PиRолиз

– Да вы что, совсем оборзели!! Завалить всю кампанию за сутки до выборов!!! – орал Вильич.

В своем псевдоправедном гневе он был похож на хомячка со стручком красного перца в заднем проходе.

В принципе, все понимали, что спектакль разыгрывался только для шефа и, в целом, Вильичу плевать на исход выборов. Его основная цель – максимально долго иметь «доступ к телу», так как через это тело уже почти 3 года текли все нефтяные потоки области. Но роли исполнять надо, все– таки деньги платят…

– Андрей Вильевич, а что случилось? Вы только скажите, все исправим, – безапелляционно заявил Максим, придав глазам выражение собачьей преданности и всем своим видом давая понять, что самое меньшее, что он может совершить – это подвиг Александра Матросова.

– Ваши идиоты-расклейщики залепили плакатами шефа «запорожец» какого-то заслуженного пенсионера! Этого деда полгорода знает! Начнет бухтеть, что тогда будет?! Там на каждой бумажке лицо шефа в натуральную величину и телефоны общественной приемной!!!

Своими обрубленными еще в бытность комсомольским вожаком мозгами Вильич понимал, что, скорее всего, расклейщики тут не причем. Просто конкуренты, команда профессионального политика, уже накопили достаточный запас наших агиток и решили немного испортить настроение накануне выборов. Череда мелких провокаций, гордо называемых «черным пиаром», только начиналась. Но поддержать дисциплину и продемонстрировать служебное рвение не мешало.

– Быстро берите мыло, щетку, пару агитаторов и вперед – на субботник.

В тот вечер нам пришлось объехать более двух десятков адресов… Мы снимали листовки с окон домов, витрин магазинов, вынимали из протянутой руки дедушки Ленина на площади, отдирали от ржавых боков мусорных контейнеров, убеждали полусумасшедших бабушек, что все произошедшее – ошибка, мило улыбались, вручали календарики с мордой кандидата, похожего на мальчиша-плохиша после победы буржуинства.

* * *

А начиналось все почти хорошо… Два месяца назад я, довольный собой, трясся в автобусе, таща в редакцию свои очередной шедевр – статью о суевериях. Попытка проанализировать деревенские обычаи с рациональной точки зрения пользовалась успехом. Это была уже вторая статья из цикла. Люди хотели верить, что их предки были не темными дремучими крестьянами, а концентраторами памяти поколений. Объяснения древних смертельных заклятий вообще вызвали бурю звонков в редакцию. Оказалось, что наши прабабушки и прадедушки с удовольствием пачкали ручки дверей нелюбимых соседей соплями, взятыми у заразных больных, приговаривая при этом кучу заклинаний и искренне считая, что ненавистный богатый сосед болеет и помирает именно от этого набора слов.

Редактор вел себя как всегда. Затянувшись дорогой сигаретой, долго справлялся с компьютером (сказывалось пристрастие к пишущей машинке и к эксплуатации журналистов). Наконец, с помощью секретарши он копирует статью и долго вычитывает, далее следует снисходительное «ничего, сойдет». На слабые попытки узнать, как производится начисление гонорара, следует стандартная фраза «Мы платим за мысли и идеи, а не за строчки и страницы». Через 3 дня я получу свои 3 доллара и статью на первой полосе, которую в конце недели признают на планерке лучшим материалом номера. А сейчас редактор задумывается, затягивается особенно глубоко, морщины на его лице складываются в какой-то странный узор, потом резко разглаживаются.

– Алексей, если не ошибаюсь, ты в молодежном отделении партии «Землячество». Интересуешься политикой?

– Вообще-то я там занимаю руководящий пост, подо мной почти 50 человек!

Чем наглее ложь, тем быстрее в нее верят. На самом деле, я, конечно, был председателем «Молодых Земляков», и руководил активом из 6 человек. Большинство из них были моими закадычными друзьями, которым, в принципе, все равно под какими флагами пить пиво и ездить на халявные концерты.

– Отлично! Ты в курсе, что через два месяца выборы в областное собрание? К нам в редакцию обратился один из кандидатов, скажем так, за моральной поддержкой. Фамилия Воронович тебе о чем-нибудь говорит?

– Вообще-то нет.

Сказав это, я вспомнил перешептывание двух «земляков» – толстосумов на партсобрании о том, что неплохо бы ощипать некую ворону.

– Тогда пойдем знакомиться…

* * *

В кабинете главного редактора уже сидели сам главный, фотограф и трое гостей.

Первый – большой загорелый человек с лицом цыгана-конокрада, сумевшего поступить на 1 курс провинциального вуза, в руке он гордо сжимал мобильник размером с кирпич.

Другой в черном костюме с огромными очками, скрывавшими лицо солдата-срочника, чудом попавшего на продуктовый склад. Держался он менее развязно, чем «цыган», и в этой кампании явно был крайним.

Третий ближе всех сидел к редактору. Он был одет в дорогой темно-зеленый костюм, который так и не подружился с хозяином, поэтому постоянно топорщился и мялся, портя навороченный имидж. Его лицо, словно срисованное с советских учебников истории, изображающих избалованных детей помещиков в момент издевательства над очередным крепостным крестьянином, было одновременно обиженным и жизнерадостным.

– Знакомьтесь, это наш молодой коллега, учится на 1 курсе вуза, пока не в штате. Координацию мы планируем осуществлять через него.

В голове у меня взорвалось сразу несколько бомбочек с веселящим газом! Ура, мне доверили ответственное задание! В моем журналистском таланте перестали сомневаться – «пока не в штате», но ведь это только пока!

Я сел за стол и стал слушать уже давно продолжавшуюся разводку. Правда, кто, кого и на что разводил – было понятно не сразу.

– Мы дадим вам сенсационный материал о коррупции в области! Я как помощник депутата ценой неимоверных усилий собрал ценнейшие сведения! Мы просто размажем их по стенке!!! – неистовствовал «цыган».

Это уже потом я узнал, что, до того, как нырнуть в мутные воды бизнеса конца 20 века, он успел закончить исторический факультет и защитить диплом по теме «Руководящая роль коммунистической партии в мясомолочной промышленности». На собраниях, будучи комсомольским вожаком, научился в совершенстве использовать превосходные степени и восклицательные знаки, прославляя существующий строй.

– Андрей Вильевич, а нам потом судиться с потерпевшими и платить неустойки? Не надо! Мы чистая газета, выше разных политических дрязг. Давайте лучше сделаем вам красивые листовки, спецвыпуск об Александре Петровиче. Невзначай осветим его деятельность. Представляете, Воронович и дети, Воронович и спортсмены, Воронович и матери-одиночки…

– С матерями пока подождем, у избирателя могут возникнуть неправильные ассоциации о роли Александра Петровича в их судьбе, – вклинился «цыган».

– Да, еще, извините, за откровенность, Александр Петрович, ходят упорные слухи о том, что из-за задержек поставок топлива вашей фирмой отопительный сезон начался на месяц позже, во многих домах полопались трубы.

– Слухи, слухи! Да с вашей областной администрацией вообще ни одна компания в этом году договоров на поставку мазута заключать не хотела! Ваши везде топлива назанимают и не расплачиваются годами. Только с Татарстаном удалось договориться, на коленях ползали, умоляли их поставку осуществить. Да, дорого, да, далековато, а кто виноват?!

Я представил, как где-то в далекой степи плавно останавливается серебристый «Лексус», из него на четвереньках в своем дорогом зеленом костюме выползает Воронович и медленно униженно ползет в направлении юрты местного нефтяного олигарха, попадая руками в кучки верблюжьего навоза. Через секунду видение исчезло.

– Ну, да ладно, слухи – это всегда только слухи, – примирительно сказал главный редактор, – давайте лучше поговорим о материальной стороне вопроса.

После нескольких многозначительных взглядов я, «солдат-срочник» и фотограф оказались на улице. После второй сигареты я узнал, что «солдата» зовут Николай, и он действительно год назад вернулся из армии, учиться заочно на юриста и работает в конторе с гордым название «Суперконсалтинг». Руководит этой конторой «цыган», он же Андрей Вильич Досвидания. Досвиданье в данном случае фамилия, а отчество Вильич образовано от сокращения имени ВИЛ (Владимир Ильич Ленин). Про мазут Воронович загнул, просто кампания из Татарстана предложила самый большой откат администрации и процент за посредничество фирме Вороновича. Короче, после такого вала дворцовых тайн я не мог не спросить о своих обязанностях и финансовой стороне вопроса во всей намечающейся избирательной кампании.

– Наверное, статьи будешь писать, о том какой шеф хороший, а по деньгам сам с ним разговаривай. Сейчас микроавтобус подойдет, журналюг повезут осматривать добрые дела депутата Областного Собрания, кандидата наук, члена межведомственной комиссии по топливу и энергетике Александра Петровича Вороновича.

В тот день мы объехали весь областной центр, по одному из округов которого мой новый начальник изволил баллотироваться во время прошлых выборов. Странный хоровод лиц предстал передо мной. Косноязычные бабушки из местного совета ветеранов, хвалившие Вороновича. На простой вопрос, а что он хорошего сделал, одна из них с трудом вспомнила, что на майские он устроил чаепитие и притащил целых 3 торта. Бравый начальник торгового порта (нынешний кандидат по этому округу) наговорил комплиментов больше, чем за всю жизнь собственной жене, лишь бы только Воронович избирался в нашем городе, а не в областном центре. Интервью, которые давали первые встречные, всегда были в пользу кандидата. «Первый встречный» отвечал без запинки о хороших делах кандидата и долго махал вслед автобусу с журналистами, а за углом, переминаясь с ноги на ногу, нас уже ждал следующий «первый встречный».

Вечером я поговорил с самим Вороновичем и получил задаток в размере стоимости одного семестра обучения в местном вузе и обещание еще столько же в случае победы. В глазах уже маячила мечта о втором высшем образовании (причем, специальность по моему выбору, а не та, на которую есть бюджетные места), сумма составляла примерно 20 моих стипендий и казалась астрономической.

На радостях закатился к Маринке. Маринка – высокая худощавая девушка, чуть старше меня. Нельзя назвать ее красивой, но определенное обаяние присутствует. В ней что-то было от девушек 19 века, какими их показывали в старых советских фильмах. Стремление казаться модной и современной и в тоже время куча комплексов, условностей и заученные, как группа крови, четкие понятия о девичьей чести и правилах хорошего тона.

Послушал щебетание о тяжкой жизни будущего учителя русского языка и особенностях характера подруг Маринки. Попили чаю, тут пришли ее родители. Да, если бы родители всегда чуть-чуть задерживались, население нашей страны могло бы быть намного больше. Пришлось обменяться любезностями, постараться максимально показать себя «умным и воспитанным мальчиком» и откланяться.

* * *

Шеф установил высокую планку: все, кто работают в штабе, должны забросить остальные дела, планерка полдевятого утра, потом все бегут трудиться на благо имиджа будущего депутата от одного из 5 округов города Гордореченска.

Вообще-то город у нас неплохой. Раньше он был одним из крупнейших центров по созданию атомных подводных лодок, в связи с чем все глубоко засекречивалось. Жители ощущали себя по меньшей мере Штирлицами, а те, у кого тогда был видик – агентами 007. В путеводителях город обозначался как лидер региона в производстве мебели. Поэтому, если в газетах писали, что в Гордореченске освоен выпуск новой табуретки с отделяющимися ножками, обитатели гордились тем, что каждая «ножка» несет по крайней мере эквивалент 200 килотонн, а табуретка способна уходить в подводную автономку много больше, чем на 3 месяца.

Но сейчас шел дождь, и было не до истории родного города, а я ехал на первую планерку своей новой работы.

В офисе уже собрались Досвиданье, Николай и 2 технических работника (помесь водителя с охранником).

– Алексей, в редакции нам сказали, что ты руководишь молодежным отделением «Землячества». Твоя организация может оказать поддержку нашему кандидату?

Да что им все далось это «Землячество», хилая партия, создаваемая бюрократами по указке сверху?! Из 97 членов местного отделения только 6 не были ни чиновниками, ни бизнесменами. Тем более, в газете уже заявили, что эта партия официально поддерживает другого кандидата. Стоп! Все понятно. Хотят оторвать молодежное отделение себе в поддержку и раздуть скандал, заявив, что в «Землячестве» нет единого мнения. Так, я рискую оказаться между двумя встречными поездами, тут деньги, там власти. Применим противолодочный зигзаг.

– Андрей Вильевич, я двумя руками за, но наша команда не имеет госрегистрации и статуса юридического лица. Вот если бы вы договорились с областным молодежным отделением, которому мы напрямую подчиняемся.

– Хорошо, потом запиши, кто у вас областной руководитель, попробуем разобраться. А какие еще молодежные организации могут нас поддержать?

– Ну, я не знаю, в нашем городе недавно создан молодежный парламент, в него вошли почти все значимые структуры, у них сегодня заседание рабочей группы. Я попробую переговорить с представителями.

– И еще приготовь листовку с тремя тезисами, ориентированную конкретно на молодежь!

– А остальные материалы?

– Остальными займутся корреспонденты твоей газеты. Ты что, не понял – они же изначально ставили тебя как посредника, что бы самим не светиться в штабах кандидатов.

Как же до меня не доперло! Чтобы наши борзописцы уступили заказ не из пустого гуманизма! Связь с редакцией – это всего-навсего курьерство, а они в свою очередь снимут сливки за написанные статьи и разработанные листовки, лично не посещая ни один штаб, смогут сохранить ауру независимости и работать на всех кандидатов. Круто, значит, меня могут скоро уволить за ненадобностью… Что ж, будем доказывать свою полезность.

* * *

Заседание молодежного Парламента проходило в небольшом кабинетике местного ДК. Справа снимали офис сетевые маркетологи, слева малоизвестная церковь истинных христиан, как видно эти организации уже прошли пик своего процветания, потому что время от времени из-за обеих стенок слышалась ругань по причине не поделенных денег или неловкие попытки отправить настойчивых старушек. Бабушки пытались вернуть назад дешевую водорослевую косметику и задавали глупые вопросы, куда идет церковная десятина с их пенсий.

В офисе парламента было тихо и спокойно – пока… На заседание рабочей группы пришло несколько школьников, избранных в парламент своими школами. Как правило, это были лучшие спортсмены, КВНщики. В целом деловая игра «Молодежный парламент Гордореченска» полностью копировала взрослые выборы. Каждая школа, вуз или гопа являлись отдельными избирательными округами, и учащимся предлагалось выбрать лучшего представителя. Роль политических партий играли местные молодежные объединения. Не обошлось и без «болезней» взрослых избирательных кампаний.

Многие школы, используя «административный ресурс», протащили детей начальников и администрации школы. В других, наоборот, к власти (как казалось участникам выборов) сумели прорваться местные хулиганы, которые на деле оказывались ярко выраженными неформальными лидерами. Партии, как правило, молодежные отделения коммунистов, демократов и жириновцев, лили друг на друга потоки грязи (типа не очень остроумных, но обидных карикатур на политических противников, нарисованных синей ручкой на тетрадном листе и повешенных в школьном туалете перед переменой), вследствие чего первое место занял туристический клуб «Скауты Гордореченска».

Финансировал все эти игры некий западный фонд «Азиопа», а тратило его деньги под предлогом организации общественное объединение «Молодые Демократы России». Молодые демократы оказались сообразительнее своих красно-коричневых коллег и вместо того, чтобы спускать средства на организацию, пошли в мэрию, уговорили депутатов обязать департамент образования провести выборы в парламент. Департамент разослал приказы директорам школ, те обратились к завучам, завучи заставили отличников и хорошистов войти в избирательные комиссии – и вот выборы состоялись. Сами младодемократы, будучи теперь обеспеченными людьми, заняли второе место среди партий.

Соотнося все эти факты, можно себе представить, что являл собой котел с надписью «Молодежный парламент Гордореченска». Тут были и крутые перцы с 5 курса институтов, и мелкие разносортные горошины школьников, и раздувшиеся от важности помидоры из молодежных организаций. Какое блюдо получится в конце, не знал никто.

Кроме нескольких школьников, воспринимавших парламент как очередную взрослую тусовку, на которую им удалось просочиться через жесткий фэйс-контроль, на собрание пришел сам председатель. Полный и высокий студент Петр обучался на 3 курсе юридического факультета и носил гитлеровские усы, чтобы казаться как можно старше – должность обязывает.

История выборов председателя парламента заслуживает отдельного рассказа.

Младодемократы, считавшие, что осуществляют полный контроль над деятельностью парламента, четко выбрали кандидатуру председателя (разумеется, из своей партии) и начали его активную раскрутку перед выборами. Вмешалась, как всегда, случайность: последнее место среди партий в парламенте набрали последователи Эдика Лимонова из национал-большевистской партии. Эти трое молодых людей не обладали никакими выдающимися талантами кроме феноменальной наглости и некоторого опыта площадных перебранок, практикуемых на митингах НБП. Прибавьте к этому имидж скинхэда и серпасто-молоткастую эмблему с надписью «Коси и забивай».

И вот, когда наступило время «Ч», настал день выборов председателя, и в большом зале ДК собрались почти все 106 депутатов парламента, на сцену вышли 3 претендента – юный демократ Андрей, большевик Федор и тихий неприметный Петя.

Андрей произнес логически выверенную речь с такими непонятными для большинства школьников терминами, как «консолидация социальных стратов»», «выработка единой политической платформы молодежи Гордореченска», «позицирование положительного имиджа молодых».

После него выступал Федор. Тут все было проще, яснее и конкретнее. Обещаний он не давал, а сразу вывалил факты. Рассказывал о нетрадиционных сексуальных предпочтениях демократа, периодически обращаясь к нему «милый Андрюшенька». Подозрения коммуниста подтвердились уже вечером на дискотеке организованной в честь первого заседания парламента. Между Андреем и диктором местного телеканала Павлом состоялась семейная сцена, связанная с тем, что тот обращал внимание не только на Павла, но и на других молодых людей. Через 2 недели обидчивый Павел снял сюжет о разложении молодых демократов, записав обычную вечернюю пьянку в их офисе и выбросил сюжет в эфир.

Последователь Лимонова также упомянул о суммах, якобы потраченных на выборы в молодежный парламент. Точных данных у него не было, поэтому гигантскую сумму он просто придумал, но время показало, что ошибся он всего 15 процентов, причем в меньшую сторону. Его коллеги по революционной партии расположились в задних рядах, заправились коктейлем «Осколочная граната F-1» (50 % спирта + 50 % колы, разбодяженных в жестяной банке из под пепси, легко проносится на массовые мероприятия) и начали « гнать волну».

Вообще «гнать волну» очень просто. В задних рядах зала или площади рассаживаются или расставляются несколько субъектов с как можно меньшим количеством комплексов и психологических барьеров. В нужный момент один из них отпускает громкую шутку в адрес неугодного оратора (в нашем случае это был «милый Андрюшенька»). С промежутком в 5-10 секунд его поддерживает второй, затем третий, четвертый, повторив по кругу несколько сентенций типа «Мы тут пахать будем на благо молодежи, а это «синий» новые костюмы себе покупать, болт ему».

После чего начинается общее скандирование типа «Демократов вон! Азиопу на мыло!». Уже подготовленные предыдущими выкриками некоторые из простых слушателей начинают поддерживать скандирование. Почему это происходит, не спрашивайте, все равно нарветесь на многозначительный и ничего не объясняющий ответ «Это психология толпы!» Если все проведено грамотно, то процентов 30 зала начинает скандировать заданные слоганы, а наблюдателю со стороны кажется, что негодованием охвачен весь зал.

Федор шел в бой как шахид-смертник или камикадзе, все больше и больше топя в грязи демократов, не понимая, что бомбы с органическими удобрениями, которые он взрывает в зале, задевают и его светлый политический имидж.

Закончив свое выступление, утомленный боец сошел с ринга.

После него поднялся толстый, слегка закомплексованый, прячущийся за большими очками и щеточными усами Петр. Его речь была скромна без особых изысков, он обещал рассматривать вопросы трудоустройства, образования, досуга молодежи, строительства жилья для молодых семей, короче все то, что можно вытащить из интернетовского опроса «Надежды и чаяния молодого поколения». Но как оказалось, разрывы фекальных бомб красно-коричневых не задели такой большой и неповоротливой цели, и после выборов председателем стал Петр.

Очень скоро оказалось, что закомплексован Петя только при широкой аудитории. Как маленький паучок он медленно перехватывал все нити информационного обеспечения парламента, в качестве председателя встречался с разными структурами (молодежный парламент тогда был первым в России, поэтому посмотреть на этого чудного зверя эМПыха приходили очень многие, чиновники, депутаты, бизнесмены, некоторые предлагали помощь). Все ресурсы, направляемые на деятельность парламента, Петр сконцентрировал в своих руках, в ближнее окружение он собрал тупых исполнителей из числа школьников, политические партии всех цветов не подпускались к делам ближе полета стрелы. Он формировал группы, направляемые в другие города для обмена опытом (оплачивала, как правило, приглашающая сторона), договаривался со спонсорами о проведении предприятий «в поддержку молодежи», коммерческих дискотек и концертов.

Через какое-то время он стал единственным связующим звеном между молодежью парламента и властями. Чиновникам это было выгодно, работать с одним Петром всегда было легче, чем с толпой галдящих, излишне резких и принципиальных подростков, вечно чего-то требующих и против чего-то протестующих.

А когда приходило время отчитываться о работе с молодежью в городе, на совещание вызывался Петр, который скромно по бумажке зачитывал список мероприятий, которые проводил МП (молодежный парламент). Тетушки из мэрии чувствовали себя в курсе дел, и их не особенно волновало, кто именно проводил эти мероприятия, и почему они вдруг записываются на счет парламента. В свою очередь Петр приобретал все больший авторитет у еще «зеленых» депутатов, через него можно было попасть на молодежную тусовку в другой город и получить бесплатные билеты на концерты и дискотеки.

Постепенно народ начал понимать, что реальных дел молодежный парламент не свершает (не пишет законов, не влияет на положение не то что в городе, но даже в родной школе), власть сконцентрирована в руках одного человека. Общие собрания стали проходить все реже и реже, а депутатов на них приходить все меньше. Проект МП уже начал давать трещину, но со стороны это еще не было заметно.

Кроме школьников и председателя пришло еще несколько депутатов от студенчества. Собрание началось, обсуждали проведенный экологический месячник, в рамках которого старшие школьники заставляли младших рисовать экологические плакаты на уроках ИЗО, после чего была организована выставка для ветеранов и чиновников мэрии. Все изображали умиление каляко-маляковксим искусством, а Пете удалось развести на деньги спонсоров под марку призов юным дарованиям.

Я не очень хорошо знал Петра и думал, стоит ли подключать его к избирательной кампании. Тут зашел опоздавший Максим, невысокий, худой, с крашеными волосами, он был чем-то похож на насекомое-палочника. Тоже учился на юриста, являлся очень исполнительным и по-житейски хитрым субъектом, за что Петя и ввел его в «ближний круг».

Я написал Максу записку, и во время очередного перерыва в курилке состоялся разговор о политическом завтра Гордореченска.

– Буду краток, есть кандидат, фамилия Воронович, просит поддержки молодежных организаций.

Лицо Макса изменилось так, как будто я предложил ему красный диплом юриста здесь и сейчас, причем абсолютно бесплатно. Сложная смесь надежды, неуверенности и радостного ожидания. Видимо он был осведомлен лучше меня, кто такой Воронович, и что с него можно настричь.

