Удивительно, но город я покинул без сожаления. Стража на воротах, та же что и с утра… хорошо их целитель подлатал… вытягивается в струнку когда я прохожу мимо. Мда, и кто там говорил, что мордобой ничему не научит?
Город остался позади. Не скажу, что он вызвал у меня бурю положительных эмоций, скорее даже наоборот. Место, пропахшее тухлой рыбой, не может быть хорошим по определению.
Быстро шагаю по дороге, выбивая подкованными сапогами облачка пыли, размышляя обо всем и ни о чем конкретном.
Дорога в сторону гор похожа на земную проселочную. Так же по обочинам тянутся вереницы полей и лугов, разделенные небольшими рощицами. На полях копошатся крестьяне то ли собирающие урожай, то ли просто ухаживающие за посевами. Оно то мне и не сильно нужно, но даже такие мелочи не ускользали от моего взора. Скорее всего, это специфика профессии, никогда не знаешь, откуда в следующий момент объявиться вечно голодная нежить. Низкие облака скрывали солнце, легкий ветерок приятно обдувал и путь не казался таким утомительным. Чего мне для полного счастья не хватает так это хорошей музыки. Идти как-то скучно под топот своих сапог, щебетанье птиц и шелест листвы, особенно когда понимаешь, что путь не близкий. А с другой стороны — врасплох меня не застать.
Наконец, казалось бы, бесконечные поля и мои плутания закончились — вступаю под густую сень деревьев. Странно, что-то не слышно гомона птиц. Такое ощущение, что все вымерло. Ан нет! Мимоходом взгляд задержался на раскидистом дереве, в глубине ветвей спряталось гнездышко в котором, поблескивая глазками, пряталась какая-то пичуга. Похоже, что птицы молчат в преддверии дождя или уж сильно напуганы. Гнетущее ощущение… Если верить моим внутренним часам, то время близится к полудню. Что ж, от города я отошел на порядочное расстояние. Стоит углубиться в лес, предстоящий дождь скроет мои следы на дороге…
Дальнейшее продвижение не составляло труда. Лес хоть и густой, но не бурелом. Пока я брел, наступили сумерки, пора останавливаться на ночлег. Да и дождь барабанит все настойчивее и наводит грусть. Надо сделать выбор: или удалиться подальше от города на всякий случай или устраиваться на ночлег. Ладно, была не была, ноги уже гудят от усталости. Значит привал. Спать в лесу особо не прельщает. Хотя деревья и кустарники своей причудливостью создают прекрасное укрытие… Прохожу вперед и натыкаюсь на прогалину. Она была достаточно широкой, прикрытая, как частоколом стволами и густыми кустами. Здесь существенно теплее, чем под деревьями. Снимаю дерн, развожу небольшой костерок. Лапник решаю не ломать, обойдусь одним плащом. Вода закипает быстро, бросаю туда крупу и сушеное мясо. Еще пара минут и ужин готов, правда без соли, но не смертельно. Съедаю половину — надо подумать и завтрашнем дне. Из последних сил опираюсь спиной на дерево и последним штрихом ставлю «магического стража». Ночной лес незаметно оживает. Живность, которую днем практически не было слышно, сильно напрягает. Где-то ухает филин или сова, стрекочут какие-то насекомые. Хорошо хоть волки не воют. Вроде как не сезон. В такой «тишине» не заметно для себя и засыпаю.
К утру холод пробрался под одежду, неприятное ощущение влажности пробудило меня. Не удивительно, костер-то погас. Над поляной плывет серебристый туман, капели росы искрятся на солнце. Дух забирает от нетронутой красоты. Резко встаю и отряхиваюсь как собака, быстро разминаюсь и начинаю тренировку. Вскоре от меня чуть ли пар не валит… Приятное тепло разливается по телу. Довольствуюсь остатками каши и отправляюсь в путь. Надеюсь, что не в последний.
Где-то до полудня брел по лесу, что в прочем и к лучшему. Погода, в отличие от вчерашней, на редкость солнечная и жаркая. Так что разлапистые кроны деревьев дарят настоящее спасение своей тенью. Начинаю потихоньку забирать влево, чтобы выйти на дорогу…
Извилистая дорога вывела к скошенным лугам, где-то в стороне слышится плеск воды. Значит где-то рядом деревня. Думаю надо ускориться и успеть дойти в деревню еще до заката. Переночевать еще один раз можно и в лесу, но все же лучше в тепле. Одиночество мне привычно, а вот жизнь кочевника опротивела.
