Глава 14

Сколько себя помнила, Марина любила петь. Еще совсем малышкой, родители ставили ее на стульчик, и она самозабвенно пела без аккомпанемента одну песню за другой. Пела до тех пор, пока раскрасневшийся отец не брал ее на руки и не уносил в другую комнату. Она выступала на всех детских и школьных праздниках. И на вопрос «кем ты хочешь стать», всегда, не задумываясь, отвечал «певицей». Родители относились к увлечению с пониманием и делали, что могли. Отдали в лучшую музыкальную школу, нанимали педагогов по вокалу.

Марина готовилась в Гнесинку и провалилась. Родители, потратившие кучу денег, от карьеры певицы начали отговаривать. Несостоявшаяся студентка швыряла вещи, устраивала скандалы и топала ногами: «Вы меня не любите, раз не хотите помочь! Вы в меня не верите!». Отец сдался и еще год проплачивал педагогов по вокалу. Гнесинка не сдалась и второй раз. Марина билась в истерике, запиралась у себя в комнате, отказывалась от еды. Но жизнелюбие все-таки взяло свое, и однажды отцу удалось уговорить ее заняться бизнесом. Простой довод, что, зарабатывая деньги, она сможет сама их тратить на запись и заказ песен, на костюмы и клипы сделал чудо. С бизнесом определялись недолго. Отец, владелец продуктовых магазинов, хотел пристроить дочку к себе, но для этого она была слишком самостоятельна. Заявила, что сама выберет. Через месяц последовало предложение: если откроешь мне косметический салон, больше не буду приставать с деньгами. Сама заработаю. Отец, посоветовавшись с матерью, решил попробовать.

Марина окунулась в бизнес со всей своей нерастраченной энергией. Первое время даже забросила пение. Но родители зря радовались, все заработанные деньги оседали там же. Конечно, некоторых успехов Марина добилась. Купила несколько песен, записала клипы. Ее заметили, одну песню даже передали по радио. Потом опять кризис. Карьера певицы требовала бесконечных вливаний. А годы шли, и Марина нервничала. На пятки наступали вчерашние школьницы. Наглые, практичные, готовые на все.

Мечта оставалась мечтой.

Счастье приходило лишь во сне. Она стояла на сцене и пела. Полный зал восторженных глаз. И она, красивая, в обтягивающем платье. Мелодия была одной и той же, до того прекрасной, что после ее исполнения зал взрывался аплодисментами, и Марина просыпалась. Каждый раз она пыталась ее запомнить, но безуспешно. Чарующие звуки растворялись в воздухе вместе со сном. Как-то раз она проснулась в страшной депрессии. Подошла к окну. Хотелось, чтобы сон стал явью, чтобы ее красивое лицо улыбалось с обложек журналов, чтобы ее песня звучала в звонках мобильников, чтобы ее узнал весь мир. Она не хотела быть «одной из», она должна быть единственной. Хотя бы в своей стране. Марина вышла на балкон и посмотрела на виднеющийся вдали парк Победы и шпиль университета. Ласковое весеннее солнце играло на крышах домов. Квартиру в современном доме бизнес-класса, с подземным паркингом выбирала сама. Хотя платил, конечно, отец. Одновременно покупался загородный дом для брата. Видимо, уставший от семейных разборок отец, решил отселить взрослых детей.

Каждый раз вспоминая о брате, Марина не могла смириться с тем, что однажды неожиданно вернувшись, застала его с дружком в постели. Ее тогда чуть не вырвало от отвращения. Оба голые, трясущиеся. Братик побледнел, выбежал за ней на лестницу.

— Только не говори родителям. Это не то, что ты думаешь. Я не такой.

Она развернулась и хотела треснуть по наглой физиономии, но почему-то так и не смогла поднять руку.

— Если ты не такой, — она подчеркнула это слово — так почему я тебя ни разу с девушкой не видела. В твоем возрасте уже вовсю пора трахаться. Похоже, что ты голубенький, братец.

Он сжался, словно она все-таки ударила. Ухватился за перила. Хотел, что-то сказать, но так и не смог. Повернулся, пошел. — Марина побежала пешком вниз. Первой мыслью было: позвонить и рассказать все отцу. Это же позор. Стыд. Ей даже в голову не могло прийти. Она, конечно, обращала внимания, что девушки ему не звонили, но считала брата слишком стеснительным. Он вообще был тютя. Родители в нем души не чаяли. С ним, конечно, было меньше неприятностей: всегда дома с книжкой или у компьютера, в то время как она постоянно, как говорила мать, шлялась.

И вот, пожалуйста, дождались, что Андрюшечка сексом занялся. Да еще с кем?! С этим своим очкариком, у которого ни рожи, ни кожи. Смотреть тошно. Марина сплюнула. Выйдя из подъезда, достала тонкую сигарету с ментолом. Жадно затянулась. От холодка во рту тошнота улеглась. Она больше не хочет жить с ним рядом. Вспомнилось, что родители собирались купить ему квартиру, но он говорил, что хочет жить на природе. Она набрала домашний телефон. Долго никто не отвечал. Потом подошел брат. Голос хриплый, как больной.

— Слушай, голубенький ты мой, если не хочешь, чтобы я родителям сказала, убирайся куда-нибудь из дома, ладно? Мне извращенцы не нужны. А там можешь сколько угодно подставляться.

Не дожидаясь ответа, бросила трубку и вдруг неожиданно расплакалась. Если кто узнает из знакомых, засмеют. А когда станет знаменитой, это и вовсе будет немыслимо. Конечно, среди шоуменов таких много, но ей от этого не легче. Она геев всегда презирала.

 

Глава 15

С утра, когда у нее было плохое настроение, Марина ехала в свой салон красоты, чтобы оторваться на сотрудниках и привести себя в порядок. Она даже не знала, какое из действий ей нравилось больше. То, как притихали мастерицы, почтительно здороваясь и, предупреждая остальных, что идет хозяйка и сейчас будет разбор полетов или какой красавицей она выходит из салона. Разглаживается кожа на лице от увлажняющей французской маски и легкого массажа, разлетаются веером длинные, тщательно ухоженные светлые волосы, а умелый макияж подчеркивает карие глаза, которым придают особую прелесть нарощенные реснички. А как переливаются длинные ноготки ярко-красным лаком, заставляя всех призывно смотреть за ее руками. А что уж говорить об удовлетворенных амбициях?! Особую радость ей доставляло, когда она могла довести кого-нибудь из работающих девушек до слез. И тогда что-то внутри нее запевало знакомую песенку, какая она сильная, и что она обязательно добьется своей главной цели в жизни — станет популярной певицей.

Добьется, если сможет вновь завладеть особняком брата. Деньги-то ей очень нужны. На прослушивание, постановку голоса, фотографии, рекламу и многое-многое другое. Короче, как раз того миллиона долларов, что стоит особняк, хватит. Все получится. И она представляет себя то в сверкающем платье и сапожках на каблуках романтичной простушкой, то с собранными в строгий пучок волосами в кожаных шортиках и сапогах-ботфортах.

— Марина Алексеевна, как вам сегодня уложить? — над ней наклонилась молоденькая мастерица в розовом форменном платьице. Саша талантлива от природы. Ручки у нее что надо. Волосы после ее стрижки можно не укладывать. Марина всегда приходила к ней. А как замечательно она выщипывала лишние волоски бровей ниткой. И росли они после этого не так быстро, и было не так больно, как пинцетом.

— Выпрями и оставь распущенными.

Девушка кивнула и включила фен. Мелькали в зеркале ее быстрые руки, ловко накручивая на круглую щетку пряди волос.

Мысли Марины вновь вернулись к сцене. В мире шоу-бизнеса нужны деньги. Огромные деньги, которых не было, хотя Марину никак нельзя было назвать бедной. Отец купил ей квартиру в Кунцево в современном доме на двадцать четвертом этаже. Заказал дизайнерский ремонт. К восемнадцати годам она получила на день рождения ключи от квартиры. На новый год — ключи от новой машины. Отец бы и сейчас помогал ей, если бы в ту несчастную осень придурок на грузовике не врезался в родительскую «Ауди».

Засмотревшись в сторону, мастерица слегка дернула прядь волос.

— Ты что делаешь?! Увольнения хочешь, а? — тут же набросилась на нее Марина. — Саша залепетала извинения, и, словно кланяясь, подогнула коленки. Ее подружка с соседнего кресла смотрела с сочувствием. Марина презрительно поджала губы. Лимитчицы чертовы. Надо держать их в кулаке. Не фига было в Москву приезжать на заработки. Столица слабых не любит, а в ее раскрученном салоне, они хорошо зарабатывают, если услужливы и ласковы с богатыми клиентками.

Придирчиво оглядев прическу, Марина направилась в маникюрный зал и, выбрав жертву, уселась перед ней, вытянув руки.

— Что будем делать, Марина Алексеевна? — спросила девушка, глядя на безупречные ногти ярко-алого цвета без единого скола.

— Французский маникюр, — бросила сквозь зубы Марина.

Девушка покорно принялась снимать яркий лак. Марина не сводила глаз с работницы, выискивая к чему бы придраться. Конечно, сегодня не было никакого смысла делать новый маникюр, ну уж больно ее успокаивало это занятие. И не дай бог, эта матрешка сделает ей больно. Но «матрешка» была аккуратна, и Маринины мысли вернулись к тому, как заполучить особняк. Она нервничала из-за того, что ее знакомые, которых она наняла, отказались повторить свою попытку. Уроды. Не могли вдвоем справиться с каким-то пацаном. И откуда он там взялся? А ведь так хорошо все складывалось. Не так уж часто эта сволочь поздно пешком возвращается. А теперь надо момент выжидать и новых искать. Несмотря на то, что Марине хорошо думалось в салоне, сегодня в голову не приходило ни одной нужной мысли. Если бы ее можно было просто убить, это было бы проще, но по нашим законам ничего бы не изменило, поскольку коттедж унаследовала бы мать соперницы. Можно было бы потом подкатить к ней и под видом ухода оформить ренту, чтобы помочь ей отправиться на тот свет, но повесить на себя два убийства слишком опасно. Остается единственное: продолжать угрозы, надеясь, что когда-нибудь соперница испугается и откажется от незаконного наследства. Какой все-таки придурок ее голубенький братец, что доверился этой сволочи.

— Все готово, Марина Алексеевна.

Некоторое время Марина придирчиво рассматривала свой безупречный маникюр, жалея, что не к чему придраться. Наконец, встала, не удостоив девушку взглядом, направилась к выходу. Она знала, что за ее спиной, мастерицы переглядываются и скрипят зубами от бессильной ярости. Ничего. Плоха та начальница, вслед которой не слышится «стерва». Может, поэтому ее салон и пользуется популярностью, что здесь никто не халтурит.

Марина вышла из салона и подошла к трехгодичному белому «Лексусу». Выжала педаль почти до пола и вылетела со двора, едва не задев поворачивающую машину. Лишь быстрая реакция водителя уберегла от аварии. Марина усмехнулась, глядя на потрепанную «Нексию». Имея такую мыльницу, нужно учиться уступать дорогу. Хотя ей, конечно, тоже не мешало бы машину поменять. Но это все потом. После того, как она вернет свое. Марина ткнула несколько кнопок радио, но ни одна музыка не принесла удовлетворения. Тогда она взяла в руки телефон и нажала на знакомый значок. После первого сигнала раздался хрипловатый мужской голос.

— Привет, любимая.

Марина усмехнулась. Все-таки мужики идиоты. Один раз высказала пожелание, и теперь он каждый раз твердит одно и то же. Она не стала тратить время на приветствия.

— Я хочу, чтобы ты оттрахал меня как следует. — она сделала паузу. — Сейчас.

— Но я… на работе.

— Я буду у тебя через полчаса. Опоздаешь, больше меня не увидишь, — она швырнула трубку.

Вот недоносок. Работает он, видите ли. Три орешка получает за свой труд. Единственное, что есть, это то, что между ног болтается.

Секс был еще одной одним занятием, которое помогало бороться с депрессией. Перед глазами замелькали картинки их любовных игр. Марина почувствовала, как возбуждение охватывает ее цепкими пальцами. Мало кто из партнеров мог вынести ее темперамент, а Гошка ничего, справлялся и не жаловался. Его ласковые руки и огромный член всегда были к ее услугам. Любовник исполнял все прихоти и капризы. А некоторые даже предугадывал. Она улыбнулась и, посмотрев на часы, снова набрала его номер.

— Ты где?

— Уже близко и уже хочу тебя.

— Надеюсь, твой дружок окажется на высоте.

— Он всегда желает тебя, любимая.

 

Глава 16

Разговор с Витькой всколыхнул воспоминания. Толпившиеся на поверхности теперь они просились в продолжение романа. Напившись горячего чаю с лимоном, Кристина включила ноутбук. Это прошлое не было таким болезненным, как предыдущее. Это была чужая боль, а в скотской природе человека такого сострадания к ближнему не проявляется, потому что искреннее всего мы сочувствуем самим себе.

* * *

Собираясь на дежурство в тот день, я испытывала лишь раздражение. Бывают такие дни, которые приходится подарить агентству. График составлялся заранее, в выходные дежурили по очереди. Замену найти невозможно. Ну кто, скажите, захочет провести воскресный день в душном офисе, когда улице солнце и тридцать градусов жары? То и дело, посматривая на часы, я разгуливала по интернету, отвечая на редкие звонки о чужих квартирах. Неудержимо хотелось на природу.

Клиент пришел почти под самый конец, когда я, подкрасив губы, собиралась подговорить охранника не отмечать, что она уйдет пораньше на очень важную встречу.

— Кристина, к вам посетитель.

Я мысленно чертыхнулась. Мог бы и пораньше прийти. Какой дурак приходит в агентство в пять вечера в воскресенье?

В переговорной сидел достаточно симпатичный мужчина около тридцати. Я окинула его привычным глазом, не пропустив, ни хорошей стрижки, ни дорогих часов, ни эппловского телефона на столе. Усаживаясь на стул, не напротив, а наискосок, как положено, чтобы переговоры прошли успешно, я бросила взгляд на его ботинки. Никакой предмет туалета не расскажет так много о человеке, как его обувь. Особенно о мужчине. Его легкие мокасины из хорошей кожи телесного цвета были совершенно новыми. Я закинула ногу на ногу и представилась, одновременно подсунув визитку. Пока он изучал ее, успела заметить, что с парнем что-то не так. И только когда он поднял глаза, поняла, что именно. Это были глаза очень больного человека. В них таились обреченность, обида и боль. Желтоватый цвет лица подтвердил догадки. Некоторое время мы молча изучали друг друга. Я держала паузу. Наконец, он заговорил. Голос у него был тихий и тоже усталый.

— Мне нужен совет, как лучше оформить завещание.

В любом другом случае я отправила бы клиента к нотариусу за платной консультацией.

Таких халявщиков я терпеть не могла. Бесплатные консультации в агентстве недвижимости подразумевают последующую продажу квартиры и комиссионные, а не бесплатный сыр, как лучше обмануть родственников. Я вздохнула. Боль в глазах этого парня почему-то напомнила мне мою собственную.

— На кого хотите завещание оформить? — спросила я.

Он замялся на мгновение, потом быстро, стесняясь, проговорил:

— На друга.

Какой нормальный мужик будет оставлять дом другу? Подруге, любовнице — да. Но другу? Недоумение на моем лице заставило его пояснить.

— Это мой самый близкий человек. Возможно, я разделю собственность между ним и моей сестрой. Но я не разбираюсь в ценах. Могли бы вы оценить мой дом, если я надумаю все же продавать его?

Я включила компьютер, понимая, что здесь запахло комиссионными, равнодушно заметив, что неплохо бы посмотреть объект оценки.

— Пожалуйста, — с готовностью согласился он. — Если только вы сейчас свободны… Я на машине. Это недалеко. Кратово. Всего…

— Двадцать пять километров от Москвы, — закончила я. — Красивое место, сосны, озеро. — мне вдруг остро захотелось поехать за город.

— Дом прямо на берегу озера.

— Замечательно, — я вспомнила, что в машине у меня лежит купальник и полотенце. На всякий случай. Я уже загорелась идеей. Однажды я была в гостях в Кратово, место мне ужасно понравилось. Там царил какой-то особенный вкусный сосновый запах. Еще тогда я подумала, как было бы хорошо здесь жить. Особенно для мамы.

Андрей припарковался почти у самого берега озера. Я вылезла из уютного «Туарега» последней модели и жадно вдохнула сосновый воздух. Прямо передо мной, обрамленное соснами, сверкало на солнце озеро. Радостно визжали дети, мимо меня прошли, переговариваясь, два парня в мокрых плавках с бутылками пива в руках. Да уж. В то время, когда другие работают, люди отдыхают. Андрей подошел ко мне.

— Мне хотелось бы, чтобы вы начали осмотр отсюда. Я, когда попал сюда, сразу влюбился в это место.

Я снова глубоко вдохнула и блаженно прищурилась, чувствуя горячие лучи солнца на лице и руках. Эх, скинуть бы сейчас платье и прыгнуть в воду.

— Я вас очень даже понимаю. Здесь как-то по-особенному чудесно. И этот запах.

— Да, — он кивнул, — его лицо на миг просветлело. — Так пахнут прогретые солнцем сосны. Я предлагаю осмотреть дом, а потом, если вы не спешите, пройтись по берегу, чтобы вы могли сориентироваться с окружением.

— И где же ваш дом?

— Прямо за вашей спиной.

Я оглянулась. Двухэтажный коттедж белого цвета с башенкой и небольшим балкончиком на втором этаже показался мне на удивление милым и домашним. Наверное, если бы я искала проект для своего дома, выбрала бы что-нибудь в этом роде. Андрей открыл ключом калитку. Прямо передо мной простиралась дорожка, выложенная плиточкой, по обе стороны которой цвели желтые и синие ирисы. Любимый с детства запах леденцов. Я не удержалась, наклонилась и понюхала. Андрей улыбнулся.

— Вам нравятся ирисы?

— Напоминают о детстве, — я почувствовала, что покраснела, мысленно отругав себя. Обычно я не веду себя с клиентами так по-дурацки. Но сегодня абсолютно все вышло из-под контроля.

Несмотря на то, что Андрей жил один, хозяйство было в образцовом порядке. И участок с соснами, и сам дом, в который я еще больше влюбилась, побывав внутри. С этим странноватым мужчиной у нас явно были одинаковые вкусы.

— На балкон пойдете? Оттуда прекрасный вид на озеро. Вслед за ним я вышла на балкон и облокотилась на перила. Со второго этажа все выглядело еще заманчивее, чем вблизи. Доносившиеся крики напоминали о том, как здорово провести выходной у воды. Я уловила запах дыма и мяса. Кто-то баловался шашлыками. Черт. Я хочу жить за городом и купаться в озере. Нет, я хочу жить в этом доме.

— Кристина, — я с трудом вернулась в реальность. О чем я только я думаю? Лучше бы я не приезжала сюда. Только душу себе растравила.

— Да, слушаю вас, — язык еще произносил привычные слова, в то время как мозг продолжал додумывать мысль.

— Выпить не хотите? Я умею готовить неплохие коктейли. — черт, это именно то, что надо сейчас. Выпить и чуть-чуть расслабиться. Я вспомнила о брошенной возле офиса Кошке. Ничего с ней не случится, постоит на парковке. Завтра заберу. Наверняка, здесь есть, как добраться. В любом случае этот парень не из тех, кто будет претендовать на мое уже бывшее в употреблении тело.

— Хочу, — кивнула я.

— Я бы с удовольствием выпил бы с вами, но должен вас вернуть туда, откуда взял.

— О, не беспокойтесь. Я как-нибудь доберусь. Кажется, здесь недалеко станция. — я несколько раз слышала звук поездов. Приглушенный. Расслабляющий. Скорее приятный, чем навязчивый. Он вписывался в обстановку. Навевал мысль о далеких путешествиях.

Андрей покачал головой.

— Я вызову вам такси. И, конечно, заплачу. — в его глазах снова промелькнула тоска. — Знаете, здесь бывает так одиноко. — он посмотрел в сторону озера. Когда там все веселятся, а ты сидишь один за высоким забором. Мой друг много работает и нечасто сюда приезжает.

— Понятно. — Кристина улыбнулась, вдруг почувствовав себя хорошо. Так, словно она попала домой, и этот парень был ее двоюродным братом или родственником. То, что он был голубым, до удивления упрощало общение. Она в полной безопасности. Ей всего лишь предлагалось приятно провести время загородом. Она улыбнулась.

Но парень понял это неправильно. Нахмурился, подобрался.

— Наверно, мне сразу надо было сказать, что я, как это говорят, голубой. Многие осуждают, — в карих глазах появился страх.

— Знаете, люди-то хорошего не скажут. Не обращайте внимания. Это ваше дело и ваш выбор. Любовь не знает полов и приходит неожиданно. — я даже вздрогнула от высокопарных слов, слетевших с языка. Реакция нового знакомого была излишне благодарной.

— Спасибо, — он на миг коснулся моей руки. Я тут же вздрогнула, поскольку не люблю прикосновений чужих людей. К тому же его ладонь была слишком холодной. — Я буду счастлив, если вы проведете со мной сегодняшний вечер и посоветуете, что мне делать.

— Готовьте ваши коктейли, а я пока подумаю.

— Как вы относитесь к мохито? У меня на участке растет замечательная мята.

— То, что нужно для жаркого дня, — я улыбнулась уголками губ. Привычно. Без цели соблазнения. Скорее сработал автоматизм на мужское тело.

С ним было легко и тяжело. Легко говорить, но тяжело смотреть в глаза и осознавать, что он болен. Впрочем, может, все это только мое разыгравшееся воображение?

Андрей возился долго. У меня было время все обдумать и даже позвонить знакомому риэлтору, работающему по загородке. Тот сразу пообещал подогнать клиента. Такие дома с участками на берегу озера в дачном месте некоторые ждут годами. Он готов, хоть завтра устроить просмотр. Естественно цена не будет оглашаться, и Кристина получит свою часть комиссионных. Она положила телефон в карман и снова облокотилась на перила. Не может быть, чтобы дом стоил так дорого. Хотя, положив руку на сердце, она мало что понимала в загородке. И было бы неплохо заработать. Она присела на плетеное кресло и закинула ногу на ногу. Какая-то мысль, которую она не могла уловить, крутилась в голове, не давая покоя.

Андрей появился, держа два высоких бокала с соломинками. Кристина сделала глоток.

— Ничего себе, как крепко. Не то, что в баре, — заметила она.

— Я собираюсь сделать еще одно признание. Вот и хотел, чтобы вы прежде выпили. Но сначала скажите, что вы думаете о том, что увидели.

— Я, в общем-то, уже нашла клиента на ваш дом. Может, подъехать хоть завтра, — я откинула назад длинную прядь волос. Выверенный жест. Остановила себя. Он же гомик, забыла? Сделала серьезное лицо. — Стоит ваш дом около полутора миллионов долларов, но, конечно, цену…

— Кристина, подождите. Я, в общем-то, продавать не спешу. — он сделал большой глоток мохито. Помолчал, собираясь с силами. Потом быстро заговорил. — Я болен СПИДом. Только не бойтесь. Это не заразно, — я еле заметно пожала плечами. — Не буду вдаваться в подробности, как я получил эту болезнь. К счастью, мой друг не инфицирован и поддерживает меня. Не знаю, сколько мне еще суждено прожить, но я бы хотел умереть в этом доме. Здесь я когда-то был счастлив.

Я молчала, чувствуя, как сдавило горло. Клиенты все время вываливали свои беды, срывали плохое настроение, но я привыкла не обращать внимания и воспринимать отстраненно. Специфика бизнеса. Но именно сейчас не получалось. Я сделала еще один глоток.

— Извините, что вывалил это на вас. Но мне на самом деле нужен совет, как оставить дом Эдику. На память о нашей — видимо, он хотел сказать любви, но передумал — На память о наших отношениях.

— У вас есть родители или дети?

И снова боль в его глазах.

— Родители погибли в катастрофе, дети… — он горько усмехнулся. — У таких, как я не бывает детей. Хотя я люблю детей. Часто наблюдаю за ними, как они играют на озере. Когда есть дети, жизнь приобретает смысл. А у вас есть дети, Кристина?

— Нет! И не собираюсь их заводить. Даже можно сказать, что никогда не собираюсь, — я поставила стакан с шумом на столик, досадуя на себя за откровенность.

— Наверно, я не вправе спрашивать почему? — я еле заметно кивнула и быстро заговорила. — Родители, дети, супруги — первая очередь наследников. Вторая — братья, сестры. У вас вторая очередь становится первой. Там есть еще такая штука, как обязательная доля. Ваша сестра трудоспособна?

— Конечно. У нее свой бизнес. Косметический салон. Да у нее, вообще, все есть.

— Значит, она не будет претендовать на ваш дом?

— Еще как будет. Ни перед чем не остановится. Я ведь когда узнал о болезни, приехал к ней. Думал, помиримся. Не так уж долго мне осталось. Но она только поиздевалась надо мной. Сказала, что ждет-не дождется моей смерти, чтобы в наследство вступить. Мол, таким как мы, нечего и на свете этом делать. Тогда-то у меня и мысль возникла дом Эдику оставить. Он же ведь единственный, кто будет за мной ухаживать, когда я… — он замолчал.

— Давайте не будем сейчас об этом. Оспорить завещание с хорошим адвокатом возможно. — здесь я слукавила. Оспорить завещание в отсутствии нетрудоспособных членов семьи очень сложно. — Тем более, когда хотят обойти прямую наследницу, — добавила я серьезной миной.

— И что же мне делать?

— Нужно подумать, — я взглянула на пустой стакан. — Давайте выпьем еще по коктейлю и пойдем на озеро.

— Уверен, вы сможете решить эту проблему, — Андрей смотрел с надеждой.

В моей голове уже созрел план. Оставалось только продумать детали. Никак нельзя упустить такой случай. Мне никогда в жизни не заработать столько денег. Тем более что место, дом, озеро — все было словно создано для меня. Это выглядело так, словно судьба, наконец, решила преподнести мне подарок. Наверно, во мне умерла актриса, но я разыграла свою роль до конца, словно по нотам. Красивая грустная мелодия с трагичным концом.

Купаться Андрей отказался. Сидел на берегу, на траве, поглядывая вокруг. Я вышла из кабинки и, привычно красиво ступая, держа одежду в одной руке, а босоножки в другой подошла к нему в купальнике. Андрей смотрел заинтересовано. Не тем раздевающим взглядом, которым смотрят мужчины, а как… женщина смотрит на женщину. Я улыбнулась, положила вещи на траву.

— Ну что ж? Пойду, переплыву ваше озеро. Никуда не уходите.

— Надеюсь, вы хорошо плаваете?

— Помощь не потребуется. Если только компания.

— Простите, не хочется.

Я пожала плечами и побежала к озеру, чувствуя спиной его взгляд и взгляды других мужчин, которым повезло родиться с правильной ориентацией. Плавала я долго. Вода была слегка прохладной, освежающей и на удивление чистой. И над водой витал тот же сладкий сосновый аромат. В голове только одна мысль: я должна здесь жить.

К моменту возвращения я все продумала. Основной козырь — это одиночество нового знакомого. Как человек циничный, я не верила в то, что любовничек часто навещает Андрея. Значит, он с удовольствием пойдет на общение. Привыкнет. Станет нуждаться в моем обществе, а потом ему действительно потребуется помощь, а уж мне не привыкать ухаживать за больными.

Андрей стал мне другом в ту ночь, которую мы провели под одной крышей. Спали мы на разных этажах. Он стал единственным человеком, которому я выболтала слишком много из своей жизни. Естественно, я была пьяна. Даже очень, если рассказала про Петровича. Про нашу первую ночь, про мамину болезнь и про свою идею, что на свете существует только одна любовь к человеческой особи, независимо от ее пола, возраста и родственных чувств. Именно под эту идею мы выпили за переход на «ты». Когда он пошел за новой бутылкой, мне захотелось попробовать сохранить свой статус. Мой уставший мозг отказывался формулировать основание для ухода. Когда Андрей вернулся, я стояла у зеркала с помадой в руке.

— Ты куда?

Обводя верхнюю губу красной помадой, левую я протянула за рюмкой.

— На посошок. Мне пора.

И тут он подошел близко-близко и назвал меня так, как не позволял себе ни один новый знакомый:

— Крис, останься.

Я молча взяла рюмку и поднесла к губам. Он прислонился к стене и смотрел на меня.

— Мне давно не было так хорошо. Бог услышал мои молитвы и послал мне тебя.

Я горько усмехнулась.

— Эй, ты веришь в Бога?

— Да. Я знаю, что он осуждает меня. В библии…

— Да выброси ты ее. Я и маме то же самое говорю. Если бы Бог существовал, он не поступил бы так с вами. — я поставила рюмку на трюмо и повернулась боком, поправляя волосы. — Слушай, а с твоей неадекватной точки зрения, я красивая?

— Ты очень красивая, — быстро ответил он. Но это не главное. Больше всего затягивает твой драйв. Твоя жизненная сила. Тебе многое пришлось пережить, но это лишь закалило тебя, сделав по-настоящему привлекательной. Мне не нравится слово «харизма», но у тебя ее слишком много.

Я улыбнулась, широко растянув губы, понимая, как глупо и доверчиво растаяла от его слов. Завтра-завтра я вернусь к своей холодности и циничности, а сегодня позволю себе побыть наивняком. Поверить словам. Черт, а есть что-то приятное в беззащитности.

Я помню, как засыпала. Андрей прикрыл меня пледом и сел на краешек, потягивая коньяк. Я пыталась что-то сказать, но он положил руку мне на лоб.

— Спи, Крис. Я посижу рядом. Так здорово не оставаться одному, когда темно.

Я заснула с незнакомым мне ощущением покоя и уюта.

* * *

Напечатав последнее предложение, Кристина вдруг почувствовала усталость и порадовалась. Она хорошо поработала и есть надежда, что быстро уснет.

 

Глава 17

На следующий день, как и ожидалось, на Кристину навалилась тоска. Тоска вселенская, как она ее называла. Проснулась поздно. Небо было сереньким и противным. Она зарылась в подушку и снова закрыла глаза, вспоминая прошедшую ночь. Как же было хорошо. Каждая ласка отзывалась в сердце, каждый нерв стонал от наслаждения. Каждая клеточка тела прирастала к его телу. Так не бывает. Но так есть. И сегодняшняя боль расплата за вчерашнее наслаждение. Какая же это мука влюбиться в чужого мужа. Она потянулась. Сидит, наверное, завтракает с женой и дочками. Йогурт, бутербродики, кофе. Кристина всхлипнула в подушку, по щекам потекли горячие слезы. Можно плакать сейчас, пока никто не видит. Потом нужно будет собрать волю в кулачки, сделать пробежку, поплавать. От движений всегда становится лучше. К тому же Витька, может, тоже выйдет. Она посмотрела на часы. Нет, слишком поздно. Одиннадцать часов. Обычно они бегали около восьми.

Кристина заставила себя подняться и выбралась на балкон. Так и есть: погодка дрянь и никакого прогноза не надо, чтобы понять, что дождь все-таки пойдет. А дождь Кристина ненавидела. Ничто не может так испортить день, как дождь. В ее родном городе дожди были редкими, лето жарким. А здесь климат дурацкий. Лето короткое и холодное. Она зябко повела плечами и вернулась в комнату. Натянула шортики и топик, достала из-под кровати кроссовки. Господи, а лень-то как. Хочется не бегать, а завыть по-волчьи на судьбу свою собачью. Женскую. Черт бы ее побрал. Вот ведь, сколько не играй в мужские игры, не воспитывай характер, а судьба подсунет тебе кого-нибудь, в кого ты втрескаешься, и ничего тебе в жизни не надо будет, как только прижаться к нему и шептать на ушко нежные слова, какой он самый-самый.

Кристина медленно спустилась вниз по лестнице к Иларии. Привычным комочком сжалось от страха сердце. Какой она сегодня найдет маму? Ее комната была на первом этаже, чтобы было легче выходить в сад. Услышав голос диктора, Кристина удовлетворенно вздохнула. Если мама слушала с утра аудиокнигу, значит, она себя чувствовала не так плохо. Хуже всего, когда она просто лежала на спине с закрытыми глазами.

— С добрым утром, мамочка!

— Доброе утро, — Илария полулежала на подушках. Длинные волосы волнами рассыпались по плечам. Кристина поцеловала ее в щеку, подставив свою. Мама включила паузу на плеере. С нежностью посмотрела на дочь.

— Ты на пробежку?

— Да. Я недолго. Потом позавтракаем в доме. Погода дрянь.

— Детка, у природы не бывает плохой погоды.

— Еще как бывает. Это людям голову морочат глупыми песенками.

Мама внимательно посмотрела на дочь.

— Ты с Витей будешь бегать?

Кристина почувствовала, как краска заливает щеки. Вот ведь, мама словно чувствует, что вчера она с ним была в гостинице.

Озеро казалось грустным и заброшенным. Одинокий рыбак возле моста ловил рыбу. Такой же одинокий, как и Кристина. Она сделала несколько глубоких вздохов и побежала вдоль берега, стараясь не сбиваться с ритма. У Витькиного дома сердце забилось сильнее. Где-то там, за кружевными занавесочками, он, развалясь в кресле, пьет сваренный женой кофе. Господи, ну хоть бы вышел, что ли. Сказал, что уже соскучился, что уже хочет ее. Дом остался позади, Кристина побежала быстрее, чувствуя, как тренированное тело послушно входит в ритм. Сегодня она пробежит три круга. Не два, а три. И пусть ей будет хуже. Может, потом от усталости вся дурь из башки выйдет. После трех кругов стало все равно, какая погода. Кристина сняла топик и шорты, порадовавшись, что не поленилась надеть купальник. Медленно вошла в воду. Холод обжег кожу, добрался до сердца, она отчаянно заработала руками и ногами, чтобы согреться.

Когда выходила из воды, уже не было холодно. И даже тоска вселенская отступила. Рыбак, мужчина лет пятидесяти, небритый с обветренным загорелым лицом, сматывал удочки. Посмотрел с уважением.

— Ну и как водичка, девушка?

— Попробуйте, не пожалеете.

Он засмеялся.

— Не та погодка. На берегу-то холодно.

Она улыбнулась и, похватав одежду и кроссовки, бегом побежала к дому.

— Неужели ты купалась? — Илария с ужасом смотрела на дочь в мокром купальнике и мокрыми волосами.

— Купалась, — Кристина быстро схватила полотенце и завернулась в него. — И вовсе не холодно.

— Шестнадцать градусов на улице и губы у тебя синие. Застудишь себе что-нибудь.

«Сердце бы заморозить», — подумала Кристина, заходя в ванную и с наслаждением вставая под горячую струю воды. Так. Уже лучше. После завтрака будет совсем хорошо.

Она варила овсянку, когда зазвонил мобильный.

— Привет, — услышала она голос Сергея.

Кристина вдруг осознала, что давно не вспоминала о нем. Видимо, Витька вытеснил из головы все мысли о самом красивом мужчине на свете. Как бы Сергей удивился, если бы узнал. Может, даже самомнения бы поубавилось. Мысль о том, что ему, такому классному мужику, на которого заглядываются все бабы, предпочли другого, не могла даже поселиться в его красивой голове.

— Привет, Сергей!

Классически поинтересовавшись «как дела» и, усмехнувшись на ее «как-то», он предложил встретиться.

— Только давай сегодня дома, а? Не хочу в ресторан. Сам приготовлю еду. Меня тут научили, как готовить тайский плов.

Минуту Кристина сомневалась, но потом вдруг поняла, что просто не сможет после вчерашней ночи лечь с ним в постель. Ее тело еще принадлежало тому, любимому. Не то, чтобы навсегда. Для этого нужно было совсем потерять крышу. Но хотя бы на пару дней.

— Крис, ты что молчишь? Я знаю, ты дома сидеть не любишь. Но мы можем потом куда-нибудь пойти. Правда, не знаю куда. Не в кино же, как школьники.

Кристина засмеялась.

— Сереж, ты извини, но у меня работы куча. Квартиру надо подобрать клиентам. Аванс горит. Весь день расписан. Пять просмотров и все в разных районах. Бабушкинская, Бибирево, Подбельского. — она сама удивлялась своему бодрому вранью.

— Да? Жаль. Но дело, конечно, важнее. Тогда я поваляюсь на диване. Устал что-то, как собака.

— Извини, ладно?

— Да о чем ты? Все в порядке. Целую тебя, трудяга.

Похоже, Сергей даже не расстроился. Кристина озадаченно села на стул. Все-таки, почему она не согласилась? Ведь делать сегодня совершенно нечего, и она так хотела куда-нибудь уехать. Убежавшее молоко зашипело на плите. Кристина чертыхнулась и сняла кастрюлю с огня. Дурацкая каша. Вот денек, когда обычные дела неимоверно раздражают. Она вытерла тряпкой плиту, судорожно соображая, куда можно сбежать. Если не от себя, то хоть от места, где все напоминает о нем. Корзина. Ну конечно, можно встретиться с Корзиной. Она быстро открыла страничку контактов, нажала букву «К», Зина в ее мобильном, значилась Корзиной. Подруга ответила не сразу, а когда сказала свое «але», ее голос прозвучал, словно она куда-то бежала.

— Эй, ты там сексом занимаешься?

— Ага. Со шлангами. Сразу с двумя.

— Не знала, что ты такая извращенка.

Зина засмеялась.

— Ворона, все шутки на одну и ту же тему. Сколько тебе нужно мужиков, чтобы с тобой справиться?

— Только один. Любимый.

— Вороны не умеют любить. Они питаются падалью.

Кристина улыбнулась. Очень бы хотелось не любить. Но это наглое, не имеющее права на жизнь, чувство продолжало развиваться и крепнуть.

— Корзина, я только что отказала Сергею, чтобы с тобой встретиться. Давай куда-нибудь поедем.

— Не могу. — в голосе Зины звучала искренняя досада. — Боюсь, что я сегодня должна быть здесь. На грядках. Надо прополоть клубнику, обрезать усы и… Родители уехали на день рождения, оставив длинный список дел.

— Дурацкая грядочница. Именно в тот день, когда ты мне нужна. Именно тогда, когда у меня вселенская тоска.

— Да что с тобой, а? — Похоже, Корзина села, потому что шум воды прекратился. Стало тихо и дышать она стала ровнее. — Зачем ты отказала Сергею?

— Не хочу его видеть.

— Понятно. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Хочу, но ты занята. — Кристина вдруг почувствовала, что готова расплакаться. У нее даже голос дрогнул.

— Так. Поняла. Слушай. А приезжай ко мне.

— Ты думаешь, обрезка клубничных усов пойдет мне на пользу? Меня это еще больше вгонит в депрессию.

— Я даже и подумать не могла о том, чтобы ты с твоим маникюром ковырялась в земле. Я постараюсь управиться побыстрее. А потом поедем, куда ты захочешь.

— Да я никуда не хочу, — от уступчивости подруги слезы все-таки выступили на глазах.

— Значит, никуда не поедем. Посидим рядом, и ты мне все расскажешь. А потом посмотрим какую-нибудь комедию.

— Спасибо тебе. Какой-то дурак говорил, что не бывает женской дружбы…

— Этот дурак был мужского рода. Давай, Вороненок, собирайся. А я пока пойду в грядки. Понять не могу, зачем мама их столько развела.

Кристина положила овсянку в тарелки. Как хорошо, что на свете есть Корзина. Добрая хорошая девочка, которая никогда не думает о себе, а только о других.

 

Глава 18

Кристина сидела в доме Корзины, поджав под себя ноги, и рассказывала ей про Витьку, время от времени спрашивая «Ну почему мне так плохо?»

Исчерпав все аргументы, Зина, помывшаяся после грядок и, переодевшаяся в просторные шорты и вытянутую на два размера футболку, пересела к Кристине на диван.

— Ты просто жутко влюбилась, понимаешь?

— Нет! — в карих глазах Кристины стояли слезы. — Нет! Не говори так. Каждое произнесенное слово обретает силу.

— Силу обретают твои действия, а никак не мои. Но, похоже, я была не права, посоветовав тебе взять Витьку в любовники. Я думала, вы займетесь сексом, и все пройдет. Думала, что у тебя сносит крышу от так называемого запретного плода. А оказалось… — Зина наморщила лоб. — Тебе стало еще хуже.

— Когда это произошло первый раз, я могла думать, что ошибаюсь. Что мне просто показалось, что наши тела созданы друг для друга. Я была пьяна, испугана. Что это было, как не возвращение к жизни?

— А сейчас?

— Сейчас я думаю, что это было возвращением к себе. Его поцелуи примиряют меня с самой собой. А иногда я не понимаю, где мое тело, где его. Я чувствую его, как саму себя. Его оргазм — это мой оргазм.

— Тогда тебе можно позавидовать. — Зина грустно улыбнулась. — Такие чувства выпадают не всем. Тебе нужно не страдать, а радоваться, что тебе повезло их испытать. Радоваться, а не плакать. Гордиться собой, им. Тем, что вы такие. То, о чем ты рассказываешь, я даже в книжках не читала. Так не бывает.

— Но ведь есть, — Кристина повторила Витькину фразу с его мягкой интонацией.

— Слушай, а давай я принесу шампанское, и мы это отпразднуем?

— Издеваешься?

— Вовсе нет. Я рада за тебя.

— Но что мне делать?

— Любить его. Не думать о будущем. Отдаться чувству.

— Знаешь, я с ума схожу, когда думаю, что он приходит домой и занимается этим с женой. После меня. В тот же день или утром. Может, он даже использует меня, чтобы у него вставало с женой.

— И пусть.

— Как это пусть? Я не хочу, чтобы меня использовали. Я не хочу ревновать.

— Стоп! Ты говоришь, что он твоя половинка, да? — Кристина кивнула. — Вот и люби его безусловно, независимо от того, что он делает. Отпусти его. Позволь ему быть счастливым даже без тебя. Это и есть любовь.

— Это идиотизм.

— Наверное. Но я так это понимаю. Радуйся, если ему хорошо. Сопереживание за другого. Это сложно.

— Это невозможно.

— А ты попробуй. Не причисляй себя к тем глупым женщинам, которые считают, что должны обязательно увести чужого мужа. Веди за собой. Это да. Когда он поймет, что без тебя ему невыносимо, он останется с тобой навсегда. Но это должно быть его решение. Ты не должна его к этому подталкивать.

— А как насчет жены и дочек?

— Все как-нибудь устроится. Возможно, жена отпустит его, когда поймет, что он ее не любит. Или еще что-нибудь случится. Если это твое, такое твое, как ты говоришь: родное, теплое, большое, это оттуда. Высшие силы вас соединят. Не знаю, когда и как. Я верю в это. И ты верь.

