Глава 1

Иногда ей казалось, что на одного человека не может свалиться столько несчастий. Мысль, что она неудачница, вновь и вновь приходила ей в голову, заставляя прятаться в свою скорлупу, чтобы в одиночестве обдумать случившееся. В чем ее вина? Когда она прогневила судьбу, что та обходится с ней так жестоко?

Еще пару лет назад она думала, что они с Пашей всегда будут вместе, и их любви не будет конца. И вот она снова одна. И где все те мечты о счастье?

С тоской она ходила по опустевшей после Пашиного отъезда квартире, прощаясь с хорошо знакомыми вещами. Она долго держала в руках фотографию родителей. Счастливые и родные, они улыбались Кате со старой, так хорошо знакомой фотографии. Этот снимок был сделан незадолго до того, как случилась трагедия. «Почему вы оставили меня?» — прошептала она, чувствуя подступивший к горлу комок. «Почему я всегда теряю всех, кого люблю?»

Резкий звонок телефона заставил ее отвлечься от воспоминаний. Она осторожно поставила фотографию на журнальный столик, и подошла к телефону.

— Катя, выслушай меня, пожалуйста, — раздался в трубке до боли родной голос ее мужа. Она хотела повесить трубку без объяснений, как она это делала последнюю неделю, но не смогла.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — сказала она тихо, стараясь, чтобы ее голос не был жалким.

— Ты не можешь просто так уехать. Нам надо встретиться, это было ошибкой, чудовищной ошибкой.

— Поздно, мой самолет вылетает через четыре часа, — сказала Катя.

— Позволь мне приехать в аэропорт и проводить тебя? Пойми, все подстроила твоя сестра. Она хотела, чтобы мы расстались. Тебе не нужно было ей верить. Мы можем вернуть все назад, я до сих пор люблю тебя.

— Мы уже ничего не можем, и я не хочу с тобой встречаться, — сказала она, злясь на себя, что не может просто повесить трубку и вычеркнуть его из жизни. Его голос заставлял колотиться ее сердце.

— Катя, пожалуйста, я умоляю тебя. Ты не должна…

— Давай не будем начинать все сначала, — перебила она. — Ты сделал свой выбор, и я еще удивляюсь, как ты вообще можешь звонить мне и просить о чем-то.

— Катя! Пойми, твоя сестра — чудовище. Она все продумала, а мы попались в ее ловушку.

— Все, Паша, у меня больше нет времени на пустые разговоры. Я хочу забыть и тебя и ее! — твердо произнесла она и повесила трубку.

«Вот так, правильно, не надо никаких сцен. Я буду выше этого», — уговаривала она себя, пытаясь сдержать подступившие слезы. Телефон зазвонил снова, отдаваясь эхом в пустой квартире, но она не стала брать трубку. Через минуту зазвонил мобильный, и, увидев Пашин номер, она выключила его.

«Все это пора оставить в прошлом, если я собираюсь начать новую жизнь», — подумала она, подходя к зеркалу.

На нее смотрела молодая женщина в строгом сером костюме со светлыми, отливающими золотом, волосами, спускающимися мягкими волнами ниже плеч. Она поправила прическу, равнодушно посмотрела на свое лицо, и убедившись, что с макияжем все в порядке, лишь слегка тронула светлой помадой губы. Да, она была красива и сотни зеркал, в которые она смотрелась, всегда отражали ее бледное лицо с правильными чертами, большие выразительные глаза и стройную фигуру. Она отвернулась от зеркала. Теперь даже ее внешность, которой она гордилась, причиняла ей боль. Красота вызывает зависть. А ведь именно с этим чувством на нее смотрели другие, не столь щедро одаренные природой, женщины. Они и знать не знали, что она тоже завидовала им, тому, что у них были, например, дети, возможность иметь которых она была лишена. А кому нужна женщина, которая не может рожать? И пусть сейчас это стало общей проблемой, и уже придумано искусственное оплодотворение, все равно от этого не легче. Мужчины продолжают желать наследников и их не удержать в пустом доме, лишенном детского смеха. Эх, если бы тогда, еще в шестнадцать, глупый хирург правильно сделал операцию, они бы с Пашей сейчас жили вместе и воспитывали парочку ребятишек. Но что теперь об этом?! Теперь ей как-то надо научиться справляться с одиночеством, потому что нет смысла начинать все сначала с другим мужчиной.

Катя взяла вещи и вышла из квартиры. У подъезда стояло заказанное такси. Немолодой шофер услужливо вышел из машины и убрал ее вещи в багажник. Перед тем, как сесть в машину, она обернулась и посмотрела на окна своей квартиры. Прощай дом, прощай Москва. После того, как она ушла от мужа, единственное, что помогало ей держаться, была мысль, что она уезжает. Уезжает далеко и надолго, и, может быть, горячее южное солнце отогреет ее измученную душу и вернет ей желание жить. Все-таки как здорово, что она получила это неожиданное предложение уехать на Кипр.

В гостинице «Стар» Катя работала уже больше шести лет и за это время сделала карьеру от простой официантки до администратора. Официанткой Катя начала работать еще на третьем курсе института, когда подруга попросила подменить ее на время отпуска. Дело пошло так хорошо, что она решила остаться. Через пару лет она была уже помощником администратора. Ко времени получения диплома по специальности «Туризм и гостиничное дело», Катя уже знала все тонкости работы не только по учебникам, и через несколько лет заняла должность администратора, с которой успешно справлялась. У нее был какой-то особенный подход к людям, и клиенты всегда оставались довольны. Конечно, многие ей завидовали и даже пытались распускать слухи о ее связи с управляющим гостиницы, киприотом Луисом, но не имевшие под собой почвы, они исчезли сами собой. К тому же Катя, не участвующая ни в каких устраиваемых фирмой вечеринках, не давала поводов для сплетен, поэтому завистникам оставалось лишь молча скрипеть зубами. Они бы очень удивились, если бы узнали, что единственное к чему Катя стремилась — это быть хорошей женой и матерью, а все остальное было для нее не так важно. Но странным образом, то чего она так желала, ускользало от нее, а то, что она считала второстепенным — давалось слишком легко. Вот и сейчас, когда ее семья была разрушена, в карьере наступил новый неожиданный взлет. Но зачем он ей? Ей кажется, что уже ничего не нужно.

«Твоя сестра — чудовище», — вспомнила она слова Паши. «Сестра», — прошептала Катя, и из ее глаз хлынули слезы, смывая тщательно наложенную косметику. «Как я могла быть такой доверчивой, несмотря на то, что она всегда мучила меня?» Эх, если бы жива была мама, она хотя бы могла бы выплакаться на ее плече, а так ей даже не с кем поделиться своим горем.

* * *

Она вновь мысленно вспоминала тот страшный вечер. Это был день рождения Светланы Ивановны, родной сестры ее мамы. Они поехали к ним в Отрадное всей семьей на машине. Катин папа, Виктор Степанович, как обычно, был за рулем. Поздравив именинницу и посидев недолго за столом, Катины родители засобирались домой, а Катя решила навестить подругу, живущую в том же районе. Пробыв у нее несколько часов, Катя вернулась домой и удивилась, что родителей до сих пор нет. Теряясь в догадках, где они могут быть, она включила телевизор и стала смотреть фильм. Резкий звонок телефона заставил ее вздрогнуть.

— Квартира Гордеевых? — спросил незнакомый женский голос.

— Да, — ответила Катя.

— Кем вам приходятся Гордеев Виктор Степанович и Гордеева Людмила Анатольевна?

— Мои родители, — дрожащим голосом ответила она.

— Они погибли в автомобильной катастрофе. Вам нужно приехать для опознания. Запишите адрес.

— Как погибли? — выкрикнула Катя.

— Я не знаю, записывайте адрес, — равнодушно ответила женщина.

Дрожащей рукой она с трудом записала улицу и номер дома и долго сидела в оцепенении. Этого не может быть: такие молодые, веселые, родные. Это какая-то ошибка, папа так хорошо водил машину. Невозможно поверить, что их больше нет. Она не помнила, сколько она просидела, пока не позвонила Светлане Ивановне. Трубку после первого гудка сняла ее двоюродная сестра Злата. Она грубо оборвала Катины рыдания:

— Не реви, дура. Радуйся, что сама жива осталась. Поехала бы с ними — тоже бы разбилась.

От неожиданности Катя перестала всхлипывать. Действительно, если бы не спонтанно появившаяся мысль навестить подругу, ее бы постигла та же участь.

А потом был морг, куда Катя приехала со Светланой Ивановной и Владимиром Юрьевичем. Они хотели не пускать ее на опознание, но, вырвав руку, она вошла первой. Она должна была увидеть все сама. До тех пока она не увидит — она не поверит. И вот санитар откинул белую простыню, и она увидела такое родное мамино лицо: неживое, в ссадинах и порезах.

— Мама, мамочка, — прошептала она и покачнулась, силы почти оставили ее, и, если бы не вовремя подставленные руки санитара, она бы упала на пол.

— Уведите девочку, — строго сказал санитар Владимиру Юрьевичу.

— Нет, — выкрикнула она. — Я никуда не пойду.

У нее еще оставалась слабая надежда, она еще не видела папу. Они подошли к другому телу, накрытому простыней. Владимир Юрьевич крепко держал ее под руку. Простыню откинули, и она увидела папино лицо, с навсегда закрытыми глазами. Катя вскрикнула и потеряла сознание.

Позже она очнулась лежащей на кушетке и первое, что она увидела, был белый потолок. Как в тумане она услышала голоса:

— Как произошла авария? — узнала она голос Владимира Юрьевича.

Незнакомый мужской голос ответил:

— У меня записано, что смерть наступила еще до приезда скорой помощи. Столкновение было слишком сильным, автомобиль вылетел на встречную полосу и врезался в грузовик. Подробнее вам могут рассказать в ГАИ, а я лишь могу сказать, что в крови у водителя обнаружено большее количество проветала, препарата затрудняющего моторную деятельность и категорически противопоказанного при вождении автомобиля.

Катя удивилась, что папа принимал таблетки втайне от всех. Она никогда не слышала, чтобы он жаловался на здоровье.

Все происходящее было как во сне — похороны родителей, два креста на свежевырытых могилах и постоянная боль оттого, что их больше нет. Почти месяц она провела в постели, никак не могла оправиться от нервного потрясения: ее все время лихорадило, и она разговаривала во сне.

А потом как-то она проснулась утром, в окно светило солнце, и она поняла, что несмотря на боль утраты, может жить дальше.

 

Глава 2

После смерти родителей Светлана Ивановна и Владимир Юрьевич настояли на том, чтобы она жила с ними, а трехкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной сдали иностранцам. Больше у Кати не было дома, даже не было угла, где бы она могла побыть наедине с собой и своими мыслями. Мало этого: так еще все трое постоянно напоминали ей, что они сделали благое дело — взяли ее к себе нахлебницей.

Квартирка была маленькая, двухкомнатная, девятиметровую комнату они делили вдвоем со Златой, а в другой была спальня ее родителей, в которой Кате иногда позволяли посмотреть вместе со всеми телевизор. Злата обладала взрывным и неуправляемым характером и частенько захлопывала дверь перед Катиным носом, и тогда она уходила на кухню, садилась на табурет и делала уроки или просто читала. Она была чужой в этой семье и иногда даже думала, что с посторонними людьми чувствовала бы себя лучше, чем со своими единственными родственниками. Настоящим праздником для нее было лето, ее отправляли на три смены в лагерь, где ей было намного веселее, несмотря на то, что это был обычный подмосковный лагерь, где плохо кормили, а душ был раз в неделю. В то время ее новая семья отдыхала где-нибудь в санатории на море. Они никогда не брали Катю с собой, так как считали, что им нужно побыть вместе всей семьей. К тому же, Катин постоянный успех у мальчиков, которые обрывали ей телефон и дежурили у подъезда, вызывал у Златы постоянную зависть. У Златы не было ни подруг, ни кавалеров. Ей никто не звонил и не приглашал на свидания или в кино. Несколько раз Катя пробовала взять ее с собой в компанию, но из этого ничего хорошего не выходило, Злата из-за своего тяжелого характера ни с кем не могла сойтись.

На четвертом курсе института Паша Кондрашов сделал Кате предложение выйти за него замуж. Катя поморщилась, воспоминания о нем по-прежнему причиняли ей боль. Она действительно любила его, да может быть, и до сих пор любит. Иначе никогда бы не сделала столько ошибок. Они редко ссорились, и Катя была уверена, что у них будет хорошая семья. Такая же, как у ее родителей. У него был мягкий и добрый характер, пожалуй, даже слишком мягкий. Она вздохнула. Конечно, она тоже во многом виновата. Но как хорошо им было вместе, в те далекие студенческие годы! Сколько счастливых часов они проводили в постели, открывая для себя таинства любви. Ее первый мужчина, ее единственный мужчина, с которым она познала, что значит быть женщиной. Счастливой женщиной. Он смог разбудить в ней страсть.

Их отношения были достаточно серьезными для всех, кроме Катиной новой семьи. Светлана Ивановна прямо сказала ей:

— Не смей приводить парней в наш дом. Где хочешь, там с ними и встречайся. У нас и так тесно.

Катя попыталась объяснить ей, что Паша не просто ее новый знакомый, это человек, за которого она собирается выйти замуж, но Светлану Ивановну это еще больше разозлило. Она сказала тогда Кате что-то грубое, но она даже не обиделась. За все эти годы она привыкла к пренебрежительному отношению со стороны Светланы Ивановны и Златы, хотя никогда не могла понять причину. Чем больше она старалась им угодить, тем больше они злились. В результате Катя просто стала редко бывать дома, надеясь на то, что когда-нибудь она сможет вернуться в родительскую квартиру. И вот сейчас, когда она собралась выйти замуж, настал подходящий момент, чтобы поговорить об этом, тем более что денег от сдачи своей квартиры Катя никогда не видела. Ее, конечно, кормили и одевали, давали на карманные расходы, но с ее замужеством это теряло смысл, да и Катя очень хотела после свадьбы вернуться в дом, где она жила с родителями. Она предполагала, что разговор будет трудным, поэтому долго выжидала благоприятного момента. Наконец, он настал. Вся семья собралась за ужином, пребывая, что случалось крайне редко, в добродушном настроении. Собравшись с духом, Катя объявила новость:

— Я выхожу замуж. Паша сделал мне предложение.

За столом повисла гробовая тишина, лишь было слышно тихое бормотание телевизора. Катя обвела взглядом всех по очереди. Злата, как ни в чем не бывало, поедала с аппетитом ужин и даже не подняла головы. Светлана Ивановна смотрела в тарелку и только застывшая в ее руке вилка выдавала, что она потрясена услышанным. Владимир Юрьевич не отрывал взгляда от телевизора, всем своим видом показывая, что происходящее на экране для него гораздо интереснее. Катя не выдержала и сказала громче:

— Меня кто-нибудь слышит? Я выхожу замуж.

— Чего орешь? Думала, обрадуешь что ли? — отозвалась Злата. — Ты собираешься привести его в мою комнату, в которую я милостиво впустила тебя?

— Да уж, у нас и так тесно, — поддержал ее Владимир Юрьевич.

— Вы, кажется, забыли, что у меня есть квартира, которая осталась мне от родителей, — напомнила Катя. — Мы будем жить там.

— Ты не будешь там жить! — завизжала противным тонким голосом Светлана Ивановна. — Это не твоя квартира, я тоже имею все права на нее, твоя покойная мать приходилась мне сестрой, и мы там сделали ремонт за свой счет. Кроме того, из нас никто не работает, мы живем на деньги от сдачи этой квартиры. Ты просто неблагодарная: мы тебя кормили, одевали, воспитывали, а ты хочешь нас оставить без денег на старости лет?!

— Подождите, Светлана Ивановна, — попыталась ее урезонить Катя, — квартира принадлежит мне по праву, и я могла бы переехать в нее раньше, лет в восемнадцать, но все эти годы я входила в ваше положение. Но, в конце концов, это не может продолжаться вечно.

— Я всегда говорил, что эта девчонка себе на уме, — вставил Владимир Юрьевич, отодвигая тарелку с недоеденным ужином, всем своим видом демонстрируя, что она испортила ему аппетит. — Значит так, — он строго посмотрел на бледную Катю: — Эту квартиру мы сдаем и будем сдавать. А ты нам обязана до конца дней своих, что тебя, сиротку, в детский дом не отдали. Забыла, что ли, как просила нас не отдавать тебя, а?

Катя выдержала его взгляд:

— Вообще-то я этого не помню. И думаю, что если бы вы захотели, то отдали бы меня куда угодно. Вам просто выгоднее было оформить опекунство надо мной и сдавать мою квартиру, а если бы вы отдали меня в детский дом, то…

— Ой, посмотрите на нее, какая она грамотная! — завизжала Светлана Ивановна. — Да ты скажи своему парню, что будешь у него жить, он сразу передумает тебя замуж брать. Он женится на тебе только из-за квартиры. Думаешь, нужна ты ему будешь без нее?

— Это неправда, — тихо сказала Катя. — Паша любит меня. Ему ничего не нужно.

— Вот поди к нему и расскажи, что квартиру тебе не отдают, и посмотришь, как он сразу тебя и бросит.

— Конечно, с трехкомнатной хатой на Фрунзенской набережной и я бы замуж вышла, — включилась в разговор до сих пор молчавшая Злата. — А пусть он тебя сначала возьмет к себе, а там посмотрим: отдавать тебе квартиру или нет.

При этих словах Светлана Ивановна открыла рот, чтобы возразить, что они никогда не отдадут Кате квартиру, но Злата наступила ей на ногу под столом и продолжила:

— Ты, сестренка, иди к нему и скажи, что ты без квартиры остаешься, и посмотрим: женится он на тебе или нет. Если женится все равно, значит, любит тебя, и мы только рады будем за вас. А если нет, значит, ты не того выбрала. Не ты ему нужна, а квартирка твоя. Поняла, сестричка? — похлопала ее по плечу Злата и добавила ласково: — Мы же тебе добра желаем и хотим уберечь тебя от ошибок в жизни.

Катя сидела вся красная, сдерживая злые слезы, и думала, что никогда ей не удастся с ними договориться. К тому же это обидное предположение, что Паша женится на ней по расчету, больно ранило ее. Это был ее первый бунт против них, до сих пор она лишь подчинялась, поскольку не выносила скандалов. Да знали бы они, как Пашка любит ее.

— Катюш, — елейно запела Светлана Ивановна поняв, куда клонит ее хитрющая дочь. — А у этого Паши твоего квартира-то есть или он приезжий?

— Да, конечно, есть. Но он живет с родителями, — сквозь слезы ответила Катя.

— Вот и иди к нему, если он тебя возьмет, — продолжала Злата. — Поживете у него, обвыкнетесь. У нас во все времена так было: муж жену в свой дом хозяйкой вводил, а не наоборот. А потом посмотрим.

Катя молча встала из-за стола, быстро оделась и уехала к Паше. Как только за ней закрылась дверь, Злата накинулась на родителей:

— Вы чуть дело не испортили! Нужно уметь хитрить. Нельзя переть напролом. Видели, как я все обыграла?! А вы заладили: не отдадим квартиру, не отдадим, — передразнила она. — Да у вас прав нет никаких, она — единственная наследница, а ты мама, как родная сестра Людмилы Анатольевны, можешь получить квартиру только после смерти Катьки.

— Ну ты умна, Злата, — воскликнул Владимир Юрьевич. — Ловко ты все завернула, и законы знаешь.