Мне повезло, вскоре нагоняю неторопливо идущего мужика, небрежно несущего объемистый мешок, заброшенный на плечо.
— Вечер добрый, деревня далеко?
— Да не, — мужик поправляет мешок, — еще чуть-чуть вперед и вы на месте. А тебе к кому охотник?
— Да мне б отдохнуть где-нибудь.
— Переночевать? — он бросает кроткий взгляд исподлобья на меня. — Да хоть бы и у меня. Места много. И еда с бражкой найдется.
«Ошибочно мнение, что селянин туп как пробка, он обладает обычной житейской смекалкой, а не „мертвыми“ знаниями. Так и этот, я буду не я, если он не попытается „выпытать“ какого лешего я сюда приперся. Ну что ж, заодно и он мне пригодится».
— Благодарю за гостеприимство.
— Не за что, пойдем быстрее, а то темнеет быстро. Меня Харом кличут, кузнец я местный.
Представляюсь в ответ и пожимаю мозолистую руку трудяги. Мы мирно двинулись дальше. Через сотню метров, вырисовался высокий частокол, за которым и скрывалась деревенька. На смотровых вышках томились бездельники-лучники.
— Чего вы так опасаетесь? — спрашиваю у кузнеца.
— Дык, тут и нежить есть, и лихие людишки бродят.
Молча киваю и иду вслед за ним через ворота, никто не попытался остановить.
— Вот и мое хозяйство, — с гордостью в голосе говорит кузнец.
«Солидно, сруб из толстых бревен на каменном фундаменте, какие-то хозяйственные постройки, но домашней живности не слышно. Всё как вымерло».
— Ну что, охотник, для начала в баньку?
— Охотно, — это предложение привело меня в дикий восторг…
Через час, отмытые и довольные мы сидели в просторной кухне. Еда казалось, тает во рту. Моя изголодавшаяся утроба поглощала все подряд. Надо остановиться, всему же есть предел.
— Так что у вас случилось? — благодушно интересуюсь, после того как заканчиваем есть.
Кузнец достает из-под стола кувшин и разливает, судя по запаху брагу, по глиняным кружкам.
— А ты что не знаешь? — удивленно спрашивает Хар. — Тебя же староста нанял…
— Не хочу тебя огорчать, но вашего старосту я в глаза не видел…
— Как это? Почему? — растерянно бубнит он.
— Меня попросил жрец Орва разобраться с тем, что тут у вас происходит, — сделав глоток браги, продолжаю, — расскажешь что и как?
— Да Зверь просыпается… — со страхом произносит кузнец.
— Что за Зверь такой?
— Он обитает здесь очень давно, — понизив голос, продолжает, — раз в сотню лет он пробуждается. И вот тогда…
«Первый раз о таком слышу, да и в памяти охотника нет ничего подобного. Правда есть маленький шанс, что это какой-то реликт…».
— И как вы определяете, что он проснулся?
— Молоко у коров пропадает или горчит, люди страдают от бессонницы, кошмары всех одолевают, — делает глоток из кружки и добавляет, — собаки не могут след взять, да и много других знамений.
«Бред какой-то, молоко горчит, если бы оно скисло то тогда все понятно, а так… С людьми тоже не все в порядке… А про собак вообще молчу… Нет такой нежити и нечисти которая могла бы все это устроить, больше похоже на… Но это надо проверить».
— Ясно, а что там с вашим старостой?
— А что с ним? — недоуменно переспрашивает Хар.
— Ты же сначала подумал, что он меня нанял.
— А-а-а, — хлопает кузнец себя по лбу, — он поборы устроил со всей деревни, чтобы нанять охотника.
— И много собрал? — переспрашиваю с интересом.
— Много, где-то под две сотни золотых.
— Не бедствует ваша деревенька, — качаю головой. — А где сейчас этот пройдоха?
— Что есть, то есть, — соглашается Хар, — люд работящий, лес под боком. В город отправился…
«Странно, если староста отправился в город, то зачем туда же прибежал мальчишка? Что-то тут нечисто».
— Ясно! Давай устраиваться на ночлег, а завтра разберемся, что к чему!
— Вот тут, — сказал кузнец и открыл дверь, — небогато конечно…
«Наивный, главное — не под открытым небом и не на полу, а остальное мелочи жизни».