Кристина обняла Корзину. Они по-детски прижались друг к другу лбами. Обе рассмеялись.

— Неси свое шампанское, — улыбнулась Кристина. — Не знаю, как я буду жить дальше, но протянуть сегодня я точно смогу. Особенно, если выпью.

— А я тебе завидую.

Кристина жалостливо посмотрела на подругу. Черт. А ведь она даже не уверена, был ли у Корзины кто-нибудь. Знает ли она, каково это — принадлежать мужчине. Как это может быть здорово. И больно, когда он уходит.

— Мне нечего завидовать.

— Ты глупенькая. Неправильно все воспринимаешь. Эгоистически. С этой позиции ничего не выйдет. Но выглядеть ты стала замечательно. В твоих глазах появился свет. Твои движения стали уверенными и сильными. Ты…

— Ох, Корзиночка. А эта вселенская тоска. Это постоянное ожидание.

— Не более чем предрассудки. Любить женатого считается аморальным. Особенно, если у него есть дети.

Корзина встала и прошлась по комнате, засунув руки в карманы клетчатых шорт. Скользнув по ней взглядом, Кристина привычно заметила, что внешность подруги почти безнадежна. На ногтях ног с грязной каемочкой не было и следа от маникюра, а волосатые ноги по-прежнему вопили об эпиляции. Она перевела взгляд выше. Грудь у Корзины была прекрасная, и она не носила лифчика. Что выглядело не совсем правильно. Черт. Вот она сидит и слушает. Да разве Корзина с ее отсутствием опыта может что-нибудь посоветовать? Нашла, кому жаловаться!

Словно подслушав ее мысли, Корзина остановилась прямо перед ней.

— Ты, возможно, думаешь, что я не могу давать советов. Но я могу, поскольку уже давно нахожусь в подобной ситуации.

— Ты!? — Кристина закашлялась и потом уже совершенно по-детски сказала: — Не верю.

— Я не рассказывала. Да, в общем-то, и не о чем. Все внутри меня, — она прижала руку к сердцу.

— У тебя кто-то есть?

Зина застенчиво улыбнулась, обнажив крупные ровные зубы.

— Уже несколько лет влюблена в одного мужчину.

— Бог мой. Да расскажи же мне о нем. Кто он? Что он?

— Максим из нашего оркестра. Талантливый ударник. Замечательный интересный человечек.

— И…?

Зина опустила глаза.

— Это все.

— Погоди. Он что, не догадывается?

— Не знаю. — Корзина вдруг покраснела. — Но он приходит ко мне и мы разговариваем. Пьем кофе.

— Это все? — скептически спросила Кристина.

— Да. У нас ничего не было. Но даже если он сидит, случайно касаясь моего плеча, я уже чувствую себя счастливой.

— Пять баллов. — Кристина взволнованно вскочила с дивана и тоже принялась ходить по узковатой, слишком заставленной мебелью, комнате. — То есть ты, считая меня подругой, даже не удосужилась упомянуть, что влюблена. А я — то… Ну, впрочем, поделом мне за болтливость.

Корзина застенчиво улыбнулась.

— Ворона, ну я стеснялась. Ты же у нас звезда и каждый мужчина у твоих ног. А у нас только… кофе.

— Чушь какая. У него что, проблемы?

— Он женат и у него трое детишек.

— Фу! — выдохнула Кристина и истерически засмеялась. — Двое Витькиных уже кажутся сказкой.

— Не сравнивай, Ворона.

— Куда уж мне?

На широком открытом лице Зины отразились боль, отчаяние и решимость.

— И у нас ничего не было. Ничего! Мне кажется, что я его не интересую, как женщина. — Зина всхлипнула. — Только как друг. Ему плохо дома. Вот он и приходит. И я на самом деле завидую тебе. Ты такая сексуальная и любой тебя хочет. А я… Мне не на что надеяться. Мы остаемся абсолютно одни и… просто разговариваем. Я дура, да?

— Конечно, нет. Подожди. Но может он… — Кристина тщательно подбирала слова, уже осознавая неизбежное. Мужик три года рядом и ни разу не попытался трахнуть. Бедная Корзинка.

Словно почувствовав жалость, Зина подбоченилась.

— И пусть. Неважно. Он приходит ко мне и бывает счастлив. А потом он идет туда к ней, которая родила ему троих детей, и он уже может находиться там. Он, как ты говоришь, использует меня, но пусть. Я люблю его безусловной любовью и не разлюблю даже, если он окажется маньяком. Я принимаю его со всеми потрохами, грехами и недостатками. — Корзина взвизгнула. — Ты хоть понимаешь, что это такое? Если он завтра кого-нибудь убьет, я приму это и не буду его осуждать. Мне лишь станет больно. Я стану убийцей вместе с ним, если это надо будет.

Услышав про убийство, Кристина напряглась. Предыдущие слова подруги изгладились из памяти.

— Не говори ничего об этом. Ты не можешь знать. И неси, наконец, свое шампанское. Похоже, нам тут есть что отпраздновать, моя скрытная подружка.

После того, как они выпили полбутылки Асти Мартини, Зина сделала еще одно признание, что если бы у них с Максимом был секс, она была бы полностью счастлива. Кристине стало стыдно. Действительно, что она разнылась? Ведь у нее в жизни были неприятности куда похуже. А Витька любит ее, а не жену. И если сравнивать с Корзиной, то ее ситуация куда лучше. Почему, например, Витькина жена не может влюбиться? Говорят, жены всегда подсознательно чувствуют измену. Зина убежала на кухню за шоколадкой, о которой неожиданно вспомнила, а Кристина принялась размышлять. Это подозрение есть ни что иное, как реакция на недостаток внимания. Мы все, так или иначе, с разными способностями чувствуем друг друга. И наверняка, могли бы читать мысли, если бы не боялись.

Зина вошла в гостиную с огромной шоколадкой.

— Хорошая закуска. Изюм с миндалем.

Корзина обожала сладкое и могла запросто уговорить полкило конфет, если была в настроении. Кристина относилась к сладкому без фанатизма.

— Смерть фигуре, — усмехнулась она.

— Ты вряд ли потолстеешь, если съешь кусочек.

Кристина сделала глоток шампанского.

— К счастью, я не очень-то люблю шоколад.

— А я обожаю. Могу съесть всю плитку. — Зина положила в рот большой кусок и прикрыла от удовольствия глаза. — Недавно читала статью, что зависимость от сладкого — всего лишь недостаток любви. Судя по нам двоим, в это легко поверить.

— Думаешь? — Кристина улыбнулась. — И кто же это меня так любит?

— Сама знаешь. Витька, Сергей и все мужики вокруг. Ты можешь иметь, кого захочешь. Я тебе так завидую.

Ответить Кристина не успела. Зазвонил мобильный телефон. Именно зазвонил, а не запел приятной мелодией. Противный дребезжащий звук возвращал в прошлое, когда все телефоны звонили одинаково. Сколько Кристина не уговаривала подругу сменить звонок, та не соглашалась, мотивируя, что вся ее жизнь и так связана с музыкой. К тому же такой вызов легче услышать. Уже после нескольких фраз лицо Корзины изменилось, стало более нежным. Взглянув на подругу, она покраснела и выскочила из комнаты. «Это он», — подумала Кристина. Неужели и она сама так меняется, когда ей звонит Витька? Просто безобразие, что делают мужчины с женщинами. Не успела она додумать эту мысль, допивая бокал, как в комнату впорхнула — именно так, несмотря на свою достаточно тяжелую походку — явно похорошевшая Зина.

— А ты не будешь против, если Максим к нам присоединится? Ему не хочется идти домой.

Кристина фыркнула.

— Конечно, не хочется. Сначала женятся на курицах, а потом успешно бегают от них и вылупившихся птенцов. Может, мне лучше прогуляться? А вы тут без меня, — нерешительно произнесла она, жалея, что выпила шампанского. Могла бы сесть в Кошку и уехать.

— Не надо, — Зина села перед ней на корточки, сияя от удовольствия. — Мне бы хотелось, чтобы ты его увидела. Посмотрела опытным взглядом, нравлюсь ли я ему или нет.

Кристина вздохнула. Перспектива наблюдать, как Зина взирает влюбленными глазами на многодетного отца, совершенно не прельщала, но выхода, похоже, не было.

— Хорошо, тогда марш переодеваться и давай я тебя накрашу по такому случаю.

— Нет! Он не должен знать, что я крашусь ради него. Он никогда не видел меня накрашенной. Ну, разве что на концертах.

— Чушь какая! — пожала плечами Кристина. — Ну, хоть эти ужасные шорты можно снять? — Кристина сама старалась не смотреть на волосатые ноги подруги. — Надень брючки и голубой топик, в котором ты была на дне рождения. Он подходит к твоим глазам. И дай я тебя причешу. На голове у тебя полный бардак.

Под умелыми руками Кристины непокорные кудряшки легли красивой волной. Выбранный ею топик подчеркивал высокую грудь, а легкие брючки скрывали излишнюю волосатость. Результатом Кристина осталась довольна. Пока Зина металась по квартире, прибирая вещи, она, поджав ноги, сидела на диване, допивая Асти Мартини. Там же и осталась, услышав звонок в дверь, предоставив подруге принимать гостя.

Максим оказался самым обычным полнеющим мужиком с похотливым взглядом маленьких карих глазок. В его лице не было ни одной примечательной черты, а дурацкий хвостик при больших залысинах лишь усиливал его карикатурность. Было что-то козлиное в его облике. Кристина перевела взгляд на подругу, та еще похорошела. Легкий румянец окрасил бледные щеки. Она суетилась вокруг гостя, словно он был президентом, посетившим ее квартиру. «Максим, хочешь кофе? Максим, хочешь чаю? Максим, ты голодный? Пельмени? Яичницу?»

Кристина подавила раздражение. Ну она вставит Корзине после. Да разве можно так себя вести с мужчиной? Разговор под первую бутылку вина утомил Кристину. Максим порол ерунду, явно наслаждаясь обществом двух женщин, то и дело бросая призывные взгляды на нее. Она издергалась, переживая за подругу, старающуюся изо всех сил привлечь внимание. Вальяжно развалившись на стуле, Максим явно чувствовал себя как дома и время от времени позволял пренебрежительные фразочки по отношению к Корзине. Измучавшись, Кристина вышла на кухню, сославшись, что ей надо позвонить клиенту. Вертя в руках телефон, она подумывала, не поехать ли к Сергею, как вдруг в кухню вошел Максим.

— А я не знал, что у Зины такая красивая подруга, — он подошел ближе и положил руку ей на плечо.

— Прекрати! — возмутилась Кристина, — но он сильнее прижал ее к себе и впился губами в рот. Она ударила его коленом в пах, одновременно давая пощечину. Он схватил ее за волосы и повалил на пол. Кристина двинула ему ногой, но он сжал ее в руках, не давая возможности двинуться.

В дверях появилась Зина.

— Боже мой! Что вы делаете?! Максим, отпусти ее! Кристина!

Красные, тяжело дыша, они поднялись с пола, стараясь не смотреть на Зину.

— Я лучше пойду, — Кристина рванулась к двери, но он схватил ее за руку.

— Да ладно, оставайся. Мне все равно пора. — он бросил взгляд на Корзину. — Ну и подруги у тебя.

Отодвинув Зину плечом, он вышел в прихожую. Зина побежала за ним.

Кристина уставилась в окно на зеленые листья. Три года приходит и просто разговаривает? Вот ведь гаденыш. Зачем дает надежду? Что он, вообще, здесь делает? Кристину пронзило чувство острой жалости к подруге и злость на себя. Почему она не сдержалась? Каково черта устроила потасовку?

А потом она чуть ли не впервые в жизни увидела, как плачет Корзина. Куда-то мгновенно делась вся ее временная пригожесть. Нос и веки жутко распухли, и она, словно в бреду повторяла одну и ту же фразу: «Я хочу быть такой же, как ты». Успокоилась она лишь после крепкого чая с мятой, который Кристина принесла ей в постель.

— Ну вот, — тихо произнесла Корзина. — Жизнь все расставила по местам. Зря я надеялась на то, что он стеснительный. Когда он увидел тебя, всю стеснительность, как рукой сняло. Я ему не нравлюсь, как женщина.

— Перестань, он просто козел. Такой же, как и все. Выбрось его из головы и прекрати себя мучить. И вообще, попроси отца, чтобы он его выгнал из оркестра. Знаешь, с глаз долой — из сердца вон.

— С ума сошла?! — возмутилась Зина, отставляя чашку. — Да как же так можно?! Он прекрасный музыкант.

— Другого найдете.

— Ворона, да у него только ребенок родился и двое маленьких. Он по миру пойдет. Они и так втроем в однокомнатной квартире живут. Да и к тому же, — Корзина грустно улыбнулась, и на ее лице появился оттенок той красоты, которая присуща лишь святым. — Ведь ничего не изменилось. Я по-прежнему люблю его. Он лишь сделал мне больно. Но это пройдет, когда мы встретимся.

— И ты снова пустишь его домой?

— Я люблю его, Ворона. Тебе не понять.

Кристина вздохнула и поднялась.

— Пойду я спать.

Она вышла из комнаты и отправилась в гостиную, где, как правило, спала на диване. Уж лучше бы она не приезжала. Только все испортила. Да и самой еще хуже стало. Неожиданно зазвонил телефон, и она схватила трубку.

— Привет, Крис. Я не знаю, зачем звоню. Мне почему-то показалось, что там, где ты, тебе плохо.

— Мне действительно плохо, — Кристина почувствовала, что сейчас заплачет. — Но хуже всего то, что я не могу сесть за руль, потому что выпила. А я так хочу домой.

— Хочешь, я приеду за тобой?

— Но я далеко. В Москве. У подруги.

— Да я тоже еще в Москве, Крис. Диктуй адрес.

Витька засмеялся, услышав название улицы.

— Смешно, но я здесь рядом. Почти в соседнем доме.

— Тогда скорее забери меня.

— Ты меня хочешь?

Губы помимо ее воли растянулись в улыбке.

— Не то слово. Я умираю без тебя.

 

Глава 19

Ночью Кристине не спалось, и устав вертеться с боку на бок, она забрала ноутбук в постель, подсунула подушку под живот и начала работать. Правка последней главы вернула прошлое, о котором она старалась забыть. После совместно проведенной ночи Кристина с Андреем удивительно быстро подружились. Конечно, у нее была своя цель, но ей не в чем упрекнуть себя, она действительно хорошо к нему относилась. Он был хорошим человеком, добрым, ласковым, жаль только, не повезло ему с этой путаницей в полах. Если бы ему раньше в молодости встретилась сексуальная девушка, все бы сложилось иначе. Кристина усмехнулась. Сексуально больная вроде нее. Кристина нагнулась к ноутбуку, снова переживая первую ночь в Двенадцати соснах.

* * *

Утром я проснулась, полностью одетая, в чужой гостиной с высокими потолками, камином и огромным телевизором вполстены. От смешения напитков — мы закончили коньяком — голова жутко болела, хотелось пить. Чувство гадливости во рту выгнало в ванную. Из зеркала на меня смотрело помятое лицо с размазанной под глазами тушью. Тушь, за неимением косметического молочка, пришлось смывать мылом, а зубы почистить пальцем. Холодная вода привела в тонус кожу. Было бы неплохо принять контрастный душ, но для этого надо бы попросить чистое полотенце. И заодно утюг. Серое льняное платье в полоску, еще вчера выглядевшее стильно и строго, сегодня напоминало половую тряпку. И как ее угораздило так напиться?! Наверно, все произошло из-за шальной идеи, что она может заполучить этот сосновый рай.

Кристина вышла из ванной с мокрыми руками и мокрым лицом. Пусть, как мама говорит, кожа впитает воду. Прошлепала босиком в кухню-столовую. Здесь, несмотря на вчерашнюю пьянку, царил образцовый порядок: ни грязной посуды, ни остатков еды, а на гладкой коричневой плитке на полу ни соринки или развода. Вероятно, после того, как она заснула, Андрей все убрал.

Она потянулась. Ну что ж, с таким мужчиной будет приятно жить. Девушка хихикнула. Даже если он и не совсем мужчина. Зато впервые после вечеринки ее оставили спать одну. Какое счастье. Она открыла наугад сначала один шкафчик, потом другой, но кофе так и не обнаружила. Не может быть, чтобы в доме не было кофе. Пока она размышляла, будет ли прилично залезть в холодильник, на кухне появился Андрей.

— С добрым утром! Как спалось? — Андрей выглядел еще хуже нее: синяки под глазами на пол-лица.

— Спалось прекрасно. Надеюсь, вчера это не выглядело неприлично, когда я вырубилась посредине разговора.

Он улыбнулся.

— Это выглядело совершенно по-домашнему. Я вдруг понял, как хорошо, когда ты не один в доме. Спасибо, что побыла со мной.

— Пожалуйста, — Кристина смутилась. Снова посмотрела на полки. — Я вот пытаюсь найти банку с кофе.

— Банки с кофе нет, зато есть прекрасная кофемашина. Тебе капучино или экспрессо?

— И то, и другое. И повторить. — Кристина сжала пальцами виски. — Хочется засунуть голову под холодную воду. Может, я обнаглею еще больше и попрошу полотенце?

— Конечно, сейчас принесу, — он вернулся с полотенцем и чистым махровым халатом. — Вот, пожалуйста. Никто даже не пользовался. Покупал для Эдика, но он теперь редко здесь ночует.

Мне вдруг захотелось приласкать его. Не как мужчину, а как брата. Я даже подняла руку, чтобы погладить по голове, но передумала.

— Если я могу чем-то помочь, скажи.

Он сжался на стуле, отвел взгляд.

— Зачем тебе это? Больные никому не нужны.

— Это неправда. Больных любят больше чем здоровых, потому что у них нет сил и приходится вкладывать свои. А когда что-то вкладываешь, начинаешь привязываться. И я не понимаю твоего Эдика, но если ты хочешь, я могу к тебе приезжать. Мне здесь нравится.

— Правда? — в его измученных глазах промелькнуло нечто похожее на надежду, которое быстро сменилось недоверием, но он молчал.

В душе я продолжала обдумывать ситуацию. Сейчас разговор подошел к самому интересному моменту. Надо быть очень осторожной. Никаких намеков. Не спугнуть. Он не должен почувствовать, что мне что-то от него надо. Пока я всего лишь хочу помочь. Предложение он должен сделать сам. Или все-таки надо подтолкнуть? Кристина переключила воду и некоторое время постояла под холодными обжигающими струйками. Растираясь полотенцем, почувствовала, что противный похмельный синдром покидает тело и освобождает мозг. Я закуталась в махровый халат и вышла в столовую. Божественно пахло свежесваренным кофе. А на столе громоздились разнообразные коробки с хлопьями и мюсли. Черт, жизнь не так уж и плоха.

— Не знаю, что ты ешь на завтрак. — Андрей показал рукой на стол. — Выставил, все, что есть.

Кристина улыбнулась.

— Овсянку, сэр.

— Овсянку?! Не может быть. Моя мама так и не смогла меня приучить.

— А моя приучила. Но я вовсе не против мюсли. Особенно вон тех, шоколадных. Если, конечно, у тебя есть молоко.

После завтрака я выгладила платье. Накрасилась. Порадовалась, что всегда ношу косметику в сумке. Вышла в гостиную. Андрей стоял на крыльце, глядя в сад. Утро было чудесным. Сладко пахло хвоей, нежными голосками перекликались птички, солнце, заигрывая с соснами, то пряталось за стволом, то снова выглядывало, освещая аккуратно подстриженную лужайку перед домом. Как было бы хорошо здесь жить. Словно подслушав ее мысли, Андрей повернул голову.

— Если хочешь, ты могла бы как-нибудь приехать на выходные. С мамой.

Я вздрогнула. Не может быть, что бы все было так просто. Или я начала обладать чудесным даром внушения? Слова замерли в горле. Даже элементарное «спасибо» завязло в зубах. Внезапно меня осенило. Да ему же просто одиноко. Что должен чувствовать человек, приговоренный к смерти через неопределенный отрезок времени? Я поежилась. Как это должно быть удручающе. Пока раздумывала, Андрей продолжил:

— Это не просто приглашение. Скорее завуалированная просьба о помощи. Бывают дни, когда жизнь становится совершенно невыносимой.

Я порывисто взяла его за руку.

— Если ты правда хочешь, мы можем приехать в пятницу. Устроим пикничок на озере.

Его лицо сразу просветлело. И пусть до пятницы еще целая рабочая неделя, ему, наконец-то, есть что ждать.

— Было бы здорово. А сейчас давай я отвезу тебя в Москву?

— Если только ты не занят. А то я могу и на электричке.

— Делать мне совершенно нечего. К сожалению. А так бы хотелось чем-нибудь заняться.

— Есть какие-то клубы для… — я не смогла произнести слова «больных СПИДом».

— Был там однажды, больше не хочу. Когда люди занимаются чем-то вместе, например спортом, их интересы удваиваются, и от этого получаешь удовольствие, а там только притворство и боль. Скрытая боль, которую каждый прячет под маской, не складывается, а умножается. Какой идиот считает, что это может помочь?

— Ты не работаешь? — попробовала я другой вариант.

— Работал раньше банковским служащим, а потом в коллектив как-то просочилась информация, что я болен. Меня и уволили без объяснения причин. Да и никуда не возьмут теперь. Ну ладно, пойду выгонять машину.

Меня снова охватила жалость. Ну прямо хоть бери его с собой в агентство недвижимости. Туда, как на помойку, принимают всех. Главное, деньги приноси и не слишком уходи налево. Хотя нет, он не справится. В этой работе нужен драйв, азарт, харизма.

Я вышла к озеру. Здесь праздник жизни продолжался. Хотя и с гораздо меньшим накалом. Все-таки понедельник. С озера опять доносились детские крики, напомнившие мне, как мы с мамой и папой ездили на море. Я подошла к самому озеру и зашептала, как молитву: «Я буду здесь жить. Я буду здесь жить. Я сделаю все, чтобы здесь жить».

* * *

Кристина вдруг почувствовала жуткую усталость. Сил с трудом нашлось на то, чтобы сохранить работу, выключить ноутбук и сделать несколько шагов до постели. На этот раз она даже не успела подумать о Витьке.

 

Глава 20

Проснувшись утром, Кристина первым делом позвонила Корзине.

— Прости меня, я вчера сбежала. Витька случайно оказался рядом и отвез меня домой.

— Ну и как это было на заднем сидении? — У Кристины перехватило дыхание. Вчера они действительно занимались сексом, загнав машину в лес. И она не могла сказать, что это было хуже, чем в гостинице. То, что было между ними, всегда было мучительно прекрасно. Да и куда можно было поехать ночью? Но после слов подруги, Кристина вдруг почувствовала себя маленькой шлюшкой, которую можно взять где угодно. Хотя сама Корзина была бы счастлива отдаться Максиму даже на Красной площади, только бы взял.

Благословенны мобильные телефоны, можно сослаться на потерю связи, что Кристина и сделала, нажав отбой. Второй раз Корзина спрашивать постеснялась, только сообщила, что собирается на репетицию. Ничто в ее голосе не напоминало о вчерашней истерике. Похоже, что она настолько взяла себя в руки, что сможет спокойно посмотреть в глаза Максиму, сделав вид, что между ними все по-прежнему. Кристина сообщила, что собирается на работу и быстренько попрощалась, сославшись на несуществующего клиента на второй линии. Потом долго сидела, глядя прямо перед собой, и думала. Вчера между ними что-то произошло, а сегодня она это явно ощутила в голосе Корзины, и это что-то теперь будет мешать их дружбе. «Только этого не хватало, потерять из-за мужика подругу», — пробормотала Кристина, вылезая из-под одеяла. Возле кровати всегда стояли кроссовки. Совет, вычитанный из спортивного журнала. Если наденешь вместо тапок, пробежки не избежать. Да она, в общем-то, и не собирается сегодня отлынивать. Погода прекрасная. И пусть Витька уже ушел на работу, она отлично побегает одна. Сегодня ей было хорошо. Мучительное чувство нерешенности испарилось еще вчера. Похоже, Корзине удалось ее убедить, что им, как половинкам, суждено быть вместе. В том, что они половинки, сомнений не было, а все остальное решать тем наверху, кто их свел вместе. Она вспомнила, как вчера они набросились друг на друга, как слились их тела, как стало сладко и хорошо. Так, словно единственное состояние, в котором она может существовать, это когда он внутри.

Выйдя за калитку, она уже собиралась начать пробежку, как вдруг заметила Витьку. Он сидел на берегу, напротив ее участка, и смотрел на воду. Видимо, глубоко задумался, потому что не сразу повернулся. Выглядел каким-то серьезным и поникшим. Кристина подошла к нему.

— Привет, я думала ты на работе.

Он окинул ее грустным взглядом зеленых глаз. И не было в нем ставшего уже необходимым желания, перемешанного с восхищением. Он даже не поднялся.

— Взял выходной. Есть дела. Ты бегать собираешься?

— Да. Не хочешь присоединиться? — Кристина попыталась улыбнуться, но его настрой уже передался ей. Сердце сжалось в груди.

— Нет, не хочу. Не то настроение.

Она пожала плечами.

— Я думала, ты ждешь меня. Сидишь напротив моего дома. — Витя вздохнул. Медленно поднялся с травы. Теперь их глаза были почти вровень. Кристина лишь немного была ниже. Она почувствовала такой родной запах его тела, захотелось прижаться к нему. Она поспешно оглянулась, вокруг никого не было. — Ты даже не поцелуешь меня?

— Здесь люди, окна. Люди, которые смотрят в окна.

Все это было так непохоже на него, что Кристина решилась.

— Послушай, если что-то произошло, тебе лучше сразу мне сказать. Терпеть не могу, когда меня водят за нос.

— Ну да, ты же у нас крутая.

Кристина вздернула подбородок. Да что знает он, выросший в тепле и родительском уюте, о жизни? По его рассказам, у него было чудесное детство, несколько лет он жил вместе с родителями в Италии. Это как раз почти в то же самое время, когда у нее отняли родину и дом. Он ходил в галерею Уффици с мамой, а она ложилась под Петровича, чтобы их, бывших бродячих собак, не выгнали на улицу. Он учился в университете, чтобы получить экономическое образование, а она вкалывала официанткой в пиццерии, чтобы иметь возможность снять маленькую комнату и купить лекарства для мамы. Ее будущее было перечеркнуто в самом начале, его складывалось, как песня, куплет за куплетом. Даже его семью с двумя чудесными дочками никак нельзя было сравнить с ее браком со смертельно больным человеком. И даже сейчас судьба не оставляет ее в покое. Ведь она могла послать ей в утешение нормального свободного мужика, а не того, от которого одни проблемы. Она вдруг разозлилась так, что ей захотелось ударить Витьку. Сильно и по лицу.

— Знаешь, я своей крутости долго добивалась, — бросила она, выходя на дорожку. Витька ее не остановил. Она бежала по берегу озера, а по лицу текли слезы. Вся ее бестолковая жизнь встала перед ней во всем своем отвратительном обличии. Да как он смеет их сравнивать?! Пусть катится этот маменькин сынок и образцовый отец куда подальше из ее жизни. Возле моста ей вдруг пришла в голову шальная мысль позвонить своей врагине и предложить разделить наследство. Она продаст этот дом, возьмет свою половину и купит, а может быть построит сама, дом поменьше и подальше. Ей все равно тошно от этих самодовольных кратовских соседей, которые отворачиваются, словно она прокаженная. А что она сделала плохого? Подарила два года своей жизни умирающему от СПИДа? Да ей иногда казалось, что ее жизнь похожа на жизнь медсестры, только больницей был ее дом. Укол для мамы, укол для Андрея. Не забыть лекарство тому и этому. Подбодрить обоих. По ночам, когда они спали убаюканными лекарствами, ее навещала бессонница, с которой они вместе коротали время на балконе. Она сидела, завернувшись в плед, в своем любимом плетеном кресле до тех пор, пока какая-нибудь шальная птичка не начинала петь о том, что начался новый день. Тогда Кристина ложилась в постель и засыпала.

Солнце высушило слезы на щеках, а быстрый бег примирил с несовершенством мира. Пусть Витька не портит ей день. Вот если бы ей удалось думать о нем поменьше. Быть такой же спокойной, как с Сергеем. Но ведь тогда и не будет таких чувств и не будет сжиматься сердце от одной только мысли о его поцелуе. Да что она хочет-то? Разобраться-то надо прежде всего с собой. Да только вот нет мира в душе, с тех пор, как они познакомились. Еще с каменного белого моста, на котором когда-то пел Шаляпин, а теперь фотографировались новоиспеченные молодожены, она пыталась разглядеть, ждет ли Витька. Вся злость куда-то прошла, захотелось запустить руку в его кудрявые волосы. Витьки не было. Она остановилась, сделала несколько вздохов, пытаясь восстановить дыхание и не поддаться разочарованию, что его уже нет. Дыхание восстановилось, а разочарование все-таки наступило.

Иногда ей казалось, что если бы они сели где-нибудь под соснами и все честно обсудили, и каждый сказал бы что чувствует, обоим стало бы легче. Просто от проговаривания. Но Витька не был ни открытым, ни откровенным, он предпочитал говорить «хочу», а не «люблю».

Кристина вздохнула, запирая калитку на засов.

Маму еще вчера отвезли на обследование, так что Кристина была совершенно одна. Приняв душ, она прошлепала босиком на кухню и, критически оглядывая холодильник, решила послать овсянку к черту. Сварила кофе, сделала горячие бутерброды с сыром и белым хлебом, погрузила все это на поднос, как вдруг услышала мелодию из «Крестного отца». Она ругнулась, спеша в соседнюю комнату, пытаясь на ходу угадать, какому из клиентов с утра неймется.

Но это был Витька.

— Ну как пробежка? — его голос снова был насмешливым. Таким, как всегда.

— Как обычно.

— У тебя есть сегодня время?

Несмотря на перехватившее дыхание, Кристина нашла в себе силы подразнить его.

— А сколько времени тебе нужно?

— Весь день. — он помолчал. — Этот день я хочу провести с тобой.

— Что это вдруг? Жена уехала и дочкам не нужно внимание заботливого отца?

— Крис, я уезжаю. Надолго. Ты найдешь для меня время?

Она едва успела подкрасить глаза и сделать пару глотков кофе, как оказалась в Витькиных крепких руках. Только он мог так быстро и нежно, целуя каждый оголившийся кусочек кожи, снимать с нее одежду. Только с ним, ликуя, сливалась каждая клеточка кожи. Только с ним удовлетворенное только что желание возвращалось с новой силой. Она даже забыла спросить, куда он уезжает. Сейчас, когда весь мир валялся где-то внизу, это казалось невозможным. Да как он может куда-то от нее уехать? Да он даже уходить не имеет права. Потому что ни с кем так не будет, как с ним.

— Ты знаешь, что мы половинки?

Витя удивленно посмотрел на нее.

— Половинки?

— Да, есть такая сказка, что сначала было одно целое, которое потом разъединили, сделав отдельно мужчину и женщину. С тех пор они ищут друг друга.

— Не знаю насчет половинок. Но так как с тобой, у меня никогда не было. — он казался смущенным. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

— Ты уже сказал, что ты уезжаешь.

— Да. На год или два. За границу.

Кристина освободилась из его рук и села. Длинные перекинувшиеся вперед волосы закрыли ее до пояса. Она нетерпеливо откинула их назад. Витька протянул руку к ее груди, но она поймала ее.

— Как ты можешь уехать от меня?

Он поднес руку к своим губам, подышал на пальцы, потом прислонил к своему лицу.

— Считай, что это командировка. Повышение по работе. Стажировка. Называй это как хочешь. Но это шанс, который я не могу упустить. Такое бывает раз в жизни. Когда вернусь, моя зарплата…

Кристина выдернула руку. Мужчины всегда думают о карьере и ставят работу на первое место. Потом семью. А она вообще, видимо, на третьем. С ней даже не обсуждали. Жену он, наверно, спросил. Или они едут вместе? Кристина почувствовала, как нахлынуло отчаяние. Как прожить год или два без его рук, без их сумасшедшего секса? По сравнению с возникшей ситуацией настоящая показалась не такой уж и плохой. Они, по-крайней мере, встречались. Пусть урывками, но встречались.

— Крис…

— Значит, наши отношения для тебя ничего не значат?

— Ну почему? Я очень хорошо к тебе отношусь.

— Я тоже хорошо отношусь к собакам и лошадям. Эти слова ни о чем.

Он молчал, вовсе не собираясь признаваться ей в любви.

— Надеюсь, жена едет вместе с тобой?

— Она не хочет уезжать.

— Вот дура.

— Ты не должна так говорить.

Кристина все же почувствовала себя немного лучше от того, что он едет без жены.

— Я буду вспоминать наши встречи и, конечно, я буду иногда приезжать. Лондон ведь не так далеко.

Стажировка в Лондоне. Какой мужик откажется от этого? Странно, но она никогда не считала Витьку карьеристом. Даже подумать не могла, что он из тех, кого посылают в Лондон. На нее он всегда производил впечатление тихони, который просиживает восемь часов, не сильно заботясь о самореализации. И, вообще, она даже не знает, где он работает. Словно угадав ее вопрос, Витька ответил сам:

— Сейчас я занимаю должность финансового контролера в одной из иностранных компаний, продающих нефтяное оборудование. А после стажировки смогу стать финансовым директором. Уже есть такая договоренность с руководством.

Кроме удивления, Витькины слова вызвали досаду. Если бы у нее была возможность получить высшее образование, она бы тоже могла выстроить карьеру. А так остается только довольствоваться работой в агентстве недвижимости, куда всех принимают. От досады и чувства зависти она снова внимательно оглядела Витьку. И это она так гордилась тем, что разбирается в людях? Ведь своих клиентов она на раз вычисляет, а тут дала маху. Да она даже ни разу не видела Витьку в костюме. И машина у него самая обычная, «Тойота» старой модели.

— Даже не думала, что ты…

— Да ты вообще мужиков ни в грош не ставишь, — рассмеялся Витька.

— Но в Англии нужен английский, — не могла успокоиться Кристина. Английский был для нее предметом мечтаний, она даже закончила какие-то курсы, но далеко не продвинулась.

— Английским я владею свободно, итальянский разговорный. — Витька улыбнулся явно довольный произведенным впечатлением, а потом схватил Кристину в объятия и начал целовать по очереди в щеки, лоб, губы. Потом ласково произнес:

— И мне все равно до тебя, как до неба.

— Почему? — Кристина чуть не плакала, чувствуя себя совершенно сбитой с толку.

— Ты выглядишь так, словно тебе принадлежит весь мир.

Кристина оттолкнула его.

— Ты просто хочешь меня успокоить.

— Нет, я считаю так на самом деле. И я не знаю, как расстаться с тобой. Лучше тебя у меня никого не было, — он хитро улыбнулся. — Знаю, ты хочешь, чтобы я сказал «и не будет». И я скажу. Не будет. Но я должен поехать. К тому же эта ситуация, как нельзя лучше все расставит по местам.

— То есть ты меня бросаешь?

Витька сверкнул зелеными глазами и усмехнулся.

— Есть вещи, которые нужно сделать для себя. Если я откажусь, то не смогу спокойно жить, понимая, что упустил шанс. И в конце концов, моя неудовлетворенность выплеснется на того человека. Ты же не хочешь быть этим человеком?

— Черт бы тебя побрал, Витька.

— Крис, — он ласково погладил ее по волосам. — А давай устроим праздник. Купим шампанского или вина. Всего того, что ты когда-нибудь хотела поесть, но было жалко денег. Или если хочешь, то пойдем в ресторан. Самый лучший. Пусть этот день останется в нашей памяти, как веселый день, а не грустный. Я вот где-то читал, что расставаться нужно так, словно встретишься через пять минут, а встречаться, как будто не виделись несколько лет.

— Знаешь, от твоей положительности бывает тошно. Но я попробую не грустить.

— Так что ты выбираешь: праздник здесь или в ресторане?

— Я не хочу в ресторан. Мы сядем в компании Пети и Паши, там сейчас не будет солнца, а потом перейдем к Иуде, а потом…

— Нет, не согласен. К Иуде мы перейдем только после посещения спальни. А сейчас мы поедем в магазин. Или? — он бросил взгляд на смятую постель. — А я ведь снова тебя хочу.

 

Глава 21

На следующее утро после единственного волшебного дня, который они провели вместе, Кристина долго не могла заставить себя встать с кровати. И дело было даже вовсе не в спиртных напитках, которые они славно перемешали, а в неожиданном чувстве потерянности и обреченности. Зачем вставать, если его здесь нет? Она зарылась в подушку и заплакала. Судьба — злодейка. Мало ей было ее мучений, когда он уходил к жене и дочкам. Так теперь его и вовсе отняли. Слезы текли в подушку, голова раскалывалась, сердце ныло, словно его разрезали на две части. Только сейчас она вдруг осознала, как отчаянно влюбилась. А после вчерашнего еще больше. Они отключили телефоны и почти не вставали из постели. Часть продуктов так и осталась нераспакованной. От волнения она почти не могла есть, и Витька кормил ее из рук. Уже поздно ночью, когда он собрался уходить, она все-таки задала мучивший ее вопрос.

— Вить, а мы совсем не будем общаться?

— Ты думаешь, это можно сделать на расстоянии?

— Но мы можем хотя бы разговаривать. Есть же скайп и прочее…

— Крис, лучше не надо. — он поцеловал ее в шею, но она отстранилась. — Слишком тяжко будет слышать твой голос и понимать, что я не могу прикоснуться к тебе.

— Ну почему ты все сводишь к сексу? Мы могли бы получше узнать друг друга.

— Я знаю тебя очень хорошо, — он поцеловал ее долгим поцелуем. — Так хорошо, что не понимаю, где кончается мое тело и начинается твое. Особенно когда я в тебе.

— Тогда почему мы расстаемся?

— Потому что я больше так не могу. Нужно сделать паузу. Успокоиться. Побыть одному. Я догадываюсь, что и тебе нелегко. Ты ревнуешь меня к жене, я тебя ко всем мужикам. Но если мы начнем что-то менять, мы все разрушим.

— Но ты меняешь…

— Это не совсем то. Перемена сама вошла в мою жизнь, и я с ней согласился. Поплыл по течению. Это всего лишь пауза.

Кристина разозлилась.

— Да неужели ты думаешь, что я буду сидеть на бережку и ждать два года?

Он усмехнулся.

— Нисколько не сомневаюсь, что не будешь. Это не в твоем характере. Ты, наоборот, попытаешься меня забыть, кинешься в чужие объятия. Другие мужчины будут ласкать тебя.

— Ты не ревнуешь?

— Я устал от ревности. Пусть будет, что будет. Я займусь работой.

— Карьерист проклятый.

— Да! — он посмотрел на нее с вызовом. — Я люблю свою работу. К тому же будет интересно пожить в чужой стране. Это опыт.

Под конец они чуть не поссорились. Витька казался спокойным. Словно был рад, что уезжает. Конечно, тяжелее всего тем, кто остается. Когда он ушел, Кристина вышла на берег озера, сняла сарафан. Под сарафаном ничего не было. Кажется, с тех пор, как она переехала сюда, ей хотелось поплавать голышом. Но как-то не складывалось. Зато сейчас можно не опасаться, что ее кто-нибудь увидит. Три часа ночи. Вода казалась темной и неприветливой, но страха не было. Алкоголь всегда действовал на нее так, что ей становилось море по колено. А тут всего лишь озеро. Она сплавала до другого берега. Вода ласкала тело, перебирала ставшие тяжелыми распущенные волосы. Она легла на спину. Сейчас боли почти не чувствовалось. Пусть уезжает. Так даже лучше. Она придет домой, допьет мартини и ляжет спать. А завтра начнет новую жизнь. В конце концов, она же только вчера думала о том, чтобы уехать. А тут все решилось.

Но сегодня новая жизнь никак не хотела начинаться. Странно, что даже телефон не звонит. Ах да, она же его выключила. Внезапно она похолодела. Мама, наверно, с ума сходит. Она заставила себя подняться и прошла босиком в гостиную. Посреди откупоренных бутылок и тарелок с нетронутыми яствами валялся телефон. Она поспешно включила его и набрала PIN-код. Так и есть: куча звонков от мамы. Последний — десять минут назад. Она поспешно набрала мамин номер.

— Где ты была?

Кристина вздохнула.

— Прости, мам. Что-то я не заметила, когда телефон разрядился.

— А ты где? — в голосе Иларии слышалось подозрение.

— Я дома. Спала.

— У тебя все в порядке?

Конечно, нет, мам. Я не знаю, как мне жить дальше. Тебе повезло, ты не знаешь, каково это любить чужого мужа. Вслух она ответила, что да. И с облегчением услышала, что маму сегодня не выпишут. Продолжая разговаривать, налила себе немного белого вина и выпила, слушая больничные новости. Когда маму позвали на процедуры, Кристина попрощалась и вышла на балкон. Вспомнила, как ночью купалась нагишом. Улыбнулась. Боль от расставания немного отпустила. Надо жить. Она обязана жить. Это всего лишь разлука. Если им суждено быть вместе, они будут. А если нет, она справится с этим наглым, не имеющим права на жизнь, чувством. Она всегда и со всем справлялась. Тем более что он уехал. Как говорится: «с глаз долой».

Кристина заставила себя прибраться и вымыть полы. Потом вышла в сад. Прохаживаясь с чашкой кофе в руках, критически оглядывала свои владения. Клумбы следовало прополоть, газон подстричь. Несмотря на то, что Кристине нравилось жить за городом, копаться в земле она не любила. Приходилось подключать соседей. За цветами ухаживала баба Вера, жившая через два дома, газон подстригал дядя Коля, время от времени уходивший в запой.

Кристина допила кофе и решила прогуляться. Вдруг ей повезет, и дядя Коля будет в кондиции подстричь траву. Она не успела сделать и несколько шагов, как дорогу перегородил черный джип, из которого выскочили парочка бритоголовых парней, которые обезьяньей походкой направились к ней. Сердце у Кристины замерло. Они подхватили ее под руки.

— Ну что, бэби, тебе придется с нами прокатиться. Кое-кто жаждет с тобой встретиться.

Одна из обезьян дохнула перегаром. Кристина поспешно огляделась. Как назло вокруг никого не было, а парни уже теснили ее к машине. И Витька уехал, подумалось вдруг. И от этой мысли стало вдруг особенно страшно, даже зубы застучали.

— Ну же, красавица, не заставляй применять силу. Всего лишь разговор.