— Конечно, — Злата улыбнулась, — слушайте, что дальше будет. Этот придурок Пашка женится на ней все равно, он за ней, как собачонка бегает с первого курса. Она сейчас начнет плакаться и расскажет, как мы ее обидели своими подозрениями. Катька, она же простофиля, у нее ума не хватит скрыть от него все, она сейчас ему все выложит. А после ее слов он просто не сможет переехать в ее квартиру, потому что тогда он даст ей основание думать, что женился на ней по расчету.

— Ну ты голова! — воскликнула Светлана Ивановна и чмокнула дочь в щеку.

— Как ловко ты все придумала, — восхитился Владимир Юрьевич.

Злата снисходительно улыбнулась родителям. На самом деле ее гораздо больше порадовали слезы ее ненавистной сестры, чем похвала родителей. Ей доставляло ни с чем несравнимое удовольствие обижать Катю, считая, что таким образом она мстит за поруганную любовь матери.

 

Глава 3

Как во сне Катя доехала до дома своего жениха и позвонила в дверь, моля бога, чтобы он оказался на месте. На ее счастье Паша сам открыл дверь.

— Катя, что с тобой? На тебе лица нет! Почему ты не позвонила? Я бы тебе встретил.

— Мне нужно было тебя увидеть. Я им все рассказала, — шепотом произнесла она.

— Подожди, сейчас все расскажешь, — Паша помог ей снять пальто, и они прошли в его комнату. Он усадил ее на диван и сел рядом.

— Ну что ты, родная, — он гладил ее по волосам, — не стоит так расстраиваться, чтобы это ни было.

— Они не хотят отдавать мне мою квартиру. Они говорят, что я им обязана до конца жизни, что меня в детский дом не отдали.

Павел вздохнул. Еще когда они начали встречаться Катя рассказала ему о катастрофе, в которой погибли ее родители и о том, что сестра матери взяла ее жить к себе в семью. Тогда он пожалел Катю, что она вынуждена жить в чужом доме, но даже не мог себе представить истинное положение вещей, только удивлялся почему она никогда его не приглашала к себе. Но, когда он один раз без предупреждения зашел к Кате, чтобы вернуть ей конспекты, он случайно стал свидетелем некрасивой сцены. Тогда он понял, как на самом деле обстоят дела и почему Катя становится грустной, когда приходит время возвращаться домой. Ее тетя просто ненавидела Катю и разговаривала с ней так, как будто она была существом низшего сорта. Она даже не постеснялись его, незнакомого человека, чтобы устроить Кате какой-то скандал из-за того, что она взяла какую-то вещь, не принадлежавшую ей.

— Не смей ничего хватать без спроса. Ты здесь никто. Никто, понимаешь?! И тебе ничего не принадлежит, — визжала Светлана Ивановна.

Катя молчала, неловко теребя фартук, а Паша, боясь вмешаться, топтался в прихожей, переживая за нее.

— Уходи, — попросила она его.

— И больше не смей никого приводить в мой дом, — услышал он вдогонку, когда Катя закрывала за ним дверь.

Именно тогда он решил, что женится на ней и заберет ее из этой невыносимой обстановки. Его любимая девушка не должна жить в таких условиях.

— А про тебя они говорят, что ты женишься на мне из-за моей квартиры, — прервала его воспоминания Катя. — А не потому что ты меня любишь.

— Я на тебе женюсь из-за квартиры?! Какая глупость! Да ты же мне рассказала только на прошлой неделе, что ты хочешь, чтобы мы жили там. А до этого мы встречались два года и предложение я тебе сделал давно, когда я еще не знал ничего. У меня есть своя квартира, и она меня вполне устраивает. Я вообще не хочу переезжать, мне до работы близко и друзья у меня здесь. Это же ты предложила на Фрунзенской жить, Катя?!

Катя молчала, думая о том, что он прав. Она действительно никогда не рассказывала ему о том, что у нее есть квартира. Просто ее родственникам, как всегда удалось сбить ее с толку.

— Катя, ты что, им поверила?

— Нет, — покачала она головой. — Просто я думаю, что… — она замолчала. — Я не смогу пока забрать у них мою квартиру.

— И не надо, — воскликнул он. — Да гори она ясным пламенем, мне ты нужна, а не квартира. Я тебя люблю.

— И твое предложение остается в силе? — спросила Катя, внимательно наблюдая за ним.

— Господи, ну конечно, глупенькая ты моя. Более того, я больше не отпущу тебя туда, а то они еще каких-нибудь мерзостей про меня наговорят, и я не буду знать, как оправдаться. Твой дом теперь здесь, а туда сходим вместе — только вещи твои забрать, или можем вовсе не ходить — новые купим.

На ее красивом лице, все еще бледном и грустном, появилась слабая улыбка, и она неуверенно спросила:

— Так ты, действительно, любишь меня?

— Конечно, — он заключил ее в объятия и их долгий поцелуй прервал их печальный разговор и только позже Катя спросила:

— А твои родители? Они не будут против, что я останусь здесь?

— Нет, конечно. Я ведь им так и не решился рассказать, что собираюсь уезжать. Они так радовались, что мы будем жить вместе. А теперь выходит, что правильно сделал, что ничего не говорил.

Оставшееся время до свадьбы Катя жила у Паши. Он настаивал, чтобы она прервала всякое общение со своими родственниками, но она не могла не пригласить их на свою свадьбу, объясняя это тем, что они много для нее сделали, и она не хотела бы выглядеть неблагодарной. У Паши было свое мнение на этот счет: он склонялся к тому, что они просто использовали Катю, но он не вмешивался, чтобы не раздувать конфликт, надеясь, что после свадьбы эти люди просто исчезнут из их жизни.

 

Глава 4

Прошло три года. Катя работала помощником администратора в гостинице «Стар», а Паша был менеджером по закупкам в крупной строительной фирме. Уделяя много времени работе, оба редко бывали дома. Их карьера и отношения в семье складывались достаточно удачно. Они обладали спокойным ровным характером и были не склонны ссориться. Для Кати, наконец, настала светлая полоса — любимый муж и его родители, которые относились к Кате, как к дочери. Но, конечно же, им хотелось жить отдельно. Катя несколько раз пыталась поговорить со Светланой Ивановной, но все заканчивалось упреками в ее адрес, и она, не выдерживая натиска, соглашалась еще подождать. Выдержав полугодичную паузу, Катя попробовала снова. К телефону подошла Злата. Вежливо поздоровавшись, Катя попросила к телефону Светлану Ивановну.

— Ах, это ты! — язвительно спросила Злата. — Что же ты, ничего не знаешь?! Или решила так пошутить?!

— Что не знаю? — растерялась Катя.

— Даже на похороны не пришла, а ведь именно мама настояла, чтобы взять тебя к нам, сироту горемычную.

— Светлана Ивановна умерла? — поразилась Катя.

— Умерла мучительной смертью от рака, бедная моя мамочка. А ты даже…

— Я ничего не знала, — перебила ее Катя. — Ты могла бы мне позвонить…

— А вот если бы ты имела чувство благодарности к моей матери, — снова начала Злата, и Катя уловила в ее голосе знакомые нотки Светланы Ивановны.

Как бы там ни было, Кате стало стыдно. Все-таки Светлана Ивановна была родной сестрой ее матери. Конечно, ей следовало бы звонить почаще, но у них были такие сложные отношения.

— А что ты, вообще, хотела? — вдруг спросила Злата.

Катя набрала в грудь побольше воздуха и ответила:

— Ключи от своей квартиры. Когда мы последний раз разговаривали со Светланой Ивановной, она просила подождать еще три месяца. С тех пор прошло полгода.

— А ты звонишь только когда тебе что-нибудь нужно? Не так ли?

— Мне ничего не нужно, кроме того, что принадлежит мне по праву, — пыталась говорить спокойно Катя. — Я приношу соболезнования по поводу скоропостижной смерти твоей матери и сожалею, что не была на похоронах. Но мне нужны ключи от моей квартиры. Я не могу всю жизнь прожить у чужих людей.

— Да подавись ты своей квартирой. Мне она не нужна! — ответила Злата и бросила трубку.

Прошел всего месяц после смерти матери, и Злата еще никак не могла прийти в себя. Мама была единственным человеком, которого она любила, и она так мечтала подарить ей то, чего ее лишила сестра. Злата была готова на все, только бы она улыбнулась. Она должна была отомстить, и подарить ей эту проклятую квартиру на Фрунзенской, но у нее не получилось. Кто же знал, что Катька не сядет в машину, а так бы разбились все втроем. А ведь все так хорошо получилось, и никто даже не заподозрил, что это она подсыпала проветал Катькиному отцу в чай. Уж она-то, как медик, хорошо знала, что его нельзя принимать при вождении автомобиля. Она едва не проговорилась, когда мать сказала:

— Видно, их бог покарал. Есть справедливость на свете.

Злата ухмыльнулась. Если бы Катька погибла, она бы чувствовала себя богом, разрешившим чудовищную несправедливость. По ее плану они должны были погибнуть все трое. Эта проклятая семья Гордеевых! Она вынашивала свой план целый год. Сколько времени ушло, чтобы подобрать лекарство, которое не вызовет подозрений. А как долго она выжидала удобного случая. Ведь Гордеевы почти не ездили в их бедную квартирку, а предпочитали приглашать к себе.

Она опоздала, везде опоздала. Злата обхватила голову руками и вспомнила жалкие похороны своей матери. У Светланы Ивановны не было знакомых и родных, поэтому кроме Златы, ее отца и двух могильщиков на кладбище никого не было. После того, как гроб опустили в могилу, она прогнала отца и долго стояла на коленях.

— Я отомщу, мамочка, клянусь тебе. Я не буду убивать Катьку, но я буду мучить ее, чтобы она страдала, так же как и ты. Прости меня, что я не успела сделать это при твоей жизни. Но, я надеюсь, что ты будешь смотреть сверху и радоваться. Я клянусь тебе: Катька потеряет все. Она будет проклинать тот день, когда она появилась на свет.

Злата обхватила голову руками. Звонок ненавистной сестры еще больше распалил ее. И ведь она вынуждена отдать ей ее квартиру, которая приносила хороший доход. Теперь ей придется больше работать, чтобы обеспечить себе уровень, к которому она привыкла. Как же она ненавидит Катьку, которой совершенно несправедливо больше повезло во всех отношениях. Она могла бы придушить ее собственными руками. Сколько себя помнит, она всегда ненавидела ее, еще до встречи с ней. Внезапно она хихикнула. Да уж, ее матушка основательно постаралась, чтобы дочь впитала ненависть к Гордеевым, что называется, с ее молоком. «Мама ловко перевела стрелки», — пришло ей в голову. Мать считала себя пострадавшей стороной. Если бы не ее родная сестра Людмила, она бы жила совершенно иначе. Людмила отняла у нее все. Вся вина на ней, и Светлана Ивановна постаралась донести это до своей мстительной дочери, как можно раньше и со всеми подробностями.

 

Глава 5

Валентина Леонидовна, мать Светланы и Людмилы, жила в деревне Алексеевка под Калугой. В этом скромном деревянном домике с резными наличниками она провела всю жизнь, и даже когда ее младшая дочь Людмила, Катина мама, переехав в Москву, вышла замуж и предлагала ей переехать к ним, она не согласилась. Во-первых, она не хотела мешать, считая, что молодая семья должна жить отдельно, а во-вторых, не представляла себе жизни в пыльном и душном городе. Она привыкла к деревне, любила копать землю, с удовольствием ухаживала за своим большим огородом и даже держала козу. Она любила запах свежескошенной травы, пение птиц и вольные просторы полей. Она была еще достаточно крепкой для своего возраста еще и потому, что все ей приходилось делать своими руками, рассчитывать было не на кого.

Она вышла замуж в первый послевоенный год, за человека на девять лет старше ее, прошедшего всю войну и имеющего множество ранений. Этот брак нельзя было назвать браком по любви, скорее по необходимости, чтобы не остаться одной. Да и кто тогда думал о любви, в те сложные послевоенные годы, когда почти все мужчины из их деревни погибли на фронте? Потом Валентина пожалела о своем скоропалительном решении, они были разные люди, к тому же муж оказался слишком вспыльчивым и нервным, чему виной была война и те ужасы, которые ему довелось пережить. К тому же он часто и много болел, давали знать о себе фронтовые раны, и Валентина была вынуждена ухаживать и за ним и за своей маленькой дочерью, Светланой, которая родилась через год после свадьбы. Для нее это было тяжелое время — вечно брюзжащий, требующий внимания, муж и маленький капризный ребенок, который плохо спал по ночам. Пролежав полгода, муж умер, так и не поднявшись с постели. Она осталась одна, еще молодая, полная сил и желания любить и быть счастливой.

Любовь пришла неожиданно, и она, как девчонка, всецело отдалась этому чувству. Анатолий приехал в их колхоз на практику. Светловолосый, с зелеными насмешливыми глазами, он был так красив, что девушки не могли остаться равнодушными при взгляде на него. Он нравился многим, но обратил внимание на Валентину. Они стали встречаться, несмотря на косые взгляды и разговоры вокруг, что это ни к чему не приведет. Конечно, она понимала, что он ей не пара, но отказаться от любви у нее не было ни сил, ни желания. Он приходил к ней по ночам, когда уложив Светлану, у нее оставалось несколько часов для себя. Какие это были ночи! Когда он уехал в столицу, пообещав вернуться, и не вернулся, она терпеливо сносила насмешки односельчан по поводу ее растущего живота, и ни о чем не жалела.

Родившуюся девочку Валентина назвала Людмилой. Как все незаконнорожденные дети, она была удивительно похожа на отца — те же зеленые глаза и соломенного цвета волосы, такой же легкий и веселый характер.

Валентина Леонидовна больше не вышла замуж и одна вырастила двух дочерей. Сестры были такими же разными, как и их отцы. Старшая, Светлана, отличалась неуживчивым и взбалмошным характером, в отличие от ее приветливой и ласковой младшей сестры. После окончания школы Светлана уехала в Москву, где поступила в архитектурный институт и приезжала домой только на каникулы. Несмотря на то, что отношения между сестрами складывались непросто, Людмила скучала о старшей сестре, и каждый раз с нетерпением ждала ее приезда, а закончив десятилетку, и сама приехала в столицу поступать в педагогический институт. Чужой город помог сестрам наладить отношения, и они стали иногда встречаться.

Светлана осталась равнодушна к памятникам архитектуры, красивым площадям и улицам Москвы. Единственное, что ее интересовало — это возможность удачно выйти замуж за москвича и остаться в столице.

Виктор Гордеев, который учился с ней в одной в группе, сразу же привлек ее внимание. Он был из интеллигентной семьи. Его отец, известный архитектор, занимал высокую должность в проектном институте, а мать читала курс лекций по зарубежной литературе в университете и делала переводы. Виктор был их единственным и долгожданным ребенком, появившимся когда его матери было почти сорок лет. Он хорошо закончил школу, и мечтал о Суриковском училище, поскольку имел способности к рисованию, но отец настоял, чтобы мальчик поступал в архитектурный.

Девчонки из института наперебой заигрывали с ним, видя в нем перспективного жениха, но он вежливо отвергал их ухаживания, и они, разочаровавшись, оставили его в покое. Внимательная Светлана, проанализировав ситуацию, избрала другой путь: она решили сначала приучить его к себе. Она занимала для него место в аудиториях и писала для него конспекты под копирку, когда он отсутствовал на занятиях. Иногда они вместе ходили куда-нибудь, но у него никогда не возникало желания обнять ее или поцеловать.

На третьем курсе Виктор, катаясь на лыжах, сломал ногу, съехав со слишком крутой горы. Проклиная свою беспечность, он валялся в постели с загипсованной ногой уже неделю, когда позвонила Светлана и, поинтересовавшись его здоровьем, предложила занести ему конспекты и задания. Получив его согласие, Светлана довольно улыбнулась. До сих пор, он ни разу не приглашал ее к себе домой. Их встречи всегда происходили в общественных местах.

Виктор жил в трехкомнатной квартире на Фрунзенской набережной. Впервые в жизни она была в таком красивом доме, с колоннами и широкими парадными лестницами. После тесных и грязноватых комнат общежития квартира Виктора показалась ей дворцом. Светланин цепкий взгляд не пропустил ничего, ей все понравилось: и картины на стенах и огромная библиотека и балкон, с которого открывался изумительный вид на всю Москву.

— Как тебе повезло, что ты живешь здесь, — сказала она.

— Я этого не чувствую, — улыбнулся он. — Наоборот, я бы предпочел пожить где-нибудь в общежитии, где бы до меня никому не было дела.

— Если бы ты пожил в этой общаге, ты бы так не говорил, — возмутилась Светлана. — То воды нет, то соседи шумят так, что заниматься невозможно. А здесь тишина, покой. Да ты просто избалованный мальчишка.

— Я бы предпочел свободу комфорту, — вздохнул он. — Здесь я постоянно чувствую, что живу не так как хочу, а как нужно родителям. Они всегда указывают мне, что надо делать и куда ходить. В школе они мне даже друзей выбирали, но потом я взбунтовался.

— И что, ты получил право дружить с кем хочешь? — спросила она.

— Далось с большим трудом, но мама по-прежнему указывает на все недостатки моих знакомых, поэтому я стараюсь не приглашать никого домой.

«Да, будет непросто с его родителями, — подумала Светлана. Такие костьми лягут, чтобы не допустить брака, если узнают, что я из деревни. Но я должна сделать все возможное, чтобы женить его на себе. Я хочу жить здесь, в этой шикарной квартире».

— Пока ты болеешь, я могу приходить и заниматься с тобой, — сказала Светлана. — Когда родителей не будет дома, конечно, — добавила она поспешно, — я не думаю, что они одобрят наши встречи.

— Зачем тебе это? — спросил он удивленно.

— Буду тебе объяснять — сама лучше запомню, здесь у тебя прямо райские условия для занятий. А потом, — она улыбнулась, — Мы же ведь друзья? А друзья должны помогать друг другу.

— Конечно, друзья — смутился он, чувствуя неловкость.

Светлана приезжала к нему через день. Она освоилась в его большой квартире, и даже готовила для него чай в просторной кухне, представляя себя его женой и хозяйкой этого дома. Но это были лишь мечты, их отношения не продвинулись ни на шаг в желаемом ей направлении, несмотря на то, что она довольно часто оставалась с ним наедине.

 

Глава 6

О своих планах в отношении Виктора Света не рассказывала никому, даже сестре, которая часто приезжала к ней в общежитие и иногда принимала участие в общих празднествах. Виктора Людмила не видела, обычно он избегал шумных компаний. Но однажды Светлане все же удалось уговорить его прийти в общежитие на праздник.

Восьмое марта праздновалось студентами шумно и весело. За огромным столом собралось человек пятнадцать, пробки шампанского летели в потолок, а студенты произносили все новые и новые тосты за приодетых по случаю праздника и раскрасневшихся от комплиментов девчонок.

