь сорок дней еще бури не будет. Я высиживаю птенцов.

«Опять сорок дней», – подумал Федор, но вслух сказал другое:

– Спасибо. Значит, ваше гнездо не упало с дерева?

– Нет, нужно именно так, – дивная птица повела крылом. – От дела ты лытаешь или дело пытаешь?

Он узнал старинную формулу из детских сказок.

– Я ищу Аленушку.

Она покачала головой, не отрицательно, а раздумчиво.

– Значит, ты не хочешь мир забыть?

– Мир можно и забыть, а ее нельзя.

– Славный волк… Хорошо, я не буду петь тебе, а то забудешь ты после песни моей и мир, и свою Аленушку.

– Да, не надо тогда.

– Куда ты путь держишь?

Невольно он стал подстраиваться под ее стиль речи.

– Мне сказали, что Алена на острове Буяне. А плыву я, куда глаза глядят, потому что пути-дороги не знаю.

– Хорошо плывешь, – успокоила его полуптица. – Ты доплывешь. Только ждет ли она тебя?

Федор не знал. По крайней мере, оба раза, когда они разговаривали, Алена хотела, чтобы он был с ней и помогал ей.

– Может, и не ждет, – признал он.

– Хочешь, спою? – сочувственно предложила сказочная собеседница. – Забудешь тогда свою Аленушку. Весь мир не забудешь, только ее. И еще я тебя домой верну. Раз, махну крылом – и ты дома. Всю жизнь твою верну тебе.

– Нет уж, спасибо, не нужно. Это лишнее.

Она тихо засмеялась.

– Как хочешь, волк. Плыви дальше. Ты доплывешь.

– Спасибо.

– Но как только увидишь берег, то зови ее, волк. Зови.

– А вот интересно, – протянула Лиза, – в сказках были молочные реки, кисельные берега. И на небе Млечный путь. Это такая же река, а? С кисельными берегами?

– Вообще так вся наша галактика называется. «Милки Уэй», – на автомате прибавила Алена.

– «Милки Уэй» – это такой шоколад.

– Полярную звезду – вон, видишь? Наши предки считали, что это Прикол…

– Прикол? В смысле – ржака?

– Лиза, ты испытываешь мое терпение.

– Ну ок, ок. Прикол?

– Кол, или прикол. Что к нему привязан небесный конь.

– Красиво, – неожиданно сказала Лиза.

Глядя на бесконечное, бархатное небо, они легко могли представить, как древние люди, вот так же запрокидывая головы, всматривались в черноту и выискивали там волшебного скакуна. Тех глаз давно нет, а конь? Где он теперь, когда в него не то что никто не верит – мало кто и вспоминает эту легенду?

– Так что же он, – прошептала девочка, – все это время там бродит на привязи? Жалко его…

– Хм… я как-то об этом не задумывалась. Полагаешь, он все еще там, если те, кто его придумал, давно уже умерли?

– Ну если они его привязанным придумали? Полярная звезда-то вот она. Все еще тут.

Алена поразмыслила.

– Знаешь, по-моему, вокруг этого «прикола» все звезды движутся. Полярная звезда ведь неподвижна, поэтому на нее и ориентировались. Моряки и не только они. А конем предки называли Большую Медведицу. Или Малую, кто их разберет. В общем, это предназначение Небесного Коня и его Прикола – указывать путь. А того, кто нашел свое предназначение, жалеть не стоит, за него остается только порадоваться.

Алена и Лиза тронулись в путь на заре. Прямо перед рассветом упал туман. Алена шла и ворчала, боясь пройти мимо своих товарищей и даже не заметить их. Лиза возилась со стрелочками из веток и время от времени потешно аукала. Ее никто не ругал, но Алене показалось, что девочка, перестав упиваться жалостью к себе, вдруг прочувствовала свою ответственность: что она вовремя не послушалась учительницу, что из-за ее упрямства маленькая группа распалась, и как раз тогда, когда так явно пошел отсчет времени, когда на остров стала наступать осень.

Лизины наивные аукания и были наконец услышаны.

– Ау, ау! – закричали сразу три голоса в ответ.

– Нашлись! – выдохнула Алена. – Кричи еще, надо же понять, где они!

– Ау! – радостно завопила Лиза, размахивая руками.

– Ау! – грянул ответный хор откуда-то справа.