Кристину затолкнули на заднее сидение. Гориллы сидели спереди, матерились и курили. Куда ее везут? Позже поняла, что в Москву. Или через Москву. Потом оказалось, что в Москву. Несмотря на неплохое знание города, Кристина так и не смогла определить в каком районе оказалась. Водитель резко затормозил. Кристина посмотрела в окно. Кирпичное одноэтажное здание с ничего не значащей надписью «Бар» возле серой панельной девятиэтажки. Позади была дорога, но когда Кристина попыталась оглянуться, на нее прикрикнули и больно толкнули в спину. От страха, вчерашней выпивки и расставания с Витькой она чувствовала себя отвратительно.

В баре несколько столиков. Кристина сразу увидела ее. Марина выглядела роскошно. Длинные ухоженные волосы перекинуты на грудь, на лице умелый макияж. Нарощенные ресницы, аккуратный французский маникюр. Бокал с белым вином на столе. Кристину подтолкнули к стулу. Марина критически оглядела ее и усмехнулась.

— Бледно выглядишь, дорогуша. Похоже, сельская жизнь тебе не на пользу.

Несмотря на волнение, Кристину разозлили ее слова. Она и сама чувствовала себя не очень уверено в стареньком домашнем сарафанчике, с кое-как подобранными волосами и в резиновых шлепанцах на босу ногу. Но она собиралась всего лишь зайти к соседу. Она одернула себя, что думает явно не о том и мысленно приказала себе собраться. После этого спокойно, даже равнодушно, спросила.

— Что тебе надо?

— Ладно, если не хочешь поболтать, приступим сразу к делу. — она посмотрела на горилл. — Мальчики, подождите в машине. У нас будет очень женский разговор.

После того, когда они остались вдвоем, Марина вкрадчиво спросила:

— Выпить хочешь?

Кристина покачала головой. Еще подсыплет ей что-нибудь в вино. С нее станется.

— У меня для тебя есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. — Кристина молчала, и Марина, порывшись в сумке, достала оттуда папку. — Вот, смотри. Твоя подпись внизу, и больше никто не будет тебя пугать. — она положила перед ней отпечатанный лист бумаги.

Кристина посмотрела ей в глаза.

— Что это такое?

— Договор мены.

— Но я не собираюсь ничего менять.

— У тебя нет другого выхода. — Марина сощурилась. — Если ты, конечно, хочешь, чтобы твоя обожаемая мамочка вышла из больницы.

Кристина почувствовала, как по спине потекла струйка пота, а сердце ухнуло куда-то вниз. Пока пугали только ее, с этим можно было справляться, но они решили зайти с другой стороны.

— Она здесь не причем. Оставьте ее в покое.

— Оставим после подписания договора. Но если ты не подпишешь… — Марина хищно улыбнулась, словно позировала для фотографа. Ровные, явно сделанные, белые зубы. — Знаешь, как легко убить в больнице? Твоей маме ведь делают капельницу, не так ли? Нужно всего лишь кое-что подкрутить, и сердце не справится со слишком быстро введенным лекарством. — Кристина побледнела. Сволочи. Надо было раньше убить эту гадину. Какого черта она ждала так долго? Ведь понимала же, что им двоим не жить на этом свете.

— Вот только попробуй что-нибудь сделать. Я засажу тебя за решетку.

Марина фыркнула.

— Ты не сможешь ничего доказать. Твоя мама тихо умрет в больнице. И никто не догадается почему. Если ты сегодня не поставишь подпись на этом договоре. Поверь мне, я достаточно щедра. Не оставляю тебя, беженку, на улице.

Кристина чуть не бросилась на нее, но сдержалась. Это ничего не даст. Она поквитается после. Буквы прыгали перед глазами. Заставила себя собраться и дочитать договор до конца. Щедрое предложение заключалось в том, что унаследованный ею дом обменивался на однокомнатную квартиру в пятиэтажке на улице Юных Ленинцев. Мозг Кристины лихорадочно заработал. Надо потянуть время, чтобы решить проблему. Она вдруг осознала, что до сих не уничтожила соперницу только из жалости. Надеялась, что все как-нибудь обойдется. Но теперь нет другого выхода. Кристина перевернула страницу и сделала вид, что читает. Идея появилась в тот момент, когда взгляд уткнулся в ее паспортные данные. Конечно, это был блеф, но вряд ли они брали выписку из реестра.

Марина нетерпеливо постукивала пальцами по столу.

Кристина положила перед ней договор.

— Я не могу это подписать, потому что не являюсь собственницей.

— Что?

— Я подарила этот дом маме. Так что убивать ее не имеет смысла. Тогда все это зависнет на шесть месяцев. — она пояснила: — Вступление в наследство занимает шесть месяцев.

Марина побледнела, и Кристина поняла, что сделала правильный ход. Она не получала выписку о правах и не могла знать, что это неправда.

— Слушай, ты не умничай, а?

Кристина пожала плечами. Ей стало полегче, хотя руки все равно дрожали. Она спрятала их под стол и сцепила пальцы.

Марина достала из сумочки сигареты «Вог» с ментолом и закурила. После пары затяжек выдавила из себя:

— Тогда пусть твоя мать подписывает.

Кристина сглотнула. Во рту было сухо. Ответственный момент. От того, как она это скажет, зависит ее жизнь.

— Я постараюсь ее убедить.

— Ты только очень постарайся.

Кристина кивнула и уткнулась взглядом в стол. Она должна выглядеть грустной и подавленной. Противница не должна заподозрить ловушку.

— Когда мы сможем подписать?

— Завтра.

— Где встретимся?

— В доме. Мама слишком плохо себя чувствует, чтобы куда-то ехать. — Кристина сделала паузу. — И будь добра, оставь своих мальчиков у ворот. — она насмешливо посмотрела на Марину. — Надеюсь, ты меня не боишься?

Марина вздернула подбородок. Кристина с удивлением заметила, что делает так же, когда ее что-то задевает. Почувствовав себя хозяйкой положения, она встала и направилась к выходу. Парни перегородили ей дорогу. Она оглянулась на Марину.

— Все в порядке, — бросила им девушка. — Она может идти.

Кристина направилась к дороге, соображая, как ей добраться домой. Ведь у нее даже денег не было. В конце концов, решила взять такси. Расплатиться можно и на месте. В такси мурлыкало радио «Шансон», под которое Кристина тщательно обдумывала свой план. Права на ошибку у нее не было. И уже подъезжая к дому, поняла, что ни разу не вспомнила о Витьке. Усмехнулась. Ну, хоть это хорошо. Может, со временем и удастся его забыть.

 

Глава 22

Расплатившись с водителем, Кристина набрала номер Корзины.

— Привет, Корзина.

— Привет, Ворона.

— Как твои дела?

— Да ничего. Вчера был концерт. Потом… — Корзина вдруг замолчала.

Кристина быстро продолжила за нее.

— Потом вы поднялись к тебе и провели полночи, попивая виски с кофе и болтая о полутонах в музыке.

— Ты думаешь, я дура?

— Прекрати. Делай то, что тебе нравится и наплюй на всех. А на меня в первую очередь. Я, вообще-то звоню по делу. У меня просьба. Большая.

— Ну, говори, не тяни. — в голосе подруги явно слышалось желание помочь.

— Не совсем обычная просьба.

— Ну?

— Завтра маму выписывают из больницы. А у меня очень важная встреча. На миллион долларов. Долго объяснять, но придется ехать в Подмосковье и возможно там остаться.

— Надеюсь это с Витькой?

Кристина почувствовала вдруг угрызения совести. После их последней такой неудачной встречи между ними встала какая-то стена. Куда-то исчезла легкость. Появилось чувство вины. Раньше бы Кристина обязательно позвонила и рассказала про Витькин отъезд и их чудесную ночь. А тут не смогла. Даже желания не возникло.

— Витька уехал. На год или два.

Она вкратце обрисовала ситуацию.

— Ну и как ты? Переживаешь?

— Отпереживала уже. Может, так и лучше будет. С глаз долой… Так ты поможешь с мамой? Мне обязательно надо попасть на эту встречу и получить заказ.

Слава Богу, Корзина никогда не расспрашивала, хотя и с удовольствием слушала байки про клиентов, и каждый раз восхищалась подругой, восклицая, что она сама бы и дня не выдержала на такой работе.

— Хорошо, я все сделаю. Маму нужно привезти домой и остаться до твоего приезда?

— Будет проще, если ты заберешь ее к себе. Я утром заеду, а тебе не надо будет за город тащиться. У тебя же есть свободная комната. — в молчании подруги чувствовалось недоумение, и Кристина, опасаясь вопросов, быстро затараторила. — Дело в том, что я задумала освежить стены и договорилась с малярами. Как раз завтра выходят на работу. А маму тошнит от запаха краски. — Кристина перевела дух. Господи, как объяснить маме, почему стены остались непокрашенными. Но это все будет потом. При удачном стечении обстоятельств. А при неудачном она окажется в тюрьме. Кристина почувствовала, как от напряжения майка прилипла к телу.

Корзина записала адрес больницы. Уверила, что все будет в порядке. Пошутила, что если Кристина сделает эту сделку, то с нее причитается. Кристина нервно рассмеялась. Если третье убийство сойдет с рук, она закатит большой праздник в самом лучшем ресторане, и всю оставшуюся жизнь будет жить на одну зарплату.

Только бы прокатило.

Закончив разговор, Кристина вышла на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуху. Наверно, надо поплавать. И тут же себя ругнула. Лучше сиди и думай. На все про все у нее одна ночь. Внезапно, она вспомнила, что надо купить аспирин. О том, что у Марины аллергия на аспирин она узнала от Андрея. Он же ей рассказывал, что однажды его сестра чуть не умерла, когда какая-то из ее подруг бросила шипучую таблетку в стакан с водой и дала Марине выпить от головной боли. Пришлось вызывать скорую помощь. У Марины так распух язык, что не помещался во рту, и она чуть не задохнулась.

Какое счастье, что таблетку аспирина можно незаметно растворить в стакане. А что, если она не захочет выпить воды? Каждый раз, задавая себе этот вопрос, Кристина холодела от страха. Или выпьет воды, а на нее это не подействует? Что тогда? Подсыпать яду или стукнуть по голове чем-нибудь тяжелым? Но как тогда избавиться от тела? Даже если Марина придет одна, парочка ее орангутангов будут ждать у ворот свою хозяйку в надежде на вознаграждение. Другое дело, если Кристина выбежит с криком: «Помогите!» Не слишком быстро, конечно. А уже когда будет поздно что-нибудь сделать. Ей придется выглядеть очень и очень убедительно, потому что на нее падут подозрения. Самое лучшее будет, если парни смотаются от испуга, а она останется одна.

Кристина поежилась. На улице похолодало, поднялся ветер. Она достала из шкафа кофту и накинула на плечи. Кристина вышла и медленно пошла вдоль озера, здороваясь с соседями. Странно, но она чувствовала себя почти спокойной. Злость на Марину и иже с ней, тем, кому все дается от рождения, копилась с тех самых пор, когда она отдалась Петровичу. Двенадцать сосен воспринимались ею, как собственный дом, который она заслужила. Своим телом. В конце концов, не родная сестра, а именно она, Кристина, помогла прожить Андрею самую трудную часть его жизни. И если бы он не попросил, она бы никогда… Впрочем, одернула она себя, не об этом надо думать. В какое время лучше пригласить Марину? В какое время лучше всего спланировать убийство? Завтра среда. Самый обычный день недели. Значит, народу на озере будет немного. К счастью, дом стоял у самого леса, почти рядом с мостиком. Соседи были только с одной стороны, да и то уехали в отпуск. Вход в воду был не очень хорошим, так что мало кому приходила идея расположиться здесь для купания. Рыбаки бывали, но не часто. Часиков в одиннадцать, когда все уедут на работу, будет идеально. Если только ее враждебница встает так рано, чтобы успеть приехать из Москвы в Кратово.

Кристина дошла до знакомого забора и с тоской посмотрела на квадратный дом из желтого кирпича. Окна в доме были закрыты. Дом казался осиротевшим, как и само озеро и даже сосны. Витька говорил, что после его отъезда жена с дочками и родителями собирались поехать на юг. Удивительно, как меняется мир, когда из него уезжает человек, который тебе нужен. Витька, как же я тебя люблю. Я уже соскучилась и не переживу даже года, не то что двух. В голову заползли воспоминания, как они целовались на островке, возле которого сейчас приютилась лодка. Кто-то там вместо них занимается любовью.

— Девушка, идите к нам, — послышался самоуверенный мужской голос, принадлежавший кому-то из расположившейся на берегу компании.

Кристина отвернулась и ускорила шаг. Счастливые люди могли жарить шашлыки в то время, как она должна спланировать все до мелочей, чтобы в очередной раз победить. Или же… Нет, если что-то пойдет не так, она никогда не увидит Витьку. Почему-то эта мысль показалась ей самой обидной. Предательский голосок внутри зашептал: «Ты еще можешь отказаться. Ты же не остаешься на улице, у тебя будет маленькая квартирка в пятиэтажке». Ну уж нет. Я не могу остаться без двенадцати сосен и без озера. Я заслужила это. Настанет день, когда Витька приедет, и мы… Он не может не приехать, мы же половинки. Ей вдруг так захотелось оказаться в теплом кольце его ласковых рук. Интересно, он тоже скучает по ней? Зазвонивший телефон вернул в реальность.

— Ну что, мать привезла?

— Приходи завтра в одиннадцать, — в тон ей ответила Кристина. — И оставь своих… телохранителей за забором. Если маме станет плохо, мы не сможем освободить дом.

— Не командуй, беженка.

Марина дала отбой, а Кристина выругалась. Ну вот и все. Последнее слово решило твою судьбу. Я убью тебя без сожаления. И твоя смерть будет, к сожалению, быстрой. И я заставлю тебя выпить этот стакан воды с аспирином, даже если мне придется влить его в твое проклятое горло. Кристина остановилась на берегу. В зеленоватой воде отражались темные облака. Она подняла глаза вверх.

— Эй, кукольник, ты поможешь мне в третий раз?

Аптека оказалась закрыта по техническим причинам. Кристина повернулась и пошла обратно к дому, мучаясь мыслью, был ли это знак, что аспирин не подходит. Пришлось сесть в Кошку и поехать в Жуковский в дежурную аптеку. Вернувшись, она смешала себе мартини с водкой и вышла в сад. Это было ее любимое время, когда уходящее солнце окрашивало сосны в золотистый цвет. Повинуясь внезапному инстинкту, она по очереди подходила к каждой сосне и, прижимаясь щекой к шершавой коре, обхватывала ее руками. Как знать, может быть, уже завтра судьба-злодейка подставит очередную подножку, и она больше никогда их не увидит.

Пообнимавшись с соснами, Кристина выпила коктейль, обдумывая предстоящий день. Она посадит свою жертву в гостиной. На столе графин с водой, в которой растворена упаковка аспирина. Мысли путались. Вопросы возникали. Что, если она принесет воду в бутылке с собой… Что если… Кристина почувствовала, как сжалось сердце. Что, если это ее последний день в Двенадцати соснах? Что будет с мамой, если ее посадят? Вопросы теснились в голове до конца вечера. И даже настал момент, когда ей вдруг стало жаль Марину. Осознав, что она больше не может ничего придумать, Кристина поднялась к себе и забралась в постель. Несмотря на теплую ночь, ее трясло от волнения, и она была просто уверена, что не уснет. Но сама не заметила, как провалилась в глубокий сон без сновидений.

 

Глава 23

Кристина проснулась в шесть утра. Посмотрев на часы, зарылась в подушку, пытаясь отсрочить наступивший день и еще поспать. Не вышло. Ее бросало то в жар, то в холод, пока она не положила под язык таблетку валидола, который иногда использовала при бессоннице. Волнение немного улеглось, и девушка, накинув халат, вышла на балкон. Ежедневный летний ритуал. День обещал быть жарким. Утонувшее в туманной дымке озеро манило к себе. Что, если пойти поплавать? Некоторое время Кристина обдумывала эту мысль и, в конце концов, вернулась в комнату и натянула купальник. Если кукольник решит, что это будет ее последний день в «Соснах», то лучше расслабиться и получить удовольствие. К тому же плавание взбодрит, зарядит энергией, и она спокойно и хладнокровно… Ну да, убьет свою врагиню. Кристина передернула плечами. Лучше сейчас не думать об этом. Насколько возможно.

Но мысли закручивались штопором вокруг предполагаемого события, сердце то сжималось, то падало вниз и замирало. Плавать она не могла, руки и ноги то ли от волнения, то ли от валидола, казались ватными. Впервые в жизни, Кристина подумала, что может утонуть. Не получив никакого удовольствия, она выбралась на берег и побрела к дому.

Звонок раздался, когда она в сотый раз проверяла, растворился ли в графине аспирин. Ноги приросли к полу, и она не могла пошевелиться. Что, если сделать вид, что никого нет дома? Мама у Корзины, можно выждать время и куда-нибудь уехать. Звонок снова издал переливчатую трель, и Кристина медленно пошла открывать.

Марина и ее «мальчики» стояли прямо перед ней. На ухоженном лице враждебницы непроницаемая маска. Светлые волосы собраны в конский хвост на макушке. Открытое черное платье без рукавов в продольную полоску. Платье немного помялось.

Уткнувшись в насупившийся взгляд одного из «мальчиков», Кристина спокойно проговорила:

— Надеюсь, ты не побоишься зайти одна? Тебе же не захочется, чтобы сделку потом признали недействительной из-за того, что она заключена под принуждением? А глядя на твоих сопровождающих, иначе не подумаешь.

Кристине — откуда только силы взялись — даже удалось изобразить ироническую улыбку.

— Может, пойти проверить, что там у нее? — спросил тот, кто был слева.

— Да ладно уж, — сморщила носик Марина. — Не думаю, что она осмелится. Оставайтесь здесь.

Марина вошла в калитку. Кристина поспешно захлопнула дверь на щеколду.

— Мне кажется, что в эпоху моего братца здесь было поухоженнее, — иронично заметила врагиня, продвигаясь к входу и оглядывая сад собственническим взглядом. — Ты все запустила. Таким, как ты, лучше жить в городе.

Кристина промолчала. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Одного взгляда на маленькую сумочку противницы достаточно, чтобы понять: бутылки воды в ней нет. Войдя за ней, Кристина тихонько закрыла дверь на хитрый замок. На всякий случай.

Все окна в гостиной, куда Марина направилась без приглашения, были закрыты. Рассчитанный шаг. Для того, чтобы захотелось пить, должно быть жарко и душно. Марина уселась на стул с высокой спинкой. Положила черную папку на стол, сумочку оставила на коленях. Выжидательно посмотрела на усевшуюся напротив Кристину.

— Давай я прочитаю договор, а потом позову маму. Она очень плохо себя чувствует, чтобы долго сидеть.

Марина еле заметно кивнула и, достав из сумки бумаги, подвинула их Кристине. Буквы прыгали перед глазами, не складываясь в слова. Нужно потянуть время. Через пять минут Кристина взяла высокий стакан и налила себе воды.

— Ну и духотища здесь, — заметила Марина.

Не поднимая головы, Кристина предложила воды, еле заметно кивнув на графин.

— Не хочу. Давай поскорее закончим. И открой окно, дышать нечем.

Кристина и сама чувствовала, как прилипло платье к спине.

— Не могу. Маме вредны сквозняки. Неужели ты не можешь потерпеть?

— Тогда давай скорее, — Марина схватила листки и начала ими обмахиваться, словно веером. Кристина, откинувшись, на спинку стула делала вид, что читает договор, попивая воду маленькими глоточками.

Через некоторое время она посмотрела на Марину, на лбу которой появились капельки пота, проступив через умело подобранный тональный крем.

— Ну что ж, все в порядке. Остается только узнать, откуда ты взяла мамины паспортные данные?

Не удостоив ответом, Марина повела загорелым плечом. Якобы, таким как она, это не сложно.

Кристина поставила пустой стакан на стол.

— Пойду за мамой.

Уже поднимаясь по лестнице, заметила, что Марина потянулась к графину. Только бы она выпила достаточно воды, а не пару глотков.

Оставшись одна, Кристина села на кровать и сжалась в комочек.

Когда вернулась, Марина надсадно кашляла и держалась за горло. Сумочка валялась на полу.

— Что там? — захрипела она. — Кристина посмотрела на графин. Похоже, что оставшись в одиночестве, гостья изрядно к нему приложилась. Концентрация аспирина была гораздо выше положенной шипучей таблетки на стакан жидкости.

— Просто вода. Ты же видела, что я ее пила, — Кристина остановилась возле нее, подняла сумочку и положила подальше на диван. — Мама сейчас спустится.

Соперница зашлась в приступе кашля, ее лицо еще больше покраснело, а губы пухли на глазах, словно в них непрерывно добавляли силикона. Взгляд голубых, густо подведенных глаз, молил о помощи, но Кристина, скрестив руки на груди, заставила себя остаться на месте. Марина дернула рукой и, потеряв равновесие, свалилась со стула. Кристина поспешно встала возле нее на колени. Распухший язык соперницы вываливался изо рта. Некогда красивое лицо стало уродливой маской.

Все прежние доводы потеряли смысл. Глядя на задыхающуюся Марину, Кристина вдруг поняла, что не сможет ее убить. И неважно, что будет с ней самой потом. Она схватила валявшийся рядом мобильный телефон и несколько раз набрала «03». Связи не было. После этого подобрала сумочку Марины и вытащила ее мобильник. Та же самая история. Решив позвать на помощь, Кристина выскочила в коридор, но входная дверь не поддавалась. Девушка несколько раз засадила в нее кулаком, пока не вспомнила, что сама же ее заперла. И тут произошла странная вещь. Замок заклинило. Кристина забарабанила в дверь, понимая, что ее никто не услышит. Тогда она бросилась в гостиную и распахнула все окна. Осторожно подошла к Марине и, даже не дотрагиваясь, поняла, что та мертва.

И тут у Кристины, как у боксера, который уже не мог подняться после нокаута, открылось второе дыхание. Она схватила валяющиеся на столе договора и порвала их на мелкие кусочки, которые поспешно спустила в унитаз. Первой мыслью было вылить воду из графина, но она подумала, что вполне может оставить ее, сославшись на то, что привыкла принимать аспирин каждый день для разжижения крови. Немного поколебавшись, долила из фильтра воды, чтобы уменьшить концентрацию. Потом снова рванулась к двери, которая против ожиданий, спокойно открылась. Кристина выбежала к джипу с затемненными стеклами и забарабанила в окно.

— Что такое?

— Помогите. С ней что-то случилось. Она вдруг начала задыхаться.

Парни, ругаясь матом, выскочили из машины побежали за Кристиной. Оба наклонились над Мариной. Один из них хотел пощупать пульс, но другой схватил его за руку.

— Не трогай ее! Не видишь, она кони откинула.

— Ты убила ее! — заорал один из них, подскакивая к Кристине и хватая ее за горло. — Дрянь! Ты убила ее, чтобы не подписывать договор.

Кристина прохрипела:

— Я вызвала милицию. На вас повесят двойное убийство.

Парни переглянулись. Один из них заорал, что нужно сматываться. Хватка ослабла. Кристина разжала его руки и откашлялась. Она хотела еще что-то сказать, но парни, косолапо ступая и ругаясь, спешили к входной двери. Кристина бросилась за ними на озеро. Еще вчера она предусмотрительно обнулила баланс мобильника, чтобы у нее не было возможности вызвать скорую помощь. Дальнейшее происходило, как разыгрываемая мелодия — по нотам. С перекошенным лицом она бегала среди людей на пляже, спрашивая, есть ли среди них врач.

Бригада приехала через полчаса. Жара, много вызовов, пробка на Раменском шоссе. К этому времени Кристина успела немного прийти в себя и подредактировать старую версию. Несмотря на волнение, она вдруг осознала, что убийство непризнанной наследницы произошло по тому же сценарию, что и убийство Петровича. В мире действует так называемый закон парности: все, что произошло, обязательно повторяется через определенный период времени.  Милая старушка, неизвестно откуда взявшаяся на пляже, отпаивающая Кристину валерьянкой, была копией соседки Петровича, которая забрала ее тогда к себе. Следователь с синяками под глазами был похож на того, который допрашивал ее десять лет назад.

Кристина рассказала придуманную версию, что Марина приехала, чтобы взять свидетельство о смерти брата, нужное ей для оформления каких-то дел по наследству. Приехала раньше времени, и Кристина отправилась искать документ. Искала достаточно долго, а когда вернулась, обнаружила, что Марина задыхается.

— Вы пытались оказать первую помощь?

— Я не умею этого делать. Я хотела вызвать скорую, но поняла, что телефон не работает при отрицательном балансе. Я пыталась с телефона Марины, но у меня не получилось.

— Неужели вы не знаете, что набор «ноль три» и «ноль два» не работают с мобильного телефона, нужно было звонить «сто двенадцать»?

— Я не знала. Мне не доводилось попадать в такие ситуации. — внезапно она вспомнила о смерти Андрея. Кто тогда вызывал скорую? Мама или кто-нибудь из соседей? Глядя на ее измученное лицо, следователь смягчился и перешел к дальнейшим расспросам об их отношениях с Мариной и обстоятельствах смерти Андрея. Выслушав историю Кристины, он заметил:

— Как-то странно, что в этом доме происходят два несчастных случая подряд… Этот дом принадлежит вам?

— Да. Муж составил завещание.

— Гражданка Кречетова не пыталась претендовать на имущество брата?

— У нее не было шансов.

— Почему? — лохматые брови следователя поползли вверх.

— Она получила бы обязательную долю, даже в случае наличия завещания, если была бы нетрудоспособна, а так ни при каких условиях.

— Вы хорошо разбираетесь в таких вопросах.

— Я риэлтор, — пожала плечами Кристина, а потом нарочно встрепенулась. — Хотя вы знаете, возможно, она и собиралась опротестовать завещание, для этого и приехала за свидетельством о смерти. Но это только мое предположение. Она небедный человек. У нее есть свой салон красоты, квартира в престижном доме, которую подарили родители.

— Но лишние деньги-то не помешают, — следователь прищурил умные серые глаза и испытывающе посмотрел на Кристину.

— Конечно, нет, — она заставила себя смотреть ему прямо в глаза.

У следователя зазвонил телефон. По его напряженному лицу Кристина поняла, что он узнал что-то новое. Сердце тревожно сжалось. После разговора на его суровом лице застыла маска, а голос стал еще более сдержанным и холодным.

— Вы знали, что гражданка Кречетова страдала отеком Квинке?

— А что это такое? — Кристина сделала удивленное лицо.

— Может тогда вы знали, что у нее аллергия на аспирин и нарочно растворили его в графине?

Кристина подобралась на стуле.

— Я каждый день пью аспирин. Помогает для разжижения крови.

— Каждый день по целому графину?

— Знаете, вчера я слишком много выпила. А сегодня хотелось быть в форме. Вечером серьезные переговоры с клиентами. Аспирин помогает.

— Боюсь, я вынужден вас задержать.

Кристина почувствовала панику, но заставила себя спокойно заметить:

— Я могу дать подписку о невыезде. Я никуда не денусь. Дело в том, что моя мама больна рассеянным склерозом, и я должна забрать ее у подруги. За ней нужен уход.

Следователь покачал головой и предложил собрать необходимые вещи.

Кристина опустила голову и не двинулась со стула. Срочно нужно было что-то делать. Надо позвонить Сергею. У него много влиятельных знакомых. Он любит ее и не даст ей пропасть в тюрьме. Нужен хороший адвокат. Она взглянула на следователя.

— Вы предъявите мне ордер на арест или как это называется?

— Гражданка Воронцова, я имею все основания задержать вас по подозрению в убийстве гражданки Кречетовой на сорок восемь часов.

— Хорошо, я имею право позвонить?

— Конечно.

— Не дадите ваш телефон? Мой отключен.

— Пожалуйста.

— Я могу выйти поговорить хотя бы на улицу или обязана это делать при вас?

Следователь скривился.

— Идите, но находитесь в поле зрения.

Схватив старенький «Самсунг» следователя и свою «Нокию Люмию», она выбежала на улицу и оглянулась. Сделав несколько шагов, следователь замер в отдалении. Руки Кристины так дрожали, что она не сразу нашла в контактах телефон Сергея. Нажимая кнопки, молилась, чтобы он взял трубку. Длинные гудки продолжались достаточно долго, чтобы запаниковать окончательно. Когда она услышала его такой родной голос, на глазах выступили слезы.

— Привет, пропащая, — весело ответил он. — Ты поменяла номер телефона?

— Как хорошо, что ты ответил. У меня неприятности и вся надежда на тебя. — надо отдать ему должное, Сергей сориентировался мгновенно. Нежный голос сменился на деловой.

— Рассказывай.

Кристина выдохнула:

— Меня подозревают в убийстве. А я этого не делала, — захлебывающимся голосом она рассказала то же самое, что и следователю.

Сергей не перебивал.

— Мне нужна фамилия, имя, отчество следователя и адрес, куда тебя повезут.

— Сейчас узнаю. Я звоню с его телефона, на моем нет денег.

— Умница, что сориентировалась. Я запомню номер.

Кристина вытерла глаза и вошла в комнату. На столе лежала визитка следователя, которую он дал ей раньше. Продиктовала его телефоны и адрес.

— Не волнуйся, я скоро вытащу тебя оттуда. В любом случае у тебя будет адвокат, а до тех пор не отвечай на вопросы, какими бы безобидными они не казались.

— Хорошо, жду тебя.

На душе у Кристины стало немного легче. Черты лица разгладились. Она отдала телефон следователю.

— Кому вы звонили?

— Я имею право молчать.

— Хорошо, собирайтесь.

Кристина переоделась в футболку и джинсы. Взяла зубную щетку, пасту, полотенце и косметичку. На всякий случай бросила в сумку комплект запасного белья и теплую кофту. Выглядело все, словно она собиралась на свидание с вероятностью остаться на ночь у молодого человека, но тянущая боль сердце и шаги в соседней комнате напоминали, что все гораздо хуже. Остается только надеяться на Сергея, иначе ее сгноят в тюрьме лет на десять. Или двадцать. Что будет с мамой? Не надо об этом думать. Все будет хорошо. Она выкрутится. Ей помогут. Проходя мимо гостиной, Кристина обратила внимание на то, что там ничего не изменилось. Труп соперницы увезли, на ковре не осталось и следа.

У входа она переодела домашние шлепанцы на кроссовки и заперла за следователем дверь.

Сладкий сосновый запах напомнил о том, чт ов случае неудачи она может потерять. И тут совершенно некстати вспомнился Витька. Единственный кто знал, что Марина угрожала ей, и он мог об этом рассказать, если бы его вызвали как свидетеля. Будет ли он любить ее, если узнает, что она убийца?

Прямо возле ворот стояла ее Кошка. Сядет ли она еще за руль, чтобы пошалить на дороге? Она слегка, чтобы не заметил следователь, коснулась нагретого солнцем металла. Пока, Кошка. Надеюсь, что пока.

За воротами толпились любопытные. Увидев Кристину, люди начали переговариваться. Ее не любили здесь, и она это чувствовала. Она отвернулась и села в машину. Из окна полюбовалась, как сверкает на солнце озеро. Еще только сегодня она купалась. Что с ней теперь будет?

 

Глава 24

Дверь с лязгом затворилась, замок щелкнул, отрезая ее от мира, который еще по дороге начал обретать небывалую привлекательность. Кристина села на койку и обхватила колени. Неужели эту ночь ей суждено провести здесь? Но даже если так, то хорошо, если только эту. Нет, Сергей обязательно поможет. Он же не мог поверить, что она кого-то убила. Она вдруг поймала себя на мысли, что думает о нем с нежностью. Если ему удастся вытащить ее из тюрьмы, она выйдет за него замуж, попросит увезти ее из Двенадцати сосен и выкинет из головы свою запретную любовь. Хотя неизвестно по чему еще она будет больше тосковать: по Двенадцати соснам или по Витьке. Место и он были неотделимы друг от друга. Убери одно — пропадет очарование от другого. Она закрыла глаза, но воспоминания, от которых она не могла деться и которые мешали на свободе, в тюрьме не приходили. После всего, что произошло, она чувствовала страшную усталость. Даже страха не было. Нужно придерживаться придуманной версии и точка. Для всех. Кристина вдруг вспомнила о своем незаконченном романе. Если файл попадет в лапы к следователю, ей конец. Остается надеяться, что никто не заинтересуется ноутбуком. От постоянного круговорота мыслей, она впала в какое-то забытье и очнулась от скрипа двери.

— Воронцова, на выход.

Неужели ее освобождают?! От волнения Кристина так резко вскочила, что ногу пронзила судорога. Она прикусила язык, чтобы не застонать от боли и, прихрамывая пошла за ментом. Ей отдали сумку и мобильный телефон. Проводили к Сергею. Она бросилась к нему на шею и заплакала. Точно так же, как все бабы. Даже убийцы. Он осторожно отстранил ее от себя и обнял за плечи. Она подняла лицо, шепотом произнося фразу, ответ на который боялась услышать.

— Я что, свободна?

— Выпустили под залог.

У нее вырвался стон. Под залог, значит, на время. Значит, все кончено. После суда ее посадят.

В машине она попыталась что-то сказать, но Сергей прижал палец к губам, только спросил, куда поедем — к ней или к нему. Вернуться в Двенадцать сосен сегодня она никак не могла. Сергей назвал водителю свой адрес, обнял за плечи. Она прижалась, вдыхая запах его туалетной воды от Диора.

Несмотря на мастерски поджаренные антрекоты, Кристина не могла проглотить ни кусочка. Только пила вино большими глотками и даже не пьянела.

— Почему не ешь, телятина очень нежная? — буднично заметил Сергей.

Этого теленка тоже кто-то убил. От мысли об этом ее чуть не вырвало. Наверно, теперь она станет вегетарианкой. Она отодвинула тарелку.

— Не могу.

— Тогда ешь салат, — Сергей пододвинул ей тарелку с помидорами и огурцами, заправленную оливковым маслом. Кристина осторожно подцепила ломтик помидора и запила его вином.

Сергей улыбнулся.

— Я понимаю, что после сегодняшнего тебе просто необходимо напиться, чтобы хорошо спать. Я даже тебя трогать сегодня не буду. Только обниму, да?

— Да.

Если бы напротив сидел Витька, она бы вряд ли сказала «да». Но заниматься размеренным сексом с Сергеем и на самом деле не было сил. Даже несмотря на всю благодарность. Молодец, что он это понимает. Сергей аккуратно промокнул губы салфеткой, положил на пустую тарелку вилку и нож. Наполнил бокалы.

— Хорошо, что ты догадалась позвонить с телефона следователя. — Кристина мотнула головой, сказала, что это произошло случайно. — Ладно, неважно. Это дало возможность поговорить с ним в, так сказать, неделовой обстановке. Назвать нужные имена. Наша задача сейчас не довести дело до суда. К сожалению, у тебя нет свидетелей. «Это к счастью, — подумала Кристина, вспоминая о „братках“ Марины. Вряд ли они сунутся. Побоятся быть замешанными». — Следак нормальный, понимающий. Единственное, что… — Сергей внимательно посмотрел на Кристину. — Это будет стоить денег.

Кристина напряглась, даже жевать перестала. Так и спросила с набитым ртом.

— Сколько?

— Пока не знаю. У тебя есть какие-то сбережения?

— Около пятисот тысяч, — хрипло сказала она. Привычка не тратить много пришла к ней из тех тяжелых времен, когда они стали беженками.

— Ты молодец, — Сергей одобрительно посмотрела на нее. — Умеешь обращаться с деньгами. Ну еще сколько-то я подкину. — он сделал паузу. — Машину, возможно, придется продать. Это еще пятьсот-шестьсот.

— Кошку?

Он добродушно улыбнулся.

— Никак не могу привыкнуть, что у тачки есть кличка.

— Это имя, — возмутилась Кристина. Кошка была для нее одушевленным существом, другом, расстаться с которым не представлялось возможным. — Я не смогу продать Кошку.

— Ты чудачка, Кристин. Тебя же посадить могут. А ты думаешь о железке.

Девушка прижала руки к груди:

— Сереж, помоги мне занять денег. Я все верну, отработаю. Я днем и ночью буду квартиры показывать. — она почувствовала, как сейчас расплачется.

— Да ладно тебе, дурочка. Придумаем что-нибудь.

Кристина обошла стол и села к нему на колени, обняв за шею.

— Спасибо тебе. Что бы я без тебя делала?

Он провел рукой по ее волосам. Потом заглянул в глаза.

— Скажи, пожалуйста, когда ты приобрела странную привычку пить аспирин?

Кристина выдержала взгляд. Уж что-то, а врать она научилась.

— Ты же знаешь, я из-за маминой болезни помешана на своем здоровье. Бегаю, плаваю, зарядку делаю. Я прочитала на каком-то сайте здоровья, что это расширяет сосуды. А у меня руки-ноги все время холодные. Ну вот я и решила последовать совету. Мне вроде и в самом деле лучше становилось.

— Следак сказал, что у Марины этой аллергия на аспирин. Однажды с ней случилось что-то похожее, но ее спасли. Ты случайно не знала об этом?

— Откуда, если мы почти не общались?

— Ну, может, брат рассказывал. — он помолчал, потом снова испытывающе посмотрел ей в глаза. — Я тебя вытащу в любом случае, но чтобы сделать это грамотно, мне нужно знать правду.

— Ты мне не веришь?

Сергей снял Кристину с колен и поставил на пол. Поднялся, походил по комнате. Остановился от нее в двух шагах.

— Ты умная девушка, и зная тебя, я понимаю, что ты могла это сделать. Уж больно велики ставки. Если уж ты Петровичу себя предложила, так что говорить о том, чтобы убрать с дороги какую-ту родственницу бывшего мужа из-за домика на берегу озера? Напомни мне, сколько стоят твои Двенадцать сосен? Полтора миллионов баксов?

Усилием воли Кристина заставила себя не паниковать.

— Сейчас цена немного упала, — попыталась она отшутиться.

— Тогда не продешевила ли ты, когда согласилась выйти замуж за гомика, больного СПИДом? Только вот силенок не рассчитала и грохнула его под конец. В двадцать-то лет неохота ходить за умирающим.

От ужаса Кристина не могла вымолвить ни слова. Не может быть, чтобы Сергей все знал и продолжал с ней встречаться?! Его красивое лицо показалось ей вдруг враждебным. Совершенно бессознательно она огляделась вокруг.

— Ты ищешь, чем бы меня пристукнуть? Тогда кто же тебя будет спасать? — засмеялся Сергей и вдруг, подойдя к Кристине схватил ее на руки и закружил. — Не бойся, моя маленькая убийца, я не выдам твою тайну, и я вовсе не осуждаю тебя.

Фарс какой-то, подумала Кристина, пытаясь вырваться.

— Отпусти меня сейчас же.

Сергей послушно поставил ее на пол и галантно, взяв под руку, словно они были в шикарном ресторане, проводил к столу.

— Давай выпьем, и я все объясню. — Кристина, опрокинув от страха полбокала, сцепив дрожащие пальцы, уставилась на своего защитника. Его суровое лицо разгладилось, теперь он смотрел на нее с нежностью. Так смотрят на расшалившегося ребенка. — Я немного рад, что представился случай поговорить об этом. Мы ведь с тобой одного поля ягода. Ты не знаешь, чем мне приходилось заниматься, но на моем личном счету тоже есть трупы. Я не шутил, когда говорил, что собираюсь жениться на тебе. Уже тогда я знал о тебе все. Даже город, из которого вы сбежали. И я понимаю мотив, который заставляет тебя мстить за поруганное детство. Когда я узнал, что Петрович спит с тобой, я сам чуть его не пристрелил.

Кристина вдруг почувствовала невероятное облегчение. Страшнейшие вещи, таящиеся внутри нее и отравляющие существование, были запечатаны молчанием долгие годы. И вот теперь можно поговорить об этом. Он сказал, что тоже убивал. Ее галантный любовник тоже убийца. Такой же уродец, как она.

— Откуда ты узнал?

— Мерзавец как-то нажрался и начал хвастаться. Я не мог поверить. Петрович много чего привирал. Но однажды он привел тебя на пикник, и я перехватил твой взгляд, когда ты смотрела на него. И я сразу поверил. В нем было столько ненависти. Наверное, тогда я в тебя влюбился.

— И, конечно, женился на другой, — саркастически заметила Кристина.

— Тебе было только пятнадцать. Но я понял, что придет время, и ты отомстишь.

— Это был несчастный случай. Он поскользнулся. Был пьяный.

Кристина заставила себя слегка улыбнуться. Она не собиралась признаваться.

— Поскользнулся или ты толкнула его? — Сергей тоже улыбался.

— Поскользнулся.

— Ты любишь Булгакова?

— Причем здесь это?

— Обожаю эпизод, как Аннушка разлила подсолнечное масло. И отдаю должное твоей начитанности и находчивости. — Кристина похолодела. Как же это могло прокатить, если все было известно?

Оба молчали.

— Выпей еще вина, Крис. Сегодня ты дала маху с этим аспирином, но я улажу это, как и дельце с Петровичем. Его смерть была выгодна многим. В том числе и мне. И я решил тебя отблагодарить. Заплатил я следаку, чтобы он забыл, что поскользнулся сам и в тот момент понял, что директора Черкизона убила школьница. — Кристина взяла бокал. Рука дрожала. Что бы он ни говорил, она не будет признаваться. Ни в чем. Надо было что-то опровергнуть, но слова застряли в горле. Неужели Сергей тоже что-то хочет от нее? Может, чтобы она помогла ему в чем-нибудь? — Ты не хочешь меня поблагодарить?

Кристина наклонила голову вниз.

— Не за что, Сереж. У тебя богатая фантазия. Скажи лучше, что тебе нужно?

— А ты прекрасно держишься. Мне ничего не нужно. Хотя нет, нужно. Ты сама. Такая, какая ты есть. Когда бы ты хотела назначить день свадьбы?

— Я так понимаю, что путей отступления у меня нет. Откажусь — сдашь ментам?

— Эх, Кристина-Кристина, почему ты не можешь поверить, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты родила мне таких же боевых детей, как ты и я.

— Если ты считаешь, что я убивала и только что признался, что убивал сам, ты хочешь, чтобы мы подарили миру будущих убийц? Я читала, что страсть убивать передается с генами.

Сергей смутился.

— Мы убивали, потому что не хотели сдаваться и позволять другим взять верх. Не так ли?

Кристина задумалась. Сергей, как опытный следователь, так и вынуждал ее признаться. Да, был у нее выход. Можно было спать с Петровичем до тех пор, пока она не стала бы сама зарабатывать. Можно было, если бы не грызло изнутри желание мести. За себя и за маму. Причем за маму больше, чем за себя. Дело было в этом. И Марину можно было оставить в живых. Согласиться на квартиру в пятиэтажке и утереться. Но она хотела возвращения статуса. Своеобразного возмещения убытков за утраченное детство и юность. Сергей понял все правильно. Надо быть осторожнее.

Кристина нарочито зевнула.