В этот раз Виктор поддался общему веселью, и как показалось Светлане, даже начал за ней ухаживать. После очередного тоста в дверях неожиданно появилась Людмила, которая заехала поздравить сестру. Все взгляды присутствующих обратились на нее, а она, смутившись от всеобщего внимания, стояла, прижав к груди подарок, испуганно переводя глаза с одного на другого. Света начала протискиваться к ней из-за стола, чтобы увести ее в свою комнату, но неугомонный Генка из их группы, который всегда был заводилой, уже снимал с нее кроличий полушубок, требуя, чтобы она присоединилась к ним. Чертыхнувшись про себя, Света села на место, а Виктор подвинулся, чтобы Людмила могла сесть рядом с сестрой. Каждый раз, когда он смотрел на Людмилу, он чувствовал, как учащенно бьется у него сердце. Может быть, все дело было в ее распахнутых зеленовато-карих глазах или обаятельной застенчивой улыбке? Эта незнакомая девушка, с таким наивным и детским лицом, обладала особенным очарованием, сразу и безоговорочно привлекавшим к себе. Он старался не смотреть на нее слишком часто, а она увлеченно что-то рассказывала сестре, не обращая на него внимания, и только когда Генка заметил, что Виктор не ухаживает за дамами, он робко повернулся к ней и спросил:

— Что вам положить?

Людмила отвлеклась от сестры, которой она со свойственной ей живостью, уже пересказала все новости, и посмотрела на него:

— Мне не хочется есть. Лучше налейте мне сока.

— Шампанского, — потребовал Генка. — Налить девушке шампанского. Кстати, а как зовут-то девушку? Мы до сих пор не знакомы.

— Людмила, — нежно пропела она звенящим голоском, и Виктор понял, что ей очень подходит это имя, созвучное с ласковым словом «милая».

— Ох, жаль, что я не Руслан, — продолжал балагурить Генка. — Ну, давайте за Людмилу выпьем.

Она сделала несколько глотков шампанского, а потом, повернувшись к Виктору, спросила:

— А как вас зовут?

— Виктор, — ответил он, удивляясь, как тихо звучит его голос и почувствовал, что ему хочется, чтобы она разговаривала только с ним.

А Людмила в это время смотрела в его открытое лицо с зачесанными назад, темно-русыми волосами и упрямым подбородком, и испытывала какое-то незнакомое чувство, названия которому пока не знала. Повисла пауза, он лихорадочно думал, как продолжить разговор. Людмила сама пришла ему на помощь и задала какой-то вопрос о его учебе. Потом они разговорились и так увлеклись друг другом, что перестали обращать внимания на компанию за столом. И лишь позже, когда Людмила повернулась к сестре, она встретила ее холодный и колючий взгляд. Тогда она не придала этому значения и попыталась с ней заговорить, но Светлана отвечала односложно, а потом и вовсе отвернулась к соседке. Понимая, что сестра за что-то на нее обижена и, почувствовав неловкость, Людмила выскочила из стола и стала искать на вешалке свой полушубок. Виктор сидел молча, пытаясь найти предлог, чтобы удержать ее. Когда за ней закрылась дверь, он, так ничего и не придумав, просто побежал за ней следом.

Он догнал ее уже у выхода из общежития.

— Людмила, почему ты ушла?

Она подняла на него свои красивые глаза:

— Не могу понять, что я сделала плохого? Наверно, я зря приехала.

— Не переживай!

Он давно догадывался об отношении Светланы к нему и понял, что она заметила знаки внимания, которые он оказывал ее сестре, и разозлилась.

— Ты ни в чем не виновата, — попытался он ее успокоить. — Я знаю, почему она обиделась и постараюсь это уладить. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась она, лишь бы прекратить этот разговор и, не совсем понимая, что он имел в виду.

Виктор проводил ее до общежития педагогического института, и они договорились встретиться. После этого они виделись почти каждый день, и через полгода он сделал ей предложение. Конечно, родители Виктора были против такого раннего брака и пытались уговорить сына не жениться на деревенской девчонке, как они ее называли, но он пригрозил, что уйдет из дома, если они не примут ее. В этот раз у него хватило решимости пойти наперекор родителям и настоять на своем. После того, как он сказал им, что бросит институт и станет свободным художником, родители испугались и неохотно дали свое согласие.

Людмила повезла Виктора в Алексеевку знакомиться с мамой. Идя по дороге от станции, Виктор, выросший в городе, с интересом осматривался вокруг. Простор полей и широкие луга, на которых паслись коровы, вызывали у него почти детский восторг.

— Людочка, здесь совсем другая жизнь, — сказал он. — Мне нравится здесь, такая везде свобода. А воздух какой!

Люди, которые встречались им по пути, радушно заговаривали с ними, и это было непривычно для Виктора, привыкшего к чопорным знакомым его родителей с их сухими приветствиями. То и дело они останавливались, и Людмила обменивалась новостями. Это были совсем другие люди: загорелые, с грубыми от работы в поле руками, но в то же время более открытые и общительные.

Наконец они добрались до дома, и Валентина Леонидовна вышла их встречать. С самого утра она волновалась, потому что Людмила предупредила ее, что приедет не одна, а со своим женихом, о котором она прежде так восторженно отзывалась в письмах. Обнимая и целуя дочь, Валентина Леонидовна сразу заметила, как та выросла и похорошела. Ее глаза светились от счастья, а радостная улыбка не сходила с лица.

— Мамочка, это Виктор, — представила она его.

Виктору сразу понравилась простая и бесхитростная мама Людмилы. Она открыто смотрела в его глаза, как бы пытаясь понять, будет ли ее дочка с ним счастлива, и он поспешил ее уверить, что это будет именно так.

— Вы так еще молоды, — сказала она, когда он попросил ее согласия на брак.

— Но мы, — он посмотрел на Людмилу, и она одарила его счастливой улыбкой, — любим друг друга.

— Ну если любите, — Валентина Леонидовна замолчала. — Она будет тебе хорошей женой, — сказала она и, не сдержавшись, заплакала, вытирая глаза кончиком белой косынки, повязанной на голове.

Они провели в деревне несколько дней, и все это время Валентина Леонидовна приглядывалась к Виктору. Но он оказался молодцом, смог даже починить ей крышу и поправить забор. А когда он смотрел на Людмилу, то во взгляде его была такая нежность, и Валентине Леонидовне только оставалось радоваться, что ее дочь любима.

И все же была одна вещь, которая беспокоила ее. Не так давно к ней приезжала Светлана и рассказала некрасивую историю, будто бы сестра отбила у нее жениха. Она плакала на плече у матери и грозилась отомстить коварной Людмиле. Хорошо зная характер младшей дочери, Валентина Леонидовна понимала, что здесь что-то не так и хотела выслушать ее, прежде чем делать выводы. Улучив момент, когда Виктор был занят ремонтом крыльца, она позвала дочь на свое любимое место под яблоней, где стояла деревянная скамейка, для откровенного разговора. Людмила села рядом и повернулась к матери. В который раз Валентина Леонидовна заметила, как счастлива ее дочь, и у нее возникло чувство неловкости из-за предстоящей неприятной темы. Но все же она должна была поговорить с Людмилой.

— Людочка, я не буду тебя спрашивать — любишь ли ты Витю. Это видно и так, и я очень рада за вас. И дай вам бог счастья! Но, есть один вопрос, который беспокоит меня.

— Смогу ли я ужиться с его родителями? — спросила Людмила. — Ты, наверное, хочешь сказать, что у нас разное воспитание, и мне будет трудно?

— Нет, дочка. Я уверена, что все будет хорошо, у тебя покладистый характер, и ты всегда легко сходилась с людьми. Меня беспокоят твои отношения с сестрой.

— Она приезжала? — спросила Людмила, и легкая тень пробежала по ее лицу, что не укрылось от внимательного взгляда матери.

— Приезжала и рассказала мне…

— Что я отбила у нее Виктора. Да? — перебила она мать. — Но это неправда. Ты можешь спросить у Виктора, они учатся в одной группе. Они были просто друзьями. Он, вообще, говорит, что ее интересовал не он сам, а только его… — Людмила вдруг замолчала, сообразив, что говорит не то, что хотела сказать.

— Договаривай, — потребовала мать.

— Ну, мам, просто он считает, не знаю почему, я сама так не думаю, что Светлана хотела выйти за него замуж, чтобы остаться в Москве. А на самом деле, он никогда не был ее женихом. Все это было только в ее мечтах. Они даже не целовались ни разу. Так Виктор мне сказал, — добавила она, окончательно смутившись.

— А как вы познакомились?

— Я приехала поздравить Свету с Восьмым марта и попала на праздник. Я сидела рядом с Виктором, и мы разговорились, а потом стали встречаться. Светлана мне никогда не говорила, что имеет какие-то виды на него. Я, конечно… — она замолчала.

Молчала и Валентина Леонидовна, думая о странном переплетении судеб двух сестер, заинтересовавшимся в таком огромном городе одним и тем же молодым человеком.

— Конечно, мам, — решилась, наконец, Людмила, — если бы я тогда не пришла, может, получилось бы у них что-нибудь. Так что я виновата, что появилась тогда без предупреждения. Но я очень люблю Виктора, мам, и он меня любит. Ты сердишься на меня? — она заглянула матери в глаза.

— Нет, не сержусь, Людочка. Просто мне грустно оттого, что эта история встала теперь между вами, сестрами.

— Я тоже переживаю из-за этого, но сколько я не пыталась все объяснить Светлане, она не хотела меня даже слушать.

— Ну ладно, — Валентина Леонидовна вздохнула. Она-то как никто знала, какой сложный и завистливый характер у ее старшей дочери и в этой ситуации была склонна поверить Людмиле, нежели ей. Она посмотрела на притихшую и грустную дочь и похлопала ее по руке: — Не грусти, пройдет время и все наладится.

 

Глава 7

Свадьба была устроена родителями Виктора с большим размахом в одном из лучших ресторанов Москвы. Было много приглашенных, в основном родственники и знакомые родителей Виктора. Людмила пригласила только одну институтскую подругу, а Виктор своего бывшего одноклассника, которые и были свидетелями. К огромному огорчению Людмилы, Валентина Леонидовна, сославшись на недомогание, не приехала на свадьбу и не увидела свою дочь в красивом подвенечном наряде, который был ей так к лицу.

Когда Светлана поняла, что ее младшей сестренке удалось то, над чем она билась два года, ее ярости не было предела. В этот момент все ее худшие качества — зависть, невыдержанность и злость проявились с особой силой. Она буквально возненавидела сестру и больше не хотела ничего о ней слышать, хотя Людмила несколько раз приезжала объясниться с ней. Всем окружающим, в том числе и матери, она рассказывала одну и ту же историю, что у них с Виктором были серьезные отношения, они встречались уже два года, и был недалек день свадьбы, а тут появилась эта красивая стерва, ее сестра, и увела жениха из-под носа. Виктор несколько раз пытался поговорить со Светланой, объяснив ей, что относился к ней лишь по дружески, но она не хотела ничего слушать. Сама не своя от ненависти, она лишь выкрикивала грубые слова в адрес Людмилы и говорила, что он обо всем пожалеет. История закончилась только тогда, когда Виктор перевелся на вечернее отделение, чтобы иметь возможность работать.

Затаив в душе смертельную обиду, Светлана снова принялась искать мужа и на пятом курсе познакомилась с Владимиром Арсеньевым, который заканчивал военное училище. Конечно, это был не Виктор, и в нем не было его интеллигентности и утонченности, но он тоже был москвич, да и выйти замуж за военного считалось хорошей партией. На этот раз Светлана не ходила вокруг и около, и ей удалось быстро заставить его сделать ей предложение.

За два дня до свадьбы приехала Валентина Леонидовна. Она долго пыталась выбрать время, чтобы поговорить с занятой покупками дочерью. Наконец, такой момент настал. Светлана примеряла свадебное платье, желая показать его матери.

— Ну как я тебе? — она крутилась перед матерью в традиционном белом платье, с воланами.

Валентина Леонидовна смотрела на Светлану. На ее взгляд, у этого платья был слишком вычурный фасон, и оно не подходило к фигуре дочери. На какой-то момент она пожалела, что отказалась поехать на свадьбу к Людмиле и не увидела ее в подвенечном наряде. Судя по фотографиям, та выглядела настоящей принцессой. А вот Светлана, к ее сожалению, красотой не отличалась. Рыжеватые, не слишком густые волосы, веснушчатый нос, слегка полноватая коренастая фигура. Даже платье ее не украсило, а наоборот как-то подчеркнуло ее недостатки. Чувство вкуса, хорошо присущее ее сестре, у Светланы начисто отсутствовало. «Жаль, что меня не было, когда она покупала это платье», — подумала она с горечью.

— Ну что ты молчишь? Думаешь, что у Людки платье было лучше? Конечно, могу себе представить, наверно его родители не поскупились. Я слышала, в каком ресторане они гуляли. Это тебе не наша захудалая кафешка, которую сняли для нас его бедные родители.

Валентина Леонидовна вздрогнула, Светлана как будто прочитала ее мысли, поспешно сказала:

— Ты же знаешь, что я не была у нее на свадьбе. А с платьем все хорошо, — заставила она себя сказать неправду. Но меня волнует другой вопрос…

— Какой? — машинально спросила Светлана, не отрывая придирчивого взгляда от зеркала.

— Светочка, ты хотя бы любишь его? Вы так быстро решили пожениться, но ведь ты его совсем не знаешь?

— Да ты что, мать?! О какой любви ты говоришь?! — Светлана села к ней на диван. — Отлюбила я уже, и ты сама знаешь, кто тому виной! Проклятая сестренка отняла у меня все, мама. Понимаешь?

— Ну перестань, Светлана, — она хотела обнять дочь, но та отодвинулась.

— Умирать буду, ей не прощу, змее подколодной. Ведь все у меня было бы, и квартира шикарная и муж, которого бы отец устроил бы потом на хорошую работу, да и меня бы не забыл, я ведь тоже архитектор по образованию. А теперь что? Мне либо по распределению в какую-то дыру ехать, либо замуж выходить, чтобы свободный диплом получить. Вот я и нашла этого дурачка. У него тоже квартирка есть, хоть и плохонькая, не сравнить с Людкиными хоромами.

— Да нельзя же так, Светлана! — рассердилась Валентина Леонидовна на дочь. — Нельзя же замуж выходить, рассчитывая каждый шаг. Тебе жить с ним всю жизнь, нужно хотя бы какие-нибудь чувства иметь к этому человеку.

— Оставь ты эти чувства. Я на тебя насмотрелась, как ты всю жизнь нас двоих тянула и не была рядом мужика, который хотя бы дрова колол. Зато ты любила! Где она, любовь эта твоя, о которой ты мне рассказывала? Бросил тебя беременной и укатил в столицу. Лучше бы ты аборт тогда сделала и не рожала эту тварь!

— Да что же ты злая такая, дочка! — обиженно произнесла мать и отвернулась к окну, чтобы скрыть слезы. Слова дочери больно ранили ее, но она не хотела ссориться перед свадьбой. Она до сих пор не могла разобраться, что же на самом деле произошло между сестрами, но понимала, что как бы там ни было, эта история больно задела самолюбивую Светлану.

Но Светлана уже и сама пожалела о своих словах, в конце концов, она никогда ничего не видела от матери кроме добра.

— Ну ладно, мам, ну прости меня, сорвалось. Я такая нервная стала! Сама не знаю, что говорю. Ты не беспокойся за меня, у меня все хорошо будет, еще буду генеральской женой.

— Ну как не переживать?! — вздохнула Валентина Леонидовна. — Ты же замуж выходишь по расчету, а не по любви.

— Ничего, мам, — зато есть шанс, что я в Москве останусь. Вовку вроде обещают оставить при училище.

Но остаться в Москве Светлане так и не довелось. Владимира после училища распределили на Дальний Восток, и она была вынуждена, как офицерская жена, ехать, скрипя зубами, вслед за мужем. Впрочем, Светлана была уверена, что рано или поздно она вернется в столицу. Уж она придумает как.

 

Глава 8

Кате всегда хотелось иметь сестру, не старшего брата, как многим ее подругам, а именно сестру, с которой она бы могла играть в куклы и делиться секретами. Возможно, это было потому, что из-за частых простуд она была вынуждена проводить много времени дома и мало общалась с детьми. Она часто приставала к маме с просьбой «купить сестричку», но мама лишь гладила ее по светлым длинным волосам и говорила:

— Мы так любим тебя, солнышко, что нам больше никого не надо.

Так же не получалось уговорить и папу, и только много позднее она узнала от родных, что врачи запретили маме иметь детей из-за болезни сердца, и она рисковала жизнью, чтобы Катя появилась на свет.

Лето, как обычно, Катя проводила в Алексеевке у бабушки и как-то вечером Валентина Леонидовна, читая письмо, воскликнула:

— Приезжает твоя сестренка, Катюша — неожиданно объявила Валентина Леонидовна, посмотрев на Катю, которая рисовала, высунув от усердия, язык. — Ты же хотела сестру?

— Да, да, — запрыгала маленькая Катя, бросив карандаш. — Она будет жить с нами? — спросила она.

— Здесь будете жить вместе, ну а в Москве она будет жить в другой квартире, — объяснила ей бабушка.

— А как ее зовут, бабушка?

— У нее интересное имя, мама назвала ее Злата, — ответила бабушка, вспоминая как объяснила ей Света выбор такого необычного имени. Она сказала, что мечтает, чтобы у ее дочери была совершенно другая жизнь, не такая скучная как у нее в гарнизоне. А еще она верила, что имя влияет на судьбу человека, вот она и хотела, чтобы жизнь у дочери была золотой, такой, какую она хотела для себя.

— Злата, Злата, Злата, — приговаривала Катя, как бы пробуя это имя на язык. — Я не знаю ни одной девочки с таким именем, но оно красивое. — А сколько ей лет?

— Уже восемь, она перешла во второй класс. — Пообещай мне, что вы подружитесь, — попросила бабушка.

Все эти годы она надеялась, что Светлана простит Людмилу, и они будут встречаться хотя бы изредка.

— Да, я всегда хотела сестренку, — ответила Катя, мечтая, как она покажет Злате свои игрушки, и как весело они будут играть вместе.

— Вот и умница, — бабушка посадила девочку на коленки. — Господь наградил тебя добрым характером.

Действительно, Катя редко огорчала взрослых, она всегда была приветлива, улыбчива, не мешалась под ногами и не капризничала. С детских лет она старалась помогать по хозяйству — мыла посуду и даже полола с бабушкой грядки.

«Как тебе повезло с ребенком», — слышала она часто разговоры маминых подруг. «И красивая и послушная — просто ангел». А для Кати это было естественное состояние, она вовсе не пыталась кому-то понравиться или боялась кого-нибудь огорчить, просто она была такой, и ей легко было это делать.

И вот, наконец, настал день приезда долгожданной сестры. С самого раннего утра Катя заняла наблюдательный пост на ветке старой яблони, откуда хорошо была видна проселочная дорога. Бабушка возилась на кухне с пирогами, когда услышала звонкий голос внучки:

— Едут, бабушка! Едут! — закричала Катя, влетев на кухню и, не останавливаясь, побежала к воротам. Бабушка заторопилась за ней, на ходу приглаживая волосы и снимая фартук. Белый старенький «Москвич», весь в пыли, остановился, обдав их парами бензина. Незнакомая рыжая девчонка выскочила первой и, насупившись, остановилась.

— Златочка, здравствуй! — протянула к ней руки Валентина Леонидовна, но девочка спряталась за машиной, из которой, некрасиво расставляя толстые ноги, с трудом выбиралась ее мама. Наконец ей это удалось, и она, смешно переваливаясь и оправляя мятое платье, подошла к Валентине Леонидовне и обняла ее. Пока они целовались, Катино внимание привлек маленького роста лысоватый мужчина с пышными усами, который подошел к Кате и протянул ей руку.