– Нет вопросов, задержись после собрания, – сказал он, оглядываясь так, словно только что купил у меня дозу героина по цене сахарной пудры.

Во время заседания Максим подошел к Пете, что-то прошептал ему на ухо, при этом лицо председателя выразило уже известную мне гамму чувств, разве что более сдержанно и без «героинового» эффекта.

Через два часа мы трое сидели в опустевшем кабинете, и Петя корявым почерком старого аптекаря выводил план избирательной кампании.

– Пикеты не менее 12, по 3 штуки в день, 4 дня подряд в последнюю неделю перед выборами. С каждого пикета можно наваривать в среднем по две тысячи. Итого 24 тысяч. Поквартирный обход, милые мальчики и девочки вручают календарики с медальным профилем коньдидата. С каждой квартиры 3 рубля обходчику, Вороновичу говорим, что пять. Десять тысяч адресов. Итого 20 тысяч чистыми…

Цифры сыпались из Петра, как пятачки из сломанного игрового автомата. В итоге он составил смету почти на 300 тысяч, больше половины, из которой должно было перейти ему «за организацию». Плюс ко всему в случае победы Петя решил потребовать у Вороновича должность помощника депутата с зарплатой в половину депутатской в течение ближайших 4 лет, а также свою полною анонимность во время всей кампании (как потом оказалось, он уже договорился о работе на нашего противника, и теперь вел беспроигрышную игру).

– Петь, а на каком этапе мы с Максом сможем подключиться? И сколько причитается нам в случае реализации этой схемы?

Петя пожевал губами, позагибал под столом пальцы и, широко улыбнувшись, сказал:

– Ну, ребят, со студентами я договорюсь сам, спасибо вам за столь выгодный заказ, я думаю, вы можете взять на себя организацию нескольких дискотек и привлечение общественных организаций.

Согласно схеме, лежащей на столе, нам с Максимом за проведение этих мероприятий светило в среднем по 3-4 тысячи за все. Неудачная сегодня неделя какая-то, все пытаются меня прокинуть. Теперь этот толстый хомяк собирается наварить на нас туеву хучу денег, при этом даже абсолютно не рискуя. Надо что-то делать.

– Так что берите этот план, отпечатайте его и покажите Вороновичу, если все нормально, завтра позвоните.

А вот тут ты и прокололся! Забыл первое правило семейной психологии старины Фрейда «В большой семье совком не щелкают». Как говориться, спасибо за консультацию, а заплатит вам вон та эффектная девушка из рекламы шампуня.

* * *

По дороге в штаб мне удалось убедить Максима, что у нас самих хватит ресурсов реализовать все предложенные Петром мероприятия.

План вызвал бурю восторга. Как оказалось, Воронович уже несколько лет жил в областном центре, и гордореченцем считался только по прописке, поэтому проблема с поиском большой молодежной команды, способной быстро распространять мысли народного избранника, стояла до этого очень остро.

Правда, цены мы предусмотрительно уменьшили, все-таки аппетиты молодого политика Пети могли испугать кого угодно, да и идею с местом помощника депутата отложили, разумно предположив, что таких умных помощников Вороновичу хватит и без нас.

Шеф пообещал снабдить нас пейджерами (правда напрокат) и заявил, что устроит на престижную работу после выборов.

Что еще нужно студенту? Фича для понтов (если учесть, что в тот период мобильник в городе стоил примерно как пол-автомобиля, пейджер тоже был довольно дорогим аксессуаром) и свет в конце туннеля в виде обещания достойной работы.

Вообще, если немного отвлечься, то можно поговорить о проблемах взаимоотношения поколений. Благодаря рекламным роликам MTV, Pepsi, Cola, что такое современная молодежь, знают практически все. Если «скамеечные бабушки» увидят тебя на улице, цедящим пепси из алюминиевой банки, считай, судьба уже решена, ты будешь считаться молодым беззаботным раздолбаем, не задумывающимся о завтрашнем дне. Максимум, который тебя ждет – это должность продавца мобильных телефонов в ближайшем супермаркете, а твой досуг должен ограничиваться распитием «Старого Мельника» в ближайшем парке.

Банковские служащие, чиновники, бизнесмены средней руки собираются на концерты памяти Визбора и Окуджавы, утирают слезы, вспоминая под душещипательные песни свою бунтарскую молодость. Обмениваясь многозначительными высказываниями типа «Не та пошла молодежь», «Мы то в свое время о-о-о..», они рассаживаются в свои добротные, но не очень навороченные машины и снова разъезжаются, отложив воспоминания до следующего концерта.

Набирая сотрудников, они, скрипя сердцем, будут брать молодых, пытаясь казаться прогрессивными менеджерами перед подчиненными.

А, придя на работу, ты, полный светлых надежд поднять на новый уровень корпорацию «Пупкин и Ко», узнаешь, что молодой сотрудник должен усвоить две вещи: как зовут начальника и когда бежать за новой банкой растворимого кофе. При этом тебе исправно платят зарплату. А свою будущую судьбу ты услышал через приоткрытую дверь кабинета шефа: «Пусть побегает лет 5 по мелочи, а там, глядишь, и человека из него сделаем».

А уже через несколько месяцев на твоем столе начинают как кролики плодиться кружки с кофе, глянцевые журналы и прочие бесполезные мелочи. На компьютере появляется все больше игр (сначала для приличия шахматы и покер, а потом банальные шутеры), все это прикрывается маскировочной сетью из нерассмотренных документов (деятельность-то как-то надо изображать!). Тебе уже все равно – ведь у тебя в запасе минимум пять лет, а только потом в тебе разглядят человека. Постепенно ты постигаешь тонкое искусство откашивания от работы, ищешь себя на стороне (что угодно: девушки, пьянки, байдарки или вышивание крестиком). И вот через положенный срок ты – готовый специалист и в светлый день большого и ответственного задания ты… благополучно от него отмазываешься… Все!

Моцарта ты в себе убил, а неплохой Сальери получился. Остается поблагодарить менеджеров среднего звена (всех этих кадровиков, консультантов по персоналу и иже с ними) за еще одно потерянное поколение молодых специалистов. Некоторые сообразительные старички (за океаном) поняли, что, когда на работу приходит атомная батарейка с красным дипломом, можно дать ей возможность осветить целый город, и, если это получится, оставить на месте главного энергетика с соответствующей зарплатой, а если и перегорит, не жалко, новую найдут. И империя мелкомягких (сорри, Microsoftов) яркий тому пример. Старине Билли не придет в голову греть кофе на штате своих батареек, держа их в коробке из-под обуви.

Кто не хочет работать с молодыми специалистами, будет работать с молодыми антиглобалистами. Кто виноват? Реклама пепси, общественное мнение, создатели фильма «Бойцовский клуб» – какая разница! Просто стоит задуматься: если тебе сорок и ты не понимаешь, на каком языке разговаривает новый парень твоей дочери, то пришло время меняться …

* * *

На улице шел дождь, а я мысленно перебирал в голове всех своих друзей с хорошо подвешенным языком и полезными тараканами в голове. Думать не хотелось, помогла записная книжка. Благодаря погодным условиям многие из них оказались дома, на вечер договорились о встрече. На обработку каждого будущего главаря банды отъявленных агитаторов я отвел в среднем по полчаса.

Лучшего исхода не мог и предполагать: из 7 человек согласилось 6. Никто не задал идиотских вопросов типа, почему Воронович лучше других или какая у него предвыборная программа. Интересовались только деньгами, конкретных цифр у меня не было, поэтому пришлось лишь многозначительно закатывать глаза, объяснять, сколько стоит цистерна мазута и сколько цистерн в распоряжении босса. Единственный отказавшийся мотивировал свой отказ не политическими взглядами, а представившейся возможностью уехать в Питер на заработки.

Еще говорят, что молодежь политикой не интересуется. Каждый из 6 пообещал найти не менее 20 верных людей для работы во время выборов.

На следующее утро на планерку я шел с идиотски счастливой улыбкой и списком агитаторов, у Максима списка не было, но цифру он озвучил примерно такую же.

Место начальника штаба уже плотно оккупировал Вильич и в своей ленинской манере «вы можете сделать все что угодно, но этого будет мало» выслушивал наши предложения.

– Так, а как обстоят дела с молодежными организациями, – надменно осведомился Досвидания.

– Блин, Леха, говорил я тебе – не надо было Петю кидать, он бы нам все организации подтащил, – голосом суфлера-неудачника зашептал Максим.

– Мы работаем над этим вопросом, Андрей Вильевич.

– Плохо работаете, Гайдар в вашем возрасте уже полком командовал, а вы банду лоботрясов под шефа подписать не можете. Да я в 18 лет уже так хипповал, кассетник с «Юрай хип» прямо у подножия памятника Ленина ставили и так оттягивались!

Да, трепаться тебя научили, вот только твой подчиненный тебя и сдал, похвастался твоей биографией в курилке. Октябренок, пионер, комсомолец, второй секретарь горкома комсомола, истфак с отличием, учитель истории в элитной школе, выгодный брак, сотрудничество с Вороновичем на ниве убеждения мирного населения в необходимости областной нефтяной фирмы посредника. Да, за кассетник с такими записями тебе старшие товарищи в 18 лет все патлы бы повыдергали.

– Будет сделано, сегодня же займемся этим вопросом.

– Потом зайдите ко мне, обсудим финансовую сторону, появились некоторые дополнения к вашему плану. Идите.

Вопрос конечно интересный, где за неделю найти не менее 3-х молодежных общественных организаций, имеющих государственную регистрацию и готовых подписаться за сомнительного бизнесмена, если в Гордореченске их от силы 10, исключите национал –большевиков, детский рок-клуб и судомодельную секцию.

Если учесть, что Штирлиц все-таки переправил ученых-ядерщиков через границу (по крайней мере, он сам так заявляет в начале фильма), то нет ничего невозможного.

Например, Михаил. Вчера, случайно встретившись на улице, я уговорил его быть одним из бригадиров, а ведь он когда-то хвастался, что состоит в «Молодых демократах» (надеюсь, это не отразилось на его сексуальной ориентации). Посмотрим, как дела у демократов после провала их лидера на выборах в Молодежный Парламент.

Быстро найти Михаила оказалось непростой задачей, недавно он закончил школу и после того, как не смог поступить в институт, активно бегал от армии. По телефону регулярно отвечали, что он в далекой деревне где-то рядом с Владивостоком. Когда он был дома, то открывал только на условный подпольно-секретный стук (комбинация менялась каждую неделю). Через третьи руки я узнал, что он устроился работать плотником на ремонте собственной школы (отомстить захотелось, за 10 бесцельно прожитых лет).

Михаил спал в строительном вагончике, рядом с еще недавно обитаемом зданием школы. Теперь школа напоминала дворец Саддама Хусейна после визита американцев. Рабочие ударными темпами за 3 месяца разобрали полы, выставили рамы и стекла, соскоблили старую штукатурку, и тут закончилось финансирование.

Основная бригада распродала остатки стройматериалов и разбежалась по домам в ожидании денег, а Михаил остался. Записанный как плотник, он по сути дела выполнял обязанности сторожа. Охранять было почти нечего, поэтому 90 % рабочего времени он спал или плел кольчугу (как-никак член клуба исторического фехтования).

– Have a nice day? – на ломанном английском сказал я.

– What do you want, mothefucker? – послышался сонный голос из вагончика. На этом словарный запас английских слов закончился.

– Сам ты факир, я к тебе как к молодому демократу, надежде России, а ему из вагона западло выйти.

– А, Алекс, извини, не признал. Заходи, чаю выпьем. Я вчера провод со школы перекинул, теперь у меня тут халявное электричество.

За чашкой чая я объяснил, что требуется от «Молодых демократов», не углубляясь в политику и идеологию.

– Я не знаю. Понимаешь, после проигрыша и потери контроля над МП они практически развалились. А тот разгромный телерепортаж, который снял Павел после семейной ссоры с нашим руководителем вообще, подбил под коленки. Всем школьникам, которые у нас в активе были, ну там листовки клеили, подписи за мир во всем мире собирали, родители запретили демократами быть. Самое обидное – сколько раз вместе с нами пьянствовал, а потом такую гадость устроил, все-таки журналисты – это первая древнейшая профессия. Андрюшенька с горя в Москву уехал, говорят, сейчас с одним из замов Чубайса путается, тот ему даже кольцо с бриллиантом подарил, он не пропадет. Финансирование по грантам больше не поступает, его Андрей пробивал, из офиса нас выселили.

– Фигня война, главное маневры. Этого же никто не знает. Ты лучше скажи, сколько человек осталось, и есть ли у вас печать для документов?

– Человек пять, а печать у Нины, она сейчас преподавателем в гуманитарном работает. Я ей позвоню. А что должно быть в протоколе?

– Ну, как обычно. Выступил Иванов и предложил поддержать на выборах по такому-то округу Вороновича, голосовали, «за» единогласно.

– Ладно, я пошел звонить Нине, если все срастется, появлюсь.

Вечером Михаил зашел ко мне домой.

– Держи, извини, что в таком виде просто я забыл, кого надо поддерживать, как правильно его зовут Воронов, Воронцов, – сказал он и подал мне пустой форменный бланк «Демократов» с печатью, скрепкой была приколота записка «Напишите, что в собрании участвовало 51 человек у нас столько по спискам. Протокол составите сами, печать, подпись секретаря и председателя на бланке имеется».

Отлично. Вы получили 200 очков опыта и совершили level up. Поблагодарив Михаила, я вручил ему три сотни из своего задатка.

Интересно, они мне так доверяют, что вручают пустой бланк или им просто все равно, кого поддерживать. Если учесть что денег Михаилу заранее не обещал, следовательно, этот тип молодых политиков можно охарактеризовать, как добродушных пофигистов.

Теперь осталось еще 2 организации и норму, поставленную Вильичем, я выполнил. Со второй организацией проблема не стояла: как раз недавно, воодушевившись опытом «Молодых Демократов» я с друзьями зарегистрировал организацию «Патриоты Севера». В надежде получить сразу кучу грантов от западных фондов, мы устремились писать проекты и рассылать их по найденным в интернете адресам спонсоров. Тут я первый раз убедился, что маркетинг – это не пустые слова, а создатели брэндов не зря жуют свой хлеб. Слово «патриоты» в названии действовало на заморских деньгодавателей как фумитокс на комаров.

Кто-то отпадал сразу, самые стойкие сначала интересовались, не носит ли наша деятельность деструктивный националистический характер, а затем, получив самые горячие заверения, что мы мягкие и пушистые и ратуем за возрождение Русского Севера, все равно отказывали. Поэтому мы с чистой совестью могли считать себя стопроцентными общественниками и бессребренниками, так как на балансе организации числилось 5 шариковых ручек, 3 карандаша и круглая печать. Быстро обзвонив своих соратников, я заручился их поддержкой, написал протокол, поставил печать и подделал подпись секретаря.

Теперь остается третья организация. Недавно при непосредственной помощи «Патриотов Севера» прошли выборы в студенческий профсоюз технического ВУЗа.

Для справки, в Гордореченске 2 государственных ВУЗа, технический, где я учусь на морского эколога и гуманитарный. Основное направление моего института это подготовка сборщиков подводных табуреток с отделяющимися ножками, морские экологи – это так веяние времени, новая специальность. Военным судостроительным заводам понадобились специалисты для составления отмазок за случайно пролитое ядерное топливо или очередную взорванную в неположенном месте баллистическую ракету. Когда до заводов начинали докапываться государственные природоохранные структуры, в качестве щита выставлялись штатные экологи. Которые, с пеной у рта, начинали доказывать, что в этом инциденте предприятие в принципе не виновато, а если и виновато, то малые дозы радиации даже полезны для населения. Дохлые тюлени на берегу? Это они от бескормицы мрут, видимо поголовье вывелось слишком большое, отстреливать надо. Врачи областного центра посмеивались над такой работой и продолжали защищать диссертации о влиянии окружающей среды на «динамику патологий детского развития гордореченцев».

В наш ВУЗ шли преподавать все заводские пенсионеры, уровень общения между студентом и преподавателем иногда напоминал мастера и рабочего из анекдота про трубу. Когда кончался словарный запас в ход шел самый доходчивый в мире «условно русский язык». Основные специальности на которые готовились студенты были сварщики, сборщики судов, электромеханики и другие судоремонтные профессии. Всех поступивших автоматический переводили на вечернее отделение и заставляли днем работать на заводе, объясняя, что в этом случае завод будет платить за их учебу. Специальность морского эколога меня мало привлекала, но она являлась одной из немногих дневных специальностей, и не надо отбывать заводскую повинность за мизерную зарплату. Помимо всего в институте также обучали экономистов, юристов и спортсменов, но все это было только за деньги.

После 91 года администрация тихо и спокойно, сославшись на финансовые трудности, сократила должность профсоюзного работника. Почти десять лет наш институт был без профсоюза, но теперь появилось «Поколение Х» (да не хэ, а икс).

Начитавшись интернетовских проспектов о том как хорошо в московских и питерских ВУЗах, где никто не может выгнать тебя без согласия профсоюза, профработник честно и справедливо распределяют путевки на летний отдых, а чрезвычайном случае можно рассчитывать на материальную помощь (не напоминает буклет «Свидетелей Иеговых»? А нам тогда так не показалось).

Идея создания профсоюзного рая плотно укоренилась в наших головах. Так как я был сыном преподавателя, резонно предположить, что мне становиться председателем как-то неудобно (все равно придется конфликтовать с администрацией, еще на отце отыграются).

Председателем решил стать Сергей, один из сборщиков табуреток имевший зуб на администрацию, он заручился поддержкой профлидеров завода. Проталкивали его сравнительно легко, на собрание пригласили человек 50 первокурсников. Еще ничего, не зная об институте, они сидели, хлопали глазками, чем-то похожие на маленьких леммингов и молчали, боясь сказать какую-нибудь глупость. После выступления местной команды КВН (подкупленной за ящик пива) первокурсники оттаяли, а после рассказов о счастливом профсоюзном будущем готовы были проголосовать за кого угодно. Так Сергей стал председателем.

* * *

– Здравствуйте, а Сергей дома?

– Дома, дома. Он, правда, спит, после ночной смены, – Сергея воспитывала одна мать, как единственный ребенок и мужчина в семье он пользовался некоторыми привилегиями, например, проспать до полудня.

– Ничего страшного, разбудим. Рота, подъем!!! Форма номер раз – трусы, противогаз.

– Отвалите все на хрен, я еще сплю.

Что-то часто меня последнее время посылают, надо менять стиль общения.

– Товарищ председатель, я к вам по делу, толпы профсоюзных активистов уже собрались у окна, ждут, когда вы их поведете на штурм кассы со стипендией.

– Кончай стебаться, уже встаю.

Через 20 минут мы бодяжили принцессу Нури в эмалированных кружках (забыл сказать, Серега до сих пор жил в коммуналке) и вели неспешную аристократическую беседу.

– А вообще-то Воронович – мужик хороший, представляешь, пройдет, будет нам благодарен. Через него наладим связь с нефтедобывающими кампаниями, будем направлять туда студенческие рабочие отряды. Заработки там, сам знаешь, какие. Мы с тобой процент возьмем за организацию. Будем в шоколаде, как новогодние зайцы.

Вообще-то я врал, понимая, что в случае победы все чего можно ждать от Вороновича – это деньги, что его обещание престижной работы – это тоже ложь. После выборов он уедет в свои офис из стекла и бетона, и никогда больше охрана не пропустит туда двух студентов первого курса Гордореченского технического института. Но слова были так заманчивы, что я и сам постепенно начинал во все это верить.

– Лех, раз ты говоришь, что мужик нормальный, значит, нормальный. Завтра соберу профком и протокол оформим, все равно по членским взносам разговаривать, ни черта не платят.

– И не заплатят, мы же им еще ничего не дали и они от нас не зависят с чего им расставаться с деньгами.

– Сам знаю. А что мы можем им дать, если нас мало и администрация с нами не считается?

– А нас мало потому, потому что администрация с нами не считается. Студенты не видят реальной силы в профсоюзе, поэтому и не идут.

– Да фигня какая-то. Заколдованный круг.

– Не бери в голову, победа будет за нами и так будет всегда.

Чрез 2 дня у меня на руках были все заветные бумажки. Максим предоставил протоколы поддержки профсоюза студентов гуманитарного вуза и детского футбольного клуба (наивным подросткам пообещал приобрести 5 новых мячей).

Вильич прыгал от радости. Будучи продуктом со знаком качества «Сделано в СССР», он свято верил, что предоставленные бумажки обеспечат поддержку Вороновича в молодежной среде. И все как один юные футболисты, профсоюзники и демократы (которым уже есть 18), прислушаются к мнению руководящей организации и, оставшись один на один с бюллетенем, поставят правильный крестик. Он не допускал даже мысли, что футболисты ходят в футбольную секцию для того, чтобы забивать голы, а не слушать наставления о праве выбора.

Глядя на Андрея Вильича Досвидания, я думал: странное старшее поколение нам досталось. Самовлюбленное, четко занявшее все ниши управления, не готовое их отдать, свято верящее в свое бессмертие. При этом, даже в случае, когда представители поколения хотели поддержки молодежи, они считали, что достаточно просто поговорить, пообещать побольше и рассказать о своих успехах, трудностях и нелегком жизненном пути.

В случае, когда молодые и талантливые пытались намекать на материальную заинтересованность, старые и опытные тут же обвиняли их в корыстности, узколобости и нежелании верить в идеалы, короче, во всех своих грехах.

Никто из старших не верил в победу молодежи, их не убеждало даже время, которое работало не на них. Молодых бандитов, безжалостно стрелявших воров в законе, пытались называть отморозками, молодых финансистов, разорявших работающие заводы, чтобы сыграть на понижении акций, считали «пираньями капитализма», молодых художников за пару инсталляций в центре Москвы с обнаженными девушками и дохлыми рыбками штрафовали за хулиганство.

Общество готово было смириться с кем угодно – «отморозками», «пираньями», хулиганами, только бы оставить пародию на власть в своих руках. Кто-то даже пытался зарабатывать на этом явлении: «Тату» Шаповалова любили не за розовые наклонности девчонок, а за протест и вызов в их отношениях. «-тилетние» щедро поддержали своих новых идеологических лидеров не только в России, но и в других странах. А общество продолжало видеть сладкие сны о молодых раздолбаях, навеянные рекламой Коки и Пепси.

Интересно, как закончит свои дни Вильчич? Нервным стариком с больным сердцем, после того, как какой-нибудь молодой зам, о которого он 5 лет вытирал ноги, наберется смелости и подделает документы на руководство фирмой. С ним «Суперконсалтинг» совершит гигантский финасовый скачок, а отцу-основателю останется только глотать сердечные пилюли, растворенные в дешевой водке.

Хотя, пока это только предположение – посмотрим, что будет дальше.

Воронович сделал одно заманчивое предложение. Штаб готов скупать листовки противника по 1 рублю за штуку. Принимались материалы основного конкурента нынешнего депутата по этому округу – Юрия Буркова.

Воронович боялся Буркова как Сильвер Флинта (если сейчас это что-нибудь кому-нибудь говорит). Юрий был его полной противоположностью: вместо мальчиша-плохиша из областного буржуинства народу предлагали высокого поджарого депутата, виртуозно владеющего гитарой.