— Сереж, ты извини, я так устала, что мне даже проще согласиться с тобой, чем спорить. Но пока еще у меня есть силы, и я повторяю, что ты ошибаешься.

В его глазах мелькнуло разочарование. Он явно рассчитывал на признание.

— Я понял. — некоторое время они пили вино в молчании. Кристина чувствовала, что расстояние, которое всегда было между ними, начало расти. Сейчас даже казалось немыслимым, что они лягут в постель и займутся сексом. Но парадокс для самой Кристины заключался в том, что желания в ее теле жили своей жизнью, не подчиняясь логике. И когда она уже лежала в постели, а Сергей, обмотав вокруг талии полотенце, вышел из душа, ей вдруг захотелось его обнять, словно все предыдущие разговоры растворились в воздухе и остались только мужчина и женщина, голые и жаждущие удовлетворения. Где-то в уголке мозга промелькнула мысль о Витьке. Но он далеко, а ее могут посадить за решетку, и жить надо сейчас. Она приподнялась и озорно дернула за край полотенца.

— Ты что, меня стесняешься?

Он лег рядом. Его губы нежно прикоснулись к ее губам. Это было слишком нежно и не хватало жесткости Витькиных усов, но все же это было лучше, чем остаться без ласки в такой день.

— Я думал, ты устала.

— Не настолько, чтобы не захотеть парочку оргазмов.

— Никогда не встречал женщину, которая могла бы столько раз кончать.

— И никогда не встретишь, — засмеялась Кристина. — Это, наверно, патология.

— Твоя патология дает ощущение, что я настоящий мужик. Хотя ты, наверное, со всеми такая. Да? — на его красивом лице вдруг промелькнуло чувство ревности, которую она раньше не замечала.

— Сейчас есть двое: ты и я. И я хочу быть с тобой, — тихо проговорила Кристина, крепче прижимаясь к нему.

Она почувствовала, как напряглась его плоть, как сжались на талии сильные руки, и, отдаваясь нахлынувшему желанию, сама поверила в то, что сказала. И то ли от сложности дня, то ли от того, что мысль материальна, и стоит ее родить, как действительность откликнется на нее, никакие картинки не мешали процессу единения мужского и женского начал. Сегодня и сейчас она была действительно с ним, отдавая и принимая, растворяясь и снова желая. Утром, когда они завтракали, Сергей был необычно нежен и, смущаясь, заметил, что это была лучшая ночь у них, какую он только помнит.

Кристина, улыбаясь уголками губ, подняла на него глаза. Да, лучшая ночь у них, но не лучшая в ее жизни.

Как ты там, Витька? Скучаешь ли без меня? Удивительно, но я хочу тебя сразу после удовлетворения с другим, словно есть разница в удовлетворении с тобой и без тебя. Без тебя — это как предательство, как лишний повод убедиться, что так волшебно может быть лишь только с тобой.

 

Глава 25

После той ночи Сергей больше не задавал вопросов и не пытался вырвать признание. Только повторил, чтобы она придерживалась своей версии. Кристина вздрогнула. Придерживалась? Значит, сам он по-прежнему считает ее убийцей? Она незаметно взглянула на его собранное волевое лицо с твердым подбородком, на котором не отражалось никаких эмоций, и промолчала. Отрицать глупо. Главное выбраться. Остаться на свободе. Она отдала все свои сбережения и немного заняла у Корзины, которая, несмотря на свою маленькую оркестровую зарплату, оказалась очень экономной и скопила почти столько же, сколько Кристина. И когда Сергей как-то заметил, что потребуются еще деньги, выставила на продажу свою Кошку. Умом она понимала, что нужно отдать все, чтобы выкрутиться, но когда видела, как очередной покупатель садится в ее Кошку, была готова вытолкнуть его оттуда и закричать, что машина не продается. Напрасно она пыталась убедить себя, что Кошка — набор железок и что для человека, отправившего на тот свет троих людей, достаточно странна подобная привязанность к неодушевленному предмету. Корзине и маме она объяснила, что занималась инвестициями в недвижимость и прогорела. Но есть шанс выкрутиться. Корзина в ответ сама предложила денег, а Илария только вздохнула:

— Какая же я бесполезная, доченька. Даже помочь не помогу. Могу только молиться.

— Ну, и молись. Вдруг поможет, — сентиментально заметила Кристина, которая от переживаний и нервного потрясения еще больше похудела и ни о чем не могла думать, кроме как остаться на свободе. С трудом заставляла себя ездить на просмотры и общаться с клиентами. Но, как назло, если раньше деньги приходили легко, то теперь уже почти готовые сделки срывались, оставляя чувство горечи и разочарования.

После очередного срыва Мухин вызвал ее в кабинет. Гордо восседая за своим столом, он смерил взглядом вошедшую Кристину. В масляных глазках, задержавшихся на ее загорелых ногах, промелькнуло неудовольствие. Он отвел взгляд и указал на стул.

— Что с тобой происходит?

«Я убила человека и теперь пытаюсь избежать наказания.» И вслух:

— У меня все в порядке.

— Тогда почему мы теряем клиентов? Двое из тех, кому я дал твой телефон переметнулись в другие фирмы. Ты что, не могла их обслужить?

— Те квартиры, которые я им показывала, продают другие агенты, — Кристина сделала паузу и заметила с нажимом. — Ваши клиенты вышли напрямую.

— Как ты это допустила?

— Послушайте, сейчас все можно найти в интернете. Вся информация открыта.

Мухин взял в рот сигарету и, пожевав кончик, вынул ее.

— Значит, ты должна была убедить их не покупать эти квартиры и подобрать другие. Или убедить их заплатить тебе, раз уж ты потратила время. Не так ли?

В душе Кристина была совершенно согласна с Мухиным. Ей и самой было жалко незаработанных денег и потраченного впустую времени. Неделю их возила на своей машине, сколько звонков, переговоров, чтобы остаться ни с чем. Конечно, в риэлторской работе много пустых телодвижений и практически невозможно предугадать, что выстрелит. Иногда прокатывают самые безнадежные варианты и наоборот. До сих пор Кристине везло, до сердца не доходили жалобы других агентов, что все разваливается. Внутренне посмеивалась, мол, не дорабатывают, не дожимают. Да и вообще, слабаки. А теперь, когда такое случилось с ней, да еще в тот момент, когда жизнь висит на волоске, как-то осознала, что есть какая-то высшая, управляющая процессом, сила. Кукольник.

— Ну что, молчишь? — напомнил о себе Мухин, вновь вкладывая в рот сигарету и прикуривая. По кабинету пополз едкий сигаретный дым.

Кристина вздернула подбородок.

— Все будет нормально. Это рабочие моменты.

— Не знаю, не знаю, — Мухин выдохнул дым ей в лицо. — Куда-то пропало твое везение, Воронцова. Наверно, придется тебя перевести в ранг обычных агентов, добывающих хлеб потом и кровью. Так что, пока не реабилитируешься, клиентов не жди.

Кристина еле сдержалась, чтобы не нагрубить, но сегодня даже на это не было сил. К тебе относятся с уважением, только если ты на волне успеха, ст оит хотя бы ненадолго упустить волну, и ты уже в опале. А без мухинских клиентов денег не заработать.

— Может, у тебя что-то случилось? Ты какая-то последнее время, как в воду опущенная ходишь. Куда твой кураж-то делся?

Она нахмурилась. Вот только жалости этого гаденыша не хватало.

— Небольшие личные неприятности, но я решу их. — в этот момент у Мухина зазвонил телефон. Некоторое время он уточнял детали, потом заверил, что даст лучшего риэлтора, чтобы решить проблему. Кристина, стараясь казаться незаинтересованной, спокойно сидела на стуле. Мухин повесил трубку и посмотрел ей прямо в глаза, нагло ухмыляясь:

— Хороший клиент подвалил. Трешку в Хамовниках хочет купить. Готов заплатить комиссию. — Мухин сделал паузу, явно издеваясь над Кристиной. Потом, покачав головой, быстро сказал: — Позови-ка ко мне Одинцова. Думаю, он справится. А ты иди в поле работай. Объявления поклей или прозвонкой займись.

Нервы у Кристины не выдержали. Сегодня приходил мужик, который захотел купить ее Кошку. Вчера звонил Сергей, уговаривал продать. Чтобы еще кого-то подмазать и изъять дело нужно очередное вливание. Самое последнее, как уверял Сергей. И вот сегодня, по дороге на работу, она, слушая мурлыкание мотора, то и дело смахивала слезы. Она не сможет без машины и ей не нужна другая машина. В этой ее душа, вместе с Кошкой они сделали столько дел. Кошка — свидетельница их поцелуев с Витькой и даже любви на заднем сидении.

Кристина вскочила со стула и направилась к двери, но потом резко развернулась. Голос звучал хрипло, но не просяще. Скорее вызывающе.

— Отдайте мне этого клиента. Я знаю пару трешек в том районе. Можно хорошо заработать.

Мухин смотрел испытующе. Кристина выдержала взгляд, не двигаясь с места. Одна минута, две. Надо спасти Кошку. Она должна выиграть. Мухин молча протянул бумажку с телефоном. Пробормотав «спасибо», она вышла из кабинета и прислонилась к стене. Хороший блеф. Никаких трешек и на примете не было. Более того, даже тот район она знала плохо. Но все варианты есть в чудесной риэлторской базе данных, а все остальное — результат умения договариваться и убеждать. Нужно выиграть.

Удивительно, что в тот день, впервые после убийства, Кристина села за ноутбук, чтобы продолжить роман с действующими вопреки всему лицами. Встреча с Сергеем взбудоражила и возмутила. На что он нарывается? Свидетелей убирают. Ужаснувшись своей мысли, выдохнула. Нет! Она никогда не сможет. В тот момент, когда она впервые его увидела, дрянная жизнь вдруг получила смысл. Он, тот принц, о котором мечтают все девчонки, появился в настоящем, улыбаясь и дразня. Он, словно сошедший и обожаемый всеми женщинами Ален Делон и Кевин Костнер в роли Робин Гуда в одном лице. И, конечно, наш родной Тихонов из «Семнадцати мгновений» в тот момент, когда он складывает ежика в тюремной камере или… Василий Лановой. Прекрасный принц, один танец с которым перевернул жизнь затраханной его боссом четырнадцатилетней женщины. Убить его, все равно что убить свою мечту.

Вот только почему после встречи с Витькой эта мечта превратилась в обыденность? Может быть, прошло слишком много лет? А может быть, когда встречаешь свою половинку, жизнь разворачивается в противоположном направлении?

Ноутбук загружался, а Кристина мысленно подгоняла его. Слова просились на свободу. Через писательство, признанное или нет, приходит очищение. Через слезы, через боль. Через осмысление. Я благодарна судьбе за свое графоманство. Я смогла прожить много судеб и быть более внимательной к людям, потому что хотела перенести их на бумагу, пардон, в файл. Я использовала их. Я использовала свои любовные отношения. И даже самых дорогих маму и Витьку, у которых я прошу прощения, потому что описала их в этом романе.

* * *

Приручить умирающего нетрудно. Особенно такого, которого все бросили. Даже любимый Эдик. В тот момент, когда мы с мамой появились в жизни Андрея, у него никого не было. Родители погибли, сестра возненавидела, любовник струсил. Несколько раз, наблюдая переживания Андрея, я звонила этому педику и убеждала его, что ему всего лишь нужно появиться. Просто поддержать, но он, участвуя у очередной гомосексуальной оргии, послал меня подальше.

Андрей его искренне любил. В тот момент, когда он рассказывал мне, я, убежденная в своем отрицании однополых отношений, наконец, поверила, что это имеет право на жизнь. Что мы всего лишь души, заключенные в телесную оболочку и неважно, какое нам досталось тело. Андрей, вообще, был очень искренним. Мы настолько быстро сошлись во всем, что когда он предложил мне оформить наши отношения, я засопротивлялась. Иногда мы притормаживаем у цели. Слишком близкая мишень порождает неуважение к себе. Как, уже все свершилось? Но мне же недостаточно игры, я не доиграла. Дайте мне еще препятствий. В тот момент Андрей заикнулся, что я могла бы разделить Двенадцать сосен поровну между мной и Эдиком. Он составит завещание на меня, ну а дальше я распоряжусь сама. Честно? Я не собиралась никому ничего отдавать. Особенно этому извращенцу. Но я не хотела, чтобы Андрей знал. Я дала ему слово. Но что стоит слово беженки?

Наверно, меня можно упрекнуть в меркантильности, но меня оправдывает одно обстоятельство. Я действительно была его женой. Не на бумаге. В постели. Выйдя замуж за больного СПИДом, я собиралась лишь за ним ухаживать, но жизнь и неуемный темперамент моего тела распорядились иначе.

Тому, что мой голубой муж начал за мной подглядывать, я сначала не придала значения. Может, ему просто скучно? При моей любви к обтягивающим маечкам и коротким шортикам, в которых мне действительно удобно, трудно перестроиться. Убежденная в том, что живу с братом, я позволяла себе многие вольности. Приходила к нему в атласном коротком халатике и, растянувшись рядом на постели, рассказывала о своих ненормальных клиентах. Я не прикрывала дверь, когда переодевалась. Приходила к нему поболтать в майке без лифчика, пока однажды не заметила, что он подглядывает за мной. В тот день я отдыхала с пивом. Увидев его под дверью, я, оставшись только в кружевных трусиках танго, распахнула дверь.

— Андрей, что ты прячешься? Если тебя интересует, как устроена женщина, я тебе покажу. — в тот момент, пьяная и доступная, я казалась себе гетерой, чья миссия на земле — быть богиней, дарующей любовь. Некой Афродитой.

Его бледность и трясущиеся руки удивили меня. Он потянулся к моей груди, словно никогда не видел ничего подобного.

— Можно я только потрогаю?

— Трогай! — великодушно разрешила я, подбочениваясь и поглядывая в зеркало. В тот момент поза, которую я приняла, соответствовала состоянию самовлюбленности, столь свойственного мне. Уж если мальчику не суждено быть с женщиной, так пусть хоть посмотрит.

Дурочка, я забыла о реакции своего тела. Стоило ему прикоснуться к моим соскам, как они тут же призывно отвердели. Не помню точно, но какой-то перерыв в сексе — конечно небольшой, большого я не выдерживала, в тот момент имелся. Плюс спиртное, которое имеет наглость ускорять желание и притормаживать оргазм, тоже присутствовало в большом наличии.

Забыв кто я и с кем, я машинально прижалась к мужу и… ощутила его эрекцию. Его руки мяли мою грудь, губы приоткрылись, но вдруг он оттолкнул меня от себя.

— Черт. Прости, Кристина. Сам не знаю, что на меня нашло.

Некоторое время мы стояли, разглядывая друг друга, на его льняных брюках виднелась небольшая выпуклость. Я улыбнулась.

— Слушай, а вот это уже интересно. Может ты не совсем голубой, а бисексуал?

Его лицо помрачнело, губы скривились от боли. Я тут же протрезвела и осознала, что сморозила жуткую глупость. Что толку инфицированному, который не может себе ничего позволить, от подобного открытия? На меня накатила жалость. Я молча обругала себя идиоткой. Андрей вышел из комнаты, а я потянулась к кружке, в которой оставалось пиво. И тут меня осенило. Будет жутко несправедливо, если он уйдет из жизни так и не поняв, что может быть нормальным мужиком. Сделав несколько глотков для храбрости, я достала из шкафа презервативы. В голове мелькали проштудированные мною статьи, как предохраниться от СПИДа, в том числе и та, что хваленые резинки не помогают. Но в тот момент мне не хотелось об этом думать. Риск всегда возбуждал меня.

Я накинула шелковый халатик и отправилась на поиски Андрея. Он лежал в спальне, уткнувшись в подушку. Я легла рядом. Была уверена, что вот уж теперь увижу слезы, которые до сих пор благодаря его умению держать себя в руках, только поблескивали в глазах. Но его глаза были сухими. Некоторое время он молча смотрел на меня, пока я не прижалась к нему. Его руки пытались оттолкнуть меня, но я победила. Он затих, уткнувшись в мои волосы. К моему бедру прижималось то, что до сих пор не знало женщин. Я повернулась на спину, халат распахнулся, и он жадно приник к моей груди, покусывая то левый, то правый сосок. Запретный плод сладок и безумен и перемешанное с жалостью возбуждение сводило меня с ума, требуя, чтобы я немедленно впустила его в себя. Мы оба тяжело дышали, словно пробежали стометровку. Остатки разума напомнили о презервативе. Я зашуршала оберткой. Он перехватил мою руку.

— Ты с ума сошла.

Я шептала ему на ухо какие-то нежности, пока он не разжал мои пальцы и не отбросил презерватив подальше. Его рука, сдернув трусики, пробралась вниз, лаская каждую складочку, так как в тот момент мне казалось, никто это не делал до него. Я застонала от наслаждения, когда его рука нажала на клитор, почувствовав мою реакцию, он высвободил руку, которой обнимал меня и ввел ее внутрь влагалища, массируя попеременно то заднюю, то переднюю стенку. Кончили мы одновременно, раздеться он так и не успел. Испуганные и ошарашенные случившимся мы лежали на расстоянии друг от друга. Потом он приподнялся на локте и заглянул мне в глаза:

— Спасибо тебе, что не умру гомиком.

— Как ты можешь быть гомиком, если ты женат, — слабо улыбнулась я.

Он нежно провел рукой по моей груди.

— Я и не подозревал, как это прекрасно, ласкать женскую грудь. Но нам не стоит увлекаться этим. Надеюсь, в твоей жизни есть какой-нибудь мужчина?

— Постоянного нет. — я приподнялась на локте. — Почему я не могу заниматься сексом с моим мужем?

— У тебя нет мужа, — жестко сказал он. — И если мы будем продолжать в таком роде, я захочу, чтобы ты по-настоящему была моей, и ты не сможешь остановить меня.

— Но я вспомнила о презервативах.

— Презервативы не помогают. Нас об этом предупреждали. Это всего лишь миф, способствующий их продвижению на рынке.

Не дождавшись моего ответа, Андрей ушел в душ, а мне в который раз стало стыдно за реакцию своего тела, с которой я никогда не могла совладать. Женщины не должны так чувствовать и так быстро возбуждаться. Сегодня, прекрасно осознавая, что Андрей болен, я была готова отдаться ему несмотря ни на что. И можно сколько угодно ссылаться на то, что я хотела, чтобы он почувствовал себя мужчиной. В какой-то момент я как всегда просто потеряла голову от своих ощущений и желания. И если бы не его выдержка, то я уже сегодня могла стать инфицированной. В голову вдруг пришла мысль о маме. Господи, какая же я дура. И как теперь мы будем жить под одной крышей с Андреем? Неужели я снова все испортила?

Андрей появился с зачесанными назад мокрыми волосами. Последнее время его волосы сильно поредели. Он осунулся, похудел, и болезнь, до этого лишь занесшая над ним свои крылья, теперь без сомнения вцепилась когтями. Он сел рядом со мной. Я порадовалась, что успела надеть халат. То, что произошло между нами, сейчас казалось немыслимым.

— Я не прощу себе, если заражу тебя.

— Обещаю больше тебя не соблазнять.

Он улыбнулся:

— А я — не подглядывать за тобой.

— Я буду запирать дверь.

Некоторое время мы провели молча. Потом он сказал, глядя куда-то в окно.

— Я думаю, что уеду на пару недель. У меня всегда была мечта посмотреть норвежские фьорды. Думаю сейчас самое время. Когда приеду, между нами все будет по-прежнему.

— Ты уверен, что сможешь выдержать это путешествие?

— Постараюсь. Есть еще один вариант: уехать тебе вместо меня. Я могу дать денег.

— Поезжай лучше ты. У меня много работы, — Кристина соврала. В работе был очередной застой. Но она боялась, что если уедет, то Андрей побоится снова пустить ее сюда. Пусть лучше уезжает он. А ей к его приезду нужно завести любовника.

 

Глава 26

Клиент, за которого Кристина так боролась, оказался на удивление приятным мужчиной лет сорока с небольшим. Его шелковые костюмы всегда были безупречно отглажены, а черный «Туарег» вылизан до блеска даже в дождливую погоду. Он был глубоко — это Кристина определила по его прохладному отношению к ней — женат и имел девочку восьми лет отроду, которая каталась на лошадях в парке Трубецких.

У Валерия была мечта, с которой он и обратился в агентство. Окна квартиры, которую он желал приобрести, должны выходить на реку, чтобы наблюдать проплывающие мимо теплоходы и медитировать на воду. Валерий Николаевич в тот же день подошел на фирму и, познакомившись с Кристиной, оставил задаток и подписал договор. «Не подведи», — прошипел, брызгая слюной Мухин, ставя печать и делая жирный росчерк.

Кристина только вздохнула. Она уже основательно подготовилась к встрече, прозвонив все трешки в Хамовниках, чтобы иметь основание приуныть. Плохо оказалось все: окна квартир смотрели во двор, риэлторы, работающие в одном из самых престижных районов столицы, были наглыми и противными. Договориться с ними о скрытой комиссии не представлялось возможным. Зарабатывать на своем лакомом кусочке они хотели только сами, что и было понятно. Продавать такую квартиру все равно что вытащить счастливый лотерейный билет. А те комиссионные, которые платил клиент за поиск, не мог ни устроить Мухина, ни решить судьбу Кошки. Кристина обшарила все базы, пока, наверное, в десятый раз не набрала номер, абонент которого оставался до сих пор недоступным. Недоступной риэлторша оказалась и при первом разговоре. Ее язык лениво ворочался во рту, при слове «торг» она оскорбительно замолчала. На вопрос о просмотре гордо заметила, что у нее ключи, очередь желающих и совершенно нет времени. Кристине ничего не оставалось делать, как продиктовать номер телефона и ждать несколько дней, прежде чем их впустили в квартиру.

Риэлтором оказалась тетка средних лет с отвратительной бородавкой над верхней губой и густо подведенными глазами. Квартира оказалась идеальной, два окна смотрели на деревья во дворе, а кухня и гостиная на Москва-реку. Укомплектованная хорошо подобранной итальянской мебелью и утопающая в растениях, среди которых цвели даже орхидеи, квартира приглашала будущих хозяев поставить у двери тапочки.

Заранее предупрежденный Кристиной, Валерий восторгов не высказал, но успел шепнуть, что увидел свою мечту и умрет, если трехкомнатное чудо не достанется ему. Увидев, как он садится в «Туарег», Кристина вернулась к риэлторше, ожидающей у подъезда следующих клиентов. Холодно кивнув, дама еще минут десять болтала по телефону, повернувшись к Кристине спиной. Кинуть ее казалось святым делом. Наконец, спрятав телефон, Бородавка, как ее окрестила Кристина, повернулась:

— Ну что, милочка, созрел твой красавчик?

— Хотелось бы обсудить условия, — спокойно заметила Кристина, испытывая желание расцарапать наглую физиономию.

— С превеликим удовольствием. — Бородавка кокетливо повела плечиком. — История квартиры девственная, ни разу не продавалась. Хозяйка — одинокая дама, близкая подруга моей мамы. Иметь дело будете только со мной. У меня доверенность на прием аванса. Теперь самое главное: я хочу заработать на этой квартире, — ее глаза хищно сверкнули, — поэтому цена в договоре купли-продажи будет указана на семьсот тысяч меньше. — Кристина изо всех сил пыталась удержать желающую раскрыться челюсть в прежнем положении. — Эти деньги ваш клиент за день до сделки положит в ячейку указанного мной банка на мое имя. Условие доступа, как обычно: договор купли-продажи, — она смерила Кристину взглядом с ног до головы. — Надеюсь, какой-нибудь опыт у вас имеется? Вы как-то молодо выглядите.

Кристина почувствовала, что эта дама, которая называла себя исключительно Любовь, а никак не Люба, могла бы легко стать ее следующей жертвой, которую, если бы она была маньячкой, убила бы без сожаления. Интересно, нет ли у этой Любови или Любви аллергии на что-нибудь? Что бы сказала эта Бородавка, если бы узнала, что та, которая по ее словам «молодо выглядит», в данный момент выпущена под залог.

Вовремя подошедшие следующие клиенты не дали возможности ответить. Агентша направилась к подъезду, размахивая ключами, как трофеем. Кристина села в Кошку и задумалась, раскладывая факты. Однозначно, что эту квартиру нужно покупать. Другой такой в этом районе не найти. На пути имелось два препятствия: Бородавка и отсутствие хозяев в доме, что давало Бородавке неограниченную свободу. Если пойти у нее на поводу, то хозяйку можно будет увидеть только на сделке, что уже будет поздно, потому что семьсот тысяч Бородавке нужны в качестве скрытой комиссии. Тут она себя остановила: не семьсот, а скажем, пятьсот, потому что основное правило, о котором Кристина старалась не забывать, гласило: не жадничать и всегда делиться. Значит, пятьсот. Немного подумав, Кристина набрала номер Валерия. Так, на всякий случай, чтобы проверить, насколько глубоко он сидит на крючке.

— Валерий Николаевич, еще раз здравствуйте.

— Да, Кристина. Я внимательно слушаю, — она уловила еле заметное напряжение в его вкрадчивом голосе. Улыбнулась. — Боюсь, у меня не самые приятные новости. Я все еще здесь, у подъезда, а просмотры продолжаются. Агентша не желает ничего обсуждать, пока всем не покажет.

— И что это означает?

— Ну… — Кристина сделала паузу, физически ощущая, как крючок опускается глубже. — Скажу вам из личного опыта, когда на квартиру несколько покупателей, цена поднимается.

— Хм… Ну, цена и так не самая низкая.

— Согласна, но подобных квартир в этом районе больше нет. — она ненавязчиво перечислила все преимущества: близость к парку Трубецких, вид на воду, красивый дом, консьерж, ремонт.

Валерий молчал. Кристина тоже. Он не выдержал первым.

— В гонке участвовать не буду, но если потребуется некоторое увеличение цены, готов обсудить. Я подумал, что могу еще подзанять денег.

Значит, еще как минимум триста тысяч у нее в кармане. Черт, не у нее, а у Мухина. Может, Мухина кинуть тоже? Она улыбнулась собственному коварству и сочувствующим голоском спросила в пределах какой суммы она сможет варьировать. Получив цифру, взволнованно закрутилась на месте. Крючок оказался еще глубже, чем ей казалось. Будущая сделка становилась еще интереснее. Осталось вывести из игры Бородавку.

В этот момент Бородавка вышла из подъезда и, распрощавшись с покупателями, севшими в «Ленд Ровер», затопала в сторону метро. «Курица даже машину не водит», — подумала Кристина. Всех женщин она условно делила на две категории: те, которые водят машину и, соответственно, обладают бойцовским характером, и те, которые не водят и рождены трусихами. Она повеселела и погладила руль любимой машинки. «Все будет у нас тобой хорошо». Посидела еще минут пять на всякий случай и направилась к подъезду.

Консьержка смотрела из окошечка, словно царица с трона. Кристина извинилась и сказала, что они только что смотрели квартиру, и она, видимо, забыла там свой мобильный телефон. Консьержка нахмурилась:

— Так позвоните этой даме, которая вам показывала.

— Понимаете, так глупо, но ее номер телефона остался в телефоне, — Кристина улыбнулась игре слов. — Скажите, когда обычно возвращается хозяйка? Я могла бы подождать.

— Хозяйка живет на даче.

— Какая жалость. — Кристина убедилась, что Бородавка не врала. — Но, может быть, у вас есть ключи от квартиры?

— Да кто же из этих богатеньких доверит ключи от своих хором?

— Ну да, согласна. Не знаю, как вы вообще с ними работаете.

— Приходится, — от сочувствия консьержка стала немного любезнее, и Кристина подкинула ей свою идею.

— Я заметила, что в квартире много цветов. Значит, кто-то их поливает. Может, запасной комплект ключей есть у соседей?

Остренькое лицо консьержки просветлело.

— Ты права. У нее подружка здесь живет на шестом.

— А можете ей позвонить, а я пока за шоколадкой сбегаю для вас? Чаю попьете.

— Да ладно уж тебе. Захочешь, потом принесешь. Глафира дома, пришла уже с прогулки. Каждый день гуляет два часа по набережной. Говорит, полезно для здоровья. Сейчас я ей позвоню.

Остальное было делом техники. У Глафиры оказались ключи от квартиры, и тут Кристине пришлось рассказать ей страшную правду, как обманывают ее подругу. Глафира, тряся накрученными кудрями только восклицала: «Не может быть. Вот подлюка. Не зря мне эта Любовь никогда не нравилась». Она сама позвонила своей подруге на мобильный и, выложив всю историю, передала трубку Кристине, которая повторила ее с некоторыми подробностями, предупредив о том, чтобы та ни в коем случае ничего не говорила агентше, а просто временно отложила продажу. А уж она, Кристина, завтра ждет ее с документами в агентстве для получения аванса.

Сделка состоялась через два дня. Пересчитывая комиссионные, Мухин чуть не облизывал каждую купюру, попутно лопоча комплименты Кристине, которая сидела, закинув ногу на ногу и таинственно улыбалась. Кошка была спасена. Бородавка наказана. Сергей обещал, что после уплаты этой суммы, дело будет похоронено в архиве. Жизнь продолжалась.

Уже дома Кристина, помахивая ключами от вновь обретенной Кошки, она набрала номер Корзины:

— Слушай, я тут такую сделку провернула, давай собирайся, в ресторан поедем. Хочу тебя отблагодарить, что ты тогда помогла мне.

— Когда маму забрала? Неужели получилось? — в грустном голосе Корзины послышалась искренняя радость за подругу.

— Еще как получилось. Даже лучше, чем ожидалось.

— Какая же ты молодец. А я тут кисну сижу.

— А причина?

— Когда мы разговаривали с Максимом, пришла его жена, он пообещал перезвонить и до сих пор не звонит.

— И сколько прошло времени?

— Да с пятницы.

— Так сегодня уже вторник.

Корзина молчала.

— А ты что, до сих пор ждешь?

— А как я могу не ждать, если люблю. Обидно только. Это ведь не первый раз. Он все время так говорит и не перезванивает.

— Козлы они все, — беззлобно заметила Кристина. — А ты, когда он позвонит, трубку не бери.

— Да как же это?

— А вот так. Легко. Пусть знает, что ты не всегда доступна. Мужчины любят неуловимых женщин.

— Не знаю, смогу ли.

— А что трудного-то, трубу не брать? Сидишь, смотришь на мобильник, где его имя высвечивается, и язык показываешь. — Корзина хихикнула, и Кристина, находясь в том настроении, когда чувствуешь, что, наконец, прогнула под себя если не весь мир, то хотя бы половину, весело продолжила: — Давай лучше собирайся. Поведу тебя в «Шенонсо». Французская кухня, французские вина, богатые мужчины. Там есть беседки на воздухе. Может, познакомимся с кем-нибудь.

— Слушай, у тебя и так два любовника.

Кристина засмеялась.

— Один меня бросил и уехал, другой как-то поднадоел, так что самое время познакомиться с кем-нибудь третьим. Мужчины ведь, Корзинка, должны приносить радость, а не страдания, а иначе зачем они нам нужны? Так что одевайся поприличнее. Хотя нет, подожди меня, я сама выберу тебе что-нибудь.

 

Глава 27

Все беседки на улице оказались заняты, и молоденький услужливый официант с тоненькой полоской усов, напомнивших Кристине о Витьке, провел девушек в зал. Там из-за работающего кондиционера было значительно прохладнее. Официант помог Кристине сесть, не обращая внимания на спутницу. Она поймала взгляд мужчины в льняной рубашке за соседним столиком и улыбнулась уголками губ. Собираясь повеселиться, она надела голубой сарафан, открывающий загорелую спину и плечи, и в тон ему голубые босоножки на каблуках. Ярко-красный маникюр на руках и ногах, руки в кольцах. Она знала, что выглядит прекрасно. Подругу она заставила надеть черный шелковый комбинезон, который скрывал волосатые ноги, подчеркивая высокую грудь и покатые белые плечи. Выудив его из шкафа, Кристина с восторгом спросила, почему Зина его не носит. Та нехотя призналась, что купить такую экстравагантную вещицу заставила мама, а она чувствует себя в нем неуютно. Кристина рассмеялась.

— Это ужасно неуютно чувствовать себя красивой. Да-да.

Зина смутилась, поглаживая гладкую ткань.

— Думаешь, мне стоит обновить его?

— Уверена. Быстрее одевайся, и я займусь твоими волосами и макияжем.

В ресторане, листая меню, Кристина обнаружила, что ее тошнит от названий мясных блюд. Услужливая память тут же напомнила, что она чувствовала то же самое в вечер убийства, когда ужинала с Сергеем. Кристина еще немного порылась в памяти и обнаружила, что за весь месяц не съела ни то что мяса или котлет, а даже любимой прежде колбасы. Причем сама этого не заметила. И это при ее первой, «мясной», группе крови.

— Удивительно! — заметила Кристина после того, как она выбрала запеченного лосося, а Корзина мясо в гранатовом соусе, и официант, налив им по бокалу и поставив в ведерко со льдом бутылку белого вина, удалился. — Кажется, я становлюсь вегетарианкой.

Голубые глаза подруги округлились.

— Не может быть! Не делай этого. Как же тогда шашлыки на даче?

— Сама не знаю, — пожала плечами Кристина, подумав о том, есть ли здесь связь с той человеческой плотью, которую убивала она и животной, которую убивали другие. — И ведь это не результат убеждения или желания поправить здоровье, или похудеть…

— Смею заметить, что ты еще похудела, — перебила ее подруга.

— Возможно. Последнее время очень много всего произошло. Пришлось здорово понервничать.

— Ты так ничего и не рассказала про свою сделку века. Нет, потом, — перебила сама себя Зина, поднимая бокал. — Давай сначала выпьем за тебя. За самую талантливую и рисковую девушку. Мне это так в тебе нравится. За твою смелость, находчивость, умение поставить всех на место. За твою сексуальность. Заметь, когда ты вошла, все мужики, сидящие за столиками, повернули головы в твою сторону. За твою дисциплинированность, в конце концов. — Кристина удивленно подняла брови. — А что стоит только твоя ежедневная пробежка на озере?!

— Корзина, остынь. Тост должен быть кратким. Ты скажешь что-нибудь еще позже. А то я совсем зазнаюсь. — Кристина подумала, как ей все-таки повезло иметь такую подругу, которая не завидует, а искренне восхищается, и это натуральное женское восхищение, а не льстивое мужское, делало его более ценным. Может, она и в самом деле ничего? Сама ведь себя сделала.

Они выпили вина, и Кристина рассказала про последнюю сделку. На этот раз, словно что-то почувствовав, Корзина расспрашивала, куда именно Кристина ездила в тот вечер, когда Илария была у нее и в какой цвет покрашены стены в комнате.

— Стены в комнате? — повторила удивленная Кристина и вдруг вспомнила, что тогда зачем-то наплела про покраску стен. Вот идиотка. Хорошо, что Корзину не вызывали для дачи показаний. Сдала бы с потрохами, сама того не зная. — Кристина улыбнулась. — Ох, я совсем забыла. Маляры меня обманули. Взяли какой-то более выгодный заказ. Ну, я все равно была занята. Так что спасибо, что помогла с мамой. Глотнув вина, Кристина начала рассказывать про сделку с Валерием. Зина слушала, не перебивая. И только после того, как они снова чокнулись, уточнила:

— Ты тогда сказала, что едешь куда-то в Подмосковье. Ты что, ездила так далеко за клиентом, который купил хату на Фрунзенской набережной?

Бог мой, как глупо я вру, ужаснулась Кристина. У Корзины хорошая память, надо быть осторожнее. Кристина опустила взгляд, быстро соображая. Про случайную смерть ей пришлось рассказать только Иларии, это лучше было сделать самой, чем она бы услышала от соседей. Конечно, Корзина и знать об этом не знала, а то быстро бы свела все факты воедино.

— Не хотела тебе говорить. Но эти два дела не имеют ничего общего. Там был земельный участок, в который я вложила часть своих денег. Но, к сожалению, обнаружились наследники, пришлось скинуть его задешево. А вот с Валерием я все отыграла назад. Ой, совсем забыла. Я же твои деньги принесла. С небольшими процентами. За услугу. — Кристина взяла в руки сумку.

— Ты обалдела! Какая услуга?! Я тебе просто так дала, — возмутилась Корзина.

— Бери и не раздумывай! — Кристина обрадовалась смене разговора. — Знаешь, наверно у меня такая скотская профессия, что я привыкла всех подкупать. Так что не обижайся сама и не обижай меня, — она вытащила конверт и подтолкнула его к подруге. — Сегодня я могу себе это позволить.

Лицо Зины вызывало гамму эмоций: она завидовала подруге, что та зарабатывает достаточно большие, по сравнению с ней, деньги, испытывала благодарность за неожиданную щедрость. И хотя деньги не имели большого значения, кормили ее родители, на шмотки она почти не тратилась, это все равно было приятно. К тому же Макс обмолвился, что попал в неприятную ситуацию. Теперь она сможет ему помочь. Увидит его благодарный взгляд. Может, он даже поцелует ее. В щечку.

— Спасибо, — Корзина спрятала конверт в сумку.

Инцидент помог, вопросов на щекотливую тему больше не задавалось, но несколько раз за вечер, Кристина ловила на себе задумчивый взгляд подруги. Выпив первую бутылку, Кристина хотела взять вторую, но Корзина убедила ее продолжить дома на диване. С тех пор, как Зина начала встречаться с Максом, она переехала от родителей в маленькую двухкомнатную квартиру в пятиэтажке, которая казалась Кристине тесной, захламленной и до неприличия несовременной, начиная с дурацких обоев в гостиной, имитирующих книжный шкаф и заканчивая занавесками «кошкин дом» в крохотной кухне. Единственным достоинством квартирки была чистота. Корзина обожала мыть полы, окна, раковины и прочее. Видимо, какая-то часть материального должна была уравновесить творческую профессию музыканта.

Прикончив вторую бутылку почти одна, Зина цедила из бокала, а Кристина развалилась на диване и потребовала массаж. Где и как Корзина научилась этому искусству, Кристина не знала, но всегда с удовольствием предоставляла ей свою загорелую мускулистую спину. Сбросив сарафан и, оставшись в одних трусиках, она растянулась на широкой кровати Корзины и, предвкушая удовольствие, закрыла глаза. Сильные музыкальные пальчики подруги совершали свой привычный разглаживающий и постукивающий ритуал. Кристина почувствовала, что засыпает, как вдруг почувствовала, что ее пытаются перевернуть на спину. Не открывая глаз и не вдаваясь в размышления, что с ней делают, она перевернулась и вдруг почувствовала, что ее нежно целуют в грудь, а потом в губы. Опьянение и усталость дня ослабили контроль и совершенно неожиданно для себя, она раскрыла губы в свою очередь, лаская грудь подруги и удивляясь приятным, не испытанным доселе ощущениям. Грудь у Корзины была упругая с розовыми сосками, сразу напрягшимися от ласки. Пальцы Корзины не хуже, а даже нежнее мужских, проникали в запретные места. Кристина открыла глаза, пытаясь поймать взгляд Корзины, но та, спрятала лицо у нее на груди, а когда, наконец, подняла, то умоляюще прошептала, чтобы ее не прогоняли. Она тянулась к ласке, как тянется маленький ребенок или бродячая собака, и Кристине стало ее жалко.

Утром Кристина проснулась от того, что Зина, оперевшись на руку, смотрела на нее, как смотрят в мелодрамах мужчины. И от этого щемяще влюбленного взгляда Кристина сразу все вспомнила. Не может быть, чтобы она занималась любовью с лучшей подругой?! Неужели она настолько порочна?! Она вопросительно посмотрела в Зинины голубые глаза, и та еле заметно кивнула. При этом если Кристина испытывала стыд и отчаяние, то подруга выглядела счастливой и умиротворенной. Видимо, собираясь продолжить вчерашнее, она положила руку на грудь Кристины.

— Оказывается, мы можем обходиться и без мужчин, — проворковала она каким-то новым голосом.

— Послушай, — мягко заметила Кристина, немного отодвигаясь к краю. — То, что произошло вчера, было не совсем правильно. Боюсь, столько пить нельзя.

— Ну вторую бутылку выпила в основном ты, моя маленькая алкашка, — назидательно заметила Корзина, удобно устраиваясь у нее на плече.

— Ну не хочешь ли ты сказать, что сделала это на трезвую голову?

— Я, наверное, давно влюблена в тебя, Ворона. Еще со школы. Но мне не приходило в голову, что все может быть так просто.

Просто? У Кристины пересохло в горле. О чем она говорит? О любви? Натворили глупостей по пьяни и теперь стыдно в глаза смотреть. Она вдруг вспомнила об Андрее. Как только он мог с Эдиком? Есть, конечно, некая притягательность, когда ты трогаешь подобное своему тело. Но в остальном… Пить нельзя. Тогда могла СПИДом заразиться, в этот раз чуть подругу не потеряла. Надо немедленно вправить мозг Корзине. Кристина чуть свела брови и села, опершись спиной на подушку, натянув одеяло на грудь. Вид у Корзины был томный и слегка невменяемый, она завладела пальцами Кристины и переплела их со своими. Кристина выдернула руку.

— Ты можешь меня услышать? То, что случилось, было ошибкой. Давай забудем и…

— Ты не любишь меня!

— Конечно, люблю, но как подругу.

— Ну, мы и останемся подругами. Разве тебе вчера не понравилось? Хуже, чем с Витькой?

При одном упоминании о Витьке сердце привычно заныло. Видел бы он ее сейчас. Да ни с кем и никогда не будет лучше, чем с ним. Но это было и прошло. Сейчас, когда не было возможности видеть его, стало немного легче. Осталась легкая грусть и то, что было плохо, понемногу сглаживалось, а то, что хорошо, улучшалось. Конечно, тело скучало по их сумасшедшему сексу, но по прошествии времени собственные переживания стали казаться странными. Она же ведь не собирается выходить замуж за Витьку.

Корзина, не сводя с нее глаз, ждала ответа. Кристина решила быть честной.

— То, о чем ты говоришь, невозможно.

Зина вся как-то поникла, съежилась. Голубые глаза стали влажными, рот скривился, словно она пыталась не заплакать. Кристина мгновенно почувствовала себя виноватой, попыталась свернуть разговор на Макса, напомнила, что он ей нравится. Но Зина только отрешенно сказала:

— Ему я тоже не нужна. Никому не нужна. Даже родители стыдятся, что я такая уродилась. Забудь об этом. Оставим все как есть. Она выбралась из постели и, накинув на себя халат, ушла в ванную.

Кристина начала одеваться. Захотелось как можно скорее покинуть эту тесную квартирку и больше никогда не встречаться с ее владелицей. Сейчас она, словно примерив ее шкурку, чувствовала себя несчастной и никому ненужной. Хотелось в душ, чтобы смыть со своего тела прикосновения женских рук.