— Дядя Володя, — представился он, — А ты, должно быть, Катя?

Катина маленькая ладошка утонула в его руке, и она лишь вежливо кивнула, пытаясь разглядеть Злату из-за машины.

— Злата, иди сюда, знакомиться будешь, — позвал дядя Володя.

Злата вышла из-за автомобиля и посмотрела на Катю. Своим цепким взглядом она окинула ее толстую косу, в которой красовался похожий на бабочку белый бант и голубое, под цвет ее глаз, платье в мелкий белый горошек. Никогда за свои восемь лет Злата не видела таких красивых и нарядно одетых девочек, и глухая волна зависти захлестнула ее так, что ей даже стало жарко; да еще отец, разглядывая Катю, прищелкивая языком, приговаривал:

— И в кого же ты такая красивая, а?

— Да в кого, в кого, — заворчала Светлана Ивановна, придирчиво разглядывая Катю, — в мать, конечно. Эх, была бы я красивой как сестра, тоже нашла бы себе мужа из профессорской семейки, и не мыкалась по гарнизонам с тобой, — кинула она сердитый взгляд на Владимира Юрьевича, который обиженно отвернулся.

— Ну, хватит, Света, — вступила Валентина Леонидовна, обнимая Катю за плечи. — Столько лет прошло, а ты все сестре завидуешь, стыдно должно быть.

— А ты, мать, меня не стыди, — нахмурилась Светлана Ивановна. — Сама знаешь, как она живет здесь в Москве, как сыр в масле катается, трехкомнатная квартира в центре, машина, работа хорошая. А все почему? Все из-за красоты этой чертовой.

Катя испуганно переводила взгляд со взрослых на Злату, внутренне чувствуя всю напряженность первой встречи.

— Ну хватит уже, — заявил вдруг Владимир Юрьевич. — Давайте, наверно, в дом пойдем? — и взрослые, наконец, занялись вещами.

Злата стояла, и смотрела по сторонам, не обращая внимания на Катю.

— Хочешь, я покажу тебе игрушки? — наконец осмелилась предложить ей Катя.

Злата фыркнула:

— Я в игрушки уже не играю, — она презрительно скривила губу. — Сколько тебе лет? — вдруг спросила она, смерив Катю взглядом.

— Шесть.

— А мне уже восемь, я уже во второй класс перешла, — с гордостью заявила Злата. — Значит будешь меня слушаться, поняла?

— Я буду слушаться только маму и папу, ну и бабушку, — Катя опустила глаза.

Эта девочка оказалась совсем не такой, какой в мечтах представляла себе Катя.

— Я — твоя старшая сестра, мне мама так сказала. Значит, будешь меня слушаться, — сурово повторила, глядя на нее в упор.

Слово «сестра» подействовало на Катю магически. «Не надо ссориться», — решила Катя.

— Ладно, пойдем. Я покажу тебе свою комнату, — она взяла ее за руку, но та вырвала руку и побежала вперед.

— Показывай игрушки, — скомандовала Злата, усевшись на стул и, задрав свой веснушчатый нос еще выше.

Катя взяла своего самого любимого медвежонка Винни, которого ей подарил папа на день рождения.

— Это Винни.

Минуту Злата вертела медвежонка, поворачивая его то так, то эдак, а потом бросила на пол.

— Какой страшный!

Подхватив медвежонка и прижав его к груди, Катя, глотая слезы, выбежала из комнаты. Она спряталась под лестницу и заплакала. Ее приглушенные всхлипывания услышала бабушка, проходящая мимо.

— Что случилось? — испугалась она, увидев внучку в слезах.

— Она плохая, я не буду с ней дружить. Она злая. Она бросила Винни на пол и сказала, что он страшный, — сквозь слезы пожаловалась Катя.

— Успокойся, Катенька. Не обижайся на нее. Пойдем, посмотрим, что Злата там делает, — бабушка взяла Катю за руку и повела в детскую.

Злата сидела за столом и самозабвенно рвала Катины рисунки.

— Ты что делаешь? — закричала Катя. — Это мои рисунки.

— Мазня, — заявила Злата, не прерывая своего занятия.

Рыдая во весь голос, Катя схватила ее за тонкую косицу и стащила со стула, Злата ответила кулаком в глаз. Бабушка бросилась разнимать девочек и увела Злату из комнаты.

Оставшись одна, Катя долго плакала, собирая клочки своих рисунков, и была не в силах понять, как получилось, что столь долгожданная сестра сразу стала злейшим врагом.

Вечером, перед сном, Злата пристально изучала в зеркале свое отражение, и оно ей не понравилось. На широком лице красовались веснушки, а волосы были какого-то рыжего цвета.

— Мама, а почему я не такая красивая, как Катька? — спросила она, не отрываясь от зеркала и рассматривая себя со всех сторон.

— Ох, и не спрашивай дочка, — Светлана Ивановна подошла к зеркалу и погладила Злату по голове. — Сколько раз я задавала себе этот же вопрос и всегда завидовала своей сестре.

— Это Катиной маме, о которой ты столько рассказывала?

— Да, — вздохнула Светлана Ивановна, вспомнив сестру.

— Мама, — не унималась Злата, — а у нее еще такое платье красивое. Ты мне никогда не покупала таких красивых платьев.

— Да откуда мне было взять эти платья?! У нас ведь таких нарядов не продавали. Это в Москве можно все купить. Вот родители ее и балуют.

Злата рассерженно отвернулась от зеркала:

— Значит у них все, а у нас, значит, ничего, да?

— Выходит так, — вздохнула Светлана Ивановна. — А вот вышла бы замуж за Катиного папу, и все было бы по-другому. Вдруг она спохватилась, что сболтнула лишнее и бросила взгляд на дочь, пытаясь увидеть ее реакцию на последние слова. В ее сердце вновь ожила старая ненависть, к которой примешивалось постоянное недовольство собой и своим положением. Но лицо Златы осталось непроницаемым. Она подошла к матери и обняла ее.

— Не расстраивайся, мам. Я покажу этой Катьке, она у меня каждый день будет реветь.

— Ну что ты, дочка, — испугалась Светлана Ивановна. Один раз Злата плеснула тарелку горячего супа своей однокласснице в лицо за то, что она пошутила над ней. — Ты не должна так делать. Тебе лучше с ней подружиться.

Но Злата как будто и не слышала мать. В ее маленьком сердце уже поселилась зависть к своей сестре и на слова матери она не обратила внимания.

 

Глава 9

Обстановку, где росла маленькая Злата, нельзя было назвать благоприятной. Скандалы и ссоры между ее родителями повторялись достаточно часто, и как правило, начинались из-за какого-нибудь пустяка, а уже потом вспоминались и все прошлые обиды. Инициатором скандалов обычно была Светлана Ивановна, которая постоянно пребывала в плохом настроении, что отражалось на ее близких. Особенно доставалось Владимиру Юрьевичу, которому она никак не могла простить, что из-за него ей пришлось уехать из Москвы, и она все лучшие годы прожила в закрытом гарнизоне, где за забором стояло несколько пятиэтажек, в которых жили семьи военных. Развлечений не было. Работу она найти себе не могла, поэтому все свободное время сидела в четырех стенах и смотрела маленький телевизор, а когда показывали Москву, она вспоминала Людку, свою сестру, которая осталась там и наслаждалась всеми прелестями большого города. И тогда у нее начиналась глухая тоска, после чего обязательно следовала некрасивая сцена с обвинениями мужа во всех ее несчастьях. Иногда Владимир Юрьевич подумывал даже о разводе, завистливая и раздражительная жена не соответствовала его представлениям о тихой семейной жизни, но он прекрасно понимал, что если дело дойдет до развода, его жена поднимет такой скандал в военном городке, что с его карьерой будет покончено навсегда. А потом родилась Злата, и Светлана Ивановна стала предъявлять еще больше претензий, обвиняя мужа в том, что он не так быстро продвигается по служебной лестнице, как другие. Например, как его друг Колька, которому недавно дали майора, или в том, что у нее нет приличной одежды, чтобы пойти на редкие вечера отдыха в доме офицеров. Причины были разные, одно оставалось неизменным — у других, как казалось его жене, все было лучше, чем у них, и в этом постоянно оказывался виноват он один.

К его глубочайшему сожалению, маленькая Злата унаследовала неуживчивый и завистливый характер своей матери. Даже маленькая, она ходила с вечно надутыми губами и редко улыбалась. Другие дети сторонились ее и не принимали в свои игры, но остерегались и дразнить, так как знали, что она найдет способ отомстить обидчику. У нее были крепкие кулаки, и она лезла в драку даже с мальчишками, которые были старше, если им случалось задеть ее. Светлана Ивановна поощряла то, что Злата могла постоять за себя, неустанно повторяя, что в этом мире можно выжить, если будешь хитрой и сильной. И Злата старалась вовсю, чтобы порадовать маму, которая никогда не наказывала ее, а наоборот защищала перед отцом. Один раз Злата избила маленького мальчика во дворе, который не разрешил ей взять свою игрушечную машинку. Она колотила его этой машинкой до тех пор, пока взрослые не разняли их. И в то время как отец пытался робко внушить дочери, что нехорошо решать вопросы кулаками, Светлана Васильевна приняла сторону дочери:

— Правильно сделала Златка. Нечего жадничать и хвастаться перед другими новыми игрушками. Он не давал ей, а она пошла и взяла.

Другая некрасивая сцена произошла, когда Злата училась в первом классе. У одной из девочек была очень красивая импортная куртка. Злате показалось, что эта девочка как-то слишком задается, и она, отпросившись с урока, прокралась в раздевалку и изрезала предмет зависти перочинным ножом. За этим занятием ее и застала школьная уборщица. Был большой скандал, тем более что пострадавшая оказалась дочерью замполита части. Между родителями произошел крупный разговор, на этот раз Владимир Юрьевич настаивал на серьезном наказании, но Светлана Ивановна рассмеялась ему в лицо:

— Девочка лишь восстановила справедливость. За что ее наказывать? Пусть родители тоже задумаются, прежде чем свое чадо разряжать в пух и прах.

Злата, которая по своей привычке подслушивала под дверью, только улыбнулась, она знала, что мать всегда поддержит ее.

 

Глава 10

Валентина Леонидовна умерла, так и не дождавшись, когда ее дочери после долгого молчания заговорят друг с другом. В их деревянном, уже немного покосившемся стареньком домишке, где прошло их детство, на столе в большой комнате стоял гроб. На похороны Людмила Анатольевна с Катей приехали вдвоем, Виктор был в командировке, и вырваться оттуда не смог. Да Людмила и понимала, что его присутствие может только всколыхнуть старые обиды ее сестры. Сейчас, более чем когда-либо, она хотела оставить их ссору в прошлом. Для нее это было исполнением последней воли матери. Она помнила один из их последних разговоров, когда они сидели с матерью на ее любимом месте в саду под старой раскидистой яблоней.

— Чувствую я, что жить мне осталось недолго, — вдруг призналась Валентина Леонидовна дочери.

Людмила вскинулась:

— Ну, что ты, мамочка?! У тебя что-то болит?

— Да не в этом дело, — отмахнулась Валентина Леонидовна. — То, что болит, я к этому давно привыкла. Да и не боюсь я смерти. Только одна вещь по-прежнему беспокоит меня. Ты знаешь, о чем я?

Людмила опустила глаза, она сразу догадалась, о чем пойдет речь. Все эти годы чувство вины не давало ей покоя.

— Я хочу, чтобы вы помирились. Хотя бы после моей смерти. Вы останетесь вдвоем, два единственных родных человека на свете. Да неужели нельзя положить конец этой глупой вражде? Вы уже не в том возрасте, чтобы ссориться. Пора уже держаться вместе и помогать друг другу.

— Ты же знаешь, мама, что я бы тоже этого хотела, но ведь Света по-прежнему не хочет меня видеть. Ведь так?

— Так, — вздохнула Валентина Леонидовна. — Но ты не должна опускать руки. Когда-нибудь она простит тебя. Пожалуйста, пообещай мне, что найдешь способ прекратить эту ссору. Ты же всегда была у меня разумной девочкой.

— Обещаю, — сказала Людмила, даже не предполагая как это можно сделать и очень расстроенная этим разговором. Мать всегда была такой бодрой, живой, вечно что-то делала, а сегодня Людмиле показалось, что в ней потух какой-то огонек, она сгорбилась и с трудом двигалась. Людмила тогда предложила забрать ее с собой и показать лучшим врачам, но она только замахала руками и сказала, что хочет умереть там, где прожила всю жизнь.

И вот прошло всего три месяца, и матери не стало. Людмила смотрела на ее неподвижное, восковое лицо и плакала, коря себя, что, занятая своей жизнью, мало уделяла внимания матери.

— Прости меня, мамочка, — прошептала она, целуя ее в холодный лоб. — Прости меня за все. Я исполню твое последнее желание и постараюсь помириться с сестрой.

Светлана вдвоем с мужем приехала позже, когда уже все неприятные хлопоты были позади, осталось только проводить Валентину Леонидовну в последний путь. А Злата и вовсе не захотела приехать, сославшись на то, что бабушка ее не любила и носилась только с Катькой. Людмила не опустилась до упреков. Они с Катей справились со всем сами, тем более что почти во всем помогали соседи. Вот и сейчас, уже пора было ехать на кладбище, а Светлана закрылась в комнате и долго оттуда не выходила. Проводить Валентину Леонидовну пришла почти вся деревня, она прожила здесь всю свою жизнь, и люди относились к ней с уважением.

Катя держалась молодцом, видно выплакала все слезы пока ехала сюда, а здесь вовсю помогала матери — готовила поминальное угощение, расставляла мебель, вежливо отвечала на вопросы. Улучив момент, она подошла к матери:

— Мам, я одно не понимаю, как могла Злата не приехать попрощаться с бабушкой. Она же больше никогда не увидит ее!

— Не осуждай ее, доченька, — мягко ответила Людмила. — Ты лучше пойди, посмотри все ли у нас готово. Я так волнуюсь, вдруг стульев не хватит или вилок.

— Все в порядке, я уже проверила, — успокоила она мать.

— Да уж помощница у тебя хорошая, — сказал старый дед, услышав последнюю фразу. — И красавица, какая. Пацаны, наверно, проходу в школе не дают, а? — он потрепал ее по щеке. — Эх, нам бы такую девку в деревню!

Улучив момент во время поминок, Людмила вышла вслед за Светланой на крыльцо, где она курила.

— Света, у меня к тебе предложение есть. Сегодня день такой, не надо нам ссориться. Мы ведь с тобой одни остались. Зачем старое поминать? Мама очень хотела, чтобы мы помирились. Ты прости меня.

— Простить?! — Светлана повернулась к ней и посмотрела ей в глаза. — Как простить, что ты мне всю жизнь поломала?

— Ты же знаешь, что я не хотела. Я клянусь, если бы знала тогда, что Витя тебе нравится, и близко бы к нему не подошла. Ты же ведь молчала обо всем.

— А где Витька-то? Неохота было ему в деревню ехать?

— Виктор в командировке, у него важная командировка. А кроме того, я подумала, что тебе будет неприятно его видеть.

От выпитой водки, Светлана смягчилась и подумала, что может быть Людка будет ей полезна. Ей очень хотелось устроить Володьку на работу, а то на пенсии он совсем раскис.

— Ты вон как живешь с моим женихом. А я знаешь как устала быть женой военного. Да еще списали его по состоянию здоровья. А здесь, в Москве он даже на работу не может устроиться!

— Может быть, я смогу помочь? У меня много знакомых, — осторожно сказала Людмила, пытаясь заинтересовать сестру и искренне желая, помочь ей.

— Было бы неплохо, сестрица. Ты же должна мне за жениха моего, а?

Людмила опустила глаза и тихо сказала:

— Я готова помочь тебе во всем.

— Во всем, говоришь? — хитро сверкнула глазами Светлана. — Ловлю тебя на слове.

— Давайте, вы как-нибудь к нам приедете, и мы поговорим об этом.

— Ну, не знаю, — замялась Светлана. — Вы где живете, все там же, на Фрунзенской или еще ближе к Кремлю переехали?

— Все там же, зачем нам переезжать?! Места хватает.

— А предки-то его живы?

— Только свекровь осталась, отца похоронили в прошлом году. Да и она уже старенькая, еле ходит.

— Понятно. Значит, скоро, наконец, тебе вся хата достанется, — завистливо заметила Светлана.

— Ну, зачем ты так?! Я привязалась к ним за эти годы. Они мне помогали во всем.

Светлана хихикнула:

— Да ладно тебе, представляю, сколько тебе эти стариканы крови выпили?! Со мной можешь не притворяться.

Людмилу позвали к столу, больше поговорить им не удалось, поскольку Светлана с Володей скоро уехали. Весь вечер Людмила вспоминала их разговор и испытывала двойственное чувство. С одной стороны, она была рада, что поговорила с сестрой, а с другой стороны, циничная женщина, которой стала Светлана, вызывала у нее чувство неприязни. Но, несмотря на осадок, она решила помочь Светлане.

 

Глава 11

Виктор приехал из командировки усталый, но довольный. Проект, над которым ему предложили работать, был интересен для него, и он с энтузиазмом взялся за дело, предвкушая долгие месяцы творчества, когда он будет один на один со своей фантазией и чертежами. С годами он все-таки заинтересовался работой архитектора, которую буквально навязал ему отец, и сейчас был рад, что тогда не ослушался его. Проектирование пришло на смену когда-то любимому рисованию, и всю свою силу он отдавал работе. Виктор испытывал ни с чем не сравнимую гордость, когда его детище, рожденное в голове, возникало сначала на листах ватмана, а уже потом радовало его взгляд, появляясь на улицах города. Конечно, его карьере помогло то, что когда отец отошел от дел, он передал ему все нужные связи. Во многие кабинеты он заходил без стука со своими новыми предложениями. Сначала его слушали, потому что он был сыном известного архитектора, а уже потом, после нескольких удачных проектов, потому, что он был талантливым специалистом.

Виктор открыл дверь своим ключом и нашел жену в гостиной. Она сидела, забившись в уголок дивана в домашнем пестром халате, который он так любил на ней, и опустошенно смотрела перед собой. Он почувствовал укор совести, что не смог приехать на похороны ее матери, к которой она была очень привязана. Несмотря на совместно прожитые годы, он относился к Людмиле с прежней нежностью. Она стала ему хорошей женой, и он всегда с удовольствием возвращался домой, зная, что она ждет его.

— Ну как ты, дорогая? — Виктор поцеловал жену в щеку, отметив про себя ее усталое и грустное лицо.

— Никак не могу поверить, что мамы больше нет. Все произошло так быстро и неожиданно. Она ведь ни на что не жаловалась, а оказалось, что уже давно страдала от повышенного давления. А все бегала, ведра с водой таскала. Даже давление никогда не мерила, — Людмила заплакала.

— Ну, не надо, дорогая, — он обнял ее за плечи. — Так уж получается в этом мире, что дети провожают своих родителей и с этим ничего не поделать. Я вон сколько ругался с отцом, даже ненавидел его за то, что он всегда давил на меня, а сейчас мне так не хватает наших споров с ним.

Какое-то время они сидели молча, а потом Людмила сказала:

— Приезжала Светлана с Володей.

— Ну и как прошла ваша встреча? Надеюсь, у нее хватило ума не затевать скандал?

