Когда-нибудь я напишу свою биографию, а пока расскажу кое-что о себе, чтобы мои читатели имели обо мне представление. Моё детство прошло в посёлке Румянцево. Моя бабушка, Капитолина Петровна, очень любила свою внучку и каждый день приходила ко мне, она жила неподалёку, читала мне, а я её слушала. Но однажды, когда я увидела в стопке книг ноты, моё подсознание поставило себе цель узнать, что же это такое. Так я оказалась в музыкальной школе. Обычную школу я не любила, там ставили двойки и нужно было рано вставать, поэтому и бросила её. После десятого класса я поступила в музыкально-педагогическое училище № 7 «Маросейка» в Москве. После окончания работала курьером, развозила документы. Потом решила продолжить своё образование и попыталась поступить на музыкальный факультет МПГУ, но провалилась. Приехала домой расстроенная, я хотела написать симфонию, для этого нужно было изучать гармонию, а в музыкальные учебные заведения меня бы не взяли, я плохо слышу аккорды. Я целый год просидела за пианино, выучила наизусть четыре произведения, а меня не взяли! Ещё год готовиться, а меня опять не возьмут? Нет, уж лучше литература. Мне давно хотелось попробовать себя в этом жанре. Кроме того, меня привлекала мистика. Я даже писала письма инопланетянам, но никто так и не ответил. Только однажды мне приснилось, что в комнате человек с тремя пальцами, он держит их у меня над головой, и я вся дёргаюсь от боли. Когда я закричала: «Нет!», он исчез. Вообще, в моей жизни было много всего мистического, об этом я рассказываю на страницах своих книг. Но не всё правда, что-то я придумала, но это тоже интересно. Однажды я пошла в лес закапывать свою неудавшуюся книгу. Я шла и пела гимн России, в лесу никого не было, и был отличный солнечный день, а когда я пошла обратно, местность изменилась! Я почему-то очень разозлилась, думала: как я заблудилась в Румянцеве? Я же знаю здесь каждую кочку. И пошла в обход. Только потом я поняла, что это была геомагнитная аномалия. Если бы я пошла туда, где бы я сейчас была? И таких мистических историй множество. Читайте!

P.S. Хочу сказать большое спасибо моей маме, Любови Валентиновне, за жизнь и много всего прочего.

Ваша Оливия Роза Листьева,

писательница

Поздним вечером, когда темно и тихо, вдруг в полночь начинает кричать птица. Это пугает… Немного… И каждый вечер, много-много вечеров подряд ты не можешь заснуть… И медленно, осторожно, словно боясь чего-то, выглядываешь из окна: нет ли кого? Бесшумно двигаются тени… Ты замираешь, холодея… Тишина… Воздух неподвижен. Туман… Там кто-то был… В кустах, сквозь листву, виднелись две статуи. Они стояли неподвижно, и с наступлением темноты казалось, что они оживают, шевелятся, будто это не каменные изваяния вовсе.

А вокруг была тишина… И в этой тишине, озарённой луной, метались тени… Лохматые чудовища в странных позах и молчание… Тусклый свет луны… и молчание… Призраки? Что, если они существуют? Но никто не произнёс ни слова. Тень… И ты понимаешь, обливаясь потом, что не можешь рассуждать логически. Повисшая в воздухе тишина не могла дать ответ на этот вопрос… Впрочем, непонятное всегда интересно.

В доме было темно, ничего было не видно. Время – пять сорок пять. После беспокойной ночи, уставший и бледный как призрак, Легранский был явно не духе, Лиана тоже не могла заснуть и ворочалась до четырёх утра.

– Надо перебираться отсюда, – сказала она.

Место и в самом деле было хмурое, неприветливое, точно монастырь или тюрьма. Да, тут в самом деле когда-то была тюрьма. Поговаривали, что в подвале этого старого дома ещё какие-то сто лет назад замуровывали живьём революционеров. Люди, которые здесь находились, чувствовали себя неуютно и некомфортно, точно злой рок зависал над этим местом. В доме не было никакой роскоши, ничего хоть мало-мальски ценного, впрочем, это легко объяснялось приверженностью прежних хозяев к простоте. Может, это оттого дом выглядел необитаемым и был таким мрачным и печальным. Среди гробового молчания её приглушённый шёпот звучал очень убедительно.

– Мне тоже здесь не нравится, – ответил Феликс. – Я очень хорошо понимаю твоё нежелание жить в доме, построенном пленными солдатами, но он стоил недорого. Он достался нам почти даром…

– Хочется убежать отсюда, куда угодно, хоть на кладбище… Какой сквозняк… – поёжилась она.

С потолка упала штукатурка, окно медленно со скрипом растворилось. Запахло свежестью, и ещё сильнее захотелось убежать отсюда на волю. Здание давно не ремонтировали, снаружи оно было мрачным и облезлым, его толстые стены кое-где поросли мхом, высокие сводчатые двери с трудом закрывались. За окном шелестела листва. Сейчас дом с его длинными коридорами, полутёмными комнатами, казался вымершим давным-давно, лет двести назад построили его. Имя зодчего неизвестно. Полуразрушенная кладка, казалось, могла обвалиться в любой момент. Красивый каменный камин украшал гостиную. Под лепными карнизами висели портреты прежних хозяев, а над камином – большой овальный портрет какой-то женщины в старинном платье. Причём это была женщина исключительной красоты. Лицо её было в форме сердечка, серо-голубые, внимательно, по-доброму смотрящие глаза, полные губы, длинные каштановые волосы, сложенные в витиеватую причёску. Она казалась удивительно стройной. Тёмное блестящее платье подчёркивало её утончённую красоту. Наверное, она выглядела так в пору своего двадцатилетия. Прекрасная незнакомка улыбалась. Маленькая ладонь девушки осторожно придерживала причёску. Рядом висел портрет мужчины. Ему было лет тридцать пять. Маленький низкий лоб, выступающие надбровные кости, густые лохматые брови, близко посаженные тёмно-карие глаза, острый угловатый нос, выпирающий подбородок с едва заметными губами, длинные тонкие пальцы. На щеке у него был небольшой шрам. Грудь украшали ордена и медали. Видимо, этот человек был военным, награждённым за боевые заслуги. Казалось, портреты смотрели друг на друга.

– Давай уедем отсюда, – тихо повторила она.

Он обнял её и поцеловал. Губы не спеша приблизились к уху, руки скользнули по талии. Он заключил её в объятья, в ответ получив поцелуй.

– Мне не даёт покоя мысль о том… – она не договорила. Окно захлопнулось, её голос оборвался. Погасли фонари, солнце ещё не поднялось, но внутри стало как-то спокойнее и уютнее.

– О чём?

Она положила руку ему на плечо.

– О том, что… – повторила она.

Неожиданно открылась дверь, в гостиную вошла горничная. Лиза вошла в самый неподходящий момент, заметив это, она поспешила удалиться.

– Лиза? – вздрогнув, спросила Лиана.

– Извините, – ответила девушка.

– Нет, нет, заходи, – сказал Феликс.

– Завтрак готов, – сказала она.

– Хорошо, мы сейчас спустимся, – ответил он.

Лиза вышла.

– Тебя что-то беспокоит, любимая? – он обратился к ней, глядя прямо в глаза.

– Нет, ничего, только… – не желая его беспокоить, ответила она.

– Только что? – переспросил он.

– … Я видела призрак.

Он широко раскрыл глаза, не зная, что ответить.

– Я заметила, – продолжала она, – что ночью за стеклянной дверью в коридоре появилось мрачное, бледное лицо.

В её глазах он прочёл величайший испуг.

– Успокойся, любимая… – видимо, не зная, как поступить, ответил он.

– Оно смотрело на меня и растворилось в воздухе, – чуть вздрагивающие уголки губ выдавали сильнейшее волнение.

Он помолчал некоторое время, задумавшись о чём-то, и спросил:

– Ты уверена?

– Нечто странное возникло на секунду и тут же исчезло в темноте, – подтвердила она. – Я никогда не забуду эти глаза…

– Глаза? – удивился он. – Какие глаза?

– Её глаза… Они смотрели на меня неподвижно. А потом… потом она исчезла!

– Как это случилось?

– Было без пяти двенадцать, когда я услышала чьи-то шаги, мне показалось, что кто-то прошёл по коридору. Я поднялась и подошла к двери. Протянув к ней руку, я заметила женщину. Она смотрела на меня, словно не замечая, а потом сделала вот так, – Лиана поднесла указательный палец к губам. – А потом…

– Что?

– Часы пробили двенадцать. Я вздрогнула от неожиданности, меня охватила паника. Я хотела позвать на помощь, а когда обернулась… – она взглянула на него, словно желая убедиться, что ей верят, – дама в накидке исчезла. Она не ушла, а исчезла, испарилась! Всю ночь я не могла заснуть… Мне всё казалось, что она стоит за дверью, смотрит на меня…

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он. – У тебя усталый вид.

– Со мной всё хорошо, но, пожалуй, ты прав, мне необходим отдых.

– Тебе нужно прилечь.

– Хорошо, после завтрака я так и сделаю.

Они поцеловались. Он проводил её до двери, обернулся на пороге, словно желая убедиться, что в комнате действительно никого нет, и закрыл её. Они спустились по истёртым каменным ступенькам главной лестницы на первый этаж, а оттуда в столовую. Стол был уже накрыт и как будто поджидал собеседников. Ели, разговаривали.

– А я, пожалуй, прогуляюсь, – сказал Феликс, и продолговатое лицо его растянулось в улыбке.

Лиза всегда угощала их чем-нибудь вкусным. Сегодня это были анисовые пирожные, которые очень быстро уплетались за обе щёки.

– Очень вкусно. Большое спасибо, Лиза.

– Ещё чашечку, Феликс?

– Благодарю, если можно, совсем немножко. Аромат у твоего чая просто великолепен, больше никто так не умеет заваривать. – Он с признательностью посмотрел ей на руку, державшую чайник.

– Виолетта Михайловна просила передать, что задержится.

– Кстати, где они с Александром Михайловичем? – поинтересовался Феликс.

– А вот и они, – улыбнулась Лиана. – Где это вы пропадаете?

Виолетта Михайловна небрежно коснулась головы и присела к столу, её муж, отец Лианы, нежно и осторожно придвинул ей стул.

– Что-то не так? – спросил Феликс.

– Ещё чашечку? – спросила Лиза, заметив, что Феликс явно обеспокоен этим неожиданным совпадением.

– Пожалуй, можно.

– Дорогая, – Александр Михайлович нежно посмотрел на жену.

– Да, конечно, дорогой. – Супруги переглянулись, это заметила Лиана, тихо вздохнув и про себя отметив, что в этом старом доме неплохо бы сделать ремонт, да и перепланировка не помешала бы.

– Мама, что с тобой?

– Ничего, родная, мигрень замучила.

– Мама, – под пристальным взглядом дочери Виолетта Михайловна поняла, что от ответа ей не уйти.

– Я… плохо спала эту ночь.

У неё был хриплый голос, который постоянно срывался, и строгие черты лица. Возможно, это впечатление создавалось из-за того, что подбородок у неё выдавался вперёд, а губы узкие. Она рассказала о своём ночном происшествии, о том, что услышала шаги на лестнице и пошла посмотреть.

– Картина была ужасающая, – начала свой рассказ Виолетта Михайловна. – Я услышала шаги и тут же встала, надела халат и вышла в коридор. Никого не заметив, я подошла к библиотеке, шаги доносились оттуда. Я спросила: «Кто здесь?», но вместо ответа увидела упавшую книгу, она была открыта на девяносто второй странице и… – она на мгновение запнулась, – там…

– Что? – одновременно спросили Феликс и Лиана.

– Там… – продолжила она, – была кровь.

– Так, – Феликс невольно поднёс руку к бровям. – Сегодня я никуда не иду. Надо во всём этом разобраться.

– Привидение? – спросила Лиана.

– Не думаю, не знаю… – тихо прошептала Виолетта Михайловна дочери.

– А мы это проверим. Так. Сегодня ночью я пойду в библиотеку и там посижу, послушаю шаги, а заодно и за книгами присмотрю, – сказал Александр Михайлович.

– А где эта книга, которая упала? – спросила Лиана.

– Она… выпала у меня из рук, я была очень взволнована.

– Тебе нужно, мама, выпить чашку крепкого чая с лимоном. Лиза!

– Да, и ещё, – продолжила Виолетта Михайловна, – на этой странице была надпись, – она нервно поправила прядь волос, – «Вы мне дороги».

– Что это означает? – спросила Лиана.

– Это может означать только одно – что обладатель этой книги любил кого-то или, наоборот, тот, кто читал эту книгу, мог получить в подарок эту надпись, – сказал Феликс.

– Но при чём тут кровь? – спросила Виолетта Михайловна.

– А вот это я уже не знаю.

– За всем этим явно стоит какое-то преступление, – предположил Феликс.

– Я не знаю, но похоже на то, – Лиана подтвердила его догадку.

– Элементарно, Ватсон, – подтвердил он.

– Что бы это могло значить? – призадумался отец Лианы и посмотрел на жену. – А ты не помнишь, как называлась книга?

– «Любовь и смерть», – тихо произнесла Виолетта Михайловна.

– Значит, мы имеем дело с убийством, – заключил Феликс.

– Элементарно, Холмс, – вставила Лиана.

Он улыбнулся своей невесте, на которой так давно собирался жениться, но обстоятельства каждый раз препятствовали этому. Они встретились три года назад. За соседним столиком в ресторане сидела миловидная девушка, притом блондинка. Он сразу решил познакомиться, но не знал как. И придумал такую историю: что у него в больнице тяжело больной друг, ему нужно позвонить, и попросил телефон. Больного друга у него, правда, не было, но был весёлый товарищ ещё со школы. Он ему и позвонил. И на вопрос «Ты где?» выдал себя с потрохами:

– Я в ресторане с одной хорошенькой девушкой.

Она разозлилась, выхватила телефон, уже хотела дать ему пощёчину, он встал на колени и прошептал:

– Я вас умоляю, я вас люблю.

И все, кто наблюдал эту сцену, улыбнулись и начали аплодировать. Лиана не могла сдержать чувств и расплакалась. У неё не было даже первого поцелуя, а тут такой подарок. Он просто создан для неё. И она сказала:

– На первый раз я тебя прощаю.

Он поцеловал ей руку и предложил выпить вина за новую жизнь, за встречу, которая перевернула всё. В тот же вечер они целовались на мосту, и она мысленно шептала это заветное «да». Несколько лет они жили вместе, но мать Феликса никак не хотела дать согласие на свадьбу. Она считала, что её сыну не подходит обычная студентка экономического вуза, но она прекрасно пела, вышивала, играла на пианино. Его отец был обанкротившимся миллионером, и мать рассчитывала на хорошую партию, но он выбрал её. Такую всю молодую и красивую, щеголявшую в мини-юбке на своих красивых длинных ногах. Её мать мечтала, что она станет фотомоделью, но она выбрала учёбу. Решила, чтобы не разрываться, выбрать что-нибудь одно.

Когда она закончила вуз, он предложил увезти её во Францию и купить там дом, чтобы начать новую жизнь вместе. Родители Лианы сразу согласились на переезд, а родители Феликса отказались от этой «бредовой затеи». Таким образом, они вылетели из России вдвоём, Феликс и Лиана. Когда они приземлились, он сразу же перезвонил родителям и сказал, что они улетели навсегда и что они больше не вернутся, поэтому приглашают их присоединиться. Мать Феликса, настроенная скептически, ответила, что подумает над его предложением. Отец, оскорблённый тем, что сын его ослушался, не стал брать трубку. Феликс же даже не расстроился, скорее, обрадовался, что удалось избежать долгого муторного разговора, не ведущего ни к чему хорошему. Он давно всё решил. Его мать и отец, конечно, были очень дороги ему, но один старый знакомый предложил ему за сравнительно небольшую плату купить старый особняк в пригороде Франции. Он недолго раздумывал, занял у отца денег и отправился в Париж. Оттуда он вместе с другом поехал осматривать дом. Он, конечно, требовал капитального ремонта, но ему понравился старый сад, красивые аллеи, серьёзный, сдержанный тон дома. Он попросил друга дать ему время и не выставлять дом на продажу, пока он не соберёт нужную сумму. Друг согласился, и ещё через год договор был подписан. Он пообещал своей невесте, что купит ей дом, в котором они будут счастливы. Купить дом в пригороде Парижа показалось ей хорошей идеей, она сразу же согласилась и очень обрадовалась, когда он ей предложил переехать во Францию. Только родители Феликса не рассматривали эту идею всерьёз. Они считали, что Родина одна, и друзья, которых он оставил, уезжая, потеряны навсегда. Идея, казавшаяся нереальной, начинала набирать оборот. Отец был категорически не согласен, но при мысли потерять сына становился мягче, и, когда мать его попросила, даже согласился ненадолго переехать в новый дом, то есть, конечно, в старый, сыну могла понадобиться его помощь. Мать благосклонно влияла на отца, и он, чувствуя её любовь и долгую разлуку с сыном, согласился на переезд во Францию.

– Осмотреть дом – это хорошая идея, – такое умозаключение сделал Александр Михайлович. – Можно начать с библиотеки.

– Непременно, – сказал Феликс. – Не знаю, правда это или неправда, но существует поверье, что старинные вещи хранят память о своих хозяевах.

– Это абсолютная правда, – подтвердила Виолетта Михайловна.

– Хотите ещё чаю? – поинтересовалась Лиза.

– Да, пожалуй, ещё по одной, но только по одной, нам надо идти, – продолжил Феликс.

– А как звали эту даму? – спросила Лиана.

– Какую? – поинтересовалась мама.

– Вот эту, которая на стене.

– Этого я не знаю, но скоро мы это узнаем.

– Как же? – улыбнулась Лиана.

– Очень просто, нужно опросить соседей или прежних хозяев, – Феликс подмигнул Лиане.

Его явно втянуло это дело, и он захотел разобраться во всём сам. Он ещё в детстве мечтал стать частным детективом и считал, что это дело ему вполне по зубам.

– Прошу прощенья, вынужден откланяться, – Александр Михайлович поцеловал жене руку.

– Подождите меня, – сказал Феликс. – Я составлю вам компанию.

Мужчины встали из-за стола и выпели, женщины остались втроём в столовой.

– Мама, я её видела!

– Кого, дорогая?

– Эту женщину в накидке, она смотрела на меня ночью!

– Эту женщину? Какую женщину?

– Она подошла к двери спальни, прижала указательный палец к губам, чтобы я не кричала. У меня до сих пор колотится сердце, когда я её вспоминаю.

– Так, значит, ты видела её?

– У неё какой-то странный взгляд, на ней был капюшон и глаза такие…

– Какие?

– Особенные какие-то. Они посмотрели на меня. Я старалась не кричать. Она поднесла руку ко рту, и вдруг раздался бой часов, пробило двенадцать, я вздрогнула и видение исчезло.

– Феликс знает об этом?

– Да, и хотел, чтобы я прилегла. Надо беречь здоровье.

– Так, всё понятно, ты тоже испугалась и не могла заснуть.

– Я не просто испугалась, меня прошиб пот, и я не могла прийти в себя после этого ночного зрелища.

– Мы купили дом с привидением, теперь понятно, почему он стоил так дёшево. Он стоил так дёшево потому, что от дома надо было избавиться.

– Но зачем?

– А этот вопрос я задам Феликсу.

– Мама, я тебя умоляю, может, всё обойдётся? Возможно, Лиза ночью решила проверить, всё ли в порядке, или она пошла в туалет и запуталась среди комнат.

– А кто тогда скинул книгу?

– Да, ты права, Лиза не могла исчезнуть, да и искать виноватого бесполезно. А давай мы тоже подключимся к расследованию? Наша помощь может понадобиться.

– Ты права.

– Допиваем чай и в библиотеку! – заключила Виолетта Михайловна.

– И в библиотеку, – подтвердила Лиана.

– Лиза, прибери на столе, а мы… Что это у тебя в руках?

– Это свежие газеты.

– Дай-ка я пролистаю.

Виолетта Михайловна всегда интересовалась свежей прессой.

– Как хорошо стало жить! Приносят газету со свежими новостями, заранее можно узнать, какая нынче погода! Вдруг она остановилась на мгновенье, замерла и замолчала. – Нет, этого не может быть… – и газета выпала у неё из рук.

– Мама, что с тобой? Тебе плохо?

Лиана взяла в руки газету, быстро пробежала глазами по заголовкам. На втором листе одной из авторитетных газет была надпись «Новый хозяин Де Труаля».

– Лиза! Лиза! Открой окно!

Лиза пошла на кухню, чтобы отнести грязную посуду. Она быстро вернулась в столовую и распахнула окно, запутавшись в занавеске, тихо выругалась, проклиная всё на свете и этот дом, в который она пошла работать только из-за приличного жалования. За дверью послышались шаги. Они неожиданно вернулись.

– Что случилось? Кому плохо? – Феликс растерянно смотрел то на Лиану, то на Виолетту Михайловну.

– Нет, ничего, просто бессонная ночь даёт о себе знать. С нами всё в порядке.

– А это что?

На полу лежала газета, раскрытая на второй странице.

– Новый хозяин Де Труаля?

«Сумасшедший миллионер из России Феликс Легранский приобрёл усадьбу Де Труаль и переехал жить со своей новой невестой Лианой Рябинцевой в новые апартаменты.

Вернее, апартаменты оказались старые. Ремонт в полуразвалившемся здании они не делали. Но это не мешает им быть счастливыми. Счастье никуда от них не денется. Они вместе, любовь снова соединяет их сердца. Он уже забыл свою бывшую пассию, которая точила когти на его состояние, но у него были не лучшие времена, и оно улетучилось вместе с положением в обществе. Его бросила даже бывшая секретарша Маргарита Кузнецова, которую он оставил в России и по которой, видно, уже не скучает…»

– Что ты сказал? – вскричала Лиана.

– Это не то, что ты подумала. У меня была секретарша, но я её не любил!

– Откуда это взялось? – кричала Лиана и не могла остановиться. – Кто такая Маргарита Кузнецова?

– Я тебе всё объясню!

– Не надо мне ничего объяснять! Ты врал мне все эти годы, что мы были вместе!

– Я виноват перед тобой, я искуплю свою вину!

– Ты привёз меня сюда, и ты даже не сказал мне, что у тебя…

– Дорогая, ну, хочешь, я на тебе женюсь? – на коленях спросил Феликс.

– Если я и скажу тебе «да»… – закричала Лиана, и в это мгновенье послышался какой-то треск.

Со стены упал портрет. Рама от старости и ветхости развалилась. Портрет лежал на полу. Все присутствующие испугались и смотрели на лежавшую у ног картину. Что будет дальше, уже не знал никто. Сердца бились, и казалось в тишине, что слышен каждый стук. Наступила минута молчания. Феликс приподнял портрет, сзади была надпись – «Розалинда де Труаль, 1880 г.». Дом затих. Время остановилось. Лиана отвела заплаканные глаза от Феликса и посмотрела на разбитую раму. Комок подкатывал к горлу, измену любимого, который даже не сказал ей об этом, она простить не могла. Как же ей было быть в такой непростой ситуации, порвать с Феликсом, уехать из этого дома, а потом что? Нет, она решила дать ему ещё один шанс, ведь это могло быть неправдой. Она снова посмотрела на него своими глазами в слезах и с улыбкой ответила:

– Я согласна!

– Согласна?

– Да, – уже шёпотом произнесла Лиана.

В это мгновение кусок старой лепнины упал с потолка прямо ей в тарелку. От неожиданности они снова вздрогнули.

– По-моему, заколдованное место.

– В каждом доме живёт душа его хозяина. Нам предстоит много работы, чтобы здесь цвели цветы, и желательно розы.

На кухне что-то с грохотом упало, наверное, старая кастрюля. Они снова вздрогнули.

– Мы имеем дело с полтергейстом, – тихо произнёс Александр Михайлович.

– А может, освятить дом? Пригласить священника? – спросила Виолетта Михайловна.

– Сначала нужно навести порядок, здесь столько пыли, что ни один нормальный человек не сможет здесь находиться.

– А как быть с портретом?

– Портрет необходимо реанимировать. Мы отремонтируем рамку, и будет как новенький.

– Заметьте, – произнёс Александр Михайлович, – позолота.

– Ну, это бабушка надвое сказала.

– Бабушка? – отозвалось эхо, и Феликс тихо прибавил: – Бабушка не права.

– С чего ты взял, что бабушка не права? – отстаивал свою точку зрения Александр Михайлович.

Виолетта Михайловна разозлилась и стала кричать:

– Давайте потом обсудим, что имела в виду бабушка.

Все засмеялись этой весёлой шутке и обстановка потеплела и перетекла в своё обычное русло, кроме того, никому не хотелось ругаться, и все обрадовались тому, что все снова помирились.

– Теперь мы будем готовиться к свадьбе, – радостно заключил Феликс.

– Подожди, – прервала его Лиана и взяла в руки газету. – Я должна знать правду.

– Не знаю, что ты хочешь узнать, но я тебя умоляю: не верь тому, что пишут в этих газетах.

– Я хочу смотреть правде в глаза, какой бы она ни была.

– Ну, хорошо, но только помни, что я люблю тебя.

– Конечно, дорогой.

«Так что завидовать нечему, дорогие друзья. Но какая захватывающая история! Он и она вдвоём в полупустом замке. Усадьба изначально строилась как тюрьма, но впоследствии он много раз перестраивался, поэтому знаменитое некогда поместье Де Труаль уже давно не ласкает взгляд своим цветущим видом, но кто знает, может, нас ждёт чудесное превращение старой кобылы в необузданного мерина? Это я, разумеется, имел в виду замок».

Феликс разозлился и выхватил у Лианы из рук газету, скомкал и бросил её в дальний угол столовой.

– Что ты делаешь, дорогой?

– Я больше не намерен это слушать!

– Прости, я не хотела причинять тебе боль…

– Боль? Я даже подумываю о том, чтобы скупить весь тираж.

– У нас нет столько денег, да и поздно уже.

– Сынок, остынь, – ласково протянул Александр Михайлович. – В жизни приходится удивляться.

– А я не удивился! Я подам в суд, я порву того, кто это написал! Никто и никогда не смеет оскорблять меня, мою честь и достоинство…

Феликс кричал, пинал газету и никак не мог остановиться, и даже нежные уговоры новоиспечённой невесты не возымели никакого действия.