Голубой сарафан — единственная ее одежда — сейчас казался неуместным и излишне сексуальным. Ей вдруг захотелось надеть мешковатые джинсы и водолазку под горло, чтобы никого больше не смущать своей излишней сексуальностью. Из ванной слышался шум воды, Кристина поспешила в прихожую и, не застегивая босоножек, чтобы не встретиться с той, кто еще сутки назад была ее подругой, тихо прикрыла за собой дверь. В электричке забилась в угол. Всю дорогу до Кратово в голове крутились воспоминания о Корзине. Возможно ли, чтобы они смогли вернуться к прежним отношениям? Противный тоненький голосок в мозгу нашептывал, что нет. Получается, что за последнее время она потеряла всех: Витьку, потому что сбежал, Сергея из-за того, что сунулся не в свое дело, Корзину из-за того, что та решила перекинуться на женскую любовь. Осталась только мама. Вот только, если бы она не болела, с ней можно было бы поделиться. Не всем, конечно. Все можно доверить только компьютеру. А вот если бы она могла рассказать про Корзину… Кристина вдруг почувствовала, что щеки залил жаркий румянец. Как же она могла?! Надо было сразу пресечь все отношения. Надо было… Включившийся звонок «Крестный отец» прервал мысли. Пока доставала телефон, успела подумать, что сердце уже не рвется при каждом звонке с мыслью, что это Витька. Голос Мухина звучал до противного сладенько. Даже приторно.

— Кристина, есть хорошая квартира на продажу в Филях. Надо съездить с хозяином пообщаться. Ты готова телефончик записать? Что-то шум там у тебя такой, еле слышно.

— Я в электричке еду, — буркнула Кристина, вытаскивая красную книжечку, без которой она никуда не ездила, и ручку.

— Не узнаю тебя. Ты, и на электричке? Такое возможно?

— Случается иногда, — буркнула Кристина.

— Пиши номер телефона. Квартирка на Большой Филевской. Двухкомнатная. Адрес он сам тебе скажет. Хозяина опусти по максимуму, ты это умеешь. Цену потом с тобой согласуем. Комиссионные побольше объяви, но так чтобы не оттолкнуть. Ну, скрытую, надеюсь, ты не сделаешь. — Кристина поморщилась. — Там мало квартир в этом районе. Ну не подведи. Завтра жду тебя в офисе. И еще знаешь, что?

— Что?

— Такие девушки, как ты, не должны ездить на электричках.

Кристина дала отбой и облокотилась на жесткую спинку сидения. Еще издевается, гад. Можно подумать, ей это нравится. Знать бы, что так получится с отмечанием, она бы лучше дома сидела. Да почему же она всех теряет? Кристина рассеянно полистала книжку. Что-то неуловимо не давало покоя. Она прокрутила в памяти свой разговор с Мухиным. Вроде бы она собиралась в Фили. Думала, буду в том районе, заеду. Но зачем?

Вспомнила, когда увидела Иларию. Они ужинали под кронами Петра и Павла, Кристина приготовила салат Капрезе и воздушное картофельное пюре, так любимое мамой. Зашла речь об отце. Кристина призналась, что уже плохо помнит его. Мама с нежной и грустной улыбкой стала вспоминать, как они познакомились, как он сделал ей предложение. Кристина смотрела на мамино до сих пор красивое лицо, вдруг ощутив, неожиданную боль при мысли о том, что отец приезжал в Москву к любовнице. И тут ее осенило. Семья ее сводной сестры жила на Большой Филевской в доме двадцать. А теперь она будет продавать квартиру в том же доме. Что это? Очередные проделки кукольника?

Илария посмотрела на Кристину.

— Я, наверно, тебе надоела, ты меня не слушаешь. Никакой личной жизни у меня нет, а прошлое уже пересказано. Просто не знаю о чем с тобой поговорить. Расскажи, как прошла вечеринка с Зиной?

— Ну что ты, мамочка. — Кристина вдруг взглянула в мамины грустные глаза и решила рассказать ей часть правды. Наверно, она не права, что все скрывает от нее. — Мне всегда с тобой интересно. Я просто вдруг вспомнила, что Мухин сегодня предложил мне продавать квартиру на Большой Филевской в доме двадцать. — Она сделала паузу, выжидающе глядя на мать.

Илария вспомнила адрес мгновенно.

— Бог мой! Тот самый дом. Не может быть?!

Кристина скорчила гримаску.

— Судьба любит сюрпризы, мам. Как думаешь, мне стоит зайти и посмотреть на сестричку?

— Ты поднимешься по тем же ступенькам, где ходил твой отец. — глаза Иларии наполнились слезами, и Кристина мгновенно пожалела, что завела этот разговор.

— Не думаю, что она принимала его дома, мам. Это же риск. Она была замужем.

— Как знать?! Если очень хотела его видеть, могла и рисковать. Это сейчас гостиницы везде с почасовой оплатой. Интересно, как можно заранее понять, сколько часов тебе понадобится?

— Три, — машинально заметила Кристина, вспомнив, что Витька заказывал номер на три часа.

— А ты откуда знаешь? Была там?

— Слышала от подруги, — неудачно соврала Кристина, засунув в рот последний кружочек помидора с моцареллой, посыпанный базиликом.

— Уж не от Зины ли? — Илария смотрела укоризненно, а потом махнула рукой. — Хорошо, что он уехал.

Кристина, прожевав помидор, кивнула, подумав о том, что это очень плохо. Все ее тело и губы скучали по Витькиным рукам и жадным наглым поцелуям. Никто и никогда больше не поцелует ее так. Ни с кем она не испытает такого единения, когда он в ней. Пусть даже они занимались этим в гадких номерах, насквозь пропитанных продажным сексом.

— Ты делай, как считаешь нужным, девочка моя. Если хочешь посмотреть на свою сестренку, посмотри. Только расскажи мне потом. И не бойся меня расстроить, я сильнее, чем ты думаешь. А потом, вдруг вы подружитесь? У тебя же никого нет.

— Для того чтобы мы подружились, мне придется объявить себя сестрой, а это ни к чему. И я еще не знаю, готова ли я ее увидеть.

— Так как прошел праздник с Зиной? — спросила Илария, явно желая отвлечь дочь, но Кристина, рассказывая о первой части праздника, которая была неплоха и умалчивая о второй, еще больше расстроилась.

Проводив маму до спальни, она поднялась к себе в комнату. Состояние хуже некуда. Спать не хотелось, а следовало, судя по тому, что уже было одиннадцать, а на завтрашнее утро назначена встреча на Филевской. Ну ладно. Она немножко попишет роман о своей жизни.

 

Глава 28

Перечитав последнюю главу и, подправив опечатки и похожие слова, Кристина задумалась. Интересно, если верить тому, что еще до рождения каждый выбирает себе определенный жизненный путь, почему ее угораздило выбрать такой дурацкий?

История с Андреем была как две капли воды похожа на историю с Корзиной. Снова под воздействием спиртного ее понесло с сексом. Правда, тогда им удалось остаться друзьями. Несчастье помогло.

* * *

Голос Андрея с трудом пробивался через разделяющие нас километры.

— Я возвращаюсь домой, ты сможешь заказать мне билет на завтра и встретить меня в аэропорту?

— Но что случилось?

— Чувствую себя отвратительно. Так ты поможешь мне?

— Господи, ну конечно.

Ледяные пальцы сжали сердце. У Андрея был такой голос, словно там, среди всех этих прекрасных фьордов, фотографии которых они так долго рассматривали перед отъездом, он умирает. Вспомнился вечер, когда я, словно настоящая жена помогала ему собирать чемодан. Гладила джинсы, рубашки. Он сидел напротив и смотрел на меня с улыбкой, которая вынимала душу. Не нужно было ему уезжать. «Но он сбежал туда из-за тебя», — заметил внутренний голосок. С этим я полностью согласна. А я ведь хотела, как лучше. А получилось, как всегда в ее жизни. Не то, чтобы плохо, а просто отвратительно.

Закончив разговор, я быстро прошла в комнату Андрея и достала кредитную карту, которую он оставил на тот случай, если с ним что-то случится и понадобятся деньги. Я тогда удивилась, что он совсем не боится, даже как-то это прокомментировала, а он сказал спокойно так, тихо, что у него никого не осталось, кроме меня. И что если не верить мне, то тогда кому? Я сглотнула ком в горле. То же самое слишком часто говорила мама. Есть две страшные вещи на свете: одиночество и болезнь. И одно из них порождает другое, независимо от того, что приходит первым.

Андрей выглядел ужасно. Про таких говорят — не жилец. Он медленно, покачиваясь, шел между пассажирами и при одном взгляде на его лицо можно было понять, что он умирает. Черная обтягивающая шапочка придавала его бледному лицу синюшный оттенок. На лице появилась сыпь, которой не было до отъезда. Мне хотелось уткнуться в его плечо и заплакать. Рядом с ним я чувствовала себя неприлично здоровой. Он слабо улыбнулся, не прикасаясь ко мне.

— Зд орово, что ты здесь. Боюсь, у меня даже нет сил идти за багажом.

Я беспомощно огляделась, куда бы его посадить, но наши аэропорты не предусмотрены для больных людей. Черт бы побрал всех, кто думает только о здоровых. Пока я ждала его чемодан, Андрей сидел на полу, прислонившись к стене. По дороге к машине, он умудрялся шутить и подбадривать меня. И от этих шуток у меня бегали мурашки. И это при том, что у меня все-таки имелась многолетняя привычка справляться со страданиями близкого человека.

С этого дня его здоровье начало стремительно ухудшаться. Исчезли наши прогулки вокруг озера и воскресные шашлыки. К тому же наступил ноябрь. Обнаженные деревья, мокрые темные стволы сосен и грязь под ногами. Как обычно, осенью у мамы тоже наступило обострение, и я разрывалась между двумя постелями и порой напоминала себе попугая, постоянно произносящего поддерживающие слова, в которые никто не верил. Андрей отказался от химиотерапии и принимал лишь витамин С. Сколько я не пыталась его заставить, говорил, что если уж ему суждено умереть, то лучше побыстрее, чтобы не мучить меня.

Иногда мое терпение лопалось, и я, надев плащ с капюшоном — зонты я всегда терпеть не могла — и резиновые сапоги отправлялась в одиночестве гулять вокруг озера. Капли дождя смешивались с моими слезами, которые я, наконец, могла не скрывать. Озеру не нужны мои лживые слова и одобрение. Здесь я могла ненадолго остаться сама собой. Никогда не думала, что мне будет так тяжело. Судьба в очередной раз наказала меня. То, что изначально планировалось быть сделкой, превратилось в настоящее страдание из-за близкого человека. Когда и как Андрей умудрился влезть в мою душу, я не знала.

Скорее всего, это случилось в тот первый день нашего знакомства, когда я впервые осталась у него на ночь, и он сидел возле меня, пока я не заснула. На мою беду Андрей оказался интересным человеком: добрым, умным, думающим. Для того чтобы занять его, я скачивала нам одни и те же романы, которые мы слушали порознь: он на диване дома, я в основном в машине, пока стояла в бесконечных пробках в город и из него. Вечером нас ждала приятная беседа и споры по поводу услышанного-прочитанного. Мама иногда присоединялась к нам. И это были хорошие вечера, когда я, откупорив бутылку вина, я смотрела на них двоих, закутанных в пледы, и поглощенных спорами. Я радовалась, что в тот момент, окунувшись в вымышленный мир, они забывали о своем. В нашей гостиной было жарко от горящего камина, но эти двое все равно полулежали в креслах, закутанные в одеяла. У тех, кто болен, нарушен энергообмен, им всегда холодно.

Как-то раз, выпив лишний бокал вина, я призналась Андрею в своем графоманстве. И в том, что с тех пор, как стала писать сама, мне стало гораздо интереснее читать. Я учусь у каждого автора сюжету и построению фраз, завидую ему и спорю, восхищаюсь или презираю. Он долго смотрел на меня с каким-то новым выражением. На совсем еще недавно красивом лице, теперь покрытом струпьями, застыла грустная улыбка.

— Я подозревал что-то в этом роде. Теперь я понимаю, что тебе помогает жить с нами твой вымышленный мир, в который ты уходишь, когда пишешь. Без этого тебе бы пришлось совсем тяжко.

Это было так правильно, что я не нашла ответа. Только ждала, что он попросит меня дать ему почитать какое-нибудь мое творение. Хотя вряд ли его заинтересовали бы мои любовные романы, а фантастики у меня не было. Как-то она у меня не писалась и не читалась, хотя Рэя Брэдбери я очень уважала. А еще мне безумно нравился рассказ Уэллса «Дверь в стене».

— Почитаешь мне что-нибудь сегодня из того, что ты написала?

— Ну, я думаю, что тебе не очень-то интересно про… — я замялась.

— Ты пишешь любовные романы?

— Не совсем. Я пытаюсь писать о жизни.

— А в ней всегда есть любовь. Помнишь, как у Высоцкого

закончила Кристина. — Обожаю эту песню и, вообще, все его тексты. Слушаю иногда в машине и думаю, как он мог писать так точно и пронзительно. А я пишу коряво. Никогда не могу выразить точно мысли, которые появляются у меня в голове.

— Может, ты предоставишь мне возможность составить собственное мнение?

— Хорошо. Я выберу что-нибудь.

— Иди сюда, поближе, — попросил он. Я подошла, он взял мою руку и поднес к губам. — Я прожил много лет, считая себя голубым, но благодаря твоей сексуальности, какой-то совершенно особенной притягательной женской энергии, тебе за один раз удалось изменить мое отвращение к себе самому. Болезнь, поселившаяся в моем теле, есть всего лишь следствие этого отвращения к телу, неспособному испытывать ощущения, для которого оно предназначено. В глубине души я никогда не считал правильным, что я сплю с мужчинами и искал способ прекратить это. Несколько раз пробовал заняться сексом с женщинами. Но у меня ничего не получилось. Единственная женщина, с которой у меня была эрекция и оргазм — это ты. — я смутилась, чувствуя, что покраснела. Неужели тот раз, за который я себя так ругала, оказался таким важным для него? Неужели все-таки это было правильно? — Тебе удалось стереть грязь, которая годами прилипала к моему телу вместе с неправильными прикосновениями мужских рук. Я понял, как это здорово гладить женскую грудь, как здорово ощущать ладонями гладкую кожу, как… — он тоже смутился. — Когда я уехал, не было ни одной ночи, чтобы я не вспоминал тебя и появляющееся желание при мысли о женщине, какое бывает у каждого нормального мужика, но которого не было у меня, несказанно радовало меня. И сейчас, пользуясь случаем, хочу сказать тебе… — я подняла глаза и тут же опустила их, испугавшись нежности, появившейся на его страдающем лице. — Я… полюбил тебя, и мое тело, даже такое больное, перестало быть мне отвратительно только из-за того, что ты в тот раз захотела меня. Ты очистила меня и спасла, — его обветренные губы уткнулись в мою ладонь.

Я не знала, что ему сказать. Это было и будет самое лучшее и безнадежное признание в любви в моей дурацкой жизни. И я знаю по собственному опыту, что это правда. Что-то подобное я испытала в четырнадцать, когда после рук сорокалетнего мужика к моему только что выросшему из детства тела прикоснулись руки моего ровесника.

Я молча легла рядом и обняла своего мужа. Свободной рукой он перебирал мои волосы. Сейчас его рука была подобна руке брата. То, что ему удалось испытать в тот раз, невозвратимо унесла болезнь. «Дверь в стене», которая хоть раз в жизни открывается, навсегда оставляет чувство неудовлетворенности настоящим.

 

Глава 29

Дом на Большой Филевской оказался красивой сталинкой с маленькими балкончиками и высокими потолками. Всю дорогу Кристина пребывала в нерешительности. Зайти к сводной сестре или все же не стоит ворошить прошлое? И только уже беседуя с клиентом, вдруг поняла, что не сможет пройти мимо квартиры, которая по иронии судьбы, еще и оказалась в том же подъезде, только на два этажа ниже. Возможно, по тем же стертым ступенькам сюда поднимался ее отец. И уж совершенно точно на них ступали ноги маминой соперницы и ее сводной сестры. Не таким, как ей осуждать отца, но сегодня здесь, в этом красивом доме, ей вдруг стало по-настоящему больно.

— Вы чем-то расстроены? — в голосе мужчины, показывающего квартиру, сквозила симпатия.

— Нет-нет, — Кристина заставила себя взять себя в руки, чтобы выполнить возложенную на нее миссию. — Просто задумалась. У вас хорошая квартира, но вряд ли удастся ее дорого продать.

Полноватый сорокалетний мужчина озабоченно сдвинул брови.

— Почему вы так считаете?

— Это рынок, — Кристина сделала сочувствующее выражение лица. — К сожалению, квартиры в сталинских домах здорово просели в цене из-за новостроек бизнес-класса. Клиенты, располагающие такими деньгами, хотят жить в доме с подземной парковкой и охраной. А у вас в подъезде пахнет кошками, мебель не войдет в пассажирский лифт, грузового нет, а в квартиру нужно вкладывать целое состояние из-за того, что ремонт не делался с момента постройки дома.

— Зато какое место, Филевский парк напротив. Лыжи, коньки, да просто погулять.

— Согласна с вами, но все окна на улицу, а там пробки.

Привычно попрепиравшись, Кристина, наконец, озвучила цену, от которой брови продавца поползли вверх, и он на некоторое время лишился дара речи. Решив, что немного переборщила, Кристина кинула пробный камень.

— Мы можем выставить квартиру немного подороже с условием, что если у нас не будет звонков и, соответственно, просмотров, мы будем снижаться. Ведь вам же, насколько мне известно, нужны деньги?

— Мне некогда ждать, — мужчина почесал подбородок. — Мне рекомендовали вас, как опытного специалиста, наверное, вы лучше знаете по какой цене выставлять квартиру, — Кристина сочувствующе наклонила голову набок, держа паузу. — Боюсь, мне придется согласиться на ваше предложение.

— Отлично, тогда мы можем заполнить договор сейчас или вы подъедете к нам в агентство?

— Давайте сейчас.

Закончив с договором, Кристина попрощалась и вышла на лестничную площадку. Спустившись на пролет, некоторое время смотрела в окно, собираясь с силами и, наконец, вздохнула и застучала каблучками вниз по лестнице. Чувствуя, как колотится сердце, она быстро нажала кнопку звонка. Дверь, испытывая ее терпение, долго не открывали, но, наконец, замок щелкнул, и в проеме появилась женщина средних лет с короткой стрижкой и неприветливым лицом.

— Здравствуйте, я… — Кристина запнулась, вдруг осознав, что не знает фамилии. Мама называла только имя. Как глупо. А эта женщина вполне могла оказаться по возрасту папиной любовницей. Кристина жадно всматривалась. Мама гораздо красивее. Как эта самая обыкновенная тетка в халате смогла понравиться ее отцу?

— Что вы хотели? — от бесцеремонных разглядываний женщина посуровела.

— Я ищу Марину.

— А, Марину. Так она уже давно переехала. Уже как лет семь назад.

Кристина вздохнула с облегчением. Разговор с сестрой откладывался.

— Ой, как жалко. Мы дружили в школе, я часто бывала у нее в гостях, а потом наши пути разошлись. Но сейчас мне надо ее найти. Ведь вы же знаете адрес, куда она переехала?

— Это почему я должна знать? Она никакого адреса мне не оставляла. И вообще, мне эта ваша подруга очень не понравилась. На сделке вела себя вызывающе. Чуть все не испортила. Прямо хотелось встать и уйти.

— Это бывает. Может, она не хотела переезжать?

— Куда не хотела переезжать? В дорогущую квартиру в доме бизнес-класса, которую купил для нее отец? Ненавижу таких. И вам не советую с ней общаться. Уверяю вас, вы не узнаете вашу подругу.

Кристина сделала просящее лицо.

— Мне очень надо ей кое-что передать. Уверена, она обрадуется. — Кристина надеялась, что тетка не будет спрашивать, что это такое, потому что она сама еще не придумала. Просто врала наобум.

— Да не знаю я ее адреса, девушка.

— Если она была здесь когда-то прописана, то в выписке из домовой книги должно быть указано, куда она выписалась.

— Да? А ты откуда знаешь?

— Я — риэлтор.

— Риэлтор? Может, зайдешь тогда, мне проконсультироваться надо, как бывшего мужа выписать. А я заодно тебе эту выписку найду. Где-то ведь валялась.

Кристина выдохнула от облегчения и переступила порог квартиры, куда возможно приходил ее отец. Зачем-то посмотрела на пол, словно надеялась увидеть на лакированном паркете его следы. Проходя за хозяйкой квартиры, с жадностью оглядывалась вокруг. Их квартирка в пятиэтажке ни в какое сравнение с этой не шла.

— Скажите, а вы сами ремонт делали или от прежних хозяев остался?

— Почему спрашиваешь?

— Понравился.

— Ремонт еще с тех пор. Прежние хозяева богатые были, много денег в него вбухали. Вот, даже кухню нам оставили. — женщина любовно провела рукой по зеленоватой мраморной столешнице. В то время она десять тысяч долларов стоила. Но твоя подруга заявила, что она ей не нужна. Она хай-тек уважает. А это натуральное дерево.

Кристина с интересом оглядела стильную, но уже устаревшую кухню. Интересно, отец бывал тут? Пил чай или кофе? А, может быть, они перекусывали здесь после бурного секса?

Женщина щелкнула электрическим чайником и хитро улыбнулась.

— Денег за консультацию не дам, но чаем напою, согласна?

— Согласна, если найдете выписку, — в тон ей ответила Кристина и выглянула в окно на видневшиеся отсюда деревья парка. Интересно, хоть разок папа стоял у этого окна? И если стоял, то вспоминал ли их с мамой? Испытывал ли угрызения совести или считал, подобно другим мужикам, что иметь любовницу, это нормально? Кристина пила чай маленькими глоточками, остро осознавая, что лучше бы сюда не приходила.

Хозяйка явилась, гордо помахивая белым листком.

— Вот адрес твоей подруги. Записывай, выписку не отдам.

Кристина достала красную книжечку и записала адрес: улица Инициативная, дом семь, квартира сто пять. Это на всякий случай. Она вовсе не уверена, что захочет туда поехать.

— Ну а теперь твоя очередь. — Женщина забросала ее вопросами о выписке бывшего мужа, на что Кристина быстро и сжато ответила.

Уже в коридоре вдруг неожиданно для себя спросила:

— Извините, мне так квартира понравилась, а можно другие комнаты посмотреть?

— Ни в коем случае. Там не убрано. — женщина даже загородила проход, Кристина извинилась и поспешно выскочила на лестницу. Даже лифта дожидаться не стала. Более глупого поведения трудно и представить. Что она хотела увидеть в этих комнатах? Кровать, на которой отец изменял матери? Обозвав себя дурой и чувствуя себя совершенно вымотанной, она забралась в Кошку. Зазвонил мобильный. Увидев на определителе номер Мухина, чертыхнулась, но ответила на звонок.

— И почему это мы не звоним? Уверен, тебе удалось договориться.

— Удалось даже лучше, чем вы представляете, — буркнула Кристина, с трудом вспоминая, что приехала в этот дом вовсе по другому поводу и что ей придется еще не раз здесь бывать.

— Не тяни. Какая цена, каковы условия?

— Я еду в агентство, везу договор, там все написано. Мне сейчас разговаривать неудобно, — соврала Кристина, чувствуя огромное желание послать Мухина куда подальше.

— Давай приезжай быстрее. Надо рекламу дать.

Кристина бросила мобильный в сумку и повернула ключ зажигания в замке. Кошка мирно заурчала, успокаивая хозяйку, что все будет хорошо. Выруливая на Большую Филевскую, Кристина подумала о том, что Инициативная не так уж и далеко отсюда и можно было успеть заехать перед работой, но тут же остановила себя, что на сегодня с нее хватит прошлого. С сестричкой можно познакомиться и попозже. Тем более что в дом бизнес-класса не так просто попасть без приглашения хозяев.

Кристина была настолько выбита из колеи, что даже не стала включать музыку. Ехала и слушала, как шуршат по асфальту шины и мурлыкает кошкин моторчик, думая, что жизнь — гадкая и подлая штука. Запел мобильный и она, стоя на светофоре, успела выудить его из сумки. На определителе значилось «Сережа». Она поспешно схватила трубку и, отвечая на его приветствие, попыталась по тону определить, какие у него новости. Впрочем, Сергей не стал долго тянуть.

— А у меня к тебе есть хорошее предложение: пойти сегодня в самый дорогой ресторан и кое-что отпраздновать.

Кристина почувствовала, как задрожали руки от забрезжившей надежды. Не может быть?! Она свободна!?

— Сереж, не мучай меня. Разве у нас есть повод? — она выговаривала слова медленно, от волнения язык еле шевелился. Все эти дни она старалась вести себя как обычно и гнать мысли, что еще не конец, что опять потребуются деньги, что это никогда не кончится. По нескольку раз она клялась, что если сейчас снова прокатит, она больше никогда не тронет никого пальцем, будет жить как все.

— Еще какой! Твое дело удалось изъять и уничтожить. Ты можешь забыть обо всем и расслабиться.

Кристина молчала, чувствуя, что не может выдохнуть. Сердце сжалось в комок и заболело. Она поспешно свернула на обочину и припарковалась.

— Алло, Крис, ты здесь?

— Здесь, — тихо отозвалась Кристина, выключая мотор. — Я просто боюсь поверить твоим словам. Вот даже пришлось остановиться.

— Понятно, — его голос, подстраиваясь под нее, тоже стал грустным. — Ты за рулем?

— Да, на работу еду. Не могу поверить!

— Поверишь, после того, как я тебе все расскажу.

— Спасибо тебе. Без тебя у меня уже были бы друзья в полосочку.

— Да ладно тебе. Я хочу быть твоим единственным другом. Так как насчет сегодняшнего вечера?

Кристина подумала, что брючный костюм, который она сегодня надела, вполне подойдет для ресторана. Особенно если снять пиджак. Блузочка под ним с глубоким вырезом выглядела достаточно нарядно. Правда, последнее отмечание с Корзиной не удалось, но это же не обязательно должно повториться.

— Мне нравится твое предложение, — уже гораздо спокойнее сказала она. — Куда пойдем?

— Есть одно местечко, где мы еще не были. Живая музыка, хорошая кухня. Или ты сама сделаешь выбор?

— Назови адрес, куда приехать. Кошку я оставлю на парковке у офиса, раз уж мы собираемся напиться.

Сергей засмеялся.

— Кошку оставлю на парковке. Ты чудо, Крис! Никогда не встречал никого, кто был бы так привязан к своей тачке.

— Смейся сколько угодно. Если бы ты знал, как тяжело девушке зарабатывать деньги.

— Обещаю подумать над этим, когда ты станешь моей женой. Мне не очень-то нравится твоя работа.

— Работа как работа, — возмутилась Кристина. — По крайней мере, график свободный. К тому же я очень ценю независимость.

— Этим ты мне и нравишься, — заметил Сергей. — Прости, у меня вторая линия.

— До вечера, — Кристина отключила телефон и некоторое время смотрела прямо перед собой, пытаясь поверить в то, что она услышала. Итак, она свободна, и ей только что повторили предложение с отсрочкой. То, что она свободна, прекрасно, но хочет ли она замуж за Сергея? Думать об этом почему-то не хотелось. Она не представляла, как и где они будут жить вместе. Сергей никогда не переедет в Двенадцать сосен, а она не согласится жить в другом месте. И потом она не сможет оставить маму. И, вообще, она не хочет замуж. «Не обманывай себя, — подключился тоненький голосок. — Ты с радостью жила бы с Витькой, где бы он ни предложил. Из-за этой призрачной возможности ты не хочешь выходить замуж».

 

Глава 30

Праздничный ужин удался на славу. Видимо, в тот день звезды иначе располагались на небосклоне, чем в момент их празднества с Корзиной. Еда и вино, публика и музыка, ну и конечно, Сергей, который был предупредителен, мил и заботлив. В какой-то момент, когда Кристина ненадолго осталась в одиночестве, ей почудилось, что мир не так уж плох и без Витьки. Во всяком случае, более спокоен и уравновешен. К тому же снятие обвинения в убийстве и возникшее чувство благодарности к спасителю позволяли ненадолго вернуться в прошлое, когда она была влюблена.

Сегодня Сергей выглядел совершенно очаровательно в новом бежевом костюме, подобранным в тон рубашке и галстуке. Его глаза с нежностью смотрели на Кристину. В тот вечер они даже немного потанцевали в полупустом зале ресторане и, поймав парочку завистливых женских взглядов, устремленных на ее избранника, Кристина уверила себя, что будет счастлива. Несмотря ни на что. Она это заслужила. Если бы Сергею в тот вечер пришло в голову сделать ей предложение, она бы ответила согласием. И тогда, возможно, ее жизнь повернулась бы совершенно в другом направлении.

Но утром Сергей протянул ей всего лишь ключи от своей холостяцкой берлоги.

— Теперь ты можешь подольше поспать утром, — Кристина разглядывала связку на ладони, пытаясь понять, означает ли это, что он решил больше не приводить сюда других девушек или нечто большее. Она вопросительно подняла брови с загадочной улыбкой без слов. Сергей присел на краешек кровати и улыбнулся. — Может, ты захочешь сегодня остаться на весь день и приготовить нам ужин?

Кристина нахмурилась. А как же Двенадцать сосен и мама? И к тому же она вдруг поняла, что совершенно не хочет здесь оставаться. От съемной квартиры не веяло уютом, несмотря на чистоту, дизайнерский ремонт и порядок. И уж ей совершенно не хотелось проводить здесь целый день и возиться на кухне с обедом. Какой-то новый поворот в их отношениях не то, чтобы не радовал, а даже напрягал. Она приподнялась на постели и решительно положила ключи на журнальный столик. Изобразила легкую улыбку.

— Пусть пока все останется по-прежнему.

Сергей засмеялся.

— А ты чертовски умна. Хочешь сказать, что если уж я должен забрать тебя, то навсегда?

Кристина улыбнулась уголками губ и поправила волосы. Как хорошо, что он сам подбросил ей этот мяч.

— Именно.

— Милая, я уже говорил, что готов на тебе жениться. Но чуть позже. Нужно решить кое-какие проблемы.

— Я вовсе тебя не тороплю, — Кристина вылезла из постели и завернулась в махровый халат. — Ходить по ресторанам гораздо приятнее, чем готовить ужин самой. И я не представляю, как я буду жить где-то, кроме Двенадцати сосен.

Сергей нахмурился.

— Не перестаю удивляться, как, несмотря ни на что, ты любишь это место.

Кристина насторожилась. Сейчас он напомнит, что ей пришлось сделать, чтобы заполучить дом, но Сергей увлекся завязыванием галстука и молчал. Она же, решив поставить точку, поспешила в душ. Наскоро выпив кофе, они одновременно вышли из квартиры. Ключи так и остались на столике. Других предложений не последовало.

Подъезжая к Двенадцати соснам, Кристина поняла, как соскучилась по простору, сосновому запаху и озеру, манящему к себе в любую погоду. Нет, она будет жить только здесь и забудет обо всем, и о Витьке в том числе. Теперь можно поставить точку на прошлом и просто жить, наслаждаясь каждым днем.

Дома ждал сюрприз. Приехала Зина.

Они сидели с Иларией в гостиной и пили чай. Кристина почувствовала, как покраснела. Сегодня она предпочла бы остаться вдвоем с мамой. Посмотреть какое-нибудь кино, почитать.

— Привет мам, — она легко чмокнула маму в щеку. — Привет, Корзина. — не заметив движения подруги навстречу, спросила, как ни в чем не бывало: — Почему не позвонила? Что-то не так с телефоном?

Корзина молчала, глядя на нее преданным тягучим взглядом, обнажающем все, о чем говорить и даже думать было неприлично.

— Детка, ну что за допрос? — вступилась Илария. — Зина может приезжать и без звонка. Мы беседовали о музыке. Я недавно открыла для себя симфонию номер три Мендельсона, Зина помогла прояснить некоторые моменты.

— Понятно. Поставить чай?

— Конечно, — отозвалась Илария. — Зина привезла тортик, мы ждали тебя.

— Хорошо, я сейчас.

— Я помогу тебе, — отозвалась Зина, вставая.

На кухне между двумя подругами возникло неловкое молчание, и это было так не похоже на их прежнюю болтовню, что Кристина с болью поняла: возврат к прошлому невозможен. Она достала из холодильника торт, налила в чайник воды. Корзина подошла к ней ближе.

— Илария сказала, ты была у Сергея.

— Да.

— Я не могу без тебя. — Корзина сделала еще два шага и уткнулась Кристине в плечо. — Неужели даже ты меня отвергнешь?

Кристина отодвинулась.

— Если бы могли вернуться к прежним отношениям…

— Я люблю тебя.

— Что? Нет! — Кристина истерически засмеялась. — Это невозможно. Ты не должна так говорить.

На глазах Корзины выступили слезы, а лицо некрасиво скривилось.

— Бог мой, Ворона, ты спишь со всеми подряд, неужели ты не можешь иногда это делать со мной? Ведь я же не претендую на твою свободу.

— Ты с ума сошла! И я не сплю со всеми подряд, — обозлилась Кристина. — А только с теми, кто мне нравится.

— Значит, я тебе не нравлюсь?! Ты переспала со мной по пьяни, и теперь отталкиваешь меня?

Кристина опустилась на стул и тихо произнесла:

— Замолчи сейчас же. Еще мама услышит.

— Значит, ты стыдишься меня? — голос Корзины сорвался почти на визг, в котором слышались слезы. — Конечно, ты у нас такая красавица и умница, а я глупая уродина, которая всем позволяет собой пользоваться. Ладно, я ухожу. Но ты очень пожалеешь о том, что сделала. Твой Витька никогда не будет с тобой. Женатые не бросают семьи. Даже ради такой, как ты.

Корзина выскочила из кухни, а Кристина опустилась на стул и заплакала. День, казавшийся с утра таким хорошим, снова показал свою теневую сторону. Почему она всех теряет? Что в ней не так? Она пошла в ванную и умылась. Потом переоделась в домашнюю одежду и, убедившись, что на лице не осталось следов слез, вышла к маме в гостиную.

— Что случилось? Почему Зина убежала?

— Ей срочно позвонили. Родителям требуется помощь. — Кристина поставила на стол торт, не зная, как ей удастся проглотить хотя бы кусочек.

— Странно как-то. — Илария внимательно посмотрела на дочь. — Вы случайно не поссорились?

— Нет, мам.

— Но ты не рассказала ей о… происшествии с Мариной?

— А ты рассказала? — спросила Кристина, чувствуя, как ее охватывает ужас.

Илария кивнула.

— Я и не думала, что ты не рассказала об этом происшествии своей лучшей подруге. У нее была какая-то странная реакция. Она собиралась что-то с тобой обсудить.

— Что именно она сказала?

— Не совсем поняла. Что она подозревала или знала, что это произойдет. Откуда она могла знать?

— Ты, наверное, что-нибудь не так поняла, — Кристина начала наливать чай, стараясь унять дрожь в руках. Ей стало по-настоящему страшно. Корзина вполне могла догадаться, что это не был несчастный случай. Ведь Кристина попросила ее забрать маму под предлогом, что ей нужно встретиться с клиентами, а вместо этого осталась дома. Как бы узнать, что мама еще ей наговорила. Может, нужно срочно нестись за Корзиной и соглашаться любить ее, чтобы не угодить в тюрьму? Ей стало гадко от одной только мысли. Они же совсем недавно еще были подругами. Черт бы побрал это происшествие. Да что за странные игры с сексом всю жизнь? Еще немного, и она окончательно возненавидит свое тело, которое порождает у других ненужные желания.

— Крис, ты расстроилась, что я рассказала Зине о том, что здесь произошло?

Кристина посмотрела на маму, уютно устроившуюся в кресле. На какой-то момент ей показалось, что они ровесницы, так молодо при этом освещении выглядела Илария. Распущенные по плечам волнистые волосы усиливали впечатление. Оставив мизинец, она элегантно держала в руках фарфоровую чашку.

— Да нет, все в порядке, — соврала Кристина. — Может, телик посмотрим? Там сейчас «Экстрасенсы» начнутся. Илария любила эту передачу, а Кристине хотелось обдумать, что делать.

— Включай, — согласилась Илария.

Кристина помогла маме устроиться на диване и уже собиралась пойти мыть посуду, как вдруг застыла на месте, слушая как похожая на цыганку, вся в перстнях, участница, попав на место происшествие спустя месяц, рассказывала в подробностях, как произошло убийство. Кристина оглядела гостиную и вновь подивилась, что находясь на том месте, где она убила соперницу, совершенно не испытывает угрызений совести. Интересно, что могла бы рассказать эта цыганка, если бы ее привели сюда? Неужели здесь до сих пор находится душа убитой? Кристина содрогнулась от этой мысли и поспешно направилась на кухню. Не заметила, как перемыла всю посуду.

 

Глава 31

Убедившись, что на кухне чисто, Кристина вернулась в гостиную. В довершении удачного вечера Кристина захватила еще несколько минут просмотра, как очередной экстрасенс — молодой человек с серьгой в ухе — рассказывал свою версию увиденного, как душа задушенной женщины до сих пор находится в доме, напоминая о себе то легким стуком, то странными вздохами, а то и просьбами о помощи, которые домочадцы слышали во сне.

Кристина не выдержала:

— Мамуль, пойду к себе. Зайду к тебе перед сном.

Илария, увлеченная передачей, только кивнула. Кристина поднялась на второй этаж и совершенно неожиданно решила зайти в комнату, в которую не заходила с того самого дня, как тело Андрея увезли на кладбище. Захлопнутая дверь поддалась с трудом, протяжно скрипнув. Кристина сделала два шага и остановилась. Затхлый воздух давно не проветриваемой комнаты забил ноздри. Она поспешно подошла к окну и распахнула его настежь. Огляделась.

На деревянном темном полированном столе слой пыли и забытая книжка с закладкой. Кристина взяла ее в руки. На лаковой поверхности остался чистый прямоугольник. Роман Ефремова «Лезвие бритвы» так и остался недочитанным. Сколько часов она провела здесь, читая Андрею книги, время от времени поглядывая в окно на сосны. В тот день она, как обычно, устроилась на стуле. Андрей выглядел хуже, чем обычно, сыпь превратилась в корку на лице, причиняющую мучения, по рукам пошли темные пятна. Она поставила поднос с завтраком на столик и встретилась с его измученным взглядом.

* * *

— Я не хочу есть.

— Но я уже приготовила, — она вдруг чуть не расплакалась. Иногда ей казалось, что в доме ест только она одна и причем неприлично много.

Андрей коснулся ее руки.

— Прости меня за беспокойство. Ты устала от меня.

— Нет, все в порядке. Может, ты хочешь, чтобы я тебе почитала?

Он усмехнулся.

— Нет. Я хочу попросить тебя об одолжении. Я опять не спал всю ночь.

— Сделать укол?

— Не надо. Дай мне снотворное.

Кристина принесла пузырек с таблетками и стакан воды. Как обычно, она привычно открыла пробку и вытряхнула желтоватую пилюлю на ладонь.

— Держи.

— Не сейчас. Оставь пузырек на тумбочке, — Андрей избегал смотреть ей в глаза.

Кристина почувствовала недоброе, внимательно посмотрела на Андрея. В серых измученных глазах таился вызов.

— Я оставлю одну таблетку, — она отвернулась.

— Крис, пожалуйста, — он взял ее руку в свою, и ей вдруг показалось, что от его ладони потянуло могильным холодом. Пришло осознание, что сегодня ночью он принял решение и сделает это с ее помощью или без.

Она освободила руку и отошла к окну. Безучастные сосны издавали сладкий аромат, в котором ей, словно в церкви, почудился запах ладана. Смерть стояла на пороге, ожидая приглашения. Повисло молчание. Пузырек с таблетками жег руку.

Нет! Она не может. С нее достаточно одного убийства. Она повернулась к нему, не вытирая струящихся по щекам слез.

— Я не оставлю таблетки. Тебе нужно жить.

— Почему ты думаешь, что я живу? Ты можешь знать, чего стоит мне прожить целый день? Знаешь, как невыносимо осознавать себя развалиной, в которую превратила меня болезнь?

— Мама говорит, что болезнь посылается, чтобы человек понял, что он делал не так.

Андрей скривил губы.

— Я понял это с того самого дня, как лег с мужчиной. И еще больше понял, когда Бог послал мне тебя. Мне нужно было перебороть свое желание и дождаться тебя.

— Меня?

— Тебя или такой как ты. Одним словом — женщины. А я поддался слабости, не поняв, что мне устроили испытание.

— Перестань, а? Ты же любил Эдика.

— Крис, я любил Эдика, но трахался не только с ним. Ты никогда не спрашивала, почему Эдик даже не инфицирован.

— Это уже не важно.

— Я хочу, чтобы ты знала правду. Тогда тебе не будет меня жалко. Выслушаешь меня? У тебя есть немножко времени для твоего долбанного муженька, который доставляет тебе одни неприятности? Или ты бросишь меня здесь одного, даже не оставив дурацкие таблетки, чтобы не взять на себя вину?

— У меня есть сколько угодно времени. Я даже могу никуда не ездить сегодня.

Кристина опустилась в кресло, поджала под себя ноги. Андрей смотрел в потолок. Потом резко повернул голову.

— Ты будешь меня презирать.

— Нет, — она усмехнулась. — Тот, кто однажды убил человека, никого не может презирать. Нет такого права у убийцы.

Его глаза округлились.

— Крис, но этого не может быть. Ты не могла никого убить.

— Могла. Мне было шестнадцать, и он это заслужил. Но я не хочу об этом говорить. Сказала только, чтобы ты перестал смотреть на меня, как на мадонну.

Он дотянулся до ее руки и погладил.

— Знаешь, я верю, что у тебя были для этого основания. И я не осуждаю тебя.

— Спасибо. — Кристина заметила, что мысли Андрея перешли в другое русло. Ее признание выдернуло его из обычной круговерти самосожаления. В серых глазах зажегся огонек интереса. Она была почти уверена, что ему хотелось выслушать подробности, но она уже пожалела о вырвавшихся словах. — Рассказывай.

— Мы познакомились в кафе для голубых. Он был совсем молоденький. Не больше восемнадцати. Длинные волосы до плеч. Похож на девчонку. И кожа такая нежная. Сидел один за столиком и пил пиво. Я тоже взял пиво и подсел к нему. Разговор завязался быстро. Он сразу согласился пойти со мной. Но за деньги. Мол, у него финансовые трудности. С работы выгнали, а надо кредит оплачивать. Меня это царапнуло тогда, но я убедил себя не обращать внимания. Так меня заклинило на нем. После того раза, мне так и не удалось больше с ним связаться. Номер мобильника, который оставил новый знакомый, оказался левым, а в том баре он больше не появлялся. Причину я узнал, когда сдавал анализы. Я тогда перепугался, что Эдика заразил, пришлось ему все рассказать. Но к счастью, ему повезло.