— Нет, все было нормально. Знаешь, в последний раз, когда я приезжала к маме, она попросила меня, чтобы я помирилась с ней. И вчера мне удалось поговорить со Светланой. Конечно, она очень изменилась за эти годы. Стала такой циничной и расчетливой.

— Она всегда такой и была, — заметил Виктор. — Я сразу понял, почему она бегала за мной два года. Она в Москве хотела остаться, а я был хорошим кандидатом в мужья.

— Ты тоже самое мог бы сказать и обо мне, — грустно ответила Людмила, вспоминая, сколько раз его родители так или иначе, напоминали ей, что она из деревни и сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы соответствовать уровню ее мужа. Она вышла замуж не только за Виктора, она вышла замуж еще и за его семью, а это было безумно трудно, так как не давало возможности расслабиться даже дома. Ей пришлось работать над речью, избавиться от акцента и словечек, которые она любила употреблять, изменить стиль одежды и научиться носить строгие аккуратные прически. А сколько усилий ушло, чтобы научиться пользоваться ножом и вилкой и красиво есть, отрезая мясо по маленьким кусочкам и не пить горячий чай из блюдца!

— Ну что ты, родная! Во-первых, я влюбился в тебя с первой нашей встречи, а во-вторых, я же видел, что мое чувство взаимно.

— Возможно, Света тоже любила тебя по-своему. Не зря она столько лет помнит эту историю.

— Какая там любовь?! Если бы я был иногородним студентом, она бы на меня и не взглянула. А ты согласилась со мной встречаться, даже не зная, кто я и откуда, познакомившись со мной в общежитии.

— Меня это тогда совершенно не интересовало, — улыбнулась Людмила, вспомнив, как испугалась, когда узнала кто его родители. — Я бы жила с тобой и в общежитии и где угодно. Тогда бы мне не пришлось столько трудиться над исправлением манер, и я могла бы остаться девушкой из деревни.

— Вот видишь, а Светлана…

— Давай не будем говорить о ней плохо, — перебила его Людмила. — Я пригласила их в гости. Мне кажется, мы должны оставить все обиды в прошлом и наладить отношения. Тем более что я обещала маме помочь сестре.

— Не очень-то хотел бы встречаться с ними, — начал он, но Людмила снова перебила его.

— Пожалуйста, ради меня, — она умоляюще заглянула ему в глаза. — Ты, конечно, далек от этого, но все эти годы мне не давало покоя чувство вины по отношению к сестре, и сейчас я бы хотела как-то загладить это.

— Какие глупости, Люда, — возразил Виктор, и Людмила заметила знакомые раздражительные нотки в его голосе. — Я сто раз тебе говорил, что ты ни в чем не виновата.

Она молча встала и подошла к окну, задумчиво наблюдая за рекой и уже начинавшими желтеть деревьями на противоположном берегу. Как же ей объяснить мужу, что восстановить отношения со Светланой нужно прежде всего ей, чтобы иметь возможность помогать этой разочарованной и озлобленной женщине, которая всегда останется ее сестрой. Она бы назвала это чувство искуплением вины. А кто знает, не появись она тогда неожиданно в той компании, может Светлане и удалось бы выйти замуж за Виктора. И Светлана стояла бы сейчас на ее месте, глядя на деревья в Нескучном саду.

— Хорошо, Людмила, — Виктор подошел к ней и встал рядом. — Делай, как ты считаешь нужным. — Пригласи их, например, в следующие выходные. У нас, кажется, нет никаких планов.

— Спасибо тебе. — Людмила поцеловала мужу в щеку и взяла трубку телефона, чтобы пригласить сестру.

Сборы в семье Арсеньевых, как всегда, затянулись. Они уже опаздывали на целый час. Вообще, когда они куда-то выходили, то этому обычно предшествовал скандал между Светланой Ивановной и Владимиром Юрьевичем. Начиналось это, когда Светлана открывала шкаф и обнаруживала, что ей нечего надеть. На этот раз ситуация осложнялась еще и тем, что она должна была впервые после долгих пятнадцати лет встретиться с Виктором. Она стояла перед шкафом и придирчиво рассматривала свою одежду. Ей ничего не нравилось. Черный импортный брючный костюм, купленный в ГУМе, ей показался слишком мрачным, и она даже не стала его примерять. Ее взгляд упал на костюм с юбкой нежно-песочного цвета, который ей шили на заказ, но она вспомнила, что давно его не одевала и возможно, он будет узок в талии. Все же она решилась и осторожно стала втискиваться в юбку. Юбка налезла, но сидела как на барабане, некрасиво подчеркивая лишние килограммы.

— Злата, подойди сюда, — позвала она дочь.

Злата, еще в халате, зашла к матери в комнату.

— Посмотри на меня, как ты думаешь?

Злата заставила ее повернуться и, оглядев ее со всех сторон, покачала головой.

— Нет, мам, не пойдет. Этот костюм полнит тебя, он слишком светлый.

Светлана ожесточенно вылезла из юбки, и швырнула ее пол. Владимир Юрьевич молча поднял юбку и положил ее на диван, думая про себя: «Сейчас начнется». Скандал не заставил себя долго ждать. Светлана Ивановна вытащила сиреневое платье, которое застегивалось сзади на молнию и, скрипя зубами, влезла в него:

— Застегни, чего смотришь, — она подошла к Владимиру, который спрятался за газетой, зная, что пройдет час, прежде чем ему можно будет начинать одеваться. У него был всего один единственный костюм, который он носил везде. Ему вообще были непонятны все эти скандалы из-за одежды, которые учиняла его жена, у которой был полный шкаф тряпья.

Он попытался застегнуть молнию, но она, продвинувшись всего на пять сантиметров, застряла в области талии, никак не желая сходиться.

— Свет, — он замялся, — она это… как-то не идет, — осторожно сказал он.

— Вот дурак, ничего не можешь сделать, — оборвала она его и снова крикнула Злату.

Злата зашла в комнату и даже не стала пробовать.

— Мама, ты что? Да она никогда не сойдется. Снимай это платье и одевай черный костюм.

— Вот так всегда, — заорала Светлана Ивановна, — и бросила платьем в мужа. — Все из-за тебя. Мне всегда нечего одеть. А сегодня для меня это особенно важно. Людка разоденется в пух и прах. А я? Это из-за того, что ты денег не можешь заработать, — обрушилась она на Владимира Юрьевича. — Живем, как нищие на какие-то гроши всей семьей. А ты не можешь на работу пойти, лентяй несчастный.

Владимир отбросил газету и закричал:

— Если бы ты столько не ела, тебя не разносило бы с каждым годом все больше и больше, и ты бы влезала в свои платья.

— Что ты сказал?! — Светлана Ивановна, грозно уперев руки в бока, двинулась на мужа.

— Мам, мам, не надо, — бросилась Злата между ними. — Перестаньте ссориться. Нам уже давно пора выходить.

Светлана остановилась и обняла дочь.

— И ты у меня одета, как Золушка, а Катька, наверно, разоделась, — сказала она, оглядев дочь в пестром костюмчике в клеточку, который был куплен два года назад.

— Да, нормально, мам, — сказала Злата. — Мне плевать как будет, одета Катька. Давай-ка лучше тебе что-нибудь вместе подберем.

Они вместе прошли к шкафу, и Злата ласково убедила мать, что черный костюм ей очень идет. Мать была единственным человеком, к которому Злата была привязана и даже любила по-своему. Отца она презирала, считая его неудачником, и обращала на него внимание только, когда ей что-то было нужно. Мать сумела вдолбить ей в голову, что все ее беды произошли по двум причинам — из-за того, что Людмила увела у нее богатого жениха и из-за того, что ее отец оказался таким олухом, который не умеет обеспечивать семью.

Злате было жаль мать, со временем чувство зависти по отношению к ее двоюродной сестре Катерине и ее родителям превратилось в самую настоящую ненависть. И, оставшись одна, она часто фантазировала, как бы она могла восстановить попранную справедливость и отомстить за всю боль, которую они причинили ее матери.

 

Глава 12

Людмила в простом синем шерстяном платье открыла им дверь. Для этой встречи она одевалась особенно тщательно, чтобы не вызвать у сестры зависти. Ее светлые волосы были просто заколоты на затылке, а на лице не было никакой косметики. Виктор был в джемпере песочного цвета и черных брюках. С годами он немного поправился, и в его русых волосах появились первые седые волоски, но все же он остался тем же Виктором, на которого Светлана обратила внимание еще на первом курсе. То же касалось и Людмилы, годы пощадили ее красоту, оставив фигуру по-девичьи стройной и изящной. Катя достигла неполных четырнадцати лет и уже выглядела вполне сформировавшейся девушкой. Быстро миновав период гадкого утенка, она превратилась в настоящую красавицу с обаятельной улыбкой, которую вместе с цветом белокурых волос она унаследовала от матери. Она была высокой и тоненькой, как хрупкий и нежный стебелек, а ее распахнутые глаза доверчиво смотрели на мир.

Светлана быстро окинула взглядом их всех троих, не упустив никакой мелочи. Ее неприятно поразило то, что Катя стала очень похожа на мать. Сейчас она выглядела почти так же как Людмила в тот злополучный год, когда они встретились с Виктором. Они сухо поздоровались и прошли в уютную гостиную. Светлана с жадностью смотрела по сторонам, мучая себя воспоминаниями. Здесь мало что изменилось: Людмила не хотела травмировать родителей мужа и не вносила перемен в их привычный интерьер. Они лишь сделали легкий косметический ремонт в пастельных тонах, да поменяли некоторые предметы мебели. Вся обстановка действовала Светлане на нервы и слишком напоминала то время, когда она мечтала стать здесь хозяйкой.

За столом все чувствовали себя не в своей тарелке, поэтому говорили о пустяках, да Светлана со свойственным ей аппетитом налегала на вкусные закуски и вино. Настал момент, когда Виктор увел Володю в кабинет поговорить о делах, а Людмила с Катей стали собирать чай. Светлана Ивановна, захмелевшая от вина, подвинулась к дочери и шепнула:

— Ну, как тебе их хоромы, а?

— Хорошая квартирка, — ответила Злата и спросила мать: — А что, вот эта картина настоящая? — она указала на красивый пейзаж на стене.

— Ты не сомневайся, у них тут все настоящее, — ответила мать. — Это кажется этот, По… Па, что-то с деревом связанное.

— Поленов? — спросила Злата, немного разбирающаяся в живописи.

— Точно, — вспомнила Светлана Ивановна. И в ее памяти вдруг всплыл разговор с Виктором, который еще в то время, когда она приходила к нему заниматься, рассказал ей историю появления этой картины. Все это Светлана помнила смутно. Но зато этот эпизод снова вернул ее в те студенческие годы, когда она мечтала о Викторе.

— А ведь если бы не сестра, то я была бы здесь хозяйкой. Виктор был моей первой и единственной любовью, а пришлось выходить за твоего отца. А все она, Людка, — она бросила опасливый взгляд в коридор и добавила шепотом: — Вот и ты никогда не доверяй Катьке. Она точно такая же, вылитая мать.

— Да ладно, тебе, мам, — начала успокаивать ее Злата. — Сколько уж можно расстраиваться из-за этого.

Эту историю Злата слышала десятки раз, но сегодня в этой обстановке, когда главные действующие лица были в сборе, она подействовала на нее по-другому. Она стала уже достаточно взрослой, чтобы попытаться восстановить справедливость. Она никому не позволит обижать мать. От собственных мыслей ее бросило в жар, и она вышла на балкон.

— Иди, иди, посмотри. Там такой вид, — бросила ей мать вслед.

«Боже, какая красота», — вздохнула Злата, глядя с балкона на проплывающий по реке теплоход, с которого были слышны обрывочные слова песни, и, повернув голову влево, увидела Крымский мост и парк Горького с аттракционами.

Здесь, в этой квартире, Злата чувствовала себя маленькой и ничтожной. Превосходство семьи Гордеевых было видно абсолютно во всем. Сейчас она окончательно поняла, почему ее мать так хотела выйти замуж за Виктора. Как же несправедливо устроена жизнь, что удалось это Людмиле, ее сестре, и теперь она еще имеет наглость предложить им свою помощь, еще больше их этим унижая.

Злата так задумалась, что не заметила Катю, появившуюся в дверях.

— Злата, пойдем пить чай, — услышала она ее голос и, повернувшись, бросила на нее ненавидящий взгляд.

Катина внешность была еще одним поводом для зависти. Будучи обделена красотой, Злата ревниво следила за привлекательными одноклассницами и всегда старалась сделать им какую-нибудь гадость. Мать сумела поработать и здесь, внушив дочери, что красота — это деньги, на которые можно купить мужское внимание. Она много раз говорила, что только красота помогла Людмиле выйти замуж за Виктора, оставив ее ни с чем.

Мужчины вышли к чаю оживленные. Оставшись одни, они сразу поладили, и Виктор, выяснив какую работу хотел бы получить Владимир, успел сделать несколько звонков своим знакомым.

— Все нормально будет, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд Светланы, которой очень хотелось узнать, чем же закончилась их беседа в кабинете. — Одному моему знакомому нужен такой специалист, как Владимир. Так что устроим его на работу, не волнуйся.

— Спасибо, Витя, — тихо сказала Светлана.

— Да ну что ты! Всегда обращайтесь, чем смогу помогу, — сказал он, явно довольный собой.

Злата сидела, уткнувшись в чашку, этот разговор действовал ей на нервы. Почему у Катьки такой отец, известный и уважаемый человек, который одним звонком может решить вопрос, а у нее этот мямля, который даже карьеры не смог сделать в армии, а теперь и вовсе на пенсию попал? Всю жизнь он им испортил!

После чая родители стали собираться домой. В прихожей Злата бросила прощальный взгляд на Катю и дала себе слово, что попробует отыграться на ней.

 

Глава 13

Крепко зажав ключи в руке, Катя медленно шла по Фрунзенской набережной. Против ее ожиданий Злата не стала противиться и, распрощавшись с квартирантами, вернула ключи через неделю после их разговора. Прошло больше десяти лет после гибели родителей. Воспоминания о прошлом нахлынули на нее с новой силой. С сильно бьющимся сердцем она подошла к знакомому дому. Вот ее тихий дворик, где она гуляла с ребятами, а вон то дерево, возле которого ее ждал мальчик из параллельного класса. Только дерево стало совсем большим, и знакомая скамейка совсем утонула в зелени. Как все изменилось с тех пор. Как жаль, что нельзя вернуться в прошлое и поговорить с мамой и папой. Она так скучала по ним. Она поднялась на седьмой этаж и остановилась перед незнакомой железной дверью и долго не могла справиться с ключом. Наконец, она открыла дверь и запах, который бывает в давно непроветриваемом помещении, ударил ей в нос. Она поспешно прошла на кухню и распахнула окно. Кухня была другая, почти новая, из темного дерева, но Кате она не понравилась. Она бы предпочла увидеть большой круглый стол, за которым они вместе собирались по вечерам и простенькие шкафчики на стенах. Вздохнув, она прошлась по квартире, с грустью отмечая, что почти всю мебель, принадлежавшая ее родителям, кроме папиного письменного стола в кабинете, заменили современной.

Вздохнув, она подошла к письменному столу, за которым любил работать ее папа, и опустилась в кресло. Она не была здесь с того самого дня, когда они попали в ту страшную аварию. Конечно, ее жизнь сложилась бы иначе, если бы они были живы, она бы не была приживалкой в чужих домах, а мама бы заботилась о ней. Подумав о том, как бы все могло бы быть хорошо, она заплакала и долго сидела, размазывая слезы по щекам. Сейчас ей не надо было держать себя в руках, она была совершенно одна и могла позволить себе плакать сколько угодно.

«Зря я пришла сюда одна», — подумала Катя, пожалев, что не дождалась мужа, который был в командировке и возвращался через два дня. Уж он-то смог бы ее успокоить.

В выходные они пошли туда вместе с Пашей. Он долго смотрел на большой и красивый дом с колоннами.

— Да, Катюш, неудивительно, что Арсеньевы не отдавали тебе так долго квартиру. Квартира в таком старинном доме должна стоить целое состояние.

Катя улыбнулась и взяла его под руку.

— Ты еще не видел, какой у нас вид из окна. А какие высокие потолки и большие комнаты. Сейчас, к сожалению, уже не строят такие дома.

Сама квартира превзошла все его ожидания. Ему, прожившему всю жизнь в обычной панельной девятиэтажке с шестиметровой кухней, казалось невозможным, что кто-то может жить иначе. Он переходил из комнаты в комнату и только восхищался:

— Поверить не могу, что мы будем здесь жить. Это не квартира, это какой-то дворец. Наверное, здесь слишком много места для нас двоих. Я чувствую здесь себя каким-то маленьким.

— Ты привыкнешь. Если бы ты мог видеть, как здесь все было, когда я жила здесь с родителями. Жильцы куда-то дели все картины, и выкинули нашу мебель.

— Не расстраивайся. Мы можем все поменять, если тебе это не нравится. Только мне кажется, — он окинул взглядом, гостиную, освещенная солнечными лучами и выкрашенная в бежевых тонах, она выглядела светлой и приветливой, — И так все хорошо. Просто ты хочешь найти здесь свое детство, а это невозможно, — он обнял Катю за плечи, и они перешли в комнату, когда-то бывшей ее. — Как ты думаешь, если здесь будет детская? — спросил он.

— Ты хочешь ребенка? — с надеждой спросила Катя, заглядывая ему в глаза.

После свадьбы они решили подождать пока не встанут оба на ноги, и до сих пор Катя не решалась завести этот разговор.

— Я думаю, что уже пора, — сказал Паша, — я не решался предложить тебе это раньше, ты была так увлечена своей карьерой.

— Пашка, — Катя обняла его за плечи. — Я так рада, что ты заговорил об этом. Я так хочу ребенка. Самое главное для меня — это семья, а на работе, я думаю, что смогу договориться, когда надо будет уходить в декрет.

— Ну и славно, — Паша поцеловал ее. — Так, где мы поставим кроватку?

— Я думаю, на том же самом месте, где когда-то стояла моя, — Катя радостно побежала к стене. — Вот здесь. Как ты думаешь? В этой комнате окна выходят не на набережную, а во двор. А на этом балконе, — она распахнула дверь и свежий осенний воздух заполнил комнату, — Я когда-то учила уроки.

Вместе с Пашей все было по-другому, и Катя даже смирилась с кухней, которую они решили оставить. А потом Катя достала с антресолей их семейные альбомы и они долго рассматривали фотографии.

— Как же ты удивительно похожа на маму, — удивился он. — Просто одно лицо. И еще знаешь, что? — он остановился, не зная как спросить об этом.

— Что?

— Твоя и Златина мама — родные сестры, а такие разные.

— А-а. — Катя захлопнула альбом. — Это длинная история. Дело в том. что у Светланы Ивановны и у моей мамы разные отцы, но я не слишком много знаю об этом. Бабушка только отмахивалась, когда я ее расспрашивала, а маму мне не хотелось беспокоить. Здесь есть какая-то тайна. Я поняла только, что моя мама в чем-то была виновата перед Светланой Ивановной, поэтому она и просила меня всегда быть к ним внимательной.

— Понятно, — Паша захлопнул альбом. — Ну и пусть их тайна останется с ними.