Занятной была и биография Буркова.

В начале девяностых бурное развитие демократии чуть не привело к потери власти основными силовыми группами Гордореченска. Так как комплекс судостроительных заводов являлся градообразующим, соответственно, и управление всеми процессами осуществляло руководство заводов.

В условиях всеобщего неприятия начальства, истеричных возгласов про номенклатуру и бюрократов, группа директоров разумно решила, что лично баллотироваться в депутаты и мэры все-таки не стоит. После чего в кратчайшие сроки была сформирована команда марионеток из числа лояльных начальству и не самых уродливых рабочих. Всем куклам было объявлено о задачах, которые им предстоит решать в областном и городском советах, упомянули также и о рычагах воздействия. Тогда большинство должностей были общественными и свои основные средства депутаты получали в заводских цехах, в которых числились мастерами, сварщиками, наладчиками.

Прошли выборы, народ с гиканием и улюлюканием, выбрал, как казалось, «своих рабочих парней», после чего началась работа.

Новоиспеченные депутаты получали четкие указания из директорских кабинетов, в областном собрании регулярно всплывали законопроекты о списании долгов заводов в областной бюджет, о размещении заказов городской администрации на производствах родного города. Например, вместо подводных лодок, за которые государство вдруг перестало платить, в цехах стали делать уличные скамейки, оплаченные из городского бюджета, и никого не волновало, что изготовление стоило в 5-7 раз дороже, чем закупка обычных лавочек.

Одним из «рабочих депутатов» был Юрий Бурков. Он регулярно поднимал руку за нужные законы, выступал перед бабушками с пламенными речами, не забывая в конце сыграть душещипательную песню на гитаре. Постепенно корпус заводских депутатов разваливался, кто-то спивался от безделья и халявных заводских денег, кто-то пытался углубляться в городские проблемы, понимал истинное положение вещей и вставал в оппозицию – их тут же сливали. Марионеточный мэр каким-то чудом сумел порвать веревочки и выйти в свободное плавание. После чего между городской и заводской администрацией началась война.

Хитрому Юрию удалось не спиться, не наделать глупостей, не оказаться в гуще военных действий. Поэтому к новым выборам (2 срока областным депутатом он уже отмотал) подошел с репутацией «хорошего рабочего парня», поддержкой заводской администрации, многокомнатной квартирой в областном центре и завязками с некоторыми бизнес-структурами, интересы которых он лоббировал в случаях, когда заводу вопрос, поставленный на голосование, был не интересен.

Если учесть, что судостроители не скупились на финансирование своих избранников, чтобы те вскоре превратились в народных, кампания предстояла нелегкая.

* * *

Получив от начальника штаба ЦУ (ценные указания) о закупке листовок и неплохой задаток, я, довольный, насколько это возможно при моем вздорном характере, ехал домой. Вообще, городской транспорт – это место, где можно посидеть и подумать о будущем (за исключением часов пик). Интересно, а если наплевать на деньги, то кто, все-таки, лучше, Воронович или Бурков? После недолгого размышления я пришел к выводу, что они оба похожи на человечков из «Лего» (шутники называли таких человечков – минифигами). Они одинаковы во всем кроме символически нарисованной одежды и не несут никакой практической пользы конструкции, на которую устанавливаются. Один будет качать из области деньги за топливо, а чтоб его резко не посадили, прикрываться мандатом. Другой тоже будет качать из области деньги, только не себе, а своим заводским хозяевам.

Решающий фактор для будущего политика: Воронич платит деньги. На этом с муками совести было покончено.

– Привет, Алексей. Как жизнь, как сам?

– Бьет ключом и все по голове.

От глобальных мыслей меня отвлек руководитель молодежного отделения ЛДПР «Соколы Жириновского» – Ваня. У гордореченского отделения ЛДПР была очень хорошая черта – добиваться результатов малыми затратами. Собрав в городе всех обиженных, социально неадаптированных и не нашедших себя людей, поклонники Вольфовича основательно промыли им мозги, снабдили красочными журналами и кассетами и четко объяснили кто тут подонки. Подонками объявлялись все, кто не состоял в партии с голубым флагом ЛДПР.

Ваня был из неполной семьи, учился в профтехучилище, и единственной отдушиной в его жизни была политика. Он искренне верил, что, раздавая на улице буклеты и освистывая неугодных партии людей, вершит великое дело преобразования Родины. В свою очередь руководители подкидывали ему работенку за всяких отстойных кандидатов, которые при этом исправно платили пусть и небольшие, но деньги. По-моему, мне везет: если действовать аккуратно, можно заполучить опытную бригаду агитаторов.

– Какие новости? На кого работаете на этих выборах?

– Да хрен его знает, руководство мутит чего-то: ребята, скоро надо будет поработать! А на кого – не говорят.

А вот тут кто-то пытается меня напарить. Ты, Вань, пачку с листовками за Буркова поглубже в пакет прячь, а то фамилию видно.

– А мне, можно сказать, повезло, работаю на нефтянку. Воронович – король мазута, денег не меряно. Представляешь, недавно предложил скупать чужие листовки, чтобы до избирателя не доходили, за каждую по рублю платит.

Иван изменился в лице: примерно так выглядел бы человек, которому не хватает одной крышечки Кока-Колы до того, что бы получить надувной диван. Но выдержка и спокойствие в первую очередь, а то удача сорвется.

– Ну, Алексей, вроде есть у меня один знакомый, который на Буркова работает. Я ему позвоню, если, что завтра объявлюсь.

Нервы у Ивана оказались слабые, объявился он вечером и предложил весь тираж – пятнадцать тысяч листовок. После недолгих переговоров сделка состоялась. Получив деньги, Иван испугался, что сторонники Буркова могут исправить ему лицо, объявил об остром приступе аппендицита и слег в больницу.

* * *

Наступил самый ответственный этап – работа с агитаторами. Штаб наполнился студентами всех курсов, иногда в число работников пытались затесаться и особо резвые школьники, но их отсекали как несовершеннолетних. Агитатору выдавались анкеты с вопросами, составленными так, чтобы ответы сами наталкивали избирателя на кандидатуру Вороновича, также туда предлагалось занести чаяния и надежды опрашиваемых.

Активно формировались группы расклейщиков. Каждому вручалось ведро с обойным клеем, кисть и пачка плакатов. Приказ был конкретный – плакат со слоганом должен висеть на каждой двери. Расклейщики обходили свою территорию раз в 4 часа, при обнаружении сорванного плаката на его место тут же наклеивался новый.

Бурков тоже не опускал руки. Будучи председателем Генерального совета гордореченского «Землячества», он напряг весь актив. На деньги завода активистами были наняты студенты (иногда те же, что и у нас.) Кроме команды расклейщиков и агитаторов бурковцы создали команду зачистки, задачей которой было уничтожение всей пропагандистской литературы, кроме той, что с портретом Буркова.

Занятное было зрелище, когда проходил расклейщик и оклеивал все подъезды нашими плакатами, примерно через час появлялся чистильщик и аккуратно сдирал, укладывая стопками в пакет, (видимо чужой плакат являлся документом строгой отчетности, согласно которому производилась оплата). Через 3 часа снова приходил расклейщик, и все повторялась заново.

Вначале было трудно, так как постоянно возникали какие-то накладки, то агитаторы неправильно запишут адреса и 2 группы пересекутся на одном доме. Вначале заходил один агитатор и начинал рассказывать о том, какой Воронович хороший, заполнял анкету, дарил календарик и, порядком надоев, уходил, через час появлялся другой агитатор и начинал убеждать теми же словами (сказывается подготовка, заученные наизусть подвиги шефа). Люди приходили в бешенство. Один из самых настойчивых агитаторов честно, отрабатывая свои деньги и выговаривая текст, несмотря на протесты избирателей, сумел даже получить в глаз от представителя неуравновешенной части электората.

Происходили стычки и между самими агитаторами. Попадая на одни и те же адреса, никто не желал уступать. Уступишь территорию – потеряешь деньги. Отчитывались агитаторы заполненными анкетами. Дела заканчивались небольшими потасовками и жалобами обоих сторон в штаб.

Между агитаторами от разных кандидатов отношения были тихие и мирные. Каждый четко понимал, что средства нужны всем, а за идею уже никто не работает. Самые хитрые даже договаривались об обмене плакатами, после чего каждый тащил пачку противника в свой штаб, где ему исправно платили за уничтоженную агитацию. Но город был маленький, «двойные агенты» быстро вычислялись и изгонялись из рядов «политработников».

Примерно к середине избирательной кампании стало ясно, из всех 5 кандидатов Воронович и Бурков – лидеры. Вообще-то вычислить это было несложно, так как кроме них еще 2 кандидата были просто подставные, один активно агитировал за Вороновича, а другой за Буркова. А последний оставшийся независимый снял свою кандидатуру. Не слишком умный слесарь лично собрал 200 подписей в свою поддержку и зарегистрировался кандидатом. Никто не рассматривал его как серьезную альтернативу, но все же решили подстраховаться. Бурков пообещал, что слесаря уволят с завода за пьянство, если он не бросит заниматься политикой, а Воронович дал ему немножко денег и пригрозил бандитами, после чего единственный независимый кандидат добровольно сошел с дистанции.

Да, времена настали тяжелые. Рабочий день с 8.00 до 20.00 без выходных, домой возвращаешься только что бы поспать и покормить кота, хорошо хоть родители уехали, чувствуешь себя свободным человеком.

С учебой надо что-то делать, так и из института вылететь недолго. Вопрос по существу: идти сдаваться в деканат и просить индивидуальный график или договариваться с каждым из десяти преподавателей?

Казалось бы, ответ очевиден. Но нет, применим полученный политический опыт. Следует учесть, что работники деканата не более чем чиновники от образования с соответствующим поведением. Милое дело заловить прогульщика и устроить показательный процесс, тем более, если он сам придет и признается, что собирается не ходить на занятия. А если после долгого моралечитания тебе и дадут индивидуальный график, ну и что, обиженные невниманием преподы отыграются по полной на зачете.

Решение – разговаривать надо с практиками, то есть с преподавателями.

Путь был выбран верный, большинство педагогов были молодые, из числа бывших выпускников нашего же вуза. Они очень хорошо понимали, как важны для молодого человека деньги, поэтому шли навстречу.

Со старыми преподами было сложнее. Заводские пенсионеры не верили в то, что у тебя может быть более важное дело, чем слушать лекции про основы сварочного производства, перемежаемые историями о нелегком труде английских сварщиков под гнетом капиталистического режима.

Все проблемы удалось уладить за 2 дня.

Единственный гвоздь, забитый не там, где надо – это химия. Преподавательница химии Марина Сергеевна, престарелая властная женщина, потребовала присутствия на всех лабораторных работах. Проблема осложнялась тем, что в лабораторию по требованию Сергеевны необходимо было заходить только в белых халатах. Научно объяснить такое пристрастие химички к белому было невозможно, как и ее ненависть к молодым и красивым студенткам (возможно, возрастная биология. Ну, да не мне об этом судить).

Нехватка халата обещала вырасти в большую проблему, мысленный поход по магазинам одежды не дал результатов, Звонки в фирмы спецодежды убедили меня в том, как хорошо быть крупным заводом, тогда тебе все оптом продают, а студентом первого курса быть плохо, так как ты розничный покупатель.

Остается обзвонить школьных товарищей.

Мне повезло, один из моих бывших одноклассников не попал в институт и с горя устроился работать санитаром на скорую помощь.

– Здорово, Александр, как работается, спирту медицинского на все нужды хватает?

– Все шутишь, а сейчас говорят, всю дезинфекцию на монохлорамин переведут, и вообще спирта давать не будут, что тогда санитарам делать?

– Я, собственно, по делу звоню. У тебя халат медицинский есть? Можешь взаймы дать?

– Без проблем, подъезжай завтра на работу. Только он у меня рабочий, грязный и мятый, сам постираешь.

На следующий день я подъехал к городской станции скорой помощи. Александр, высокий и очень худой, курил рядом машиной. Воспитанный на киношных образах гориллообразных короткостриженных санитаров, я никак не мог поверить, что мой одноклассник, закончивший музыкальную школу по классу фортепьяно, выберет эту профессию.

– Слушай, а как тебе удалось привыкнуть к этой работе? Жмуриков, наверное, часто кантовать приходиться?

– Сначала рвало как заводного блевунчика, пару раз даже сознание терял. Мужики меня тогда грузили в «буханку», причем, носилки ставили рядом с трупом. Представляешь, прихожу в себя, а рядом мешок черный и из него рука окоченевшая торчит. Прикалывались они так над молодыми.

– А сейчас?

– Сейчас нормально, неделю назад случай был – ухохочешься. Представляешь ДТП, мужик на 80 км из машины через переднее стекло вышел, ну, метров 5 пролетел, приземлился лицом по асфальту. Не жилец, конечно, кости торчат, один глаз на ниточке болтается. Дыхание проверили, вроде труп, грузить начали. Тут он поднимается, хватает санитара за плечи и начинает орать, кровища во все стороны. Ну, что делать, отцепили его, первую помощь оказываем. Довезли до реанимации, всю машину перепачкали, а он, зараза, возьми и сдохни через два часа.

– А соль в чем?

– Дак санитар второй, которого он за плечи схватил – это студент медакадемии, на практику направлен из областного центра. Он после этого случая документы из института забрал и сказал, что лучше юристом будет.

Удивительные люди эти медики – всего полгода работает на скорой, а как мышление изменилось! Не верилось, что в школе по поводу убитой бабочки в 3-ем классе расплакался.

– Здравствуйте, Иван Иванович, вызовы есть, – сказал Александр маленькому темноволосому человечку в белом халате. Из-за огромной блестящей лысины человечек чем-то напоминал модель фаллоимитатора из телемагазина.

– Кури, Саня, кури. Без тебя на вызов не уедем, – ответил ходячий фаллос и проследовал на станцию.

– Наш врач, прикольный мужик. Один раз пьяного разбушевавшегося забирали с ранением в голову, так пока крутили, он умудрился врачу палец сломать. Так Иван Иванович, когда этого бухарика к носилкам прикрутили, так его отпинал, оттянулся, потом походил-походил, документы на пациента заполнил и еще раз врезал. А нефиг слуг Гиппократа обижать!

– А как же гуманизм? Заповеди врача?

– Знаешь, тут такого насмотришься, что никого уважения к роду людскому я уже не испытываю. Жена мужа по пьянке кухонным ножом порешит, а мы его в больницу вези. Ручка из груди торчит, а ему по барабану – лежит, песни про черного ворона поет и супругу-стерву проклинает.

– Саша, собирайся, вызов. Бабанька, пищевое. Консервов наелась из старых запасов. В кладовке валялись со времен Горбачева, – появился на крыльце фаллоимимтатор, блеснув лысиной.

– Лех, держи халат, только постирать не забудь, ну давай, будь!

Замечательно, еще один миниквест выполнен, до следующего уровня еще далеко, но артефакт получен.

В штабе Вильич наорал за организацию работы, кто-то доложил ему о пересекающихся группах агитаторов. Если учесть, что за организацию отвечали я и Максим, косяки с агитаторами выходили у обоих, но к Максу Досвиданья отнесся спокойно. Вывод: кто первый доложил, тот и чистенький. Хорошо, я не злопамятный, я просто злой и память у меня хорошая. Может, Максим, ты и с третьего курса, но этические нормы в отдельно взятой политической банде надо соблюдать.

Следующее задание: руководство решило организовать молодежную дискотеку. В ходе выступления DJ должны прославлять Вороновича.

Организацию дискотеки Макс взял на себя.

Мне поручили изготовление лозунга. Через два дня в штабе должен был быть штандарт размера полтора на семь метров с подкупающей своей оригинальностью надписью «Воронович – ЗА!». Бюджет определили мизерный – короче, шутка из арсенала советских партизан «Вот тебе 2 патрона, и чтобы к завтрашнему утру мост был взорван».

Из 3-х рекламных агентств Гордореченска одно зразу отказалось выполнять такой заказ, сославшись на нехватку оборудования, другое предложило посредничество в выполнении заказа через Москву, назвав при этом цену в 10 раз превышающую мой бюджет. Третье пообещало нарезать буквы из пластиковой пленки и наклеить на пластиковое основание. Транспарант, напоминающий дачную теплицу, вдохновлял мало, тем более, что и цена в 5 раз превышала выделенную сумму.

В принципе, если лозунг будет изготовлен заводским способом, это, наверное, негативно скажется на мнении избирателя о его владельце. Не зря же коммунисты все вручную делают, а в практичности им не отказать. Думай, думай. Предположим, раньше не было хорошего оборудования, как делали афиши? Правильно, рисовал художник. Где может быть художник? Поправка – дешевый художник! Совершенно верно, в Доме культуры, для которого он и рисует афиши.

После нескольких телефонных звонков в Доме культуры Строителей удалось разыскать довольно милую женщину, которая за треть бюджета согласилась изготовить плакат, оставшиеся деньги пошли на закупку 8 баночек синей гуаши и отреза белой ткани.

На очередной планерке всех познакомили с новым сотрудником штаба, точнее, сотрудницей. Лена, невысокая стройная девушка лет 27, представилась как сотрудник журнала «Музыка в автомобиле» (рекламный глянцевик об аудиосистемах). Родом она была из Гордореченска, после школы папа, носивший большие звезды местной военно-морской базы, отправил учиться дочь в Москву на платное отделение престижного экономического ВУЗа. Считать деньги Лена не любила, пока их у нее было в избытке. Быстро забросив учебу, она поступила на курсы моделей, участвовала в нескольких кастингах и показах. Иногда ей даже удавалось зарабатывать до 100 долларов за показ, но основу жизненного бюджета все равно составляли дотации отца. Вскоре с модельным бизнесом было покончено, в память о нем остались вытравленные перекисью волосы, остатки портфолио в ежедневнике и пристрастие к мочегонным таблеткам (по легенде избыток жидкости вредит фигуре).

Муж-бизнесмен разорился. Лена вспомнила, что по русскому языку у нее когда-то была пятерка и устроилась в журнал, где ее таланта вполне хватило для того, чтобы описывать качества басов в новых автомобильных стереосистемах и впаривать эти самые системы тугоухим браткам на различных автосалонах.

Время от времени она навещала отца. Сейчас как раз был один из таких периодов, тут представилась счастливая возможность подработать на богатого дядечку-кандидата.

Так как местные журналисты уже плотно взялись за ощипывание Вороновича, регулярно предоставляя ему листовки, материалы, фотографии с позитивом на будущего депутата, делать Лене в целом было уже нечего, поэтому по мере сил она помогала нам.

Например, чтобы не слышать очередных истеричных криков Вильевича по поводу того, что опять кто–то что-то не сделал, она могла уехать на личной машине на полдня в хозяйственный магазин, чтобы купить две палочки. Их вставляют по краям транспаранта – походный вариант. Возвращалась довольная, с колышками в руках и с новой парой туфель под мышкой.

Я совершил добрый поступок. При расплате за плакат оказалось, что в смету уложился, и еще осталось сто рублей. Я отдал их художнице в качестве премиальных. Странно, как мало надо человеку для счастья: получить немного больше того, на что он рассчитывал.

* * *

7.31. Будильник уже целую минуту к чему-то меня призывает. Зачем я его вчера ставил? Я же отпросился с планерки в штабе. Та-а-ак, вопрос на засыпку. А почему отпросился с планерки? Правильный ответ? Сегодня лабораторная по химии. Ответ правильный, вы получаете джек-пот в виде завтрака. Яичница и упаковка крабового мяса на двоих с котом. Какое лицемерие обзывать бедную прессованную треску, раскрашенную загадочным Е320, мясом крабов.

Хорошо, хоть кот перестал понты кидать. Понял комок шерсти, что с отъездом родителей рыбу варить ему никто не будет. Теперь ест все и смотрит преданными собачьими глазами, никаких голодовок протеста.

Через сорок минут я уже в лаборатории, Марина Сергеевна рассматривает всех в прицельную сетку своих очков.

– Что, Люда, спать хочется? Опять вчера с мальчиками по барам шаталась, – последнюю фразу Марина Сергеевна произнесла практически утвердительным тоном, как будто сама присутствовала при развратной сцене шатания по барам.

– Да я вообще-то к проверочной готовилась, вы сегодня обещали провести.

– Если бы ты была на всех занятиях, то знала, что проверочная перенесена на следующую неделю. В журнале читала, что перекись водорода нанесенная на волосы понижает мозговую активность, смотрю на тебя и начинаю верить, – плотоядно улыбнулась химичка.

– Алексей, а вы почему без халата? Кажется, мы с вами уже говорили по этому поводу.

– Сейчас, сейчас. Он у меня в пакете. Я помню ваше наставление.

Быстро лезу в пакет, достаю сероватый комок халата. Але-оп, я уже молодой лаборант, готов изготавливать ядерное топливо из марганцовки во благо своей страны.

Странно, что–то у Сергеевны глаза округлились, и очки начали запотевать. Рот открывается, но звуков нет, будто фонограмма запаздывает, такое иногда бывает на пиратских CD с фильмами.

– Леша, что у тебя на халате?!!!

Тут я замечаю, что вся группа тоже смотрит на меня с нескрываемым интересом, в глазах сокурсников видна внутренняя борьба типа «это-он-над-нами-так-прикалываеться-или-у-него-большие-проблемы».

Опускаю взгляд. Вся грудь покрыта крупными бурыми пятнами засохшей крови. Ну, Саня, ну сволочь, санитар чертов, чем они только там на работе занимаются, мог бы и предупредить! Я сейчас, наверное, похож на Джека-потрошителя в юности.

Хотя, зря на него ругаюсь, он же предупреждал – стирать надо. Ладно, положение надо спасать.

– Да-а-а, зашибись томатного сока попил…

Народ начинает истерично ржать, химичка недовольно протирает очки.

Марина Сергеевна – это своеобразный привет из школы. Обычные преподы спокойно вычитывают лекции, а затем спрашивают тебя на зачете, и если ты не был на их парах, или вместо написания конспекта читал надписи на столе (кстати, там, попадаются прикольные перлы, типа «Встану рано по утру, выпью стакан ртути, и пойду подохну в этом институте» или «Любил я вас, и вас, и вас, а вы не прячьтесь под матрас, сейчас я полюблю и вас»), преподам все равно, главное не оплошай на зачете.

Химичка – экспонат особый, каждую лекцию работа у доски, проверочная работа, домашняя задание, вечерний обзвон родителей первокурсников.

После случая с халатом я получил тройку за лабораторную. Одно утешало точно, будет звонить предкам, а дома никого нет (далее следует полторы минуты мстительного злодейского смеха).

Теперь надо снова ехать в штаб. Посмотрим, что за сюрпризы подготовило доблестное руководство на этот раз. Что-то нехорошее предчувствие.

Прохожу мимо администрации и торгового центра, вдоль поребрика гордо выстроились новенькие джипы. Тойоты, Лэндкрузеры, Чероки, даже парочка Хаммеров. Странно, почему эти дорогие иномарки вызывают такое раздражение. В одной модной книжке главный герой задал себе вопрос «А может ли человек, который десять лет назад получал 150 советских рублей, честно заработать за этот срок на машину в 40 000 тысяч баксов (и это только за базовую комплектацию)». После чего он сам себе давал отрицательный ответ и швырял гранату в окно проезжающей иномарки.