Заглядываю внутрь. В небольшой комнатушке стоит кровать с тюфяком да большой сундук.
— Вот так удружил, спасибо.
— Не за что. Охотник, а можно тебя спросить?
— Попробуй.
— Я слышал, что вы все колдуны, а ты можешь… — начинает Хар, потупив взгляд, и резко замолкает.
— Мы не колдуны, но можем многое, так что еще тебя тревожит?
— А приворот ты можешь сделать?
«Он совсем того?! Он вообще представляет что просит?!».
— Хар, ты случаем не заболел? — интересуюсь у него.
— Нет, я здоров.
— Так какого лешего, ты просишь приворот?! Он не создаёт любви, а лишь туманит разум, да и медленно убивает человека. Если тебе какая-та баба так надоела, то просто убей ее, а не обрекай на такую участь! — в конце мой голос срывается на раздраженное шипение.
— Извини, изв-ви-н-и — побледневший Хар, запинаясь, продолжил, — я не знал этого!
— Об этом и не говорят, — усмехаюсь, — иначе спроса не будет.
В ответ он только и смог разочаровано кивнуть.
— А все-таки ты, что задумал?
— Да я вдовец, детей нет, маюсь один в четырех стенах. От одиночества хоть вой. Вот и додумался приворожить одну вдовушку, привлечь ее внимание, — грустно заканчивает он.
— Поговорить, дурында ты этакая, не пытался!? Там-сям по хозяйству помочь, да и вообще сказать, что она тебе приглянулась! А то привороты, завороты, по башке вам надавать надо… Деревня дремучая. Нет, ну понимаю какой-нибудь молокосос, но ты! Взрослый, обеспеченный мужик, не урод…
— Спасибо за совет, я твой должник, — радостно бормочет кузнец.
— Не за что, — киваю ему и захожу в комнату.
Стоило только войти, как в нос бьет тяжелый, приторно сладкий запах. Расчихавшись до слез, выбегаю наружу.
— Хар, ты, что здесь хранишь?! Откуда этот запах?
— Запах? — Переспрашивает он. — А! это средство от Зверя, наш спаситель-травник его всем наготовил.
«От Зверя? Ну-ну, предприниматель доморощенный! Не знаю как насчет Зверя, но спокойного сна точно лишит».
— Слушай, Хар, а у тебя корова есть?
— Нет, я ж кузнец. А вот у моей вдовушки коровы горькое дают…
— Давай завтра к ней сходим?
— Ты убьешь Зверя? — с надеждой спрашивает мужчина.
— Постараюсь, но сначала надо кое-что уточнить, — уклончиво отвечаю я. — И кстати, выкинь это средство от Зверя, какую-нибудь заразу заработаешь точно и проблем не оберешься.
— Хорошо. А вдруг…
— Я ночью на крыльце посижу, если появится — то я задержу его, а вы успеете уйти, — успокаиваю кузнеца, — так что давай, действуй.
И вот пока он убирает чудо-зелье из дома, устраиваюсь на крыльце и раскуриваю трубку.
«Странно все это, такое чувство, что это грандиозная мистификация, но точно я смогу сказать только после того как пройдусь и осмотрю деревню».
Пока сижу можно и просмотреть бумаги, найденные в подземелье. В свитках записаны необходимые материалы и оборудование. Интересно, зачем им понадобились два десятка заключенных-смертников? А вот с книжкой ничего не ясно — какие-то схемы, чертежи и формулы. То ли зашифровано, то ли писалось для себя.
Ночь прошла спокойно. Деревня мирно спала. Покой не нарушило даже тявканье собак.
«Действительно, что-то здесь не так».
Солнце забрезжило на горизонте. Деревня просыпается — из печных труб начинает струиться дымок, мычат коровы, выгоняемые на выпас, правда, как-то уныло…
— Утро доброе, охотник, — приветствует меня Хар, выйдя из дома, — давай к завтраку, а потом сходим к Миране.
— К кому?
— Вдовушке, ты вчера хотел к ней сходить, — напоминает кузнец.
Поев печеного мяса с хлебом и запив сей не хитрый завтрак квасом, мы отправляемся к вдове.
Забор вокруг дома слегка покосился, двор с домом тоже в плачевном состоянии. Бревна венца подгнили и требовали замены, крыша местами прохудилась. Все кричало — хозяина нет.