– Как такое возможно? Что у меня было с моей секретаршей, это зачем тебе? Сумасшедший миллионер? Может, меня нужно лечить? Я решительно намерен подать в суд, ни меня, ни мою невесту никто не должен оскорблять, причём я решительно настаиваю… Я намерен подать иск…

Александр Михайлович силой затащил его за стол и налил чаю.

– Подожди, остынь, мы ещё не дочитали. – Он поднял мятую газету и сел за стол с абсолютно белой скатертью, на которой так красиво смотрелся сервиз из гжели, захваченный с собой из России. —

«…Который имеет сорок две комнаты, увешанные портретами и старинными гравюрами. Свить там любовное гнёздышко – мечта любого психа. Два века назад здесь было кладбище, которое наводило ужас на местных жителей.

Впоследствии его перенесли. Замок был построен в 1556 году и принадлежал семейству де Труалей, что означает „замок Троллей“. Дочь главы семейства Розалинда очень любила своего уже отчаявшегося жениться на ней возлюбленного. Узам брака противился муж невесты, но он похитил её и тайно на ней женился. Из их переписки следует, что их любовь была недолгой и все, кто живёт в Де Труальском замке, ощущают себя пленниками. За то, что он украл Розалинду, его казнили, и она прокляла убийцу своего возлюбленного, и на всех хозяев этого дворца распространяется это проклятье…»

– Проклятье… – тихо произнесла Виолетта Михайловна. – А я думала: почему здесь такое жуткое ощущение…

– Как, вы ничего не знали о проклятье де Труалей? – спросила Лиза.

– Я уже жалею, что купил этот замок, – сказал Феликс.

– Только не впадайте в панику! – успокаивал Александр Михайлович. – Всё будет хорошо!

– Читай дальше, – прошептала Лиана.

«…Каждую ночь Розалинда является за своим возлюбленным, пугая обитателей этого дома, но Легранский не из пугливых, он, вооружившись фонариком и кувалдой, носится по каменным ступеням, стараясь поймать непоседливое привидение, которое роняет вещи, непременно оставляя несколько капель крови на старинных предметах, некогда принадлежавших ей. Иногда она бунтует, сбрасывая с полок пыльные, пропахшие сыростью книги и зеркала. Если увидеть её почерк, то начинается полоса неудач…»

– Ах! – негромко вскрикнула Виолетта Михайловна.

«…но если положить обручальное кольцо на то место, где появился её почерк, то она успокаивается и перестаёт приходить по ночам…»

– Так, ясно, мы имеем дело с преступлением двухсотлетней давности. Я думаю, что нужно найти могилу Розалинды и её возлюбленного и похоронить их вместе, чтобы их души успокоились и больше не тревожили живущих.

– Ты прав, – сказала Феликсу Лиана. – Им нужно на руки надеть обручальные кольца, тогда их души воссоединятся на небесах.

– Кстати, а зачем с кувалдой бегать за привидением? Я ещё не сошёл с ума, это очередная «утка» журналистов.

– Да, кувалдой тут не поможешь, – вздохнула Виолетта Михайловна.

– Да, совсем забыл сказать, что мы полистали старые книжки и на некоторых книгах капли крови.

В библиотеке необходимо разобраться. Там какие-то надписи, что-то похожее на любовный роман.

– Это, конечно, всё интригующе, но сами подумайте: если мы подключим полицию, то они конфискуют все наши артефакты, которые мы нашли. Давайте попробуем сами разобраться в нашем новом, ну, может, не совсем новом доме.

– А как мы будем разбираться в нашем доме? – задала вопрос Виолетта Михайловна. – Ведь мы ничего о нём не знаем, только то, что пишут в газетах.

– Я не уверен, что в газетах пишут правду.

– Если мы полюбим свой дом, то он ответит нам взаимностью. Полчаса назад, дорогие мои, вы утверждали, что в каждом доме живёт душа его хозяина, так давайте мы все вместе впишем в историю нашего дома свои имена.

– Лично я, – воспротивилась Лиана, – не собираюсь бродить по тёмным, длинным, сводчатым коридорам и каменным лестницам.

– Ведь кто-то полчаса назад утверждал, что хотел бы осмотреть дом, – заключил Феликс.

– Да, я хотела осмотреть дом, но, пожалуй, я лучше осмотрю его позже, после ремонта.

– Значит, ваша душа не хотела бы поселиться в таком мрачном и таинственном месте…

Лиана, конечно, была явно заинтересована. Ей, безусловно, хотелось разгадать эту загадочную тайну, но гвоздь, который медленно втыкался в её возбуждённую фантазию, не давал ей успокоиться. Да, она любила Феликса и не хотела его терять, но вместе с тем смутное ожидание чего-то тревожного кололо её воображение.

– Что касается моей души, то она найдёт себе применение и получше, – гордо заявила Лиана.

– Я даже не берусь спорить, – выдохнул Феликс, чувствуя, как медленно проклятье потревоженных душ Де Труаля начинает сбываться.

– Тебе нечего сказать.

– Но я же не молчу.

– Ты не молчишь потому, что проклятье де Труалей не даёт покоя твоей душе.

– Прекратите, – сказала Виолетта Михайловна. – Я не намерена скандалить, я не буду здесь жить. Неважно, существует это проклятье или не существует, я не намерена здесь жить. Я ухожу собирать вещи!

– Мама, ты не можешь меня здесь оставить. Мы же собирались пожениться…

– Пожениться? А где ты будешь жить? В замке де Труалей?

– Дорогая, я тебя умоляю, не совершай поспешных действий. Как ты можешь оставить нас в такой ситуации? Я же доверял тебе всегда и вся моя жизнь принадлежит тебе… – не зная, как успокоить жену, причитал Александр Михайлович.

– А зачем меня успокаивать? Дело вовсе не во мне.

– Ты всегда была для меня женщиной, которую я любил. Помнишь, когда родилась Лиана, мы были так счастливы, помнишь, мы поехали в круиз на лайнере, помнишь?

– Помню, – вытирая набежавшие слёзы, сказала Виолетта Михайловна. – Нет, конечно, нет, я вас не брошу… Где мои очки?

«…Она причиняет страдания, всем, кто встанет у неё на пути. Спасти беспечно алчущую душу могут только Легранский и его новоиспечённая невеста. Что им предстоит? Выдержат ли они испытание на прочность? Никто не знает. На этот вопрос ответит только время. Что ж, пожелаем им успехов на пути в преисподнюю…»

– Спасибо, – съязвил Феликс, – не ожидал от вас такой доброты! А кто автор?

– Без подписи.

– А как же иначе! Плевок в спину без автора! Что предлагаете делать?

– Давайте набьём ему морду.

– Я не об этом, – сказал Александр Михайлович. – А что дальше?

«…Прежний владелец Де Труаля был убит собственным племянником!»

– Что? – спросили все сразу.

– Я не знал ничего об этом! – сказал Легранский.

– Ты всё всегда узнаёшь последним! – разозлилась Лиана.

– Почему-то он ничего не сказал мне.

– Давайте обследуем дом и сопоставим факты.

– Это единственно верное решение, – умозаключил Феликс.

– Предлагаю подняться в библиотеку, у меня для вас сюрприз. Письмо хозяина дома своей возлюбленной. Оно полно нежности.

Феликс успокоил Лиану, чтобы она ничего не испугалась, и они пошли в библиотеку. На большом пыльном столе лежало письмо. На нём была старинная печать и подпись. Вокруг стола стояли ветхие кресла. Обширная библиотека имела вид кабинета, в котором хозяин этого странного дома мог принимать гостей. Итак, все расселись, Феликс взял в руки письмо. Дунул на него, вековая пыль взвилась в воздух, и он закашлялся.

«Простите меня, родная моя, что так долго не писал Вам писем. Каждая ночь, проведённая не с Вами, причиняет мне страдания. Я, страстно любя Вас, предаюсь чувствам. Люблю, люблю, да! Когда Вы уехали внезапно, Ваш отъезд был для меня погибелью. Странное чувство, как будто тревога, охватило всё моё существо. Я понял: решается моя судьба. Я очень хорошо помню тот день, когда мой отец пригласил к себе девушку. Дождь лил как из ведра. Я увидел её у горящего камина. И тогда я решил – это она. На кухне хлопотали слуги… Как это могло произойти со мной? Я полюбил Вас молодой девушкой, а Вас не испугала разница в возрасте. Это была первая любовь. Вы ничего не знали обо мне, когда влюбились в меня. Я помню, Вы носили обручальное кольцо и перстень, подаренный мужем в день свадьбы. Розали, я для себя сделал открытие: для меня существует только одна женщина – это Вы, моя жена. И никто никогда у меня вас не отнимет.

Даниэль де Труаль».

В библиотеке воцарилось молчание, нарушил его отец Лианы, Александр Михайлович:

– Я вот только не понял, кольцо какого мужа она носила на руке?

– Да, имя его не указано в письме, очевидно, из предосторожности, да и дата не указана, только подпись и печать.

– А где вы нашли это письмо? – спросила Виолетта Михайловна.

– В одной из книг был вырван лист, и вместо этого листка было вставлено письмо. Не знаю, что это могло означать, но тут тоже несколько капель крови.

– Это может означать только одно: что Даниэль де Труаль был мужем Розалинды де Труаль, той женщины с портрета над камином, который упал сегодня в столовой. Значит, тот мужчина с портрета рядом либо её первый муж, либо Даниэль.

– Следовательно, нужно вернуться к тем портретам, которые мы только что оставили.

– Да, ты прав, нужно обыскать портреты. Там тоже может быть много всего интересного, – сказала Виолетта Михайловна.

– Самое интересное только начинается.

– Да, – сказала Лиана, – мне тоже что-то подсказывает, что самое интересное только начинается.

– Если мы не будем поддаваться панике, то всё у нас получится, – подмигнул Феликс.

Они вчетвером спустились по лестнице в столовую. Портрет Розалинды лежал на полу вместе с измятой газетой. После ссоры они даже не подняли портрет, но теперь он имел могучее воздействие. Феликс присел на корточки над портретом, аккуратно взял рукой развалившуюся раму и на мгновенье замер.

– Да! Тут что-то есть! Дайте мне что-нибудь остренькое, – попросил он.

– Лиза! – крикнула Лиана. – Принеси нож или ножницы.

Через минуты две Лиза принесла сразу и нож, и ножницы. Внутри портрета была небольшая припухлость, внешне выглядевшая как письмо. Мужчины склонились над портретом, и операция началась.

– Есть! – прошептал Феликс. – То, что и требовалось доказать! Завещание Даниэля де Труаля!

Все окружили его, державшего в руках полуистлевший клочок бумаги с надписью «Завещание», на котором тоже было несколько капель крови.

«Моей любимой жене, Розалинде де Труаль, я бы подарил свою жизнь, но в моих силах только то, что могут сделать мои руки. Простите меня за мой скверный характер, знаю, знаю, дорогая, что Вы, как и я, несчастны. Над нашим домом висит какое-то проклятье, и я, старый солдат, могу только предложить Вам после моей смерти, а она долго не заставит себя ждать, передать в безраздельное пользование свой фамильный замок Де Труаль, вместе с тем конюшню и сад, в котором Вы дарили мне незаменимые минуты радости. Что ж, я изложил свою волю. Будучи уже немолодым и больным человеком, целую Ваши руки и по-прежнему надеюсь на Вашу благосклонность ко мне. Засим добавить больше нечего. Вверяю Вам свою душу и прошу Вас похоронить меня на Де Труальском кладбище, вблизи нашего замка. Навещайте иногда мою могилу, в часы мимолётного досуга, дабы я мог наслаждаться Вашим обществом и с небес глядеть в Ваши бесконечно голубые глаза.

Всегда Ваш Даниэль де Труаль».

– Нужно проверить все портреты, они могут оказаться с сюрпризами, – предложила Лиана.

На втором портрете, старом и уже выцветшем от ненадлежащего ухода, лежал слой пыли.

– Второй тоже с сюрпризом. Де Труаль, видимо, был весьма преклонного возраста, интересно, сколько ему было?

– В газете написано, что его казнили, интересно, за что?

– Ну, если в деле замешана женщина, которую любил муж… Это следует из того, что в день свадьбы он подарил ей обручальное кольцо и перстень.

– Вечно ты винишь во всём женщин, давайте посмотрим на всё это под другим углом, – с укоризной заметила Виолетта Михайловна.

– Завещание Розалинды де Труаль, – торжественно произнёс Феликс.

В столовой снова воцарилась тишина.

«Мой дорогой Роханд!

Я старая, уже немощная женщина, хочу изложить свою последнюю волю. Я с Божьей помощью беру на себя ответственность, возложенную на меня свыше, и прошу принять от меня этот замок, сад и конюшню, вместе с тем и сельскохозяйственные угодья, расположенные неподалёку…»

Феликс приподнял глаза и посмотрел в пустоту:

– Что вы об этом думаете?

– Тише, читайте дальше.

– Здесь не разобрать, от старости и ветхости завещание почти истлело, но дальше, ниже, под пятном крови стоит подпись другой рукой:

«Доверяю Вам целиком и полностью.

Розалинда де Труаль».

– Подделка!

– Да, вы правы, дорогая, определённо подделка, – негромко заметил Александр Михайлович.

– А женщины тут и ни при чём. Просто бывают корыстолюбивые мужчины, которые мечтают прибрать к рукам замок.

– Есть ещё очень любопытный момент, – продолжал Феликс. – В завещании Даниэля говорится о кладбище. Мне никто не говорил об этом.

– Только не говори, что ты… – не закончила Лиана.

– Да, я просто обязан осмотреть кладбище, и, если повезёт, найти могилу Даниэля и Розалинды. Я вот думаю: а что, если воссоединить их души и перезахоронить их вместе?

– Ты прав, Феликс. Но сначала нам нужно освятить дом, у нас же другого дома нет!

– У нас другого дома и не будет.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что я нашёл свою судьбу, да, она здесь! Я буду расследовать это дело…

– Детектив Феликс Легранский, обращайтесь!

– Ты зря иронизируешь, дорогая, у меня ещё есть порох в пороховницах.

– А у меня от ещё одной ночи в Де Труале, ещё и рядом с кладбищем, скоро обмороки начнутся!

– Я об этом позабочусь.

– Как же это?

– Мы проведём свет в коридоре, да и на улице, по периметру всего замка, поставим фонари, больше никто не будет пугаться своей тени.

– А кровь? На книгах, на письмах, везде кровь! Это же ужасно.

– Это ужасно, – подтвердил Феликс, – поэтому я разберусь в этом. Это мой долг.

– Хорошо, я поняла, что у тебя врождённый инстинкт, и ты думаешь, что ты отличный следователь.

– Ты права, я должен это сделать, хочешь ты того или нет.

– Хочу или нет? Эту ночь я буду ночевать одна!

– Прекрасно!

– Ну, по крайней мере, не в твоей спальне!

– Отлично! Только если к тебе кто-нибудь придёт и постучится, сделай одолжение, не кричи на весь дом!

– Так ты за меня переживаешь или за дом?

– Ты хочешь узнать ответ на этот вопрос? хорошо, я отвечу: за дом я уже не переживаю, он всё равно когда-нибудь развалится.

– Ну и хрен с ним, – разозлилась Лиана и хлопнула дверью. С потолка упал кусок лепнины, и все закашлялись от посыпавшейся пыли.

– Да, он развалится быстрее, чем я думал, – сказал Феликс, отряхивая с себя веками не убираемую пыль.

– Это плохо сфабрикованная подделка.

– Да, я полностью с тобой согласен.

– С вашего позволения я вас оставлю, – Виолетта Михайловна привстала. – Её сейчас нельзя оставлять одну. Она может что-нибудь натворить.

– Да, проследите, чтобы ничего с ней не случилось.

Она вышла вслед за дочерью. Затем вышел Александр Михайлович. Оставшись в одиночестве, Феликс прикоснулся рукой к разбитому портрету и прошептал:

– Я клянусь тебе, я разберусь в этом деле, – и вышел, захватив с собой разломившуюся рамку. Её было необходимо починить.

На улице было свежо и солнечно, Феликс решил прогуляться один и осмотреть близлежащие территории. Ему нужно было побыть одному, остыть. Раньше здесь, вероятно, было очень красиво. На аллее он оказался, свернув налево от злополучного дома. Он думал о ней. И всё никак не мог связать их вновь изменившиеся отношения. Раньше они были очень преданы друг другу, а теперь… Неужели проклятье? «Как, вы ничего не знаете о проклятье де Труалей?» – так и звучало у него в голове. Ну, я же взрослый мужчина, я не должен верить в эту спиритическую чушь. Ну, а как же кровь? На книгах. На письмах. Женщина в накидке, которая наводит ужас, но я не ребёнок. Но я не могу не верить ей, иначе как бы мы прожили вместе все эти годы. Нет, я должен поверить. Он шёл и перебирал в голове различные случаи из своей жизни. Кто из нас сумасшедший? Я же не мог ей не поверить. Я должен верить. Значит, всё это правда… И про кровь – правда! Значит, и проклятье – правда… Но тут ему встретился человек, вычурно одетый, наверное, конюх.

– Куда путь держишь, добрый человек?

– Я новый владелец замка Де Труаль, хотел осмотреть сад и окрестности.

– А не боитесь проклятья? Кто потревожит дух усопшего, того ждёт страшная кара.

– Я здесь, и это мой ответ на вопрос.

– Здесь случилась трагедия…

– Да, я знаю, влюблённым не давали пожениться, но они всё равно поженились, за это бывший хозяин замка был казнён.

– Да, я ему не завидую, представьте себе молодую красивую женщину, которая к тому же любит тебя, и вы вдвоём в замке Де Труаль.

– Да, – улыбнувшись, протянул Феликс.

– А куда же ты идёшь?

– Я же тебе сказал.

– Но сад в другой стороне.

– А что же находится там?

– Там? В той стороне кладбище.

– Я здесь ещё не бывал, я должен осмотреть всё имение.

– Розалинда похоронена здесь, – незнакомец указал узловатой рукой куда-то в сторону погоста.

– А откуда вы знаете про то, где она похоронена?

– Ну, кто ж не знает? Здесь все знают.

– А где же похоронен Даниэль?

– Этого я не знаю.

– Я здесь ещё не бывал, не составите ли мне компанию?

– Нет, мне совсем в другую сторону. Мне нужно оседлать лошадь.

Незнакомец был немного странный: бледное лицо с немигающими глазами выдавало его преклонный возраст, да и запах от него шёл такой, что Феликс поспешил откланяться и быстро попрощался. Он свернул налево к погосту, как и утверждал его странный попутчик. Феликс отгонял мрачные мысли, мучившие его постоянно. Этот дом сведёт меня с ума.

– Стой, подожди, – неожиданно крикнул Феликс.

Он вспомнил, что когда покупал этот дом, на карте была только полуразвалившаяся часовня. На карте не было конюшни. Но незнакомца след простыл.

– Эй, ты! Подожди, как звать-то тебя? – но никто ему не ответил. – Лошадь оседлать! Лиана! Боже мой, что я наделал, я же оставил её одну, вдруг что-то с ней случится? Сколько я отсутствовал?

На горизонте уже показались последние лучи солнца, когда он снова вернулся в дом. Там было тихо и мрачно.

«А вы не боитесь проклятья де Труалей? – Я здесь и это мой ответ на вопрос», – явно прозвучало у него в голове. Отец… Как мне сейчас не хватает его! Может быть, пригласить их на свадьбу? Но хоть в этом он не откажет родному сыну! Нет, сначала я должен убедиться, что с Лианой всё в порядке. Он тихо постучал в спальню, никто не ответил, тогда он своим ключом открыл дверь. Усталая, она лежала на кровати. Её сморил сон. Он слышал тяжёлое порывистое дыхание. Её идеальная красота словно сошла с полотен художников прошлых веков. Неизменная линия бровей, волосы, лежащие на подушке, напоминали старинную причёску. Он не ошибся, она была одна. Заперлась в спальне и уснула. В воздухе висела некая тишина, которую сложно было уловить.

«А откуда вы знаете про то, где она похоронена? – Ну, кто ж не знает? Здесь все знают…»

Точно, он шёл по направлению к тому месту, где раньше была конюшня. А где раньше была конюшня? На часах было без пятнадцати четыре… Он взглянул на неё последний раз и вышел из спальни. Может, это и есть последний шанс, которого я ждал всю жизнь? Он иногда задавал себе философские вопросы и своеобразно, по-своему на них отвечал, но этот вопрос остался без ответа. Впрочем, он и так знал ответ на этот вопрос. Легранский постучался в комнату её родителей и немного затаил дыхание, конечно, это одышка, подумалось ему. На закате солнца замок Де Труаль выглядел таким зловещим, что брала дрожь, и все его обитатели готовились к новым ночным приключениям.

– Да-да, войдите, – послышалось из-за дверей. Они не спали.

Феликс не знал, как ему поступить, конечно, нужно было рассказать про незнакомца на кладбище, спросить совета, но он не хотел их пугать. Он приоткрыл дверь и не решался войти. В комнате было по-домашнему не убрано. Мать Лианы, Виолетта Михайловна, сидела перед зеркалом, трюмо было раскрыто, и в нём отражались все трое: она, Александр Михайлович и Феликс.

– Я узнал, где она похоронена, но на кладбище не пошёл, решил вернуться.

– Я думала, тебя ничто не остановит, ты так загорелся этим расследованием, что…

– Ничего тут странного не происходило?

– Нет, но Лиана заперлась у себя в спальне. Я волнуюсь за неё.

– Не беспокойтесь, я сейчас был у неё, с ней всё в порядке.

Он сел на край кровати, выдохнул и решился рассказать о том загадочном путнике, который встретился ему близ кладбища.

– Так, – заключил Александр Михайлович, – завтра на кладбище мы пойдём все вместе.

– Нет, ты, пожалуйста, отвечай за себя, – вмешалась Виолетта Михайловна.

– Хорошо, мы пойдём вдвоём с Феликсом.

– Главное, что я сегодня сделал, – я узнал, где она захоронена.

– А где же захоронен Даниэль?

– Про Даниэля он ничего не сказал. Мне кажется, у меня так и звучит в ушах его голос.

– Надо взять с собой фотоаппарат, вдруг понадобится.

– Скоро я начну практиковать частным детективом!

– Считай, что ты уже частный детектив.

– Я хотел отца пригласить на свадьбу.

– Да подожди ты, свадьбу!

– Я хотел, чтобы он приехал.

– Кстати, о свадьбах, – Виолетта Михайловна сняла с себя обручальное кольцо и протянула Феликсу. – На вот, возьми, сделай всё как там написано.

Александр Михайлович тоже снял кольцо, и Феликс сжал их в руке.

– Нужно взять эту книгу, которая упала прошлой ночью, и, как сказано в газете, положить их рядом.

Он вернулся в библиотеку, прошёл мимо пыльных рядов с книгами, взял «Любовь и смерть» и оставил кольца на той самой девяносто второй странице.

– Кстати, о чём эта книга?

Он медленно пролистал её. Так, ясно, молодой мейстерзингер пишет сонеты своей прекрасной даме, но её состоятельный жених вызывает его на поединок и убивает. Дама сходит с ума от переживаний за любимого, и бывший возлюбленный заточает её в монастырь, но призрак любящего и любимого юноши приходит к ней с новым сонетом. Он признаётся ей в любви, стоя на одном колене, в руках он держит свиток, на котором появляется кровь. А когда возлюбленная умирает, их души воссоединяет смерть. И они обречены вечно ходить на свиданье друг к другу.

– Да, – он повертел книгу в руках, сдул с неё пыль и положил на стол. – Это, наверное, её любимая книга. Её перечитывали несколько раз. Здесь видны погнутые страницы. Но зачем здесь кровь?

Феликс думал и никак не мог взять в толк: зачем нужно пачкать книги и письма в крови? Может, это месть? Ну, конечно, как я сразу не догадался! Красивая легенда о любящем рыцаре! Их воссоединила сама смерть! Нет, у нас всё будет по-другому! Мы обвенчаемся в церкви со свечами и пьяным священником. И никто нас точно не разлучит! Ну, не пьяным, конечно, но немного выпившим. А друг мой утверждал, что дом построен пленными солдатами. Никому нельзя верить, никому! А кто же построил этот замок? Может, что-то я найду в церковных книгах? Раньше, несколько веков назад, новорожденных младенцев заносили в церковные книги, может, я там что-нибудь раскопаю? Хотя это было так давно, не берусь утверждать…

Жизнь иногда преподносит сюрпризы, надо только протянуть руку, а там уж дело не станет. Кстати, я хотел позвонить отцу.

Он вошёл в кабинет и взял трубку телефона, медленно набрал номер и поднёс к уху. Отец взял не сразу.

– Ты чего так долго не подходил?

– Я думал, брать, не брать. Я сразу понял, что это ты.

Феликс улыбнулся и подумал, что его-то как раз не хватает в моём расследовании.

– Ну-с, что ты хочешь услышать?

– Мы с Лианой решили пожениться…

– Ты приглашаешь меня на свадьбу?

– Не только тебя, но и маму, и всех желающих принять участие в этом мероприятии.

– Ты мне мозги не пудри. Зачем звонишь-то?

– Отец, нужна твоя помощь!

– Какая помощь?

– Я принялся за расследование.

– Убийство?

– Возможно, и не одно.

– Хорошо, я прилечу. Мы прилетим.

– Когда?

– Завтра вечером я тебе перезвоню, на сегодня у меня свои планы, а завтра мы с мамой соберёмся и вылетим. В самолёт сядем вечером, чтобы к утру уже быть в Париже.

– А там я вас встречу. Мы возьмём такси, и в аэропорт.

– Вот и славно, – заключил Эдуард Яковлевич.

Феликс обрадовался разговору с отцом потому, что соскучился. Отец, конечно, переживал за него. Его сердце почувствовало, что с сыном что-то не так и что ему нужна помощь, но скорее это влияние Альбины Бенедиктовны, матери Легранского. Конечно, что же ещё! Трудно понять мать человека, уезжавшего навсегда.