 

Глава 14

Теперь, когда у Кати с Пашей появился свой собственный дом, они всерьез задумались о ребенке. Их знакомые однокурсники уже вовсю нянчили детей и все реже вместе собирались по праздникам. Но Кате никак не удавалось забеременеть, и после долгих уговоров Паша отвел ее к врачу. Результаты обследования показали, что Катя вследствие перенесенного в десятом классе воспаления, не может иметь детей. Для нее это было как гром среди ясного неба. Еле сдерживая слезы, она вышла из кабинета врача, не зная как сообщить новость мужу. В который раз ей пришла в голову мысль, что слишком долго она была счастлива — и вот начались новые страдания. Она зашла в туалет и, умывшись холодной водой, кое-как привела себя в порядок. Паша сразу заметил следы слез на Катином лице и, обняв ее, повел к ближайшей скамейке. Несмотря на то, что уже была осень, день был еще по-летнему теплый, а солнце подсвечивало золотом желтые листья деревьев и только их горе не вписывалось в общую умиротворяющую картину.

— Врач сказал, что у меня никогда не будет детей, — выдавила из себя Катя, как только они сели.

— Почему? Мы же здоровы и молоды, — удивился Паша.

— Дело не в тебе, — покачала головой Катя. — В шестнадцать лет у меня была операция на яичниках. Я думала, что все восстановилось. А ультразвук показал, что у меня нет своих яйцеклеток. Она вытерла слезы. — Паша, если бы я знала, то рассказала бы тебе об этом еще до замужества. Я на самом деле думала, что у меня все в порядке. Я бы не стала тебя обманывать. Ты мне веришь?

— Конечно, верю. Паша тщательно подбирал слова, чтобы успокоить Катю и всячески старался не показать, что он тоже расстроен. — Ну, подожди, не надо плакать, — начал утешать ее он. — Главное, что мы вместе, а выход всегда можно найти. Например, можно усыновить ребенка или найти суррогатную мать, наконец.

— Дело не в матери. Мне предложили искусственное оплодотворение, но я не хочу. Я хотела, чтобы наш ребенок родился в результате любви, а не в пробирке. Мне кажется, это насилие над природой.

Оба молчали. Паша не находил слов, лишь крепче прижимая Катю к себе и не решаясь расспрашивать об операции, о которой она упомянула впервые. Катя нарушила молчание первая.

— Я хотела, чтобы наш ребенок был похож на нас тобой, девочка или мальчик, копия тебя или меня. В общем, будет справедливо если ты найдешь себе другую жену, которая сможет тебе это дать, — мрачно изрекла она и всхлипнула. — Никому не нужна женщина, которая не способна родить ребенка.

— Катюша, я тебя люблю, ты у меня единственная, и перестань говорить глупости, — он снова обнял ее и прижал к себе. — Я всегда буду с тобой. Мы справимся с этим. Возьмем хорошенькую девочку из детского дома, будем ее воспитывать.

— Лучше мальчика, — автоматически сказала Катя, не воспринимая его слова всерьез.

Ребенок из детского дома будет чужой. А она хотела своего. Она хотела быть беременной, гулять с коляской. Она хотела продолжения их с Пашей любви.

Пашины родители приняли новость спокойно. Вероятно, уже подозревали что-то подобное, но категорически запротестовали, услышав об усыновлении ребенка.

— Многое может измениться. Об этом рано еще думать, — заявила свекровь. — Поживите пока для себя, а дальше будет видно.

С этого дня, когда Катя узнала страшную новость, ее жизнь изменилась. В каждой безобидной ссоре с Пашей, на которую она раньше и внимания бы не обратила, она видела его разочарование в ней, а малыши, беззаботно играющие во дворе, мимо которых она раньше проходила с улыбкой, теперь вызывали у нее чувство неполноценности. И вроде бы внешне все было по-прежнему — утром они завтракали и уходили на работу, проводили все вечера вместе, но Катя чувствовала, что в их отношениях появилась какая-то напряженность, у них все меньше становилось общих занятий и тем для разговора. Даже выходные теперь стали казаться какими-то бесконечными и пустыми, и они оба с головой ушли в работу, стараясь проводить дома меньше времени.

 

Глава 15

— Привет, сестрица! — раздался в телефонной трубке знакомый голос Златы. — Ты совсем не звонишь, наверно все воркуете как голубки.

Катя вздохнула, подумав о том, что сейчас их вряд ли можно было назвать голубками. Все стало не таким, как раньше, поэтому она и обрадовалась Златиному звонку. Последнее время она чувствовала себя очень одинокой, и ей хотелось с кем-нибудь поговорить или просто пожаловаться.

— У меня к тебе дело, — заявила Злата, — нетелефонный разговор, поэтому давай встретимся. Приходи ко мне завтра к семи, будем пить вино и болтать.

— Давай, конечно, — согласилась Катя. — Я принесу твой любимый торт.

— Лады, до завтра, — Злата повесила трубку и улыбнулась.

Знала бы эта дурочка, что она задумала. Их встреча должна была стать началом ее грандиозного плана мщения, а натолкнула ее на это мысль о своей нескладывающейся личной жизни. Как-то вечером она задержалась перед зеркалом и заметила, что ее фигура с возрастом начинает напоминать мамину, сказывалась ее любовь к жирной и соленой пище. У нее возникла мысль о диете, но она посмотрела на свое лицо и махнула рукой — все равно не стать красавицей, зачем же отказывать себе в одном из немногих удовольствий. Ей было уже тридцать, а она так и не вышла замуж и по-прежнему жила в своей двухкомнатной квартирке в Отрадном с отцом, который после смерти матери совсем опустился и все дни проводил во дворе, играя в домино с мужиками. Но ей было наплевать на него, он всегда был слабаком в ее представлении. Трезво оценив ситуацию: уходящие годы и отсутствие внимания со стороны мужчин, у нее появилась мысль — родить ребенка для себя. Маленькое родное существо, о котором она могла бы заботиться.

Но кого же выбрать в отцы? Внимательно перебрав мужчин в своем окружении, она не нашла ни одного подходящего кандидата. Один был некрасив, но умен, другой глуп, но красив, у третьего было плохое здоровье, а вот чтобы все три необходимые ей качества вместе — такого не было ни у одного из тех, кого она могла бы использовать. Злата подошла к делу очень серьезно. Она уверенно отсеивала все новые кандидатуры и уже стала подумывать, чтобы воспользоваться банком спермы, как вдруг она вспомнила о Катином муже. Он был красив, Злата вспомнила его карие глаза с длинными ресницами, спортивную подтянутую фигуру и почувствовала волнение. К тому же он был не глуп. Катька рассказывала, что он всегда хорошо учился, да и сейчас уже был коммерческим директором на фирме. А вот здоров ли он? Вроде Катька не упоминала, что он болеет? Нужно будет выяснить. «Вот повезло дурехе», — в который раз позавидовала она сестре. «Ну ничего, отбить его сразу будет трудно, но родить от него вполне возможно», — решила Злата. Несколько дней она вынашивала свой план. Благодаря своим медицинским связям она с легкостью выяснила, что здоровье у него было отменное. В свое время для получения страховки он проходил медицинское обследование. Единственное, о чем беспокоилась Злата, так это о том, почему у них до сих пор нет детей. Ответ на этот вопрос она получила в женской консультации, где, сунув взятку лечащему врачу, она узнала, что Кате был поставлен диагноз — бесплодие. Эта новость ее очень порадовала. «Все-таки есть справедливость на свете», — подумала она. Теперь оставалось только разыграть правильно карты, и у нее будет ребенок, а там, может, и муж. Ведь если ее сестрица не может иметь детей, он может привязаться к их общему ребенку и бросить больную жену. Так она сможет отомстить ненавистной Катьке и выполнить свою клятву данную матери.

 

Глава 16

Перед тем как идти к сестре, Катя специально заехала в кондитерскую на Арбате и купила пирожных, которые, как она помнила, любила Злата. Сегодня, как никогда, она хотела оставить все их размолвки в прошлом и восстановить отношения. В конце концов, сестра была единственным родным человеком, который у нее остался. Конечно, был еще Паша, но что-то не ладилось теперь между ними, и Катя начинала бояться, что уже близок тот день, когда он уйдет от нее к более молодой и здоровой.

Злата открыла ей дверь и помогла снять куртку. Ей даже удалось выдавить из себя некое подобие комплимента:

— А ты неплохо выглядишь.

Катя расчесала длинные густые волосы, поправила свитер и пошла на кухню. Все это время Злата не отрывала от нее глаз. Она удовлетворенно заметила Катино осунувшееся лицо, бледные щеки и синяки под глазами. «Видно не так уж ей и сладко», — мрачно подумала она.

Когда сестры сели за стол и выпили по бокалу за встречу, Злата сказала заранее продуманный тост, который и должен был по ее расчетам вывести разговор на нужную тему.

— Давай за тебя, сестричка, за счастье твое семейное, и пусть Бог подарит тебе детишек побольше.

Злата рассчитывала, что после этого Катя заплачет и признается, что у нее не будет детей, но этого не произошло. Помедлив секунду, Катя выпила залпом бокал и ничего не сказала. Лишь по ее слегка увлажнившимся глазам Злата заметила, что ей больно.

Злата немного сбилась, раздумывая как бы вывести разговор на нужную ей тему. Повисла пауза. Как вдруг Катя помогла ей сама:

— А теперь давай выпьем за тебя, Злата, чтобы ты встретила своего единственного и вышла замуж.

Злата, не отпив ни глотка, поставила бокал на стол и, изображая горе, закрыла лицо руками. Она пыталась выжать из себя слезу, и ей даже удалось несколько раз всхлипнуть. Катя, испуганная ее странной реакцией, подсела к сестре:

— Злата, ну что ты? Прости меня, я сказала что-то не то. У тебя проблемы?

Не отнимая рук от лица и раскачиваясь из стороны в сторону, Злата прохрипела:

— Я так несчастна.

— Не плачь, сестренка, — Катя обняла ее за плечи, — расскажи мне, что случилось?

Злата скинула ее руку и выскочила из-за стола.

— Ты так говоришь, словно сама не догадываешься. Посмотри на меня!

Катя удивленно посмотрела на сестру. Специально для этой встречи Злата постаралась выглядеть похуже: немытые волосы были гладко зачесаны в тощий хвост, открывая некрасивое широкое веснушчатое лицо без косметики, джинсы в обтяжку подчеркивали широкие бедра и небольшой животик, а обтягивающая кофта показывала слегка отвисшую, некрасивой формы грудь. Катя молча разглядывала сестру, прикидывая, когда это она успела так поправиться.

— Ну? — с вызовом спросила Злата. — Тебе нравится, что ты видишь?

— Если ты оденешься по-другому, уложишь волосы и подкрасишься… — мягко начала Катя.

Злата обреченно махнула рукой и плюхнулась на диван.

— И не старайся меня успокоить. Я все перепробовала, никому не нужна, мужики на меня и не смотрят, — она вздохнула и выпила свой бокал залпом. — И раньше-то не была избалована мужским вниманием, а теперь и подавно. Видно, жить мне одной на роду написано. Им же таких, как ты красавиц подавай. Сколько лет прошло, а ты совсем не изменилась.

Катя опустила глаза и решила быть с ней откровенной.

— У меня другие проблемы, Злата.

— Катя, да перестань. Мне кажется ты преувеличиваешь. Карьера в гору идет, муж на руках носит. Что еще тебе надо?

— У нас, то есть у меня, Паша здесь не при чем, никогда не будет детей.

Злата подумала: «Ну все, наконец-то вышли на нужную тему», а вслух сказала:

— Не может быть! Ты уверена? И ничего нельзя сделать?

— Врач сказал, что нет. Я проходила полное обследование, и он сказал, что шансы нулевые.

— Может, это все же ошибка? Врачи иногда ошибаются.

— Это точно, — ответила Катя. — Я обследовалась в двух клиниках, и оба врача сказали одно и тоже и посоветовали мне усыновить ребенка. А его родители против, наверное, надеются, что мы разведемся.

— Так ты же говорила, что они в тебе души не чают?

— Все изменилось, как только они узнали, что я не могу родить. Боюсь, что они и Пашу теперь против меня настраивают. Хотя я, конечно, их понимаю — какая семья без детей.

— Слушай, Катька, а ты Пашку любишь?

— Жизни без него не представляю — столько лет вместе, — вздохнула Катя. — Да только думаю, что он уйдет от меня. А я не знаю, что буду делать? Кому я нужна такая?

Выдержав паузу, Злата решила, что сейчас самый подходящий момент и сказала, как будто это только что пришло ей в голову:

— А ведь мы можем помочь друг другу.

— Как?

— Посмотри, что получается — ты хочешь ребенка, но не можешь родить, а я могу родить, но мне не от кого. Давай я рожу ребенка от Паши, а мы все вместе будем его воспитывать. Мы же одна семья. Он успокоится, что у него уже есть ребенок, и у него не будет причины уходить от тебя.

Катя широко раскрытыми глазами посмотрела на сестру.

— Ты родишь ребенка от моего мужа? Ты предлагаешь с ним…

— Да не нужен мне твой муж. Я не собираюсь с ним спать. Он просто сдаст свою сперму, а мне ее введут. Сейчас в клинике делают и не такие вещи. Это просто. Он будет просто донором.

— Я знаю, мне предлагали сделать это искусственное оплодотворение. Правда, в этом случае, мне пришлось бы взять чужую яйцеклетку.

— Зачем чужую? — возмутилась Злата. — Знаешь сколько сейчас больных и наркоманов?! Потом ребенка не вылечишь или родится какой-нибудь урод. Я, конечно, тоже не красавица, но все-таки во мне течет кровь нашей бабушки, а она была в молодости очень даже ничего, и главное, что я абсолютно здорова. А потом, может, ребенок пойдет в Пашу?

— Ну, хорошо, допустим, это решит твои проблемы, но каким образом это поможет нам? — спросила Катя. — Ребенок-то будет твой.

— Но мы же сестры! Вы будете забирать его на выходные. Я должна буду выйти на работу. Ребенок — это столько хлопот, что на всех хватит. А у нас с тобой бабушек нет.

— Чепуха какая-то, — пробормотала Катя.

— Ты только подумай, у ребенка будет две мамы вместо одной. Вы будете с ним заниматься сколько захотите, — не унималась Злата, подливая Кате вина. — Ну соглашайся! Пойми, это же твой единственный шанс удержать Пашку. Для себя я уже все решила: раз замужество мне не светит, значит, буду одна ребенка воспитывать. Воспользуюсь банком спермы. Но подумай: зачем рожать неизвестно от кого, если есть здоровый мужчина рядом.

Уже изрядно захмелевшая Катя сидела, подперев голову рукой, пытаясь обдумать предложение сестры. После того, как Злата все объяснила, это уже не выглядело так абсурдно.

— Надо посоветоваться с Пашей, — сказала она нерешительно.

— Что советоваться с мужиками, от них нужна только сперма, а не советы, — пошутила Злата.

Катя попыталась встать, но ноги повиновались ей плохо, поэтому она опять села.

— Слушай, ты меня напоила, я совсем не привыкла к спиртному.

— Я сейчас кофейку сварю, — Злата заботливо засуетилась около кофеварки, не спуская с Кати внимательных глаз.

Подперев голову руками, Катя смотрела перед собой пустым взглядом. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам, а грустные глаза казались огромными. Злата всегда считала несправедливым, что Катька так красива.

«Дьяволу бы душу продала за такое лицо и фигуру», — подумала она, наливая сестре кофе.

Катя быстро выпила кофе и встала:

— Я побегу, Паша уже давно дома.

— Ты поговоришь с ним?

— Я попробую, но не знаю, — Катя покачала головой. — Сомневаюсь, что он согласится на это.

— Катя, все будет так, как ты захочешь. С твоей красотой из мужиков можно веревки вить. Обнимешь, поцелуешь, и он все для тебя сделает.

 

Глава 17

По дороге домой Катя размышляла над предложением Златы. Она чувствовала, что потеряет мужа, если что-то не предпримет. И дело было даже не в том, что Паша очень хотел ребенка, дело бы в том, что после того, как Катя узнала о своей неспособности иметь детей, она очень изменилась. В ней появилось некое чувство ущербности, которое влияло абсолютно на все, чем бы она не занималась и в первую очередь на их отношения. Она просто не могла быть такой же беззаботной и веселой, как раньше, а это, конечно, не нравилось Паше. И она решилась поговорить с ним.

Когда Катя вернулась, Паша сидел перед телевизором в гостиной. На одну секунду Катя представила, что если она оставит все, как есть, то однажды она вернется и найдет квартиру пустой. От этой мысли ей стало совсем грустно. А так они смогут приводить малыша в дом. Паша будет с ним заниматься. Она присела рядом и положила голову ему на плечо.

— Где ты была? — задал он ей тот самый вопрос, который любят задавать мужчины, когда их жены возвращаются домой поздно и от них пахнет спиртным.

— У Златы.

— Вы снова общаетесь? — он удивленно посмотрел на нее.

— Ну, она же все-таки моя сестра.

— Ей что-то нужно от тебя, не так ли? Она звонит тебе только когда ей что-нибудь нужно.

«Твоя сперма, дорогой», — подумала Катя, выходя из комнаты.

— Давай устроим романтический ужин при свечах, — предложила она и поставила перед ним купленную по дороге бутылку красного вина.

— У нас что, какой-то праздник? — Паша оторвался от телевизора.

— Сегодня у меня просто хорошее настроение, — она ласково взъерошила ему волосы и села к нему на колени. — Я хочу выпить вина, потанцевать с тобой, — она прижалась к нему. — А потом, может быть…. она замолчала и, слегка коснувшись губами его щеки, встала и быстро сервировала маленький столик в гостиной.

— Ты сегодня какая-то другая, незнакомая, — Паша ласково смотрел на нее в мерцающем пламени свечей. — Я влюблен в тебя, как в первый день знакомства.

— Не ври, ты не мог влюбиться в меня в первый день, — засмеялась Катя.

— Это была любовь с первого взгляда. Я очень хорошо все помню. У нас была лекция по истории, а ты опоздала, и профессор Кравченко отчитывал тебя перед всей аудиторией. Ты стояла красная, злая и ужасно красивая. Тогда я сразу понял, что сделаю все, чтобы ты была моей.

— Значит, ты тогда еще решил, а я не знала, — удивилась Катя.

— Я тебе никогда не рассказывал об этом. Я следил за тобой, — признался он.

— Следил за мной?

— Да, следил. Я выучил твое расписание и знал в каких аудиториях у тебя семинары. Вот и старался столкнуться с тобой в коридоре, чтобы увидеть тебя. А вот подойти никак не решался. Мне казалось, что у такой красивой девушки должно быть полно парней.

— Так вот почему ты так часто попадался мне на глаза, — засмеялась она, польщенная его признанием. — А потом?

— А потом я как-то вошел в аудиторию, в этот день у нас была совместная лекция, и вижу, что ты сидишь одна. Я решил, что судьба дает мне шанс. Я сел рядом.

— Я помню этот день.

— Ты строго посмотрела на меня и даже не улыбнулась.

— Да у меня сердце в пятки ушло от радости, что ты, наконец, решился подойти ко мне, — созналась Катя. — А потом ты все время шутил, а я смеялась, и тот же Кравченко выгнал нас с лекции.

— И мы ушли из института и долго гуляли по улицам и целовались, — продолжил он.

— Какими же мы были тогда молодыми и счастливыми, — заметила Катя и в ее голосе прозвучала грусть.

— Ты совсем не изменилась, даже стала еще красивее, — Паша пересел к Кате.

Пашу по-прежнему влекло к ней, она была такой родной и близкой. «Нет, больше мы не будем ссориться», — решил он, обнимая ее. Сегодня она была какой-то другой, более раскрепощенной.