— Мда, — и толкнув локтем Хара, добавляю, — помоги женщине по хозяйству, а то привороты удумал. Вот где себя проявишь. Сама-то не попросит, гордая наверно или скромная…
— Это точно, — соглашается он, — твоя правда, скромная она, все сама да сама.
— Вот и помоги, а где сама хозяйка?
— Наверно в доме хозяйничает, — задумчиво осматривая предстоящий фронт работ, отвечает мужчина.
— Постучись тогда, — предлагаю ему, — без разрешения хозяйки не дело лазить по двору.
Хар кивает и стучит в дверь. Внутри что-то ухнуло, и на пороге появилась Мирана. Статная женщина, с миловидным лицом и длинными соломенного цвета волосами, заплетенными в косу. Просто русская красавица.
— Хар, какими… — запинается смущенно Мирана и в ее глазах вспыхивает вопрос.
— Утро доброе, — приветствуем ее с коротким поклоном.
— А зачем вы…
— Меня попросил жрец Орва разобраться с тем, что тут происходит, — перебиваю ее, — а Хар сказал, что твоя корова плохо доится и дает горькое молоко.
— Если бы только горькое… — дрожащим голосом произнесла она. — И вдобавок красноватого цвета!
— Мда, а посмотреть можно?
— Сейчас принесу, — соглашается она.
— Лис, — обращается ко мне кузнец, как только женщина ушла, — ты знаешь, что вообще у нас происходит?
— Зверь просыпается, — язвительно отвечаю ему.
— Я же вижу, что ты в это не веришь, — шепчет он мне на ухо, — так что же?
— Пока не знаю, — со вздохом признаю, — но ваш Зверь скорее это просто вымысел и
кому-то это выгодно…
— А… — он замолкает, увидев Мирану с кувшином на пороге.
Осторожно нюхаю, молоко, как молоко, а вот буроватость цвета ни в какие ворота не вяжется. Полынный вкус противно обволакивает все во рту. Мда…
— Интересно. А коровник можно осмотреть?
— Пойдемте, а что вы там думаете найти? — с интересом спрашивает она.
— Пока не знаю, а как спится в последнее время?
— Кошмары мучают, — нервно ответила Мирана, — а дети вообще спать бояться ложиться.
— Ясно, а средство травника против Зверя есть?
— Конечно, в каждой комнате!
— Выбросите его…
— Как можно?! — с жаром воскликнула она. — А если Зверь?
— Я буду здесь, пока Зверь или не уйдет или я его не убью, — уверенно отвечаю, — Хар вчера выбросил и нормально выспался, не так ли?
— Да, — соглашается он, — никаких кошмаров не было.
— Хорошо, — с сомнением в голосе соглашается женщина, — так и поступлю.
За время короткого разговора мы подошли к коровнику.
— Стойте здесь, — начал я, — сам все осмотрю.
Ответом мне послужили два кивка.
Захожу во внутрь и осматриваюсь, коровник как коровник: сено в углу, возле стены кормушки. Коров или коровы нет, видимо на выпасе. Так-с, магией не пахнет, значит в данном случае она не причем. Подхожу к кормушке и беру клок сена. Принюхиваюсь к нему, к обычному запаху трав, примешивается горькая нотка полыни. Вот с горечью и разобрался, но осталось два вопроса: первый — кто это сделал? И второй — почему молоко красное? Самый очевидный вариант что это сделал травник… Но слишком явно, или это я так думаю?
— Хар, — выйдя из коровника, окликаю кузнеца, — проводишь к травнику?
— Конечно, провожу, — охотно соглашается он, — он живет рядом со старостой.
Попрощавшись с Мираной, двинулись к дому травника. Оглядываясь по сторонам, наконец-то понял, что смущает меня — на улице нет детей.
— Слушай, а где все дети? — спрашиваю кузнеца.
— Прячутся по домам, кто ж их со двора выпустит, когда Зверь где-то неподалеку бродит, — начал он, — да и сама ребятня сильно ослабела — кошмары спать не дают.
— Хм, а что за человек этот травник?
— Такой же как и все, — подумав, отвечает кузнец, — в помощи не отказывает, правда он тут живет всего третий год…
— Ясно, а откуда он пришел не знаешь?
— Откуда мне знать, он о своем прошлом не распространяется.
— Ладно, попытаюсь сам его разговорить.
Не знаю, что увидел на моем лице кузнец, но отшатнулся в сторону.