Что ж, надо подготовиться. Сначала он хотел сжечь эту уже потрёпанную газету, но решил, что следователь ничего не должен утаивать от своего напарника, и тем более от отца. Он разжёг камин, взял газету, перечитал эту разгромную статью, скомкал её, но не сжёг, что-то подсказало ему, что не надо этого делать, посмеялся над этой наглой шуткой и отправился к Лиане в спальню. Да, она ещё не была его законной супругой, но они столько всего вместе пережили, что в глубине души он считал её своей женой.

Лиана уже проснулась. Она решила получше выспаться, чтобы хорошо выглядеть и главное, чтобы не спать ночью. Да, она обещала не кричать и не впадать в истерику, но что она могла поделать? Здесь, в этом доме, всё напоминало ей о чём-то ужасном. Эти старинные канделябры, казалось, качались, как будто их трогала невидимая рука. Сквозняк, определённо сквозняк. Вдруг в дверь постучали. Сердце у неё заколотилось, она быстро обернулась и сказала:

– Да, войдите!

Феликс медленно приоткрыл дверь, чтобы она не сильно скрипела. Лиана бросилась ему на шею и изо всех сил сжала его в объятьях.

– Как долго я тебя ждала!

На постели, убранной и чисто застеленной, лежали её вещи, которые, видимо, были примерены.

– Ждала? – прошептал Феликс.

Она медленно закрыла глаза. Руки обвивали его шею, и губы уже не могли остановиться, кровь в жилах нагревала их сердца. Они стучали не ритмично.

Он хотел прошептать её какой-нибудь комплимент, но всё слилось у него перед глазами: этот большой полупустой дом, в котором он теперь хозяин, эти книги в крови, эти письма, признания – всё оставило в нём неизгладимый след. И теперь она. Его женщина. Та, что дарит ему свою любовь. Он взял её на руки и опустил на кровать. Их тела смахивали на Аполлона и Афродиту. Ей было двадцать восемь, а ему тридцать пять.

– Я самый богатый человек в мире, у меня есть ты! – шептал он ей на ушко.

Она считала, что он сошёл с ума, но всё равно любила его, и её неугомонной душе даже нравилось заниматься любовью в этом страшном, обвитом проклятьями доме. На часах пробило шесть. Они насторожились на несколько мгновений. Лиана засмеялась, увидев Феликса такого растерянного, но сделала вид, что ничего не заметила. Он лукаво улыбнулся и прижал её молодое разгорячённое тело к своему.

– Уже шесть, – сказал он, услышав бой часов в гостиной. – Нет, ещё не шесть. Часы отстают, или нет, наоборот спешат. Странно, что они ещё ходят.

– Ты прав, спешить некуда.

– Ты права, они уже всё равно никуда не успеют.

Они обнялись и лежали рядом, спокойные, разгорячённые и счастливые. Но часы не обманули. Спешить им было некуда, но они не опаздывали. На лестнице послышались чьи-то мерные шаги. В спальню постучали.

Феликс накинул халат и подошёл к двери. Она была заперта.

– Сейчас, минуточку, я открою, – у него на лбу выступила испарина.

– Кто там? – сказала лежавшая в постели Лиана. Он взял ключ из кармана своего халата и быстро открыл дверь.

За дверью никого не оказалось.

– Так, началось, – разозлился Феликс.

Чтобы она не испугалась, надо было что-то наврать, – первое, что мелькнуло в голове у него, но было поздно. Она уже встала, накинула халат и стояла у него за спиной.

– Кто там?

– Там? Наверное, Лиза, – тихо протянул Легранский.

– Наверное или может быть?

– Может быть.

– Понятно, я привыкла смотреть правде в глаза. Ты за меня не беспокойся.

– Любимая, мы имеем дело с полтергейстом. Всё, о чём я тебя прошу – это будь осторожнее и будь откровенна со мной.

– Да, дорогой, леди Легранская будет очень осторожна со своим будущим законным мужем.

– Не нужно иронизировать. Нам всем может понадобиться помощь. Если мы взялись за расследование, то каждый из нас находится под ударом.

– Да, я поняла и обещаю быть осторожнее.

– Ты будешь не просто осторожнее, ты будешь действовать под моим контролем. Я буду проверять, где ты находишься и что ты делаешь.

Вдруг в тёмном коридоре от того, что туда еле проникал свет, послышался стук каблуков. Лиза поднималась по ступенькам, и фигура её с каждым шагом увеличивалась.

– Ну, где же вы? А мы уже совсем заждались! Чай уже накрыт!

Феликс стоял растерянный и что-то мямлил. Лиана улыбнулась и сказала Лизе:

– Хорошо, мы уже идём.

Феликс чувствовал себя лохом, это и правда была Лиза! Она накрыла на стол. Часы не врали.

– Время проходит незаметно.

– Оно не проходит, оно улетучивается, – Феликс пропустил её вперёд, а сам пошёл следом.

– Как это мы не заметили, что уже шесть часов?

– Это ты не заметил. Когда часы били, то ударов было шесть.

– В самом деле, часы пробили шесть… Постой, так, значит, эти старинные часы ещё ходят?

– Ну, да! Они же пробили шесть!

– Да дело не в этом, значит, они могли быть свидетелями многих преступлений. Надо их обыскать, кто знает, что таится в этом стареньком замке.

– Это уже давно не замок. В этом захолустье его так не назовёшь. Здесь всё такое обшарпанное, в пыли…

Незаметно для себя он привёл её в гостиную. Она села рядом, и он начал обыск. Увлёкшись, про чай они совсем забыли. Сначала он открыл крышку часов. Маятник мерно раскачивался из стороны в сторону, но что-то здесь было не так! Он снова открыл крышку, прислушался. Усмехнулся: ещё ходят.

– Наверное, такие часы даже мои бабушка с дедушкой не видывали.

Лиана сидела рядом и смотрела за происходящим. Ей тоже показалось странным, что они ещё ходят.

– А может, их отодвинуть? – предложила она.

Он сел на корточки и принюхался.

– Какого же они года?

– Я бы даже спросила – века. На этот вопрос ответит только очень хороший антиквар.

– Ты не находишь странным то, что звук изменяется? Когда я отодвинул часы, звук стал немного более тихим. Значит, часы что-то в себе скрывают.

– Что же?

– Я не знаю, но попробую ответить на этот вопрос. Если звук распространяется неравномерно, то за часами находится пустое пространство. И секрет не в часах, а в том, что за ними находится. Пустое пространство играет роль резонатора, поэтому стук часов разносится громче.

– Элементарно, Ватсон.

– Старые, истлевшие обои выдали свой секрет. Я сразу почувствовал, что тут что-то не так. Обои какие-то больно странные, поэтому я предположил, что там что-то есть.

На обоях были выгоревшие от времени пятна. Они-то и выдали свою тайну. Расположение предметов ближайшие лет сто, а может, и больше, не менялось. Обои были не просто старые, они были проедены жуками и грызунами, местами даже порваны. Феликс осторожно постучал и прислушался – звук был глухой и гулкий. У него опьяняюще закружилась голова. Вот оно, настоящее дело, которому не жаль посвятить жизнь. Он тихонько кашлянул, стараясь не очень пылить, и посмотрел на Лиану.

– Ну что? Будем вскрывать?

– Подожди, нужно позвать понятых.

– Они пьют чай, давай не будем их беспокоить.

– Кто это пьёт чай? Кого не будем беспокоить? – в гостиную вошли Александр Михайлович с женой. Она, закрывая рот рукой и кашляя, спросила:

– Что тут произошло? Почему такая пыль?

– Пыльно, мама, потому, что мы стоим на пороге величайшего открытия.

– Какого ещё открытия? Почему вы не пришли на чай?

– Мы не не пришли, мы немного опоздали и сейчас спустимся, но сначала… – Лиана посмотрела на Феликса. Часы медленно пели в своём направлении. Феликс демонстративно постучал по стене.

– Да, мы не ошиблись, когда решили переехать в этот дом.

– Ты прав, дом кишит загадками, и если не мы, то кто же тогда их разгадает?

– Здесь нужно что-нибудь тяжёлое, да и что-нибудь острое не помешает.

– Тайник? Как ты догадался?

– Элементарно, Холмс. Я ещё не раз вас удивлю. Принесите мне какие-нибудь инструменты.

– Да, я уж точно не разочаруюсь, – сказал Александр Михайлович после некоторого раздумья. – А где же лежат инструменты?

– Инструменты? Лиза!

Через пару минут в комнату вошла Лиза.

– Ты не знаешь, где лежат инструменты?

– Инструменты в кладовой, рядом с кухней. Ключи я сейчас принесу.

– Будь добра, покажи Александру Михайловичу, где они лежат.

Когда они удалились, Феликс начал простукивать всю стену. Он так увлёкся этим занятием, что, казалось, не слышит ничего, кроме этих звуков. Он уже представлял, как продаст «с молотка» какую-нибудь дорогую вещицу, найденную тут, в этом доме с привидениями. Нет, привидения его не пугали, скорее наоборот, но он боялся за свою невесту, она могла не выдержать этого испытания, уйти, бросив его одного на камни собственного самолюбия. Оставить его, Легранского, с этим вечно загадочным домом, дарящим ему то минуты блаженства, то непроглядную мглу, ничего не предвещающую впереди. Он далеко ушёл в себя и, видимо, надолго. Дамы ждали. Спустя минут сорок, в течение которых никто не проронил ни слова, Феликс оглянулся и сказал:

– Я что-то слышал.

– Лично я ничего не слышала, – сказала Виолетта Михайловна.

– Я тоже.

Феликс насторожился и выскочил из комнаты как ужаленный.

– Что-то случилось, – заключила Лиана.

Он не ошибся. В кладовке не было света, поэтому Александру Михайловичу пришлось взять фонарь, но когда они с Лизой спустились, фонарь погас. Александр Михайлович оступился и упал с лестницы, пролетев кубарем весь лестничный пролёт, он больно ударился головой. Поднялась такая пыль, что невозможно было дышать. Страшно ругаясь, он стал шарить в темноте в поисках фонаря, но тщетно, попытки не увенчались успехом. Лиза не могла оставить его в такой ситуации. Она спустилась к нему, и дверь в кладовку неожиданно захлопнулась. Александр Михайлович лежал без сознания. Лиза наощупь спустилась и стала ощупывать его тело. Пульс еле-еле, но присутствовал.

– Как же теперь выбираться?

За дверью послышались шаги.

– Лиза! Александр Михайлович! Где вы? – крикнул Феликс.

– Мы тут! Мы здесь! – ответила Лиза.

– Я сейчас, я уже иду…

К счастью, ключи оказались в двери. Он повернул ключ, дверь тяжело, но поддалась. В кладовке по-прежнему было темно.

– Как вы там? Живы? – крикнул Феликс.

– Я в порядке, а Александру Михайловичу нужна помощь.

Феликс вспомнил, что в телефоне у него есть фонарик, и посветил вниз. То, что он увидел, превзошло его воображение. Лиза была сверху донизу перемазана в пыли, рядом лежал Александр Михайлович и тихо охал. Он пытался подняться, искал руками, на что бы опереться, но, не найдя точку опоры, рухнул навзничь. Рядом валялись инструменты.

– Как? Как вас угораздило?

– Милок, мне уже шестьдесят лет. Я уже немолодой, да и эти проклятые ступеньки…

– Сильно ушибся-то? – Лиза помогала ему встать, но тщетно.

Феликс осторожно спускался по повету, но одна из половиц вдруг прогнулась, он оступился и чуть не полетел вниз, вслед за Александром Михайловичем. Он осторожно ступал, держась за перила. Его стала пробирать дрожь. Что, если дверь снова захлопнется? И сжал в руке ключи. Да, повет вряд ли ремонтировали. Феликс нагнулся, чтобы протянуть руку пострадавшему. От полученных травм тесть едва мог держаться на ногах. Пришлось взвалить его на спину.

– Сейчас, сейчас, я сделаю перевязку и приложу лёд, – хлопотала Лиза.

– А что скажет Виолетта Михайловна?

– Я ей всё объясню, – сказал Александр Михайлович.

Они поднялись по злополучной лестнице наверх. Феликс шёл впереди, сзади шла Лиза, а между ними на заплетающихся ногах шёл Александр Михайлович. Так и есть, дверь захлопнулась. Легранский начал теребить в руках ключи. Нет, не этот, но наконец ключ был найден. За дверью уже стояли Виолетта Михайловна с Лианой.

– Что тут произошло?

– Папа? – удивлённо спросила дочь. – Ты не ушибся?

Он тихо простонал в ответ.

– Нет, дорогая, тебе показалось, наверное, – раздражённо ответил он.

– Прости меня, пожалуйста. Сейчас мы с мамой поколдуем, и всё пройдёт.

Отец шёл, хромая на одну ногу. Дочь, любя и нежно, поддерживала его под руку.

– Будь ты проклята, эта старая развалюха! – заорал Александр Михайлович.

Его привели в спальню и уложили в постель. Он по-прежнему стонал и охал. Все собрались около кровати. Лиза принесла лёд и перевязку.

– Тебе уже лучше, дорогой? – жена осторожно поцеловала его в лоб. Он стонал, и эхо разносило его проклятья по коридорам и комнатам. Ему было нестерпимо больно.

– В кладовке стоял старый стол, и я, не удержавшись, рухнул головой прямо на ножку дубового стола. Он содрогнулся, и на меня посыпался разный хлам. Рядом стояли лопаты. Я задел их ногой. Они тоже посыпались на меня. С верхней полки упал графин, и расколовшиеся черепки оцарапали мне руку.

Из раны сочилась кровь, но боль стала медленно проходить. Ему стало лучше, и он повеселел, а вместе с ним и все остальные. Виолетта Михайловна сидела у кровати больного и держала лёд. Про клад в стене все забыли.

– У меня всё плывёт перед глазами, – стонал пострадавший. – Голова не моя…

– Сейчас, сейчас полегчает.

В этот момент часы пробили семь.

– Мы забыли про тайник!

– Тайник!

Они посовещались, и было решено отложить на завтра, но Феликс решил всё сделать по-своему. На всякий случай он решил ещё раз всё проверить. Настоящий детектив ничего не должен упустить из вида. Он отодвинул со лба перепутанные волосы и отправился осмотреть дом. Загадка может скрываться где угодно. Старые часы? Кому придёт в голову искать что-то за старыми часами? Но если таковые и найдутся, то распутают это странное и коварное дело. Ничто ещё не ускользало от моего взора, хотя даже я не застрахован от ошибки. Внимательность может принести неплохие дивиденды. Феликс размышлял и медленно поднимался наверх, рассматривая картины, висящие вдоль лестницы. Раньше здесь, наверное, жили короли, играли в покер, занимались любовью… А мы… немного похожи на них. Видимо, здесь в стародавние времена жил владелец этого каменного сооружения граф де Труаль со своей возлюбленной Розалиндой. Они любили друг друга, оставив нам память о себе и своей любви.

Он прикоснулся к позолоченной раме одного из портретов и подумал, что неплохо бы обыскать здесь каждый камешек, но решил сначала вернуться в гостиную. Нет, я должен это сделать сегодня. В кладовой он взял кирку и ещё несколько старых инструментов, которые сейчас уже утратили название. По всему дому по-прежнему разносились гулкие стоны, эхо доносило обрывки фраз, похожие на предсмертные крики умирающего. Феликс стоял перед камином в гостиной и держал в руках кирку. Он никак не мог решиться. В голове звучало это страшное слово «проклятье». Как, вы ничего не знаете о проклятье? Кто потревожит дух усопшего, того ждёт страшная кара. Он вспомнил того человека близ кладбища. Он поплевал три раза через левое плечо и стал срывать старые пожелтевшие обои. Под обоями действительно был тайник. Он взял молоток, похожий на старинную кувалду, и изо всех сил ударил ей по стене. В доме гулко пронеслось эхо. Старательно заделанное отверстие в стене начало поддаваться. Легранский сунул руку и вытащил пачку писем, а за письмами стояла разбитая ваза. Он вытащил её и медленно выдохнул. В разбитой вазе было порванное колье, тоже в крови. По комнате сразу распространился запах какой-то серы. У него закружилась голова, и он хлопнулся на тахту так, словно его сморила усталость. Он взял в руки вазу, а связанные старой бечёвкой письма положил рядом.

В комнату вошла Лиана.

– Чайник совсем остыл… Что это у тебя?

– Я совсем забыл про чай.

Изумруды и рубины мерцали в тусклом вечернем свете.

– Нам сказочно повезло… – с придыханием сообщил Феликс. – Письма Розалинды и Даниэля, но украшения… украшения тоже в крови, похоже, что их обоих убили. – В гостиной воцарилось молчание.

– Убили? – переспросила Лиана, увидев окровавленные драгоценности. – Где это было? Там? – трясущейся рукой она указала на дыру в стене.

– Определённо, это убийство. Мы обязаны проверить все версии.

Он взял с дивана пачку писем, аккуратно развязал и стал перечитывать. Письма были без даты, некоторые были в крови. Лицо его постепенно изменялось. Он аккуратно сложил их стопочкой и взглянул на Лиану:

– Есть! – произнёс он.

– Что это значит? Я ничего не понимаю.

– Скоро ты всё поймёшь. Нужно положить всё это в сейф. Я буду в кабинете. Вечером мы все соберёмся в гостиной, я их зачитаю.

– А это? – она указала на разбитую вазу с лежащим рядом колье.

– А это пока побудет у меня. Это, моя дорогая, вещественные доказательства.

– Доказательства чего?

– Это мы и должны выяснить.

– Я так и вижу на твоей двери вывеску – Феликс Эдуардович Легранский – частный детектив.

– Ты не ошиблась. Раньше я мечтал практиковать.

– Сбылась мечта идиота! Я не хочу быть женой частного детектива. Всю жизнь провести в одиночестве, ожидая мужа в постели или готовя еду.

– Ты только подумай об обратной стороне медали. Ты станешь знаменитой, уважаемой дамой, и не просто женой частного детектива, ты станешь моей женой.

– Все мужчины так утверждают.

– Откуда ты знаешь, что утверждают мужчины?

– Но я же женщина!

– И более того! Моя будущая жена! И поэтому мнение других мужчин тебе не должно быть интересно.

Он ласково обнял её и сильно прижал к себе, так, что она почувствовала биение его сердца.

– Ты хотела узнать, что такое настоящий мужчина? Так вот, я тебе объясню, но не сразу, наберись терпенья.

– Если ты настоящий мужчина, может, и я настоящая женщина?

– Если ты настоящая женщина, то, думаю, ты не сможешь долго этого скрывать.

– Я это скрывать и не собираюсь, но и доказывать этого не буду, это элементарно, Ватсон.

– Тогда зачем тебе доказательство того, что я настоящий мужчина? Это же элементарно, Холмс.

Этот вопрос застал её врасплох. Она не знала что ответить, нахмурилась и сказала:

– Ну, ты же сам только что обещал мне доказать на своём примере, что такое настоящий мужчина.

– Я женюсь на тебе, я же дал слово настоящего мужчины, но ты сказала, что за частного детектива ты не пойдёшь. Я докажу тебе, что я не самый плохой частный детектив. Я распутаю это дело, а потом мы махнём на Гавайи, немного погреемся и обратно. Ты согласна?

– Ну, я же за настоящего мужчину выхожу!

– Значит, да?

– Неужели ты думаешь, что нас разлучит какое-нибудь проклятье?

– Ну, слава богу, а то я уже начал сомневаться.

– Даже если проклятье и существует, то на нас оно не распространится. Мы же пришли с благими намерениями.

– Мы – будущее этого дома, и это будущее будет таким, как мы захотим!

Пока они целовались, пробило уже восемь, и Александр Михайлович снова застонал. Между тем, солнце уже давно зашло и стало смеркаться. Эхо разносилось по всему замку и доносило обрывки фраз, заставляющие их содрогнуться.

– Я сейчас, – прошептал Феликс. – Нужно перевесить портреты Розалинды и Даниэля в гостиную. Вечером мы разожжём камин, и я прочитаю найденные сегодня письма. Потом мы решим, что с ними делать.

Он аккуратно разложил драгоценности на столе. Они мерцали всеми цветами радуги, как на солнце. Когда портреты уже висели в гостиной, он разложил свои трофеи и принялся их рассматривать. Несколько перстней, порванное колье, как уже известно, в крови, браслеты, один гранатовый, другой рубиновый, и несколько пар серёжек, украшенных драгоценными камнями.

– А как же ужин? Лиза, наверное, ждёт нас.

– Ты права, сначала поужинаем, а сейчас я уберу всё это в сейф.

Они спустились в столовую, там уже всё было накрыто, не хватало только хозяев. Божественные ароматы не могли никого оставить равнодушными.

– А где же Виолетта Михайловна с Александром Михайловичем?

– Садитесь, садитесь, я их позову, – негромко произнесла Лиза и удалилась.

Через несколько минут все трое уже были в столовой. Александра Михайловича вели под руки. На затылке у него была большая шишка.

– Ты в порядке, папочка?

– Я в полном порядке, дорогая, – сказал он, тяжело дыша и усаживаясь за стол, – только крыша у меня забинтованная.

– Ты знаешь, а я тебя ещё больше полюбила. Если у мужчины забинтованная крыша, то он ещё больше нравится женщинам.

– А если у мужчины забинтованный фундамент? – со страданием в голосе произнёс потерпевший.

– Ну, дорогой… Если забинтованная крыша, это ещё куда ни шло, но если фундамент… – сказала жена.

– А если пробоина?

– Тогда ему уже ничто не поможет.

– Даже любовь самой красивой женщины на свете… – Александр Михайлович силился улыбнуться, но получилась неловкая гримаса.

– Ты это к чему мне сказал?

– Я хотел отблагодарить тебя, ведь если бы не ты, может, не было бы меня сейчас на этом свете.

– Мама, папа, у нас для вас есть новости.

– Плохие или хорошие?

Лиана посмотрела на Феликса, и все сразу обратили на него глаза.

– Мы нашли драгоценности и пачку писем. Сейчас, после ужина, я прошу всех подняться в гостиную, мы их зачитаем. Возможно, письма не все. Но это тоже большая удача, что никто до нас их не нашёл. У меня есть ещё одна новость. Я предлагаю нанять дворецкого.

– Но как? У нас же денег почти не осталось.

– Я уже всё обдумал, послезавтра приезжает мой отец, и мы обсудим этот вопрос.

– Твой отец?

– Ах, да, я совсем забыл вам сказать, что они с мамой согласились приехать на нашу свадьбу.

– Свадьбу? Так скоро! У меня же даже нет платья…

– Мы решим и этот вопрос. Отец обещал помочь.

– На платье деньги мы найдём, а вот с дворецким будет сложнее.

– Зачем нам дворецкий? Нужно провести свет во все комнаты и кладовую, тогда не понадобится никакой дворецкий.

– Чтобы никто из нас больше не упал с лестницы, дворецкий просто необходим.

– Да вряд ли мы найдём дворецкого. После такой разгромной статьи нас все будут стороной обходить.

– Кстати, вы заметили, что тут нет даже прохожих?

– Нет, – Феликс чуть не подавился, но взял себя в руки. – Прохожие есть, я видел одного… близ кладбища.

Все сидящие за столом, и даже Лиза, замерли в одном положении.

– Я видел одного… – продолжал он. – Он сказал, что знает, где захоронена Розалинда.

– Где же?

– На местном кладбище. А вот где захоронен Даниэль, он сказал, что не знает.

– Значит, здесь есть кладбище… – протянула Лиана.

– Да, здесь неподалёку есть кладбище, но я тебя туда не пушу.

– Почему?

Феликс отодвинул пустую тарелку и протянул руку к бокалу с вином.

– Мы пойдём туда без тебя.

– Что же тебя заставило так испугаться?

Он опорожнил бокал, посмотрел на неё в упор и молча дал понять, что вопрос решён.

– Тебе кто-то встретился, и поэтому ты боишься мне рассказать? – продолжала спрашивать Лиана.

Это не нравилось Феликсу.

– Но ты же просил быть честной с тобой, а сам уходишь от ответа…

– Я не могу…

– Что ты не можешь? Быть честным? Настоящие мужчины не врут!

– Хорошо, я расскажу тебе, что со мной случилось, если ты обещаешь не посещать кладбище без меня или тем более одной.

– Я обещаю не посещать кладбище одной или без тебя, но и ты пообещай быть со мной честным.

– Обещаю быть с тобой честным.

– Итак, я слушаю! Что с тобой произошло? Только честно.

– Я встретил одного странного попутчика, когда пошёл осмотреть местность. Он сказал, что знает, где захоронена Розалинда, но где Даниэль похоронен, не знает. Я спросил у него, куда он идёт, он сказал, что ему нужно оседлать лошадь.

– Лошадь?

– Да, но я подумал, что здесь нет лошадей, я окликнул его, чтобы спросить имя, но его и след простыл.

– Да, всё это очень странно, очень, – заметила Виолетта Михайловна.

– Он будто растворился в воздухе. Самое странное то, что когда я спросил: «Откуда вы знаете, где она захоронена?», он ответил: «У нас здесь все её знают».

– Лиана! Без меня ты никуда не пойдёшь! – заволновалась мать.

– Ну, ладно тебе, ма!

– Ну вот, ты же хотела, чтобы я был с тобой честен.

– Так что ж, мне теперь дома сидеть?

– Ты же не на цепи. Я сама буду тебя сопровождать, чтобы ничего не случилось.