— Здорово тебя кукольник наказал, — усмехнулась Кристина. — У меня, знаешь, сколько было таких случайных связей? И ни одной инфекции.

— Так у тебя было с противоположным полом.

— Ага, значит, Бог у нас только однополую любовь не уважает.

— Не юродствуй, Крис. Я сегодня молился, и мне показалось, что Он простил меня. Теперь все от тебя зависит. Я не могу больше так жить. И не хочу. — он решительно повернулся к ней. — Я все равно найду способ это сделать.

— Пожалей меня, ладно? Обещаю проводить с тобой больше времени. Давай сейчас кофе сварю?

Вместо ответа Андрей отвернулся к стене. Плечи у него тряслись от рыданий.

Кристина почувствовала, что больше не может находиться здесь. Она встала с кресла, закрыла за собой дверь и спустилась в сад. Солнечный день причинял почти физическую боль. Она выбежала на берег озера и, сбросив майку с шортами, в одном белье бросилась в озеро. Плавала до изнеможения. Потом вышла, как пьяная и пошла к дому. С мокрых волос вода стекала на плечи и на спину, она стучала зубами от холода, пока не забралась под горячий душ.

Когда снова нашла в себе силы войти в его спальню, Андрей лежал в той же позе. Поставила пузырек с таблетками на тумбочку. Легла рядом. Обняла. По щекам снова потекли слезы. Она привыкла к нему, к их разговорам, к своей нужности. Возвращаясь домой, знала, что ее ждут. Он повернулся к ней.

— Таблетки я оставила. Но я прошу тебя, подумай обо мне.

— Я сотру отпечатки твоих пальцев.

— Глупый, я не об этом. Как мне жить, если ты это сделаешь?

— С мыслью, что ты скрасила остаток моей жизни и помогла мне выбрать легкую смерть. А еще пообещай мне заботиться о Двенадцати соснах и никому их не продавать.

— Я не смогу здесь без тебя.

— Сможешь, Крис. Ты любишь это место, так же как и я. Сосны будут дарить тебе силу. Когда тебе будет совсем плохо, подходи к ним и обнимай. Я всегда так делал. А потом ты выйдешь замуж, здесь будут бегать твои дети, а я… буду смотреть сверху и радоваться. Ведь мы же не случайно встретились, а? Только не плачь. Уезжай сейчас. У тебя же есть дела. Не возвращайся до вечера. И попроси Иларию не подниматься ко мне.

Кристина не помнила, как она провела тот день. Она даже не смогла сесть за руль. Поехала на электричке на работу, нужно было прозванивать квартиры для очередного клиента. В офисе забилась в уголок и, слушая разговоры коллег о квартирах, представляла, как Андрей высыпает таблетки в руку и глотает их разом. Потом ложится и ждет смерти. Иногда она вскакивала с места, собираясь бежать туда, чтобы попытаться предотвратить неминуемое, но каждый раз ее что-то останавливало, и она возвращалась в комнату и заставляла себя работать.

Звонок мобильника вмешался в сонм голосов маленькой агентской комнатки. Голос мамы прерывался от слез. Она решила принести Андрею чашку чая и обнаружила его мертвым.

Кристина схватила сумку и бегом выбежала из офиса. Мамочка, это должна была сделать я. Я же ведь просила тебя не подниматься.

* * *

Кристина постояла, озираясь по сторонам. Позвала Андрея по имени. Несколько раз. Сначала шепотом, потом все громче и громче. Тишина. Тогда она вдруг поняла, что надо сделать. Принесла ведро воды и начала убираться в комнате. Откуда-то пришла мысль, что эту дверь можно не закрывать: здесь никого больше нет. Он ушел туда, куда хотел. К свободе от больного тела, к новой дороге в новую жизнь.

Отмыв все до блеска, сняла перчатки и приняла душ. Вошла к себе в комнату. Нахлынувшие воспоминания породят новую главу. Пальцы без ошибок попадали на нужные клавиши. Грусть складывалась в предложения, стекая слезами по мокрым щекам.

* * *

Я не помнила, как добралась домой. Все было, как в тот раз с Петровичем, только теперь я была взрослой, и я действительно любила Андрея, не как мужчину, как человека, как друга, как спасителя, вернувшего беженке ее статус. Я хотела бы плакать, но не могла, лишь кривились губы, путались слова и дрожали сжатые в кулачки руки. Я настояла, чтобы мама ушла к себе после дачи показаний. Следователь, видевший слишком много слез и смертей, пытался изображать тактичность. В конце концов, они все ушли, забрав то, что осталось от Андрея на вскрытие. Все самое главное будет после того, как будут первые результаты. Я налила в два пузатых бокала виски и поднялась к маме. Она, как обычно, лежала на спине со сложенными на груди руками. Я села на краешек постели и протянула ей бокал. Она приподнялась, я подоткнула ей подушку.

— Нельзя было этого делать. Теперь душа будет мучиться, — тихо сказала мама.

— Его душа мучилась уже слишком давно, и он сделал свой выбор.

— Это не выбор, это ошибка, за которую придется расплачиваться. Он же крещеный. Только Бог вправе определить, когда ему уходить.

— Никто не знает, что будет там. И не надо ссылаться на библию.

— Не понимаю, как оказались на тумбочке эти таблетки.

— Он просил принести ему снотворное. Жаловался, что не спит.

— Это наша вина. Мы не досмотрели за ним. Надо было предвидеть.

— Это только моя вина, — я сделала глоток виски. — Хотя если бы я была на его месте, поступила бы так же.

— Значит, по-твоему и мне…

— Мам, прекрати. Я не смогу без тебя. — К тому же я уверена, что врачи найдут лекарство, и ты поправишься. Я совсем недавно читала в интернете, появились процедуры пчелами. Хотела предложить тебе попробовать.

— Детка, это не работает. Я все время общаюсь с людьми на форумах. Это очередной обман. К сожалению, есть еще люди, которые наживаются на чужой беде.

— Мам, обещай, что этого не сделаешь. Ради меня. — Кристина всхлипнула.

Илария грустно улыбнулась.

— Я понимаю, как тебе тяжело со мной. Но уж видно зачем-то это нужно. — она сжала горячую руку Кристины своими холодными пальцами. — Я не сделаю этого, не волнуйся.

Я уткнулась маме в плечо, вдруг остро понимая, что у меня, кроме нее никого нет. Хотя, пожалуй, нет. Есть Корзина. Единственная подруга. А еще сегодня утром был муж. А вечером я стала вдовой. И это я помогла ему покинуть этот мир, и пусть меня наказывают за это, я уверена, что поступила правильно.

И снова кукольник пожалел меня. На пузырьке с таблетками не обнаружили отпечатков пальцев, кроме Андрюшкиных. А откуда взялся на его тумбочке пузырек, никто не раскапывал. Смерть его была определена, как самоубийство. Эдик на похороны не явился, зато Андрюшкина сестра устроила такой скандал, пообещав судиться со мной за Двенадцать сосен. Но я знала с самого начала, как только приехала сюда, что никому их не отдам. Тем более, что я обещала Андрюшке. И каждый раз, занимаясь столь ненавистными садовыми делами, я напоминала себе, что делаю это для него.

* * *

Кристина оторвалась от экрана ноутбука. Час ночи. Она вспомнила, что не зашла к маме и отругала себя. Каждый раз, когда начинала писать, настоящее распадалось на куски, исчезая в вымысле строк. И в этом было настоящее счастье. Как хорошо было бы стать известной писательницей, мотаться по миру, разыскивая интересные сюжеты и зарабатывать этим на жизнь. И тогда она смогла бы оставить работу в ненавистном агентстве. Показать фигу Мухину и стать свободной, как птица. Мечты. Ни один из ее романов и рассказов так и не был напечатан. И она уже сама теряла веру в себя, думая, что так и останется малозаметной писательницей, удовлетворяющейся несколькими отзывами от неизвестных читателей и никогда не увидит свое имя на обложке.

Ради любопытства она начала выкладывать повесть о себе на своей страничке в Самиздате. Пошли первые отклики, особенно активным оказался некто, называющий себя сказочным именем Садко. Он комментировал чуть ли не каждую главу, постоянно приставая с вопросами, испытывала ли писательница такие чувства или это плод воображения. Играя с неизвестным собеседником, Кристина отвечала уклончиво, то да, то нет. Не разочаровывая, но и не сознаваясь. Беседа продолжалась на многих страницах, и иногда Кристине казалось, что оппонент знает ее лично, что было фактически невозможно. Страничка в любимом всеми непризнанными авторами Самиздате была создана недавно, и там Кристина назвала себя Вороной, детским прозвищем, которое сейчас уже никто не помнил, кроме Корзины, которая и компьютером-то пользоваться не умела. Все свои тексты Кристина давала ей распечатанными.

 

Глава 32

В среду вышла усиленная реклама квартиры на Большой Филевской. С самого утра Кристина только успевала записывать телефоны желающих посмотреть. Около двенадцати позвонил Мухин. Кристина бодро отчиталась, что уже назначила троих клиентов со свободными деньгами на вечер, а других, менее перспективных, отфутболила на завтра или когда-нибудь. Клиенты с наличными всегда котировались среди альтернативщиков — тех, у кого был аванс за их квартиру, и они подбирали другую — и среди ипотечников. Последних особенно не любили риэлторы за лишние телодвижения, которые требовалось сделать, чтобы собрать справки.

— Так, ну ты это, — заволновался Мухин. — Больше трех не води, а то еще хозяин подумает, что цена слишком низкая.

— Знаю, — буркнула Кристина, крася ногти на левой руке и удерживая телефон плечом.

— Так, ну что еще? Из тех, кто придет, надо с ценой поиграть. Желательно всех пригласить на одно время, чтобы у них не возникли мысли, что они единственные.

— Я так и сделала, — Кристина поморщилась: каждый раз одно и то же. Всю технику развода клиента она давно усвоила, да вот только Мухин из-за своей жадности и страха упустить комиссионные каждый раз читал ей лекцию.

— Ну ладно, это я так. Ты умная девочка. Про скрытую помнишь?

Дав подтверждение и положив телефон, Кристина докрасила ногти и задумалась. Звонок напомнил о начатом, но незаконченном деле: поиске сводной сестры. Конечно, при всем своем циничном отношении к жизни, Кристина не верила, что они смогут подружиться, но возникшее после потери дружбы с Корзиной и совпавшее с отъездом Витьки чувство одиночество заставляло действовать. Не уверенная в успехе предприятия, Кристина не стала ничего говорить Иларии, лишь принесла ей в комнату обед и, поцеловав в щеку, сослалась на дела.

Просмотры прошли на ура, из трех клиентов все выразили желание купить квартиру. Устроив здоровое соревнование кошельков, Кристина озадачила всех троих, что хозяин, который совершенно не был в курсе, что его квартиру уже покупают, собирается поднять цену. Эти игры Кристина обожала, они поднимали ей настроение, заставляя ее чувствовать себя дирижером небольшого оркестра. Уехала она, напевая песенку.

Припарковав машину у дома, где проживала сводная сестрица, Кристина вышла и огляделась. Двадцатипятиэтажное здание в бело-голубых тонах архитектурными излишками не отличалось и огороженной территорией не обладало. Впрочем, где-то здесь должна быть подземная стоянка. «Ничего особенного», — пробормотала девушка и уверенно направилась к подъезду. Нажав кнопку консьержа, она долго ждала, пока ее впустят. Консьержек Кристина не уважала за их ничем необоснованное чувство превосходства, но с ними приходилось считаться и даже задабривать, потому что они обладали всей информацией о жильцах дома, который считали своей вотчиной.

Кристина вошла в широкий, оформленный в пастельных тонах подъезд. На стенах висели современные картины, на полу плиточная мозаика, в причудливой огромной вазе икебана из засохших цветов. Консьержка — женщина лет шестидесяти с подкрашенными в синеву волосами — смотрела строго. Кристина заволновалась и вдруг почувствовала желание убежать. Что она здесь делает? Те, кто живут в таких домах, в подругах не нуждаются, а уж в сестрах-беженках тем более.

— Девушка, вы к кому?

— Сто пятая квартира, — Кристина уже собиралась пройти мимо, надеясь на то, что консьержка пропустит ее, не задавая вопросов.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, — гораздо мягче сказала консьержка, с которой вдруг слетела вся ее строгость и заносчивость.

Кристина приблизилась, бесшумно ступая по ковровой дорожке.

Консьержка смотрела на Кристину, не отрываясь, губы ее как-то странно скривились, словно она собиралась то ли улыбнуться, то ли заплакать.

— Вы знаете, кто живет… — она запнулась, — в этой квартире?

— Моя подруга Марина. Да в чем дело-то?

Консьержка нахмурила брови, опустила вниз глаза, потом зачем-то встала с кресла.

— Как давно вы видели вашу подругу?

— Я уезжала отдыхать и вот решила зайти в гости. Телефон у нее почему-то выключен, — для пущей правдоподобности соврала Кристина.

— Ну, раз вы уезжали, то могли и не знать. Дело в том, что с ней произошел несчастный случай.

— Что? — Кристина, почувствовав внезапную симпатию к сестре, представила ее в больнице. Она поедет к ней туда. Купит лекарства.

— Где она?

Консьержка еще больше скривилась.

— Она… умерла.

— Как?

Кристина вцепилась в перегородку, неожиданно почувствовав дурноту.

— Странная какая-то история. Никто толком не знает. Кто говорит, что от аллергии, кто от отека Квинке. А некоторые здесь поговаривают, что ее убили.

Кристина почувствовала, что может упасть. Странная память, не желающая ранее сопоставить имена, вдруг высветила перед ней ее врагиню, сидящую в гостиной. Длинные светлые волосы. Платье с короткими рукавами в черно-белую полоску.

Но этого не может быть?! Это просто совпадение. Она пыталась вспомнить фамилию на договорах, которые должна была подписать мама.

Елизарова. Фамилия из выписки.

— Девушка, вам плохо? Может, присядете, — выбежав из комнатки, консьержка участливо заглядывала Кристине в глаза, поддерживая за талию и увлекая за перегородку. Усадив Кристину на диван, консьержка подала воды.

— Выпей. Бледная ты какая. Чуть в обморок не упала.

Кристина пила воду, слушая, как звякают зубы об край стекла. Мысли остановились от ужаса.

— Несчастье-то какое. Такая красивая девушка. Такие волосы. Ну просто фотомодель. Говорят, она певицей хотела стать.

Кристина поставила пустой стакан на стол.

— Мне все-таки кажется, это ошибка, — почему-то шепотом сказала она. — Может, вы что-то путаете?

На лице консьержки появилось неподдельное сожаление.

— Да разве ее можно с кем-нибудь перепутать? Она одна такая на весь подъезд была. — консьержка вдруг прижала руку к губам. — Удивительно. Да вы похожи с ней. Только ты черненькая, а она — блондинка с голубыми глазами. А рост такой же, даже фигуры похожи.

Кристина застонала. Похожи? Да она убила свою сестру! Свою сестру!

— Милая, да не переживай ты так. Ну давай я тебе валокординчику накапаю. Подожди. Вы что, дружили? Да я тебя здесь вроде не видела. Хотя я тут всего-то месяц. — раздался резкий сладковатый запах валокордина. Кристина послушно выпила противную жидкость до конца. Консьержка продолжала сыпать слова утешения, которые девушка уже не слышала. Все ее существо отказывалось жить с мыслью о том, что она убила свою сестру.

— Вы знаете ее фамилию? — спросила Кристина пересохшими губами, все еще испытывая слабую надежду, что это ошибка.

Консьержка деловито сунулась в толстый журнал.

— Так, фамилия, фамилия… Сейчас посмотрю в списках. — она водила пальцем по разлинованной тетради. — Ага. Нашла. Елизарова.

Не может быть?!

Но есть!

— Это она? — глухо спросила консьержка. — Кристина кивнула. — Горе-то какое. Такая молоденькая.

Через некоторое время Кристина почувствовала, что ужас отступил. Сказалось действие валокордина. Передышкой нужно воспользоваться. Она встала.

— Спасибо вам. Мне надо идти.

Кристина вышла. В одурманенную голову пробилась мысль, что у консьержки теперь появился повод рассказать знакомым эту историю.

Она подошла к Кошке и, щелкнув сигнализацией, с трудом, словно старушонка, забралась внутрь. Обняла руками руль и заплакала. Кукольник посмеялся над ней, придумав наказание до конца жизни. Сгущались сумерки, в окнах зажигались огни. Время от времени она поднимала глаза на башню, глядя на двадцать пятый этаж в пустые темные окна, потом снова сжималась в кресле. Звонил и звонил мобильник в сумочке, но она не могла ни с кем разговаривать. Только, когда совсем стемнело, она медленно и осторожно, словно начинающий водитель, поехала домой.

К счастью, мама уже спала, и Кристина быстро прошмыгнула к себе наверх. Впервые с момента убийства она боялась войти в гостиную. Ей так и казалось, что она увидит там призрак Марины. В комнате она сняла с себя всю одежду и, бросив ее прямо на пол, забралась под одеяло, даже не умывшись. Ночь пролежала, глядя в потолок. Фрагменты из жизни мелькали перед глазами, словно на перемотанной пленке, выжимая из нее последние слезы, пока она не забылась тяжелым сном под утром.

Содеянное навалилось сразу же, не успела она открыть глаза. Полученное вчера подтверждение, что она убила сестру, отравляло прекрасный солнечный день. Что же ей теперь делать и как примириться с самой собой, чтобы начать жить?

Никак.

Оправдания, которыми она утешалась всю жизнь, закончились. Голова раскалывалась от боли, и она решила выпить таблетку. Времени уже было почти одиннадцать, телефон она еще вчера отключила. Мухин, наверное, в ярости.

Все равно.

Босиком Кристина прошла в ванную и с ужасом уставилась на свое опухшее от слез лицо со следами размазанной косметики. Никогда раньше она не позволяла себе ничего подобного. Заставила себя умыться и причесаться. Потом, закутавшись в махровый халат, спустилась вниз. Илария пила чай. Стул, на котором в тот день сидела Марина, отодвинут от овального стола. Кристина поцеловала маму в щеку и принялась рыться в ящике с таблетками.

— Ты будешь сегодня бегать? — спросила Илария.

Бегать? Кристина прислушалась к своему измученному организму и затрясла головой.

— Ты плохо выглядишь. Заболела?

— Голова раскалывается. Сейчас аспирин выпью.

— Уж не грипп ли у тебя? По радио передавали, началась новая волна.

Кристина вздохнула. Если бы это был грипп, было бы куда легче. Она машинально достала из аптечки зеленую упаковку растворимого аспирина и чуть не вскрикнула. Та же самая упаковка. Накануне убийства она купила их две. Одну про запас. Что, если она выпьет ту же самую дозу?

— Крис, ты что так долго? — раздался слабый голос Иларии.

Кристина вздрогнула, бросила упаковку аспирина в аптечку и, взяв цитрамон, вернулась к маме. Стул снова привлек ее внимание, на долю секунды ей почудилось ухоженное Маринино лицо в облаке светлых волос. Она тряхнула головой, отгоняя видение, на что голова отозвалась новым приступом. Черт.

Кристина выпила таблетку и съежилась на стуле.

— Я хотела тебе кое-что рассказать, — тихо заметила Илария.

— Да, слушаю, — Кристина подперла голову кулаком и посмотрела на маму. Ей показалось или глаза Иларии не были так грустны сегодня. В прозрачной их глубине светился огонек надежды.

— Это очень хорошая новость, — продолжила Илария, улыбаясь.

— Тебе лучше?

— Нет. То есть да. Мне лучше от того, что сегодня одна моя знакомая рассказала, что полностью вылечилась от рассеянного склероза. И это действительно правда.

Кристина почувствовала, как сжалось сердце, даже головная боль немного утихла.

— Расскажи же скорее. Значит, ты тоже можешь поправиться.

— Вряд ли. К сожалению, это лечение доступно не всем. У Валюши сын владеет сетью ресторанов в Москве. — Кристина нахмурилась, не сводя глаз с просветлевшего лица матери. — В Испании один врач взял нашу методику с иголками, помнишь, я тебе о ней рассказывала? — Кристина кивнула. — И создал целую клинику для больных рассеянным склерозом и пригласил туда этого врача, чтобы он руководил лечением. Появились первые результаты, и моя знакомая в их числе. Я так рада за Валюшу. Она обещала приехать ко мне в гости и все рассказать. Представляешь, она теперь может приехать в гости? А еще год назад ее возили в инвалидной коляске. Конечно, выздоровление далось тяжело. Целыми днями надо ходить в иголках, спать с ними, делать много упражнений и соблюдать определенную диету.

Кристина рванулась к маме, села на пол и прижалась губами к ее руке.

— Мамочка, обещай мне, что поедешь.

Илария погладила Кристину по волосам.

— Нам это не по карману, детка. Содержание в этой клинике стоит… Да не знаю я сколько. Нам не достать этих денег.

Кристина поднялась на ноги.

— Мамочка, мы продадим этот дом и вместе с тобой поедем в Испанию. Я сниму комнатку и буду жить неподалеку от тебя. У тебя все получится.

— Ты так любишь этот дом. И тебе так тяжело досталось получить его.

— Может, будет неплохо поменять место обитания. Как-то здесь все стало не так.

— С чего бы это? — Илария озабоченно взглянула на дочь. — Неужели из-за Вити?

— Нет, — помотала головой Кристина, поспешно поднимаясь и отходя к окну. — С чего ты взяла? — она почувствовала, что краснеет. Маму нужно было срочно отвлечь. — История с Мариной не дает мне покоя, — она посмотрела вглубь гостиной, где стоял злополучный стул и задумалась. Это тот же самый стул, на котором сидела Марина, или его передвинули его во время уборки и теперь один из этих стульев в венецианском стиле с высокой спинкой, может оказаться ЕЕ стулом? А возможно она, Кристина, уже сидела на нем. Или сейчас на нем сидит мама. От одной только мысли по телу прошла дрожь, ей захотелось попросить маму пересесть на диван. Появилась мысль, что эти стулья надо выкинуть.

— Перестань, Крис. Это был несчастный случай, который нужно забыть. Хотя я понимаю тебя. Ты хотела помочь. Любой на твоем месте чувствовал бы себя виноватым. Но это не в твоей власти, детка. Только Бог отмеряет продолжительность жизни. Постарайся не думать об этом. А что касается твоего предложения, не может быть и речи о продаже дома. Я слишком хорошо помню, каково это: остаться на улице.

Кристина вздрогнула, вспомнив липкие руки Петровича и себя, жалкую, маленькую, подавленную. Видно, ей совсем плохо, если она позабыла об этом и решила продать то, что добивалась с таким трудом.

— Тогда я возьму кредит под дом и буду выплачивать. Я ведь хорошо зарабатываю. И это будет для меня стимулом работать еще лучше.

Илария недоверчиво посмотрела на дочь.

— Но у тебя такой нестабильный заработок. А вдруг не будет сделок?

— Исключено. На самый крайний случай дом можно будет сдавать, а я перееду. — Кристина задумалась, пытаясь прикинуть, за сколько можно сдать дом. Мысль, что в Двенадцати соснах будут жить чужие люди казалась невыносимой даже несмотря на присутствующий призрак сестры. Да и куда ей переезжать? Опять в какую-нибудь халупу. Черт. Внезапно она вспомнила о предложении Сергея. Уж лучше к нему: варить обеды. Хотя бы платить не придется. — Сергей предлагал мне ключи от квартиры. Глядишь, там и замуж выйду, когда он ко мне привыкнет.

Серьезное лицо Иларии сразу прояснилось.

— А вот замуж тебе надо выйти. Сергей кажется мне надежным.

«Такой же убийца, как и твоя дочь», подумала Кристина.

— Да, мамуль он часто меня… поддерживает.

— Конечно, если бы я уехала, ты стала бы свободнее. Ведь я связала тебя по рукам и ногам своей болезнью. Ты все делаешь с оглядкой. А тебе бы уже пора и о детях подумать.

Кристина наклонила голову набок, не возражая и не соглашаясь. Пусть мама использует любой предлог, чтобы уехать. Сейчас это главное. Только вряд ли получится с Сергеем. Все ее мысли и мечты до сих пор о Витьке. И не выходит он из головы, несмотря на разлуку и полное отсутствие связи. А ведь мог бы прислать ей хотя бы эсэмэску или позвонить по скайпу. При мысли об этом сердце сладко сжалось. И что бы они делали в скайпе? Ему ведь от нее всегда нужен был только секс. И отнюдь не виртуальный. Как же она скучает по его поцелуям. Никто и никогда не целовал ее так. Она тряхнула головой, отгоняя мысли и обнаружила, что голова больше не болит. Ну, хотя бы что-то.

Илария некоторое время сидела молча, потом пересела на диван, взяла в журнал, полистала. Кристина пошла за ней, устроилась рядом.

— Мамуль, ну пожалуйста. Я так хочу, чтобы ты поправилась. Это самое главное.

— Хорошо, я узнаю у Валюши, сколько это стоит и как это можно организовать. А ты, — она ласково взглянула на дочь, — хорошенько подумай, стоит ли тебе ввязываться в такую кабалу. Мое положение не так плохо, как у некоторых, и я прекрасно провожу время в доме с книгами.

— Нет, ты должна вернуться к нормальной жизни. Пожалуйста. — Кристина спрятала лицо у мамы на коленях. Единственный шанс оправдать свое существование — это спасти маму.

 

Глава 33

В лице маминой знакомой Вали Кристина приобрела неожиданного союзника. Вместе с ней она принялась уговаривать Иларию уехать в Испанию и отдаться в руки докторов. Глядя на светящееся лицо бывшей больной, непривычно легко передвигающейся по дому, Кристина прониклась воодушевлением. Она отправит маму, чего бы ей это не стоило. Даже Двенадцати сосен. И пусть призрак сводной сестрички навещает кого-нибудь из новых жильцов.

А как же Витька? Если она переедет, они больше не увидятся. Она, конечно, не собирается менять номер своего мобильника, но ведь он мог его легко потерять. Да и, вообще, он мог найти кого-нибудь в Англии. Воспоминания даже о самом замечательном сексе когда-нибудь притупляются, оседая в памяти прекрасным воспоминанием и благодарностью за то, что все-таки это было. И у мужчин более короткая память, чем у женщин. Уж если он не дал о себе знать за полгода, то ей нужно выбросить его из головы. Ведь жене-то с дочками он, конечно, звонит регулярно. А может глупенькая курочка передумала, и вновь обретенная счастливая семейка проживает в Англии.

От этой мысли Кристине стало совсем грустно. Мама-то, конечно, права. Ей лучше обратить внимание на Сергея, но их последняя встреча совсем не порадовала. Она даже поймала себя на мысли, что им не о чем разговаривать, а секс в постели стал таким пресным, что она с трудом пару раз кончила. Только, чтобы гормоны успокоились. Что-то невозвратимо уходило из их отношений, и этого уже было не удержать. Она попыталась с воодушевлением рассказать, что собирается отправить маму в Испанию, но вместо поддержки услышала, что сейчас, когда ей удалось выкрутиться, не стоит делать новых глупостей. Кристина взвилась. Словно убить человека и попытаться спасти — одно и то же. Сергей раздраженно посмотрел на Кристину.

— Понимаю, тяжело, но тебе придется смириться с мыслью, что твоя мать обречена. Рассеянный склероз — болезнь неизлечимая.

— Даже не говори ничего! — возмутилась Кристина, отодвигая тарелку с недоеденным греческим салатом. — Я должна верить, и я использую даже малейший шанс. Одну тысячную процента. Одну миллионную процента. Одну триллионную… — Люди оглядывались на них. Кристина поняла, что просто орет, пытаясь доказать не ему, неверящему, не всем остальным смирившимся, а самой себе. Ей казалось, что если она никому не позволит усомниться, то все сложится как надо, и она вернется в свое детство, когда мама была королевой. И…

— Кристина! Ты должна понять. — Сергей смотрел на нее как на сумасшедшую. — У тебя ненормальная любовь к матери. Ты трахалась с Петровичем, ты вышла замуж за гомика, ты убила его сестру из-за наследства. И все из-за нее.

— Прекрати!

— Нет уж я скажу. Никто не знает столько всего про тебя, сколько знаю я, и никто не скажет тебе правды.

— Замолчи! — голос Кристины прервался, на глазах выступили слезы. — Я делала это и для того, чтобы спасти себя тоже. Мне хотелось восстановить свой статус. Снова иметь то, чего меня лишили.

— Сомневаюсь, чтобы ты зашла так далеко, если бы делала это только для себя, — уже мягче заметил Сергей, вытирая салфеткой губы. — Выпей вина, Крис, я вовсе не осуждаю тебя, но в который раз пытаюсь спасти. Как только ты возьмешь кредит, ты потеряешь свои любимые Двенадцать сосен. Кредиторы и испанские врачи будут требовать с тебя денег, пока ты не останешься нищей. А после этого твою мать вытряхнут из больницы, потому что вылечиться ей нереально, но ее будут держать, подкармливая сказками об улучшении. И ты будешь слушать эти сказки и принимать их. И если уж говорить о восстановлении статуса, то именно сейчас, когда ты отвоевала свои сосны, очень глупо ввязываться в новую авантюру. У тебя нестабильный заработок. Не будет сделок, как будешь отдавать?

— Сделки будут, я справлюсь. Спасибо за предупреждение и за понимание заодно, — Кристина вздернула подбородок и потянулась за сумкой.

— Ты куда? Нам еще горячее не принесли.

— Я больше не хочу есть.

— И меня видеть тоже, — он усмехнулся.

— Дело не в тебе, — Кристине вдруг стало его жалко. — А во мне. — подошел официант, поставил тарелки. Макароны с мидиями под сливочным соусом для нее, и свинина по-французски для Сергея. Наполнил бокалы. Кристине вдруг неожиданно захотелось есть. Она вымученно посмотрела на Сергея. — Прости меня за испорченный вечер.

— Нет, это ты меня прости. За откровенность. Просто не хочу, чтобы ты все потеряла. Давай закончим на этом. Поговорим о чем-нибудь другом.

— О чем? — Кристина взялась за ножку бокала. — Скажи тост.

И тут вдруг она заметила, что Сергей опять смотрит в сторону. Брюнетка с собранными в валик волосами слегка приподняла бокал, глядя на него, и призывно улыбнулась.

— А вот и первая претендентка. Оставь ей номер телефона, — тихо заметила Кристина.

Сергей перевел глаза на нее, красивый рот изогнулся в виноватой улыбке.

— Прости меня, засмотрелся.

— Она красивая, — подтвердила Кристина, подцепляя вилкой макароны.

Как только она произнесла эти слова, внутренний голос возопил: «Если ты будешь так быстро сдаваться, грош тебе цена. Забери его, даже если он тебе не нужен». Кристина выпрямила спину и бросила взгляд на соперницу, та призывно облизывала губы. Да пошла ты. Кристина нагнулась к Сергею.

— Просто не представляешь, как я вдруг тебя захотела, но… — она бросила взгляд в сторону. — Если ты все же выберешь ее, я отпущу.

— А ты шалунья, — Сергей махнул официанту. Кристина улыбнулась уголками губ в уверенности, что когда она пойдет первой к выходу, кто-то из этих двоих, начавших игру, сделает первый ход, чтобы обменяться телефонами. Она поправила волосы и подняла бокал. — Может, выпьем еще по бокалу? — Сергей заерзал. «Валик» уже оплатила счет и красила губы. — Мы можем купить вина по дороге.

— Пожалуйста, — протянула чуть ли не по слогам Кристина.

— Еще два бокала повторить, — нехотя заказал Сергей подошедшему официанту. — «Валик» приподняла обтянутую узким платьем попку и встала, глядя в их сторону. Сергей прикрыл глаза руками, словно устал. Первый раунд выигран. Кристина улыбнулась, поднимая бокал.

— Хочется выпить за самого красивого из мужчин и… — она проводила взглядом «Валик», успев подумать, что ей бы тоже пошла такая прическа, потом перевела взгляд на Сергея, слишком быстрого метнувшего глаза на нее. Боится, гаденыш. Значит, все-таки нужна. — Милый. Не знаю никого лучше тебя. И надежнее.

Сергей ерзал на стуле. Старое и новое сражались совсем рядом, только старое было нежнее и настойчивее. А новое всего лишь манящим. Играть в неизвестность не хотелось. Он вздохнул и принял решение.

— Ты знаешь, что мы самые красивые люди на земле, и все остальные должны хотеть нас.

— Мне нравится эта мысль, — отозвалась Кристина.

Но, оказывается, сдаваться было рано.

Брошенный, но не сдавшийся «Валик» шел прямиком к их столу. Кристина напряглась. Достойный боец нечасто встречается. Она повела носом, уловив аромат знакомых духов, тех самых, купить которые не позволяла жадность. Один-ноль в пользу твоего папочки или любовника. Вряд ли ты сама заработала бабки, чтобы сидеть в этом ресторане за свой счет. А сейчас мы проверим твою стойкость. Кристина, нарочито глядя в сторону, неожиданно встала с бокалом в руке, прямо в тот самый момент, когда «Валик» плыл к мимо нее к Сергею, и вылила на девушку целый бокал. Та ойкнула и схватилась за мокрое платье. Казалось, что она описалась. Ни одна женщина не станет кокетничать, если в области трусов расползается мокрое пятно.

«Валик» ретировался в туалет или в такси. Кристина улыбнулась.

— Я случайно.

Сергей откровенно смеялся, наслаждаясь моментом.

— Такие, как ты сдаются только мертвыми. Именно поэтому я и хотел, чтобы ты родила мне детей. Мне нравится твоя сила. Ты такая классная. Сколько бы баб не перетрахал, а они все тебе в подметки не годятся. И эти твои бесконечные оргазмы. Иди сюда. — он похлопал по своей коленке.

Кристина покачала головой. Был бы здесь Витька, они сидели бы, обнявшись, на диванчике. А не напротив друг друга. Рука в руке, бесконечные поцелуи. И легкое смущение от непристойного поведения. Но ей вовсе не хотелось сейчас целоваться с Сергеем. Она выиграла раунд и не собиралась его баловать.

— Ты не хочешь?

— Я обиделась.

— Ты?

— Почему нет? Ты весь вечер глазел на эту матрешку, ты не поддержал меня, когда я собираюсь сделать очень важный шаг. Ты просто заслужил, чтобы я уехала домой.

— Ты не сделаешь так! — его глаза потемнели от гнева. — Ты не кинешь меня в тот момент, когда я хочу тебя.

— Еще как кину, — рассмеялась Кристина, чувствуя, как то ли последний бокал вина оказался самым пьянящим, то ли более пьянящим было чувство победы над соперницей, то ли просто настало время поставить этого самодовольного «самого красивого на земле» на место. — Я устала и хочу спать.

Сергей бросил взгляд на пустой стул «Валика», словно прикидывая, сможет ли он ее догнать. Перспектива провести ночь в одиночестве его вовсе не прельщала:

— Если ты хочешь, чтобы я поехала к тебе, попроси меня об этом. — она сделала паузу. — Как следует. Так, как никогда не просил. — она улыбнулась уголками губ. — Минутку на раздумье или я вызываю такси.

— Стерва!

— Ну и манеры. Если это все, что ты можешь сказать, мне лучше поторопиться. — она взяла со стола «Нокию» и набрала номер такси, чувствуя, как столь знакомое чувство всесильности овладевает ею. Она порвет с ним сейчас, если он не подчинится. И никогда об этом не пожалеет.

Сергей смотрел волком. Четко очерченный рот сжался в упрямую линию. Похоже, никто из его матрешек не осмеливался разговаривать с ним так. Да и она сама тоже. До сегодняшнего дня.

— Ты можешь пожалеть об этом.

Кристина повела плечом и подняла руку. Официант незамедлительно вырос рядом со столом.

— Счет, пожалуйста. — она посмотрела в глаза Сергею. — Ты же ведь позволишь угостить тебя напоследок?

— Прекрати. Мне не нравятся эти игры.

— А ты думаешь, мне нравится, когда ты считаешь, что можешь иметь любую бабу и что мне обалденно повезло, если ты предлагаешь мне ключи от квартиры? От квартиры, где перебывало больше шлюх, чем мне лет?

Мозг Сергея усиленно заработал. Пошли подсчеты. Официант вернулся с книжечкой. Кристина положила счет перед собой и пожалела о своем капризе. Да что они такое ели-то, чтобы это столько стоило?! Но тут же мотнула головой. Плевать. На карточке есть деньги. Она заплатит и красиво уйдет. Почему-то это вдруг стало самым важным. Сергей молча смотрел на нее, но она, дав официанту карточку, откинулась на спинку стула. Черт, она и подумать не могла, что каждый их поход в ресторан стоит таких денег.

Сергей встал с места и пошел вслед за официантом. Кристина съежилась на стуле, вдруг ощутив неожиданную благодарность. Ей пригодятся эти деньги. Завтра нужно оплачивать коммунальные платежи за дом, покупать маме лекарства.

Сергей вернулся, молча положив карточку перед ней. Она убрала ее в сумку. Бравада прошла. Она даже протрезвела. Зазвонил мобильный, на котором высветилась надпись «такси».

Сергей накрыл ее руку своей.

— Не уезжай.

Она встала, он взял ее за локоть. Ладно. Ей и самой не хочется домой. К нему, так к нему. В конце концов, он водит ее по дорогим ресторанам и покрывал ее убийства, а она умеет быть благодарной.

 

Глава 34

На следующий день после безрадостной встречи с Сергеем, Кристина засела за прозвонку банков и столкнулась с новыми трудностями. Для получения кредита требовалась справка о доходах, которую неоформленным по трудовой книжке риэлторам никто не давал. Кристина попыталась уговорить Мухина, но тот и слышать не захотел, повторив те же слова, что и Сергей, как глупо с ее нестабильной зарплатой ввязываться в кредиты. Под конец даже самодовольно добавил, что если бы не те варианты, которыми он ее подкармливает, она зарабатывала бы три копейки.

Устав от бесполезных разговоров, Кристина спустилась вниз выпить кофе, стараясь не смотреть в сторону стола, где в тот злополучный день сидела Марина. Намеренно стояла спиной к кофеварке и ждала. Гостиную наполнил уютный запах кофе, она взяла чашку в руки и уже собиралась подняться к себе, как вдруг послышался шорох. Пытаясь понять его происхождение, девушка непроизвольно повернулась и вздрогнула. Марина «сидела» на стуле, закинув нога за ногу, и улыбалась. Кристина затрясла головой и разлила кофе. Горячий напиток обжег руки. Она снова посмотрела в сторону обеденного стола. Стул пуст. Кристина прислонилась к стене, машинально сделав большой глоток. Горячий кофе обжег рот, вернув в действительность. «Схожу с ума», мелькнуло в голове. Кристина прошла к раковине, вымыла руки. По спине и рукам ползли мурашки. Хотелось позвать маму на помощь, но она переселила себя и почти бегом взлетела по лестнице, плотно прикрыв дверь в комнату. Когда поднялась, вспомнила, что забыла чашку с кофе возле мойки. Возвращаться не было сил. Да что же это такое?! Неужели теперь и на первый этаж не спуститься?! А что будет, когда мама уедет?

Прошло минут двадцать, прежде чем Кристина снова занялась прозвонкой. Список банков, отказывавших в выдаче кредита безработной, какой она считалась по документам, уже не помещался на странице тетрадного листа. Нельзя сдаваться! Она обязана выкрутиться и отправить маму на лечение.

Успокоилась она только после того, как служащий с приятным голосом из банка, название которого она никогда не слышала, назначил встречу на завтра.

Ночью Кристина почти не спала и утром чувствовала себя разбитой. Под глазами, в которых застыл страх, красовались синяки. Больше всего хотелось провести день в постели или хотя бы дома, но назначенная встреча не представляла такой возможности. К тому же нужно собирать документы для сделки по Большой Филевской. Умывшись холодной водой и приняв контрастный душ, Кристина почувствовала себя немного лучше. Вытащила из шкафа темно-синий брючный костюм, подобрала под него бежевую блузку. Волосы закрутила в пучок для солидности и слегка накрасилась, подмазав синяки тональным кремом. Надела шубку из норки. Из зеркала на нее смотрела усталая женщина лет тридцати с потухшим взглядом, коричневый мех, раньше подчеркивающий цвет глаз, сегодня прибавлял лишние годы. Кристина отвернулась от зеркала и, взяв сумочку с приготовленными для банка документами, спустилась вниз.

Времени было мало, и она решила не завтракать. Проходя мимо стола, краем глаза заметила, что призрак Марины на месте.

Она остановилась и уже прямо взглянула на стул. Пусто. Кристина выдохнула с облегчением.

— Что ты хочешь от меня? — спросила она. — Ведь это ты первая хотела меня убить. У меня не было выхода.

Дверь спальни открылась: в проеме двери появилась Илария в длинном кремовом халате.

— Ты с кем ты разговариваешь?

— Тебе показалось, — пытаясь скрыть замешательство, Кристина подошла к матери и поцеловала ее в щеку. — Доброе утро.

— Я слышала твой голос. Ну ладно. Ты куда-то убегаешь?

— Да, куча дел.

— Выглядишь усталой. Плохо спала? — Кристина кивнула. — Детка, так может тебе все отменить? Как же ты невыспавшаяся за руль сядешь? Дорога такая длинная. Пробки.

— Да нет, мамуль, надо ехать. Не волнуйся, все будет хорошо. Я могу водить машину в любом состоянии.

У двери Кристина обернулась и заметила, как мама перекрестила ее. Зная отношение дочери к религии, Илария старалась делать это у нее за спиной. Девушка вздохнула и мысленно сказала: «Попроси лучше призрак Марины исчезнуть из нашего дома». Кристина подошла к Кошке и, открыв багажник, достала щетку, чтобы почистить первый выпавший снег. Вспомнился разговор с Сергеем и его фраза, что у нее ненормальная любовь к матери, из-за которой она стала убийцей. Неожиданно поселившаяся мысль так поразила ее, что девушка замерла с щеткой в руке. Она убила Марину для того, чтобы отомстить за поруганные чувства матери. Сводная сестричка являлась воплощением отцовского греха и Двенадцать сосен были всего лишь предлогом. Кристина тихо застонала. Она никогда не думала об этом. «Ты не отдавала себе отчета, — зашептал внутренний голос. — Это было на уровне твоего подсознания».