— Вот его дом…
Дом, огорожен высоким плетнем и защищен со всех сторон от любопытных глаз. Только заходим во двор, как крупная собака на привязи злобно скалиться и рычит.
«Хм, у всех собаки обессилено лежат и даже ни скулят, а тут… Похоже это его рук делишки. Но зачем?».
— Мастер Дэвир, вы дома? — кричит Хар.
— Дома, — послышался дрожащий голос, — стойте, я сейчас выйду.
На пороге появился молодой парень, с бледным лицом и подрагивающими руками.
Невольно замечаю, что глаза болезненно блестят, зрачки расширенны, несмотря на яркое солнце.
«Не понял, что за создание? На нежить или нечисть не тянет. Магия в нем почти не чувствуется, лишь какой-то легкий привкус, как от… Сомнительный субъект».
— Я хотел бы с тобой поговорить.
— «Проклятый», что тебе от меня надо?! У меня нет ни времени, ни желания болтать попусту!
— Ух ты ж, как грубо и не вежливо, — и выдвинув клинок из ножен, добавляю, — только выхода у тебя нет!
Одно движение и острие меча замирает у его горла. Шутки в сторону, забавам надо положить конец. Народ в страхе, а это не порядок.
— Ну что, готов говорить?
— Готов, — нервно косясь на меч, простонал он, — что тебе нужно?
— Например, о твоем сборе против Зверя, или о полыни в кормах для коров, — и ласково с ухмылкой добавляю, — а может о том, что ты сырой драконий корень принимаешь….
— Мой сбор, правда, помогает от Зверя! — с видом оскорбленной невинности бурчит он. — А насчет корня, это не твои проблемы! Пошел вон из моего дома!
«Все-таки я был прав насчет корня, и здесь раздолье для нариков, тоже мне мир чудес и волшебства. Сказочка закончилась, а была ли она вообще?».
— Какая храбрость, сколько праведного гнева! — язвительно парирую его горячую речь. — Да тебе на площадь представления давать, такой талант пропадает!
Неожиданный напор подействовал на него отрезвляюще. Он начинает ошеломленно моргать, приоткрытый рот бесшумно глотает воздух, лицо багровеет на глазах.
— А теперь послушай сюда, — слегка вдавливаю острие меча в кожу, — забавам твоим конец. Я знаю, что Зверя придумал ты и не просто ради веселья. Так что отвечай по-хорошему, иначе…
— Лис, — перебивает меня кузнец, — а может он и правда не виноват?
— Хар, — не отрывая взгляда от травника, уточняю у кузнеца, — кто из нас охотник: ты или я?
— Ты, — соглашается он, — а что?
— Раз я, то не мешай, — и обращаюсь к травнику, — говорить будешь или…
Он на мгновение прикрывает глаза и резко отшатывается назад, влетая спиной назад в открытую дверь дома. Бросаюсь следом и чуть не получаю шестопером по голове. Ешкин кот, когда он его успел достать?! Отвожу следующий удар мечом и пытаюсь оттолкнуть знахаря порывом ветра. Порыв-то вышел на загляденье, только травник чихать на него хотел — он даже с места не сдвинулся. Развлечение началось… Придется рискнуть. Пропускаю удар мимо себя, делаю шаг вперед и эфесом бью в лицо. Слышится треск, нос сломан, и кровь струится по его губам и подбородку, капая на пол. Травник отшатывается, выпускает рукоять шестопера и хватается за нос. Противник на мгновение ничего не соображает. Надо успеть первым, еще шаг и бью его поддых. Тело скорчилось от боли, еще удар и все, травник как минимум на пол часа в нокауте.
— Хар, — зову кузнеца, — заходи — нужна твоя помощь.
— Он мертв?! — испугано восклицает он, увидев неподвижное тело травника с окровавленным лицом.
— Зачем? Он нам живее всех живых нужен, — и с ухмылкой добавляю, — нагулялся в свое удовольствие, так надо и ответ держать.
— Ясно, — с непонятной интонацией отвечает кузнец.
— Ну, раз все понятно, то помоги его связать и принеси бадью воды.
Нет, ну что за дилетантство? Найти длинную веревку и связать только запястья? Детский лепет. А выше локтей, а ноги, кто связывать будет? Правильно говорят: хочешь, чтобы было как надо — делай сам.
Связанного травника прислоняю к стене. Бездыханное тело не подает признаков жизни.