За разговорами время пролетело незаметно. Когда всё было съедено и выпито, Феликс попросил их не расходиться, чтобы в тесном семейном кругу прочитать найденные письма. Он собрал всех в гостиной и попросил Лизу разжечь камин. Когда пламя начало полыхать и комната наполнилась теплом, он взял с камина старинный подсвечник, достал спички и зажёг по одной все три свечи. Александр Михайлович полулёжа-полусидя расположился в кресле. Камин немного потрескивал. Лиза мешала угли кочергой. Феликс ненадолго отлучился, чтобы вынуть из сейфа вещ-доки, как он уже окрестил найденное. Вернувшись, он разложил на столе драгоценности и письма, сделал небольшую паузу, а затем начал:

– Я думаю, что вы все знаете, зачем мы здесь собрались. Перед нами находятся очень важные улики. Мы пока не знаем, причастны ли эти вещи к убийству или нет и что с ними случилось на самом деле, но частный детектив обязан проверить все версии. Эти вещи могут помочь раскрыть преступление двухсотлетней давности, а кровь, присутствующая на них, означает, что мотивом данного преступления является месть. Убийца измазал в крови своих жертв их личные вещи и письма и спрятал их. Орудия преступления мною найдены не были, это говорит о том, что убийца, осуществив план мести, избавился от орудия убийства или хорошо его припрятал. Данные письма свидетельствуют о том, что жертвы этого преступления, Даниэль и Розалинда, любили друг друга и мечтали пожениться, но муж Розалинды, Роханд, их разлучил. Причём ради своей цели решил пойти на всё. Прошу вас проявить внимание и бдительность, когда я буду читать их письма. Вообще это, конечно, плохо, но в данном случае нас обязывает необходимость. Итак…

«Дорогой друг! Я каждый день мечтаю о новой встрече. Иногда Вы мне снитесь. Я имею честь брать Вас за руку, Вы не поверите, но не далее как вчера снится мне, будто мы с Вами в саду. Вы помните наши встречи? Прогулки по большой аллее? В то же время, в тот же час, на прежнем месте. Нежный шёпот, признания… И мы, рука в руке, идём по нашей аллее, всё как прежде!

Даниэль де Труаль.

Дела у меня неважно, болею, но Вы не беспокойтесь обо мне, даю слово дворянина вернуться к Вам целым и невредимым. Как долго я не получал от Вас писем! Мне кажется, что прошла целая вечность. Без Ваших милых речей, струящихся из Ваших уст, сердце моё будто деревенеет, mon Beatrix. В Ваших глазах сосредоточена Ваша трогательная непосредственность!

Пятого числа сего месяца имел честь быть на балу. Говорили о политике – скучнейшие разговоры. Я уж было хотел бежать, но не тут-то было! Я имел честь быть приглашённым госпожой де Этампль. „Как скверно Вы танцуете!“ Каково услышать подобную дерзость! Вы, верно, сейчас смеётесь, а мне в присутствии высшего света, этих щеголеватых дам и кавалеров, было не до смеха. Стоял и, краснея, клял проклятые балы. Ну, не обращайте внимания на байки старого ловеласа. Некогда Вы сказали, что Ваши комплименты сведут меня с ума. Дитя моё, не бойтесь лишиться рассудка. Ваш принц поцелует Вас, и Вы проснётесь, mon Beatrix, чтобы вновь очутиться в моих объятьях.

Ко всему вышесказанному прилагаю своё сердце. Будьте же счастливы, как желает Вам ваш покорный слуга.

P. S. Вы дали мне слово, и я на Вас надеюсь».

– О каком слове идёт речь? – спросила Лиана.

– Прошу тебя, наберись терпения, я ещё не закончил. Когда я дочитаю, мы обсудим план дальнейших действий.

– Хорошо, – тихо ответила она.

В гостиной все замолчали, только Александр Михайлович тихонько стонал и держался рукой за голову. Камин хорошо разгорелся и от него веяло теплом, рядом висела кочерга и немного раскачивалась от поступавших тёплых слоёв воздуха.

– Итак, – сказал Феликс, – продолжим наше занятие.

«Скажу Вам, друг мой, не тая, что я готова отдать за Вас душу, не только руку и сердце. Где-то там, в глубине меня, живёт белый голубь, если он когда-нибудь вылетит наружу, то он полетит к Вам. Я очень обеспокоена Вашей болезнью. Я жду нашей встречи не менее нетерпеливо, чем вы. Я согласна на все Ваши условия. Каждый вечер я зажигаю свечи и беру Ваши письма, прижимаю к сердцу, целую и мысленно перемещаюсь в тот далёкий 1880 год, когда мы тайно убегали от моего мужа и прятались в саду, посреди ветвистых лип, долго часами целовались и признавались друг другу в любви. Чудесное было время, замечательное! А потом подолгу сидели, обнявшись, на нашей скамейке. Годы летят, остаются лишь воспоминания, но я ни о чём не жалею. Главное, что у меня есть Вы, у Вас есть я! Никогда не забуду наш последний поцелуй. Я плакала, а Вы целовали меня, Вы целовали мои слёзы, а я плакала… Я замёрзла, а Вы, обняв меня, шли рядом. В Вашей груди тихо стучало сердце. Оно шептало: „Не расставайтесь, не расставайтесь“… Но впереди нас ждал долгий разговор. Мой муж, когда узнал, что я встречаюсь с Вами, пришёл в ярость и запер меня на неделю в моей комнате. Всю неделю я целовала распятие и молила Господа, чтобы с Вами ничего не случилось. В парадной слышались шаги, и моё сердце замирало при мысли о Вас… Я Вас умоляю, будьте осторожнее. Роханд готов на всё. Он клялся мне, что увезёт меня подальше от этих мест. Клялся мне и сказал, я не могу это повторить, что лишит нас обоих жизни, если это понадобится. Ещё он сказал, что не потерпит измены. И жестоко покарает за нарушенную клятву вечной любви. Но мне всё равно, что он решил. Теперь я больше не его жена, мне не нужны его подарки. Я так ему и сказала, а он поцеловал мне руку и сказал, чтобы я успокоилась, что мне нельзя волноваться. Но сам был крайне взволнован. Ему было больно слышать мои слова. Что ж, пусть, я больше не его. Всё решено. Пути господни неисповедимы. Аминь. Да поможет нам всевышний.

Ваша Розалинда де Труаль».

– Второе письмо во многом проливает свет на тень прошлых веков, но где же жила Розалинда до того, как они поженились? – размышлял вслух Феликс.

– Она жила с Рохандом, он же был её мужем, – констатировала Лиана.

– А где жил Роханд?

– Вероятно, что в окрестностях Де Труаля, здесь много всяких полуистлевших построек.

– Значит, замок достался ему по наследству от его родителей, в окрестностях которого они и встречались.

– Завещание, написанное Рохандом, было запечатано другой печатью, не такой, как письма Даниэля и Розалинды, это наводит на мысль о том, что он всё же завладел замком после их смерти.

– Почему ты так уверен? – возразила Лиана. – У нас нет трупа!

– Труп на кладбище.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что я обязан докопаться до истины.

– Мы уже ничем им не сможем помочь.

– Не забывай, что мы живём в самом загадочном доме столетия. Мы должны раскопать его загадку.

– И что, ты намерен перевернуть весь дом?

– Я переверну всё кладбище!

– Что ты сказал?

– Мы перезахороним их останки вместе, когда найдём их. Если получится, то мы восстановим церковь, сделаем красивый алтарь и перезахороним под алтарём, чтобы этот миф о проклятии де Труалей рассыпался в пыль.

– Значит, ты решительно не веришь в проклятье? – поинтересовалась Лиана. – Ведь если дом отдают за бесценок, значит, что-то здесь не так!

– Вот в этом и нужно разобраться. Мой друг сказал, что такому преуспевающему человеку нужен подобающий дом.

– А тебе, такому неудачнику, дом…

– Прекрати! – заорал Феликс и треснул кулаком по столу. Подсвечник упал, и некоторые письма загорелись.

Дом вздрогнул, и все сидящие испугались.

– Что же я наделал…

Феликс начал тушить письма, наступая на них ногами.

– Ты хочешь сказать, что проклятье не существует? – спрашивала Лиана. – Ты хочешь узнать ответ на этот вопрос? Я тебе отвечу, да, оно существует потому, что здесь и сейчас остались только мы, все остальные покинули этот дом, бежали, а ты… Ты решил разгадать загадку де Труалей, ты купил эту старую развалюху…

– Хватит! Прекрати! – кричал Феликс, собирая с пола клочки бумаги. – Всё! Всё погибло! – шептал он, схватившись за голову руками.

– Ничего не погибло! – решительно встала на сторону Феликса Виолетта Михайловна. – Я сейчас тебе помогу.

– Прекратите! Прекратите орать! – не выдержал Александр Михайлович и тоже заорал.

– Ну что, – разжигала костёр Лиана, – есть ещё вопросы, на которые ты хочешь получить ответ? Посмотри на меня, посмотри на маму, на папу… Они же здесь только из-за нас!

Скандал набирал силу. Александр Михайлович держался за голову и стонал. Как планировал Феликс, вечер удался на славу! Сердце колотилось и ухало. Эхо доносило до его ушей обрывки страшных фраз, после которых он окончательно поверил в проклятье. Письма удалось спасти, они сильно не пострадали, но он всё равно чувствовал вину за то, что натворил.

– Что это? К чёрту успокоительное! – кричала Лиана и ударила по руке мать. За что получила пощёчину и расплакалась. Стопочка с лекарством пролетела через всю гостиную и, ударившись о пол, разлилась. – Давай отсюда свалим!

– Значит, так! – сказал Феликс. – Захлопни пасть и слушай меня. Ты потеряла веру в себя, у тебя нет уверенности в завтрашнем дне, ты боишься… – она плакала и смотрела ему прямо в глаза. – Все люди через это проходят.

– Да, я боюсь. Я боюсь и за тебя, и за себя. У меня нет уверенности в завтрашнем дне, да и в надвигающейся ночи у меня нет уверенности потому, что я хочу ночевать, как все нормальные люди, в своей кровати!

– Хорошо, я буду рядом с тобой всю ночь, на такой вариант ты согласна? Ты проведёшь со мной ещё одну ночь, – он прижал её к груди и осыпал поцелуями.

– Ещё одну незабываемую ночь?

– Если хочешь, проведёшь незабываемую.

– Прости, любимый, сама не знаю, что на меня нашло. Значит, люди говорят правду, существует оно… проклятье.

– Не важно, существует или нет, главное, что мы с тобой вместе.

– Это проклятое проклятье сведёт меня с ума.

Правая щека горела, и от этого лицо казалось красным. Слёзы уже высохли, но она продолжала всхлипывать. Феликс обнял её за плечи и бережно проводил в спальню. Её душила обида и другие непонятные чувства. Хотелось побыстрее забыться сном. Голова болела. Мать! Родная мать впервые в жизни дала мне пощёчину. Любимый! Будущий муж хочет разгадать какую-то детективную абракадабру, да ещё и ночевать в доме с привидениями. Мне нет ещё и тридцати! Душа её маялась и не могла успокоиться, и только тёплые нежные объятья спасали от нового скандала и рвущихся наружу чувств.

Следом за ними вышли и родители Лианы, тоже в разбитых чувствах. Камин медленно догорал. Драгоценности, лежащие в беспорядке на столе среди обгоревших писем, сверкали дьявольским светом. Но вскоре и он погас, и комната наполнилась растворившимся в воздухе дымом. Хозяева ушли, и сумрак ночи вступил в свои законы. За окном блестела луна. Среди пушистых облаков ей было мягко и комфортно.

В доме все ложились спать. Александр Михайлович сидел на кровати. Головная боль усилилась.

– Мне кажется, что меня кто-то саданул по башке сзади, – утверждал он, – поэтому я и свалился.

– Дорогой, ну кто тебя мог ударить? Лиза не могла, ты же знаешь.

– Всё в этом доме как-то странно.

– Каждое старинное здание хранит свои секреты.

– Ты говоришь как Легранский. И эти секреты нужно разгадать.

– Я не утверждаю, что каждую тайну можно разгадать. Просто, если она существует, то несёт в себе какой-то свет, какую-то силу, к которой хочется прикоснуться. Признайся, только честно, ведь ты тоже заинтригован?

– Разгадать загадочное убийство? А чёрт его знает… не знаю, – протянул он и почесал шишку на затылке. – И зачем мне это всё? Зачем я с вами только связался?

– Это и ответ на вопрос. Тебе не хватает сил признаться в этом. Или, может, ты слаб духом?

– С душой у меня всё в порядке! А вот с телом дела обстоят хуже, гораздо хуже… А можно ещё льда?

– Постельный режим и только! – сказала ему жена, сменив повязку. – Я буду сидеть рядом и несносно твердить какую-нибудь чушь, которую ты не будешь слушать.

– Я на всё согласен, лишь бы полегчало.

– Может, показаться врачу?

– Можно, только если вызвать врача на дом, сам я не смогу добраться даже до ближайшей поликлиники.

– Ну, будет, будет, завтра я скажу Феликсу, что тебе требуется врач, и мы посмотрим, что можно сделать.

– Пора ложиться, уже поздно, – сказал он жене, – уже ночь, и мы оба устали.

– Ты прав, – зевнувшая Виолетта Михайловна без сил рухнула на кровать и выключила лампу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Феликс Лиану.

– Спасибо, дорогой, мне уже лучше.

Он взял графин, налил яблочной настойки и протянул ей.

– На, выпей.

Она взяла холодными руками напиток и медленно выпила.

– Спасибо, очень вкусно.

– Это Лиза приготовила, специально для таких случаев.

– Каких таких случаев? – обидевшись, процедила Лиана.

Чтобы снова не разгорелся скандал, он не стал отвечать на очередной её провокационный вопрос, присел рядом с ней на кровать. Они смотрели друг другу в глаза. Он взял её холодную руку.

– Ты ничего не должна бояться. Я здесь, я с тобой, я рядом, – и поцеловал её руку.

– То, что я видела, не поддаётся описанию словами, поэтому ты мне не веришь. Я даже точно не могу описать, что я видела, и мама её видела. Постой… Может, это Розалинда ищет своего возлюбленного?

– Возможно, но почему она его ищет именно здесь?

– Но здесь же его письма. Здесь драгоценности, которые ей принадлежали. Нужно попробовать выйти с ней на контакт. Может, у нас получится? Так, слушай меня внимательно. Нужно взять их письма, а потом положить их рядом с портретами, тогда они встретятся, и души их успокоятся.

– Но тогда она придёт и увидит эти письма в крови, её душа тогда точно не успокоится.

– Я тогда не знаю, что делать!

– Нужно найти завязку преступления, то, с чего оно началось. И единственное, что может нам помочь, – это найденные письма, но портреты и найденные вещи тоже могут помочь в раскрытии преступления.

– Если душа умершего не успокаивается, значит, её что-то тревожит. И здесь, на земле, она не может найти покоя.

– Следовательно, за этим стоит что-то ужасное, к чему мы должны быть все готовы.

– Что ты имеешь в виду? Я тебя не понимаю…

– Мы ещё сами не знаем, с чем имеем дело. Для начала нужно получше осмотреть дом, чтобы знать каждый уголок, потом мы познакомимся с соседями.

– А соседей здесь, по-моему, нет… Тут только кладбище и старинные сооружения, но они уже развалившиеся.

– Ну, что касается соседей, мы познакомимся с ближайшими и пригласим их к нам. Но это будет, когда мы уже закончим с ремонтом.

– А когда мы закончим с ремонтом?

– А какое сегодня число?

– Девятнадцатое, полнолуние.

– Полнолуние? – уточнил Феликс и выглянул в окно. Луна смотрела на него с небес. Небрежно разбросанные облака обрамляли свою королеву. Но было ещё кое-что, что он не мог не заметить. Вдоль сада в направлении дома двигалась какая-то тень. Силуэт мужчины направлялся к парадным дверям. Феликс спрятался за занавеской, чтобы он его не заметил.

– Что там?

– Ничего, но я обязан проверить.

– Что значит – ничего, и что ты обязан проверить?

Он достал из ящика стола пистолет, зарядил несколькими пулями, надел кобуру, поцеловал невесту и вышел.

– Закройся изнутри и запомни: чтобы ни было, никому не открывай. Я сейчас вернусь.

Она поцеловала его и прошептала:

– Будь осторожнее, я люблю тебя.

Феликс медленно прокрался в прихожую, держа в правой руке пистолет.

– Нет, ничего странного… Может, показалось?

Дверь была заперта и не вызывала никаких подозрений, но он решил не надеяться на интуицию. Была уже почти полночь. В доме была тишина, как будто все давно уже спали. Феликс приоткрыл дверь и громко спросил:

– Кто здесь?

Моросящий дождь становился всё сильней. Может, показалось? Да нет, я отчётливо видел мужскую фигуру, пересекающую сад в направлении дома. Может, он убежал? Надо это проверить. Он надел плащ, вышел парадным входом и решил обойти дом со всех сторон, чтобы убедиться, что там никого нет. Спрятав пистолет под плащом, он закрыл дверь и вышел из дома.

Лиана стояла около окна и всматривалась вдаль.

– Что же он там увидел?… – вдруг у неё на глазах появился мужчина, крадучись и осторожно шагая, он пробирался садом, постоянно оглядываясь. – Во, блин, влипли-то… – прошептала она. – Надо сообщить кому-нибудь.

Пригладив на голове волосы и завязав халат, она повернула ключ в двери. Проследовав до комнаты родителей, она не заметила ничего подозрительного, но всё же нужно было рассказать об увиденном. Она тихо постучала два раза. Из-за закрытой двери послышался храп отца. Она постучала ещё раз. Дверь была заперта. Что же делать?

Лиза! Остаётся только Лиза! Где её комната, она не знала и решила идти наугад. Вдруг случайно, проходя мимо библиотеки, она услышала приглушённый шёпот. Дверь в библиотеке была не заперта. Ей хотелось войти, но вместе с тем её что-то останавливало. Она замерла и прислушалась. Говорили тихо, даже было не разобрать о чём. Даже, скорее, это было себе под нос. Вдруг раздался бой часов. Лиана вздрогнула, и в этот момент в библиотеке что-то упало. Она сделала несколько шагов и увидела на полу лежащую книгу.

– Опять, это она, я знаю, это она…

Лиана приблизилась к лежащей книге и взяла её в руки. Она была вся растрёпанная, и из неё посыпались засушенные лепестки роз. Открыта она была на странице, где было написано стихотворение. Оно было о возлюбленной, рыцаре меча и своей розы, но на нём было несколько капель крови, уже засохших от времени. В те далёкие времена, когда рыцари поклонялись прекрасным дамам, родилась эта легенда о розе и её прекрасном возлюбленном. Но их разлучили, и теперь их души приходят в наш мир, чтобы воссоединиться здесь навсегда.

Лиана осторожно поставила книгу на место.

– Хм, эта дама интересуется любовными романами и стихами. У неё неплохой вкус. Может, эти книги были ей подарены? Судя по всему, срок службы у них давно истёк. Книги погрызены мышами и изъедены пылью, странно, что в наши дни можно такое увидеть.

Она обошла библиотеку по кругу, осматривая старинные издания книг в старых переплётах. Но вдруг оступилась и вздрогнула. Одна половица прогнулась и заскрипела. Она обернулась, но никого не увидела. Где-то там внизу за спиной хлопнула дверь. Кто-то вошёл. Тихо выругался. Посыпались какие-то вещи. Оглядевшись, она испугалась. Трясущиеся руки нервно поправляли растрёпанные волосы.

– Где это я? Я не понимаю, где нахожусь…

Из столовой послышался звон битого стекла. Наверное, разбилась чашка. Она шла наощупь. Странное ощущение, что за ней следят, не покидало её.

– Кто здесь?

Послышались торопливые шаги. Запахло сигаретами или дымом. Нет, это была сера. Она закашлялась, прохладный ночной воздух сжимал лёгкие.

– Как же хочется домой!

Она брела по старому обветшалому зданию, сиротливо стоящему среди небольших развалившихся построек. Мыши и крысы уже давно облюбовали его. Шорохи и шёпот сливались со скрипом половиц, под которыми они прятались. Она зашла в кухню. На полу валялась разбитая чашка. Черепки лежали на полу, и она едва не наступила на них.

– Кто-то ночью решил попить чайку?

Она нагнулась, чтобы подобрать осколки.

– Ведь здесь никого не было… Отличная мысль накрыть на стол! Может, нам удастся познакомиться? Хотя я в этом не уверена. Может, совсем не нужно бояться. Если уж мы живём в призрачном доме, должны знать всех обитателей в лицо.

Чашка разлетелась на шесть крупных осколков, впрочем, её ещё можно было склеить. Она сжалилась над древним экспонатом и решила, что он, наверное, очень ценный, как вдруг заметила на осколках кровь.

– Кто-то, наверное, порезался… Или это моя кровь?

В темноте было не видно, а где включается свет, она не знала. Где-то совсем рядом скрипнула дверь. Поджилки затряслись, участилось сердцебиение. Он был совсем рядом. Этот кто-то тяжело дышал и шагал осторожно, почти неслышно.

– Не двигаться, руки вверх! – раздался знакомый голос. Она подняла руки, стараясь не стучать зубами. – Есть, нашёл!

Вдруг на кухне раздался треск.

– Чёрт возьми!

– Феликс?

– Лиана? Что ты здесь делаешь?

– Ты наступил на черепки, чашку уже не восстановишь.

– Ну и что, зачем тебе эта чашка?

– Ну, это же старинная чашка!

– Как ты меня напугала…

– Антиквариат.

– Забудь.

– Почему ты не спрашиваешь, кто её разбил?

– Действительно, кто её разбил?

– Вот это я и хочу узнать, а ты мне поможешь.

– У меня есть один вариант, но он ненаучный.

– Мне тоже что-то подсказывает, что это из области ненаучного…

Послышался стук, словно одной деревяшки о другую. Он направлялся в сторону кухни. Они замерли.

– Сиди тихо, нужно проверить, я сейчас.

Стук то исчезал, то появлялся. Холодный пот снова выступил у неё на руках. Выйдя в коридор, Феликс осмотрелся. Никого, но звук приближался. В воздухе пахло серой.

– Надо бы проверить верхний этаж.

Он повернул назад и замер в недоумении. По направлению к нему шла женщина. На вид уже немолодая. На ней было старинное платье в пол и то ли накидка, то ли шаль. Феликс смущённо опустил пистолет. Женщина шла, казалось, не замечая его. Отрешённый взор… Неподвижный взгляд… Она была худая и на первый взгляд болезненная.

– Значит, она уже побывала в библиотеке, – решил Феликс, заметив открытую дверь. Он почесал затылок, щёлкнул пистолетом и отправился за ней. Запах серы усилился. Дама прошла мимо кухни и медленно стала спускаться по тяжёлым каменным ступеням. Легранский шёл за ней. Пробило час. Он держал пистолет наготове на случай внезапного нападения. Сердце стучало, он прислушивался к каждому шороху.

– Ну, что тебе здесь надо? Не спится, что ли?

Она дошла до двери в подвал, которая оказалась заперта, постучала, подождала некоторое время и вошла внутрь.

– Надо бы проверить подвал. Тут что-то не так!

Незнакомка исчезла.

– Она словно прошла сквозь дверь с тяжёлым замком! – Феликс включил фонарь и осмотрел дверь.

– Розалинда, я тебе обещаю, что… – он хотел что-то сказать, но где-то в средней части дома послышался крик и что-то упало. Было не разобрать: что именно упало, где крик и кто кричал. Вроде бы крик был женский, и в одно мгновенье всё стихло. Феликс поспешил вернуться к невесте, но не нашёл её. Обойдя несколько комнат и увидев разбросанные в беспорядке вещи, он начал не на шутку беспокоиться. Вспомнив, что оставил её одну на кухне, проследовал туда. В тусклом лунном свете он увидел страшное зрелище. На полу валялись черепки от разбитой посуды и лужа крови. Феликс схватился за голову.

– Что же я наделал!

На столе тоже была кровь, она тонкой струйкой стекала на пол. В дальнем углу кухни валялась кастрюля. Кто и зачем её бросил, было непонятно. Стулья тоже были перевёрнуты и валялись в беспорядочном положении.

– Что здесь случилось? – одновременно спросили родители Лианы. Они вдвоём, опираясь друг на дружку, приковыляли на кухню. Виолетта Михайловна, увидев лужу, стекающую со стола, схватилась за сердце и упала в обморок. Муж поддерживал её одной рукой, другой держался за стену.

– Ничего страшного. Кофе… – Феликс сел на корточки около тёмного пятна. – Кто же мог его разлить? Ответов может быть множество…

– Виолетта… – упавшим голосом протянул Александр Михайлович, склонившись над её безжизненным телом. Он поцеловал её, взял её руку, пощупал пульс. – Наверное, нам обоим потребуется медицинская помощь.

Феликс взял стакан и налил холодной воды.

– Это должно помочь, – он плеснул ей в лицо.

Она очнулась, свет фонарика ударил ей в глаза.

– Что с ней? Что с моей дочерью? – спрашивала испуганная женщина, на которую увиденное зрелище произвело неизгладимое впечатление.

– Успокойтесь, с ней всё в порядке, – машинально проговорил Феликс, не будучи уверенным в своей правоте.

– Следующее, что я должен сделать, это найти её и убедиться, что с ней всё в порядке.

– Да, да, спасибо, мне уже полегчало, – Феликс принёс Виолетте Михайловне ещё один стакан воды. Она с благодарностью выпила.

– Кофе? Кому может понадобиться кофе в два часа ночи? – удивлялась она.

– Мы это обязательно выясним, а сейчас… – сказал он, убегая.

Что-то ему подсказывало, что случилось что-то страшное. Нападение? Кто-то кричал? Где Лиана? Что с ней? Он нёсся по этажам, заглядывая то в одну комнату, то в другую. Зашёл в гостиную и тихонько её позвал, но здесь явно никого не было. Драгоценности и письма лежали на столе, как неосмотрительно… Но что это? Обручальных колец, которые положили для Розалинды и Даниэля, не было. Может, она их взяла? Точно, она несла что-то в руках! Как я сразу этого не заметил? Он осветил стол. На одном листке была надпись красными чернилами или… «Тени прошлого стоят у тебя за спиной».

– Ничего не понимаю… – он медленно прошептал эту загадочную фразу, взял записку и сунул во внутренний карман жакета.

– Как я только не упала, – вспоминала потом она. – Иду я, значит, по коридору и вижу – идёт мне навстречу этот. Подходит ко мне и смотрит… а я рот открыла, а сказать ничего не могу. Волосы растрёпанные, рубашка у него не застёгнута, а запах от него… как от бомжа, что он курил, не знаю. На глазу повязка, вместо ноги палка, и звук он какой-то страшный издавал, на шипение похожий, зубов, наверное, нет…

– Очень интересные показания, но для расследования этого маловато.

– От неожиданности я вскрикнула и бросилась бежать, он заковылял за мной, я это по звуку поняла, забежала в кухню, а там кастрюля на столе стояла. Кинула в него кастрюлей, он что-то проворчал и исчез. Меня затрясло, руки от страха стали мокрые. Я в темноте схватилась за кофейник, руки затряслись, и я пролила кофе на стол. Со стола потекло на пол. Успокоиться никак не могла. Стала искать таблетки. Вернулась в спальню, заперлась. Искала-искала, вдруг слышу стук, у меня сердце в пятки ушло, дверь открывается, а это ты… – громко, с придыханием говорила Лиана.