— Я тебя не узнаю, ты сегодня совсем не такая, как раньше, — сказал он ей, когда после бурных ласк они лежали обнявшись.

— Я тебе такой больше нравлюсь? — Катя приподнялась на локте, чтобы видеть его глаза.

— Да, конечно.

— В последнее время наши отношения стали прохладнее, и я переживала из-за этого. На самом деле я так боюсь, что ты оставишь меня. А я не могу без тебя.

— Ну что ты, милая…

— Прошу тебя, не перебивай меня. Я догадываюсь о причине, но думаю, что знаю, как решить эту проблему. У меня есть к тебе предложение. Обещай, что выслушаешь.

— Конечно, а когда я тебя не выслушивал.

— Обещай мне, что пойдешь мне навстречу.

— Что я должен сделать? — недоумевая, спросил Паша.

Катя набрала побольше воздуха в легкие и быстро изложила Златину идею в нескольких осторожных предложениях, стараясь не испугать его.

Но реакция Паши была даже более бурной, чем она ожидала:

— Ты с ума сошла, Катя! — он привстал на кровати и, нахмурившись, смотрел на нее, как на безумную.

— Постарайся понять, что это выход, — настойчиво произнесла Катя.

— Я даже слушать об этом не хочу. Я не буду спать с твоей сестрой. Это бред, полный бред.

— Ты не будешь с ней спать, а просто будешь донором.

— Катя, я повторяю: выкинь этот бред из головы. Такого не бывает. Это только твоей ненормальной сестре могла прийти в голову такая блажь. Она хочет просто использовать нас. У нее еще ума хватит требовать, чтобы я женился на ней, из-за того, что она ждет от меня ребенка.

Он встал с постели и схватил халат.

— Ты куда? — спросила Катя.

— Курить, — обрубил он и долго пытался попасть в рукав, бормоча себе под нос: — Решили использовать меня как быка-производителя.

Катя встала и помогла ему одеть халат:

— Паша, пойми, это наш единственный шанс.

— Какой шанс?! Да ты представляешь, что я буду чувствовать, зная, что твоя сестра воспитывает моего ребенка? А какого будет тебе?

— Но мы же будем его воспитывать, это будет наш общий ребенок. Просто у него будет две мамы вместо одной, — повторила Катя слова сестры.

— Да уж, Злата твоя позволит нам его воспитывать, она с тобой-то обращается, как с собакой.

— Это неправда. Просто у нее трудный характер.

Паша выбежал на лестницу курить. К своему удивлению, он обнаружил, что у него дрожат руки. «Сумасшедшие бабы», — пробормотал он, пытаясь прикурить.

Когда он ушел, Катя зарылась в подушку. «Он не согласится, теперь точно все пропало. У меня никогда ничего не получается», — думала она.

Вернувшись в комнату, Паша сразу заметил перемену в Катином настроении и, почувствовав себя виноватым, попытался ее утешить.

— Милая, не расстраивайся. Мы что-нибудь придумаем, — он погладил ее по волосам.

— Что здесь можно придумать?! Только найти тебе другую жену. Это будет самым лучшим выходом из положения, — в голосе Кати прозвучало отчаяние.

— Опять ты за свое, Катя. Я уже устал повторять тебе, что мне не нужны другие женщины, кроме тебя.

— Но ты же хочешь детей?

— Хочу, но… — он замолчал, понимая, что они опять зашли в тупик. — Ладно, пусть будет так, как ты хочешь, — сдался Паша. — Хотя я не уверен, что мы поступаем правильно.

— Ты шутишь?

— Нет, милая. Может, это действительно выход?! Ты хотя бы веришь ей?

— Да, конечно, — уверенно сказала Катя.

— Смотри сама, — Паша вытер слезу с Катиной щеки. — Я, конечно, плохо ее знаю, но она мне не нравится. Неожиданно он засмеялся: — Хорошо, что еще не надо будет с ней спать, а то я бы точно не смог себя заставить.

— Неужели она кажется тебе такой отвратительной?

— Нет, просто я люблю тебя, и другие женщины для меня не существуют.

— Я тебя тоже люблю.

Катя быстро заснула в его объятиях, а Паша долго не спал — принятое решение не давало ему покоя, его мучило смутное предчувствие приближающегося несчастья.

 

Глава 18

Всю беременность Злата страдала от жуткого токсикоза и ела очень мало. Вместо жирной пищи она была вынуждена перейти на молочные продукты и овощи, поэтому сбросила свои лишние килограммы, а ее некрасивое лицо озарилось чудесным светом предстоящего материнства, поэтому стало выглядеть нежнее и одухотвореннее. Катя часто приходила к ней, любовалась ее растущим животиком и, прикладывая руку, слушала толчки крошечного существа, которое уже явно заявляло о своем существовании. Ультразвук показал, что у нее будет девочка, и Злата радовалась этому, зная, что отцы любят дочерей больше. Теперь ей совсем не хотелось быть матерью-одиночкой, и она обдумывала, как сделать так, чтобы Паша женился на ней. Для начала она решила сделать себя более привлекательной.

Переборов свой страх, она зашла в дорогой салон и попросила визажиста подобрать ей соответствующий макияж и научить ее пользоваться косметикой, которую она всегда игнорировала. Визажист «сделал» Злате лицо, и под его четким руководством она несколько раз проделала все самостоятельно. После третьей попытки у нее получилось, и она, расплатившись, перешла к парикмахеру. Парикмахеру удалось придать объем ее жидким волосам с помощью мелирования, и теперь ее прическа выглядела идеально. Так же как и визажиста Злата долго мучила парикмахера, пока та не выдала ей все секреты укладки. Следующим на очереди был маникюрный кабинет, где ее руки были приведены в порядок.

В фойе салона было зеркало, Злата подошла к нему и критично оглядела себя — она выглядела почти хорошенькой. Черты лица были умело подчеркнуты, волосы выглядели, как на обложке журнала, а маленький животик придавал особую пикантность ее фигуре, потерявшей свои прежние объемы.

— Прекрасно выглядите! — бросил ей мужчина средних лет и, одарив ее улыбкой, важно прошествовал в мужской зал. От удовольствия Злата покраснела, она не была избалована комплиментами. «Если этот мужчина обратил на меня внимание, значит есть надежда, что и Паша не останется равнодушным». В этот момент она почувствовала, что ребенок толкнул ее, и она, положив руку на живот, прошептала: «Расти, моя малышка, У нас с тобой все получится». Ах, как же она мечтает отомстить ненавистной сестре, как хочется увидеть ее одинокой, брошенной, всю в слезах. Огромное удовольствие ей доставляло представлять Катины страдания, она то представляла, что она изнасилована маньяком, то изуродована в автомобильной катастрофе с жуткими шрамами на некогда красивом лице. Ее терзала ревность и зависть, и только мысли о том, что настанет время, и она отомстит, заставляли ее поддерживать с ней отношения. Сейчас она все время притворялась, разыгрывала из себя любящую сестру. И только наедине со своим дневником она становилась сама собой, бумажные страницы были насквозь пропитаны ненавистью. Вот и сейчас, глядя на себя в зеркало, ее пронзила мысль, что даже после посещения дорогого салона, который полностью преобразил ее облик, она не выглядит такой красивой, как Катька. «Ну и ладно, — махнула она рукой, отворачиваясь от зеркала, — зато я умнее, и ее ненаглядный Паша будет моим мужем».

Павел стал объектом ее пристального внимания, и она старалась заходить к Кате, когда по ее расчетам он был дома. До сих пор их отношения были прохладными, но сейчас лед уже тронулся, и он стал относиться к ней гораздо лучше. Когда он был рядом, она старалась быть остроумной и говорила только о том, что ему было интересно. Сама того не зная, она избрала ту же самую тактику, которую использовала ее мать, стараясь женить на себе Виктора. Злата не кокетничала с ним и не старалась ему понравиться, она просто хотела приучить его к себе.

 

Глава 19

Самый трудный и одновременно счастливый момент в жизни женщины — это рождение ребенка. Невыносимая боль, которую причиняет своим появлением на свет родное существо — и ни с чем несравнимая радость от первой встречи с ним, возвещающим о своем праве на жизнь громким криком.

Злата держала на руках свою дочку, смешно шевелившую маленьким ручками, и рассматривала ее. Малышка была удивительно похожа на своего отца, и это несказанно обрадовало Злату. «Он не сможет ее не полюбить», — думала она, укачивая ребенка и прислушиваясь к радостным разговорам соседок, которые наперебой расхваливали своим мужьям детишек по мобильным телефонам. Все эти разговоры действовали Злате на нервы, она считалась матерью-одиночкой, и соседки по палате относились к ней сочувственно, постоянно угощали ее фруктами, которые им приносили счастливые мужья. Конечно, Паша тоже приезжал несколько раз, но он всегда был с Катей и, глядя на них в окно, Злата готова была разреветься, особенно если замечала, что, уходя, он обнимает ее за плечи. Она остро чувствовала свою ненужность, им нужен был лишь этот сверток, находящийся у нее в руках, и она собиралась назначить за него самую высокую цену. «Я добуду тебе отца, — шептала она девочке, — с тобой вместе мы отомстим за все беды, причиненные моей семье». Больше Злата не собиралась скрывать свои чувства. Она сразу удалит Катю от общения с ребенком, которого та с нетерпением ждала.

В назначенное время Злата вышла из роддома с малышкой на руках. Катя и Паша с цветами уже ждали ее. Не обращая внимания на Катю, Злата протянула Паше крохотный сверток, завернутый в розовое одеяльце.

— Держи дочку, папаша. Просто твоя копия.

Паша неловко взял розовый сверток на руки, испытывая незнакомое ему прежде чувство радости и гордости. У него родилась дочь. Крошечное существо смотрело на него голубыми глазами.

— Какая она маленькая, — нежно сказал он, не отрывая глаз от красненького сморщенного личика, которое уже казалось ему самым дорогим на свете.

— Смотри: нос твой и разрез глаз тоже, и вообще она удивительно похожа на тебя, — щебетала ему Злата.

Катя смотрела на них, еле сдерживая слезы. В этот момент они выглядели настоящей семьей, и ее сердце разрывалось от боли, что это не она на месте Златы.

— Катя, посмотри на нее, она такая хорошенькая, — Паша повернулся к жене и хотел показать ей ребенка, но Злата подтолкнула его к выходу:

— Ну поехали уже, не век же здесь стоять. Она может и дома на нее поглядеть.

Паша послушно направился к выходу, стараясь идти особенно осторожно, а Злата пристроилась рядом, ухватившись за его локоть. За ними на некотором расстоянии следовала всеми забытая Катя. Она так и не увидела долгожданного ребенка.

Только дома Кате удалось разглядеть девочку. Злата разрешила ей поменять пеленки. Развернуть ее Катя смогла, а вот запеленать у нее не получилось, и девочка заплакала. Услышав плач, Злата подлетела как коршун:

— Вот дуреха! Даже запеленать не можешь. Смотри, как надо, — она ловко запеленала ребенка и, отдав Паше на руки, повернулась к Кате: — Иди лучше на кухню, посуду помой. Тебя нельзя и близко к ребенку подпускать.

— Меня никто не учил пеленать детей, — обиженно сказала Катя и ушла на кухню.

Яростно перемывая тарелки, оставшиеся после праздничного обеда, она проклинала себя за то, что согласилась на предложение Златы. Внезапно она поняла, что ее и близко не подпустят к этому ребенку. Перемыв посуду, она заглянула в комнату — Паша сидел на диване, укачивая малышку, а Злата не спускала с них глаз. В других обстоятельствах это была бы просто идиллия, но Катя почувствовала незнакомую ей до сих пор ревность. Все-таки это был ее муж, и он казался слишком увлеченным этой своей новой ролью отца. Катя вошла в комнату и резко сказала:

— Мне нужно домой.

— Ну и иди, никто тебя не держит, — отозвалась Злата. — От тебя все равно нет никакого толку. Паша останется и поможет мне с купанием. — Правда, Паш? — Злата беспомощно смотрела на него. — Я одна не справлюсь. Паша молча кивнул, с тревогой наблюдая за Катиным лицом.

— Тогда я ухожу, — Катя вышла из комнаты.

— Я провожу тебя, — сказал Паша, он видел, что она с трудом сдерживает слезы.

— Нет, сиди, ты разбудишь ее, — удержала его Злата. — Она только заснула.

— Катюша, я приду попозже, — услышала она Пашин голос из комнаты и молча захлопнула дверь.

С этого дня, восемнадцатого июля, и начались новые Катины мучения. Если раньше у нее и бывало хорошее настроение, то теперь она погрузилась в полнейшую апатию, ее мечты рухнули, она чувствовала себя обманутой. Паша все реже появлялся дома, Злата постоянно требовала его присутствия, каждый раз выдумывая все новые и новые причины — то закончились памперсы, то нужно было купить лекарство. Но самым обидным для Кати было то, что он действительно привязался к девочке, которую Злата назвала Лизой. Катя попыталась сделать еще несколько попыток тоже принять участие в воспитании, но Злата не хотела даже ее слушать. Паше же она объяснила, что боится допускать Катю к Лизе, якобы та из зависти может принести вред ребенку. Павел, конечно, понимал, что все это выдумки, но ничего не мог поделать, так как ситуация полностью вышла из-под контроля. Злата строго следовала своему плану и считала, что недалек тот день, когда Паша сломается и переедет к ним. Она не уставала ему напоминать, что место отца рядом с ребенком, и он нужен им.

На самом деле Злате некому было помочь, от Владимира Юрьевича было мало пользы — рождение внучки его совсем не занимало. Освободившись от гнета жены, он целые дни проводил с таким же, как и он, пенсионерами во дворе. Иногда Паша чувствовал, что сходит с ума: он вставал в шесть утра и мчался перед работой на молочную кухню, целый день работал, вечером ехал за продуктами, и, нагруженный сумками, приходил к Злате, где он обязательно участвовал в купании Лизы. Домой он попадал только к двенадцати, где его ждала хмурая Катя с упреками. Ее семья рушилась на глазах, а она не могла ничего придумать, чтобы исправить положение.

— Господи, Катя, ты истрепала мне все нервы! Что ты еще хочешь? — выкрикнул он во время очередного скандала с Катей.

Катя лежала на диване и тихо всхлипывала. Чертыхаясь про себя и, испытывая одно-единственное желание лечь спать после дня, полного забот, он подсел к Кате:

— Перестань, перестань плакать, — он погладил ее по голове, как ребенка.

Ему было жаль жену, все ее надежды расс ыпались, и она почти утратила интерес к жизни.

— Я не хочу, чтобы ты ходил туда, — еле разобрал он ее слова сквозь слезы.

И тут он взорвался, видимо, стало сказываться утомление последних месяцев — он мало спал, много работал, жил на два дома и, кроме того, никто из женщин даже не заботился о том, чтобы его покормить. Иногда ему казалось, что он сойдет с ума с этими тремя, которые готовы были разорвать его на части. Каждой требовалось его внимание. Лиза плохо засыпала — ее нужно было часами укачивать на руках, Злата требовала его присутствия, а Катя устраивала скандалы или часами лежала на диване, глядя в потолок, всем своим видом показывая, что она на него обижена. Павел постоянно чувствовал себя виноватым, в его жизни все окончательно перепуталось — он был женат на Кате и все еще любил ее, но его ребенок был с ее сестрой, с которой, кстати, в последнее время ему стало намного легче общаться, чем с женой.

— Катя, — выкрикнул он, — а ведь это была твоя идея! Я не знаю на что ты рассчитывала, когда ты меня уговаривала, но я тебя предупреждал, чтобы ты ей не верила. Неужели за столько лет ты так и не поняла, что за человек эта Злата? Ведь ты жила с ней вместе. А теперь я должен заботиться о них, черт бы все побрал! А ты валяешься на диване и устраиваешь сцены вместо того, чтобы накормить меня.

— Пашенька, — Катя обхватила его за шею, — Она обманула меня, она говорила, что мы все вместе будем воспитывать Лизу, а потом просто запретила мне приходить.

— Ну я не знаю, — Паша развел руками, — Веришь, я просто ничего не понимаю в ваших отношениях. Она вбила себе в голову, что ты причинишь девочке зло и боится подпускать тебя к ней.

Катя отодвинулась от него:

— Она просто хитрая стерва, а ты глупый дурак, который ей потакает!

Паша ударил ее по щеке:

— Не смей меня называть дураком, это ты одна во всем виновата. Ты втянула меня в эту авантюру. Я сделал это только из-за тебя.

Катя прижала руку к щеке, никогда раньше никто не давал ей пощечин. Она быстро вскочила и заперлась в ванной. Посидев в одиночестве, Паша подошел к ванной и прислушался — было подозрительно тихо. Неожиданно он испугался за Катю, она была такой взвинченной последнее время. Он тихо постучал — ответа не было, и тогда, испугавшись, что она может что-нибудь сделать с собой, он рванул дверь вместе с задвижкой. Катя лежала в ванной, на щеке проступил след от ладони. На ворвавшегося Пашу она посмотрела с удивлением.

— Ты зачем двери ломаешь?

— Катя, прости, — он сел на пол возле нее. — Прости меня, я так запутался. Я не знаю, что нам делать, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — она взъерошила ему волосы мокрой рукой.

В этот вечер они помирились, но оба уже чувствовали, что больше не принадлежат друг другу.

 

Глава 20

Пока все шло в соответствии с ее планом, Злата испытывала удовлетворение. Единственное, что ее огорчало, так это то, что несмотря на все ее уговоры остаться переночевать в соседней комнате, Паша всегда возвращался домой, каким бы усталым он ни был. К удивлению Златы, он оказался очень хорошим отцом: он умело пеленал, мог покормить Лизу из бутылочки, укладывал ее спать. Только вот на Злату он по-прежнему не обращал внимания, несмотря на ее откровенные халатики. После родов она не поправилась, более того, она усиленно занималась гимнастикой, когда малышка спала, и теперь ее фигура приобрела приятные формы, каких не было даже в юности. Конечно, все давалось с трудом: пришлось отказаться от любимых калорийных блюд и перестать наедаться на ночь, но дело того стоило — зеркало больше не расстраивало ее. Она всегда укладывала волосы, делала маникюр и постоянно держала себя в форме. Она буквально помешалась на своей идее выйти замуж за Пашу. Но для этого надо было хотя бы сначала затащить его в постель, чтобы потом шантажировать его этим или просто рассказать об этом Катьке. А уж Катька — в этом Злата была уверена, уйдет от него сразу же. Она была не из тех, кто прощает измены.

И вот подходящий момент настал, когда они вместе купали Лизу. В этот раз девочка расшалилась и так хлопала кулачками по воде, что забрызгала их обоих. Заметив его мокрую рубашку, Злата быстро унесла Лизу в кроватку и вернулась в ванную, где он приводил все в порядок после купания. Подойдя к нему, она дотронулась до рубашки.

— Ой, у тебя вся рубашка мокрая, давай я ее высушу утюгом.

— Высохнет, — попытался возразить он. — Мне надо идти.

— Паша, не спорь, — Злата быстро расстегнула пуговицы.