Иногда меня посещает такое же чувство. Странно, почему за рулем джипов всегда сидят толстеющие лысые люди. А машину они себе подбирают похожую на бегемота: большие колеса, жопастый корпус (никто не пользуется седанами), побольше кенгурятников со всех сторон, чернеющие стекла и, как вишенка на мороженном, блатной номер (желательно 666). Такие же тачки они покупают своим женам и детям.

Почему, если ты такой крутой и богатый, ты ездишь на бегемоте? Крутых и так никто не трогает, купи себе красивый «Порш» с откидным верхом, раритетную «Чайку», красный «Кадилак», наконец.

Хоть один бегемот защитил своего хозяина от пули из родного АКМ или гранаты? Нет! Беззащитны как запорожцы.

Не понимаю! Хотя, у тех моих друзей у кого появлялись деньги (в основном с появлением нового богатого папочки) лица в течение нескольких месяцев заметно округлялись, прическа укорачивалась, а под окном появлялся бегемот с тонированными стеклами. Наверное, это болезнь. Осталось заработать побольше денег и проверить ее действие на себе.

Если продолжать логическое рассуждение об автомобилях, то можно плавно перейти на тему коррупции. Простая задача для фининспектора, взять рыночную цену автомобиля, стоящего под окном чиновника и разделить на сумму годовой зарплаты. Если получиться цифра больше 2 лет, можно заводить уголовное дело (не мог же этот парень 2 года не есть, не пить, а только откладывать на авто). Проверив автостоянки городской, областной администрации, госбанка, налоговой инспекции, пенсионного фонда, санэпидемстанции, можно найти для себя много интересного. Наверное, даже диссертацию можно написать на тему «Зависимость новизны частного автопарка от степени коррумпированности города Н » (название впишите сами). Жаль, никто не позволит.

Помню, один пенсионер прикалывался. Звонил в программу «Слово местному депутату» Гордореченского телевидения и в каждом выпуске задавал очередному приглашенному народному избраннику один и тот же вопрос «Какая у вас зарплата?». Представляете, из 16 опрошенных никто просто и честно не назвал сумму. Реакции были различные: шутки, ругань, обвинение в происках оппонентов, заявления типа «моя зарплата в 4 раза меньше довольствия депутата Госдумы. Можно подумать, кто-нибудь в народе знает, какая там зарплата. После 16 звонков дедка просто перестали соединять со студией, остальным 10 депутатам повезло.

Ладно, что-то я расфилософствовался. Слова такого в словаре нет, ну и пусть, зато от души.

Придя в штаб, понял, предчувствие не обмануло.

Два дня назад руководство обрадовало новостью, у нас будут пикеты. Срочным порядком были набраны группы из активных и миленьких девочек. В задачу их входил сбор наказов избирателей будущему депутату, раздача календариков и литовок. Всего по городу планировалось выставить 5 пикетов на самых оживленных улицах и перекрестках. Примерно по 4-6 человек в каждом. На сегодня был назначен инструктаж.

Инструктировать должны были я и Максим. Но неожиданно влез Вильич. Мужику очень хотелось показать всем, что он в гуще событий и не чурается пообщаться с рядовыми бойцами политического фронта. Это было хуже всего.

– Запомните, пикет – это маленькое представление. Вы должны увлечь избирателя в свое уличное действо! Вы скоморохи от политики! – многозначительно вещал Досвиденье, для убедительности размахивая кирпичеообразным мобильником.

Нижняя пуговица на его рубашке отстегнулась, и волосатый живот стремился выбраться наружу из плена, в котором его держал высоко вздернутый ремень. Волосы растрепались. Начальник штаба чем-то был похож на Ленина, если бы тот все-таки стал юристом и питался исключительно гамбургерами и жареной картошкой. Мы с Максом понимали, что девушек, которые считали себя почти топ-моделями, работающими на промоушн-акции, сравнения с уличными скоморохами мало вдохновляли, как и манеры инструктора. Так можно и весь актив растерять, не спасут даже высокие заработки.

– Мы достанем бубны, они еще есть в детских садиках, игрушечные правда, но греметь могут! Раздадим их вам! Все должно быть шумно, ярко и необычно!!! Всем все понятно? Ну, удачи. Мы победим!! Вы согласны?

Народ безмолвствовал. На этой мажорной ноте начальник удалился, свято уверенный, что молчание означает знак согласия, а потрясенная аудитория еще не пришла в себя для награждения оратора бурными овациями. После паузы минуты в две самая длинная девушка, очевидно, неформальный лидер всей группы, сказала:

– Классический «новый русский», как из анекдотов. Ребят, вы меня, конечно, извините, но на такую работу я не подписывалась. Я, пожалуй, пойду.

– Девчонки, все в порядке, просто наш лидер отошел от реальных дел уже давно. Уверяю вас, он замечательный теоретик и отличный мужик. Работать будете, как мы и договаривались. Побольше улыбок, явная заинтересованность судьбой избирателя, сбор наказов, раздача цветного картона. Оплата почасовая.

– Ага, а потом ваш начальник придет и скажет, что мы делаем все не так и ни фига не заплатит, – крикнула маленькое существо с курносым носом. Про таких обычно говорят «голос из толпы».

Благодарности Вильичу не было предела! Талант, всего несколько фраз – и толпа пикетчиц уже готова разбежаться как антиглобалисты из разоренного МакДональдса.

– Переговоры с ним мы берем на себя, я обещаю, что деньги всем заплатят.

После еще получасового препирательства нам удалось сохранить 70 % первоначального состава, ушли самые недоверчивые. Ну и пусть, спишем на естественный отбор. Надо пустить слух, что к Вороновичу не всех берут агитаторами, а ушедшие девушки не прошли кастинг по внешним данным.

А когда я буду большим и страшным олигархом, Досвиданье даже швейцаром не возьму! Представление насоливших вам личностей в неприглядном свете – есть самый лучший тип защитного психологического тренинга, так было написано в каком-то журнале!

День закончился хорошо, с нами расплатились за первый обход агитаторов и расклейку листовок. Если учесть, что мы парни не сильно жадные, мы оставляли себе каких-то 30 процентов от всего оборота. Мелочь, а приятно: у меня в доме начинал формироваться личный форт «Нокс». Пока он состоял из небольшой пачки пятисотрублевых купюр.

Завтра с Максимом едем получать разрешение на пикеты в мэрию. Кстати, председатель МП Петя теперь тоже там. Он совершил очередной карьерный скачок. Администрации понравилось чувство контроля над молодежью, рождаемое Петиными отчетами. Теперь у него маленький кабинетик, небольшая, по меркам чиновников, зарплата и гордая запись в трудовой книжке «советник мэра по молодежной политике». Максим страшно боится мести Петра, в его глазах тот теперь всемогущий госслужащий, обладающий тайными нитями власти.

Сегодня вечером решил организовать Маринке ужин при свечах. Иногда старые кулинарные книги на что-то годятся (тем более теперь, когда есть деньги). Холодное шампанское, мясные и рыбные закуски (не волнуйтесь, с котом поделился, я не садист), свечи, ветка сирени. Короче, все то, на что способна убогая фантазия, воспитанная на американских мелодрамах и скудных любовных сценах советской классики. Сеновала у меня не было, что сделало невозможным реконструкцию самых романтических эпизодов из «Тихого Дона».

После двухчасовой романтической прелюдии дама сердца полностью сломала мое мировоззрение. Марина девственница. Какой ужас!!! Причем, девственница не по убеждениям, как Жанна Дарк, а по правилам хорошего тона. То есть, все самое интересное после замужества, как бы этого не хотелось обеим сторонам.

Ну почему, на переломе 20 и 21 века, а не какого-нибудь дремучего средневековья, мне, человеку не самых стойких моральных устоев, в подружки попадается убежденная «дева Мария»?! Неужели в наше время еще остались девушки, которые в 21 год не делали этого? С одной стороны, конечно, приятно, что тебя выбирают такие светлые и хорошие представительницы противоположного пола, но и перспектива женитьбы в начале жизни тоже прельщала мало. В глазах мерещились пеленки, орущие младенцы, задолбанный отец, носящийся между работой, учебой и домом. Да и все это ради нескольких ночей счастья, а, может, и полной сексуальной несовместимости! Нет, милая, пошла ты на фиг со своим утюгом. Хотя, может, брак и дети и не так уж плохо, но в сложившейся личной ситуации острого финансового кризиса это явно не первоочередная задача.

Если в голове и произошла революция, то показывать это не обязательно. Еще час мы пьем шампанское и рассуждаем о всяких глупостях, звездах, моральных убеждениях, мечтах, желаниях и минифигах «Лего». Я даже пытаюсь изложить свою теорию похожести современных политиков на человечков из конструктора.

Потом я напоминаю, что дома родители, наверное, волнуются, вызываю такси и расстаюсь с только что поразившим меня человеком.

Она хороший человек, но и представить свою жизнь без секса на ближайшие несколько лет я тоже не могу. Почему все всегда усложняется. Если посмотреть телевидение и глянцевые журналы, то первая тема для обсуждения во всем мире – это секс и отношения, с ним связанные. О нем написаны трактаты, выпущены учебники, целые индустрии работают в этой сфере. Тогда почему проблемы вырастают именно из этих отношений? Ищешь лучшую, красивую. умную, и все равно в твоей избраннице есть какой-то изъян. Хочешь сделать из себя идеального человека, занимаешься спортом, блещешь интеллектом и остроумием, пытаешься поразить ее воображение, и все равно в тебе замечают то, что ты так хотел скрыть. Я отложил решение этой проблемы до утра. Хотя, если я ее решу однозначно и в цифрах, мне дадут 2 нобелевских премии. От благодарных мужчин и от счастливых женщин.

* * *

Ну, вот мы и в мэрии. Гранитные плиты и огромный барельеф, изображающий орден Ленина в вестибюле. Все, что осталось от прежней власти. Раньше это было здание Горисполкома. Бетонная коробка с большими окнами, построенная по последнему слову советской архитектуры, этакое усохшее подобие московского белого дома. Хотя, нет, вру, кроме гигантского ордена осталась еще статуя вождя в полный рост в актовом зале, прячется в небольшой нише. Вынести ее не подставлялось возможным, разве что по кускам, поэтому оппозиционную фигуру сторонники свободы и демократии просто задрапировали триколором.

Большинство современных чиновников даже не догадывалось, что скрывается за российским флагом. А старые кадры гордились своей выдумкой, втайне надеясь, что это спасет их при очередной перемене власти.

Узнав на вахте где находиться нужный нам отдел, мы стали подниматься, дойдя до второго этажа Максим вдруг замялся, остановился, достал из портфеля заявки на проведение пикетов и вручил их мне.

– Извини, меня там не любят, да и дела еще. Ты один отнеси. Встретимся внизу через 20 минут.

Странное поведение. С чего бы вдруг такой спад активности? Я взял бумаги и пошел в кабинет. Аккуратно обойдя секретаршу, напоминавшую гаргулью с собора Парижской богоматери, я увидел чиновника. Лет 45, загорелый, с обычным для людей это профессии выражением лица «если-вы-все-таки-набрались-смелости-отвлечь-меня-от-великих-дел-своей-дурацкой-просьбой-то-делайте-это-быстрее». На экране повернутого, на 45 градусов монитора я успел заметить плавно вращающиеся квадратики «Тетриса».

– Что вам нужно молодой человек?!

– Я хотел вручить уведомления о проведении пикетов в поддержку кандидата в депутаты областного собрания Вороновича Александра Петровича.

– Да вы уже надоели!!! Из-за вашего Вороновича весь город на ушах стоит, то все подъезды в округе заклеены, то агитаторы табунами ходят!

Интересно, а пена из рта у тебя скоро капать будет, или обойдемся только яростным покраснением и выпучиванием глаз?

– То есть вы отказываете нам в проведении пикетов? И нарушаете законные права?

– Давайте сюда ваши бумаги, только работе мешаете.

После десятиминутного изучения 2 печатных листков – при этом начальник шевелил губами, рассматривал шрифт и фактуру бумаги, подпись словно пытался найти тайный смысл в обычном послании.

– Ага, а чего у вас за законность и безопасность всех пикетов отвечает один человек, какой-то Досвидание? Он что, будет между пятью пикетами бегать и следить, чтоб ваши архаровцы порядок не нарушали? – радостно заявил слуга народа. – Переписывайте, молодой человек, иначе не зарегистрируем.

Облом, не стоило Вильичу все стрелки на себя переводить. Но время на изменение еще есть. Надо ехать в штаб, и пусть расписывает ответственных.

А где Максим? Знал, наверное, какие неуравновешенные люди работают в мэрии. Голос Макса я услышал, проходя мимо кабинета Петра.

– Да как ты мог подумать, что мы тебя кинем! Нет, Алексей предлагал, конечно, взять все в свои руки. Но я друзей не бросаю. Все, как договаривались, тебе процент с пикетов, агитаторов, дискотеки и всего остального.

– Слушай, по ходу дела, задробили нам документы, сказали, на каждом пикете должен быть свой ответственный, – появился я в кабинете.

– А что за бумаги? – повел в мою сторону усами молодой чиновник.

– Да так, ничего, это мы тут по своим проектам оформляем, печать Леше на организацию надо получить, – засеменил Макс, истерично подмигивая мне обоими глазами.

– Хорошо, работайте, если чего, помогу, и по выборам меня не забывайте, а то… – Петя многозначительно поднял вверх сосискообразный палец.

Выходя из здания администрации, я задал давно Максу давно волновавший меня вопрос.

– А почему ты так дергаешься перед ним, даже готов поделиться бабками?

– Так высоко не взлетают без ускорения. А он сначала председатель Парламента, сейчас советник мэра, заметь должность председателя он за собой тоже оставил. Его явно кто-то курирует.

– Не допускаешь мысли, что ему помогает хитрость, изворотливость и знание некоторых дыр в передаче информации. Он же просто играет в испорченный телефон, получив информацию о проведенных молодежных мероприятиях, он сообщает, что это сделано под флагом парламента. Администрация подбрасывает ему инфу о российских и зарубежных тусовках, а он в свою очередь представляет, что добыл и распределяет между лояльными приближенными.

– Может быть, но лучше не рисковать. Он мне сам говорил, что в нем в самых верхах принят.

– А еще кто-нибудь тебе это говорил?

– Да, мои знакомые.

– А им кто сказал?

– Петя.

– Безупречная логика… Я пас.

– К тому же, к нему теперь хорошо относиться администрация института, он поговорит с деканом, и меня за прогулы выгонят.

– Сделай как я, получи свободный график или договорись с преподавателями.

– Я сейчас работаю над этим…

В штабе Вильич наорал на нас за свой косяк. Мы, наконец, поняли кто тут уроды, потерянное поколение и ни на что не способные раздолбаи. Ну, в принципе, верно, согласно традиционной технологии менеджмента, шеф не может ошибаться, он только проверяет своих подчиненных на способность выискивать неточности. А модным течениям Досвидания подвержен не был, хотя отказывался это признавать.

Новой фишкой в кампании было привлечение военно-морского оркестра «Северные закаты». В отличие от стандартной толпы морских трубачей и барабанщиков, «Закаты» состояли всего из 5 человек. Высокие загорелые офицеры давно и профессионально занимались музыкой, командование освободило их от остальных обязанностей, оставив только одну – защита чести военно-морской базы на различных смотрах ху(й)дожественной самодеятельности.

При нормальной по Гордореченским меркам зарплате, регулярном повышении в звании (большинство уже получило капитанов 3 ранга), народной любви и регулярных поездках по регионам военные музыканты чувствовали себя отлично, но не чурались левых заработков. Корпоративные праздники, небольшие концерты и прочие.

Расчет Вороновича верен. Для города, помешанного на подлодках, кремовые парадные рубашки офицеров вкупе с электрогитарами были высшим проявлением музыкальной культуры.

В обязанности «Северных закатов» входило изображать стихийные концерты. В какой-нибудь старый дворик (разумеется, на территории округа) приезжала машинка с динамиками и аппаратурой, из нее выходили офицеры и начинали петь про любовь, субмарины и холодные моря. Народ подтягивался, млел в течение часа, а потом самый главный музыкант благодарил за внимание и призывал голосовать за сами знаете кого. Все просто и понятно.

Наша задача была организовать раздачу листовок на концертах, чтобы даже самые тупые и глухие поняли, за кого надо голосовать. Для того, чтобы листовки не сразу пустили на самолетики и туалетную бумагу, на обратной стороне было напечатано расписание дачных автобусов на весь сезон.

Справились мы легко, пригласили пару девушек из числа пикетчиц, пообещали заплатить полтинник. И с раздачей наглядной агитации покончено.

Ансамбль честно играл, девчонки раздавали бумажки. Все хорошо. За первые 15 минут раздали почти 300 листовок, для небольшого дворика неплохой урожай. Единственное, что нарушало идиллию – это дети. Карапузы лет 6-7 носились между группами зрителей и выпрашивали у раздатчиц еще листовок, подбирали упавшие, тырили у зазевавшихся бабушек.

Неужели враг так коварен, что использовал даже невинных младенцев? С каждым новым аккордом музыки мысли в моей голове становились все чернее и чернее. Что будет, когда эти малыши наберут большое количество листовок? Изображение подталкивало самые мрачные варианты. Группа детского сада, на деревянных стульчиках сидят девочки и мальчики, воспитательница профессионально поставленных сюсюкающим голосом «А теперь, дети, все взяли в руки эти цветные бумажки и карандашики. Кто лучше нарисует дяде на картинке рожки, хвостик, копыта и бороду, получит конфетку». Истинные причины поведения мелких стали ясны уже к концу концерта.

Девчонки раздали все имевшиеся у них агитки, малыши набрали каждый по небольшой стопке, музыканты играли финальную песню. В этот момент представители младшего поколения начали подходить к взрослым, у кого в руках не было бумаги и что-то им говорить. Одна «кнопка» подошла ко мне.

– Дяденька, купите расписание все дачные автобусы, всего за 20 копеек.

Остальная мелочь, потолкавшись в толпе, и ничего не продав, уже направлялась со своим товаром в другой двор.

В шоке! Если они такое вытворяют в пять лет, что будет в двадцать! Мои мысли о превосходстве молодежи получали подтверждение на практике.

В штабе я рассказал эту историю Лене и Вильичу, оба смеялись от души. Лена сказала, что хотела бы, что бы и у нее были такие дети. Как? Топ-модели тоже задумываются о продолжении рода? Еще один стереотип в мусорную корзину!

* * *

У нас в штабе новый начальник. Из Удмуртии приехал давний друг Вороновича – Игорь Емельянов. Рассказывая о нем, шеф и Досвидания восхищались организационным талантом и чувством юмора будущего руководителя избирательной кампании. По офисным легендам ему принадлежала фраза «Если долго-долго упираться на западных границах, а потом резко их открыть, то не успевший очухаться блок НАТО проскочит и окажется сразу в Японии». Все ожидали увидеть доброго улыбчивого человека, готового защитить штабистов от произвола Вильича.

Не судьба! Видимо, перевелись на Великой Руси последние Бэтмены. Емельянов оказался низеньким и худощавым. Большие очки в роговой оправе а-ля физики-шестядесятники, псевдодемократичный кашемировый свитер вместо пиджака (350 зеленых), черный юмор, строгое следование субординации. Картину завершал здоровый ноутбук, который использовался в качестве записной книжки, т.к. карманные компьютеры в среде бизнесменов считались чем-то дешевым, а потому малопрестижным.

Игорь словно хотел уйти от своего прошлого. Поведение в стиле менеджера, закончившего Гарвард и воспитанного в суровых аристократических традициях, как сусальное золото покрывало натуру ловкого торговца китайскими джинсами около здания «Интуриста» году эдак в 80-м.

Напряженности и заусенцы внутри характера Игоря все испытывали на себе. Планерки стали теперь ровно в 8.00. Каждый должен был предоставить отчет о своей вчерашней деятельности на благо имиджа шефа. Команды проверяющих стали ездить в два раза чаще. Смотрели все: сколько плакатов развешено, как себя ведут агитаторы, нет ли выброшенных листовок. Ммятые и рваные бумажки с профилем Вороновича аккуратно собирались, что бы не создавать у избирателя негативного впечатления.

Новую политтехнологию начштаба предложил только одну. Пригласить детей в возрасте 7-10 лет, раздать цветные мелки и конфеты в качестве аванса и уговорить расписать городской асфальт политическими лозунгами типа «Воронович – за!» и «Бурков не пройдет!». Проект провалился. Пилотная группа маленьких террористов не поделила территорию работы, передралась из-за премиальных конфет и в итоге переправила лозунги друг друга. Корявые каракули типа «Баранович – заД!» и «Быков не войдет!» пришлось смывать при помощи поливальной машины.

Игорь по этому поводу минут пять грязно ругался, но потом вспомнил, что к имиджу яппи это плохо подходит, смутился и выгнал всех из кабинета.

* * *

Сегодня начинаются пикеты. Из областного центра привези здоровые плакаты с портретом кандидата. На каждом написано «Тираж 10 экземпляров» – так легче отчитаться перед избирательной комиссией за бабки из избирфонда. Всего произведено не меньше ста штук, на всякий случай. Вот оно, скромное обаяние буржуазии…

Рекламный бизнес в городе развит слабо, встала проблема – на чем их размещать. Размеры метр на метр. Для биллборда – маловато, для расклейки на стенах – великовато.

Решение есть! Емельянов вспоминает, что в Москве видел здоровые мольберты, на которых висели афиши. Сказано – сделано! В офисе появляются здоровые мольберты. Жалко детей из художественной школы, но неделю придется им потерпеть, да и деньги за аренду оборудования преподавателю не лишними будут. Одно плохо, юные Рембранты так заляпали краской своих меньших деревянных друзей, что выносить их на улицу было просто неприлично. Ситуация усугублялась тем, что на некоторых мольбертах ножом было вырезано отношение будущих художников к своим преподавателям, искусству и миру в целом.

Исправить все, как всегда, оказалось можно с помощью денег. Листы ДСП, бумажная лента и белая краска преобразили страшных подмастерьев юного художника в флагманы политической рекламы.

– Да-а-а! Художественная школа нам еще и приплатить должна за то, что мы их имущество так отреставрировали, а не деньги требовать, – удовлетворенно сказал Максим, отмывая руки от краски.

– Чего только не сделаешь на благо отечества! – поддержал я.

– Кстати, после посещения хозяйственного магазина у меня появилась замечательная идея.

– Колись…

– Почему срывают наши плакаты?

– Потому, что Бурков, соперник шефа, платит студентам за уничтожение вражеской пропаганды.

– Неправильно! Наши плакаты срывают потому что просто могут до них дотянуться, а стимул, который побуждает «срывателей» – это неважно.

– ?!

– Вывод: плакаты надо вешать так, что бы до них не дотягивались жадные до грязных денег руки. Вооружаем расклейщиков стремянками, и пусть «бурковцы» играют в кузнечиков.

– Замечательная идея, Алекс! Пойду перекурю, обдумаю, – улыбнулся Макс.

Он вышел, прошел в кабинет к начштаба и поделился теперь уже «своей» замечательной идеей. На следующей планерке Игорь обрисовал действия расклейщиков со стремянками, как собственную авторскую разработку, на основе опыта московских пиарщиков.