– Следствие зашло в тупик, – Феликс не знал, что ему предпринять. – Не могу же я привидению выдвинуть обвинение и арестовать.

– Придумай что-нибудь, ты же детектив!

– Ну, я же не Шерлок Холмс, но и он, боюсь, не справился бы с поставленной задачей.

– Но это ещё не всё.

– Не всё?

– Да, я хочу ещё кое о чём тебе рассказать. Когда ты ушёл, я выглянула в окно и увидела убегающего мужчину, он оглядывался и бежал через сад, в темноте я его не разглядела, но, по-моему, он был одет во всё чёрное.

– Да, я знаю, я спугнул его, но видела ты не его, а меня.

– Тебя? Но зачем ты ночью пошёл на улицу?

– Я заметил скользнувшую тень и на всякий случай решил проверить, – он наклонился, чтобы поцеловать её. Что это? Одна рука у неё была в крови. – Ты поранилась? Нужно приклеить пластырь.

– Да, я увидела осколки чашки на кухне и хотела их собрать, но поранилась.

Он приклеил ей пластырь.

– Зачем тебе понадобились эти стекляшки?

– Я хотела их склеить. Чашка была на вид очень старая, кроме материальной ценности, она была очень красивая, и, возможно, была очень дорога…

– Кому?

– Тот, кому она была дорога, придёт за ней, а возможно, и за тем, кто её разбил.

– Значит, это не ты?

– Ты считаешь, что это я разбила чашку?

– А стулья?

– Какие стулья?

– На кухне такой кавардак, как после драки!

– И ты считаешь, что это я?

– Я не утверждаю, что это ты.

– Спасибо, я всегда знала, что ты обо мне хорошего мнения.

– Правда, взбалмошная немного.

– Что? Что ты сказал? Повтори!

– Я имел в виду… не то, что ты подумала.

Лиана в шутку обиделась и даже врезала ему немного, но это пошло ему на пользу. Он улыбнулся и отвернулся от неё, нахмурившись и погрустнев.

– Что с тобой?

– Так, значит, вот кто это написал, как же я сразу не догадался!

– Что?

– Нет, ничего, я сам с собой.

– Ты хочешь сказать, что у тебя есть от меня секреты? Помнишь, мы обещали друг другу быть откровенными? А ты таишь от меня что-то. Выкладывай!

Он достал бумагу из внутреннего кармана и передал ей. Она повертела её в руках и, ничего не обнаружив, спросила:

– Ну и что ты хочешь этим сказать?

Феликс вспомнил кровавую надпись, выведенную неизвестно чьей рукой, и вздрогнул. Надпись исчезла.

– Ты меня обманываешь? Дело не в этом? А в чём же?

– Я тебя не обманываю. Здесь была надпись красными буквами…

– Какая надпись?

– Тени прошлого стоят у тебя за спиной, – произнёс он шёпотом.

– Тени прошлого? Стоят у тебя за спиной… Может, кто-то хочет запугать нас? Чтобы мы съехали из этого дома?

– Зачем? Хотя… – присвистнул Феликс, – это очень интересная гипотеза. Если дом отреставрировать и выставить на продажу, то можно срубить кучу денег!

– Только не надо обвинять меня в корыстных целях.

– Жена Цезаря вне подозрений!

Послышались шаги и в дверь постучали.

– Чёрт, мы проболтали полночи… – пробормотал Феликс.

В комнату вошла бледная Виолетта Михайловна, казалось, она потеряла дар речи.

– Что-то случилось? – спросила Лиана, хотя это и так было очевидно.

– Я… мы…

– Давай я расскажу, – вошёл возбуждённый Александр Михайлович. – Да нет, пожалуй, лучше пусть сам это увидит.

– Что увидит? – обернулся озадаченный Феликс. – Вы решили шокировать меня? В чём дело? Да скажите же!

– Виолетта, останься здесь, присмотри за Лианой, – скомандовал отец.

– Но, мама…

– Делай, что я говорю.

– Я должна быть в курсе событий, если вы будете скрывать от меня правду, то рано или поздно она откроется и лучше с самого начала знать, к чему готовиться!

– Дочка, мы имеем дело с очень сложным случаем. Мы стали свидетелями страшного паранормального явления. Другими словами объяснить это невозможно.

Александр Михайлович развернулся и вместе с Феликсом вышел. Они поднялись по ступеням, каждый шаг по которым отдавался глухим эхом и разносился по дому. Тени ложились неровными фигурами. Феликс, идущий впереди, перекрестился. Они вошли в пустую сырую комнату. С потолка капало, и на полу уже образовалась приличная лужа. Старший из мужчин нёс фонарик, он осветил всю комнату, остановился у кровати и прошептал:

– Ничего не понимаю, ничего не понимаю…

– Что?

– Здесь, на этом месте… Я своими собственными глазами видел. И жена…

– Что вы увидели?

Александр Михайлович сел на стул и схватился за голову.

– Неужели кофе был слишком крепкий? Да я же своими глазами видел…

– Что? Что вы видели?

– Неужели коллективная галлюцинация?

Феликс ничего не понимал, взял фонарь и начал обыскивать комнату. На кровати обнаружилось одно пропавшее обручальное кольцо.

– Так… Вещи перемещаются сами. Мы имеем дело с полтергейстом! А где же второе?

– Это вы имеете дело, а моя единственная дочь иметь не будет!

– У нас нет выбора, мы вложили в этот дом все деньги. Я доберусь до истины, и не важно, поможете вы мне или нет!

– Для тебя важнее докопаться до истины, а наша жизнь для тебя не важна!

– Что вы увидели? Говори! – Феликс схватил его за воротник джемпера и немного приподнял. Тот плюнул ему в лицо.

– Ничего у тебя не получится! Я забираю свою дочь. Мы уезжаем. Даже вещи собирать не будем!

– Заруби себе на носу, когда мы поженимся… – Легранский отпустил его, вытирая рукавом слюну.

– Только через мой труп!

– Мы всё равно поженимся!

– Свадьбы не будет! Ты мою дочь не увидишь! Клянусь Создателем, да увидит Господь мои страдания…

– Я надену ей кольцо, стоя в церкви, перед людьми и перед лицом Господа.

– Ты решил лишить нас единственной дочери? Нет, детектив, не получится!

– Я люблю её! – закричал Феликс так, что эхо разнеслось по всему дому. В комнату вдруг вошла Лиана и бежавшая за ней мать.

– Что здесь происходит? – спросила дочь.

Отец разозлился и занёс кулак у него над головой.

– Дорогая, я всего лишь… – не успел договорить Легранский, кулак со всей силы обрушился ему в область где-то под глазом. Неожиданное нападение заставило его вздрогнуть. Он страшно разозлился, и Феликсу пришлось ударить его снова. Он согнулся, отдышался, плюнул на ковёр и готовился нанести новый удар, но Феликс его опередил.

– Что здесь происходит? – повторила напуганная Виолетта Михайловна.

От последнего удара Александр Михайлович растянулся на ковре, а Феликс подул на кулак.

– Чёрт, наверное, синяк будет, – Легранский потрогал опухший глаз, стоя перед зеркалом.

– Ну, что вы тут затеяли? Неужели нельзя решить вопрос мирным путём? – удивилась Виолетта Михайловна. – Вот теперь вас обоих придётся лечить.

– Меня не нужно лечить, со мной всё в порядке, – заявил зять.

– Да, я вижу, глаз вон опух, сейчас посинеет.

– Ничего страшного, до свадьбы заживёт.

– Что ты сказал? – спросил очнувшийся тесть.

– Папа! Я тебя умоляю… – шептала Лиана. Она помогла отцу подняться и повела в спальню.

– Нет, мы ещё не договорили! – преградил ему дорогу Феликс.

– Ты что, ещё по морде хочешь?

– Папа, я прошу тебя, давайте всё обсудим мирным путём и придём к единому соглашению!

– Мирным путём, дорогая, наверное, не получится, потому что твой твердолобый отец не понимает, что…

– Что же я должен понять?

– Ему придётся ответить на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Что вы увидели ночью в этой комнате?

Александр Михайлович замолчал и посмотрел на жену.

– На стене была кровавая надпись.

– Здесь?

– Да.

– Что было написано?

– Я тебя убью… – тихо произнёс остывший и немного запыхавшийся Александр Михайлович. – А теперь, – он махнул рукой в сторону кровати, – надпись исчезла!

– Что всё это значит? – озадаченно задумался Феликс.

– Я могу только предположить, что прежний хозяин Де Труаля не хочет делиться своими владениями.

– Ты, как всегда, права, дорогая.

– А что, это очень правдоподобная версия. Я разделяю эту точку зрения. Нужно как-нибудь с ним познакомиться… – предложил Феликс.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну и как ты собираешься вызвать его на контакт?

– Это легко, но с этим могут возникнуть сложности.

– Как? Ты хочешь поговорить с… этим… – прошептала Лиана.

– Я слов на ветер не бросаю. Я сказал, что разберусь в этом доме, значит…

– Я не намерен продолжать этот разговор, – вновь вмешался отец.

– Надеюсь, мы сможем договориться, – улыбнулся Феликс Александру Михайловичу, – без полиции?

– Нам не о чем разговаривать!

– А я уверен, что мы найдём общий язык.

– Виолетта, сделай мне успокоительного, а то у меня всё плывёт перед глазами.

Жена удалилась и вернулась с какой-то ароматной жидкостью и таблетками.

– Сейчас, сейчас, проговорила она, – ещё немного, и всё пройдёт.

Он выпил и попросил зеркало. Виолетта Михайловна стала проверять ящики стола, и в верхнем из них лежали жемчужные бусы. Три нитки довольно крупного жемчуга лежали на фотографии в золочёной рамке.

– Смотрите, что я нашла, – она приложила жемчуг к себе, – какая красота! Кто такая Дженис Робертсон?

– Откуда это? – Феликс взял из её рук фотографию.

– Здесь, в ящике стола, лежала фотография и бусы.

– Вероятно, это бабушка моего друга Мейсона, он продал нам дом, у него такая же фамилия, следовательно, вероятность того, что они просто однофамильцы, равна нулю.

– Это очень ценная вещь, – заметила Виолетта Михайловна.

– Интересно, сколько им лет? – спросила Лиана.

– Я не знаю сколько, но мне хочется их примерить, – сказала мать и удалилась.

– Странно, очень странно, – протянул Феликс.

– А что тут странного? Женщины очень рассеянные.

– Папа, ты неправ.

– Возьмём, к примеру, твою маму. Я попросил зеркало, а она убежала с какой-то побрякушкой!

– Я сейчас принесу тебе зеркало.

– Я бы, конечно, попросил льда, да сам не дойду.

– Я посмотрю на кухне, может, что-нибудь найду, – она вышла и через несколько минут принесла зеркало.

– Льда нет, но я нашла зеркало. В одной из комнат было трюмо, такое пыльное, что не разглядеть даже отражения, а на столике рядом лежало зеркало со старинным орнаментом, возможно, Розалинда в него смотрелась.

– Мне наплевать, кто в него смотрелся, лишь бы полегчало.

Дочь бережно приложила зеркало к распухшему глазу отца и поцеловала его.

– Сейчас полегчает.

– Ой, я что-то сомневаюсь.

– Вот увидишь, я тебе обещаю!

Виолетта Михайловна вошла в комнату в найденных бусах. На её тонкой шее они великолепно смотрелись. Она произвела впечатление, покружилась как на подиуме и спросила:

– Ну и как?

Все собрались в кружок и зааплодировали.

– Спасибо, – поблагодарила она, – мне ещё никто никогда так не хлопал.

– Да, вопросов всё больше и больше, а вот с ответами гораздо сложнее, – сказал Легранский.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лиана.

– Ну, если дом теперь наш, то и жемчужное ожерелье теперь наше, – констатировала Виолетта Михайловна.

– Проблема в том, что это не совсем так. Нам нужно узнать, кто были прежние хозяева Де Труаля, и для этого нам нужно познакомиться поближе с его обитателями, и вы мне в этом поможете, – Легранский посмотрел на Александра Михайловича.

– Я разнесу этот дом на куски! Я разнесу его в щепки! Я оставлю от него горстку пепла! – возмущённо скандировал Александр Михайлович. – А если что-нибудь случится с моей… с нашей дочерью, ты об этом пожалеешь!

Но Феликс его уже не слушал. Встав на колени, он заглянул под кровать. Чутьё его не подвело. Там, почти у самой ножки, лежало второе обручальное кольцо.

– Если вещи не перемещаются сами, то, значит, их кто-то взял. И этот кто-то не взял их себе. Значит, это не воры. Значит, это призраки, которые возникают по ночам, обладают способностью перемещать вещи. До этого я ещё ни с чем подобным не сталкивался.

Феликс зевнул и подумал, что ночка выдалась та ещё.

«Настоящие мужчины не сдаются, – подбадривал себя он. – А настоящий детектив, какое бы ни было сложное и запутанное дело, не откажется от него только потому, что оно связано с мистикой. Да, я живой человек, – думал он, – мне не чужды сомнения и страхи, и суеверные опасения, но разгадать тайну старого замка, где было совершено преступление, и причём не одно…»

Феликс снова осмотрел всю комнату, но больше ничего странного не нашёл. Ожерелье, ожерелье… Как оно может быть связано с надписью? Надо ещё раз обыскать портреты. Может, они наведут меня на след преступления? «Тени прошлого стоят у тебя за спиной»… Мне иногда кажется, что я слышу их дыхание, что они следят за мной, что каждое движение, каждый мой жест под прицелом десятка глаз. Они смотрят на меня, и у меня всё сыплется из рук. Я волнуюсь, руки начинают трястись, но дело чести есть дело чести. Я не должен сдаваться, пусть сто ветров против – мой парусник плывёт туда, где его ждёт победа. Стой… А где же Лиза? Он вспомнил о ней, проходя мимо кухни. Тут же развернувшись, пошёл обратно.

Её комната была на первом этаже. Он постучался, но никто не ответил.

– Лиза, ты здесь? Ты слышишь меня?

Молчание. Старая дверь уже давно заржавела. Он испугался и постучал ещё раз.

– Ты жива?

– Да!

Неожиданно в её комнате открылось окно и закачалась люстра.

– С тобой всё в порядке?

– Я боюсь.

– Я сейчас иду, подожди!

Он разбежался и попробовал выбить дверь, но она не поддавалась. Загадочным образом она оказалась заперта.

– У меня нет ключа от твоей комнаты. Я сейчас вернусь, подожди меня!

– Хорошо, – раздался плачущий голос, – приходи скорее!

– Я только возьму ключ и вернусь.

Лиза закрыла окно, присела на кровать и стала ждать. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока он вернулся с ключами. Шаги доносились то еле слышно и далеко, но вот наконец они остановились около двери. Люстра по-прежнему раскачивалась.

– Я выберусь отсюда! Я скоро выберусь отсюда! – прошептала она. – Где ты? Ну, где же ты?

Вернувшись с ключами, он стал подбирать один за другим. Вдруг он заметил старый ржавый ключ, наверное, от подвала, и положил его в карман. В комнате было прохладно. У неё стучали зубы, хотя она старалась не трястись, но от холода и ужаса пережитой ночи у неё не получалось. Наконец ключ был найден, но дверь всё же не поддавалась. Старые ржавые петли перекосились. Феликс выругался, проклиная эту старую трухлявую рухлядь, и пнул дверь ногой со всей силы. Замок щёлкнул, застрявший ключ, как механизм часов, медленно повернулся и дверь открылась. Лиза сидела на кровати и плакала, рядом лежало разбросанное барахло, как будто тут кто-то что-то искал. Она бросилась на шею своему спасителю.

– Он сказал, что ещё придёт, так и сказал: «Я ещё вернусь».

– Я знаю, я готов к этому.

– Ты знаешь? Ты его видел?

– Лиана мне сказала, что по коридору шёл какой-то… – он задумался, не зная, как сказать.

– Монстр?

– Да, наверное, ты права. Но если все его так боятся, то я просто обязан с ним встретиться. Ты не бойся за меня, со мной будет всё в порядке. Я в секретных войсках служил.

Лиза просияла, и слёзы тонкой струйкой начали течь у неё из глаз. Он обнял её, и она разрыдалась у него на плече.

– Я уже легла спать, когда это началось… Сначала послышались чьи-то шаги, они то замирали, удаляясь, то снова возникали. И вот послышался стук. Я спросила: «Кто здесь?», но никто не ответил. Я сразу догадалась, что здесь что-то не так, и стала искать ножик. Он на всякий случай был припрятан в комоде. Я хотела положить его под подушку, чтобы защищаться. Я перевернула все вещи, но ножик исчез. Он словно растворился. Я обшарила весь комод. Стук повторился, и я в отчаянье стала вытряхивать вещи из шкафов. Ножа не было. Стук повторился, и дверь медленно открылась. Я перед ним была совсем беззащитна! Я кричала, но голос мой пропал. Я крикнула изо всех сил, но голоса не было слышно. Он был одет в какие-то лохмотья… От него несло гарью или чем-то ещё. Походка у него как у пьяницы. Он подошёл ко мне, обошёл меня кругом и заглянул мне в глаза. У меня из горла вырвался стон. Он прикоснулся к моей шее и сказал, что ещё придет, так и сказал: «Я ещё вернусь», – повторила она. – Что было дальше, я не помню, я лишилась чувств. Я не знаю, сколько я пробыла без сознания. Когда я очнулась, его уже не было. Ножик был воткнут в кровать, и дверь была заперта. Я начала стучаться, но ключ застрял, и я никак не могла выбраться, но потом снова раздался стук, и я услышала твой голос. Ножик я спрятала под подушку.

Она трепетала как осиновый лист перед грозой. Феликсу стало жалко её, но всё-таки он хотел кое-что уточнить.

– Этот запах, с чем бы ты его сравнила?

– Этот странный запах… С подгоревшей едой, наверное, это запах пепла или сгоревшего печенья.

– А на ноже была кровь?

– Я не знаю, было очень темно, в комнате было сыро, и свет погас. Я в темноте с трудом могла разглядеть окружающие меня предметы.

– Что ж ты мне сразу-то не сказала, что свет погас? Когда это случилось? До или после того, как ты его увидела?

– Свет погас, когда он второй раз постучал ко мне в дверь. Помню, я тогда очень испугалась. Представляешь, я одна, свет погас и стук в дверь! Помню, я очень испугалась, бросилась к настольной лампе, как вдруг она сильно щёлкнула, по-моему, даже подскочила и погасла. Света в комнате не было. Я бросилась к двери, но что-то меня остановило, я подумала, что нужно на всякий случай поискать ножик. А потом… Ну, впрочем, остальное ты знаешь. Это была самая страшная ночь в моей жизни, – тихо добавила она.

– Покажи мне ножик, я должен его увидеть.

Она вытащила нож из-под подушки и протянула ему. Он взял его и обнюхал.

– Этот запах мне знаком. Он за мной следит?! Когда я был на кухне и увидел перевёрнутые стулья и разлитый кофе, я тоже чувствовал этот запах. Это его рук дело! Но на ноже нет крови… А была ли какая-нибудь надпись?

– Нет, я не заметила никакой надписи.

– А может, она исчезла?

– Несколько часов прошло с тех пор, как я очнулась, я не знаю, откуда он пришёл и куда ушёл… И я думаю, что нужно освятить этот несчастный дом. В любом случае появление священника не повредит, – она посмотрела на Феликса.

– Ну, если не навредит и если ты считаешь это нужным, мы пригласим священника. Нужно разузнать у местных бабушек, где ближайшая церковь. Я договорюсь со священником, чтобы он освятил наш хмурый и неприветливый дом. Кто знает… Может, это и в правду поможет.

Лиза снова обняла Феликса.

– Мы сделаем это! Мы изгоним этот злой дух из нашего дома!

– Ты думаешь, у нас это получится?

– Клянусь своим телом и душой, что в этом доме будет тишина и покой, и будет пахнуть не гарью и плесенью, а цветами и сдобными булочками! Завтра приедет мой отец, мы поговорим на эту тему. Всё! Хватит! Никакой больше крови!

– Пожалуйста, не надо больше о крови. Я постоянно об этом думаю…

– О чём?

– О том, что он вернётся, а если…

– Мы починим твою дверь, и всё будет в порядке. Обещаю! Никто больше никого не убьёт в этом доме!

Лиза вздрогнула и медленно опустилась на пол. Она упала без чувств. Феликс едва успел её подхватить.

«Какие же вы впечатлительные… – подумал он и начал искать пульс. – Пульса нет. Нельзя её здесь оставлять. – Он взял её на руки и положил на кровать. – Чёрт, не могу найти пульс. Надо расстегнуть платье». – Он положил две высокие подушки, чтобы ей было поудобнее, и расстегнул две верхние пуговицы. Побил по щекам и стал делать искусственное дыхание. Он набрал в лёгкие побольше воздуха и стал вдувать ей в горло.

– Так… – неожиданно вошла Лиана. – Чем это вы тут занимаетесь? Ну и как ты это будешь объяснять мне? Сделал мне предложение, орал на весь дом, что любит меня, и тут же изменил! И с кем! С прислугой!

– Ты не так всё поняла!

– Я не верю ни единому твоему слову! Ты всё врал мне с самого начала! У тебя только одно на уме! Я больше не твоя! – сказала она и вышла из комнаты.

Лиза очнулась, огляделась и спросила:

– Где я? Что со мной?

– Ну, слава богу, ты жива! А я-то думал, придётся вызывать «скорую». Хотя вряд ли кто сюда, в нашу глушь, поедет.

– Я слышала крики. Что-то случилось? – заглянула Виолетта Михайловна.

– Нет, нет, ничего.

– Лиза, ты в постели?

– Кратковременная потеря сознания, в целом ничего страшного. Сейчас уже всё хорошо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, отлично, я ещё немного полежу, голова болит.

– Я сделаю тебе примочки. Всё, Феликс, ты свободен, дальше я сама.

– Ты уверена, что справишься?

– Да, конечно.

Феликс вышел из комнаты и пошёл искать Лиану. Она была в спальне. На кровати стоял открытый чемодан. Она кидала туда все подряд вещи.

– Всё! Всё кончено! Я ухожу! Нет больше любви! Между нами больше ничего нет! – она хватала вещи из шкафа, с ненавистью комкала их и кидала в чемодан. – Свадьбы не будет! – она кинула мятую кофту. – Ничего не будет! – юбка полетела в том же направлении. – Я больше не твоя! – схватила шарф, скомкала и бросила ему в лицо.

– Всё?

– Всё!

– Всё сказала?

– Всё!

– И если ты меня ещё любишь, ты меня выслушаешь.

– Хорошо, я тебя слушаю.

– Я купил этот дом для тебя.

– Ты это мне хотел сказать?

– Выслушай меня сначала! Я купил этот дом для тебя, в нашем доме будет мир, покой, тишина и уют. Ты мне веришь?

– Верю.

– Мы с тобой договорились быть откровенными друг перед другом. Так вот. Я расскажу тебе правду.

Лиза упала в обморок по моей вине. Я ей сказал, что никто никогда больше в нашем доме никого не убьёт. Она вздрогнула и упала. Я не мог оставить её на произвол судьбы…

Она внимательно слушала и мало-помалу оттаивала.

– Это похоже на правду. Но я всё равно никогда бы так не поступила. У тебя всё же есть невеста, ты же скоро женишься!

– Не мог же я её бросить!

– Ну, ладно, на первый раз я тебя прощаю, но если ты ещё раз прикоснёшься к какой-нибудь другой женщине… Нет, я не буду кончать с собой! На свете столько мужчин, я не буду переживать из-за одного!

– Слушай, ты в кого такая ревнивая? Мама твоя совсем другая. Она даже согласилась поухаживать за Лизой.

– Мама? Это ты её подбивал!

– Почему? Она сама согласилась. – Феликс встал на колени и прошептал: – Прости меня, я полный идиот! Я не хочу, чтобы ты уезжала!

Она улыбнулась и погладила его по голове. Он взял её на руки и закружил среди валяющегося белья.

– Ты с ума сошёл!

– Потому что я люблю тебя.

– Ты прав, если мы расстанемся, то совершим большую ошибку. Потому что… я тебя люблю и не хочу расставаться с тобой.

– А ты заметила, что после переезда в этот дом мы стали постоянно ругаться?

– Ты думаешь, это всё из-за этого?

– Тут, наверное, геомагнитная зона. У меня постоянные скачки настроения от безумной радости до безысходного отчаяния. Кроме того, здесь рядом кладбище. Неужели придётся продавать дом?

– Я так не думаю. Мы справимся. Мне предложили одну идею…

– Какую?

– Священник. Может, он поможет нам?

– Ты хочешь освятить дом? Что ж, хорошая идея.

– Мне её Лиза подсказала.

– Что ты сказал? – она взяла лифчик, скомкала и бросила ему в лицо. – Чтобы я этого больше не слышала!

– А я думал, что мы помирились.

– Прости меня, я просто боюсь тебя потерять. Представь моё положение: я иду мимо по коридору и замечаю, что мой будущий муж целует служанку…

Один поцелуй сменялся другим поцелуем. Он решил доказать ей, кто её муж, и что все эти мелкие ссоры и скандалы – ничто по сравнению с его любовью.

– Конфликт исчерпан? – спросил он, целуя её.

– Сполна. Я открою окно? Мне жарко.

– Открой.

Они не заметили, как наступило утро. Часы пробили десять. Старая пыльная гардина никак не хотела отодвигаться; замучившись её дёргать, она обратилась за помощью к Феликсу, но тут она засмотрелась в окно.

– Что ты там увидела?

– К нам гости.

– Они уже приехали?

– Кто – они?

– Мои родители.

Из машины вышел мужчина и направился к дверям. Послышался звонок в дверь.

– Лиза в постели, я сам открою.

Феликс открыл и удивлённо посмотрел на пришедшего. Его взгляд, безмолвный и сонный, казалось, спрашивал: чё надо?

– Вы не могли бы ответить на парочку вопросов? – спросил незнакомец и протянул ему микрофон.