Девушка счистила щеткой последний снег с капота и, открыв с пульта ворота, выехала на улицу. Ехала она медленно, обгонять не было сил, поэтому и оказалась в Москве позже обычного. Глядя на часы поняла, что опаздывает. На Каменном мосту огромная пробка. Уже при въезде на мост она слишком сильно крутанула руль и правым бортом зацепила соседнюю «Пежо». Включив аварийку, вышла из машины и с болью заметила полосы на двух дверях. Вот ведь черт. Она проездила без аварий три года. Из «Пежо» вышла блондинка в норковой шубке:

— И куда ты так торопишься? — спросила она с вызовом.

— А ты куда? — огрызнулась Кристина.

— Я вообще стояла на месте. Вызывай ГАИ, пусть разбираются, — она, даже не взглянув на свою машину, забралась на сидение.

Кристина вызвала ГАИ, позвонила менеджеру в банк и объяснила ситуацию. Тот согласился подождать. Гаишники, как и ожидалось, повесили все на Кристину. Забравшись на сидение, она погладила руль и попросила у машинки прощения. Подписав протокол, она, совершенно вымотанная, приехала в банк.

Менеджер — молодой человек в сером костюме и блестящих ботинках с прилизанными гелем волосами, — озвучил проценты, от которых у Кристины отвалилась челюсть.

— Да что же вы раньше не сказали, я бы к вам не поехала? — «Машину бы не разбила», — добавила она про себя.

— Да вы и не спрашивали, — пожал плечами молодой человек. — Вы интересовались, дадут ли вам кредит, если у вас не будет справки о доходах и копии трудовой книжки. Мы и даем.

— Но это же грабеж, а не кредит.

— Банк идет на риск, заключая договор с не имеющими постоянного дохода клиентами. И поверьте, это еще не самый высокий процент.

Кристина вспомнила длинный список банков, отказавшихся с ней работать. Похоже, Прилизанный, как она мысленно окрестила работника банка, прав. Вопрос, как она сможет выплачивать ежемесячно такую огромную сумму? Только если сдать дом. Но кто возьмет его в аренду зимой? Ладно. Она попробует решить эту проблему. Когда мама уедет, будет работать хоть сутками. Все равно ей больше нечего делать. Она вскинула глаза на Прилизанного.

— Когда будем подписывать?

С губ Прилизанного чуть не слетела просьба «не горячиться и подождать», но он вовремя одумался.

— Документы на дом у вас собой?

— Да и все, что нужно по форме банка тоже, — Прилизанный убежал с бумагами, Кристина откинулась на мягкую спинку кресла и закрыла глаза, спрятав подбородок в меховой воротник. Задремала. Перед ней стоял все тот же Прилизанный с папкой документов.

— Я снял ксерокопии, нужно проверить кое-какую информацию. Если руководство даст добро, я договорюсь с оценочной компанией. К вам выедет оценщик, сделает фотографии.

— Я в курсе, как это бывает. Скажите, какова вероятность, что я получу деньги?

— Я не делаю прогнозов. Решает руководство. На всякий случай можете подать заявку на кредит в несколько банков. Это не возбраняется.

— Вы очень любезны, — Кристина вздернула подбородок. — Пожалуй, я так и сделаю.

Еще более уставшая она вышла из здания и направилась к стоянке. Взгляд выхватил царапины по правому боку любимой машинки. Когда теперь удастся ее сделать? Во-первых, ремонт встанет недешево, во-вторых, без машины работать невозможно. Она вздохнула и, подавив желание, уехать домой, отправилась за получением справок по Большой Филевской.

 

Глава 35

Вернувшись домой вечером, Кристина налила себе чашку зеленого чая с жасмином и поднялась к себе. Призрак Марины, заметный при боковом зрении и исчезающий, если смотреть в упор, «сидел» на стуле, на который ни она, ни мама не садились. Кристине нравилось поглощать еду, глядя в окно на сосны, а Илария предпочитала место поближе к камину. Но даже сегодня за ужином, стараясь не смотреть на злополучный стул, Кристина чувствовала, что ОНА до сих пор там. И это бесплотное существо нельзя было напоить водичкой с растворенным в ней аспирином. Говорят, души тех, кого настигла неожиданная смерть, долго не могут покинуть место, где потеряли свои тела.

Оставив Иларию смотреть детектив Агаты Кристи, Кристина поднялась к себе и включила ноутбук. В почтовом ящике завалялось семь писем. За недельку до этого она выложила последнюю написанную главу и ее несколько постоянных читателей, в отсутствии занятого земными делами автора, завели на странице Самиздата целую дискуссию, насколько была права главная героиня, оставив на тумбочке мужа пузырек со снотворным. Упоминали все за и против эвтаназии. Постоянная читательница Лида, ратовавшая за легкую безболезненную смерть, спорила с Садко. Кристина раздраженно прочитала обвинения и в резкой форме высказала предположение, что, оказавшись в положении главной героини, ежедневно наблюдающей за страданиями близкого человека, Садко рассуждал бы иначе. Ответ последовал незамедлительно и тоже оказался резким. Садко говорил, что никогда бы не осмелился исполнять волю всевышнего и с нетерпением ожидает следующей главы о раскаянии, которое должна испытывать героиня. Кристина разозлилась и быстро напечатала, что следующая глава, если будет, — у автора пропало желание дописывать историю, — будет о новом убийстве. В ответ последовали просьбы Лиды, к которой подключились еще несколько самиздатовских читателей, не бросать начатое дело посередине и закончить роман.

Кристина откинулась на спинку диванчика и села по-турецки, опершись локтями в коленки. Переписка взволновала ее. Не так уж часто у тебя просят продолжения, и это очень лестно для автора, но сейчас она чувствовала себя усталой и измученной. К тому же сама цель — она хотела показать роман Сергею перед замужеством — абсолютно потеряла свою значимость. После их последней встречи ей стало совершенно ясно, что она никогда не выйдет за него замуж. Она вздохнула и, попрощавшись со своими читателями, вышла из интернета и открыла файл с рабочим названием «Ворона». В Самиздате роман назывался «Двенадцать сосен».

Открыла первую страницу и углубилась в чтение, автоматически делая нужные исправления. Где-то в середине файла обнаружила, что события, мучающие ее всю жизнь, в частности эпоха Петровича, перестали цеплять. Роман о своей жизни читался как произведение чужого автора. Неужели произошло исцеление? Кристина усмехнулась. Написав двадцать глав и выложив их в интернете, она избавилась от прошлого лучше, чем если бы занималась с психологом. История убийцы-беженки, насколько она могла судить беспристрастно, показалась ей глубже и серьезнее ее предыдущих работ. «Конечно, — подумала Кристина, — ведь я описывала собственные, а вовсе не выдуманные чувства и хотя начинающим писателям не рекомендуется использовать свою жизнь для сюжета, события моей злосчастной судьбы оказались достаточно интересны для читателей».

Кристина полночи не могла оторваться от своей книги и, прочитав последнюю главу, поняла, что, если она собирается продолжать, то главной героине чего-то не хватает. «Но если главная героиня — я, то что из своей жизни нужно включить в роман?» Ответ появился в голове в виде образа с зелеными прищуренными глазами и тоненькой полоской усов и хорошо узнаваемой щемящей болью в сердце. Витька! Как же я по тебе соскучилась! Сцены их любви замелькали перед глазами так быстро, словно она смотрела фильм на перемотке. Если уж им не суждено быть вместе, так она снова переживет их сумасшедшую страсть, описывая ее в романе. И пусть завидуют читательницы сумасшедшим чувствам, которых не бывают у обычных людей. Она вдруг почувствовала небывалый подъем и благодарность к кукольнику, что несмотря на все его западни, он дал ей возможность почувствовать, как это должно быть между мужчиной и женщиной, как высоко можно подняться, когда тебе дано чувствовать так, как им. И может даже хорошо, что у него есть жена, и они расстались на самом пике волшебства обладания друг другом.

Воодушевленная собственными воспоминаниями, Кристина нетерпеливо листала страницы своего романа, прикидывая, куда и что она вставит. Структуру книги придется изменить. Она начнет с настоящего времени, а то, что выложено в интернете, станет дневником главной героини.

Решив поделиться своими мыслями с читателями, она открыла Самиздат и, оказавшись на своей странице «Ворона», с удивлением заметила, что дискуссия продолжается. Пока она читала о себе, появилось новое письмо. Редактор издательства «АСТ» интересовался, когда планируется окончание рукописи, идеально вписывающегося в новую серию остросюжетных романов. Кристина замерла, уставившись в экран ноутбука. Этого не может быть!? Семь ее предыдущих романов постигла неудача и вот последний, который она и посылать-то не собиралась, неожиданно стал пользоваться популярностью. Не в силах усидеть на месте, Кристина решила спуститься вниз, чтобы заварить с чаю. Было три часа ночи, но о том, чтобы спать не было и речи. Удивительно, что в конце такого поганого дня, она вдруг получила этот кусочек счастья, слишком приправленного перцем, чтобы оказаться съедобным.

Только спускаясь по лестнице в темноту гостиной — мама уже давно спала — она вдруг вспомнила о призраке и замерла. Ступенька скрипнула под босыми ногами. В голове состоялся диалог со своим внутренним голосом.

«Может не стоит портить своего счастья? Оно так недолговечно. И так ли уж ты хочешь чаю?»

— Но я же не могу все время бояться! — вслух сказала Кристина и быстро включила свет.

Марина «лежала» на полу. Уложенные волосы красивой волной раскинулись на ковре. Прелестная рука придерживала горло. Огромный язык вывалился изо рта, лицо исказилось от страха. Кристина почувствовала дурноту. Зажмурилась. Когда открыла глаза: на ковре никого не было. Трясущейся рукой она щелкнула кнопкой электрического чайника. Рассыпала по столу чай. Чертыхнулась. В голове стучала одна единственная мысль: «Об этом ты тоже должна написать».

С чашкой приготовленного чая Кристина поднялась к себе и села перед ноутбуком. Последний комментарий от Садко.

«Ворона, почему бы тебе не написать еще про одно случайное убийство?»

Кристина похолодела. Да кто такой этот чертов Садко? Может, это Сергей? Она хмыкнула. Представить Сергея, сидящего на форуме в Самиздате, такое придет в голову только сумасшедшему. Тогда кто же это? Кто этот неизвестный подстрекатель? Ну нет, она не собирается прятаться.

«Всем дорогим читателям и Садко в том числе, — быстро печатала Кристина, — спасибо за комментарии. Они помогли мне принять решение продолжить роман». Не дожидаясь ответа, она закрыла свою страницу и вышла из интернета.

Кровать показалась слишком большой для нее одной. Она свернулась калачиком на холодной простыне и вытянула руку на пустующую рядом подушку, кутаясь в пуховое одеяло.

Витька, где ты?

Я умираю без тебя.

 

Глава 36

Кристину разбудил звонок менеджера из банка. Сон слетел сразу, когда она услышала под какой процент ей согласны дать кредит.

— Но это же грабеж! — возмутилась она. — Я работаю с ипотечными кредитами и никогда такого не слышала.

— Вам решать, принимать наше предложение или нет, — голос менеджера звучал вежливо и холодно. Похоже, он прекрасно понимал, что у Кристины нет выхода.

— Я подумаю, — Кристина бросила телефон на подушку и села на кровати, обняв колени руками.

Сколько же ей придется делать сделок, чтобы ежемесячно выплачивать такую сумму? Конечно, можно отказаться, но в других банках с ней даже не стали разговаривать. А мама последнее время выглядела такой похорошевшей, что расстраивать ее не представлялось возможным. Привычная тоска в глазах Иларии сменилась надеждой. Кажется, она даже стала лучше себя чувствовать и вчера впервые за год нашла в себе силы погулять с Кристиной по берегу озера.

Нет, отступать нельзя. Придется ей быть с Мухиным поласковее. Похоже, кроме него рассчитывать не на кого. Кристина хмыкнула и, надев стоящие под кроватью кроссовки, перешла в соседнюю комнату, где был ее маленький тренажерный зал, в котором она занималась зимой. Достала из шкафчика гантели, сделала несколько глубоких вздохов и принялась выполнять комплекс для бедер и ягодиц. Закончила отжиманиями и упражнениями для груди. Пот лил ручьями, но в голове прояснилось. Она возьмет этот кредит. Невозможно разочаровать маму. Вспомнив слова Сергея, что она чокнутая со своей любовью к матери, мысленно послала его к черту. Знал бы он, что в маме для нее заключен весь мир, они вместе прошли через ад и теперь заслужили самое лучшее. Все получится. Должно получиться. Всегда получалось. К тому же теперь ей больше не надо ни отдаваться чужим рукам, ни убивать, а всего лишь работать. А это она умеет и любит.

После душа Кристина позвонила в банк и дала согласие. Потом спустилась вниз и зашла к маме в спальню. Илария, сидя на краешке кровати, расчесывала щеткой длинные волосы. Кристина села рядом и обняла ее.

— Мы можем заказывать билеты в Испанию.

На глазах Иларии выступили слезы, и она крепко прижала к себе Кристину.

— Детка моя, солнышко, на всем свете нет лучшей дочки, чем ты. — внезапно она отстранилась и посмотрела на Кристину. — Сколько ты должна будешь выплачивать ежемесячно?

Кристина мотнула головой.

— Неважно.

— Я не могу согласиться, пока ты не скажешь. — Кристина назвала сумму в три раза меньшую. Илария ахнула. — Это невозможно. Ты не справишься.

— Я справлюсь, если ты будешь верить в меня. Пойми, я не смогу себе простить, что мы не попробовали.

Они еще долго препирались, но Кристина, как всегда, победила. Уже слишком давно они поменялись ролями: дочка стала мамой, а мама дочкой. Кристина только делала вид, что прислушивается к маминым советам. Позавтракав, Кристина, усадила Иларию перед камином и отправилась в банк подписывать документы.

Сначала Кристина думала, что ей придется сопровождать маму, но на ее счастье в это же время туда собирались Валентина с мужем, которые пообещали доставить Иларию до клиники. Кристина вздохнула с облегчением, как ни хотелось слетать в Испанию, не стоило тратить лишних денег. Расцеловав маму в аэропорту и попрощавшись с Валентиной и ее мужем, Кристина почувствовала спазм в горле. Когда они теперь увидятся? Что если лечение, на которое возлагались такие надежды, себя не оправдает или, наоборот, навредит? От одной только мысли глаза стали мокрые. Хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, на чьем плече она могла бы поплакать. Хоть кто-нибудь. Пусть даже не Витька. Корзина, Сережка, да кто угодно. Но она была одна, спешившим пассажирам не было до нее дела. Кто-то больно толкнул в спину, не извинившись. Кристина очнулась и, не обращая внимания на пелену слез, направилась к выходу. Надо взять себя в руки. Дело в том, что она никогда надолго не расставалась с мамой. Все будет хорошо. Ведь Валентина поправилась, и мама тоже поправится, и они вместе куда-нибудь поедут. Например, в Италию.

Теперь Кристина срывалась к каждому телефонному звонку и каждому клиенту предлагала свои услуги. Со дня подписания договора прошло несколько дней, а она уже вся издергалась, что не нашла новых объектов. Дело дошло до того, что она позвонила Мухину, но тот был не в настроении.

— Попробуй поработать сама, Воронцова, — раздраженно бросил он. — У меня масса проблем и без тебя.

Дав отбой и обозвав начальника козлом, Кристина почувствовала холодок в груди. Неясное предчувствие, что грядут нехорошие времена, поселилось в голове. Она взяла в руки записную книжку и стала обзванивать клиентов. Теперь ей было все равно, что о ней подумают. Она, никогда не занимавшая денег, теперь чувствовала себя зажатой в тиски. Единицы измерения времени превращались в денежные: секунды в копейки, минуты в рубли, часы в тысячи. Она перелистала записную книжку и набрала кучу номеров — результат ноль. Наступал вечер. Что она будет делать завтра, если сегодня переделано все?

Не в силах выносить одиночество в пустом доме, Кристина оделась. Надо куда-нибудь пойти. Летом можно было бы просто погулять, но что делать зимой? Удивительно, но проблема «некуда и не с кем пойти» возникла чуть ли не впервые. Раньше не хватало ни на что времени. Надо было ходить по магазинам, готовить, заботиться о маме, было полно работы, к тому же к ее услугам всегда была безотказная Корзина. А здесь, на озере, ее частенько караулил Витька. Нет, о Витьке лучше не думать.

Кристина расчесала волосы и собрала их в хвост. Критически посмотрела в зеркало. Выглядела она хорошо, а пойти некуда и не с кем. Дожила! Может, ей пора завести новых знакомых? Она вспомнила, что недалеко от станции Кратово открылся новый ресторан. Можно сходить туда и выпить пива. Кристина накрасила губы темно-красной помадой и надела короткий меховой жакет. Она скромно сядет в уголке и понаблюдает за посетителями. Усмехнулась. Не обманывай себя, Кристина: тебе просто нужно с кем-нибудь познакомиться и заняться сексом. Польстить своему тщеславию и удовлетворить ненасытные гормоны. Черт. Но ведь заранее известно, что ни с кем ей не будет так хорошо, как с Витькой. Но ведь не оставаться же монашкой? Жизнь продолжается. Уговаривая себя, она заперла калитку и спустилась к озеру. Было светло от снега и морозно. Она поежилась и надела капюшон. Проходя мимо Витькиного дома, погрозила ему пальцем и тихонько проговорила: «Я собираюсь тебе изменить».

Телефон зазвонил так неожиданно, что она его чуть не выронила. А уж от одного только звука знакомого голоса сердце сжалось так, что стало больно.

— Мне почему-то показалось, что тебе одиноко, — Витькин голос звучал нежно и как-то неуверенно. Не знал, захочет ли она с ним разговаривать.

Кристина усмехнулась: настолько одиноко, что я решила с кем-нибудь трахнуться.

— Ты угадал, мне не просто одиноко, а ужасно плохо.

— Что случилось?

— Ты готов меня выслушать? Это же дорого.

— Я готов проговорить с тобой всю ночь, если тебе это поможет.

— Хотелось бы спросить, какого же черта, ты не звонил несколько месяцев?

В трубке послышался вздох. Связь была на удивление хорошая, словно он говорил из соседнего дома, а не из далекого Лондона.

— Хотел разобраться в своих чувствах.

— И как пошел процесс? — вдруг разозлилась Кристина. Он разбирался в чувствах, а потом вдруг позвонил, словно и не было этих дурацких месяцев, когда она не знала, что и думать.

— Может, лучше расскажешь, что случилось?

— Сначала хочу узнать, что с процессом.

— Крис, я понял, что ужасно скучаю без тебя.

— А я думала с глаз долой, из сердца вон.

— Я тоже думал, что разлука расставит все по местам. Она и расставила. Я никого не хочу, кроме тебя. С тобой у меня был самый лучший секс. Совершенный секс. Больше такого ни с кем не будет. Понимаешь?

— Понимаю, — грустно заметила Кристина, вспоминая свои безрадостные встречи с Сережкой. Чистая механика, задабривание гормонов суррогатом вместо шоколадки. Нате, подавитесь и отстаньте хотя бы на время. — Слушай, а может тебе не нравятся англичанки?

— Я повторю для особо одаренных, постарайся услышать. Я никого не хочу, кроме тебя.

Сердце опять сладко сжалось.

— Витька, черт бы тебя побрал, а я никого не хочу, кроме тебя. Мы испортили друг другу жизнь.

— Меня удивляет твой пессимизм. Почему испортили? Судьба сделала нам подарок.

Кристина почувствовала, что сейчас заплачет. О чем он говорит? Какой подарок?! Да она покоя лишилась с тех пор, как с ним познакомилась. Все мысли только об этом, вся боль из-за него. Она же стала покалеченной с этой дурацкой любовью. Даже сейчас он позвонил, когда ему взбрело в голову, а у нее руки трясутся от волнения.

— К таким бы чувствам другую форму отношений, — бросила она с досадой.

Возникла пауза. На том конце было так тихо, что Кристина подумала, что связь оборвалась, и непроизвольно сказала «але».

— Я, может, такая сволочь, но я до сих пор ничего не решил. Просто не могу. Как подумаю, что с девочками будет. Супруга моя не совсем в порядке бывает, Аленка мне часто звонит, жалуется. Приходится как-то улаживать.

Кристина вспомнила большеглазую Аленку, которую она учила плавать. Если бы только Витькина жена отпустила бы его с Аленкой, она была бы не против… И тут же одернула себя. О чем она только думает?

— Давай не будем. Я не хочу, чтобы ты из-за меня бросал семью. — Кристина вдруг вспомнила тот день в подвале, когда услышала, что отца больше нет. Мир сразу осиротел. — Девочкам очень нужна отцовская любовь. Я это точно знаю, — она всхлипнула. Откуда-то вдруг накатили воспоминания о Петровиче и о себе самой, размазанной под его большим равнодушным, жаждущим удовлетворения телом.

— Ты плачешь?

— Нет.

— Ты никогда не рассказывала об отце, он бросил вас?

Кристина вспомнила о Марине. Бросил?

— Нет, Вить, он был как ты. У него даже была дочь, которую он скрывал.

— Почему была?

«Потому что я ее убила.»

Если бы она могла рассказать, а он бы понял. Если бы Витька прочитал ее книгу, а потом пришел бы и сказал, что любит ее, несмотря на то, что она убийца. Несмотря на покалеченную психику. Несмотря на ненормальную любовь к матери. Любит безусловной любовью и прощает за все, что она натворила. Потому что именно такой в ее понимании и должна быть настоящая любовь. Но так и не бывает. Она вытерла слезы и зашагала к бару.

— Закрыли тему, ладно?

— Как скажешь. Если тебе неприятно, мы не будем это обсуждать.

Ласковый мягкий голос пресек злость. И в ней вновь проснулась нежность.

— Займись со мной сексом, Вить, — тихо попросила она. — Я шла в бар, чтобы найти там кого-нибудь на ночь. Но я хочу, чтобы это сделал ты. Пусть даже по телефону.

— Ты будешь себя ласкать под мои слова?

— Нет, я просто представлю.

— Не ходи в бар, Крис. Я не хочу, чтобы тебя кто-то трогал. Я сам хочу гладить и целовать каждый сантиметрик твоего тела. Я так хочу войти в тебя. Медленно, нежно. А потом сильно, коснуться твоей матки, чтобы ты застонала от наслаждения. Мне так нравится, как ты стонешь.

— Перестань, а? Я так соскучилась.

— А я еще больше. Иди домой, налей себе бокал вина и давай поговорим. Я, кстати, уже налил.

— У меня дома нет спиртного. Я все выпила.

— Чудесная девочка. Тогда пойдем в магазин.

Кристина засмеялась. От его мягкого теплого голоса становилось теплее, мир, жестокий и злой, начинал становиться лучше. Даже зацепившаяся за сосны луна, казавшаяся прежде зловещей, сейчас улыбалась. Ей вдруг подумалось, что зима пройдет, настанет лето, и они с Витькой снова будут вместе плавать и валяться на траве под горячим солнцем. Только тогда они будут действительно вместе. Сейчас эта мысль казалась реальной. Они ведь так любят друг друга. Что-нибудь произойдет и соединит их измучившиеся души и истосковавшиеся тела. И не надо будет ничего решать, причинять кому-нибудь боль. — Ты думаешь, я отпущу тебя? Я провожу тебя до магазина.

— Вить, но это же, наверно, дорого… так долго разговаривать.

— Не важно. Сегодня я хочу быть с тобой.

— А завтра?

— Пока еще сегодня, и я здесь. Зачем думать о том, что будет.

В этом был весь Витька. Он умел наслаждаться мгновением, радоваться пустякам. У него было то, чего не могло быть у Кристины при том бремени, которое она продолжала носить с собой, постоянно ударяясь об острые углы. Прошлое не давало радоваться, тянуло вниз, напоминало, что она обычная дрянь, которой еще посчастливилось остаться на плаву.

Сегодня, как и раньше, его руки стирали отпечатки чужих пальцев с ее тела, а его слова нежностью и теплом очищали душу. Сегодня Кристина, впрочем, как и всегда с ним, становилась девушкой, которой хотелось верить.

А потом они еще долго болтали по дороге, и когда Кристина зашла в гостиную и по привычке посмотрела на Маринин стул, он оказался пуст. Видимо, в момент, когда она была счастлива, призрак сводной сестрички оставлял ее в покое.

Кристина рассказала про маму и о том, как она переживает из-за того, что не сможет выплачивать кредит. И Витька, в отличие от Сергея, сказал, что верит, что она со всем справится.

— Ты не представляешь, как я дергаюсь. Взять кредит для человека, который работает на окладе, означает просто ходить на работу и отдавать часть зарплаты. Для меня же это постоянная попытка найти клиентов, которые согласятся мне заплатить. А на данный момент у меня просто нет работы. Меня словно кто-то сглазил, сейчас я получу деньги по последней сделке, а потом я не знаю что делать. У меня нет квартир, которые нужно помочь продать или купить. Такого не было никогда. Это похоже на то, что кукольник хочет, чтобы я потеряла Двенадцать сосен.

— Крис, успокойся и подумай, что ты сделала не так. Все это полная чушь насчет сглаза. Ты сама себя остановила.

Кристина сделала большой глоток вина. О том, что я сделала не так, она прекрасно знала. Она убила человека, свою сестру. И теперь этот дом навсегда останется вечным напоминанием.

— Если бы только я могла тебе обо всем рассказать, — вздохнула она в трубку.

— Так расскажи.

Кристина дернулась от волнения и пролила вино на руку.

— Ты что молчишь?

— Я не могу. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Хорошо, — легко согласился Витька. — Знаешь, кто предложил мне дружить в Фейсбуке?

— Не знала я, что ты зависаешь в социальных сетях. Так кто это?

— Я вовсе не зависаю. Мне так удобно общаться с Аленкой. А еще нужно для работы. А потом ты знаешь, за границей скучаешь по русским.

— Никто не заставлял тебя уезжать. Кстати, когда ты приедешь?

— Не знаю. Сейчас нет никакой возможности. Работаю даже по выходным.

Через некоторое время связь оборвалась, и звонков больше не было. Наверно, у Витьки на мобильном закончились деньги. Они так и не попрощались.

Вспомнив о Фейсбуке и о том, что она так и не узнала, с кем он там общается, Кристина включила компьютер. Сама она социальными сетями не интересовалась, ей хватало общения на литературных форумах с подобными ей непризнанными авторами. Там они хотя бы обсуждали такие важные вопросы, как идея произведения, финальная развязка и как написать идеальный роман, а на сайтах вроде Контакта хвастались своими фотками «я и пальма», «я и море», что казалось пустой тратой времени. Хотя, задумалась, изрядно захмелевшая Кристина, возможно, ей просто нечем хвастаться.

Вредный Фейсбук предлагал пройти регистрацию. Кристина выдала левые координаты и хитро усмехнулась. Витьку она нашла почти сразу и некоторое время не могла оторваться от его фотки. Одетый в болотного цвета рубашку с коротким рукавом под цвет глаз, он выглядел настолько сексуальным, что заныло сердце. Так захотелось сорвать с него эту рубашечку. Кристина сделала глоток вина и закрыла глаза. Никогда в жизни она не испытывала ни к одному мужчине такого животного сексуального влечения, от которого она чувствовала себя настоящей зверюгой. Перед глазами замелькали картинки их близости, но зазвонивший телефон прервал эротические грезы.

— Мы так и не попрощались.

— Но я не хочу прощаться, — капризно заметила Кристина.

— Ты хочешь, чтобы я в тебя вошел?

— Да.

— Тогда представь, что я это делаю.

— Я хочу чувствовать, а не представлять.

Витька вздохнул.

— Я предупреждал, что нам лучше не разговаривать.

Так, препираясь и растравливая друг друга несбывшимися желаниями, они проболтали еще немного, пока их снова не разъединили. Услышав короткие гудки, Кристина отбросила телефон на кровать и, как была в джинсах и водолазке, вышла на балкон охладиться. Медленно опускались снежинки, морозный ветер остужал щеки. Каждый раз, когда они встречались, ее раздирало чувство неудовлетворения и жалости к ним обоим. Так хотелось прижаться к нему и никуда не отпускать. Телефонный разговор лишь усиливал тоску.

Нельзя любить чужого мужа.

Окончательно замерзнув, Кристина вошла в комнату, наслаждаясь охватившим ее теплом. На журнальном столике светился ноутбук. Витька насмешливо улыбался со своего единственного портрета. Наверно, надо все-таки попрощаться. Она написала ему «до свидания» и начала нетерпеливо щелкать мышкой. На ее счастье здесь не было фоток с женой и дочками. Только Лондон во всех его зимних видах. Она посмотрела его друзей и обомлела. На одном из профильных фото красовалась… Корзина собственной персоной.

Кристина потянулась к бокалу. Корзина в Фейсбуке? Что ей здесь надо? Насколько Кристина помнила, она и компьютер-то включать не умела. Вопрос второй заставил ее поежиться. Что Корзине нужно от Витьки? Кристина нервно выдохнула и захлопнула фото бывшей подруги. После того, что произошло, она всегда испытывала чувство стыда за содеянное и боль из-за осознания, что между ними, несмотря на годы дружбы, ничего нельзя повернуть назад. Есть такая точка, после которой нет возврата, и уже не взглянуть друг другу в глаза, не прижаться, как в детстве лбами, поддерживая друг друга.

 

Глава 37

Утром Кристина проснулась в хорошем настроении и некоторое время нежилась в постели, вспоминая разговор с Витькой. Он все-таки позвонил и во вчерашних его словах звучала та самая нежность, которая делала ее ненадолго счастливой и так же ненадолго вселяла надежду, что когда-нибудь тот, кто пересек их разные жизни, позаботится о том, чтобы собрать половинки в одно целое.

После приятных воспоминаний мысли опять потекли в знакомое русло. Кредит. Деньги. Где взять, как заработать. Сегодня надо съездить в агентство и получить зарплату. Потом заехать в банк и внести первый взнос по кредиту. Надо постараться убедить Мухина дать ей еще клиентов. Или устроиться еще в одно агентство. Кристина посмотрела на часы. Девять утра. Слишком рано. Мухин не появлялся на работе раньше одиннадцати. Кристина почувствовала забытую потребность в движении на воздухе. Сегодня она побегает на лыжах по лесу. Она встала с кровати и подошла к окну. Пасмурно, с серого неба падали пушистые снежинки, одевая сосны в белоснежные шапки.

Кристина быстренько умылась, оделась в легкую, чтобы активнее двигаться куртку, и, прихватив лыжи, вышла на улицу. Вдохнула морозный воздух. Все будет хорошо. Витька любит ее и считает, что она справится. Последнее сейчас казалось важнее первого. Это действительно здорово, когда в тебя верят. Он сказал, что на ее месте поступил бы так же. Пришла мысль, что она ничего не знает о его родителях. Она не расспрашивала, а он не рассказывал. Он вообще не был откровенным, предпочитал слушать, а не говорить. Надо будет узнать. Интересно, какая у него мама. Похожи ли они? Кристина полюбила бы ее тоже, как любит Витьку.

На улице было чудесно. Ей захотелось прокатиться мимо Витькиного дома и послать ему привет. Помечтать, что он не в далеком Лондоне, а просто ушел на работу и вечером придет к ней. И так хорошо сегодня думалось, даже прежней щемящей боли не возникало, словно жена уже куда-то делась, а дочки чудом выросли, и при всем этом они остались такими же молодыми. Кристина послала воздушный поцелуй Витькиному дому и, обогнув озеро, въехала в лес.

Сказка. Застыли в безмолвии укутанные снегом деревья. Поблескивала лыжня. Кристина не ехала, летела. Лыжи двигались сами. Она только успевала думать. Бывает же так хорошо, так легко. Почаще бы возникало такое настроение. Последнее время было так тяжело, так трудно.

Неужели это счастье и желание жить всего лишь от одного звонка любимого? Как страшна такая зависимость. Ну и пусть, взмахнула палками Кристина, чувствуя, как замирает сердце. Ну и пусть. Я люблю, и я счастлива. И я, наконец, могу позволить себе принять это неправильное чувство. Не осуждать себя и его. Если мы любим, значит, мы правы. Любовь делает нас правыми. Вдруг подумалось, что Витька скоро приедет и у них все будет иначе: сильнее, нежнее, чувственнее. Надо всего лишь перестать таиться друг от друга, открыться, рассказать друг другу правду. Это сложно, но только тогда все станет просто замечательно.

От быстрых движений Кристине стало жарко, она сдернула с головы красную шапочку и расстегнула куртку. Как же сегодня хорошо. Хорошо от яркости снега, от ровной лыжни, от нежных песен веселых синичек с желтыми грудками. Как же я люблю тебя, Витенька. Как люблю.

Сейчас люблю.

Подольше бы продержалось это состояние.

Вернувшись домой, Кристина не стала включать ни музыки, ни телевизора. Хотелось продлить уютно свернувшееся в груди маленьким теплым комочком счастье. Кофе показался необычно вкусным, крепким и горячим. Она пила его, как Витька, черным, без молока. Хотелось почувствовать еще большую близость с ним. Ей было так хорошо, что не было необходимости в его присутствии. Витька! Витенька! Ты весь мой, а я твоя и спасибо кукольнику за наше чувство.

Раздавшийся звонок телефона вернул на землю. Она поморщилась. Ну кому не стыдно звонить так рано и когда ей так хорошо с этим ее новым чувством и с самой собой? Идя к телефону, девушка посмотрела на часы. Двенадцать. И не рано вовсе, можно и Мухину звонить уже. А может это он сам?

Но это оказалась мама.

— Как ты там, мамочка?

Голос у Иларии был веселым. Сказала, что чувствует себя ежиком. Первое время никак не могла заснуть на спине, да еще на иголках, но сейчас уже привыкла. Было очень больно, но теперь, когда кожа загрубела, стало легче. Вечером гуляет у моря. Погода прекрасная, в этой стране все время солнце и это очень улучшает настроение.

— А ты как там, девочка моя?

Кристина заверила маму, что все в порядке. Сегодня она оплатит первый взнос по кредиту, а на подходе у нее несколько сделок. От своего вдохновенного вранья Кристина даже приободрилась, подумав, что если в жизни случается так, что желая отлынить от работы, говоришь, что заболела — и на самом деле заболеваешь, то почему бы не быть наоборот? Почему бы придуманной сделке не обернуться настоящей и почему бы сейчас кому-нибудь не позвонить и не предложить продать квартиру, на которую у нее уже есть покупатель? Она так замечталась, что даже пропустила пару фраз из рассказа Иларии о ее новой знакомой.

— Чудесно, что у тебя появилась подруга, — заметила Кристина. — Мамуль, а мужчины там есть?

Илария рассмеялась.

— Конечно, есть. Мы вместе гуляем по берегу озера, когда вылезаем из игольчатых шуб. Есть даже один, который ко мне неравнодушен.

— Ну а ты?

— Детка моя, мне это совершенно не нужно. Мне бы только выздороветь, чтобы погулять на твоей свадьбе и иметь возможность нянчить внуков.

Кристина почувствовала волнение. Маленькая девочка от Витьки. Нет, лучше мальчик. Хватит ему девчонок. У таких, как она должны рождаться мальчишки. Сердце сладко замерло, когда она представила, как Витька гладит ее округлившийся животик. Черт. Да что с ней сегодня? Сама мысль о детях ей никогда не нравилась. Но если от Витьки, это же совсем другое дело.

— Как Сережа поживает? — спросила Илария.

— Да ничего, работает много.

— Вы встречаетесь?

— Редко.

— Что-то произошло?

— Нет, ничего особенного. Мы, наверно, подустали друг от друга, — заметила Кристина и перевела разговор на другую тему. Ей не хотелось, чтобы мама возлагала какие-то надежды на их отношения.

Когда они попрощались, Кристина подошла к окну. Мама и Витька — два родных человечка в этом мире, и если бы они оба были рядом, здоровые и счастливые, ей больше ничего не надо от жизни.

Взгляд снова упал на часы. Если ехать в офис, надо собираться. Набрала мобильный Мухина, но он снова оказался выключенным. Кристина задергалась, отыскивая в записной книжке мобильника телефон офиса. Мухин никогда так не делал. Голос у секретарши, как всегда, звучал неприветливо. Отметив про себя, что такие девушки не должны сидеть на входящих звонках, отпугивая клиентов, Кристина попросила соединить с Мухиным.

— Его нет и не будет, — ответила Екатерина.

— Что значит, не будет?! — возмутилась Кристина. — А я сегодня должна зарплату получать.

— Минуту подожди, я тебя соединю.

Послышалась музыка, Кристина почувствовала, как от нехорошего предчувствия забилось сердце. Через несколько тактов в трубке раздался спокойный мужской голос. Его обладатель представился Андреем Владимировичем, новым директором агентства. Не дослушав объяснения Кристины, он предложил приехать. Кристина опустилась на диван. Пушистый комочек счастья в груди превратился в причиняющего боль ежика.

Кристина плохо помнила, как добиралась до агентства. Ехала медленно, попадая то в пробки, то в красную волну светофоров. Возникало ощущение, что ее хотят задержать, чтобы подготовить к чему-то страшному. Она запретила себе думать. Ехала, как зомби, глядя прямо перед собой на дорогу, лишь иногда посматривая в зеркала, когда перестраивалась. Нехорошее предчувствие становилось сильнее и сильнее, но она убеждала себя, что все будет хорошо.

Несколько раз Кристина набирала номер Мухина, чтобы вновь услышать, что абонент недоступен. У офиса нашлось место для парковки, и Кристина ловко загнала Кошку между двух машин. У входа в агентство, прямо возле рекламного щита «Мир квартир» толпились агенты. Кристина, холодно поздоровавшись, прошла в холл к охраннику. В голове пульсировала одна единственная мысль: только бы ей отдали деньги, чтобы расплатиться с кредитом. Потом будет месяц, чтобы разобраться. Только бы заплатили.

Секретарша выглядела взъерошенной и сбитой с толку. Кристина подошла к ней.

— Может, расскажешь, что случилось?

— Пусть новый начальник объяснит. У меня уже язык отсох. У него как раз сейчас никого нет.

Кристина прошла по коридору в кабинет Мухина. Открыла дверь без стука, остановилась в дверях, чувствуя, как дрожат коленки, а окружающее словно накрыто полупрозрачным покрывалом, вроде бы видишь, но не осознаешь и не замечаешь деталей.

На месте Мухина сидел незнакомый мужчина в костюме и очках. Неопределенного возраста, то ли сорок, то ли тридцать с небольшим. Во рту у Кристины пересохло. Прохрипела «Здравствуйте», не узнавая своего голоса.

— Проходите, садитесь, — начальник кивком головы указал на кресло, глядя на какие-то бумаги.

Кристина села, закинула ногу на ногу, поправила юбку в клеточку. Мимоходом заметила, что успела забрызгать ботфорты, пока шла от машины к офису.

Пошуршав бумагами, начальник воззрился на Кристину.

— А вы у нас кто будете?

— Кристина Воронцова. Я вам звонила сегодня.

— Кристина Воронцова, — он растянул тонкие губы в усмешке. — Очень приятно познакомиться. Меня зовут Андрей Владимирович. Может, вы знаете, куда делся Мухин?

Кристина почувствовала приступ удушья, ранее с ней не случавшийся и последующий за ним приступ злости.

— Вообще-то это я хотела у вас спросить.

— Я-то как раз ничего не знаю. Сегодня второй день на работе. Валерий Николаевич попросил разобраться, что здесь происходит. Думаю, вы знаете, кто это? Он как раз интересовался вами.

Валерий Николаевич являлся учредителем «Мира квартир», которого Кристина пару раз видела и частенько о нем слышала от Мухина, когда наступал период отчетности. У Кристины создалось ощущение, что Мухин его побаивался. До нее начало медленно доходить, что ее подозревают.

— А что ему-то от меня нужно? — вопрос прозвучал грубовато, но Кристина чувствовала, что от страха начинает терять контроль над собой.

— Информация, конечно. Где может находиться Мухин с деньгами фирмы. В пятницу прошло несколько крупных сделок. В одной из них вы принимали участие. — он вопросительно воззрился из-под очков на девушку. Кристина машинально кивнула. — Вечером он забрал деньги из сейфа и скрылся в неизвестном направлении. Может, у вас есть какие-нибудь соображения, где он находится?

— Но почему вы меня спрашиваете?

— Ваши коллеги, так сказать, — новоиспеченный директор неприятно ухмыльнулся, — хотел сказать товарищи, но в этом бизнесе вы, к сожалению, скорее соперники, все как один заявили, что Мухин выделял вас из всех. К вам уходили самые сладкие варианты. Вы работали под самый высокий процент на льготных условиях. Могли запросто не явиться на дежурство, подставив своего коллегу, и вам за это ничего не было. В то время как других наказывали рублем. Вы зарабатывали больше всех. У вас коттедж в элитном месте. Кратово, если не ошибаюсь?

— Кратово не является элитным местом, это юго-восток Подмосковья, — разозлилась Кристина. — И мой коттедж достался мне после смерти мужа, а не из-за того, что я много здесь зарабатываю.

— Машинка у вас неплохая, — пропел начальник. — Кашкай. Не каждый агент может себе позволить купить. Или это Мухин помог вам?

Кристина от возмущения не знала, что ответить. Этот кретин считает ее любовницей Мухина. От одной только мысли об этом затошнило.

— Так что вас связывало с Мухиным?

— Ничего, кроме работы.

Андрей Владимирович склонил голову, рассматривая Кристину слишком пристально, почти нагло. Словно предмет, выставленный на рынке для продажи, определяя, стоит ли он, сколько за него просят или нет.

— Послушайте, я скажу вам по секрету: ни один мужчина не будет делать ничего просто так.

— Не просто так, а за деньги. Я приносила ему хорошую прибыль за его варианты. — она помолчала, глядя в упор на начальника. — В том числе и скрытую комиссию могла сделать, что очень приветствовалось. — А те, — она махнула рукой в сторону двери, — дешевки.

— Так-так! — Андрей Владимирович откинулся на кресле с насмешливой улыбкой на тонких губах. — Значит, другие дешевки, а вы женщина дорогая.

Кристина вдруг почувствовала страшную усталость. Она уже поняла, что не сработается с новым начальством. Ей бы получить деньги и свалить.

— Послушайте, я приехала за зарплатой, а не выслушивать подозрения.

— За какой зарплатой?

— У меня прошла сделка по квартире на Большой Филевской. Деньги я сдала Мухину.

— И какова была прибыль, можно поинтересоваться?

— Пятьсот.

— А квартира сколько стоила? — в его глазках зажегся интерес.

— Девять миллионов триста тысяч, — Кристина терпеливо отвечала, пытаясь понять, куда он клонит.

— Но это больше пяти процентов. Чистая продажа?

Кристина кивнула.

— Знаете, а вы действительно хороший агент, если могли озвучить клиенту пять процентов комиссионных вместо положенных трех? Или там была скрытая комиссия?