С приходом Емельянова штаб заметно расширился. Из областного офиса приехала секретарша Вороновича для выполнения своих прямых обязанностей (не подумайте плохого, исключительно бумажная работа), пара охранников, группа контроля, которая теперь постоянно находилась в штабе, и много левых людей, назначение которых мне до сих пор непонятно.

* * *

С момента разрешения официальной агитации в прессе настал звездный час Вороновича: все, о чем говорил редактор городской газеты, свершилось! По городскому телевидению шли ролики, в которых кандидат непрерывно пил чай с ветеранами, танцевал на молодежных дискотеках, общался со студентами, военными, рабочими, говорил правильные слова и обещал лучшую жизнь.

Одна из двух городских газет (формально газет в Гордореченске было значительно больше, но все остальные публиковали только платные объявления) регулярно печатала фотографии политика как бы случайно застигнутого объективом. Прошел футбольный матч местных команд – на фотографии в центре болельщиков Воронович, юбилей школы танц – на снимке Воронович вручает хрустальную вазу директору, ветром срывает крышу с самого старого дома в городе – Воронович на месте аварии вместе с комиссией МЧС.

Стоит заметить, что любое упоминание в прессе его соперникам приходилось оплачивать за каждый квадратный сантиметр газетной площади. Деньги вычитали из избирательного фонда, который был ограничен. Конкурентам надо было быть экономными, потому как любая зафиксированная трата на пропагандистскую кампанию мимо фонда каралась избирательной комиссией. Воронович честно платил газетчикам наличкой, оставляя избирательный фонд в девственной неприкосновенности. Деньги из него расходовали только тогда, когда нельзя было выкрутиться иначе, при оплате за официальные газетные материалы, где открыто хвалили Вороновича или выпуск листовок. Понятно, что зарплаты штабистам и рядовым агитаторам шли «черным налом».

Бурков не отставал. Видимо, у него состоялся разговор с редактором второй газеты. Так как там «случайно» фотографировали исключительно Буркова, частота мелькания его лица в этот период превысила частоту появления в прессе всех VIP-персон города вместе взятых Проблема осложнялась еще и тем, что в бесплатная печатная площадь, предоставляемая всем кандидатам, размещалась именно в этом издании. Предвыборные материалы, которые давали наши журналисты, моментально попадали на стол соперникам. В итоге хвала Вороновичу выходила вместе с язвительными комментариями оппонентов, опровержениями и открытыми наездами. Досвиданье неистовствовал, рвал на себе волосы и клялся, что у него скоро будет сердечный приступ.

Постепенно наиболее проницательные гордореченцы начали понимать, что когда людям очень хочется остаться у власти, они готовы на многое. В штаб потянулись толпы профессиональных просителей. Каждый предлагал что-нибудь, что, по его мнению, должно было кардинально изменить ход кампании в пользу Вороновича.

Первым пришел Милов – местный этнограф, философ и мыслитель. По крайней мере, такой славой он пользовался среди горожан. Самородок честно заявил, что сделал открытие: насыпи на берегу реки – это редуты полков времен Петра 1. Будучи не гордым человеком, Милов за определенную сумму денег готов уступить честь великого открытия Вороновичу. Несведущий в истории бизнесмен согласился. Следующий рекламный ролик посвятили красотам родного края, открытию очередной достопримечательности и перспективам развития международного туризма.

Бурковцы незамедлительно послали студента гуманитарного ВУЗа в гордореченский краеведческий музей. Оттуда он вернулся со справкой, что вышеозначенные редуты – не что иное, как давно известные останки зенитной батарей времен великой отечественной войны. Спустя сутки в газете был опубликован фельетон об исторических изысканиях некой вороны.

Потом пришел врач скорой помощи Иван Иванович (начальник моего друга Александра). Мило улыбаясь, скинул на компьютер секретарше подборку анекдотов, а потом предложил несколько черных технологий. Например, изготовление штампиков с надписью «иуда» и поголовное пропечатывание плакатов Буркова, закидывание тухлыми яйцами пикетов противника и много еще разных шалостей.

Емельянов честно выслушал все зверские планы с очень заинтересованным лицом:

– Правильно, Иван Иванович! А еще я думаю, можно ему под дверь насрать, сверху в кучу спичек натыкать, поджечь, а потом позвонить и сказать: «Пусть этот ежик у вас пока поживет», – сохраняя выражение серьезности, продолжал Игорь, – или дрожжей в туалет накидать в Областном собрании и записку оставить «Это сделал я – депутат Бурков».

Первой засмеялась Лена, потом Вильич, через пять минут ржали уже все.

– Вроде взрослый человек, Иван Иваныч, а такое предлагаете: тухлые яйца, разрисованные плакаты! Не стыдно?

Врача было не так просто смутить. Еще полчаса он с пеной у рта убеждал присутствующих в необходимости этих радикальных мер. Ушел он только тогда, когда сумел пропихнуть 3-х своих знакомых медсестер в качестве телефонных агитаторов (звонить по квартирам и интересоваться настроениями избирателей) и забрал деньги на их зарплату.

Потом пришел Альберт – наш подставной кандидат. Художник с внешностью пирата-байкера отказался лить откровенную грязь и ложь на Буркова, он требовал правдивые, логически выверенные материалы о вреде конкурента экономическому состоянию области. Все подготовленные аналитические записки на эту тему Досвидание забраковал (сказывалась похожесть двух минифигов – все истинные грехи Буркова могли быть спокойно приписаны и Вороновичу).

– Ну что вы пишете? – корил Вильич журналистов-наемников. – «Деньги области не должны идти на оплату оборонных заказов государства»! А они нам ответят: « Не тратьте их на содержание нефтяных фирм посредников».

– Давайте пройдемся по роскошествам. «Пятикомнатная квартира Буркова, служебная машина и зарплата в 10 раз больше, чем средняя по области», – отрабатывали свой гонорар рыцари пера и блокнота.

– Ага, а наш значит ходит в рубище, ездит на велосипеде, и ест «Доширак»! Они как покажут офис Вороновича и парк машин на стоянке, так даже у самого тупого избирателя вопрос встанет – зачем менять шило на мыло? Чернуху гоните!

Но с черным пиаром возникали проблемы: как только была готова очередная статья о походах депутата по ночным заведениям и бурных свиданиях с лицами обоих полов, подростками и животными, Альберт категорический отказывался публиковать ее под своим именем, а другого подставного у нас не было.

Сегодня художник попросил денег на городской фестиваль неформального творчества «Конкурентные пацаны». Штабу был важен любой информационный повод для засветки, ему выдали пачку денег и плакатов и отправили домой.

По мере приближения дня Д и часа Ч, напряжение возрастало, идеи возникали одна безумнее другой.

– А давайте договоримся с энергетиками, чтобы они за 2 дня до выборов воду горячую отключили. А потом заявим по телевидению, что только благодаря трансферту за тепло, который выбил из федерального центра наш кандидат, водоснабжение восстановлено. И на дачу никто в день выборов не поедет, все мыться будут, – предложил Вильич.

Зная возможности кандидата, я не сомневался в реальности плана.

– Кстати, проблема дач еще предстоит. Лето, все ползут на природу. Выборы, как обычно, в воскресение. Если будет маленькая явка, вообще признают недействительными.

– Что вы предлагаете?

– Я должен предлагать?! Умные все стали. Начальник штаба в первую очередь – руководитель. Моя задача – указать горизонт, а на каком корыте вы до него поплывете, ваше дело.

– Горизонт – это геометрическая линия слияния моря и неба, недостижимая ни теоретически, ни практически.

– Алексей, а за твое знание географии можно и из штаба вылететь. Забыл два основных правила? Первое: начальник всегда прав, если начальник не прав, смотри первое правило. Как говорится, самые умные идут грузить чугун, поэтому будешь готовить листовку, ориентированную на молодежь. Три четких тезиса, как карты – тройка, семерка, туз. Понял? Свободен, контрольный срок послезавтра.

И дернул меня черт! Умные люди военные правду говорят: любая инициатива наказуема. Сидел бы и молчал, катался бы по хозяйственным за клеем и кисточками для расклейщиков, покупал бы новую обувь, как Ленка. Нет, тебе же выделиться надо, сказать свое веское слово молодежи, теперь паши. Думай, как листовку изготовить.

Придя домой, я покормил кота и сел за компьютер ваять шедевр. Определенно отсутствие родителей идет ему на пользу: исчезла разборчивость в еде (никаких скандалов из-за отсутствия рыбы – что положено в миску, то и съедено, главное, по ошибке пластмассовых шариков не накидать, уж больно они на «Вискас» похожи). Раньше он снисходительно позволял себя гладить, теперь ложится на стул рядом и внимательно следит, чтобы хозяин не оставил его одного, не бросил на произвол судьбы в пустой квартире. Любая попытка уйти на работу встречает жалобные взгляды и пикеты у входных дверей. Еще чуть-чуть, и я научу его говорить или приносить тапочки. Коты, что бы о них ни болтали, коллективные животные. Ну, не могут они без общения с людьми, а знаменитая независимость – это так, показное.

Ну, хватит о природе, надо о работе. Заварив крепкий кофе, я сел за монитор.

Во-первых, что такое молодежь? Какая она? Кто может сравнить панков и скинхедов, клубных тусовщкиов и зануд-заучек, мечтающих об аспирантуре МГУ, поклонниц «Тату» и любителей Пенкина и Моисеева, байкеров и роллеров, детей чиновников и бизнесменов с молодыми слесарями и официантками? Что общего у них кроме возраста? Почему одни ставят мировые рекорды на олимпиадах, а другие, забив косяк, делают пирсинг пениса. Что толкает японскую девушку участвовать в конкурсе экологических сочинений, а двух американских подростков – расстреливать из дробовиков собственный класс?

Ответ один: стремление подняться вверх над общей массой сверстников, взрослых, общества. Мы, как никто другой, хотим взобраться на вершину горы под названием «Жизнь». Ты делаешь все, что может возвысить тебя хоть над кем-нибудь.

Серьга в члене, вау, а у Коли, Феди и Юры такой нет. Олимпийское золото среди гимнасток, ты супер, тебе целых 15 минут аплодировал целый стадион. Тренер уже сказала, что к 25 годам у тебя будет болезнь позвоночника, нарушение координации и гормональное расстройство от чрезмерных занятий и биодобавок. Но сейчас все равно, ты веришь, что загубленное детство, ежедневные многочасовые тренировки с семи лет – все это не зря, вот он пик по имени «Жизнь»! Мы все ползем по этому отвесному склону, срывая жилы и скрипя костями (не всегда своими, иногда они трещат под ногами) пытаемся оказаться выше. Многие падают. Уходят в алкогольный туман, уезжают на плантации колумбийского «сахара», берут тур в Северные края за государственный счет, как кажется, на пару лет, но возвращаются туда снова и снова).

Старшие поколения, уже сидящие выше, напоминают жестоких престарелых амнезиков. Они моментально забывают, как сами каких-нибудь двадцать лет назад вгоняли альпеншток в неподдающуюся породу. Вместо прочного троса сверху летят едкие замечания о потерянном поколении и инфантилизме. Некоторые, нахохлившись, как грифы, многозначительно вещают о необходимости каждому пройти свой путь. Они, словно не понимают, что гора бесконечна и вершина недостижима, и с чем более высокой точки ты начнешь, тем дальше успеешь пройти.

Чересчур заботливые наоборот расчищают ровную площадку, сажают туда своего детеныша, где тот мирно проводит всю оставшуюся жизнь. Ему незачем больше идти вперед, ему тепло, сытно и хорошо здесь и сейчас. Над колониями таких птенцов появляются блестящие таблички с надписями «Золотая молодежь», «Осторожно! Будущая элита». Обиднее всего то, что такие поселения чаще всего возникают на самых оживленных и престижных альпинистских трассах (ведущих в бизнес, политику, международные и финансовые сферы), надежно блокируя подходы снизу.

Но молодежь все равно идет и идет, пока есть силы, после чего оборудует себе лагерь на том месте, до которого добраться здоровья хватило и плавно превращается в старших, повторяя все их ошибки…

Что нужно этим молодым безумцам, выбирающим самые опасные пути? Равные возможности, немного помощи и понимания, да надежное снаряжение! Такие возможности могут предоставить только сидящие выше, но память их коротка, а высокомерие безгранично. Некоторые юнцы быстро понимают это и ставят себе целью не движение вперед, а расчистку пути. Так появляются «Красные бригады», «национал-большевики», «скинхэды». Ты молод, силен, у тебя есть голова и руки, но это все, что у тебя есть. Никто сверху не протянет руки, не кинет мешок с тросами и карабинами. Тогда ты сходишь с ума и начинаешь рушить лагеря сидящих выше. Дотягиваешься только до самых близких, поэтому чаще всего страдают невиновные (под горячую руку попадаются гастарбайтеры, рыночные торговцы еще беднее тебя, иностранные студенты). Камни не пробивают борта бронированных «мерседесов» банкиров, у бандитов есть оружие, у чиновников милиция. Это тоже тупиковый путь.

Кто-то пытается хотя бы частично приблизиться к заветной цели, воссоздавая элементы той красивой жизни, о которой он мечтает. Один стремиться переспать с большим количеством девушек (привет МТV-шным образам поп-звезд), другой собирает дорогие сигары и зажигалки (крутые парни всегда курят), третий строит великие империи на экране компьютера и рушит их одним нажатием клавиши, но все это всего лишь суррогат той, другой, жизни.

Пока система стабильна, самые ловкие и сильные пробиваются наверх и оседают там, не пропуская следующие поколения, и так до тех пор, пока не постареют и не ослабнут. Все хорошо – не подкопаешься, отличная машина отбора лидеров, хитрых, ловких, а если надо, льстивых и изворотливых.

Но как быть с талантами? Отличный физик, художник, поэт не обязательно лидер, многие из них не могут карабкаться, их скидывают все ниже и ниже. Победитель физической олимпиады вместо работы над водородным двигателем становится преподавателем в гопе, художник – рисует афиши в доме культуры, поэт – платный тамада на свадьбе. Сверстникам не до талантов, их задача прорваться самим. Надежда на старших? Но и старшие не готовы рискнуть. Зачем вкладывать деньги и силы в непредсказуемого молодого, когда есть уже проверенные специалисты почти во всех областях? Плевать на мозгляков, ближайшие 15 лет сотрудников хватит, а там и я на пенсию уйду.

Условия задачи найдены, теперь осталось написать решения. Три тезиса для листовки? Легко.

Куда стремится молодой человек? Где легче всего добиться богатства в маленьком городке? В бизнесе? Нет, все поделено, и там надо постоянно бегать как электровеник. Правильно. Остаются государственные учреждения. Мэрия, федеральные управления и службы, государственный банк, пенсионный фонд.

Первый тезис готов: объявить открытый конкурс на замещение любой вакансии в структуре городской или областной администрации, а также в гордореченских представительствах федеральных управлений и служб. Фиксированная система оценки кандидатов, публикация в прессе результатов конкурса с обоснованием выбора того или иного претендента. У нас есть право войти во власть!

Да, если б это действительно прокатило, вот бы местная элита побегала! Стряхнули бы пыль с ушей! Куда теперь своих отпрысков пристраивать? В бизнес – изворотливость требуется! В армию? Нет, спасибо. Остается к папе в управление, и пусть профессия станет наследственной! А тут, как назло, это положение о кадровом отборе! Только выкинь кого на пенсию, освободи место, набежит толпа отличников-краснодипломничков!

Что еще нужно для полной независимости? Совершенно верно. Жилье. Купить трудно. Легче взять в кредит.

Пожалуйте ко второй здравой мысли: даешь ипотечные кредиты для молодежи на приобретение жилья!

Если город, область и федеральный центр скинется на оплату банковских процентов, можно будет получить кредит лет эдак на 15 для покупки квартиры. Кому от этого плохо? Живешь, но еще не расплатился за дом. Куда же ты тогда из этого маленького городка уедешь! Наоборот, будешь пытаться заработать больше денег, чтоб стены, наконец, стали твоими.

И теперь контрольный тезис в голову: организация олимпиад для отбора лучших специалистов с последующим предоставлением именных стипендий и рабочих мест. Программа реализуется совместно с администрацией и крупными бизнес-структурами.

Сколько замечательных талантов, отчаявшись найти себе применение на севере, рванули в Москву и Питер! Сколько сериалов снято о цепких провинциалах-лимитчиках, сумевших покорить столицу! Только никто не пишет и не снимает материалов о тех, кого большой город-Молох переварил и выбросил на обочину! А ведь таких намного больше, чем счастливчиков из сериалов!!!

Вы не задумывались, почему государство поддерживает или сирых и убогих, или спортивные надежды нации? Что, математики, программисты и экономисты уже больше никому не нужны? Неадаптированные воспитанники интернатов и самовосхищенные чемпионы пойдут работать на предприятия, заводы и фабрики, в конструкторские бюро и аудиторские конторы?

Удовлетворенный собой, я отошел от компьютера. Всего три предложения, а сколько пользы! Автору слава, почет и двойная пайка! Понятно, что никто не будет их реализовывать. Зачем нарушать стабильность: слишком многих может задеть летящая новая волна. Но как мечта, пожалуй, сойдет. А что еще нужно для листовки? Еще пиарщики Ивана Грозного сказали: «Доброе слово и кошке приятно». Подари избирателю сказку о хорошем и справедливом депутате, абсолютно не ангажированном и раздающим правдивые обещания, и народ на руках принесет его к победе. Интересно, собрать бы все записи выступлений народных избранников, газетные публикации и агитматериалы, да и поймать за язык. Обещал повышение зарплаты бюджетникам – давай, бесплатные лекарства – давай, оборонные заказы для городских заводов – давай! Хотя нет, ничего не выйдет – политик хитрый стал, норовит огородами уйти, за других спрятаться. Захваченный новой идеей, я полез в свою коллекцию листовок, оставшуюся с предыдущих выборов в надежде насобирать букет невыполненных обещаний.

Чувак, баллотировался в Городской Совет. Выборки из статей: «Добиваться повышения заработной платы учителям и врачам». Молодец, а как же единая тарифная сетка (общероссийский стандарт), ты что ли, депутат маленького Гордореченска, будешь ее менять? Не мог автор этого не знать, значит, лгал намеренно, главное – пройти в новый состав Совета, а там хоть трава не расти. Спроси его сейчас, почему зарплаты такие же остались? Отмажется: федеральный центр виноват, ничего делать не хотят. Такие же обещания я нашел по поводу различных льгот, бесплатных лекарств, пенсий и много чего еще. Все, на сегодня хватит.

Удрученный тяжелыми мыслями о несовершенстве политической системы, я пошел проверять расклейщиков. Несмотря на поздний вечер, работа в округе кипела. В каждом дворике встречались небольшие группы наших ребят со стремянками, ведерками с клеем и кипами плакатов. Все углы домов на высоте 3х и более метров были залеплены агитками. Узнав о скупаемых штабом листовках, расклейщики начинали шерстить почтовые ящики, изымая из них все «вражескую» литературу.

– Леха, привет! А мы тебе еще Бурковских бумажек принесли, надеюсь, на пиво хватит! – кричали мне почти у каждого подъезда.

К концу обхода портретов конкурента у меня накопилось столько, что пришлось вызывать такси и везти в штаб. Начальство уже видело десятый сон дома, макулатуру оставил охраннику. Вернулся назад, рассчитался с людьми из собственных запасов. Потом все вместе пошли отмечать успешную работу в какой-нибудь бар. На удивление, все бары оказались забиты до отказа, свободных мест не было (наверное, на заводах опять долги по зарплате возвращают).

Пришлось отдыхать по-студенчески: пиво, орешки, сухарики и белые ночи. Гордореченск располагался намного севернее Питера, и белые ночи были действительно белыми. Постепенно наиболее уставшие расклейщики разбредались по домам, некоторые, объединившись парами, отставали от общей тусовки для вольных рассуждений о звездах, красоте и продолжении рода. В итоге нас осталось человек 6, самых стойких, я предложил продолжить празднование у меня дома.

Зря…

Оставшуюся часть ночи помню плохо, громкая музыка (компютер+советский усилитель+колонки «Десна»), очередная пачка дешевых сосисок «Гриль» (закупленных в качестве неприкосновенного запаса на черный день, если деньги кончаться до приезда родителей), танцы двух девушек на столе, бесконечные походы до ближайшего круглосуточного магазина, возмущенные звонки соседей. Вот, пожалуй, и все пазлы, оставшиеся в голове от цельной картины прошедшей ночи.

Утром проснулся рано (привычка, выработанная дурацкими планерками), рядом тихонько сопела миловидная блондинка. Было или не было что-то этой ночью ни она, ни я так и не смогли вспомнить, но по институту еще долго ходила легенда о сволочи – Лехе, выгнавшем всех гостей, чтобы остаться наедине с местной красавицей. Напоив девушку кофе и отправив домой на такси, я поехал в штаб.

Игорь воспринял мои тезисы нормально, но, по закону подлости, на планерке присутствовал Досвидание.

– Что это такое? Какие-то сопли! Я просил тебя написать 3 тезиса, как три карты – тройка, семерка, туз. А ты что сделал? Кому это интересно?

– Андрей Вильевич, по-моему, это касается всей молодежи. Что ее волнует: свобода и независимость. Свобода – это деньги, деньги – это хорошая работа, кадровый отбор – это способ попасть на работу. Независимость – это собственное жилье, подтвержденное приличной зарплатой на нормальной должности.

– Хватит, хватит! Возражения не принимаются. Еще журналист! Сам сделаю.

С этими словами Вильич ушел в другой кабинет для напряженной творческой работы.

– Алексей, а молодежное отделение «Землячества» тебе все-таки придется подписать под шефа, мы связались с твоим областным руководителем. Она ведь председатель студенческого профсоюза в областном медицинском институте?

– Да, Ирина совмещает две этих должности.

Ректор медицинского большой друг Вороновича, мы его попросили, он поговорил с Ирой, и она подписала протокол поддержки областным отделением молодежного «Землячества» нашего кандидата.

Черт! Еще говорят, что студенческие профсоюзы независимы. Если не подпишу, подумают, что я играю на 2 фронта, а подпишу, местные «земляки» обидятся, Бурков их любимчик и протеже. Была– не была, пусть обижаются, здесь мне хотя бы деньги платят и обещают чего-то, а тем на меня плевать.

– Хорошо, я сегодня обойду всех членов совета нашей организации и оформлю необходимый документ.

После планерки подошел Максим: – Алекс, а ты в компах разбираешься? – А что? – Манера отвечать вопросом на вопрос выдает вашу национальность, молодой человек. – Да, монгольские чукчи мы, ну и что? – А если серьезно? – Разбираюсь на уровне продвинутого чайника. – Я со своим деканом говорил по поводу свободного графика, да и хвосты у меня появились. А он у меня совета спросил по выбору компа на кафедру. – Максим, и ты, как истинный юрист, решил на заработанные здесь бабки купить ему ПК, после чего, он должен быть тебе жутко благодарен. И в порыве филантропии закроет глаза на прогулы. Типа того. Вошел Досвиданье. – Всему вас, молодых, учить приходиться! Слушай, что такое настоящие 3 карты!