– Что ты сказал? Ты чуть не разрушил нашу свадьбу! От меня чуть не ушла невеста! Из-за тебя! Из-за вашей паршивой газеты! Иди сюда, – он схватил его за воротник, – я сейчас с тобой поквитаюсь! Ты сейчас, гад, мне за всё ответишь!

– Наша «паршивая газета» этого так не оставит! – орал потерпевший. – Я заставлю вас ответить перед судом! Я всего-то хотел спросить: как ему живётся в Де Труале?

– Что вы себе позволяете? – не унимался оскорблённый жених. – Я вас заставлю сожрать эту газету!

– Мы ещё посмотрим, кто сожрёт эту газету. Мы подадим в суд! Вам это с рук не сойдёт!

– Я сейчас принесу эту газету.

– Это я хочу у вас спросить, что вы себе позволяете? Вы не имеете права оскорблять меня и нашу газету, снимай, снимай, Джим! Это неслыханно, что журналиста… Корреспондента «Нью Таймс» оскорбили, избили и…

– А ты что думал? Что я тут автографы раздаю?

– Меня послали взять интервью, а он…

– Теперь вопросы задаю я! Кто тебя послал?

– Один мой друг, тоже журналист.

– Как его зовут?

– Пол Дюкан.

– Из какой, говоришь, газеты?

– «Нью Таймс».

– Как? Ты не из «Миррикал Дей»?

– Нет.

– Что я наделал…

– Я вам этого так не оставлю! Мы сейчас вызовем полицию, и вас арестуют!

– Я сейчас всё объясню… – умолял Феликс. – Эта газета…

– Нет, спасибо, я не голоден!

– … была со статьёй…

– В полиции будешь объяснять! Джим!

– Да, я уже вызвал, наряд выезжает.

– Что здесь происходит? Вы что, обалдели, что ли? – спросила Лиана.

– … обо мне, – волнуясь и запинаясь, закончил Феликс. – Пожалуйста, не надо фотографировать! – загородился он рукой.

– Мы этого так не оставим, мы поднимем вопрос публично! Вы на суде будете просить прощенья, хотя… Зачем мне ваше прощенье? Оставьте его себе. Вы несносный, наглый, мерзкий тип! Я бы, конечно, набил вам морду, – разоткровенничался он, – да просто мне жаль вашу даму. Начнутся слёзы… Я этого не выношу.

– Давайте обойдёмся без взаимных оскорблений, – предложил вошедший тесть.

– Да у меня синяк под глазом! Он втащил меня в дом, ударил меня, повалил на пол! Ещё и без оскорблений обойтись! Сейчас приедет полиция, и вы будете всё это объяснять уже не мне.

– Хватит! Прекратите! – заорал Александр Михайлович.

– Да у вас тоже синяк! Кто же это вам так засветил? Подождите, дайте я угадаю. Это он. Хороша семейка! Оба с фонарями! И зачем я только согласился? Но со мной этот номер не пройдёт! Я не из тех, кто это потерпит.

Феликс потрогал больной глаз и решил, что если фотографии попадут в тираж, скандала не избежать. Он решил пойти на мировую, тем более что это был единственный выход.

– Так, значит, вы пришли за интервью для «Нью Таймс»? – спросил он.

– Считайте, что интервью я уже взял.

– Зря вы так, я же не желал вам зла. Погорячился, с кем не бывает?

Феликс придвинул стул и вежливо пригласил его садиться. Он посмотрел на него как на отъявленного бандита, но всё-таки сел. Его напарник, держа в руках фотоаппарат, тоже сел на соседний стул.

– Я сейчас вам всё объясню. Я вас прошу, наберитесь терпения…

– Хорошо, я вас выслушаю, но помните: всё, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде.

– Хорошо, обещаю следить за своей речью.

– Впрочем, вы и так уже достаточно высказались.

– Меня предупреждали, что репортёры могут злословить, поэтому, чтобы этого избежать, я предлагаю выпить чайку и пожать друг другу руки.

– Я пожму вам руку только в одном случае: когда судья вынесет справедливый приговор.

– Как вы злопамятны, но я всё-таки попробую вас уговорить.

– Попробуйте, у вас это неплохо получается, я имею в виду общение с журналистами, – он потрогал свой опухший глаз. – Надо преподать вам хороший урок.

– Я попробую искупить свою вину и отвечу на все ваши вопросы.

– Хорошо, идёт, мне нужно это интервью, но в следующий раз я набью вам морду.

– Идёт.

Они пожали друг другу руки.

– Как тебя зовут? – спросил Феликс.

– Я даже не успел представиться! Меня зовут Марк.

– Добро пожаловать в наш гостеприимный дом!

– Спасибо. У вас всех так встречают?

– Нет, только самых дорогих гостей, – улыбнулся Феликс.

Лиза разлила чай и принесла злополучную газету. Все расселись за большим столом с белой скатертью. Феликс взял мятую, местами порванную газету и прочитал статью. Журналист засмеялся и заохал от боли, подбитый глаз посинел и стал дёргать.

– Конечно, неприятно прочитать такое о себе в довольно популярной газете, особенно такой, как «Миррикал Дей». И давно вы покупаете эту газету?

– Уже второй день, с тех пор как я переехал сюда, я получаю эту газету. Новый номер ещё не принесли.

– Я бы на вашем месте подал в суд.

– В суд? На кого? На автора статьи? Статья без подписи!

– Подайте в суд на газету.

– И что же я получу? Опровержение?

– По-моему, это тоже приятно.

– К чёрту газету! Я не буду тратить время и деньги на какую-то паршивую газетёнку. У меня и так проблемы…

– Какие? – сразу заинтересовался репортёр.

– Скоро все заговорят только обо мне. Ну хорошо, я, как и обещал, отвечу на все ваши вопросы, но только при одном условии…

– Каком?

– Что вы не будете фотографировать ни меня, ни мою невесту, ни мою семью. Да, и ещё, я прошу отдать мне плёнку с фотографиями.

– Это невозможно. Будучи репортёром, я обязан передать фотографии в газету. А за этот фингал, который вы мне поставили, я вас обяжу отчитаться не только передо мной, но и перед законом. Вы решили мне помочь и ответить на мои вопросы, что ж, я тоже пойду вам навстречу и попрошу судью смягчить наказание.

– Что вы сказали?

– Закон суров, но это закон!

– Я признаю себя виноватым, я был неправ, я подумал, что… вы тот самый писака. Но я вам не позволю печатать про меня собачью чушь! Верните мне фотографии!

– Что ж, вы сами напросились! Перчатка брошена, мистер, э…

– Легранский.

– Мистер Легранский, вы предстанете перед судом, хотите вы этого или нет.

– Видит бог, я хотел по-хорошему! Ты не испортишь мне карьеру! Кто дал вам, репортёришкам, право вмешиваться в мою жизнь? Откуда вы только на мою голову берётесь? Сыплетесь с неба?

– Вы бы следили за своим языком…

– Да, я тоже думаю, что интервью не получится.

Чай никто не пил. Понурые, уставшие лица смотрели друг на друга, несколько скособочась. К чему приведёт этот скандал, чем он закончится, уже было неизвестно.

– Вы бы лучше за своим языком следили, – обидевшись, вставила Лиана.

– Да пошла ты…

Не выдержав оскорбления, она выплеснула в лицо Марку чай. Он был не из тех, кто стал бы терпеть хамство в свой адрес, и тоже выплеснул на неё чай.

– Ты чё? – вскочил Феликс и схватил его за воротник рубашки. Послышался треск. Нитки не выдержали.

– Тебе объяснить, что с дамой нужно повежливее? – орал жених.

Скатерть слетела со стола вместе с чашками. Завязалась драка. Феликса нельзя было оттащить от Марка, Марка нельзя было оттащить от Феликса.

– Я тебя научу хорошим манерам! – заорал Марк.

Стол повалился на пол. Окончательно рассорившись, мужчины тоже оказались на полу. Кто прав, кто виноват, уже было не разобрать.

В дверь позвонили. Испугавшись, что они поубивают друг друга, Лиза бросилась открывать.

– Я вас проучу, сударь! Вы у меня все сядете на приличный срок!

– Кто куда сядет – будет разбираться суд, – в комнату ввалились омоновцы.

Дерущихся разняли. Запыхавшиеся, в изорванной одежде, они продолжали оскорблять друг друга.

– Кто из вас выродок собачий, это мы в участке разберёмся. Наручники на них наденьте и в машину.

Синяки несносно болели, голова потеряла способность поворачиваться, вены распухли, из носа пошла кровь. Феликс уверял, что его оскорбляют безнаказанно. Журналист брыкался и старался ударить его.

– Вы только посмотрите на него! На его харю! Да она же кирпича просит!

Феликс разозлился и попытался вырваться. Это оскорбление в адрес настоящего мужчины не прошло бесследно, он дёрнулся изо всех сил, но руки были уже в наручниках. Растолкав блюстителей закона, он подбежал к Марку, его тут же схватили и повалили на пол.

– Руки за спину! Всем лечь! – командовали менты. На полу лежало четверо мужчин. На них надели наручники, обыскали и попросили подняться.

– А дом-то ничего, просторный! – заметил один из ментов. Он присвистнул, походил по первому этажу, заглянул на второй. – Неплохо устроился!

Феликс, оскорблённый этим замечанием, плюнул на пол и проворчал:

– Да пошёл ты!

Омоновец потрепал его по щеке и добавил:

– Легранский!

Так он знал мою фамилию! И дом, где я живу! Спасибо «Миррикал Дей», сделала своё дело. Теперь все будут думать, что Легранский – сумасшедший миллионер из России. Когда закончу с этим ублюдком, разберусь с газетёнкой. Я их оставлю без штанов, никто не будет оскорблять меня!

– Поехали! – и дверь закрылась.

В машине было душно и тесно. Разгорячённые и возбуждённые джентльмены продолжали свой диалог.

– Да в гробу я тебя видел со своей газетой! – орал репортёр.

– Он оскорбляет меня даже в присутствии органов правопорядка. Да ты в зеркало смотрел, чувырла?

– Нет, скотина, ты от меня так просто не отделаешься!

– Что с ними делать-то будем? – спросил один мент другого.

– Ничего, в отделении посидят, успокоятся.

– В отделении? – переспросил журналист. – Да я его… Я его поставлю на место! Он будет у меня как шёлковый!

– Ты, я смотрю, разошёлся! – вставил мент.

– Не терпится на зону!

– Боюсь, что ты не станешь журналистом года.

– Зато у меня руки чешутся дать тебе по морде! Морда-то у тебя здоровая, харя такая, что… кирпича просит!

Менты засмеялись.

– Может, руку заломать?

– Нет, не надо, пусть пар выпустят.

– А я тебе это устрою!

– Знаешь такое слово – облом?

– А вот твоей газетой ещё мои внуки будут жопу вытирать!

– Ты чего так стараешься? Небось только вчера из психбольницы выписали?

– Ты мне диагноз не ставь!

– Хлебосольный ты наш…

– А ты мне не тычь!

– С таким аналитическим умом надо работать детективом.

Феликс улыбнулся и на минуту замер. Первое, что он подумал, как ты узнал? Вычислил? Нет, догадался. А, к чёрту его…

– Да пошёл ты!

– А вы давно знакомы? – спросил один из ментов и оглянулся.

– Да, – ответил Феликс, – я даже успел узнать столько всего нового о себе.

– Скажу тебе по секрету, ты зря теряешь время. Мне ещё ни одного приличного экземпляра не попадалось.

– Это неслыханно! Чтобы какой-то наглый оборванец…

– Чтоб ты сдох! – не выдержав, заорал Феликс. – Козёл!

– Обезьяна!

– Меня ещё так никто не называл!

– Старый лох!

Вдруг машина резко затормозила.

– Мы что, врезались?

– С говном смешаю! – орал журналист.

– Отставить разговорчики!

Феликс больно ударился головой о потолок и не мог говорить. Всё, что его окружало, как будто плыло куда-то мимо его сознания. Эхо больно отдавалось в ушах.

– Э, ты! Ты чё, помер? Выходи, приехали! – журналюга пнул его ботинком. – Давай, давай, шевели копытами, а то помрёшь, на меня скажут… отвечать…

– А ты не переживай за меня, – с усилием воли, еле переставляя ноги, процедил Феликс.

Если бы не все эти поганые журналюги, был бы я сейчас дома со своей невестой и… Ну, не важно, где бы я сейчас был, зато не ломило бы кости и голова бы не болела, как будто меня и правда кирпичом саданули.

– Эй, ты, стоять! Ни шагу дальше, повернись! Подними руки! – мент снял наручники и ещё раз обшарил его сверху донизу. – Что в карманах?

– Носовой платок и ключ.

– Что за ключ? Дай сюда.

– От гаража, – наврал Феликс, потому что он сам толком не знал, от чего ключ.

– Почему такой ржавый? Может, и карета у тебя такая же? – снова послышался смех.

– Что касается моей кареты…

– Отставить разговорчики! – ему не дали закончить. – Прошу следовать за мной.

Их провели в отделение и посадили на дощатую скамью.

– Заткнитесь и слушайте меня! – скомандовал полицейский. – Когда я скажу, по моему приказу будете следовать в кабинет начальника. Он с вами поговорит, и мы распределим вас по камерам. Всё понятно?

– Да, – хором ответили задержанные.

– Начальник! – крикнул Джим. – А можно небольшую просьбу?

– Да, пожалуйста.

– А можно поосторожней обращаться с моей камерой? Я всё-таки репортёр довольно заметной газеты.

– Не переживай, когда тебя будут отпускать, её вернут в целости и сохранности.

– А где она сейчас?

– Я сдал её в камеру хранения, как и все найденные при себе вещи.

– Ты этого не сделаешь! – очнулся задремавший Легранский.

– Сделаю, – как змея прошипел Марк и посмотрел ему в глаза. – Ты ещё не представляешь, что мы можем. Когда ты будешь сидеть в тюрьме, я буду потягивать шампанское.

– Это ещё бабушка надвое сказала.

– Иди ты знаешь куда со своей бабушкой… – с ненавистью бросил он Легранскому.

Уставшие с дороги и осунувшиеся, они уже порядком подустали и перестали ругаться. Александр Михайлович положил руки на стол и жалел, что не вырубил его раньше, чем он ввязался в драку. Попасть в тюрьму ему совершенно не хотелось.

– Легранский, на выход! – скомандовал мент.

– Откуда ты только взялся на мою голову! – в отчаянье прошептал Феликс.

Он, хромая на одну ногу, вышел из небольшой комнаты, где они сидели уже без наручников. Менты следили за ними, не давая разгореться новой ссоре. Легранский шёл по коридору и вдруг за спиной конвойный скомандовал:

– Стой, поворачивай, заходи!

В кабинете сидел начальник. хорошо ухоженный немолодой мужчина был в чёрной ковбойской шляпе. Он посмотрел на Легранского, вернее сказать, окинул взглядом и предложил садиться.

– Что ж это вы, гражданин Легранский, нарушаете правопорядок?

– Я не хотел… Это не я! Это всё эта проклятая газета!

– Нехорошо обижать репортёров, нехорошо. – Ковбой сложил руки у рта и продолжал. – Но у вас случай особенный… – и положил одну ногу на стол. – Давайте рассказывайте, как было дело. – Затем вторую. Скрестив ноги, он с любопытством взирал на арестованного.

– Всё, что там пишут, это невозможно читать! Это неправда!

– Да, ты прав, времена нынче лихие, даже газету страшно взять в руки. В этом я с тобой согласен, – он погладил себя по животу. – Ну, а репортёра зачем избил?

– Я принял его за другого. Эта газета…

– Какая газета?

– «Миррикал Дей» опубликовала статью. Это всё враньё! Я никогда не изменял своей невесте, вместе мы уже три года. Мы живём душа в душу. Конечно, мы не идеальная пара, но мы любим друг друга.

– «Миррикал Дей», говоришь? Какой номер?

– Вчерашний.

Начальник медленно и лениво убрал ноги со стола, подошёл к рядом стоящему стенному шкафу, покопался в газетах. – Эта? – спросил он, достав из пачки газет вчерашний номер, но ещё не прочитанный.

– Да, – Феликс подтвердил и опустил голову, вспоминая произошедшие события.

– Так вы новый хозяин Де Труаля? – спросил начальник, пробежавшись глазами по статье. – Я вас поздравляю!

– Спасибо.

– А что за проклятье? Я что-то не пойму… Тут пишут о каком-то проклятье.

– Я сам толком не знаю. У меня довольно часто спрашивают, верю ли я в проклятье.

– Ну и что, веришь?

– Раньше я бы однозначно сказал «нет», а теперь даже не знаю…

– Почему?

– Понимаешь, какое дело… С того момента, как я переехал жить в этот дом, бывший когда-то замком, я стал замечать странные вещи.

– Какие странные вещи?

– В доме по ночам какие-то шаги и стуки. Я всю ночь не спал, не чудится же мне.

– Зря ты так с репортёром, – усмехнулся ковбой. – По-моему, отличная статья. Это их хлеб. Пусть пишут.

Легранский открыл рот. А может, у него отвисла челюсть?

– Что? Я сижу здесь избитый из-за этой… газетёнки. Моя невеста чуть от меня не ушла. На днях должны приехать мои родители, я должен их встречать в аэропорту. В таком виде я не могу показаться перед матерью, она же в обморок упадёт!

– Вот я тебе на будущее скажу: если ещё раз кто-нибудь напишет про тебя статью, ну, или приедет брать интервью, ты поблагодари и пожми руку, а что уж там будет написано… Потом вместе посмеётесь.

– А если там будет написано, что я с новой секретаршей куда-нибудь вместе ездил, и моя невеста это увидит? Пусть, конечно, пишут…

– Любить надо так, чтобы любимая в этом не сомневалась. А ты, Легранский, я смотрю, парень молодец, постоять за себя можешь!

Глаз у него посинел окончательно, да и нога хромать стала. Он невольно пощупал синяк и усмехнулся.

– Да, бывает.

– У нас ещё и не такое бывает. Даже заносят…

– Нет, я сам дошёл.

– Ты меня даже развеселил, Легранский!

– А что тут смешного?

– Ты себя в зеркале видел? Сидит весь в синяках, одежда порвана, волосы в разные стороны торчат! И ещё спрашивает, что тут смешного!

Легранский покраснел. Разбитая губа болела, один глаз практически ничего не видел.

– У меня есть все основания для того, чтобы возбудить в отношении вас уголовное дело. Для этого мне нужны убедительные доказательства совершённого преступления, – он сделал многозначительную паузу, – но этого я делать не буду. Ваши отношения имели сугубо личный характер, но мне придётся написать рапорт вышестоящему начальству, так сказать, отчёт о своей работе. Участок у нас неспокойный, сами видите, поэтому мы должны отчитываться.

– Товарищ начальник…

– Товарищ капитан первого ранга!

– Простите, пожалуйста, товарищ капитан. Я два дня назад приехал, на меня столько всего свалилось, и эта газета… Я сам не знаю, что я натворил, – как после исповеди выдохнул Легранский.

– На самом деле ничего страшного, если до суда не дойдёт, то всё обойдётся. Я попробую поговорить с этим Броуди, но, по-моему, он не настроен решить вопрос полюбовно. Ничего не обещаю, но попробую решить этот вопрос. Если нет тяжких телесных повреждений, то уголовное дело могут закрыть или вообще не заводить.

– Спасибо, товарищ капитан.

– Я вас больше не задерживаю.

– Я могу идти?

– Да, идите, – он взял лист бумаги, исписанный мелким неразборчивым почерком, скомкал и выбросил в мусорку. – Всё, инцидент исчерпан, вылетел в корзину.

На Легранского снова надели наручники и вывели из кабинета.

– Да, – вспомнил начальник, – и вот ещё что: не забудьте посадить их в разные камеры, а то снова подерутся.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – громко и внятно ответили конвойные.

– А знаешь что? Посади-ка ты его к Дупельту, там, кажется, было свободное место.

– Так точно, товарищ капитан!

– Будет сделано, товарищ капитан!

Они отдали честь и повели своего подопечного в обратном направлении от того, откуда привели. Холодный сумрак одиночной камеры привёл Легранского в ужас. Двери со скрипом лязгнули и замок закрылся.

«Отведите его к Дупельту… Странно, но я где-то слышал эту фамилию, не могу вспомнить где…»

– Здравствуйте, святой отец, проходите, пожалуйста, проходите, – Лиза открыла дверь и предложила войти.

Виолетта Михайловна, услышав звонок в дверь, спустилась в холл и увидела священника.

– Я сейчас всё объясню, – проговорила Лиза.

– Не надо ничего объяснять, ты всё правильно сделала. – Виолетта Михайловна поцеловала её в лоб. – Если бы этого не сделала ты, это сделала бы я.

– Святой отец, мы решились на этот шаг от безысходности, – Лиза волновалась и почти шептала от этого. – Не знаю, что делать, если вы нам не поможете… Вы проходите, проходите…

– Мы купили этот дом два дня назад, – Виолетта Михайловна начала свой рассказ, – до этого дом принадлежал другим людям, нашим знакомым. Сейчас хозяином этого дома является будущий муж моей дочери, мой зять. У нас в семье постоянные конфликты, даже по мелочам. Мы не можем согласовать элементарные вещи! Постоянные скандалы измотали всех, но это ещё не всё. После того, что случилось сегодня… Вы должны помочь нам.

– Всё, что в моих силах, всё, что в моих силах, да поможет вам Господь!

– По ночам слышны шаги, – продолжала она, – то здесь, то там слышны стуки, стоны. Моя дочь потеряла покой и перестала спать. Я боюсь за неё. Святой отец, вы для нас последняя надежда… После скандала приехала милиция. Их забрали. Увели в наручниках. Они так сильно избили друг друга, что мы испугались за их жизнь. Эту ночь у нас в доме никто не спал. Все силы зла против нас.

Священник открыл свой саквояж и вытащил икону.

– От нашего прихода и от меня лично я хочу вручить вам небольшой подарок. Вы правильно поступили, что обратились ко мне. Ваши беды оттого, что в вашем доме нет светлых сил. Силы добра должны войти в ваш дом, дабы стал он светлым. Возьмите вот эту икону и поставьте на видное место. Я привёз святой воды, надо выпить по глотку.

– Конечно, конечно, пойдёмте в столовую, – предложила Лиза.

– Неужели ничего изменить нельзя? – сказала Виолетта Михайловна.

– Ну почему же нельзя? Мы попробуем. Я вам оставлю свой телефон. Если понадобится моя помощь, вы мне сразу звоните.

– Спасибо большое, мы непременно воспользуемся.

– Но помните, не всё аномальное относится к силам зла, есть и добрые силы.

– Что вы хотите этим сказать?

– Души умерших иногда остаются жить в своих домах, которые некогда им принадлежали.

– Вы считаете, что призраки, обитающие в этом доме, – это проявление добрых сил? Ведь вы ничего не знаете о нём, вы не можете однозначно утверждать…

– Призраки – это бедные неприкаянные души, – сказал священник, улыбнувшись своей доброй сияющей улыбкой, – они не находят себе приюта, поэтому и беспокоят живущих на земле.

– Скажите, а вы видели призрак? – вмешалась Лиана.

– Нет, не видел, – после некоторого раздумья ответил он.

– Как вы можете утверждать о призраках, если вы их никогда не видели?

– Церковь не даёт однозначного ответа на этот вопрос, – священник с той же добротой посмотрел на Лиану. – А для вас, молодая леди, у меня тоже есть подарок.

– Подарок?

– Крест защитит вас от потусторонних сил. Возьмите. – Он надел ей на шею серебряный крест и перекрестил.

– А как вы объясните слова «тени прошлого стоят у тебя за спиной»?

Священник задумался. По лицу его было видно, что он испугался, но взял себя в руки и после некоторого раздумья ответил:

– Я пришёл помочь вам. Объяснить этого я не могу, но Всевышний, если к нему обратиться с добрыми намерениями и чистой душой, ответит на все ваши вопросы. Молитесь, дитя моё.

– А если боишься узнать ответ на этот вопрос?

– Даже если на вопрос не существует ответа, Всевышний никогда не отказывает. Молитесь, и молитва ваша будет услышана. – Он поцеловал её в лоб и осенил крестным знамением.

– Как к вам обращаться? – спросила Виолетта Михайловна.

– Простите, я не представился. Патрик, отец Патрик. Да, и ещё, забыл сказать: хорошо бы купить молитвенник и вечером перед сном читать молитвы.

– Да, отец Патрик, мы так и сделаем.

– Я прочитаю молитву и окроплю ваш дом святой водой, чтобы нечистые духи навсегда его покинули.

Святой отец ещё раз широко улыбнулся, рассеяв все страхи и сомнения. Женщины, сидящие за столом, повеселели, только Лиана не верила в то, что эти страшные видения, которые она видела, покинут её навсегда. Но надежда не умирала, а значит последний, но шанс всё-таки был. Священник встал и начал читать молитву.

– Да воскреснет Бог, и расточатся врази его, – тихо произнёс отец Патрик, – и да бежат от лица его ненавидящие его яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением… – Вдруг нестерпимо запахло калёным железом. Священник продолжал: – … и в веселии глаголющих: радуйся пречестный и животворящий кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сошедшего и поправшаго нам крест свой честный на прогнание всякого супостата… – где-то вдалеке скрипнула половица, и он на мгновение подумал, что это и есть, наверное, тот самый дух, блуждающий в поисках жертвы, но он нашёл в себе силы продолжить дальше: – О, пречестный и животворящий кресте Господень! Помогай ми очистить этот дом от бесов. Обращаюсь к тебе со святою госпожою Девою Богородицею и со всеми святыми. Ныне, присно и во веки веков. Аминь. Огради этот дом, Господи, силою честнаго и животворящего твоего креста и сохрани его от всякого зла…

Он шёл, читая молитву и иногда останавливаясь. Голова кружилась, и ему казалось, что вот-вот ему станет плохо. Что-то в этом доме действительно существовало, что-то потустороннее, но, несмотря на это, он три раза прочитал молитву, хотя святой воды не хватило, чтобы окропить все комнаты. Виолетта Михайловна попросила его освятить спальню дочери, чтобы она хорошо спала. Лиана смотрела на священника, как он молился, и ей не верилось, что это поможет. Она также заметила, что где-то в глубине его души зародилось сомнение в том, что добрые силы смогут противостоять злу. Де Труаль стоял мрачный, тёмный и почти нелюдимый.