Потеряшки не спешили навстречу, так что Алене с Лизой пришлось самим пробираться к ним через неожиданно густую рощу, а потом чуть ли не кубарем спускаться с высокого, крутого берега к реке. Из-за тумана вода казалась белесой. Берег же был покрыт вязкой грязью неприятного красноватого оттенка.

Но где они?

– Ау! – в очередной раз крикнула Лиза.

– Мы тут! – зазвучали голоса наперебой. – Назад, назад! Поднимитесь обратно, к деревьям!

Заметить три фигуры было непросто: они не стояли на берегу, а примерно по пояс ушли в тягучую жижу!

Алена сориентировалась чуть скорее и проворно ухватила бежавшую впереди Лизу за руку. Та уже начала увязать, но сильный рывок помог ей освободить ноги и вновь оказаться на твердой почве нормального коричневого цвета. С высоты они со страхом смотрели на застрявших в розово-красной липкой грязи Лорда, Шамана и Бабушку.

– Что это?

– Болотина, наверное!

– Трясина!

– И за коим вы сюда полезли? – вздохнула Алена.

Вопрос был риторическим. Оказаться в болоте легче легкого, особенно если не предполагаешь такого подвоха, а до сих пор ничто из природы острова не казалось опасным.

– Мы просто спустились к реке, потом пытались помочь друг другу, – развел руками Шаман. – Недоутоп в реке, теперь вот…

– Как хорошо, что вы пришли, – чуть ли не со слезами сказала Бабушка.

– Чувствуете, как погружаетесь?

– Медленно… Нельзя делать резких движений.

– Глубокие болота засасывают почти мгновенно, там надежды нет, – сказал Лорд. – А это ерунда.

– Вытащите нас?

Они смотрели на девушек с надеждой.

– В учебнике по ОБЖ… – начала Лиза.

– Вспоминай, – подбодрила Алена. – Лично подойду к ВасильДавыдычу и выпрошу для тебя «пятерку» за год автоматом.

– В учебнике говорилось, что тот, кто стоит на земле, должен бросить завязшему в болоте палку или веревку и за нее тянуть.

– Отлично. Веревок у нас нет, пошли за палками. Ждите, не шевелитесь!

Ураган и тут сослужил добрую службу: веток на земле валялось видимо-невидимо. Выбрав палку подлиннее и потолще, с развилками, они подхватили ее и потащили вдвоем.

– Странная эта грязь какая-то, – поделилась Лиза.

– Чем странная?

– Она такая липкая. С комками.

– По-моему, для грязи вполне типично.

– Ну она такая красная.

– Много железа в почве. По окружающему миру не проходили такого?

Лиза покачала головой.

– Странная… Она на что-то похожа. Не на грязь и не на болотину.

– Потом подумаешь еще, сейчас давай займемся делом.

Вернувшись к границе твердой почвы и розоватой грязи, они перекинули палку, как мостик, между собой и ближайшим к ним человеком – Шаманом.

– Вытащим тебя первым, – сказала Алена, – потом ты нам поможешь с остальными.

Он кивнул и ухватился руками за ветку.

Алена и Лиза взялись вместе.

– И – раз!

Они потянули раз, и потянули еще – ничего не произошло. Вязкая жижа крепко удерживала парня. Ветка обдирала ладони, а голые ноги Алены скользили по мокрой траве.

– Слушай, у нас не хватает сил.

– Была бы веревка… – посетовала Бабушка.

Вмешался Лорд:

– Давай ты на палку, на рогатку попробуешь лечь грудью. Вес, который приходится на ноги, уменьшится. Девочки держат палку. Давай!

Шаман сложился под прямым углом и улегся грудью на развилку ветки.

– Хорошо. Теперь, девчата, держите крепче, а ты цепляйся руками за палку, как за канат, и сам себя подтягивай. Как по канату вверх лезут? Ну!

Рывок, рывок, еще рывок – и Шаман высвободил ноги. Теперь он лежал на палке всем телом.

– Есть! Теперь не торопись, выбирайся медленно. Девочки, держитесь там.

Мало-помалу парень подтягивался вперед – и вот он уже лежит на жухлой траве рядом с Лизой.

– Уф, – выдохнул он. – Страшновато, если честно. Да еще и липкость эта!

Он провел рукой по рубашке и вытер ее о траву.

– Ладно, некогда валяться.

Он встал на одно колено, потом на ноги. Придержался за ближайшую рябинку – его пошатывало.