После чего он встал в позу «поэт– имажинист перед расстрелом», вытянул руку с листком и начал читать. – Где родился, там и пригодился! Даешь новые рабочие места на заводах города для подрастающего поколения! Делу время – потехе час! Ежегодная дискотека на спортивном стадионе с бесплатным входом! А третий тезис про жилье я решил твой оставить. – Круто, профессионала видно издалека! – поддержал «начинающего поэта» Максим. – Замечательно, Андрей Вильевич, а вы сами после школы мечтали, наверное, сварщиком или токарем стать? А отдыхать ходить не по ночным клубам, а исключительно по бесплатным дискотекам под открытым небом?

Но спорить с начальством, тем более с ретроградом, дело не перспективное, как и «лить жидкость» против ветра. Последнюю мысль оставил, и на том спасибо. – Хорошо, если вы считаете ваш вариант лучше, печатайте. Оставив Досвидание переживать эйфорию от своего творческого успеха, мы поехали выбирать компьютер декану Макса. В фирме договорились расплатиться наличкой и без гарантийных документов, получив, таким образом, скидку в 10 процентов. Все равно подарок, зачем еще гарантия, а и сломается – не жалко, ведомости с оценками полетят, и настанет полная демократия, равенство отличников и троешников. По дороге Максим пытался развести меня на деньги. – Лех, от помощи Пети отказываться нельзя, надо с ним деньгами поделится, скинемся? – А чем он может помочь? – Ничем, главное чтобы не пакостил. – Тогда сам и скидывайся. А мне все равно. Декана на месте не было, счастливый Макс оставил коробку в приемной под присмотром чуткого ока секретарши. Он, искренне, считал, что обрубил все свои хвосты по учебе. Вот что я называю решать вопросы при помощи высоких технологий. *** Сегодня я понял, что зря недооценивал старшее поколение. Утром позвонил секретарь местного отделения «Землячества» Лесов. Лысый как колено старичок, бывший начальник одного из цехов завода, в прошлом активный коммунист, после выхода на пенсию перешел на работу партийного функционера. Современная компартия не могла удовлетворять его финансовые запросы, поэтому через хороших знакомых он, изменив политическую окраску, устроился в «Землячество». – Здравствуй, Алексей, как дела? – поинтересовался «земляк».

Ни одна нотка его голоса не выдавала, что он знает о моей работе в другой команде. – Нормально, Сан Саныч,, как у Вас? – принял, я правила игры. После почти пятиминутной стандартной прелюдии, рассуждений о погоде, дачных участках и ценах на бензин (что делать, у старичков принято, самые хитрые так усыпляют внимание), Лесов перешел к делу. – Я вот по какому поводу звоню: ты не мог бы зайти сегодня в офис после обеда, у начальства к тебе вопросы, надо бы объясниться. Конечно, я и сам планировал, объясниться никогда не поздно. Интересно, что они предпримут. Будут корить, пугать или предложат более выгодные условия? То, что приглашают меня, чтобы поговорить о работе в штабе Вороновича, это и ежику понятно. Осталось определить направление беседы. Будут что-то обещать? Ложь. Хотели бы дать, дали бы раньше. Стращать? Успехов. Как сказал один хороший знакомый: клопа танком не раздавишь. У бизнесмена можно разрушить дело, чиновника – уволить с работы. А что можно сделать студенту? Выгнать из института? Трудно, и возможно только по итогам сессии, а сейчас разгар семестра. Натравить местных братков? У Вороновича связей много, пока на него работаю – из престижа в обиду не даст, своей крыше нажалуется. Вроде, все и так, ясно, но любопытство все равно не давало покоя. Офис «Землячества» располагался в одном из кабинетов дворца культуры. Дворец до сих пор был на балансе одного из заводов, поэтому, по приказу начальства, «земляков» окружили материнской заботой и вниманием. Работники культуры подарили красные плюшевые портьеры (оставшиеся после одного из спектаклей 60-ых годов, там они символизировали загнивание западной буржуазии среди разврата и роскоши). Директор оторвала от сердца (точнее от убранства своей приемной) 2 мягких кресла, похожие на гигантских хомяков, объевшихся стероидов. Нормальных столов и светильников найти не удалось. Роль стола для совещаний играли пять советских уродцев, склепанных из ДСП и хромающих каждый, как минимум, на одну ножку. Особый колорит офису придавала большая картина местного художника-любителя «Атомная подводная лодка на свободных водных просторах Арктики». Краска с нее уже начинала сыпаться, поэтому невозможно было определить, есть ли что-нибудь в ракетных шахтах субмарины, или шедевр создан уже после кампании за разоружение. Картины с морской тематикой в Гордореченске вешал у себя в кабинете любой уважающий себя директор (девятый вал захлестывал подлодки везде: на стенах хлебокомбината, городской больницы, военной прачечной и даже в некоторых детских садах). Завершали убранство офиса два его вечных сотрудника: сам Лесов, и его верная соратница, Надежда Ивановна, заместитель председателя местного совета ветеранов. Решение поставить их на оплачиваемые партийные должности, было принято исходя из принципа «старый конь борозды не испортит». Внешне при организации местного отделения «Землячества» были соблюдены основные демократические принципы. Каждый завод отправил на собрание человек 20 верных администрации рабочих. Приглашенным был выдан список лиц, присутствие которых необходимо в руководящих органах новообразующейся партии, после чего позвали журналистов. Вечером по городскому телевидению показали репортаж, в котором десятки рабочих единогласно выдвигают своих начальников цехов, кадровиков, заслуженных пенсионеров и различных замов на руководящие посты. Лесова и Надежду Ивановну, пригласили с целью возложить на них всю работу, взяв на оплачиваемые должности партийных функционеров. Не будет же заводское начальство само заниматься строительством партии и переборкой бумажек. – Заходи, давно тебя ждем, чай будешь – изобразил улыбку Лесов. – Сан Саныч, я не надолго, давайте переговорим и я пойду.

В дверях появляется верная соратница– «землячка», и спектакль начался.

– Леша, как я рада тебя видеть! Как учеба, как родители? А возмужал-то, даже располнел.

– Спасибо, все хорошо, учусь на отлично, родители на отдыхе. А как у вас?

– Неужели, это правда, что ты на Вороновича работаешь? Я как узнала, не поверила.

Странно, что-то уж больно по-театральному пытаются меня усовестить. Чего же они по-настоящему добиваются?

– Правда, Надежда Ивановна, там мне предложили зарплату, работу, нормально относятся. Не пытаются убедить, что в политике все держится только на идеологии.

Меня «не слышат».

– Какой ужас, мы за нашего родного Буркова, земляка, человека из рабочих, а ты на варяга-мазутника работаешь! Сам изменился, рядом с ним постоянно находишься, даже толще стал.

– Я смотрю на Вороновича, – поддержал основную арию Лесов, – и старый фильм вспоминаю, там Гитлер сидит, а рядом здоровый мешок. И тем, кто с ним работать соглашается, деньги горстями оттуда насыпает.

Политическая сторонница в это время подошла к телефону:

– Да, Петь, как договаривались. Зови, – проговорила она в трубку.

– Извините, я этот фильм, к сожалению, не видел. Вы скажите, что хотели, и разойдемся.

– В принципе, я уже все сказал. Помнишь, ты нам полгода назад на выборах помогал, друзей позвал, вы плакаты клеили?

– Да, тогда я верил в идею, и за нее работал.

– Верно, Леша. Но тебе все равно премия полагается, сейчас только денежки найду, – улыбался Лесов, суетливо роясь в ящике стола.

Дверь в офис открылась, и в проеме показалось загорелое лицо Досвидание. Остановившись на мне, его и без того черные зрачки стали еще чернее. Сан Саныч на удивление быстро нашел сотенную купюру и демонстративно протянул мне.

– На, бери, как договаривались! – сработал на публику старичок.

Еще говорят, что старые КГБэшники все перемерли. Нет, господа, дело Железного Феликса живет и крепнет. Вот, значит, за чем меня приглашали. Пока лысый боровичок заговаривал зубы, его боевая подруга позвонила Пете, а тот убедил Вильича заглянуть в офис в нужное время. И что предстало перед глазами? Предатель Алекс забирает свои 30 серебрянников за проданную душу кандидата (точнее политические планы избирательной кампании). Превосходно. Принц Датский гибнет, занавес, публика ликует.

Досвидание секунд на 5 оцепенел, затем резко вышел и с грохотом закрыл дверь. Теперь, главное не потерять лицо.

– Спасибо, Сан Саныч, но тогда я работал бесплатно, действительно верил в « Землячество» и денег мне не надо, тем более так низко я себя не ценю. Всего доброго.

– Успехов, Алексей. Победы на выборах, извини, желать не буду, – криво ухмыльнулся Лесов.

* * *

На следующий день на планерке была разыграна классическая сцена «Все свободны, а вас, Штирлиц, я попрошу остаться…». После чего в течение получаса Емельянов просто и доходчиво объяснял, сколько милых друзей с бритыми затылками есть у Вороновича, что бывает с предателями и на какую глубину удобнее рыть себе ямку.

При условии, что у Буркова всплывут наши планы, меня ждали большие приключения. Такая заманчивая поначалу работа стала казаться чем-то вроде последней серии «Бандитского Петербурга».

В штабе к произошедшему отнеслись по разному, Досвиданье демонстративно не разговаривал, Лене было все равно, а Максим злорадно улыбался, единственным человеком, кто в меня верил, была секретарша. Милое создание с длинными ногами и волосами не забивало себе голову политическими интригами. Все ее разговоры за чашкой чая сводились к обсуждению домашних животных, поп-звезд и глазированного печенья. Хорошо, когда в тебя хоть кто-то верит, пусть даже у него и ветер в голове.

Нужно было срочно реабилитироваться. Единственное, что пришло в голову, это лишить противника наглядной агитации. Предложение 1 листовка – 1 рубль еще действовало. Теперь надо найти эЛДэПээРовца Ваню и убедить его еще раз совершить сделку с совестью.

После прошлой сделки Иван был настолько напуган, что срочно слег в больницу. Прочитав несколько медицинских справочников, молодому соколу Жириновского удалось убедить врачей, что у него приступ аппендицита. К сожалению, играл он настолько виртуозно, что не оставил себе никаких шансов. После медосмотра был вынесен вердикт: острый приступ – немедленная операция. Несмотря на крики протеста и заверения в абсолютном здравии, Ваню погрузили на носилки и отправили в операционную.

Встретился я с ним через неделю, в больнице, где он и расстался со своим вполне здоровым аппендиксом. Шрам на животе бодрости духа не прибавил, к тому же никак не хотел зарастать. Передвигался Ваня как хрустальная ваза с ножками, аккуратно держась за стеночку.

На мое предложение продолжить творить черные дела на благо светлого имиджа будущего депутата, Иван ответил категоричным отказом.

– Ты меня опять подставляешь! Ты хочешь, чтобы меня отметелили или вообще замочили!!! – закатывал истерику «больной». – Посмотри, где я из-за тебя оказался, и что со мной сделали!!!!

– Молодой человек, тут вы оказались из-за своего страха перед мифической братвой, – начал я сеанс психотерапии. – А в том, что с вами сделали, виноваты вы сами! Не надо шутить со слугами народа, закона, а, тем более, Гиппократа.

– Что дальше? В следующий раз мне почку отрежут или просто морду набьют? – уже более спокойно заметил страдалец.

– А дальше еще несколько пачек денег за успешно выполненную работу. Машину себе купишь. Не самую крутую, но кататься она будет.

Аккуратно зацепим тайные струны души. Вся комната Вани была завешена вырезками из журнала «За рулем»:

– Представляешь: едешь по шоссе, солнце, синее небо, запах асфальта и скорости, рядом на сидении красивая девушка… Ты можешь догнать ветер… А красавица верит, что ты лучший… Ведь ты единственный, кто сумел купить машину в группе № 317 Гордореченского профтехучилища! Гладкий пластик руля и приборной панели… Мягкие кожаные сиденья… Ровная поверхность дороги… Что еще надо для настоящего счастья простому человеку?!

– Кончай разводить, знаю я тебя. Сколько надо листовок?

– Тысяч десять-пятнадцать, а лучше – весь тираж.

– После того случая мне не доверяют, хоть я и сказал, что шпана в подворотне напала, и все листовки в канализацию выкинули. Все равно, больше половины тиража на разноску не дадут.

– Чем богаты…Возьму и половину.

– Я своим бойцам позвоню, которые вместо меня сейчас работать должны, и скажу, что выздоравливаю и сам все сделаю, приходи завтра.

На следующий день я, ничтоже сумняшеся, совершив акт подкупа и обмана, снова восстановил свой имидж честного человека в глазах штабистов. Купить удалось не бурковские листовки, а макулатуру от его подставного кандидата. Соперники не стеснялись в выражениях в адрес нашего босса, и даже разместили карикатуру на Вороновича. Толстый и страшный, похожий на капиталиста из революционных плакатов (разумеется в цилиндре и с сигарой), он сдирал с цистерн, везущих мазут для отопления города, ценники «5 коп» и вешал свои – «5000 руб». После получения очередной порции денег (купюры я разменял помельче, поэтому пачки оказались очень внушительными) счастливый Иван на всякий случай решил на несколько недель уехать в деревню, у которой даже не было почтового адреса.

Вильич продолжал разговаривать со мной сквозь зубы, но остальные штабисты сменили гнев на милость, поверив в мою непогрешимость.

Сегодня разрабатываем рекламные слоганы для дискотеки. По замыслу Игоря, диджей должен выкрикивать их в толпу, а потрясенные посетители повторять за своим кумиром. Также нужны были яркие фразы на плакаты, основной мыслью которых являлось отвадить дачников и огородников от земли в воскресный летний день и заставить их выполнить святой супружеский долг перед страной, что выражалось во введении свернутого в трубочку бюллетеня в сугубо интимную щель некого фанерного ящика, гордо именуемого избирательной урной.

Первой отличилась Лена (все-таки сказывается журналистский опыт!).

– «Он такой, как ты и я, только толще раза в два!» По-моему, неплохо, свежо, по молодежному и отражает черту имижджа кандидата.

– Ты это Досвиданье и Емельянову объясни. А потом они выразят общее мнение о твоих творческих способностях в присущей им неформальной манере, используя короткие и емкие народные выражения, – осадил Максим.

– «Бросай лопату – выбирай депутата!» Это для дачников. Представляете, всех уже дача достала, спина болит, руки в мозолях, а мы им выходной дарим. Не ходи на огород, у тебя сегодня более важные дела, голосовать надо, область спасать, добрых царей на трон возводить, – предложил я первое попавшееся.

– В принципе, нормально. Но, понимаешь, я произношу эту фразу и в мозгу какие-то не те образы, типа «Эй, рабочий, бросай лопату, бери винтовку, вперед на маевку!». И вообще, что значит – бросай лопату? Смысл двоякий. Выбери самого ненавистного политика и брось в него саперной лопаткой? Садизм какой-то, в стиле воздушных десантников, – внесла свою порцию яда Лена.

– «Мы должны быть вместе, помогая друг другу» и Воронович с выражением лица аля «добрый папа многодетной семьи».

– Ага, лозунг братвы, Коза Ностра такая, а шеф – крестный отец. Только с его лицом и изображать доброго папу, скорее уж богатого папика, вечного спонсора студенток первокурсниц, – в свою очередь принизил я полет чужой фантазии.

– Все равно, записывайте все идеи, это же принцип мозгового штурма, начальство потом разберется.

Через полчаса набралось почти полстраницы всяких лозунгов, слоганов и кричалок. Были среди них и такие «Бурков – нет, Воронович – да, это наша путевая звезда!» (да здравствует негритянский рэп!), «Засунь бюллетень – получи депутата, будет жизнь хороша и богата» (Привет Маяковскому! Осталось уточнить –куда засунь?). «Мудрый Ворон смело реет над равниной Гордой речки, субмарины он лелеет, и теплее стали печки» (тонкий намек на то, кто держит руку на кране с горячей водой). Изведя пару десятков кружек кофе и убив несколько миллионов нервных клеток, мы пошли презентовать творения начальству.

Емельянов взял лист и начал зачитывать Вильичу. В некоторых местах смеялись оба, иногда по отдельности. Макс, при положительной реакции на произведение, расцветал, как майская роза. А при отрицательной громко шептал нам с Ленкой, чтобы слышали все «Ребята, я же вам говорил не надо эту фразу было оставлять».

Литературный вечер закончился тем, что Лена как бы случайно пролила кофе на белые брюки Максима и долго извинялась. Досвиданье и Игорь разрешили использовать на дискотеке все предложенные слоганы, но только по три в час. «Вот когда все перепьются, и им уже все равно будет, тогда и втюхивайте свое творчество» – наставлял Вильич. Фразу для плаката так и не выбрали. Досвиданье забраковал все и пообещал придумать сам.

Через два дня штаб был завален цветными листами с красно-синей надписью «Александр Воронович. Всерьез и надолго».

– И чего ему наши варианты не понравились? По-моему, то, что он сделал пошло и неинтересно.

– Психологию не понимаешь! Руководитель всегда выше, умнее. Даже если бы мы принесли ему гениальные слоганы, разработанные в избирательном штабе президента, но сказали бы, что это наше авторское, он бы что-нибудь обязательно исправил. Старшие никак не могут примириться, что в некоторых вещах они не секут.

– Согласна. Они лучше полчаса будут тыкать компьютер, набирая маленький документ, а потом благополучно забудут его сохранить, чем признают, что эта техника не для них, – поддержала меня секретарша.

В это время в кабинет Емельянова зашел высокий усатый военный с большими звездами и нашивкой военно-морской базы. Очень интересно! Да еще и дверь не до конца прикрыта, все слышно. Надо подольше задержаться. Я достал из папки только что купленный диск «Миллион лучших анекдотов» и предложил установить его на комп нашей милой секретарше. Похлопав для приличия длинными ресницами, и оглянувшись, не сидит ли кто еще в приемной, она согласилась. Через десять минут ей надоело смотреть, как по экрану бегают квадратики установочной программы, и повелительница факсов и ксероксов удалилась пить кофе. Я остался наедине с приоткрытой дверью. Еще через десять минут я получил бесценный опыт проведения избирательных кампаний в воинских частях, тюрьмах и других закрытых избирательных участках.

Основным фактором, влияющим на волеизъявление военнослужащих, явилось то, что их будущее предсказуемо. Схема агитации была одна и та же.

Раннее утро. Холод. Туман. Пустынный плац. «Рота, подъем! Стройся! Равняйсь! Смирно! В две шеренги становись!» Перед строем появляется заспанный лейтенант с жутким похмельем в голове и безысходной тоской в глазах.

– Вобщем, так: завтра в нашей воинской части пройдут выборы в депутаты областного собрания. Кто голосует за кандидата Пупкина – ставит напротив его фамилии крестик, кто против – галочку.

Абсолютная тишина. Вдали слышится гимн России. 6.00. Кто-то просто забыл выключить радио.

– Шутка! А если серьезно, объясняю дальнейшее будущее. Если завтра в воскресение Пупкин набирает 99,9 % голосов в нашей части, все получают дополнительно стакан сметаны на обед, свободное время для написания писем домой и вечером все играют в волейбол, отбой по графику.

По шеренге катится вздох облегчения.

– Если кандидат набирает меньше, значит ваша моральная и физическая подготовка не достойна звания война сове… тьфу, черт, российской армии. И мы будем ее совершенствовать. До обеда кросс 5 километров с полной выкладкой, вместо обеда изучение воинского устава, после обеда строевые занятия с песнями. Ночью возможны учения, так что и спать не придется тоже.

После такой замечательной речи перед служащими N-ской воинской части результат ясен. Пупкин – всенародный избранник (по крайней мере, на этом избирательном участке). А если после выборов что-то и всплывет, ну и пусть, лейтенант получил выговор (не строгий, без занесения), с личным составом проведена профилактическая беседа, командование приносит свои извинения проигравшим.

В случае с Вороновичем договорились полюбовно: руководство базы получало железнодорожную цистерну с топливом (впоследствии ею отчитаются перед московской проверкой, так как предыдущую уже разворовали), а кандидат – 800 голосов новобранцев (к территории округа была приписана только учебная часть). А лейтенант– исполнитель всегда найдется. Дорого, конечно, за 1 голос 60 литров мазута, зато надежно. Такого избирателя никаким компроматом не испугаешь.

К моменту завершения встречи военных и гражданских установка диска (спасибо медленному компьютеру и любви секретарши к кофейным посиделкам) была закончена, и я успешно ретировался, обогащенный новыми знаниями.

С привлечением армии победа становилась все реальнее, а, следовательно, и надежда на премиальные и, возможно, хорошую работу, крепла. С каждым днем, заражаясь духом соревнования, я верил в это все больше и больше.

* * *

До развязки оставалась неделя. В воскресение молодежная дискотека в городском парке, со среды по пятницу пикеты во всех людных местах. Из областного центра прибыли фирменные футболки с надписью во всю грудь «Александр Воронович. Всерьез и надолго».

Про Буркова вышла огромная статья на весь разворот в городской газете. «Земляки» выкупили часть тиража, и начали раздавать бесплатно на своих пикетах. Досвиданье незамедлительно подал в суд: по его мнению, вручение коммерческой газеты, которая в ларьке «Роспечати» стоила не менее 5 рублей, можно было рассматривать как подкуп избирателя. Судья согласилась, но с выборов Буркова не сняла, ограничившись письменным предупреждением.

Мы делали только часть работы. Помимо всего в кампании была задействована еще куча народу. Ежедневно происходили встречи с избирателями. Воронович и Досвидания были везде, где планировалось хоть сколько-нибудь значимое собрание. Их видели на заседании профсоюза строителей, на утренних планерках станции скорой помощи, на родительских собраниях в школах. Картина повторялась везде стандартная: кандидат сидел и мило улыбался потенциальным избирателям, а Вильич искрил, взрывался, обличал, уговаривал, открывал глаза и обещал светлое будущее. Заканчивалось все общим чаепитием, с которого Вороновича уводили пораньше, чтобы избиратели, проживавшие очередной кусок торта, не стали задавать глупых вопросов о политической программе, личной жизни и реформаторских планах.

Медсестры, рекомендованные врачом со скорой, исправно обзванивали жителей округа, интересовались предвыборными предпочтениями, настроениями, проблемами. Все это записывалось в специальные журналы, обрабатывалось на компьютере с целью определить рост кривой популярности кандидата.

Рабочий день заметно увеличился. Домой я приходил только чтобы поспать и покормить кота. Слава богу, Маринка уехала отдыхать на море по профсоюзной путевке (родителям на заводе выдали). Поэтому в личной жизни меня никто не доставал, зато хватало проблем с работой.

Некоторые из расклейщиков и агитаторов начинали проникаться штабной идеологией, получая последнюю неделю денег больше, чем их заслуженные родители на предприятии за месяц. Молодые и резвые всерьез начинали верить, что с приходом Вороновича к власти такая сладкая жизнь не закончится никогда. Все это выливалось в чрезмерную политическую активность.

Группе расклейщиков было не лень полчаса гоняться за бурковцем, занимающимся уничтожением наших плакатов. После поимки террорист-неудачник начал убеждать, что ликами шефа он собирался оклеить стены комнаты вместо обоев. Новоявленному фанату не поверили, в милицию решили не сдавать, просто «начистили репу».