– Сколько мы вам должны, святой отец? – спросила Виолетта Михайловна.

– Пустяки.

– Ну что вы, я должна вас отблагодарить.

– Не стоит, ваши сияющие лица и есть лучшая благодарность. Я не возьму денег со страждущей души.

– Святой отец, а можно последнюю просьбу?

– Да, конечно.

– Скоро моя дочь выходит замуж, мы бы хотели их обвенчать.

– Мама! Так скоро…

– Если твой отец увидит обручальное кольцо у тебя на пальце, он будет не так суров. Я думаю, это самое разумное решение.

– Ты хочешь обвенчать нас?

– Для отца увидеть дочь в подвенечном платье – это самый счастливый момент в жизни.

– Но у меня нет платья, да и жених мой уже…

– Не говори чушь! Он любит тебя больше жизни.

– Ты так думаешь? – улыбнулась Лиана.

Мать взяла её за руку.

– Скоро наши беды кончатся, и в нашем доме будет покой и уют. Это временные трудности. Всё будет хорошо!

– Ты – ангел, мамочка! – они обнялись, и священник улыбнулся.

– Жаль, что я не видел твоего жениха, – сказал отец Патрик, – но я уверен, что он любит тебя. Венчать влюблённых – моя прямая обязанность.

– Спасибо, отец Патрик.

– А теперь мне пора, меня уже ждут.

– Конечно, конечно, – сказала Лиза. – Спасибо большое, заходите ещё, – она проводила его до двери.

– Смотрите, – сказала Лиана.

– Что? – удивилась Виолетта Михайловна.

– Солнышко выглянуло.

– Это хороший знак, – подтвердил отец Патрик. – После дождя, который лил уже двое суток, это настоящий подарок, но мне нужно идти. Я бы с удовольствием ещё побеседовал с вами, но я должен вас покинуть. Мир вашему дому, – добавил священник и поспешил откланяться. Когда он скрылся в машине, все высыпали на крыльцо помахать ему вслед.

В тишине слышалось чьё-то порывистое дыхание. Легранский сел на нары и впервые задумался о том, что он наделал. Его даже начала мучить совесть, он схватился за голову.

– Дурак я, дурак, попробую поговорить с этим Броуди… Как я сразу не догадался, что это подстава, чтобы меня убрать? Но кому это нужно? Может, ему заплатили? Теперь, если заведут уголовное дело, то суда не избежать, а там и до срока недалеко. Сколько я здесь пробуду и когда…

– Клянусь, я не убивал его… – в полумраке послышался чей-то почти беззвучный голос. – Клянусь вам, я не убивал его…

Этот человек был невысокого роста с отпущенной бородой и спутанными волосами. Он чем-то походил на Робинзона Крузо. В глазах у него светился страх и потерянная надежда.

– Рассказывай, что произошло, – Легранский протянул руку и поздоровался со своим соседом.

– Что со мной произошло? – переспросил худой и растрёпанный Дупельт. – Я даже боюсь вспоминать об этом.

– Давай по порядку. Как ты сюда попал?

– Меня схватили, арестовали, надели наручники, предъявили обвинение в убийстве и бросили в тюрьму… Я здесь уже год, да, уже скоро год.

– Когда это случилось?

– Прошлым летом, пятого июля, дочь моего дяди, Джека Дупельта, выходила замуж. Мне прислали пригласительный, и в назначенный день мы с моим дядей на его машине отправились в церковь. Все собрались и уже в двенадцать часов церемония началась. Помню, он звонил, поздравлял молодых. Ему тоже звонили. Он говорил о каком-то подарке, который хотел подарить, упоминал он и о завещании.

– О каком завещании?

– Он написал завещание и в день бракосочетания зачитал его в большом каминном зале.

– Где это произошло?

– В Де Труале.

– Что? Что ты сказал?

– В де… – начал он тихо, – Труале… – закончил он шёпотом.

– На кого было написано завещание?

– На Нору, меня, его жену, двух его братьев и сестру.

– Кто такая Нора?

– Нора Дупельт, дочь моего дяди. Её зовут Элеонора. Мы называем её Норой.

– Как это произошло?

– После церемонии все разошлись по машинам и поехали в Де Труаль, чтобы продолжить уже там. У каждого была своя комната. Моя была напротив комнаты дяди, и я слышал, как он поднялся по каменным ступеням и зашёл к себе. А потом, – он запнулся и огляделся, – потом…

– Что было потом?

– Он включил свет. Лампочка лопнула и… во всём доме погас свет. Послышалась возня, какие-то крики, шум падающей мебели. Все выбежали из комнат. Начались вопросы: «Что случилось?», «Кто кричал?» Я наспех оделся, подошёл к его двери, но там уже всё стихло. Я медленно открыл дверь и увидел…

– Что ты увидел?

– Он был уже мёртв. Рядом лежали пистолеты и осколки лампочки. Я не мог двигаться, увидев эту картину.

– Я тебя понимаю.

– У него в правом глазу…

– Что было в глазу?

– Я не могу это повторить. Из глаза торчала вилка. В комнате жутко пахло чем-то страшным.

– Серой?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Мне знаком этот запах. Так ты говоришь, что ты здесь почти год? И убийство произошло пятого июля?

– Да.

– В котором часу?

– Около двух часов ночи, когда уже все спали.

«Так, значит, он утаил от меня истинную причину, по которой продавался дом. Ему нужно было поскорее избавиться от этого страшного преступления, которое тяготило его душу. А я думал: почему они так быстро покинули дом, даже оставили свои вещи? Видимо, обнаружив пропажу, они просто не решались за ней вернуться. Он молчал! Я спрошу у него напрямую об этом. Мейсон был моим другом. Я ему доверял, и когда он предложил мне купить у него дом, я так обрадовался… Ему просто нужно было избавиться от места преступления. А может быть, ему понадобились деньги? Чтобы уехать? Бежать? Надо бы проверить его алиби. Кто же убийца? И где же его искать?»

– А потом пришла его жена, она в правой руке несла подсвечник. Увидев это страшное зрелище, она лишилась чувств. Подсвечник упал на пол, и свечи погасли. Сгрудившиеся в коридоре люди причитали и охали. Меня начало тошнить и стала болеть голова.

– А отчего он умер?

– Пулевое ранение в затылок.

– Значит, стреляли сзади? Убийца уже ждал его в комнате, и когда свет погас, то он стоял у него за спиной с вытянутым в руке пистолетом.

– Получается, что так.

– А он мог видеть убийцу?

– Да, он видел убийцу. Я слышал, как они разговаривали.

– О чём?

– Я не мог разобрать, но разговор был на повышенных тонах. Что-то вроде «я тебя предупреждал».

– «Я тебя предупреждал»?

– Да.

– А кем убитый был по профессии?

– В прошлом он был адвокатом.

– Ты уверен в том, что ему сказали «я тебя предупреждал»?

– Да, уверен.

– Значит, ему угрожали. Он ничего не говорил об этом?

– Нет, дядя был очень скрытным человеком, вёл свои дела в одиночку.

– Была ли на полу кровь?

– Рядом с головой была обширная лужа крови.

– Сколько пуль было выпущено в потерпевшего?

– Я не знаю, по-моему, несколько. Пистолеты лежали рядом, видимо, отпечатки пальцев были стёрты. Я их не трогал.

– У тебя есть какие-нибудь подозрения?

– Очень тяжело было осознавать, что убийца среди нас, поэтому все были очень напуганы.

– В доме были обыски?

– Да.

– Ничего странного во время обыска не происходило?

– Было не столько странно, сколько страшно.

– Страшно?

– Очень. Свет ещё не был включен. Мы стояли и смотрели на труп, и вдруг…

– Что?

– У него начал дёргаться глаз. Маленькие капельки пота стекали по его лицу. Лоб его преобразился, кожа приобрела живой и свежий оттенок. Покойник открыл один глаз и снова закрыл. Это повторялось трижды. Он также трижды поднимал указательный палец, и из него сочилась кровь. Затем покойник встал, сделал шаг, прошептал беззвучным скрипучим голосом «ты», приподнял руку с указательным пальцем, отогнутым в сторону, где стояли мы, и упал. Он упал и больше не шевелился. У меня похолодела кровь в жилах, все стоящие рядом тоже испугались, некоторые крестились, женщины плакали, мужчины стояли безмолвно.

– А как ты узнал, что у покойника дёргается глаз, света же не было?

– Когда его жена пришла в себя, её увели, вокруг трупа стояло несколько человек, один из нас был с фонариком.

– Кто?

– Это важно?

– Да, для расследования важно каждое движение, каждая мелочь.

– Я не могу сказать точно, но попробую вспомнить.

– Я тебя не тороплю. Попытайся вспомнить, кто держал фонарик и сколько человек стояло рядом с трупом.

– Если мне не изменяет память, то нас было семеро. Его дочь, я, моя мать, два брата и первая жена с мужем.

– А ты сможешь повторить это на суде?

– Суд уже был, – грустно ответил заключённый. – Меня признали виновным по статье «умышленное убийство». Судья стукнул колотушкой и закрыл дело.

– Можно обжаловать приговор?

– Да, мы обжаловали приговор, скоро будет новый суд. Шансов мало, но всё-таки есть.

– Я помогу тебе выбраться.

– Послушай, зачем тебе это?

– Зачем? Всё, что происходит в Де Труале, связано со мной лично. Я не оставлю безнаказанным убийцу, будь уверен, я раскопаю это дело.

Глаза заключённого засветились радостью.

– Ты не зря мне это всё рассказал. Ты открыл мне тайну.

– Какую?

– Де Труаль был продан за ничтожно маленькую сумму.

– Кому?

– Мне.

– Так, значит, ты и есть тот Легранский, который купил это мрачное здание?

– Откуда ты знаешь?

– Нора приходила ко мне и сказала, что Де Труаль уже продан и что он больше не сломает нашу жизнь.

– Это была идея Норы? Де Труаль был продан, чтобы избавиться от него раз и навсегда.

– Да, Нора не терпела это здание, особенно теперь, когда там произошло преступление. Она сказала отцу: «Или я, или этот обшарпанный дворец».

– Так и сказала?

– Да, честно говоря, мне кажется, что она его боялась.

– Боялась? Чего же боялась?

– В этом старом здании, было поверье, жил старый дух. Не то дух, не то тролль. По легенде, если нарушишь покой живущего там тролля, то он придёт за тобой и заберёт твою душу. Проклятье де Труалей существует, я в этом уверен. Если тролль почует твой запах или услышит твой голос, то он будет искать тебя и оставлять страшные надписи на стенах и на бумаге.

– Тролль будет гоняться за мной… Слушай, а ты не бредишь?

– Это не бред. В ту ночь, когда всё это произошло, я явственно чувствовал его запах. Он следил за мной и за остальными. Я ещё тогда не знал, что это правда. Дядя Джек мне рассказывал, что, когда он был маленьким, его бабушка поздно ночью возвращалась домой и увидела вдали какую-то тень. Раздался страшный вой, от которого похолодела кровь. Она бежала всю дорогу. Домой вернулась вся растрёпанная и долго не могла успокоиться и объяснить, что случилось.

– А может, это волк?

– Да кто ж его знает.

– Так, значит, вы жили в Де Труале?

– Этот особняк принадлежал ранее Джеку Дупель-ту. Но после его смерти всё изменилось.

– Что изменилось?

– Они поссорились из-за наследства. Первая жена Джека, узнав, что она не включена в завещание, устроила скандал и сказала, что подаст в суд. Но суд отклонил её прошение, так как она не входит в число наследников.

– Первая жена? Как её зовут?

– Кэтрин Бертран.

– Бертран… Мне ничего не говорит эта фамилия.

За дверью кто-то громко крикнул: «Обед!» и послышались шаги. Дверь открылась, и чья-то небритая рожа сунулась в окошко.

– Вставайте, обед.

Суп явно не вызывал аппетита, но есть хотелось всё равно. Они набросились на безвкусную пишу.

– Я ещё не всё рассказал, – продолжил осуждённый. – В ту ночь мне в темноте показались необычно большие следы. Кровь была растоптана по всей комнате.

– Следы? Какие следы?

– Я думаю, что это оно набросилось на него.

– Это исключено.

– Почему?

– Ты же сказал, что было огнестрельное ранение в голову.

– Но следы… Эти огромные следы… Я никак не могу забыть их, они вели к двери. Четыре огромных отпечатка и несколько маленьких. Видимо, когда убийца присел на корточки, чтобы воткнуть вилку, он вляпался в лужу крови и быстрыми шагами попытался скрыться.

– Возможно.

– Но было ещё кое-что, что не даёт мне покоя. На стене около кровати была надпись. Кровавые буквы растеклись, и в свете фонарика у меня закружилась голова. Я не мог стоять ровно, меня качало в разные стороны. Никто мне не поверил, но надпись исчезла.

– Что за надпись?

– Там было написано… «Клоп».

– Что это могло означать? У вашего дядюшки были враги?

– Мой дядя был очень скрытным, он никого не впускал в свою личную жизнь. Я не знаю, кто мог желать ему зла. Но одно могу сказать: я уверен в этом, не обошлось и без тёмных сил. Плесень, сырость, постоянные перебои с электричеством. Только сумасшедший мог добровольно заночевать в этом доме… Прости меня, я не хотел тебя обидеть.

– Ничего.

– Этого не должно было случиться, это я виноват…

– Не вини себя, это не твоя вина.

Теперь я вспомнил, где я слышал эту фамилию. Около года назад я его видел по телевизору, когда смотрел новости и услышал эту фамилию…

«В одном из домов в пригороде Парижа обнаружено тело мужчины с множественными огнестрельными ранениями. Убитый адвокат Джек Дупельт в прошлом специализировался на уголовных делах. Он был убит из пистолета Макарова. На теле обнаружено четыре огнестрельных ранения. С новостью о смерти Джека Дупельта стало известно о том, кто претендует на имущество покойного адвоката. Жена, дочь, два брата убитого и сестра, но они отказались дать интервью. Адвокат скончался в тот же день, когда зачитал своё завещание. Это наводит на мысль о том, что кому-то это было на руку. Сейчас его семья даёт свидетельские показания. Предполагаемый преступник уже арестован. Интересен тот факт, что он тоже включён в завещание. Тридцатидвухлетний племянник, сын сестры убитого, отрицает свою причастность к убийству. Но после похорон, которые сохраняются в тайне, он ответит по всей строгости закона. До сих пор остаётся неизвестным, бытовое это убийство или связано с его профессиональной деятельностью. Остаётся надеяться на опыт и профессионализм судьи. При жизни у Джека Дупельта была репутация величайшего интригана. Его смерть полна загадок, и похороны оказались в том же духе. Интрига сохранялась от начала до конца. На каком кладбище он будет похоронен, пока неизвестно. Похороны скончавшегося в ночь на пятое июля миллионера должны были состояться двадцать второго, однако родственники приняли решение их перенести. По словам источника, близкого к семье убитого, похороны состоятся двадцать четвёртого июля. О причинах смерти, тайнах его завещания и многом другом мы расскажем в следующих выпусках. Оставайтесь с нами. Мы будем держать вас в курсе».

– Завещание… А что с завещанием?

– Своей дочери он оставил Де Труаль, а нам он оставил банк.

– Банк?!

– Теперь мы акционерное общество «Французского коммерческого банка». Нора была не сильна в финансовых расчётах и не могла работать в банке.

– Всё сложнее, чем я думал.

– Как ты думаешь? Это как-то связано со смертью дяди?

– Если у него были враги, которые решили убрать его именно в день, когда он зачитал завещание, то это тот самый вопрос, на который мы вместе должны найти ответ.

– Дядя просил сохранить это в тайне.

– Что – это?

– Что он составил завещание. Никто не должен был знать об этом, только его семья. Перед тем как зачитать завещание, он сказал, что то, что мы сейчас услышим, должно быть сохранено в секрете.

– А как же бывшая жена узнала об этом?

– Я не знаю, наверное, кто-то проболтался.

– Ты не знаешь, откуда была утечка информации?

– Нет, мы все обещали молчать.

– А Кэтрин была в тот день, когда завещание было оглашено?

– Ты думаешь, что она подслушивала за дверью?

– Всё может быть.

– В тот день было очень шумно, все были немного навеселе.

– Что пили?

– Шампанское.

– Сколько было выстрелов?

– Я не могу сказать точно, сколько было ранений, я слышал несколько выстрелов. Потом послышался крик. Он был знаком со своим убийцей. Они пришли в комнату вдвоём.

– Ты уверен?

– Я явственно слышал шаги нескольких человек.

– Ты мне облегчил задачу. Значит, убийца среди родственников или ближайшего окружения. Но я не уверен, что ты рассказал мне всё, что знаешь. Много несостыковок.

Подсудимый погрустнел.

– Как объяснить тот факт, что его первая жена узнала о завещании?

– Скорее всего, это пресса. Видимо, они разнесли информацию, а там уже предали огласке. Я думаю, что все, кто смотрел телевизор, уже знают об этом.

– Журналисты… – протянул Феликс. – Твой дядя был известной личностью.

– Да, в своих кругах он был очень популярен, как эстрадный артист.

Феликс задумался и отвёл взгляд в сторону. Теперь ему вспомнилось то интервью, последнее интервью, которое могло сыграть решающую роль в его жизни.

«На протяжении длительного времени наблюдается тенденция перемещения деловой жизни Парижа в западном направлении. Эта тенденция усилилась с созданием крупного делового квартала Дефанс в западном секторе столицы. Здесь размещаются правления крупных промышленных, финансовых, банковских, страховых компаний. Сейчас в квартале Дефанс сконцентрированы штаб-квартиры подавляющего большинства крупных банков и финансовых компаний Франции. К крупнейшим банкам, играющим достаточно активную роль в строительном бизнесе Франции, и в частности Парижа, можно отнести „Французский коммерческий банк“, принадлежащий Джеку Дупельту. Скрытный, малообщительный бизнесмен согласился дать интервью только для нашей программы.

– Что вы можете сказать о состоянии банковской системы на сегодня?

– В последнее время банковская система развивается ускоренными темпами. Однако даже несмотря на это, французская экономика существенно отстаёт от западной, а вслед за экономикой и вся банковская система.

– Каковы тенденции и прогнозы?

– Прогнозы неутешительные. Наблюдается замедление динамики прироста активов по банковской системе страны. Что касается тенденции, точно сказать не могу, банковская система создавалась на протяжении столетий, шло накопление опыта работы в данной сфере. В нашей стране эту задачу пришлось решать в сжатые сроки. При этом становление нашей сегодняшней банковской системы, увеличение числа кредитных институтов происходило в условиях дефицита государственного бюджета, стагнации производства, роста числа убыточных предприятий, нарастания неплатежей, расширения бартерных и других неденежных форм расчётов.

– А как вы прокомментируете состояние экономики на сегодняшний день?

– Статистика весьма относительна. Она демонстрирует общий упадок, который страна переживает на протяжении нескольких лет.

– А это правда, что вы составили завещание?

– Как вы узнали? Я же просил сохранить это в секрете…

– Вы обращались к нотариусу, и мы подумали, что это могло быть завещание.

– Не хочу раскрывать свои секреты, поэтому этот вопрос я оставлю без внимания.

– Ваши планы на ближайшее будущее?

– Это не для прессы.

– Спасибо, это был Джек Дупельт, специально для нашей программы. Это были новости финансового мира. Не переключайтесь, впереди много всего интересного».

Вот так его жена узнала про завещание, здесь не нужно и голову ломать. А какого числа была выпущена программа? Явно, что за несколько дней до убийства Джек давал интервью, в котором он упоминал про завещание, возможно, об этом знал преступник. В тот же вечер он звонит и просит встречи с ним. Но тогда отсутствует мотив преступления. Зачем убивать сорокапятилетнего мужчину, если только… не хочешь подставить кого-нибудь из его родных. Одно ясно, что кому-то это было на руку.

– А тебя за что?

Легранский очнулся. Ему, задремавшему, этот вопрос показался нелепым. Но вопрос был задан, и нужно было отвечать.

– За фигню.

– Если не хочешь, не рассказывай.

– Да подрался я с чуваком с одним. Тебя, кстати, как звать-то?

– Меня Энди зовут.

– А меня Феликс. Ты не дрейфь. Я вытащу тебя отсюда, ты, главное, до суда дотяни, а там я подумаю, может, что смогу сделать. Ты помог мне, я помогу тебе.

– Чем же я тебе помог?

– Я теперь знаю, что живу в доме, где совершено убийство, и, возможно, не одно.

– Это кто тебя так разукрасил?

– Не важно, пройдёт. Шрамы украшают мужчину.

– Легранский, на выход, за тебя внесли залог.

Залог? Но у нас же нет денег! Значит, я не очень хорошо осведомлён о состоянии финансов. Больная нога отекла и еле двигалась.

– Меня отпустили?

– Да.

– Я не убивал, клянусь богом, я не убивал его, совесть моя чиста, – послышался голос арестованного Дупельта. Он больно стукнул себя кулаком в грудь. Феликс оглянулся, подошёл к решётке и тихо шепнул:

– Я вытащу тебя, можешь положиться на меня.

– Проваливай подобру-поздорову, а то вместо него сидеть будешь.

Легранского толкнули в бок, но он от радости не почувствовал боли. Тело стонало, готовясь рассыпаться. Его привели в закрытое помещение, в котором сидела дама в большой чёрной шляпе. Вуаль закрывала её лицо.

– Феликс, – дама нежно прошептала его имя.

– Мама! Как ты нашла меня?

Она обняла сына и расплакалась.

– Что с тобой случилось? Постой, я не хочу ничего знать. Ничего не говори. Боже, кто тебя так?

– Мама, столько всего произошло, что я не знаю, как тебе это всё рассказать.

– Я так волновалась за тебя!

– Не стоит, я в полном порядке.

– Что ты говоришь? – она тихо прикоснулась к больному глазу.

Он издал шипящий звук и повалился на неё.

– Я тебя больше одного никуда не отпущу.

– Мама, я уже не маленький. А где отец?

– Он в приёмной дожидается, нас вдвоём не пустили.

– А где Александр Михайлович?

– Его уже отпустили, он ждёт нас.

– Подожди, сейчас принесут вещи, – окликнул мент.

Через несколько минут ему принесли запечатанный пакетик.

– Проверь содержимое. Всё в порядке?

Он вскрыл пакет и увидел тот самый ржавый ключ.

– Да, всё в порядке.

– Тогда распишитесь вот здесь, – полицейский принёс какую-то ведомость и ткнул в неё пальцем. Феликс расписался.

– Теперь я свободен?

– Да, можете идти.

Около машины их ждал отец. Александр Михайлович стоял рядом, они о чём-то разговаривали, несмотря на то, что второй был изрядно потрёпан, но ещё держался на ногах. Мужчины поздоровались и обнялись.

– Как ты? – Эдуард Яковлевич спросил сына.

– Ничего… Мне ещё повезло, могло быть и хуже. Как ты нас нашёл?

– Мы сразу из аэропорта поехали по тому адресу, по которому вы с Лианой теперь живёте…

– Ты уже был в Де Труале?

– Да. Честно говоря, напоминает тюрьму, эдак пятнадцатого века. Ну, не бывает таких домов, – Эдуард Яковлевич улыбнулся сыну.

– Тебе не понравился дом?

– Он несколько староват, но для музея вполне сойдёт.

– А вот в этом ты не прав, – возразил Феликс.

– У тебя есть вкус, безусловно, дом хороший, – вмешалась мать. – Ну, ты же его знаешь, ему трудно угодить.

– Просто я смотрю правде в глаза.

– Мы его немного подремонтируем, и будет как новенький.

Эдуард Яковлевич посмеялся, похлопал сына по плечу и сказал:

– Уж лучше мы его продадим.

– Нет, этот дом – символ эпохи.

– Какой ещё эпохи?

– Это памятник старины. Символ прошлых лет, ты просто не в состоянии этого понять.

Они сели в машину и тронулись.

– Нет, это ты не можешь понять, я-то прекрасно всё понял.

– Понял? А что тут непонятного? По-моему, тут объяснять ничего не нужно. Дом, если его отреставрировать, будет стоить миллионы, – с жаром утверждал Легранский, – если в него вложить. Но есть одно но…

– Что ты имеешь в виду?

– Здесь произошло преступление.

– Какое преступление?

– О чём ты?

Родители Феликса испугались и стали задавать вопросы. Он вздохнул и вкратце рассказал всё, что ему изложил Дупельт.

– А ты уверен, что это правда? – после некоторого молчания спросила Альбина Бенедиктовна.

– Я не сомневаюсь, что мой друг мне не врал. Он честный человек, он не способен на убийство.

– Да, теперь этот дом точно никто не купит.

– Пусть это останется нашей тайной. Пообещайте мне, поклянитесь, что не будете никому рассказывать, – просил Феликс.

– Рассказывать мы никому не будем, как ты и просил, но если начнётся расследование? Мы же не можем молчать! Это дело просто необходимо довести до суда!

– А на суде не буду молчать я, – сказал он отцу. – Его посадили потому, что его подставили, и сидит он за настоящего убийцу.

– Ты прав, – сказал отец, – мы должны помочь ему, он не виновен, и нужно шкуру содрать с того, кто посадил его.

Они свернули с большой дороги и направились напрямую к дому.

– Скоро восемь, а мы ещё не ужинали.

– Да, давайте сменим тему, – вмешалась Альбина Бенедиктовна, – а то всё про убийство, про убийство… Как там мой Померанец? Я его оставила без присмотра.

– Что ты сказала? – спросил Феликс. Зависла немая сцена. – Ты привезла с собой кота?

– Ну, не могла же я его оставить! – смутилась мать. – Кроме того, он член нашей семьи!

– Мама! Что скажет Лиана?

– А что скажет Лиана? Померанец ей очень понравился. Она его погладила и взяла на руки.

– Он же всё изгадит!

– Я беру его на себя, я же его хозяйка.

– Нет, ты неисправимый человек!

– Он – очаровашка! Помнишь, как ты его любил? Чесал ему животик? – Альбина Бенедиктовна улыбнулась.

– Приехали, – сказал Эдуард Яковлевич.

