«Пока еще в российской психиатрии не находят понимания даже авторитетные заключения экспертов ВОЗ, что: 1) до 80% пациентов в психотерапевтической практике имеют исключительно психологические проблемы или относятся к пограничным пациентам; 2) от 30 до 40% пациентов, обращающихся к врачам-интернистам, нуждаются не в терапевтической помощи, а в психотерапевтической. И по прогнозам ВОЗ 1999 г., количество таких пациентов к 2020 г. возрастет вдвое. Это в мире – вдвое. А у нас, как известно, любые мировые тенденции имеют тенденции зашкаливать. И – с учетом социально-экономической ситуации – нет оснований надеяться, что в данном случае будет иначе. Таким образом, еще одно поколение россиян вырастет в условиях неблагоприятной психопатологической среды при минимальной возможности сколько-нибудь профессиональной психологической поддержки или психотерапевтической коррекции».
Исследование влияния нравственных особенностей человека на его физическое здоровье требует количественных измерений. Но здесь речь идет о нематериальных явлениях. Теология рекомендует оценивать нравственность человека по его делам. Как отмечается в работе[2]:
«По количеству нарушений общечеловеческих заповедей (не убий, не укради, не прелюбодействуй, не сотвори кумира, почитай родителей, не отчаивайся) можно ретроспективно судить об уровне повреждения духовной сферы. Единицами измерения способны служить данные официальной статистики о проступках, которые считаются нарушением перечисленных заповедей: убийства, грабежи, внебрачные дети, алкоголизм, брошенные родители, самоубийства и др.».
С этой точки зрения представляет интерес сравнить духовное неблагополучие в Москве и России в целом. Дело в том, что в Москве уровень потребления существенно выше, чем в среднем по стране. Но состояние общества в столице более тревожное. В книге[2] приведены конкретные цифры:
«Суммарная депопуляция за девять лет оказалась в два раза больше, чем по России, соответственно, 61 и 31 человек на 1000 жителей. Несмотря на интенсивную миграцию извне (положительный баланс 1,3 промилле в год), численность населения столицы уменьшилась с 9,0 млн. в 1991 г. до 8,6 млн. в 1998 г. Смертность в Москве была выше, чем в России, соответственно, 14,1 и 13,6 промилле; а рождаемость ниже – 7,9 и 8,7 промилле. Прирост смертности от многих заболеваний также был выше у москвичей».
В книге[2] проводится также сопоставление динамики убийств как одного из главных индикаторов духовного неблагополучия.
«Пик их роста пришелся на 1994 г. и составил у москвичей 978% против 381% у россиян. Аналогичные различия отмечались также для других социальных аномалий: разбоев, наркомании и т. д. В 2000 г. общая преступность по стране снизилась на 3%, а в столице выросла на 40%».
Все дело в том, что москвичи значительно чаще вынуждены отказываться от любимой профессии и заниматься менее престижным для себя делом. Это было связано с более интенсивным спадом промышленного производства. За 1991-1999 гг. объем производства по России сократился на 50%, по Москве – на 68%. В результате потери работы происходила насильственная переквалификация, сопровождавшаяся унижением профессиональной гордости и стрессовыми реакциями. Благодаря ряду преимуществ, сложившихся за годы советской власти, столица имела больше возможностей для трудоустройства потерявших работу. Однако трудоустройство в качестве продавца, дворника мало удовлетворяло ученого, инженера, квалифицированного рабочего. Даже при полной материальной компенсации это являлось для них духовной трагедией. Терялся смысл всей предшествующей профессиональной деятельности.