Некоторые отъявленные политработники заклеивали плакатами двери подъездов целиком. После того, как проходила команда чистильщиков, на входе в подъезд оставались только обрывки бумаг. Через 3 часа агитки появлялись вновь. После многократного повторения этих операций дверь оказывалась покрытой толстым слоем папье-маше. Искренне надеюсь, что это сыграет свою роль утеплителя зимой, когда опять будут хреново топить.

Ветер трепал листы, с которых на горожан смотрели остатки лиц Вороновича и Буркова.

Постепенно избиратели начинали уставать от столь пристального внимания со стороны политиков. Все чаще агитаторам не открывали дверь, спускали собак, правили лица и рвали опросные листы. Веселее всего была работа в студенческих и рабочих общежитиях. Никто не знал, на что можно нарваться в следующей комнате. Люди пропадали в общагах как в черных дырах мирового космоса. Возвращались через 3-4 дня, кто-то с синяками и хорошим алкогольным выхлопом, кто-то в засосах и с запахом дешевых женских духов. Но все без опросных листов и с уверениями, что теперь обежитие № … будет точно за нас.

В штабе висела большая карта, на которой цветными флажками отмечались дома, в которых согласно результатов опроса более 70 % было за шефа.

Были и срывы. Узнав, что Бурков выступает в одном из студенческих общежитий, Емельянов собрал человек 30 самых языкастых агитаторов в качестве группы поддержки, пригласил Вороновича, Досвиданье и пошел на встречу с противником. Расчет был прост. Студентов на встречу более пятидесяти все равно не придет, Даже если их политические пристрастия разделяться поровну между двумя избранниками, перевес в агитаторах даст Вороновичу полное преимущество, большинство аудитории будет настроено против Буркова, и его просто завалят вопросами, а Досвиданье добьет поверженного противника язвительной шуткой.

Но вмешалась судьба, точнее, специфика маленького города. Комендант общежития, старая женщина-чеченка оказалась тещей племянника Буркова. Ради спасения высокопоставленного родственника от позора она грудью встала у пропускной калитки, призвав на помощь всех вахтеров, воспитателей и кастелянш. Отважным женщинам удалось повторить подвиг героев-панфиловцев. Пришедших на встречу убедили, что Бурков пригласил только студентов, проживающих в этом общежитии, но никак не городскую молодежь и политических соперников. После взаимных угроз и обещаний вызвать милицию («Вы отказываетесь пропустить на встречу действующего депутата областного собрания. До дня выборов Александр Петрович обладает всеми полномочиями, а потом его еще раз переизберут», «Вы нарушаете общественный порядок внутри общежития, комендантом которого я являюсь, покиньте помещение» и т.д.) противоборствующие стороны договорились о том, что завтра администрация сама пригласит студентов на встречу с Вороновичем как приглашала их пообщаться с Бурковым.

Отдельные агитаторы все-таки сумели закосить под студентов и пройти внутрь. Бурков сидел весь желтый, нервно отвечал на вопросы и даже не смог сыграть на гитаре.

Вечером комендант собрала студентов на общее собрание и наглядно объяснила, кого и куда она выселит за пьянку, если увидит на встрече с Вороновичем.

Встреча все равно состоялась, но 90 % посетителей были агитаторы, которые и так работали на нас. Досвиданье не заметил такого количества знакомых лиц и вещал в своей обычной манере. Убеждал молодежь, что они не только «приставка к плееру», а раз каждый это осознает, то нет другого выбора, как голосовать за толстого доброго мужика, сидящего рядом с оратором…

* * *

Сегодня начались пикеты. Участников погрузили в «Газели», развезли по объектам, снабдили раздаточным материалом и огромными плакатами на мольбертах. (Спасибо художественной школе!)

Группки пикетчиков, все одинаковые в белых футболках «Всерьез и надолго», стояли у крупных универмагов, рынков, перекрестках, около заводских вахт и много где еще. Конкуренты поступили также. В наиболее оживленных местах противоборствующие пикеты находилсиь не более чем в 10 метрах друг от друга. Прохожего сначала окружали мальчики и девочки в синих куртках партии «Землячество», вручали кипу листовок и рассказывали, какой хороший «свой парень от завода». Через несколько шагов его тормозили такие же милые и приветливые молодые люди, только в белых футболках Вороновича, дарили цветные календарики и просили оставить наказ будущему депутату. Ошеломленные таким вниманием к себе некоторые горожане предпочитали обходить островки политической активности стороной.

Были попытки сорвать пикеты. Несколько раз милиция проверяла документы участников, в надежде найти кого-нибудь несовершеннолетнего и обвинить организаторов в нарушении правил агитации.

Время от времени к ребятам подъезжал представительный усатый дядя в костюме и, размахивая загадочными красными корочками, пытался отправить всех по домам. Сам он назывался помощником депутата и говорил, что мероприятия организованны незаконно.

Емельянов предвидел такой расклад и снабдил старших в каждой группе ксерокопиями разрешения мэрии, поэтому загадочного «помощника» корректно отослали помогать своему депутату.

Бедствием для пикетов становились бабушки. Одинокие старушки, страдающие от недостатка общения, так радовались возможности поговорить хоть с кем-нибудь, тем более с улыбчивыми молодыми людьми, что «зависали» около агитаторов минимум на полтора – два часа. Все попытки напомнить пожилым дамам, что дома их, наверное, ждут внуки и куча дел, разбивались о гранитную стену жалоб на маленькую пенсию, болезни и соседей, мусорящих во дворах. Морально изнасиловав пикетчика, удовлетворенная старушка уходила, и эстафету тут же подхватывала ее коллега по лавочке.

Всего за время пикета было роздано более десяти тысяч листовок и собрано около тысячи пожеланий будущему депутату.

* * *

Молодежная дискотека прошла удачно: вход был бесплатный, а литр пива стоил символические 2 рубля! (Не спрашивайте, во сколько это вылилось Вороновичу!!!) Организаторы раздобыли где-то несколько «римских свечей» и установили их по краям сцены как на рок-концертах по МTV. Директора детского парка, где проходило все действо, уговорили не выключать аттракционы на время акции. Студенты-пятикурсники, заправившись пивом, с удовольствием катались на ржавых электромобилях старого автодрома и падали с качелей в форме корабликов, к которым в обычный день даже не подошли бы. Узнав о такой халяве, на дискотеку пришли не только жители избирательного округа, но и вся остальная городская молодежь, в том числе и ярые сторонники Буркова.

Через несколько часов танцевальная площадка напоминала Бородинское поле: вовсю смешались кони, люди… На лавочках пары предавались свободной любви (каждый понимал свободу по-своему: кому-то не хватило поцелуя, а кому-то презерватива), танцпол был покрыт толстым слоем битого стекла, пластиковых стаканчиков и окурков. Диджей честно выдавал наши кричалки, толпа сначала пыталась повторять, но речь у большинства уже потеряла связность, поэтому все свелось к одобрительному гулу.

Закупив в блажащем ларьке надувных дубинок и кистеней, молодые рыцари от политики устроили импровизированный турнир, гоняясь друг за другом на электромобилях. Деньги на аттракцион скоро кончились, поэтому гонку продолжили уже без автомобилей, а потом и без дубинок. Закончилось все короткой потасовкой за честь дамы, имя которой уже никто не помнил.

На выступление подписали почти всех молодежных кумиров Гордореченска. Брэйк-дансеры, пришедшие с огромными листами ДСП (чтобы спину не обдирать, когда «вертушку» делаешь, на асфальте только в кино бывает), девочка-мальчик с грустными песнями из группы «Смертельно больные» (локальная версия Земфиры), сборная команда КВН институтов города (коронная шутка: бросить ремень на пол и громко заявить «Запомните, теперь у нас все шутки выше пояса») и много кто еще.

Сам Воронович в это время вел активные переговоры с правящей верхушкой областного центра. Шефу очень хотелось заручиться поддержкой свежей пропрезидентской партии «Совокупность». Поэтому своего нового идола, про которого в ту ночь было сказано столько хорошего, молодежь так и не увидела. Хотя сожалений по этому поводу никто особо и не испытывал.

Интересно, а если провести такую дискотеку, но в поддержку вхождения штата Аляски в состав Дальневосточного федерального округа, столько же народу пришло бы? По– моему, не меньше.

Закончилось все часов в пять утра. Последние группки самых стойких танцевали исключительно кучками, чтобы можно было держаться друг за друга, но некоторые все равно падали.

На следующий день администрация парка разыграла обычный в таких случаях концерт «Ваши ребята разнесли весь парк, мы не можем теперь работать». Несмотря на то, что последствия дискотеки можно было убрать за два часа силами пяти дворников, Досвиданье предпочел не связываться со скандальными тетушками, сознательно поддался на разводку и заплатил запрашиваемую сумму. Это был редкий период, когда хорошее отношение было важнее денег (людей он теперь рассматривал исключительно как потенциальных избирателей).

За 3 дня до выборов Бурков от имени своего подставного кандидата выпустил очередную порцию компромата. В этот раз пиаровский заряд был оформлен в виде газеты с комиксами. В картинках наглядно показывалось, как хитрая ворона тырит у пьяненького северного мужичка (поразительного похожего на губернатора) дрова и уголь, заготовленные на зиму. Самое обидное было то, что соперники даже не удосужились самостоятельно придумать эти рисунки, автором газетки являлся давний противник Вороновича по прежней избирательной кампании (еще с тех времен, когда он первый раз избирался депутатом по одному из округов областного центра). Бурковцы как-то разыскали это произведение и просто размножили его снова.

Собрать эти листовки наши агитаторы не успели. В чужом штабе уже знали, что их пропаганда может не дойти до избирателя, и применили военную хитрость. Сменили команду разносчиков, пообещали заплатить в два раза больше и отправили раскидывать бумажки в 3 часа ночи.

К раннему утру все было закончено, и когда горожане пошли на работу, каждый вынул из своего почтового ящичка веселые картинки про мужичка «навеселе» и нечистую на руку ворону.

По закону вся агитация, в том числе и выпуск листовок, должна была прекратиться за сутки до дня выборов, поэтому ответить на художественное творчество конкурентов мы не могли.

Из официальных мероприятий оставалось совсем немного, проинструктировать наблюдателей и распределить им избирательные участки.

Согласно сухим казенным строчкам постановления о выборах депутатов любой кандидат имел право выставить на всех избирательных участках своих наблюдателей. Особой властью эти люди не обладали: все, что они могли, это следить, чтобы избирательная комиссия ни за кого не агитировала да правильно вела подсчет бюллетеней. После выборов каждому наблюдателю выдавали копию протокола с результатами голосования. Именно эту заветную бумажку он в последствии обменивал в штабе на свою зарплату. Всего на округе было примерно 30 комиссий.

Вильич приказал нам собрать всех наблюдателей в самом большом кабинете и начал свою речь.

– Товарищи! Против нас ведут самую грязную борьбу! На нашего кандидата публикуют грязные пасквили. Противник идет на открытый подлог. В последней своей статье он пишет, что его поддерживает областное отделение партии «Совокупность», это ложь. Да они поддерживают нескольких Гордореченцев, но фамилии Буркова среди них нет.

Некоторые наблюдатели честно хотели изобразить на лицах заинтересованность происходящим, остальным было уже все равно. Все ждали, когда назойливый оратор дойдет, наконец, в своей речи до зарплаты и условий работы и отпустит домой перед бессонными сутками выборов. Досвиданье продолжал играть в красного комиссара на бастионе Брестской крепости.

– Александр Воронович обратился с предложением в местную энергетическую кампанию. Пусть дадут горячую воду, которой нет уже неделю, хотя бы в день выборов. Но благодаря проискам этого грязного политика, нам ответили отказом.

На самом деле у энергетиков просто не было мазута, так как компания-посредник, которой, кстати, и руководил шеф, не поставила его во время.

– Мы хотим, чтобы вы, доблестные наблюдатели, честно следили за ходом выборов. Увидели нарушения, не стесняйтесь, пишите жалобу. А уж я знаю, как ей распорядиться. Даже если вам показалось, что кто–то собирается что-то нарушить, пишите!

Он действительно знал, как поступить с этими бумагами. Вильич готовил запасной путь: если итоги выбоов будут не в нашу пользу, можно будет потрясти кипой жалоб и попытаться оспорить результаты голосования.

Интересно, а молодым все пофиг потому, что у них характер такой? Или они уже поняли, что за власть дерутся два толстых папика, которым на других плевать, а подрастающие поколение – это так, пешки. И теперь эти пешки пытаются смародерить для себя хоть что-то в череде военных действий.

– Вы – наша надежда. Я верю, что работа последнего месяца была проведена не зря. Шефа поддерживает область, ему доверяют большие деньги, мы поднимем Гордореченск с колен. Победа будет за нами! А сейчас получите распечатки инструкций, удостоверения наблюдателей – и удачи!

После чего начальник штаба озвучил цифру гонорара, и среди слушателей появилось много счастливых лиц.

Чтобы мы могли отдохнуть перед бессонными выходными (в субботу агитировать было уже нельзя, но все должны быть в боевой готовности, чтобы успеть отреагировать на любую провокацию), с работы нас отпустили раньше.

На улице о лете напоминали только зеленые листья на деревьях. Погода словно выражала свое негодование поведением маленьких двуногих существ, пытавшихся захапать побольше эфемерной власти друг над другом. Темное свинцовое небо. Нет, не великаны-грозовые тучи, а ровный слой серости, словно слепой художник смешал все краски и аккуратно закрасил холст. Пронизывающий ветер, несущий по улицам песчаные волны (сказывалось соседство с северным морем).

Погода совпадала с моим настроением, и я решил пройтись пешком. В голове сидели вопросы. Почему между поклонениями всегда такая пропасть непонимания? Что заставляет молодых вести себя так, словно они мстят всему миру за свое существование? Постепенно выстраивались все более и более логичные ответы.

Кем бы вы хотели стать? Робин Гудом или королем Артуром? Не торопитесь. Что лучше, сидеть в сыром холодном лесу и при малейшем шорохе ховаться в дупло, опасаясь очередной шерифской «зачистки»? Или отстаивать те же светлые идеалы добра и справедливости, но в большом каменном замке, с красавицей женой и кучей братвы, закованной в железо и готовой порубить в капусту любого, кто скажет на короля «бяка»? Я думаю, выбор очевиден.

Вопрос номер два. Почему все не идут в короли Артуры? Совершенно верно. Королевств на всех не хватит. У каждого правителя есть свои дети, за судьбу которых он тоже волнуется. Да и отдавать четко организованную систему в чужие руки как-то не очень хочется. Что остается молодым и амбициозным (а иногда еще красивым и умным), кому ничего не досталось? Правильно. Вырубать иву помоложе, натягивать на нее тетиву и красить плащ раствором «зеленки»…

Далее следует долгая партизанская война, которая вне зависимости исхода, не приносит никому никакой пользы. Королевство в руинах, крепостные разбежались, плантации ганжубаса поедены колорадским жуком. Новому правителю все приходиться начинать заново, а к тому времени, когда он, наконец, сколачивает свой «круглый стол», успевает подрасти новый любитель «зеленки» и стрельбы из лука.

В любом учебнике истории написано, что монархии разрушились из-за того, что рядовые граждане были отсечены от управления страной, а элитарная верхушка медленно деградировала и разлагалась. Это аксиома, ее знают и школьник-троечник и глава корпорации. Но с настойчивостью кошки, скребущейся в закрытую дверь, это ошибку повторяют все: глава банка, передающий пост директора своему тридцатилетнему сыну, чиновник, ищущий теплое место своей жене, дочке, любовнице.

Местничество и коррупция, – вот первый предвестник революции. Демократические режимы могут быть не менее жесткими и жестокими, чем какая-нибудь монархия или диктатура, но во всех них есть пусть иллюзорная, но возможность для любого человека стать главным, богатым, лучшим. В современном обществе волнения происходят без пушек и погромов магазинов (хотя, в крайних случаях бывает и такое), просто молодая волна поднимается и смывает гниющие остатки прежней власти.

Происходит это по-разному, побеждает на выборах самый «отстойный» кандидат, молодая фирма разоряет закостеневшую корпорацию, и так далее. Все удивляются, почему вдруг колоссы бизнеса и власти подламываются и рушатся в бездну под давлением наглых карликов. Ответ прост, великаны были поражены болезнью «синдром мохнатой лапы», и свежая кровь перестала поступать в их жилы.

Любой из этих ребят, которые сейчас разносят листовки, ходят с опросами по квартирам, клеят плакаты, готов работать по 20 часов в сутки, если только в конце туннеля будет свет (естественно, не прожектор встречного поезда). Стоит молодому и наглому только понять, что он нужный и уважаемый, в него верят и рассчитывают на помощь, и вот уже моря осушаются и горы сворачиваются сами собой. Ну, а пока парни видят, что в тот момент, когда закончится пачка бумажек, предназначенная для раздачи, о них забудут, как забывают лица продавцов в магазинах, никто не будет выкладываться «на свои 110 процентов».

Все это понимаю не только я, но как убедить власть предержащих, что они не правы. Ситуация такая же, как если бы видел инопланетян и даже пил с ними пиво, а никто потом тебе не верит. Ходить по офисам бесполезно, стереотип «молодого раздолбая» прочно засел в лысеющих головах, твои доводы не более чем комариный писк. Писать в газетах? Нарвешься на череду ответов от склеротичных старушек, которых раздражает в молодежи все (музыка, одежда, напитки, нравы). И пусть она сама в молодости облазила все колхозные сеновалы в сопровождении местных легенд (трактористов, гармонистов и заезжих киномеханников), переубеждать бабушку бесполезно. Склероз – великая вещь, с каждым годом все пожилые начинают верить, что в молодости они ходили кругами за ручку с мальчиками, пили исключительно кефир, верили в заветы Ильича и стоили БАМ. А до истинных целей статья так и не дойдет, потому что она помещена не на странице «финансовая аналитика» или «политический прогноз».

Хватит о грустном, вот я и дома! Обрадованный кот пытается принести один тапок (два пока в пасть не помещаются, а воспитание животных – великая вещь), горячий чай, сосиски, кетчуп, электронное письмо от Маринки с юга, молчащий пейджер. Что еще нужно для счастья?

Свято уверенный, что в скором времени проблема «Отцов и детей» будет успешно решена, Воронович станет депутатом, должность в нефтяной компании моя, погода будет хорошей, а трава вечно зеленой, я уснул.

* * *

Утро началось отвратительно. Как мы и предполагали, Бурков стал нервничать и в последний день ударил из всех стволов.

Не зря его чистилщики сдавали «землякам» плакаты шефа. В 9.00 в приемную посыпались звонки рассерженных граждан. Кто-то взломал замки на почтовых ящиках в нескольких подъездах и напихал целые стопки мятых агиток Вороновича.

Начальник штаба закатил истерику, пообещал всех выгнать и отправил исправлять последствия чужих преступлений. Мы с Максимом посовещались, отправили самых бойких агитаторов в магазин за замками, а потом к пострадавшим жильцам.

По округу бегали десятки подростков лет 12-13 и подрисовывали еще висевшим портретам шефа рожки и усики. Похоже, врач скорой помощи все-таки продал свою «черную технологию».

Нескольких маленьких террористов нам удалось поймать и сдать в милицию, там они быстро расплакались и честно признались, что в избирательном штабе им пообещали по двести рублей каждому, если они испортят все плакаты Вороновича на этом округе. К сожалению, штаб оказался не Буркова, а его подставного кандидата. На все вопросы начштаба, маленький человечек в мятом коричневом костюме, отвечал, что ничего не знает, этим мальчикам он денег не обещал. Одновременно он выпускал клубы табачного дыма смешанного с перегаром, отчего количество пригодной для дыхания воздушной смеси в кабинете становилось все меньше и меньше. Пришлось ретироваться.

Ближе к обеду появилась информация о заклеенных автомобилях. Вильич снова нелицеприятно отозвался о наших организаторских способностях и уровне умственного развития рядовых работников (подробное описание разговора я уже приводил).

Больше всего меня интересовало, во сколько конкурентам вылилось мероприятие по укреплению нашего плаката в руке гранитного Ленина, стоящего на центральной площади, вторая агитка была цинично прилеплена на лысину вождя мировой революции (в Гордореченске была более демократичная версия памятника, без кепки). Ясен перец, все красноверующие почувствовали себя оскорбленными в лучших чувствах. Для этого толстосума нет ничего святого! В своих грязных целях он готов даже надругаться над памятью самого человечного человека! Долго не унимались пенсионеры. Успокоились только тогда, когда мы, очистив памятник, пообещали восстановить забор вокруг палисадника в ближайшем дворе, являющимся центром коммуникации местных старичков. Но, все равно, расходясь, многие перешептывались, о том, что неплохо бы выбрать снова «того парня с завода, который на гитаре хорошо играет и уже 2 срока у нас депутат».

Вечером мы уже спокойно относились к звонкам о машинках, целиком покрытых нашими плакатами, грязным бомжам и размалеванным девицам легкого поведения с бэйджами «Я буду голосовать за Вороновича» и прочим выходкам конкурентов.

Сам виновник беспорядков в штабе так и не появился, секретарша по секрету сказала, что он отправился на охоту с каким-то генералом в соседнюю область. Видимо не хотел портить себе нервы политическими дрязгами, да и выпустить пар можно, стреляя по олешкам из вертолета (военные люди – талантливые и знали, как использовать служебную технику).

Вечером все остались ночевать прямо в штабе, на всякий случай, мало, что еще произойдет. Спать никто не ложился, все пили чай и травили байки. Вильич и Емельянов у себя в кабинете, я, Макс и человек 5 самых стойких агитаторов у себя. Недавно нам поставили чудо враждебной техники – микроволновую печь, так как пользоваться этим агрегатом тогда еще умели не все, постоянно возникали проблемы.

– Катя, разогрей пирожок, пожалуйста.

Катя (агитатор с самым подвешенным языком и самой пустой головой, магнетически действует на бабушек, дедушек и молодых парней) берет жареный пирожок с повидлом и, не задумываясь, запихивает его в печку, врубая на самый максимальный прогрев. Потомок колобка не может вытерпеть такого с собой обращения, через минуту он начинает шевелиться и постепенно менять форму, становясь все более и более пузатым. Постояв в таком шарообразном состоянии, гордый сын хлебокомбината кончает жизнь самоубийством, взорвав себя изнутри. Кипящее повидло и остатки теста заливают всю камеру микроволновки. Потом приходит охранник Вороновича (по совместительству зав. хозяйственной частью штаба), начинает на нас ругаться и обещает заставить убирать останки пирога-камикадзе.

За чашкой чая Катя пытается нас поразить своими достижениями. Она в подробностях рассказывает, какие откровенные ее снимки сделал фотогуру, работающий по совместительству папарацци в местной газете. Так как захватить из дому эпатажные фотографии Катерина забыла, ее поднимают на смех и отпускают остроты по поводу возможных поз и фонов.

Потом все рассуждают о том, кто как отметит победу, сколько дней не будет чувствовать себя трезвым и не будет появляться в институте.

Ближе к полуночи у кого-то появляется светлая идея сбегать в ближайший ларек. Мы скидываемся, и через полчаса на столе гордо стоят емкости с прозрачной жидкостью и подкупающим названием «Господа офицеры». Видимо, памятуя о нелегком быте современных военных, производители огненной воды задали самую низкую ценовую планку. Поэтому «господами офицерами» стали считать себя все, кто уже отказался от покупки денатурированного спирта в разлив, но еще не накопил денег на абсент и виски.