— Вот вода, — суетливо возится за моей спиной кузнец, — холодная, из колодца набрал.
— Лей, а то времени с этим возиться нет. До вечера ждать я не намерен.
Вода отрезвляет нашего «соню». Тело дергается и заваливается набок.
— Утро доброе, как спалось, дружище?
— Пошел ты в Бездну, ублюдок! — хрипит он.
— Своих родителей я знаю, как и предков до седьмого колена, а туда пойти… не хочется что-то, мне и здесь неплохо, а вот тебе не думаю…
— Что «проклятый», собираешься пытать меня? А как же честь?
— Я пытать? Вспомнил о чести, не смеши меня, — и на секунду задумавшись, добавляю, — ты сам для себя сплошная пытка.
— С чего бы это
— А ты догадайся с одного раза. Где ты, а где драконий корень. Ты сам все расскажешь, лишь бы конфетку получить.
Травник бледнеет от подобной перспективы, яростно извивается и пытается освободиться от веревок. Мои старания не так просто испортить. Веревка впивалась в его тело. Лицо бедолаги наливается кровью от усилий и безысходности.
— Ты, скотина, урод бродячий! Освободи меня!
— Какое красноречие…
Занавеска с окна становиться кляпом: ни орать, ни откусить язык он не сможет.
— Пошли Хар, вернемся через час.
— А травник…
— Да никуда он не денется, пойдем лучше поедим.
Кузнец неодобрительно посмотрел на меня, но кивнул в знак согласия. Оставив связанного по рукам и ногам травника, мы уходим.
— Как ты можешь спокойно есть, когда он там связанный мучается?! — раздраженно ворчит кузнец.
— Тоже мне добродетель! Пусть спокойно, мучается по своему выбору, — прожевав мясо, невозмутимо поясняю, — а прежде чем жалеть его подумай о детях.
— Каких еще детях?
— О местных ребятишках, которых он довел до такого состояния. О их страхе и бессоннице.
Хар краснеет от стыда и упирается взглядом в пол.
— Кстати, ты ложку выковать можешь?
— Какую ложку? — в недоумении переспрашивает он.
— Обычную. Я купить забыл, есть теперь нечем в дороге.
— Я не в том настроении чтобы ковать, — пробормотал мужчина и начал копаться в шкафу, — держи, мой подарок.
— Вот это вещь. Благодарю. Ну что ж, пойдем, посмотрим как там ваш горе-герой…
Вид представился удручающий. Мда, малоприятное зрелище. Бедолага корчится в конвульсиях и катается по полу. Надо же себя так тихо убивать и зачем? Увидев нас, останавливается, и мольба застывает в его взгляде…
— «Язык» созрел и готов говорить?
Голова дергается в согласии. Лицо бледнеет на глазах, глаза закатываются.
— Вот и молодец! — подхожу к нему и вынимаю кляп.
— Дай…, — безжизненно хрипит травник.
— Сначала расскажи, зачем тебе все это. Или тебя кто-то надоумил?
— Корень…
— Я уже могу и уйти, а ты …
— Стой! — с мольбой в голосе выдавливает он. — Я все расскажу!
— Сбор вызывает кошмары, а чтобы испортить молоко добавлял в сено полынь с раневой травой и собак прикармливал…
— Это я и так знал без тебя, — перебиваю его, — я не пойму одного — зачем?
— Я люблю дочку старосты, а он согласился отдать её за меня замуж, только если помогу ему запугать деревню.
— А ему это зачем?
— Не знаю, — с мукой в голосе бормочет он, — дай корня!
— Хорошо, где он у тебя лежит?
— У меня его нет, — обречено простонал травник, — мне его староста давал…
«„Молодец“ староста, подсадил парнишку на корень, а сам смылся. Травник бы умер, никто ничего бы и не понял, а староста вернулся бы с липовым охотником и решил бы проблемы со Зверем. Да за такое надо на мокрых дровах сжигать!».
— Мда, а сам он уехал, вот незадача, — язвительно говорю, — ну все парень, теперь ты попал.
Он бледнеет еще сильней и начинает жалобно скулить.
— Успокойся, есть у меня немного твоего корешка. А взамен окажешь мне маленькую услугу.
— Все что угодно! Только дай!
— Сейчас Хар соберет сельчан, и ты им все расскажешь.
— Расскажу, только дай корень! — канючит он.