– Надежда! Ваша очередь!

Они попробовали докинуть ветку до нее, но она стояла дальше.

– Придется раздобыть новую. Пошли, – скомандовал Шаман Лизе.

Алена осталась на высоком берегу. Сейчас они вытащат Бабушку и Лорда, и что дальше? Куда идти? Что они ищут? Паника металась в ее душе, как лабораторная крыса в лабиринте для опытов.

– Жутко? – спросила она Бабушку.

Та молча кивнула.

– Странная какая-то трясина, – подал голос Лорд. – Прямо на берегу реки. Но это не то чтобы грязь, это что-то… – он поморщился. – На трясине мох растет, трава, а тут… не знаю.

У Алены вдруг закружилась голова – резко, сильно, как будто ее кто-то толкнул. Она ухватилась рукой за ствол сосны, закрыла глаза. И снова, как прежде, в один миг воспарила над лесом.

– Секунду…

Виртуальная летучая мышь, ее внутренний компас, прокладывала путь к берегу, к морю, над которым, как пар, клубился непрозрачный туман.

– Алена, что с тобой?

– Алена?

– Ау-у! – позвала из рощи Лиза.

– Ау, – ответила ей Алена и открыла глаза.

Перед ней в розовом болоте волновались Бабушка и Лорд. Но ответа у нее не было.

– Сейчас откликайтесь им сами, вы тут управитесь, а я побегу, мне надо.

– Алена, куда? К кому? Что ты…?

Не слушая, она топнула ногой.

– Когда выберетесь, ждите тут, никуда не уходите. Мы придем.

– Кто «мы»?

– Тут будьте и не смейте куда-то еще запропаститься!

Она кинулась прочь. Быстрей, быстрей стучало ее сердце. Как можно быстрей. «Алена!» – звали ее. Но кто? И где?

Она слышала только настойчивый, неустанный, безотлагательный зов, не узнавая голоса. И понятно было, что он слышен только ей, ей одной.

«Аленушка!»

Зов сменялся воем.

Она запретила себе думать, только мчалась сквозь лес к морскому берегу. Образ пришел сам: вой? волк? Федор?

– Федор!

И тут же споткнулась, запнулась о корень.

Полетела на землю, больно, ободрала ладонь. Закрыла на мгновение глаза: направление верное. Вскочила и побежала снова.

Внутренняя «летучая мышь» вела ее безошибочно, но ей было неведомо то, что крыльями девушка не обзавелась. Поэтому, когда Алена выбралась на утес над морем, впору было самой взвыть от отчаяния. Спуститься с него просто невозможно, бежать обратно в поисках пологого спуска – немыслимо. С высоты Алене была хорошо видна даль, но само море напоминало великанскую кастрюлю с кипящим супом. Время от времени из плотного тумана выскакивали с душераздирающими криками чайки, и снова пропадали.

Где же он?

– Фе-дор! Я тут, плыви ко мне!

…Он знал, что силы его на исходе. Остров Буян показался было вдали темной громадиной, но затем, откуда ни возьмись, налетел туман, плотный, как многослойная сеть. Поманив, остров скрылся, и Федор уже не понимал, куда ему направляться. Закончилось уже и второе, и третье дыхание. Пропал счет времени. В голове билась, как птица, одна подсказка: «Зови ее». И он позвал.

Сейчас, невзирая на туман, Аленушка явственно представлялась его взору, как маяк на утесе над морем. Из последних сил он загребал лапами, всей душой цепляясь за невидимую нить между ними. Да, у него снова были лапы. Но она уже видела его таким, она не испугается теперь.

Даже выть он не мог, поэтому обратился к ней молча.

«Аленушка!»

«Федор?»

«Плыву, но где же берег?»

Она заволновалась, вглядываясь в прибрежную полосу.

«Возьми немного севернее, там есть узкий пляж! Я сейчас попробую найти туда дорогу».

«Нет! Подожди. Постой там. Ты моя путеводная звезда. Я собьюсь с пути без тебя».

Она замерла.

Плыть стало несравнимо легче, и из тумана вдруг вынырнул берег с белым песком. Доволочив до него лапы, волк упал на бок.

«Добрался!»

«Бегу!»

«Аленушка?»

«Что?»

«Я оборотень».

«Ну, это нормально».

Это прозвучало у него в голове с такой беспечностью, что Федор не мог не улыбнуться.

«Беги. Жду».