После очередной рюмки мы рассуждаем о зависимости качества спиртных напитков от социального положения. Если раньше человек в погонах, намекая на вознаграждение, говорил «Я не пью водки, а также цветов и конфет. Если хотите сделать приятное – ставьте коньяк, с количеством звездочек больше чем у меня на плечах», то теперь самая дешевая «белая» претендовала называться официальным напитком российской армии.

В середине застолья Максим плачет пьяными слезами и признается, что декана, которому он купил компьютер, скоро уволят за взятки (коллеги позавидовали), поэтому некому будет отмазывать Макса за прогулы и несдачи. А денег, чтобы дать Пете, уже не осталось, да еще Алекс-негодяй отказался внести свою долю. Теперь мстительный Петр устроит «сладкую жизнь» внутри ВУЗа. Я возражаю, что если все оперативно сдать и подобрать все «хвосты», то никто не сможет испортить существование, а содержать на кровно заработанные телепузиков, возомнивших себя молодежными лидерами, мягко говоря, не стоит. Но Макс продолжает пить «горькую» и жаловаться на жизнь.

Ближе к трем ночи все медленно засыпают, чтобы проснуться через 240 минут и идти на свои избирательные участки в качестве наблюдателей (приказ Вильича, чтобы наблюдателями были не только наемные студенты, но и сами штабисты).

* * *

8.00. Открытие избирательных участков. Школьный спортивный зал. Наскоро сколоченные фанерные кабинки с дешевыми портьерами вместо дверей. Ряд школьных парт, выстроенных буквой П и задрапированных ярко красными скатертями (видимо оставшихся еще со времен единогласных выборов пятизвездного Леонида Ильича). Напечатанные на матричном принтере адреса домов (хотя зря, бабушки все равно будут пытаться проголосовать там, где им ближе, а не там, где их ждут).

Председатель комиссии, он же преподаватель физкультуры и предмет сексуальных грез сорокалетних незамужних и даже некоторых замужних учительниц и всей женской половины параллели 9 классов, жестом фокусника демонстрирует наблюдателям и членам комиссии, что урна для голосования пуста, а затем закрывает и опечатывает ее. Урной этот фанерный ящик, выкрашенный в красный цвет с белым пятном по середине (в советское время там был приклеен герб), назвать трудно, но исполнять гражданский долг можно и с ним. Как говорится в военное время, если на тебя не хватило изделий № 2, прояви смекалку и воспользуйся гильзой от снаряда.

Рядом со мной сидит наблюдатель от бурковского подставного (их, наверное, где-то клонируют): тот же коричневый костюм, запах лука, перегара и «беломора», бегающие глазки и трясущиеся ручки, короче, полная упрощенная копия своего кандидата. Сам Бурков наблюдателей выставлять не стал, проявил благородство (все равно партия «Землячество» имела право делегировать по одному представителю в качестве членов избирательных комиссий, чем она и воспользовалась, теперь в пользу Буркова работал минимум 1 член в каждой комиссии и наблюдателям платить не надо, государство сдержит).

Нам выдали инструкцию по правилам поведения наблюдателей. Долго смеялся. Инструкция была скопирована с произведения каких-то московских политтехнологов. В ней рекомендовалось брать с собой фонарь (если враги отключат свет и попытаются вбросить фальшивые бюллетени), радио (чтобы не спорить с комиссией, когда закрывать участок, а апеллировать к сигналам точного времени), бумагу, ручку и запас еды на 2-ое суток (это наверное, для того чтобы в случае неблагоприятного исхода закрыться и захватить заложников). Также в документе предлагалось в случае потасовки по-христиански сносить все удары, поочередно подставляя левую и правую щеки, чтобы не обвинили в организации провокации. Очевидно, что авторы инструкции выборы проводили исключительно в горящем самолете над Атлантикой в условиях захвата террористами из леворадикальных организаций, а претенденты боролись за место в единственном кресле-катапульте. Присмотрелся к соседу наблюдателю, оказалось, у него такая же ксерокопия (разве что копир пачкал поболее). Да, видно не способна гордореченская земля собственных нефтонов и быстрых разумов платонов уже рождать, все в рот столице смотрим, а самим даже такую простую бумажку лень сделать.

«Коричневый пиджак» данным документом тоже не вдохновился, ближе к полудню он хладнокровно отодрал пол-листа от шедевра неизвестного пиарщика, свернул пакетик и начал сбрасывать туда очистки от подсолнечных семечек, которыми, гад, даже не поделился.

Народ на выборы тянулся вяло, горячую воду так и не дали, поэтому большинство горожан предпочло провести день на природе. А точнее, в качестве добровольных рабов на своих приусадебных участках. Время от времени появлялись прикольные посетители. Бабушки, которые по пути к избирательной урне успевали громко нахвалить одного кандидата и наговорить гадостей про другого. Училки при этом начинали нервничать и шикать на старушек, боясь, что действия бабулек сочтут за запрещенную агитацию и лишат комиссию премии. Были ли пенсионерки действительно подкупленными «агентами влияния» или им просто хотелось потрепаться и обратить на себя внимание, я так и не понял. Таких «агитаторов» за Вороновича и Буркова было примерно равное количество.

Иногда заходили подвыпившие рабочие, брали бюллетень, разухабисто ставили крестик напротив первой попавшейся фамилии, одновременно пытаясь «склеить» какую-нибудь даму из педагогической братии, и, получив достойный отпор, обиженно уходили, так как каждая сорокалетняя девушка с высшим образованием рассчитывала по крайней мере на инженера или мастера.

Студенты подходили редко. Только те, кто в первый раз голосовал (прослышав, видимо, что комиссии выделяются специальные деньги на подарки избирателям-перворазникам). Получив свою законную авторучку или календарик, исчезали пить пиво, жалуясь на то, как низко цениться их голос государством.

В полдень с инспекцией работы комиссии пришел директор школы. Как оказалось, по всем документам он являлся председателем и получал самую большую зарплату. Но как любой уважающий себя менеджер, он не хотел работать в воскресенье и переложил все на физкультурника, пообещав рассчитаться отгулами. Сейчас в глазах директора блистали веселые спиртовые огоньки, и он непрерывно шутил. Видимо, самый главный педагог уже начал отмечать смену власти или ее дальнейшее укрепление. Да и какая в принципе разница, кто победит, вне зависимости от исхода выборов в ближайшее время зарплата педагогов расти не собиралась. Походив минут пятнадцать между столами и кабинками для голосования, формальный председатель удалился и больше не появлялся.

Скоро мне надоело сидеть и тупо наблюдать за происходящим (все равно ничего не происходило), я завязал непринужденную беседу с членами комиссии. После недолгого перебора нашлись актуальные для них темы (как всегда дачный участок, низкая зарплата и нравственное и интеллектуальное падение подрастающего поколения, причем именно в том приоритетном порядке, в котором я перечислил). После получасового поддакивания и кивания головой, молодой наблюдатель от Вороновича был лучшим другом всех учительниц старших классов.

Вскоре было получено приглашение на обед. Как оказалось, кроме зарплаты членам избиркома выдавались еще деньги на питание. На эти средства обычно накрывали стол в недоступном для глаз простого избирателя месте и закупали спиртное. Затем педагоги маленькими группками удалялись в заветную комнату, а возвращались уже счастливые и готовые работать, работать и работать (как батарейки из рекламы розового зайца). Свою дозу допинга получил и я, «коричневый костюм» учуял знакомый запах и позеленел от злости, что его не приветили. Чтобы выместить на ком-нибудь негативную энергию, наблюдатель встал и пошел проверять состояние участка. Вернувшись, он написал жалобу по поводу отсутствия чернил в ручке положенной в одной из кабинок. В кляузе он долго распинался по поводу невозможности избирателем исполнить свои долг перед страной, так как цитирую «…чем простой гордореченец может поставить галочку, крестик или любой другой знак напротив нашего коньдидата?». После того, как он вслух зачитал свое послание комиссии, меня подмывало высказать свою версию ответа на вопрос, но сила воли победила.

По телефону передали, что избирательный участок, на котором лучше всего будут проведены выборы, получит премию. Учителя посовещались, притащили откуда-то старый кассетный магнитофон и организовали музыкальное сопровождение. Репертуар был странный: Зыкина, Кадышева, а также «Земля в иллюминаторе» (нет, не угадали не современная перепевка «Мультфильмов», а оригинал) и почему-то «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым» (вроде как выборы в госдуму еще далеко).

Проверка не заставила себя ждать. Такие же дяденьки и тетеньки из городской комиссии (разве что рангом повыше, начальники цехов завода, школьные директрисы, работники городского управления образования и здравоохранения) пришли инспектировать то, как осуществляют свои гражданские права рядовые граждане. После недолгого осмотра похвалили за идею с магнитофоном и поругали за ободранные стены. На что физрук-председатель прозрачно намекнул, что это вина скорей городского управления образования, а не учителей. В ответ одна из тетушек-«комиссарш» (работник этого управления) вспылила и высказала свое мнение по поводу присуждения данной комиссии какой-либо премии. Обмен любезностями был закончен, и высокие гости уехали на другой участок.

Примерно через полчаса прибыл Воронович. Видимо, Лена все-таки добралась до его имиджа. Мятый дорогой костюм сменил демократичный свитер с северными узорами, джинсы и псеводонедорогие ботинки. На голове были оперативно сконструированы есенинские локоны, аккуратно закрывающие молодую лысину. На лице сверкала улыбка, и еще не сошел здоровый румянец, оставшийся после охоты и бани в сопровождении высоких военных чинов. Короче свой в доску живчик из народа, от имиджа нефтяного мальчиша-плохища не осталось и следа. Ну разве что «Роллекс» и второй подбородок, ну, да ладно, у бабулек все равно зрение плохое. Сопровождали его неизменный Вильич и охранник, которого по такому случаю тоже заставили одеться в свитер и непрерывно улыбаться. Надо признать, бодигард, демонстрирующий железные вставные зубы по поводу и без повода, производил жутковатое впечатление.

Кандидат поздоровался за руку со всеми членами комиссии, пожелал удачи, высокой зарплаты и честных выборов, спросил меня, нет ли нарушений, и удалился. Досвиданье пытался было толкнуть очередную речь, но Воронович на удивление жестко оборвал его и утащил за рукав с участка. Скорее всего, его тоже начали доставать ораторские потуги неудавшегося Наполеона, тем более, зная характер Вильича, нетрудно было предположить, что спектакль «Ленин на броневике» повторялся перед каждой комиссией.

Еще через некоторое время приехал Бурков. Рука стилиста чувствовалась и тут. Белая рубашка (Пушкин на дуэли), взбитая шевелюра, слегка подведенные глаза (в Гордореченске он считался женским любимцем, хотя ходили слухи, что сам депутат неравнодушен не только к прекрасному полу), никаких портфелей с бумагами и деловых костюмов, все свободно, раскованно. Будь проще, и люди к тебе потянутся (надпись, нацарапанная на банкомате), как нельзя лучше подходила имиджу претендента. Бурков в точности повторил маневр соперника с рукопожатием. Подольше пообщался с членом комиссии, делегированным от «Землячества», подмигнул «коричневому пиджаку» и скривил гримасу в мою сторону (не сдержался). После чего сел в раздолбанный старый «Москвич» (И где только достал? Раньше уважал исключительно «бомбы» и «мерсы», но чего не сделаешь ради народной любви!) и уехал.

Выборы близились к концу, процент явки избирателей хоть с трудом, но перевалил положенный предел. Людей приходило все меньше и меньше, члены комиссии радовались, готовясь отмечать этот день целую ночь. «Коричневый» куда-то свалил, видимо, понял, что после приезда Буркова проверок его работы больше не будет и можно идти отдыхать после «напряженного» рабочего воскресенья. Я разгадывал сканворд, ответы находись легко. Или я такой умный, или эти штуки действительно генерируются сотнями на компьютере. Нарушений избирательного законодательства я так и не увидел, даже скучно. А где же темные личности с бегающими глазками, пытающиеся подбросить стопку бюллетеней с галочками за конкурента, братки, меняющие водку на чистые бланки и прочие персонажи предвыборных страшилок? Нету, борьба идет исключительно за умы, хотя и теми же методами.

Наконец заветные восемь вечера. Избирательные участки опечатываться и закрываются, у дверей встают милиционеры. Целый день слуги закона били баклуши, обеспечивая «безопасность» выборов. Теперь до конца подсчета голосов никто не имеет права как выйти за пределы спортивного зала, так и войти в него.

Торжественно открывается ящик, и содержимое высыпается на стол. Вот она народная воля – куча мятых бумажек на нескольких составленных школьных партах. Теперь от количества крестиков и галочек в разных строчках будет зависеть, что произойдет с областью в ближайшие 4 года. По-моему, справедливей было бы разыгрывать место депутата в лотерею, так хоть иногда смог победить умный или хотя бы честный человек.

Учительницы рассаживаются вокруг бумажной горы и с поразительной скоростью выхватывают бюллетени, громко называют фамилию кандидата, получившего заветный голос, и откладывают в соответствующую кучку.

Стопки за Вороновича и Буркова, кажется, растут с одинаковой скоростью. Время от времени среди комиссии проскакивают смешки. Находятся жители, которые голосуют за подставных кандидатов (видимо, своего рода протест), кто-то пишет на бюллетенях целые послания, считая, что так они быстрее дойдут до властей. Наивные пенсионеры не понимают, что дальнейшая судьба этих бумажек незавидна: пролежат лет 5 в архивах и в простой российский колумбарий, чтоб потомки не сомневались в легитимности нынешних правителей.

Молодежь, знающая правило «напротив понравившейся фамилии избиратель имеет право поставить любой знак» активно этим пользуется. Квадратики заполняются цветочками, зайчиками, смайликами и символическими изображениями фаллоса. Юные «анаболики» не понимают, что, даже если написать напротив чей-нибудь фамилии свое к ней отношение (например, слово из трех букв) или вовсе вычеркнуть, все равно это будет зачтено как голос в поддержку.

Постепенно стопка за Буркова становиться немного выше. Наверное, мне не повезло с участком, на остальных все равно победит Воронович. В одном из бюллетеней завернут кусочек металлического натрия. Если учесть, что рядом оказывается несколько сырых избирательных бумажек, можно предположить, что попытка терракта все-таки была. Первый бросал в урну натрий, а второй мокрую бумагу. При соприкосновении, искры, дым, возгорание, все результаты выборов в огонь. Шутка в стиле нацболов, но ребята просчитались. К тому времени как второй кинул смоченный бюллетень, натрий был уже хорошо заизолирован толстым слоем народного волеизъявления. Реакция не пошла.

Находке очень обрадовалась секретарь комиссии, в миру учитель химии. Она завернула ценный элемент в целлофан и пообещала устроить завтра лабораторную работу с целью изучения свойств щелочных металлов. Бедные дети!

К десяти вечера подсчет был закончен, итоги мне не понравились. Бурков отрывался почти на 15 процентов (примерно на 100 голосов больше). Председатель комиссии честно выдал копию протокола со всеми результатами и предложил остаться праздновать. Перспектива слушать всю ночь причитания пьяненьких сеятельниц (в смысле, тех, кто сеет разумное, доброе, вечное) не прельщала, я поблагодарил за приглашение, вызвал такси и поехал в штаб.

* * *

Настроение испортилось окончательно уже при одном взгляде на офис. На подоконнике сидели несколько девушек-наблюдательниц (видимо, вернулись раньше меня), в руках у них были сигареты, а на лицах – печаль. Сомневаюсь, что они действительно искренне болели за Вороновича, но оказаться в стане проигравших считалось лузерством и полным трэшем, поэтому радости не прибавляло. Я подошел к охраннику.

– Ну как?

– Жопа…

– Как?!

– Отчитались уже 14 участков из 30, у всех перевес Буркова в среднем на 50-100 голосов.

Видимо мой участок не исключение, а лишь подтверждение правила. В приемной искренне рыдала секретарша, в кабинет к шефу никого не пускали, протоколы принимал Емельянов.

– Что, Алексей, тоже «минус»?

– Да. Не хватило 107 голосов до лидера.

В приемной послышались радостные возгласы.

– Плюс! Плюс!

В кабинет ворвалась Катерина.

– 800 голосов за Вороновича, 50 за Буркова, учитесь, как надо работать! – закричала она размахивая протоколом.

– Девушка, это вы у нас учитесь, как надо работать, – осадил ее Емельянов, – вы кажется наблюдатель с участка в воинской части?

– А как вы догадались?

– Армия всегда на стороне сильных. Но не радуйтесь, еще почти половина наших не отчиталась, до победы еще далеко.

– Игорь, а почему 50 за Буркова? – поинтересовался я.

– К этому округу помимо военных один жилой дом приписан, видимо, оттуда пенсионеры и поперли за «своего с гитарой».

Оставшиеся 2 часа радости не принесли, тенденция сохранилась. В итоге перевес Буркова был почти в тысячу человек, затем шел Воронович, а бронзу получил кандидат с громкой фамилией «Против всех».

В закрытом кабинете слышались маты и выкрики Вильича, потом он вышел и потребовал у всех наблюдателей написать жалобу центральную комиссию, сам продиктовал ее текст. Когда работа была почти закончена, появился Воронович. Здоровый румянец куда-то пропал, но улыбка, свитер и джинсы еще остались.

– Ребят, не надо. Не дописывайте жалобы, обойдемся без скандалов, хватит позориться, – при этом он посмотрел на Досвиданье. – Я хотел поблагодарить всех за работу, вы много сделали в последние два месяца и не ваша вина, что мы проиграли. Спасибо всем. Идите домой. Отсыпайтесь.

Воронович медленно вышел.

– Так, всем сдать пейджеры, кому они выдавались. Остальные свободны, – процедил Вильич.

На душе стало тяжко и муторно, я отдал уже ненужную, но такую понтовую машинку, вызвал такси и поехал домой. Несмотря на лето, небо было затянуто низким серым пологом и создавалось впечатление, что эта белая ночь вот-вот превратиться в обычную.

Максим остался в штабе заливать горе с проигравшими, втайне надеясь, что ему все-таки обломится что-нибудь с барского стола.

Интересно, а если бы был другой исход, жителям от этого было лучше или хуже? Наверное, все-таки лучше. Высокомерному заводскому начальству в принципе плевать на жителей округа, в Гордореченске считалось, что заводы и так градообразующие предприятия, за что все им должны быть благодарны до гробовой доски. А Воронович, в надежде переизбираться еще и еще, пытался бы всячески умасливать горожан. Клумбы, детские площадки, подарки беременным и ветеранам, именные стипендии. На нефтяные деньги много чего можно было бы сделать (собирались-то они со всей области, а вкладывались бы в один округ). Сделанного не воротишь. Обидно оказаться в лагере проигравших, но, как сказал Кащей в культовой детской сказке, «Мы проиграли. Значит, наше время еще не пришло…».

И вообще, во всем надо искать свои положительные стороны. Пачка бумажек с памятником Петру Первому меньше не стала, а такого приобретенного опыта не даст ни один самый дорогой психологический тренинг.

Домой я приехал уже спокойный и довольный собой. Войдя в квартиру, почувствовал аромат яблок. Предки с юга вернулись. Конец свободе. Конец хозяйственным делам. Конец работе. Можно снова почувствовать себя беззаботным студентом из рекламы жвачки.

Хотя нет, теперь уже нет. Слишком многое изменилось за последний месяц. Воронович проиграл. Кот научился приносить тапочки. А я понял, что могу работать, а новая волна – не пустой звук. Осталось убедить старших, что мы, молодежь, можем быть любыми. Талантливыми и глупыми, жестокими и сентиментальными, циничными и лживыми, честными и принципиальными. Но мы никогда не сможем стать теми виртуальными, ничего не жалеющими и ничего не желающими, инфантильными подростками из музыкальных клипов. Новая волна все равно отдаст свою энергию, остается вопрос, готовы ли вы? Что это будет? Цунами, рушащее город, или поток, вращающий турбины гидроэлектростанции?

Вентилятор компьютера зашуршал, затем щелкнул и подмигнул одним глазом монитор. Поскрипев немного, мой старенький «Пень» открыл «Word». Подумав секунду, я набрал «Да вы что, совсем оборзели, завалить всю кампанию за сутки до выборов!!! – орал Вильич. В своем псевдоправедном гневе он был похож на хомячка…»

 

ЭПИЛОГ

Вороновича я больше никогда не видел. Спустя 2 года в область пришел нефтяной гигант «Пендойл», который выжил всех, кто имел хоть какое-то отношение к топливу. Кого-то убили, кто-то продал свои бизнес, кто-то перешел на службу в «Пендойл». Говорят, Вороновичу повезло, он загнал свою кампанию, купил особняк на Черном море и был таков.

Досвиданье сейчас занимается раздачей кредитов на покупку жилья. Его присутствие в ипотечной фирме для меня как лакмусовая бумажка неразвитости данного направления в нашей экономике. Видимо, на квартиру придется копить самостоятельно.

Максу так и не удалось ничего поиметь с наших бывших шефов. В тот год его чуть было не отчислили. Удержался чудом. Заплатил и остался на второй год. Кстати, его декана не уволили. Сейчас Максим работает юрист-консультом в небольшом муниципальном предприятии, занимающимся ремонтом канализации. Хвастается большой зарплатой и ходит в костюме, купленном еще на 3 курсе института.

Андрюшенька вскоре вернулся из Москвы, теперь уже как эксклюзивный представитель оппозиционной партии, щедро финансируемой опальным олигархом. Снова снял офис, обзвонил друзей. Теперь у младодемократов все по-старому, только вывеска изменилась на «Россию либеральную».

Михаил сумел, наконец, поступить на платное отделение нашего технического ВУЗа. Готовится стать программистом, а пока работает продавцом мобильников. Военкомат от него отстал.

Соколу Жириновского Ване не повезло. На деньги, полученные от Вороновича, он купил подержанную «копейку». Мастер из гопы позавидовал удачливому ученику, завалил на экзамене. Так Ваня стал солдатом. Недавно прислал письмо из Еврейской автономной области (это вроде на Дальнем востоке). «Леха, все надоело. Здесь только чурки и плантации гонжубаса. Я устроился кинологом. Сейчас приучаю собак к анаше».

Звездная карьера Петра дала трещину. После неудачной финансовой махинации с зарплатой студенческого строительного отряда за него взялась пресса. Прессовали его долго и от души. Мэр не захотел больше иметь такого советника, тем более, накануне выборов и быстро избавился от неугодного молодого политика. На пару лет Петру удалось зацепиться в областной администрации, в отделе «по борьбе с молодежью». Но после очередного финансового провала его попросили и оттуда. Где он сейчас, не знает никто.

Профсоюзный лидер Сергей разуверился в идее молодежной политики. Сейчас пытается устроиться сварщиком на буровую. «Алекс, там такие бабки, такие бабки!»

А что же я? Как оказалось, история с Вороновичем – это только моя первая избирательная кампания. После нее участвовал еще в нескольких. Сумел приобрести определенное имя. Среди череды других выборов были и более успешные, более веселые и даже более честные. Но, подобно тому, как помнишь первую девушку, и в душе она остается чем-то особенным, маленьким зеленым островом надежды, первые выборы были для меня самыми яркими и волнующим впечатлением. По крайней мере, до этого момента. Через 3 месяца люди будут голосовать за новый городской совет. Я решил баллотироваться.