Маленький кусок корня сотворил чудо. Взгляд травника проясняется. Запихивая его в рот, он начинает яростно жевать. Через мгновение тело травника выгибается дугой, а затем обмякнув, он затихает.
— Он что, умер? — с испугом спрашивает кузнец.
— Просто потерял сознание, — пощупав пульс, отвечаю ему, — а ты не стой, а собирай людей, им предстоит услышать интересную историю.
Он кивает и уходит на улицу.
— Дурак же ты травник, — с горечью в голосе говорю, — столько людей мог угробить, из-за какой-то юбки. О чем только думал?
«Да, все-таки люди добра не помнят… Травник их лечил, а стоило ему оступиться, так они готовы его растерзать. А виноват то староста… Единственные, кто решили помощь, так это кузнец и я. И помогли травнику уехать из деревни. Надо дождаться возвращения старосты. Кому-то, ой, как не повезет. Но это уже не мои проблемы. Десяток золотых и кое-какие травы с кореньями я получил и хватит решать чужие проблемы. Горы ждут…».
— Ты уходишь? — спрашивает кузнец, замечая, что я подтягиваю ремни доспеха.
— Да, с вашими проблемами я разобрался, пора в дорогу…
— А как же староста?
— А что староста? — в недоумении переспрашиваю Хара.
— Разве ты не дождешься его? — отвечает он вопросом на вопрос.
— А зачем?
— Ну, дык, узнать, зачем он все это затеял и парня почти сгубил.
— Да мне лично без разницы, сами дальше и разбирайтесь. Зачем и почему? Гнилые людишки везде встречаются.
— Если ты уйдешь, народ по возвращению его просто растерзает.
— Хар, повторяю — моя работа здесь закончена.
— Не по-человечески всё это, — напирает кузнец.
— А ты забыл, как за спиной называют охотников?
— Не все, есть и те, кто искренне благодарен вам за то, что вы делаете.
— Есть, но их мало, — невесело усмехаюсь, — да и память людская коротка.
— Охотник, я прошу тебя — доведи дело до конца.
— Ну да, а потом поползут слухи про мерзкого «проклятого». Который осмелился напасть на уважаемого старосту, а также попытавшегося уничтожить деревню.
— Да я…
— Что ты? — перебиваю мужчину. — Рты всем заткнешь? Или еще что-то сделаешь?
Кузнец в замешательстве замолкает.
— Видишь — не знаешь, мне уже надоело все это, я продолжаю заниматься уничтожением нежити и нечисти по двум причинам: потому что я остаюсь темным охотником и должен отомстить за Орден. На простых людей мне плевать, они не помогли нам, когда штурмовали Цитадель. Зато появились лже-охотники, вот она людская благодарность…
— И все же ты не прав…
— В чем же я не прав, скажи мне, в чем?!
— Ты сушишь свою душу такими мыслями…
— Какая мудрая мысль для простого деревенского кузнеца, — раздраженно отвечаю, — может мне всех простить, раздать все добро и уйти в отшельники?!
— Нет, просто живи…
— Просто жить? — с его последней фразы меня пробивает на смех. — Просто жить…
Смеясь, поднимаю глаза на кузнеца, рассматривая его как в первый раз. И замираю. В его глазах плескалась такая дикая смесь доброты, жалости, понимания, что мой смех оборвался, как ножом отсекло.
— Не смей, слышишь меня! Не смей меня жалеть! Никогда не смей! — ору на него. — Хорошо! Я останусь, только если травник поживет у тебя.
— Зачем?
— Чтобы не предупредил старосту о том, что вы все знаете.
— Договорились, — легко соглашается Хар.
— Тогда я пошел спать.
Захожу в комнату, закрываю дверь и без сил прислоняюсь к ней.
«Ненавижу жалость, она разъедает душу. А самое худшее, когда сам начинаешь жалеть себя, это первый шаг к могиле. А мне туда рановато».
Ночь не принесла облегчения. Сплошной кошмар, потревожили мою совесть. Мелодичный звон наковальни рассеял сон. Сползать с постели не было никакого желания. Значит Хар уже работает. Что ж, не буду отвлекать. Выхожу со двора… Лучше бы я этого не делал! Сначала детвора со своими вопросами, а потом и взрослые начали в гости зазывать. Отказываться неудобно, гостеприимство у них на первом месте. Обижать нельзя. Так и ходил из дома в дом, как неприкаянный. Под конец моих мытарств, в одном из дворов замечаю пугало в шлеме. Шлем уж что-то больно он маловат. На ребенка что ли?