— Это имеет значение?

— Конечно. Мы сейчас с вами знакомимся, и я должен знать, на что вы способны.

— Двести тысяч.

— То есть объявили триста, а двести прикрыли? — Начальник явно наслаждался беседой, чего Кристина не могла сказать о себе. Она уже начинала понимать, что если Мухин пропал, денег не видать.

— Именно.

— Мо — ло — дец! — по слогам произнес Андрей Владимирович. — А сколько вы должны были получить?

— Сорок процентов.

— Но другие получают всего лишь тридцать.

Кристина пожала плечами.

— Агентство собирается выплатить мне зарплату? Я принесла комиссию в агентство.

Улыбка стекла с лица начальника.

— Если вы найдете Мухина.

— Я?! Но почему я должна его искать?

— Не только вы, конечно. Но у вас есть личная материальная заинтересованность и, наверное, если подумаете, то сможете вспомнить что-нибудь из его жизни. Например, куда он мог поехать, с кем он общался, какой у него круг интересов. Подойдет любая зацепка.

Кристина почувствовала себя бесконечно усталой. Зарплата предназначалась для погашения двух платежей по кредиту. Одна треть оставалась на жизнь. Сбережений не было. Что теперь делать?

— Но я ничего о нем не знаю. Ничего! — повторила она, безуспешно роясь в своей памяти. Даже то, что бывший начальничек рассказывал о себе, она не слушала. Старалась сократить общение до минимума. Ее подташнивало от Мухина, от его скользких шуток, липких взглядов. А теперь этот подонок еще и свалил с ее деньгами. Произошло бы это раньше, можно было бы пережить, но это случилось именно тогда, когда она взяла кредит и именно тогда, когда ей даже не у кого занять.

— Тогда я боюсь, что, как это не жаль, учитывая ваши предыдущие заслуги, с вами придется попрощаться. Не думаю, что наши учредители одобрят вашу кандидатуру.

— Это как вам будет угодно, но прежде мне хотелось бы получить зарплату. Я устраивалась на работу в компанию, а не к Мухину.

— За деньгами обращайтесь к Мухину, — улыбнулся директор. — Может, учитывая ваши хорошие отношения, он с вами поделится или предложит новый бизнес. Не смею вас более задерживать.

Кристина устремилась к двери, чувствуя, что готова запустить чем-нибудь тяжелым в новоиспеченного начальника долбанного агентства. В коридоре налетела на Олега, с ним они частенько болтали, перебрасывались риэлторскими байками. Из его рук посыпались бумаги.

— Прости! — она нагнулась, помогая их собрать. Сидя на корточках, поймала встревоженный взгляд Олега.

— Что с тобой такое?!

— Неважно, — она сунула собранные листки в его руки, собираясь убежать. Он схватил ее за локоть.

— Эй, я собираюсь выпить кофе, пойдешь?

— Не хочу! — она рванула руку, но он крепко держал ее. — Послушай, ты же на машине? — Кристина нетерпеливо кивнула. — Подбросишь меня до метро?

— Ладно, только быстрее.

Она забралась в Кошку и уронила голову на руки. Черт! Что же теперь делать? Сегодня последний день платежа по кредиту, а ей не у кого занять денег. Вспомнилась Корзина. Если бы они только не поссорились. Сердце защемило от боли. Как же плохо, что она осталась совсем одна. В окно с ее стороны постучали. Она опустила окно.

— Твое место справа от водителя, — буркнула она Олегу.

— Выйди-ка, что покажу, — вид у Олега был загадочный.

Она выскочила из машины, запахивая шубку. Олег нагнулся к ее самому уху и отчетливо произнес:

— Говорю тебе как врач, тебе просто необходимо выпить чашку горячего капучино. — Не спрашивая разрешения, он открыл водительскую дверь машины, повернул ключ, прихватив ее сумку с переднего сидения. Щелкнув сигнализацией, взял девушку под локоть. Кристина чувствовала себя такой слабой и измученной, что решила не сопротивляться.

Они выпили по две чашки кофе, и Кристина рассказала ему все. Олег внимательно слушал, не отрывая от ее лица внимательных серых глаз. Она поймала себя на мысли, что у него хорошее лицо, не красивое, как у Сергея, не хитрое, как у Витьки, а именно хорошее, доброе. Лицо порядочного человека, как сказала бы мама. К сожалению, мужчины с такими лицами ей не нравились. Но разговаривать с Олегом было очень приятно. Кристина уже почти успокоилась и даже успела поразмышлять на тему, не занять ли денег у Корзины. Ну, потребует она с нее секса. Что стоит двум одиноким бабам пожалеть друг друга? С одного раза от ее тела явно ничего не убудет.

— Ты не слушаешь меня?! — прервал ее размышления Олег. — Наверно, думаешь, где занять денег. — Кристина горько улыбнулась. Знал бы ты, милый, какая я дрянь, бежал бы подальше от меня и даже кофе не поил. — Я вот что хочу тебе сказать. То, что тебя лишают денег, не случайно. Это обязательно что-то означает. Возможно, тебе стоит поголодать или поменять работу, а возможно, тебе не следует жить в этом доме. Ты обязательно разберешься. — он слегка коснулся ее руки, чтобы привлечь внимание. — Знаешь, что я слышал про ипотеку? — Кристина подняла брови. — Ипотека — дорога в ад. Человек собирается взять больше денег, чем ему положено по карме. Наказание за это очень жестокое. Многие теряют все. Руководители банков прекрасно об этом осведомлены. Лишь очень немногим удается изменить карму и выплатить проценты. В Подмосковье даже есть такой поселок из бараков. Там живут те, у кого забрали квартиры.

— Утешил, называется, — фыркнула Кристина. — Что же ты мне раньше об этом не сказал?

— Откуда я знал, что ты возьмешь кредит?! Видимо, это должно было произойти. Очередной поворот судьбы. Главное, правильно вписаться в поворот и не вылететь на встречку. А для этого что нужно сделать?

Кристина молчала, размышляя, не издевается ли над ней ее знакомый.

— Ну же, водитель, — настаивал Олег. — Что ты делаешь перед поворотом?

— Сбрасываю скорость.

— Умница. Остановись и подумай, что ты делаешь не так. Расскажу о себе. Лет пять назад я был на грани, подумывал о самоубийстве, а потом вдруг встретил ее. Причем встретил в таком месте, куда бы никогда не попал, не оказавшись на краю. Понимаешь? Она спасла меня и женила на себе. А сейчас я очень счастлив.

— Хотелось бы мне, чтобы меня тоже кто-то спас, — пробормотала Кристина. — И замуж взял. — она вдруг подумала о Витьке, о том, как хочет обнять его, прижаться к нему всем телом, почувствовать его наглый поцелуй. Нет. Витька будет спасать кого угодно, но не ее.

Олег подозвал официанта и попросил счет.

— Посидел бы еще с тобой, но жена ждет, чтобы погулять. Беременная она, а одна выходить боится. Скользко сегодня.

Сердце Кристины обожгло привычной болью, Витька, наверно, тоже водил жену на прогулку вокруг кратовского озера. Хотя нет, они тогда там не жили. Значит, в парк.

Они вышли на улицу.

— Ну что, пока?

— Ты же хотел, чтобы я довезла тебя до метро?

Олег смущенно улыбнулся.

— Да я на машине. Когда ты чуть не сшибла меня в офисе, я понял, что тебя нельзя отпускать. Бывают моменты, когда нельзя садиться на руль.

— Спасибо, — Кристина сжала его руку. — Слушай, а ты правда врач?

— Да, работал на скорой помощи, пока не начал выпивать. Моя жена работала психологом в группе анонимных алкоголиков.

Несмотря на то, что во внешнем мире ничего не изменилось, после разговора с Олегом Кристина почувствовала себя спокойнее. Погладила Кошку по панели, включила «Радио Классик». А может правда ей не стоит бороться за Двенадцать сосен? Но как же она без них? Без Паши, Пети, Иудушки? Она же обещала Андрюшке, что будет за ними ухаживать и никогда не продаст. А слово надо держать. Да и не представляет она другого такого места, которое бы стало ее домом.

 

Глава 38

Третий концерт Рахманинова, который передавали по радио, окончательно примирил Кристину с жизнью и заставил поверить в себя. Завтра будет новый день, и она обязательно что-нибудь придумает. Завтра ей позвонит кто-нибудь из бывших клиентов или по рекомендации. А сегодня нужно слушать прекрасную музыку и смотреть, как на лобовое стекло опускаются и тают пушистые снежинки.

Дом, освещенный одиноким фонарем, зиял темными окнами, словно пустыми глазницами и казался зловещим. Кристина почувствовала холодок одиночества. Как же хочется тепла и ласки, чтобы дома тебя ждал любимый человек. Она заморозила пальцы, пока открывала металлические ворота и с удовольствием юркнула в теплую машинку, чтобы загнать Кошку внутрь. Щелкнула сигнализацией, закрыла ворота и пошла по дорожке к дому, оставляя на свежем снегу одинокие следы.

Включив свет, Кристина осторожно прошла в гостиную, содрогаясь от мысли, что Марина опять будет там, напоминая о совершенном зле и непрощении. Ее накажут в следующей жизни, а может быть, уже в этой. Отнимут все, что она с таким трудом добивалась, вновь сделают беженкой.

Кристина старалась не смотреть на стул, пока проходила мимо, но проклятое боковое зрение услужливо показало светлую прядь волос.

Нет! Не надо! Оставь меня в покое! Я не знала, что ты моя сестра!

Кристина почувствовала, что ей стало трудно дышать.

Не приходи больше!

Она зажмурила глаза, как в детстве, и с вытянутыми руками осторожно двинулась вперед. Кажется, она нашла выход. Ходить с закрытыми глазами. Неожиданно Кристина почувствовала боль в коленке. Вот черт! Наткнулась на угол лестницы. Когда она успела пройти всю комнату? Потирая ногу, она пошла вверх по лестнице в спальню. Очень хорошо, что не хочется есть. Находиться в столовой выше ее сил. Может быть завтра, когда будет светло. Завтра все будет по-другому.

В своей комнате Кристина сбросила одежду и, закутавшись в халат, устроилась на маленьком диванчике, пододвинув к себе столик с ноутбуком. Работа над романом спасет ее. Она опишет свою боль, тревоги, сомнения, свою неправильную любовь к Витьке, их греховно-прекрасный секс. Витька часто говорил, что не испытывает угрызений совести: то, что так чувственно, не может быть плохим.

Кристина отредактировала очередную главу и выложила ее в самиздате. Зашла в комментарии. Садко уже был здесь, комментируя прочитанное. На предыдущих страницах разворачивалось обсуждение: каково это — любить чужого мужа. Некая читательница под ником «изменница» рассказывала собственную историю, как боролась за свою любовь: она была то нежной и ласковой, то злой и холодной. Назначала свидания и не приходила, и появлялась, когда ее не ждали. Сбитый с толку оппонент начал совершать ошибки. Жена выгнала из дома, соперница приняла, превратившись в мягкую и женственную подругу.

Кристина фыркнула. Она не собирается бороться. Выбор должен сделать мужчина. Нельзя на него давить. Это нечестно. Так и ответила.

Садко едко заметил: автору подобного романа странно говорить о честности. Главная героиня собрала все библейские грехи, да еще и не чувствовала раскаяния. Он просто убежден, что автор пишет собственную историю, банально изливая душу и подготавливая следующее убийство.

Кристина почувствовала, как в груди неприятным зверьком заворочался страх. Кто же этот дурацкий Садко? Можно, конечно, удалить рукопись из интернета, но тогда не будет катарсиса. Нет, уж пусть остается.

Кристина вышла из форума и начала новую главу. Писала до трех часов ночи, не исправляя, сохранила работу и выключила компьютер. Организм требовал если не человеческого тепла, то хотя бы горячего чая. Но для этого нужно спускаться вниз. Кристина обхватила себя руками. Нет, она не пойдет. Она медленно прошла в ванную и выпила воды из-под крана, завернулась в теплое одеяло в постели и закрыла глаза. В голову, как всегда полезли картинки. Витька несет ее на руках, покрывает поцелуями лицо, щекоча нежную кожу усами. Она не заметила, как воспоминания продолжились сном.

Берег голубого океана и белый прогретый солнцем песок, он снимает ей лифчик от купальника, целуя в грудь. Сгибаются к их головам кокосовые пальмы, омывает вода босые ступни. Помогая друг другу, они снимают остальное, забираясь в воду. Она закидывает ему ноги на талию. В воде их прикосновения другие, они слегка размыты и менее чувствительны, зато полны неги и ласки. Океан усмиряет их нетерпение, обучая нежности и расслаблению. Его загорелое лицо с мокрыми волосами приближается к ней, дразня колючестью усов в предвкушении поцелуя. Его плоть медленно входит в нее, сладко тормозя на каждом сантиметре. Она запускает руку в его мокрые волосы, захватывая его язык, лаская его своим. Но даже океану не справиться с их чувствами, не замедлить нетерпеливости движений. Все сильнее сжимаются ее ноги, и все глубже входит в нее Витька, лаская руками грудь, а языком облизывая рот. Во рту и внизу происходит одно и то же, и непонятно, где прекраснее. Хочется продлить наслаждение, остановить мучительную сладость мгновения, но одновременный оргазм накрывает их вместе с волной взявшего реванш океана.

Я люблю тебя, так люблю. Кристина проснулась от звука своего голоса, не сразу поняла, что находится одна в своей спальне и то, что было так реально и прекрасно, оказалось всего лишь сном. Уткнулась в подушку и заплакала от разочарования и нахлынувшего женского одиночества.

Витька, я не могу больше без тебя. Что же ты сделал со мной?

Оторвавшись от мокрой подушки, Кристина посмотрела на часы. Десять утра. Начался новый день. Надо взять себя в руки и сделать хотя бы зарядку. Невозможно все время хныкать и жалеть себя. Уже хорошо хотя бы то, что она выспалась и даже умудрилась получить оргазм во сне. Пусть гормоны захлебнутся и успокоятся.

Не успела она сделать и глотка кофе после вымученной, так как тело отказывалось повиноваться, зарядки, раздался звонок из банка. Холодный мужской голос сообщил, что им не поступил первый платеж по кредиту и в связи с этим назначена пеня.

— Когда вы сможете погасить долг?

— Не знаю, — осторожно ответила Кристина. — Возникли непредвиденные обстоятельства. Мне задерживают зарплату.

— Банку ваши личные проблемы не интересны, — заявил служащий. — Для таких случаев, как ваш, предусмотрено повышение кредитной ставки с пятнадцати до… — он замялся, послышался шелест бумаг, — до восемнадцати процентов. В этом случае мы можем сделать небольшую отсрочку платежа.

Кристина чувствовала себя так, словно ее сжали щупальца огромного зверя. Дышать было трудно, сердце колотилось о ребра. Пятнадцать процентов, которые она подписывала, уже считались грабительскими. Что говорить о восемнадцати. Ей никогда не заработать таких денег. Мама не сможет продолжить лечение, а Двенадцать сосен выставят на продажу.

— Вы меня слушаете?

— Да, конечно. Мне… — Кристина разве что не заикалась, слова не шли с языка, словно она только научилась говорить. — Мне нужно подумать. Я перезвоню.

— Хорошо, тогда жду вашего звонка, — голос стал чуть-чуть любезнее.

Кристина медленно опустилась на стул и принялась за кофе. Мысли бегали по одному и тому же кругу: они снова станут беженками. Беженка — это не существительное, это навсегда приклеенный ярлык. И сколько не пытайся его сдернуть, когда жизнь подставит подножку, тебе снова налепят его на лоб.

В голову поползли воспоминания, как она впервые приехала сюда, как ухаживала за Андрюшкой, как таскала его на себе в ванную, как, давясь от отвращения, выносила судно. Зачем? Для того чтобы все потерять? Запах горелого вернул ее к действительности. Черт! Она же забыла про горячие бутерброды с помидорами и огурцом, которые решила съесть на завтрак, вместо положенной овсянки. Кристина подскочила к плите. Так и есть, нижний край хлеба почернел. Она выбросила бутерброды в помойное ведро и снова вернулась к кофе. Аппетит пропал, а сжавшееся горло, казалось, не пропустит и кусочка хлеба.

Неожиданно Кристина вспомнила про бутылку коньяка, спрятанную в баре. Конечно, в десять утра пьют только алкаши, но ей просто необходимо расслабиться. Она залезла в бар и откупорила коньяк. Налила в пузатый бокал и быстро сделала большой глоток. Приятное тепло растеклось по желудку. Запила коньяк горячим кофе. Мозг устало искал выход. Занять не у кого, заработать в ближайшее время не на чем. Откуда взялась ее самоуверенность, что она сможет платить каждый месяц? Надо было не занимать, а накопить. Поздно. Она подперла голову рукой и допила коньяк. Немного легче. Кажется, даже мысли в голове стали не такими тяжелыми. Появился соблазн выпить еще. Кристина потянулась за бутылкой. Может, если она выпьет, процесс общения с потенциальными клиентами пойдет легче? Внутренний голос завопил, что у нее нет потенциальных клиентов и звонить некому. Она просто хочет напиться, чтобы отодвинуть проблему.

Чистая правда. Толстая красная книжечка прозвонена вдоль и поперек. Как такое могло произойти с ней, везунчиком, легко вытягивающей сложнейшие сделки? Как там Олег сказал — перекрытие канала. Но работа, хотя и нельзя сказать, что Кристина ее любила, всегда спорилась. Какого черта ее надо было наказывать? Она и так уже за свою недолгую жизнь получила больше уроков, чем надо.

Кристина нахмурилась и уставилась перед собой. Ахнула. На стуле сидела Марина, перекинув на грудь белые волосы. Она даже явно услышала ее немного хрипловатый голос. «Неужели ты так самонадеянна, раз думаешь, что убийство сойдет тебе с рук?». Кристина вскочила. Стараясь не смотреть в эту сторону, схватила бутылку коньяку, пустой бокал и бросилась в мамину комнату, захлопнув за собой дверь. Здесь пахло лекарствами и любимыми духами Иларии «Шанель номер пять», и Кристине, как маленькой, вдруг почудилось, что мама придет и успокоит ее. Она бросилась на кровать и уткнулась в подушку. Мамочка, помоги мне. Спаси меня от меня самой.

Кристина не помнила, сколько пролежала, уткнувшись в подушку, она даже вроде бы задремала, а когда проснулась, ей стало намного легче. Некоторое время она сидела, глядя по сторонам на столь знакомые мамины вещи. Книжный шкаф с аккуратно выстроенными корешками книг, старенькая стереосистема «Пионер», которую мама не давала заменить на более современную. Вышитая подушка с гроздьями сирени, клетчатый плед. Кружевной тюль на окнах, сквозь который проглядывали темные стволы сосен. Кристина провела рукой по лбу, словно пыталась стереть ненужные мысли. Раскисать нельзя. Надо собраться. Позвонить в банк, сказать, что она принимает их предложение. Найти работу. Ее примут в любое агентство недвижимости, и ей придется наравне с другими искать варианты для продажи, а не ждать милостей. Она должна справиться. В свободное время будет писать свою книгу. Она заставила себя подняться с кровати и выйти из маминой комнаты. Выплеснула недопитый коньяк в раковину, спрятала бутылку в шкаф. Взяла в руки телефон, бодрым голосом объявила менеджеру банка, что она согласна выплачивать восемнадцать процентов.

 

Глава 39

Слова Олега повисли над Кристиной, словно предсказания астролога. Иногда ей хотелось позвонить и попросить, чтобы он взял их назад. Получив отсрочку у банка, Кристина устроилась в одно из лучших агентств недвижимости в Москве. Она приходила в офис самой первой и уходила последней, когда язык уже не ворочался от бесконечных предложений помочь продать или обменять квартиру. Но кукольник продолжал свои издевательства. В то время как ее напарница снимала с рекламного телефона вполне реальных клиентов, Кристине доставались лишь бестолковые консультации тех, кто просто хотел узнать, сколько стоит их квартира и тех, чьи проблемы решить невозможно.

Новый менеджер — грузный мужчина около пятидесяти — только удивлялся.

— Кристина, я не понимаю в чем дело, я слушал, как ты общаешься с клиентами, я вижу, как ты хочешь работать, но тебя словно заколдовали. Может, ты… — он посмотрел на нее добрыми глазами, — в церковь сходишь, что ли?

— Я справлюсь. Дайте мне еще месяц сроку, — Кристина прятала глаза, не желая окунаться в его жалость, ощущая легкое презрение. В церковь ходят лишь те, кто не могут сами справиться. Это не для нее.

— Да, я конечно готов тебя поддержать, но ты сама-то как?

— Я в порядке.

Она вышла на улицу, остановилась в нерешительности у небольшой группки дымящих сигаретками агентов. Потом решительно подошла, скользнула по лицам, никого особенно не выбирая.

— Кто-нибудь сигареткой угостит?

Ей протянули сразу две пачки. Мужской белый Кент и женский лиловый Вог, она выбрала Вог. По дороге домой остановилась у киоска и купила себе первую в жизни пачку.

Она чувствовала себя автоматом, который заставляет себя ходить на работу и уговаривать, уговаривать, уговаривать. Первая победа пришла в виде заключенного договора на однокомнатную ликвидную квартиру на Домодедовской. Подписывая контракт, начальник улыбался:

— Неужели твое невезение закончилось? Откуда взяла вариант?

— Вызвонила по базе, — Кристина улыбнулась. — Еще полгода назад она смеялась над такими агентами, которые реагировали на каждое новое объявление. В ту счастливую пору не было отбоя от заказов.

Отъездив неделю на просмотры, Кристина уже договаривалась с контрагентом о получении аванса, когда хозяйка заявила, что решила сделать ремонт и сдать квартиру в аренду. В тот день Кристина ушла с работы до обеда. Для борьбы сил не осталось. Два дня просидела дома за компьютером, отстукивая главы из своей жизни. На третий день из агентства позвонила секретарша и сказала, что в график дежурств ее не поставили, но ждут с заключенными договорами. Кристина фыркнула. Если бы у нее были клиенты, она бы сделала их частным образом под сто процентов, а уж никак не отнесла бы в агентство оставшиеся семьдесят. И все равно от звонка на душе заскребли кошки, а по спине прокрался холодок.

Кристина накинула куртку и вышла на балкон. Достала из пачки дрожащими пальцами сигарету и закурила. Дело было вовсе не в агентстве, можно пойти в любое другое, вопрос в том, как избавиться от невезучести? Она вдруг подумала о том, что последнее время была так занята, что почти не думала о Витьке и ее вдруг вместо привычной нежности охватила злость. И нечего о нем думать. Хотел бы узнать, как у нее дела, позвонил бы еще. Но ему дело только до себя и своей карьеры. А с ней только секс, а по телефону сексом не займешься.

Она выбросила окурок в пепельницу и вгляделась вдаль. Сегодня даже сосны не радовали, а уж укрытое снегом озеро и вовсе навевало тоску. Хоть уже и наступил март, за городом по-прежнему распоряжалась зима. Когда еще все зазеленеет, выглянет солнце и можно будет купаться? И вообще, где она будет тогда? В том подмосковном поселке, куда ссылают должников? Кристина вздохнула. Как она будет жить без этого места? Подходил срок по новой выплате, и еще совсем недавно ей казалось, что она сможет погасить этот платеж. Чертова тетка, которая решила сдавать квартиру. Опять зря потраченное время.

Кристина вернулась в теплую комнату и только взяла в руки телефон, как он зазвонил сам.

— Привет! — голос у Олега был веселый. — Как в новом агентстве?

— Похоже, ты был прав насчет периода невезучести, — она вкратце рассказала о том, как ее только что уволили. Поинтересовалась, как у него дела.

Олег с гордостью рассказал про свою почти слепленную сделку. Слушая знакомые риэлторские словечки, Кристина сильнее ощутила свою неполноценность. Уж Олег-то никогда не был хорошим риэтором и то делает сделки, а уж она-то звезда… Ну да, закатившаяся звезда.

— Слушай, а у меня предложение к тебе. Я как раз сегодня без машины. Может, встретимся, выпьем? Я угощаю.

— Слушай, а я не пью с женатыми мужчинами, — в тон ему ответила Кристина. — Выпей дома с женой.

Олег сразу сник.

— Ну, я хотел тебя увидеть. К тому же у меня есть предложение из другого агентства. Мы можем пойти туда вместе. Там неплохой процент и много работы.

— А как жена отнесется, что когда ты поздно вернешься домой и от тебя будет пахнуть спиртным?

— Жена в больнице на сохранении.

— Класс! А ночевать пойдем к тебе или ко мне?

Олег затих. Кристине стало стыдно. У нее уже нет друзей, и ей ужасно коротать вечера дома. И в кафе хотелось посидеть. Одеться красиво. Можно было бы надеть ботфорты и короткое коричневое платье. В Москву съездить. Книжку в электричке почитать. На людей посмотреть. Вдруг это ее встряхнет?!

— Извини меня, ладно?! — уже вполне миролюбиво ответила Кристина, прикидывая, успеет ли она накрасить ногти. Маникюр делался сто лет назад. А как без него бокал держать? — У меня зуб на женатых мужиков. Может, если ты меня основательно напоишь, я расскажу почему.

— Понятно, — в голосе Олега послышалось облегчение. — Я всего лишь хотел поднять тебе настроение. Давай через два часа на Пушке?

— Через три, а то я не успею.

Повесив трубку, Кристина вихрем понеслась собираться. Так, сначала накраситься, потом уложить волосы, потом… Да она про душ забыла и голова грязная. Вот что значит дома сидеть. Может, у нее в конце концов, получится подружиться с мужчиной? Она вроде никогда не чувствовала, чтобы Олег как-то показывал, что она ему нравится.

И вечер удался на славу. Восседая за столиком напротив Олега, в любимом коричневом платье с бокалом в руке со свежим алым маникюром, Кристина чувствовала, что жизнь понемногу возвращается к ней, а вместе с жизнью уверенность и надежда, что совсем скоро все обязательно сложится так, как надо.

— За тебя, Кристина!

Они чокнулись. Выпили. И ей показалось, что очень скоро, а может быть даже завтра, подвернется какой-нибудь сладкий вариант, и она сможет расплатиться с банком. Тогда любимые Двенадцать сосен останутся при ней. Олег что-то рассказывал, она видела движения его губ. Что-то не очень интересное про жену, и как они долго выбирали имя будущему ребенку, но ее это не раздражало. Белое вино оставляло восхитительное послевкусие и дарило радость. Кристина наклонила голову, успевая заметить, как смотрит на нее мужчина средних лет в сером костюме. Она улыбнулась ему. Конечно, она справится, она же звезда. Чудесный вкус у вина. Двенадцать сосен останутся с ней, а призрак убитой сестрички испарится без следа.

— Ну что, мы осилим еще бутылку и закажем суши?

— Вне всякого сомнения, — поддержала Кристина и заметила взгляд еще одного симпатичного мужчины, который разговаривал по телефону. Как она соскучилась по вниманию. Витька совсем ей голову заморочил. — Давай выпьем за тебя, Олег. Ты мой спаситель. То за руль не дал сесть, то от тоски загнуться. Какое вино замечательное. Она сделала несколько глотков. — Мне кажется, что это вино еще вкуснее.

А из-за Витьки не надо грустить. Он вернется к ней. И будет любить ее одну. И она даже согласна родить ему маленького мальчика с такими же кудрявыми волосами.

Мир казался прекрасным до того момента, когда ей на следующий день позвонили из банка и сказали, что вынуждены из-за ее неплатежеспособности выставить дом на продажу.

— Когда вам удобно, чтобы подъехал риэлтор?

Кристина задохнулась, услышав знакомое до зубной боли слово.

— Риэлтор? Да я сама риэлтор. Лучше других.

— Если бы это было так, вы бы проценты вовремя платили. Никита вам перезвонит, согласуете время, когда он сможет подъехать и сделать фотографии.

 

Глава 40

Никита Одинцов оказался рыжим и кудрявым, плотно сбитым, с голубыми глазами и россыпью веснушек. У него была искренняя улыбка и какое-то слишком открытое для риэлтора лицо. Кристина даже не смогла ему нагрубить, настолько он казался безопасным. Тютя какой-то, подумала она, расслабляясь и подставляя лицо ласковому весеннему солнышку. Стоя на тропинке, она с некоторым злорадством наблюдала, как, пытаясь сделать хороший снимок, Никита несколько раз наступил в грязь начищенными ботинками. Сама она стояла в расстегнутом зеленом пуховичке и цветных резиновых сапожках с распущенными волосами, спокойно дымя сигареткой, словно кого-то другого, а вовсе не ее собирались выселить из дома.

Сделав несколько кадров и окончательно испачкав ботинки в грязи, Никита подошел к ней.

— Снаружи я все снял, можно переходить в дом, — он бросил взгляд на засохшую сосну. — Вам бы лучше ее убрать, портит вид.

Кристина повернулась спиной и направилась в дом. Убрать Иуду? Да что понимает этот рыжий?! Ее любимая сосна. Родная. Не справившаяся, как она. Кристина слышала шаги Никиты за спиной. У двери повернулась:

— Внутри необязательно фотографировать, там неприбрано.

— Это не имеет особого значения. Будущего собственника интересует качество ремонта, а не разбросанные вещи.

Будущего собственника? Да она расцарапает ему лицо, как только он войдет в дверь.

В гостиной Никита удивленно застыл. Неубрано? Даже стулья стояли на своих местах.

— Думаю, вы зря волнуетесь, здесь полный порядок и очень хорошее освещение, — Никита достал фотоаппарат.

— Мне бы не хотелось, чтобы фотографии моего дома попали в интернет.

— А как тогда мы будем продавать? — спросил Никита.

— Не мы, а вы, — подчеркнула Кристина. — Заметьте, я хоть и риэлтор, но помогать вам не собираюсь.

— Вы риэлтор? — Никита удивленно посмотрел на нее. — Как-то не похожи.

— А вы тем более, — ехидно заметила она.

— Послушайте, но если мы коллеги, вы должны понимать, что фотографии привлекают внимание покупателей. А вам нужно продать как можно быстрее, проценты-то растут… А загородная недвижимость сейчас в цене.

Кристина отвернулась. Этот рыжий знать не знает, сколько всего ей пришлось вытерпеть, чтобы получить этот дом. Она даже решилась на убийство. И возможно, если бы Двенадцать сосен можно было бы спасти, она бы могла снова… Кристина провела рукой по лбу, отгоняя страшную мысль. Никого она не будет убивать, но и продавать не даст. Лучше умрет на пороге.

— Меня вполне устраивает, если покупатели появятся не завтра, — она сцепила кулачки. — Будет время что-нибудь придумать.

— Наш бизнес непредсказуем, возможно, вы сделаете хорошую сделку и купите дом еще лучше. — он посмотрел на часы. — Если вы позволите, я бы сделал несколько кадров внутри. А то мне еще баннер вешать, а я уже опаздываю на встречу.

Кристина почувствовала зависть. Черт! У него столько клиентов, сколько когда-то было у нее. А сейчас все прошло, и она как полная неудачница стоит и слушает этого рыжего.

— Какой еще баннер? — возмущенно спросила Кристина, сдвинув брови.

— Баннер, что ваш коттедж продается. Очень эффективное действие. Вдруг кто-то из соседей захочет купить…

Кристина почувствовала, что готова вырвать все его рыжие волосы. Эти кратовские выскочки будут показывать на нее пальцем и любой из них сможет прийти на экскурсию? Да ни за что!

— Никакого баннера не будет, я вообще не хочу, чтобы соседи знали.

Нежная кожа Никиты пошла красными пятнами.

— Послушайте, я понимаю ваши чувства, но мне дали задание, и я должен его выполнить, а вы мне мешаете. Я сейчас позвоню в банк и расскажу о вашем…

— Поведении, — закончила Кристина. — Валяйте, жалуйтесь. — она отошла к окну. Солнце скрылось, стало серо и слякотно. Так же, как у нее на душе. Ей не вырваться, судьба доконает ее все равно. Она резко повернулась.

— Ладно, фотографируйте, вешайте ваш баннер, делайте, что хотите. — она отправилась в гостиную, оставив Никиту одного. Лучше не видеть, как он это делает. Она выпьет рюмочку коньячку для успокоения нервов. Ей просто необходимо выпить. Ведь не каждый день к ней приходит риэлтор.

Когда Никита, наконец, убрался, она решила выкурить сигарету и посмотреть, как смотрится баннер снаружи. Как и ожидалось, выглядело это отвратно. Половина резного балкончика была завешена белым полотном, на котором синим цветом значились большие буквы «дом продается», ниже шли цифры телефона Никиты. Она нервно сделала несколько затяжек, думая о своем позоре. Может, ей стоит сменить профессию? Стать профессиональным убийцей, а не дурацким риэлтором, зависящим от обстоятельств? Может кукольник простит ей еще одно убийство? Интересно, сколько за это платят? Хватит ли, чтобы расплатиться с кредитом?

Она вдруг вспомнила о Сергее, звонок которого проигнорировала вчера, когда сидела в ресторане с Олегом. Он больше не перезвонил. Как раз есть повод. Она вытащила мобильник из кармашка и ткнула пальцем в знакомый номер.

— Какой сюрприз! — голос Сергея звучал с легкой издевкой. — Я вчера ждал твоего звонка.

— Извини, голова кругом от всего.

— Моя малышка снова кого-нибудь накормила аспиринчиком?

— Прекрати, а?

— Да ладно тебе, рассказывай.

Сбиваясь и путаясь, Кристина рассказала про кредит, про сорвавшиеся сделки, про то, что ее любимые Двенадцать сосен выставлены на продажу.

— Слушай, ну я же тебя предупреждал?! Ну что ты как маленькая.

— Сереж, помоги мне еще раз, я… в долгу не останусь.

— Сколько ты должна?

Она назвала сумму. Тот выругался. Повисло молчание. По лицу Кристины текли слезы.

— У меня нет столько денег и в долг никто не даст, — холодно заметил Сергей. — Надо было слушаться старших.

— Но что мне делать?

— Не знаю. Хотя нет, знаю: продавай дом, на оставшиеся деньги купишь поменьше и подальше. Тебе главное сейчас развязаться с кредитом, пока тебя проценты по миру не пустили.

— Но я не могу без Двенадцати сосен, — в голосе Кристины звучали слезы, но ей было все равно. Пусть ругает ее, пусть только поможет. — Ты меня всегда спасал.

— Это было раньше. Сейчас кое-что изменилось.

Кристину вдруг осенило. У него кто-то появился. Вот он и разговаривает с ней, как с чужой.

— У тебя кто-то есть…

— Да, не хочу больше скрывать. Я собираюсь жениться.

Кристина обомлела. Сколько они не виделись? Три или четыре недели? Какая прыть. С ней он встречался несколько лет и так и не созрел. Впрочем, на таких, как она не женятся, таких берут в любовницы и бросают, когда попадаются более подходящие для совместной жизни матрешки. Ладно, не велика потеря. Кристина вытерла слезы и нарочито спокойным голосом поинтересовалась:

— На свадьбу пригласишь?

— Чтобы ты искупала невесту в вине? — он засмеялся, намекая на эпизод в ресторане.

— Можешь не сомневаться, — Кристина тоже улыбнулась. — А как же с твоим заявлением, что у нас в связи общей склонности к убийствам родились бы боевые дети?

— Я решил стать честным человеком.

— О! И твоя невеста чиста, как ангел. Впрочем, мне плевать. Не до этого сейчас. Может, если ты вышел из игры, то меня познакомишь с кем надо. Мне очень нужны деньги, и я готова еще кого-нибудь угостить аспиринчиком.

— Это опасная дорожка, девочка.

— Знаю. — она сделала паузу. — Мальчик.

— Ну ты и наглая, Кристина. Я бы тебя отшлепал. Мальчиком меня еще никто не называл.

— Так ты раньше им не был.

— А ты становишься настоящей стервой.

— Для меня это комплимент.

— Да, пожалуйста. Для тебя ничего не жалко. Объясняю ситуацию, чтобы не обижалась. Устал я работать на мафию, а если женюсь на этой малышке, буду греть пузо на вилле в Испании до конца дней моих.

— О, твоя невеста не только чиста, как ангел, так еще и богата. Тебя можно понять.

— Так получилось, — в голосе Сергея послышался отголосок прежней нежности. — И вообще, если честно, ты мне, конечно, ближе по духу. Но жить с тобой, как на пороховой бочке.

— И мои Двенадцать сосен ничто по сравнению с ее виллой на берегу моря.

— Перестань сравнивать. — его голос снова стал отстраненным. — Слушай, у меня тут вторая линия, а ты, если хочешь, чтобы я вывел тебя на кого надо, звони. Но хорошенько подумай.

Послышались гудки. Кристина выключила телефон и закурила. Готова ли она снова рисковать жизнью? На этот раз, кроме денег у нее не будет никакой мотивации. Она посмотрела на баннер на доме, чтобы придать сил своему намерению. Даже попыталась погрозить ему кулаком, но рука опустилась. Нахлынуло отчаяние. Еще один человек ушел из ее жизни навсегда. И это теперь уже окончательно. Интересно, почему она раньше думала, что они с Сережкой поженятся? Сейчас это казалось абсолютно нереальным. Какая выйдет жена из убийцы? А дети? С бойцовским характером, как считал Сергей. Но, тем не менее, собирается жениться на матрешке. Все они одинаковые. И Витька такой же. Женился на своей коровке и бегает от нее к девушке с бойцовским характером.

Ну и пусть. Она справится и без них. Была бы возможность денег найти, чтоб ипотеку отдать. Остальное неважно. Кристина задумалась: а сможет ли она убивать за деньги? Она посмотрела вверх на сосны, вдохнула такой родной сладкий запах. Как хорошо здесь будет летом. Жить где-нибудь в другом месте? Невозможно. Варианты? Никаких. Как и тогда в пятнадцать лет. Во всяком случае честных. В кармашке куртки завибрировал мобильный.

— Как ты там, доченька? — от родного далекого голоса стало теплее. Ах, мама, мамочка, ты, верно, почувствовала, что мне плохо, вот и звонишь.

Придав голосу бодрость, Кристина принялась расспрашивать, как идет лечение, попутно увиливая от вопросов. Илария деловито перечисляла победы: прошла боль в тазобедренном суставе, гораздо лучше со спиной, и вчера она впервые за долгое время вечером вышла к морю без палки. Они тут гуляют по берегу. У Иларии много знакомых и за ней ухаживает один мужчина. Испанец. Кристина улыбнулась.

— На каком же языке вы разговариваете?

— На английском. Но он принес мне испанский разговорник, и я понемногу учу испанские слова. Он исправляет мне произношение. Уже могу что-то заказать в ресторане на их языке.

Как было бы здорово, если бы они поженились, подумала Кристина и тут же ругнула себя. А вдруг он такой же больной?

— Мам, а он тоже лечится?

— Нет, доченька. Он здоровый. Бегает по вечерам по набережной. — Кристина затаила дыхание, совсем как маленькая сжала кулачки. Пусть он полюбит ее, пусть они поженятся, пусть у мамы, наконец, будет свой кусочек счастья.

Поговорив с мамой, Кристина немного воспрянула духом. Возвращаясь домой, уже смогла погрозить баннеру кулаком: я не позволю никому купить мой дом. Я буду делать все что угодно, и, если понадобится, даже убивать.

Она вошла в гостиную, включила свет и замерла. На стульях сидели двое. Марина и отец.

Отгоняя видение, Кристина потрясла головой, но все осталось по-прежнему. Марина в платье в полоску с распущенными волосами и папа в так хорошо знакомом ей сером костюме и рубашке с галстуком. Такой же, как он остался в памяти двенадцатилетней девочки. Рука его лежала на плече Марины, словно он ее защищал. И выглядел он, конечно, не как ее отец, а как молодой человек, что, в общем-то, было и неудивительно, потому как на вид ему можно было дать не больше тридцати с хвостиком.

Кристина замерла.

— Иди сюда, дочка, — послышался в голове родной папин хрипловатый голос. — Настала пора нам во всем разобраться. — Марина немного склонила голову на его плечо, и Кристина ощутила ревность. А она-то привыкла считать себя единственной дочерью. Папина любовь, папино внимание — все только для нее. Как же она тогда ошибалась.

— Как ты мог?! — прохрипела она, не узнавая свой голос. — Как ты мог предать нас?! Мама верила тебе, а ты завел другую семью.

— Так иногда случается, — Кристина чувствовала грусть и сожаление. — Ты должна знать, уже взрослая.

Кристина вдруг вспомнила Витьку, свое неуемное, совсем неженское желание. Наверно, так же было и у отца когда-то. Она-то кто такая, чтобы осуждать?! Кристина медленно направилась к столу, мелькнула мысль, что надо бы сделать чаю. Только вот пьют ли чай призраки?

— Иди сюда, Кристина, — отец снял руку с плеча сестры и поднялся навстречу. Когда они оказались рядом, Кристина ощутила, что выросла и теперь была лишь немного ниже отца. А раньше он казался ей высоким.

— Пап, это правда ты?

— Конечно, милая. Надо верить себе.

— Я схожу с ума. Сначала она, потом ты. Но я не знала, что она моя сестра. — Кристина взглянула на Марину и удивилась, что та смотрела на нее не так, как всегда, а с пониманием, словно жалела и прощала.

— Знаю, — отец подвел Кристину к столу и усадил так, чтобы она могла видеть их обоих. Хотя у нее что-то случилось со зрением, исчезла четкость, словно стояли слезы в глазах. Но плакать не хотелось. Наоборот, стало спокойно. — Ты сделала то, что в тот момент тебе казалось правильным. Это был твой выбор и, — он кивнул на Марину, — Ее. Ваши судьбы должны были пересечься, чтобы каждый сыграл свою роль. Но речь сейчас не об этом. Ты должна остановиться. То, о чем ты думаешь, неправильно. Это не выход.

Кристина вдруг осознала, что не может соврать, что никогда и не помышляла, чтобы убивать за деньги. Отец каким-то непостижимым образом знал об этом. Похоже, они обменивались мыслями.

— Но я должна спасти дом! — Кристина не удержалась от оправданий. — И мама у меня на руках. Я не могу позволить, чтобы она осталась на улице. Ты ведь не знаешь, что произошло. — она остановилась. — Так ты знаешь про рассеянный склероз?

Неожиданно общение пошло легче, они сидели, обмениваясь мыслями и показывая друг другу картинки.

Потом отец и Марина встали из стола и… исчезли, не доходя до двери.

Кристина почувствовала себя так, словно не спала неделю. Не было сил даже добраться до дивана. Голова сама собой опустилась на руки. А когда проснулась, было уже темно. Кристина встала, потянулась. Несмотря на неудобную позу, ей было удивительно хорошо. Отец появился, чтобы уберечь ее от новых убийств.

Она должна остановиться.