Увидев его мускулистую грудь и сильные руки, она не сдержавшись, прильнула к нему. Паша хотел ее отстранить, но неожиданно почувствовал поцелуй на своих губах. Поцелуй был долгим и страстным, за это время Злата успела дернуть за пояс своего халата, чтобы он распахнулся. Запах другой женщины распалил Пашу еще больше, а ее горячее обнаженное тело, прижимающееся к нему, лишало его последней силы воли. Его руки коснулись ее груди, она застонала, и схватив за руку, утащила в спальню. После быстрых ласк все было кончено. Злата положила ему голову на плечо. Он осторожно отодвинулся и прошептал:

— Прости, сам не знаю как…

Она прижала палец к его губам:

— Тебе незачем просить у меня прощения, это должно было случиться. Я люблю тебя.

Услышав эти слова, Павел окончательно пришел в себя:

— Господи, Злата, что же мы наделали! — он потянулся к настольной лампе и включил свет. — Как же я буду Кате в глаза теперь смотреть после этого.

— А ты не смотри, переезжай к нам совсем. Здесь твоя семья. Неужели ты этого еще не понял? Я буду твоей женой.

— Что ты такое говоришь? — он встал с постели и пытался найти разбросанную одежду. — Я должен идти домой.

— Ну что ж, иди, — сказала она небрежно, раскинувшись на диване и демонстрируя свое обнаженное тело. — Передавай сестре привет.

— У тебя нет совести, — он нашел рубашку и пытался застегнуть ее.

Она поманила его.

— Подойди ко мне, ты же не можешь так сразу уйти.

Паша подошел и сел на краешек дивана, чувствуя себя полным негодяем. Злата прижалась к нему и зашептала на ухо:

— Ты мой, Пашка, мой и я никому тебя не отдам. Останься со мной. Ты не пожалеешь.

— Это было ошибкой, Злата, это больше никогда не повторится. Я сам не знаю, что на меня нашло.

— Неужели ты не понимаешь, что между тобой и Катькой все давно кончено?

— Не надо быть такой жестокой, Злата.

— Это ты жесток к нам. Отец ребенка должен быть постоянно рядом. Лиза любит тебя.

Как будто в подтверждении его слов Лиза заплакала, требуя своего ежевечернего укачивания на руках.

Злата принесла девочку и отдала Паше.

— Вот видишь — ребенок хочет, чтобы папа ее уложил.

Паша был вынужден еще долго ходить с Лизой по квартире на руках, которая в этот раз была чем-то возбуждена и уснула позже обычного.

Злата больше не беспокоилась о том, что Паша уходит. «Даже лучше если он придет так поздно, весь разбитый», — подумала она — Катька может обо всем догадаться и выгнать его. Закрыв за ним дверь, Злата подошла к письменному столу и, достав дневник, подробно записала о своей победе, не забыв указать число. Она была удовлетворена своей победой. Следующим шагом было заставить его жениться. На это не должно уйти слишком много времени, он уже чувствовал себя виноватым перед ними, и ей удалось соблазнить его. Все-таки мужчинами очень легко управлять, если правильно расставлять акценты и не терять головы. «И недалек тот день, когда я отомщу за мать и ненавистная Катька будет одиноко проливать слезы, в то время как у меня будет полноценная семья», — мрачно подумала Злата, и погасив настольную лампу, легла в постель.

 

Глава 21

А Павел в это время, направляясь к дому, чувствовал себя опустошенным и бесконечно виноватым. Это была его первая измена. Что же ему теперь делать? И как случилось, что он, никогда не желая Злату даже в мыслях, уступил ей? Конечно, он замечал, что она заигрывает с ним и догадывался, что нравится ей, но никогда не воспринимал этого всерьез, жизнь и без того была слишком запутанной. А теперь он никогда не сможет смотреть Кате в глаза — эта ночь с ее сестрой всегда будет между ними. «Но я же мужчина в конце концов, и если женщина в соблазнительном халатике тащит меня в постель, я могу не устоять», — пытался он убедить себя, испытывая потребность оправдаться хотя бы в собственных глазах. Возможно, он бы простил себя и попытался скрыть досадное происшествие от Кати, если бы это не случилось с ее сестрой.

До дома оставалось несколько шагов, он остановился и закурил. Ночь стояла изумительная, на улице не было ни души. Он посмотрел на небо и полюбовался звездами. Как бы он хотел так стоять, смотреть на звезды и никому ничего не объяснять. А еще лучше уехать, уехать и будь, что будет.

Он тихо вошел в квартиру, стараясь не шуметь. «Лишь бы Катя спала и не заметила, как поздно я вернулся», — подумал он. Но из-под закрытой дери их спальни, виднелась тонкая полоска света. Паша вздохнул, медленно разделся и с бьющимся сердцем открыл дверь. Катя лежала в постели с книгой.

— Ты не спишь? — спросил он виновато.

— Нет, жду тебя.

— Тебе же завтра рано вставать на работу, — сказал он, чтобы что-то сказать и сел на стул, не осмелившись подойти к ней, как обычно с поцелуем.

Катя сразу заметила, что сегодня Паша выглядит по-другому. Он был весь какой-то поникший и несчастный.

— Что-то случилось? — спросила она, садясь в постели.

Паша вздохнул, уже зная, что не будет ничего скрывать — этот груз вины был слишком тяжел для него, и в глубине души надеялся, что Катя его простит. Она же любит его. А то, что произошло этой ночью, было лишь досадной случайностью, которая больше никогда не имела бы продолжения.

— Паша, скажи мне, что случилось, — настаивала Катя, внимательно вглядываясь в его лицо, и, замечая, что он старательно избегает смотреть ей в глаза. Она поняла, что он в чем-то виноват перед ней и тихо сказала:

— Скажи мне все как есть.

На миг он закрыл лицо ладонями, а потом посмотрел ей в глаза:

— Катя, прости! Все произошло случайно, и я обещаю, что это не повторится.

У Кати сжалось сердце.

— О чем ты говоришь?

— Я не хотел…. Даже не знаю, как это произошло. Она сама затащила меня в постель. Я не знаю, как это получилось. Она все время пыталась соблазнить меня, ходила в коротких халатиках, которые все время распахивались, ну и… — Паша остановился и вымученно добавил: — Прости меня, это произошло случайно. Мне она никогда не нравилась.

Катя чувствовала себя так, словно проваливается в бездну. Сердце сжалось в комочек и отчаянно болело. До ее сознания сначала дошло только то, что ее Паша ей изменил, и только через несколько мгновений то, что он изменил ей с ее сестрой.

— Ты говоришь о Злате? — уточнила она, с трудом узнавая свой изменившийся голос.

Паша молчал, потупив взгляд.

— Паша, скажи мне, что это неправда. Ты не мог, вы не могли… — Катино лицо исказилось и стало жалким. — Но вы же не могли так поступить?!

— Это произошло случайно, — тихо повторил Паша, не отрицая вопреки ожиданиям ее слов.

— Да как же ты мог?! — вскрикнула Катя. — Она все-таки моя сестра?! — по ее лицу текли слезы, и сейчас она казалась гораздо старше своих лет.

— Но, Катя, я… — он подошел к ней и попытался обнять ее.

— Не дотрагивайся до меня, — сказала она и, схватив халат, быстро вышла из спальни, оставив его одного.

За окном уже светало, а Катя все еще сидела в бывшем кабинете отца, пытаясь понять, как два единственных близких ей человека смогли так поступить. Как же все-таки мог Паша изменить ей? Да еще с кем? С ее сестрой! Возможно, если бы эта была другая женщина, боль не была бы такой острой. Как от этого двойного предательства. Как же ей теперь жить с этим?! Ведь это никогда не забудется.

Теперь она была уверена — то, что произошло между Пашей и Златой, было частью коварного замысла той, которую она считала своей сестрой. И скорее всего она задумала это еще давно, когда уговаривала Катю на то, чтобы она родила от Паши ребенка. Она обещала тогда, что они будут одной семьей. И вот, что из этого получилось. Катя вздохнула и вспомнила, как странно Злата вела себя, когда ее выписали из роддома. Она даже не разрешила ей приблизиться к малышке. А Катя действительно тогда поверила сестре и решила, что рождение ребенка будет выходом для них для всех. А на самом деле от нее требовалось только уговорить Пашу.

— Паша! Паша! Как же ты мог?! А еще говорил, что любишь меня, — тихо прошептала она.

Катя чувствовала себя бесконечно несчастной и запутавшейся. Ведь именно она уговорила Пашу. Она встала с кресла и подошла к окну. Город еще спал, лишь вдалеке виднелись тени деревьев, да изредка проезжали машины. Ей нужно что-то решить. Она знала себя и понимала, что не сможет простить его измену. Она вообще не сможет их простить никогда, ни его, ни сестру. И самое лучшее, что можно сделать: это собрать его вещи и вычеркнуть этих двоих из своей жизни. Только что ей тогда останется? Унылые одинокие вечера перед телевизором, который она ненавидит. И все же это лучше, чем выносить присутствие того, кто предал ее. Она невесело улыбнулась своей мысли о том, что она так хотела удержать Пашу, а теперь сама же и попросит его уйти. Несмотря на обиду, ей было жаль его, он тоже был жертвой, но от этого было не легче. И все же — что она будет делать без него? Правда теперь она также не понимала, как жить с ним после того, что произошло.

Утром, когда Павел проснулся, он увидел, что Кати рядом не было. По всей видимости, она так и не ложилась. Он вновь ощутил раскаяние от содеянного накануне. Как же он мог так поступить с ней?!

Он нашел Катю на кухне, где она, уже одетая в черный строгий костюм, который подчеркивал бледность ее лица, пила кофе.

— Доброе утро, — сказал Паша, неловко усаживаясь за круглый стол.

Взъерошенный после сна, в накинутом на плечи халате, который она ему подарила на день рождения, он выглядел домашним и родным.

— Доброе утро, — тихо отозвалась Катя.

— Катя, вчера я… — начал он.

— Не надо больше об этом, — прервала она его. На какой-то миг в нем зародилась надежда, что она его простила и не хочет больше вспоминать об этом, но, помолчав, Катя с трудом продолжила: — Понимаешь, я больше не смогу с тобой жить. Все это слишком тяжело. Я думаю, что лучше всего будет, если ты уйдешь.

— Катя, да я не могу уйти. Постарайся понять, это была ошибка.

— Возможно, но дело не только в этом, — она помолчала. — Ты все равно больше времени проводишь с ними. С тех пор, как родилась Лиза, у нас уже нет семьи. А зачем пытаться сохранить то, чего больше нет?

— Но я люблю тебя, Катя! — выкрикнул он.

— Любовь в моем понимании не совместима с тем, что было вчера между тобой и Златой, — холодно сказала она.

— Но эта было ошибкой. Она меня… — он помолчал, — Соблазнила.

— Паша, я не желаю больше это обсуждать, — сказала Катя твердо. — Я собрала твои вещи и, надеюсь, что когда я вернусь с работы, тебя уже здесь не будет.

— Возможно, ты права. Тебе действительно нужно побыть одной. Я уйду. Но надеюсь, что со временем ты сможешь простить меня.

— Я не хочу сейчас говорить об этом.

Сегодня Катя была другой. Несмотря на то, что она была расстроена, он видел, что она уже приняла решение, и он не сможет ее уговорить.

Она грустно посмотрела на него и встала.

— Все, Паша. Мне пора на работу. Твои чемоданы в прихожей. Брось ключи от квартиры в почтовый ящик.

 

Глава 22

Катя медленно шла по шумной набережной к метро «Парк Культуры», грустно размышляя о том, что же она теперь будет делать, когда вернется домой и не застанет Пашу в своей квартире. Что же ей теперь делать без него? Она вновь почувствовала себя несчастной, и слезы, наворачивающиеся на глаза, грозили испортить макияж. Она была рада, что сейчас с головой погрузится в работу гостиницы, и у нее не останется ни одной свободной минутки, чтобы жалеть себя. Уже год она работала в должности администратора гостиницы «Стар», где в основном проживали иностранцы, видимо их устраивал уровень цен и сервиса.

Проходя по широкому вестибюлю, она слышала преимущественно английскую речь. Мужчины в костюмах и галстуках, сверкая белозубыми улыбками, торопились делать бизнес. Один раз Катя, свободно разговаривающая по-английски, спросила одного из постоянных клиентов, что они здесь делают и почему им не живется у себя на Родине, где все стабильно и спокойно. Ответ ее удивил. «У нас скучно, а Россия такая интересная страна», — ответил англичанин. Перед тем, как подняться к себе в кабинет, она посмотрела на часы и обнаружив, что еще рано, прошла в бар. Ей захотелось выпить чашечку кофе и поболтать с Юркой, ее знакомым барменом. Он обладал веселым характером и мог всегда развеселить ее, когда у нее случались приступы тоски.

Катя села на высокий табурет и огляделась. Несмотря на ранний час в баре уже были люди. Заметив ее, Юра поставил чисто вытертый стакан на стойку и спросил:

— Привет! Что ты здесь делаешь так рано?

— Хочу выпить чего-нибудь, — улыбнулась ему Катя.

— Пить с утра, Катя, это так по-женски. Что будешь — виски, водка, мартини?

— К сожалению только кофе, не хочется потерять еще и работу.

— Мне кажется, — сказал он, — тебе не составит большого труда найти другую. У тебя получается так хорошо всех держать в руках.

— Это только на работе, — вздохнула она и откровенно добавила: — В жизни я оказалось полной дурой.

Юрий внимательно посмотрел на нее:

— У тебя что-то случилось? Ты выглядишь расстроенной.

— Это правда, но это уже в прошлом. Я определенно решила начать новую жизнь, Юра, — сказала Катя, напряженно улыбаясь, — Поэтому после рабочего дня приглашаю тебя сходить куда-нибудь выпить.

В голосе Юрия проскользнуло удивление:

— Не смею отказать такой красивой девушке. Чем вызваны такие перемены? Кажется, раньше тебя невозможно было затащить куда-нибудь. Ты даже наши корпоративные вечеринки старалась проигнорировать.

— Я выставила мужа за дверь и теперь полностью свободна.

Юрка присвистнул:

— Вот это да! Если б я мог выставить свою жену! Но, боюсь, что тогда уйду в одних носках. Все более ценное она оставит себе. Расскажи, как ты это сделала, я тоже попробую, а то моя меня совсем достала.

— Расскажу вечером, — пообещала Катя и принялась за кофе. — О, как вкусно, — она зажмурилась от удовольствия. — Неудивительно, что у тебя столько народу здесь, твой кофе как всегда великолепен. У меня такой не получается.

— Жаль, что ты хвалишь всегда только кофе и не обращаешь внимания на меня, — пошутил Юрка.

Между ними существовали добрые отношения, и они часто подшучивали друг над другом, но никто не обижался. Юрка, милый симпатичный парень, был для Кати вроде подружки. Они делились мелкими секретами, сплетничали, но никогда не позволяли ничего выходящего за рамки дружбы.

— Я собираюсь уехать, — сказала она вдруг серьезно, посмотрев на него своими грустными глазами.

— В отпуск?

— Нет, надолго, отпуск не поможет. А может, и навсегда.

— Куда уехать? — удивился Юрка. — У тебя здесь хорошая работа, квартира. Подумаешь, от мужа ушла. Нового найдешь. С твоей-то внешностью это пара пустяков и один взгляд в сторону. Знаешь, Катька, ты только в бар входишь, а мужики уже глаза пялят.

— Перестань выдумывать, — засмеялась Катя.

— А что перестань?! — продолжал Юрка. — Я же лицом к ним стою, все вижу. Если все мужики как по команде повернули свои головы в одну сторону — значит идет Катерина.

— Да ну тебя, — махнула рукой Катя.

— Только ты ни на кого не смотришь, вот и не замечаешь ничего.

— Ладно, теперь буду смотреть, — пообещала Катя. — Я теперь другая и вести себя буду иначе. Но из Москвы уеду, черт с ней, с этой работой. Не могу я здесь больше. Не могу. А администратором везде можно работать — гостиницы есть в любом городе.

— Слушай, а ведь точно, — вдруг оживился Юрка. — Наш хозяин Луис как раз на Кипре отель новый открывает. Он мне предлагал там работать, но моя, — он показал рукой змею, — меня никуда не отпустит, а ты можешь поехать. Там климат такой, все беды свои забудешь.

— Он мне, в отличие от тебя, работы в своем новом отеле не предлагал, — заметила Катя. — А вообще, там, наверное, здорово. Я никогда не была на Кипре.

— Так Луис знает, что ты замужем и никуда не уедешь от своего благоверного, поэтому даже и не рассматривал твою кандидатуру. Слушай, да вон он идет, — вдруг сказал Юрка, понизив голос. — Я сейчас все устрою, а ты пей кофе и помалкивай.

Луис важно прошествовал к бару, всем своим видом показывая, кто здесь хозяин, и на ходу подмечая мелкие недостатки, о которых потом обязательно скажет.

— Доброе утро, Катя, — сказал он, усаживаясь с ней рядом.

— Доброе утро, Луис, — улыбнулась Катя.

Луис хорошо разговаривал по-русски, он давно общался с русскими компаньонами. Они поговорили о текущих делах, а потом к ним присоединился Юрка, поставив перед Луисом его любимый черный кофе. В разговоре возникла пауза, и Юра ловко этим воспользовался:

— Луис, а вашему новому отелю на Кипре не нужен такой администратор, как Катя?

— Катя, — Луис лучезарно улыбнулся, показав все тридцать два зуба. — Катя — прелесть, — он поцеловал ей руку. — Катя держит в порядке всю гостиницу.

У него сегодня было прекрасное настроение, и Юрка не преминул этим воспользоваться:

— Луис, а Катя мне по секрету сказала, что нас покидает.

— Уходит? Как? Этого не может быть?! Что, мало денег? Кто-то больше предложил? Я не допущу, я повышу зарплату, — засуетился он.

— Дело не в деньгах, дело в том… — Катя остановилась, не в силах объяснить Луису, что за одну ночь ее жизнь полностью изменилась.

— Она уезжает! — помог ей Юрка и добавил: — Ей надоела Москва.

— Надоела Москва, — повторил Луис. — Мне тоже. О, этот климат! Пять лет здесь живу, а привыкнуть не могу, эта зима, которая полгода, — он поморщился, — А потом что-то непонятное с дождями, которое вы летом называете. Катя, поехали на Кипр. Там море, солнце, тепло, — он закрыл глаза и зажмурился от приятных воспоминаний. — Если бы не жена, я бы никогда не жил в этом в ужасном сером городе.

— Если вы серьезно, — Катя нерешительно смотрела на него, еще не веря такой удаче, — то я согласна.

— Какие могут быть шутки?! Конечно, серьезно. В Лимасоле у меня такой шикарный отель, пять звезд, море рядом. Ты не пожалеешь! Я скажу секретарше. Она закажет билеты. Он повернулся к Юрке, который, затаив дыхание, слушал их разговор. — Юра, шампанского! Я увожу эту прекрасную женщину с собой.

Катя рассмеялась:

— Луис, я начинаю вас бояться. Не забывайте о вашей жене.

— Жена? А что жена? — он задумался: — Наверное, Елена поедет с нами. Заодно вы познакомитесь. Давайте выпьем за мой новый прекрасный отель, и за нового управляющего. Я повышаю вас в должности, Катя.

— А в зарплате? — спросил неугомонный Юрка, открывая бутылку с шампанским.

— Конечно, зарплата в два раза больше, питание, проживание, все за счет фирмы, — он хитро улыбнулся: — Но и ответственности намного больше. Как думаешь, справишься?

— Постараюсь, — осторожно сказала Катя, поднимая свой бокал и чокаясь с Луисом. Катя пила шампанское и думала, насколько неожиданно быстро могут развиваться события.