— Уважаемый, а что это у вас за чудный шлем на пугале?
— Дык, это от пра-пра-пра и еще пять раз пра-деда достался, эт какого-то зеленого.
— Зеленого?
— Гоблина, чтоб им чихалось…
— А не продадите мне его?
— Так он на тебя маловат-то, будет, — смеясь, отвечает мужик.
— Да я так на память…
— А забирай так, мне он все равно не нужен…
В дом кузнеца возвращаюсь затемно. Объевшийся и слегка опьяневший от выпитого и лишних разговоров. С хозяином общаться нет сил. Спать и только спать. На сегодня достаточно.
Следующий день решаю заняться собой и ждать возвращения «блудного сына».
— Лис, пастушонок видел старосту, он скоро будет здесь! — с порога завопил кузнец.
— Зачем же так орать, глухих здесь нет, — зашипел я, отодвинув тарелку с кашей, — иди, предупреди людей, чтобы из домов пока не высовывались.
— Хорошо, — кивает он и выбегает из дома.
«Вот сейчас и будут расставлены все точки над „ё“. Наконец-то…».
Поправляю ножны с мечом, набрасываю капюшон и выхожу из дома.
— Ты староста? — обращаюсь к невысокому, полному мужчине в расцвете лет, слезающему с лошади.
— Да, — гордо заявляет он, — а кто ты такой?
— Лис, полноправный темный охотник, — и над перстнем в который раз вспыхивает стилизованная голова лиса. — Я уничтожил вашего Зверя.
— Я могу увидеть его труп? — уточняет староста.
— Можете, но сначала ответишь мне, где охотник, за которым ты поехал в город?
— Я не смог ни одного найти, — заламывая руки, поясняет он, — а где же труп Зверя?
«Хорошо держится плут, сама невинность. Не знал бы предысторию…».
— В ваших фантазиях, — резко отвечаю ему, — травник все рассказал.
Глазки старосты испуганно забегали, он начинает озираться по сторонам.
— Что он рассказал? Врёт он все! — начал протестовать староста. — Я ни о чем таком не ведаю!
— Раньше надо было думать…
Староста пытается вскочить в седло, но порыв ветра сбивает его с ног.
— Повторяю вопрос: зачем ты все это придумал?
— У вас нет ничего и ты не сможешь доказать ни деревенским, ни барону! — закричал он.
— Мне доказательства и не нужны, — язвительно усмехаясь, добавляю, — я не судья и не палач.
— Тогда пшёл вон из моей деревни! — обретая прежнюю уверенность, заявляет староста.
— Я уйду, — легко соглашаюсь с ним, — но деревенские забьют тебя. Твое семейство пустят на утеху. Пожалей хотя бы их.
«Самому противно от таких слов, но ждать лень пока он чистосердечно признается. Да и это самый реалистичный вариант развития событий…».
Разворачиваюсь и начинаю уходить.
— Стой! Я все расскажу! — истерично закричал он.
— Слушаю, не тяни, — равнодушно отвечаю.
— Я сделал это, чтобы все слушались меня безоговорочно, да и золото…
— Ясно, — перебиваю его, — золото и власть, власть и золото, ничего нового.
— Да! Я хочу этого!
«Банальное желание обыденного человека, ничто не ново и в этом мире».
— Хар, ты все слышал? — не оборачиваясь, спрашиваю.
— Да, — заверяет кузнец, поднимаясь из-за плетня.
— Тогда зови людей, пусть сами его слушают…
Люди собрались быстро. Признание старосты взбудоражило толпу. Гнев рвался наружу. Я понимаю, надо вмешаться пока не поздно, а то наломают дров.
— Люди! Давайте останемся людьми! У нас есть законы, по ним мы жили и живем! Так?
— Да. Твоя правда. Точно, — послышались голоса из толпы.
— Так отвезите его в город! А семью его не трогайте, они тут ни причем. Пусть свершится справедливый суд. Кары ему не избежать.
Люди начали согласно кивать, перешептываться и расходиться по домам.
— Хар, — обращаюсь я к нему, — я сделал все что мог. Пора в дорогу. Прощай.
— Если будешь в здешних краях, знай, ты всегда желанный гость в моем доме.
— Благодарю, удачи и тебе.
— Пусть хранят тебя Боги…