Мотор заглох и все выпели из машины. Феликс вбежал по старинным, будто лакированным ступеням на крыльцо и позвонил в дверь. Через две минуты дверь открылась. На пороге стояла Лиза, она развела руками и расплакалась.

– Значит, есть всё-таки Бог на свете! А мы заждались, ужин уже на столе.

– Мне тоже не верится, что я дома. А где Лиана?

– Все за столом, только вас дожидаемся!

Когда все зашли в дом, Лиза помогла им раздеться.

– Как прошёл день? – спросил Феликс у Лианы, когда они поднялись в столовую.

– Отлично, у меня хорошие новости.

– Какие же? Мне не терпится услышать хоть что-нибудь хорошее.

– К нам приходил священник и любезно согласился нас обвенчать. Отец Патрик освящал дом и подарил мне крестик.

– Крестик – это защита от злых духов, – напомнила Виолетта Михайловна.

Лиана показала Феликсу крест из чернёного серебра. В тусклом свете люстры он вовсе казался чёрным.

– А у меня плохая новость, – Феликс вздохнул и продолжил: – Даже не знаю, с чего бы начать… – все замерли и перестали есть.

– Что-то случилось? – спросила Лиана. – Выкладывай всё начистоту.

– Всё начистоту, как договаривались. Только это должно остаться между нами.

– Хорошо.

– В доме произошло убийство.

– Что? – удивилась Лиана.

– Около года назад здесь был убит довольно известный человек. Кто его убил и как это случилось, до сих пор не известно.

– Вот почему дом стоил так дёшево…

– Дом с плохой репутацией, который никто не хотел покупать… Вот и весь секрет.

– Это сейчас у него плохая репутация, пройдёт время, вот увидишь, всё изменится. Мы докажем всем, что наш дом, один из лучших домов мира. Мы его немного отремонтируем, поставим фонари, чтобы вечером…

– Было не так страшно, – вставила Лиана.

– Почему же страшно? – спросила Альбина Бенедиктовна.

– Потому что в доме привидения. И каждую ночь они тихо пробираются к тебе в спальню, едва слышные шаги отдаются в голове, и ты уже не знаешь, болен ли ты или тебе это только кажется.

Альбина Бенедиктовна перестала есть и уставилась на Лиану.

– Ты что такое говоришь? – проговорила она.

– Призраки убитых здесь людей, в этой крепости, в Де Труале, ищут своих убийц, тревожат живущих. Этот запах…

– Прекрати! – Феликс ударил кулаком по столу.

– Прекрати? Здесь совершено убийство! Сегодняшняя ночь будет такой же, как все предыдущие. Не только я одна! Мы все будем в холодном поту ждать утра.

– Ты бредишь! – крикнул Феликс.

– Да, я больная, я не в себе, но это ничего не меняет. Ты заметил, что качаются занавески? Или это просто бред?

Она встала и резко отодвинула штору.

– Вот, взгляни, здесь никого нет, но это факт, штора сама по себе качаться не могла. Как ты это объяснишь?

– Сквозняк. Тебе нужно прилечь. Пойдём, я отведу тебя в спальню.

– Нет, мы ещё не договорили. Объясни мне, куда могла деться моя серёжка? Она исчезла прямо из уха! Я осмотрела всё, нигде её нет.

– Прошу прощенья, – осторожно вмешалась Виолетта Михайловна, – но сегодня, когда я помогала Лизе с уборкой, в пылесос засосало какую-то вещь, по-моему, серёжку. – Я ещё раз хотела осмотреть ту комнату, в которой появились страшные надписи…

– Что ты сказала? – Альбина Бенедиктовна схватилась за сердце.

– Нет, это совсем не то, что ты думаешь, – успокаивал сын. – Я тебе всё объясню.

– Что ты объяснишь? Как мы будем здесь жить? Уже надвигается ночь… Хочется спать… Но они не спят, они следят за нами.

– Да, я признаю, что дом с тёмным прошлым. Мне тоже не нравятся эти сквозняки, но нужно подождать…

– Чего ждать?

– Если ты поверишь мне, то я тебе докажу, что ты не права.

– Дом у кладбища! Во что ещё я должна поверить?

– Что?

– Здесь два века назад было кладбище! А теперь это место заброшено! Все обходят его стороной!

– Не кричи! Постой!

– Я слышу каждый шорох, слышу, как они шепчутся, вижу их, как они бесшумно передвигаются, а ты отрицаешь, что они существуют!

– Я не отрицаю, я сам не знаю, существуют они или нет!

– Но ты же их видел!

– Да, вернее, нет… Точнее, я не знаю!

– Ты просто не хочешь верить своим глазам, но ты знаешь, что они есть!

– Да, я признаю, что не могу отрицать этого. Возможно, они существуют. Возможно, прошлое и правда может возвращаться, но мы же живые и должны жить в реальном времени.

– Ты говоришь как философ, а я вижу факты, которые отрицать невозможно. Они видят нас. И мы с тобой здесь и сейчас как мишень, я чувствую этот взгляд, эти глаза…

Феликс обнял её и прошептал:

– Ты испугалась? Ты вся дрожишь. Ничего, сейчас всё пройдёт.

– Ты мне веришь?

– Ничего не бойся, чтобы ни случилось, запомни, я с тобой. Позови меня и я приду.

– Мне страшно, ночь наступает, и они появятся снова…

– Лиана, – Виолетта Михайловна подошла к дочери, – я знаю, что ты боишься. – Она протянула ей молитвенник. Он был уже затёрханный и немного пыльный. – Посмотри, что я нашла в библиотеке.

– Что это? Молитвенник? Зачем? Ты думаешь, что это поможет?

– Ты должна встать на колени, прочитать молитву и перекреститься. Так сказал отец Патрик.

– Дом старый, этого нельзя отрицать, но то, что здесь привидения, я в это не верю, – сказал Эдуард Яковлевич.

Все затихли, и он понял, что это правда. Лиза принесла чай и стала разливать по чашкам. Когда она остановилась у чашки Лианы, то замерла в нерешительности. Влюблённые стояли обнявшись и молчали.

– Наливать? – спросила Лиза.

Лиана плакала на плече у Феликса, он улыбнулся и посмотрел в её заплаканные глаза.

– Да, – всхлипывая, проговорила она. Он пододвинул ей стул, и чаепитие в семейном кругу началось.

– У меня к тебе есть ещё одна новость, – сказала Лиана. – Пока тебя не было, я на чердаке, среди кучи старых вещей, нашла книгу, сказку про тролля.

– Сказку про тролля? А ты её читала?

– Не до конца, она обрывается на самом интересном месте.

– А кто автор?

– К сожалению, заглавная страница не уцелела. Я прочитаю тебе эту книгу после ужина.

– А можно и мы послушаем? – поинтересовалась Альбина Бенедиктовна.

– Конечно, можно. Кроме того, чтение на ночь очень успокаивает нервы.

Виолетта Михайловна вздохнула и подумала, что появление священника в этом доме ничего не изменило. Пили чай молча. Никакой, даже незначительной беседы не получилось. Грустные, они собрались в гостиной. Феликс, как обычно, разжёг камин и принёс дров. Лиана положила на стол старую истрёпанную книгу, которая была то ли не дописана, то ли разорвана, но так или иначе от неё сохранилось только несколько первых листов. Все присутствующие сразу оживились, узнав, что эта книга написана на старо-французском языке, и более того, рукописная. Феликс взял лупу и загадочно произнёс:

– Тысяча пятьсот пятидесятый год. Старый Гвендолин. Ничего не понимаю, старый Гвендолин, где это? – спросил он.

– Её можно выгодно продать.

– А где же конец?

– Нужно поискать среди вещей, может, нам удастся найти конец?

Вопросы задавали без перебоя, Феликс не успевал отвечать. Но одно он понял точно: что все они хотят услышать, что здесь написано. Он сдул пыль и важно произнёс:

– Дорогие мои, не буду вас больше мучить, начинаю читать.

– Читай, читай!

– Итак, слушайте…

«Сказка про тролля.

Давным-давно это было, много-много веков назад, в эпоху двух королей, Чёрного и Белого. Белый король был очень добр, и его любили все жители этой страны, подчинялись ему, снимали шляпы, когда он проезжал мимо на своей лошади Джоки. Звали его Дориан. Чёрный король жил в своём королевстве на другом конце карты. Звали его Ордон Всемогущий. Он никому не верил и не доверял, казалось ему, что все его обманывают, постоянно врут.

– Кругом заговоры, я слышу, как они шепчутся вокруг меня, что-то замышляют, что-то замышляют…

– Нет, это не так, отец, – уговаривала его единственная дочь Хингральд.

– Я чувствую, я чувствую, он что-то замышляет против меня. Нужно расставить охрану.

– Ты зря беспокоишься, отец, – говорила Хингральд. – Дориан не имеет плохих намерений…

– И более того, у него в руках находится то, что должно принадлежать мне.

Он погладил её по руке и приказал принести ему мазь для души.

– Слушаюсь, отец.

Хингральд спустилась по винтовой лестнице замка в подземелье и обратилась к сидящему у входа гному:

– Мой отец послал меня за мазью для души.

– Простите, госпожа, но мазь для души кончилась.

– Что? Как же мне теперь отправиться обратно? Мой отец будет в гневе!

– Ничего страшного, я дам тебе древесного чаю.

– Древесный чай? Но он заметит подмену.

– Древесный чай – это лучшее средство от всех болезней. Рецепт этого напитка хранится у главного хранителя. Его заваривают гномы. У того, кто попробует этого напитка, могут вырасти крылья, но при одном условии.

– Каком?

– У того, кто пьёт древесный чай, должны быть добрые намерения.

– Мой отец – король, я ручаюсь за его добрую репутацию.

Гном удалился, но через секунду он уже стоял на том же самом месте. В руках у него была склянка с какой-то жидкостью. Он протянул её принцессе.

– Вот, держи, это всё, что осталось. Гномы просили меня, чтобы я был осторожнее с этой жидкостью.

– Хорошо, я буду осторожна.

Но если чай так полезен, что может вылечить любую болезнь, то, может, мне его попробовать? Принцесса осторожно открыла флакон и принюхалась. Серебристая жидкость сверкала у неё в руках.

– Фантастика!

Она отпила несколько глотков. Зелье очень ей понравилось, и она выпила его всё до конца.

– Странно, абсолютно здоровой я себя не чувствую, – подумала принцесса.

Вернувшись по винтовой лестнице к себе во дворец, она поспешила к отцу.

– Мазь для души кончилась. Он сказал, что у гномов больше нет.

– А чем от тебя пахнет? – король обернулся и схватился за сердце.

– Что с тобой, отец?

– Ты это выпила?

Склянка выпала у неё из рук, разбитые черепки лежали у ног. Вопрос застал её врасплох. Она не знала, что сказать, но нельзя было отрицать очевидное.

– Отец, ты…

– Теперь ты не сможешь выйти замуж.

– Что? Что-то не так? – спросила принцесса. Она подошла к зеркалу и от ужаса вскрикнула. Перед ней стояло чудовище. У неё были огромные уши, волосатая спина и два больших жёлтых глаза.

– Ты страшнее самого страшного урода!

Принцесса расплакалась. Она была самая несчастная на свете.

– Тебе не место в моём замке, – король указал на дверь.

– Но, отец, гномы, видимо, что-то перепутали.

– Нет, моё решение окончательное.

– Но позволь мне последний раз увидеться с гномами!

– Ну хорошо, иди, только помни, что у меня теперь нет дочери.

– Спасибо, отец, – прошептало чудовище.

Принцесса была безобразна. Бледно-зелёная кожа была сморщенная и висела, словно ей было тысяча лет. Она спустилась в подземелье к тому гному, упала на колени и расплакалась.

– Что мне теперь делать? Меня выгнали из дворца, мне негде жить.

– Прости меня, это я во всём виноват. Я перепутал древесный чай со священной водой, которую тролли пьют перед битвой. Там, на священной реке, если испить её воды, то человек превращается в тролля, но он становится бессмертным. Единственное, что может убить тролля, – это разрубить его тело и съесть сердце. Тогда, когда он погибает, его душа вселяется в белого голубя и улетает.

– Так, значит, я теперь бессмертна? Но как же мне теперь стать собой, стать прежней?

– Не плачь, этому горю можно помочь.

– Как?

– За восточным холмом есть Книга счастья, но путь туда далёк и небезопасен. Тебе нужно найти Гору Теней и спуститься на самое дно, там ты найдёшь пещеру Мудрости, и перед тобой раскроется самая великая книга. Не бойся положить свою руку. Когда ты поднесёшь руку, ты должна прошептать своё желание. Вода священной реки поднимется и омоет гору. Желание твоё исполнится. Книга выполняет все желания, кроме одного.

– Какого?

– Нельзя просить власти над миром.

– Почему?

– Это желание невыполнимо, но, скажу тебе по секрету, по одной старинной легенде, в которой говорится о мече с большим рубином. Тот, кому принадлежит этот меч, всесилен. Ему всё подвластно. Имя ему Эвелилово рубило. Где он находится – никто не знает, но легенда гласит, что однажды этот меч найдётся. Рухнут чары злой колдуньи, и принцесса оживёт. Зло рассеется, но когда это произойдёт, никто не знает. Ты обретёшь своё счастье, только не забывай о том, что всесильная любовь творит чудеса.

– Но как же я доберусь до Горы Теней?

– Туда нет дороги, но я дам тебе карту. И ничего не бойся, ты теперь бессмертна.

Гном снова исчез и через секунду появился с картой и дал её принцессе.

А тем временем в царстве Белого короля пропал наследник престола. Было объявлено вознаграждение тому, кто найдёт сбежавшего принца.

– Он не вернётся, – сказал король. – Вот что я нашёл в его покоях.

Королева увидела его письмо и села на край постели.

– Читайте же.

„Дорогие мама и отец! Прошу простить меня, что опять заставил вас волноваться. Я не хотел лишать вас покоя. Прошу вас, не переживайте за меня. К тому времени, когда вы будете читать моё письмо, я буду уже далеко. Я отправляюсь на поиски своей возлюбленной. Рано или поздно, поздно или рано я её повстречаю. Я взял лошадь и меч из галереи мечей, тот, что передавался по наследству от отца к сыну, я думаю, хватит ему пылиться. Настал его час, коли он оказался в моей руке. Значит, так тому и быть.

Ваш сын Андриэль“.

– Он снова сбежал!

– Он не сбежал, он отправился на поиски прекрасной принцессы, которая ждёт его.

– Это так опасно, так опасно! – сказала королева. – Удвоить сумму вознаграждения, пусть только найдут!

– Удвоить вознаграждение! – крикнул король.

– Есть удвоить вознаграждение, – отозвались стражники.

– Пусть обыщут всё, каждый угол. Так что вы ждёте?

– Есть, мой король!

Стражник повернулся и мигом закрыл за собой дверь.

– Мы найдём его, ваше величество, – уверял король королеву.

– Андриэль уже взрослый мальчик, ему уже пора жениться. Может, нам его женить?

– Вы правы, моя королева, но на ком?

– Помнится мне, что в соседнем королевстве у короля Ордона Всемогущего была дочь, прекрасно воспитана и при этом мила. Что скажете, ваше величество?

– Надо послать гонца в соседнее королевство, чтобы попросить руки настоящей принцессы. Не позволю, чтобы мой сын женился на безродной простолюдинке, – сказал король. – Вот вернётся, я ему уши надеру!

– О нет, он ещё так мал! Я прошу вас, ваше величество, будьте к нему снисходительны.

– Рыцарь, который умеет держать оружие в руках, не может быть маленьким.

– А может, это ему на пользу? Прогуляется, в его возрасте юноше необходимы приключения.

– Вы правы, моя королева, но для безопасности мы всё-таки его разыщем.

– Принесите мне мой чёрный бриллиант, – скомандовал Ордон Всемогущий. – Я хочу знать, куда сейчас направляется Дориан.

В мгновение ока двери раскрылись, и в зал внесли шкатулку. Он открыл её, и она засверкала. Камень был настолько великолепен, что невозможно было отвести взор. Король стал всматриваться в его разноцветные грани.

– Что я вижу? В моих владениях какой-то чужеземец! Немедленно позовите стражу! Поймать и привести его сюда! Я должен сам расспросить чужеземца.

– Ваше величество! – обратился к нему стражник.

– Что ещё? – прогремел Ордон Всемогущий.

– К вам гонец.

– Проси.

– Пропустить!

– Ваше королевское величество, спешу вам сообщить хорошую новость.

– И какую же? – усмехнулся король, для которого любая новость была ужасной.

– Наследный принц Андриэль, сын короля Дориана, просит руки вашей дочери.

Ордон Всемогущий почесал бородку и разразился смехом, ибо его дочь для него умерла.

– Ладно, – ответил король, – я отдам ему свою дочь, но при одном условии.

– Каком?

– Что Дориан отдаст… вернёт мне Эвелилово рубило. Так и передай. – Но король был непрост и коварен. – А ещё передай, что если он не сдержит своё обещание, то вечно ему быть проклятому. И не видать им родительского благословения. Заточу обоих в старую крепость, в которой они умрут вместе. И тогда уже ничто не сможет их разлучить. Ещё никто не ослушивался моих приказов. Каждый гром, каждая молния, все живые и мёртвые трепещут передо мной! – Король снова рассмеялся. – Дочь моя, моя Хингральд покинула дворец, я не знаю, где она. Стража! – заорал Ордон Всемогущий так, что полусонные стражники подскочили на месте.

– Да, ваше величество!

– Принцесса пропала! Моя дочь! Моя Хингральд пропала! Обыскать весь дворец, а если не найдёте… – король снял корону, почесал темя и добавил: – голову отрублю!

Стражники испугались, бросились врассыпную и попадали друг на друга.

– Вы что, не знаете, где дверь? – заорал король и пнул одного своим красивым лаковым сапогом.

– А где же гонец? – удивился он, но в пустом зале больше никого не было. Он ещё раз рассмеялся. – Нет, ты выйдешь замуж, и весь мир будет моим! Далеко ты уйти не могла. Я уже послал за тобой.

Окно с шумом распахнулось, ворон влетел и сел королю на плечо. Птица страшно каркнула и замолчала.

– Что ещё?

– Арагонда желает вас видеть.

Ордон Всемогущий взглянул на камень и увидел страшное сморщенное лицо.

– Я так долго этого ждала… И ты мне в этом поможешь! – прошипела колдунья.

Король почесал бороду. Хохотать он уже больше не мог. В его возрасте у него уже скрипели челюсти.

– Я хочу выйти замуж!

– А я тут при чём?

– Я помогу тебе, если ты поможешь мне, – сказала Арагонда. – У тебя же есть желание… И если Андриэль будет моим, то я его выполню.

– Но как ты узнала?

– Моё всевидящее око не дремлет. Мои слуги верно служат мне.

– Он будет моим! И с помощью него я завоюю весь мир!

– Ты получишь его, но сначала ты должен выполнить мои условия. Твоя дочь стоит у меня на пути. Она так прекрасна! Но я умней её.

– Что я должен делать?

– Ты устроишь бал и представишь меня как свою дочь.

Ордон засмеялся, и челюсти больно хрустнули.

– Он ничего не заметит. А королева Арагонда щедро тебя отблагодарит.

– Идёт! – и Ордон улыбнулся.

– Хингральд, – сказал Бормочун, – я помогу тебе. Их обступили гномы. – До Горы Теней очень далеко, но я подарю тебе туфельки, которые укажут дорогу.

У него в руках вдруг что-то засветилось, и на большой шершавой доброй ладони появились туфли.

– Это мне? – робко спросила Хингральд.

В то же мгновенье туфельки поднялись, и он, словно волшебный ветерок, надел их ей на ножки.

– Спасибо, Бормочун.

– Поспеши, тебе нужно успеть до ночи, не то злая волшебница Арагонда может превратить тебя в камень, который будет оживать только по ночам, чтобы пугать людей.

– Хорошо, я поспешу. Прощайте!

Она помахала гномам рукой и отправилась в путешествие. Туфельки легко скользили по тропинке и сияли неземным светом. Она смотрела на них, и сердце наполнялось радостью. В лесу пели птицы. И большая разноцветная бабочка села ей на нос. Слёзы уже высохли, но она всё ещё боялась смотреть на своё отражение.

Вдруг послышался топот копыт, и Хингральд спряталась среди густой листвы. Мимо неё на большой белой лошади проскакал молодой всадник. Вдруг лошадь остановилась и начала принюхиваться. Всадник спешился и стал оглядываться. Хингральд испугалась и бросилась бежать. Вдруг кто-то схватил её за ногу и приподнял.

– Так, посмотрим, кто у нас тут… – протянул принц. – Как тебя зовут?

– Хингральд. Умоляю тебя, отпусти меня, мне нужно успеть до темноты, а то злая ведьма Арагонда превратит меня в камень.

– Джоки, что ты думаешь?

Лошадь подошла и обнюхала незнакомца. Он так страшно пах, что она копытом прикрыла нос.

– Надо его искупать!

– Это верно, раздевайся, – скомандовал принц.

– Но мне надо спешить.

– Королевские приказы не обсуждаются.

– Так ты принц? – спросил тролль. – И куда же ты направляешься?

– Понимаешь, как бы тебе объяснить… Да, я принц. И я должен отыскать…

Хингральд большими жёлтыми глазами посмотрела на принца.

– Что отыскать?

– Одну вещь, – неожиданно сказал принц.

– Так что же ты ищешь?

Принц покраснел и отвернулся.

– Невесту, – тихо добавил он.

– Хочешь, я помогу тебе отыскать её? – спросил тролль.

– А ты знаешь, где она?

– Да, я знаю одну прекрасную принцессу, которая очень любит тебя.

– Постой, а откуда ты знаешь, что она меня любит?

– Мне подсказывает сердце, слышишь, как оно бьётся?

„Друг мой, слушай своё сердце, оно не обманет тебя“, – вспомнил он голос своей матери-королевы.

– Но ты должен мне помочь. Нам предстоит долгий путь.

– Но сначала…

Принц кинул тролля в воду и сам прыгнул туда же. Они плескались, а лошадь сидела на берегу и улыбалась.

– Эх, была не была, показывай дорогу! – вскричал принц и вскочил на коня.

– А где же твой меч? – спросил тролль.

– Кто-то похитил мой меч!

– Не отчаивайся, мы найдём твой меч, а сейчас нам нужно идти. Мы должны успеть до заката.

– Но что я скажу отцу? И к чему такая спешка?

– Я не могу тебе открыть свой секрет, но ты вскоре о нём узнаешь.

– Что за таинственность? Откуда у тебя эти башмачки?

– Мне их подарили гномы. Я ищу Гору Теней, там, в сердце горы то, что я ищу.

– Что же?

– Священную книгу. Она исполняет желания. Нужно поднести к ней руку и сказать своё желание. Воды священной реки омоют гору, и оно исполнится. Ты поможешь мне добраться туда?

– Но как же я теперь буду без меча? Вдруг кто-нибудь на нас нападёт? Не могу же я сказать отцу, что меч просто украли!

– Подожди, не торопись, когда моё желание исполнится, я открою тебе свою тайну, а меч мы тебе раздобудем.

– Нет, ты не понимаешь, это был особенный меч.

– Особенный?

– Этому мечу очень много лет. Это самый древний меч из всех существующих.

– Эвелилово рубило…

– Ты откуда знаешь?

– Мне гномы рассказывали.

Принц взял булыжник и бросил в реку.

– Долго туда идти?

– Гномы сказали, что эти туфли приведут меня к Горе Теней.

– Если злые силы завладеют мечом, то они захватят власть над миром, и тогда на земле начнутся войны. Всё живое погибнет.

– Скорее, надо спешить, скоро зайдёт солнце. И тогда наступит тьма. Мрак разбудит злые силы. И тогда повсюду будут только страшные изваяния жаждущих крови монстров. Им всё равно, что будет на земле, они созданы рвать и кромсать. Им неведом страх. Помощь к нам не придёт. Нужно надеяться только на себя.

По мере того, как они приближались к горе, становилось всё темнее и темнее. Подаренные ботиночки начинали светиться.

– Всё, дальше я пойду одна. Так нужно.

– Ты справишься?

– Я скоро вернусь, жди меня.

Хингральд поднялась на самую вершину, где её уже ждал старый седой волшебник Угрюмлин. Она рассказала о своей беде и о том, что у подножия горы её ждёт молодой принц.

– Следуй за мной, Хингральд, – сказал Угрюмлин.

Он провёл её по тёмному пустынному коридору, который, видимо, хорошо знал.

– Теперь я должен тебя покинуть. Ты должна остаться одна.

Она оказалась в большом зале. Высоко на потолке была расщелина, напоминающая окно. Шаги гулко отдавались в тишине. Хингральд увидела книгу и поднесла к ней руку. В тишине сразу зазвучала музыка. Гора стала колебаться. Вода вокруг горы стала плескаться. Солнце медленно заходило, и последний луч упал на книгу. Она раскрылась и осветила всё вокруг.

– Желание… Произнеси желание… – шептала книга.

– Моё желание таково. Я хочу стать столь же прекрасной, как была раньше.

В окно ворвался ветерок, и вода омыла гору. Несколько капель упало на неё. Неведомая сила ворвалась в помещение. Всё шаталось, ходило ходуном, и тут вдруг книга закрылась. Солнце зашло. Она посмотрела на свои руки.

– Я стала прежней! – удивлённо воскликнула Хингральд. – Мне нужно возвращаться, нужно спешить.

Новенькие туфельки сверкали подобно светлячкам. На улице было холодно, и принцесса замёрзла.

– Но где же принц? Почему его нет? Может, он убит? Его, наверное, смыло водой…

Она пробиралась сквозь чашу леса и начинала ещё сильнее дрожать. На улице было темно и тихо. Она огляделась по сторонам. Становилось всё темнее. Маленькие сияющие башмачки несли её словно крылья. Где-то вдалеке забрезжил свет и затрещали поленья. Кто-то развёл костёр. Вокруг костра собралось несколько человек. Принцесса незаметно подкралась, чтобы узнать, кто они и куда держат путь. Запах вяленой селёдки ударил ей в нос и она чихнула. Все обернулись и среди зарослей густой растительности увидели дрожащую девушку.

– Кто ты и откуда?

– Меня зовут Хингральд, я принцесса.

– Так это ты пропавшая принцесса, которую ищут повсюду? За тебя объявлено вознаграждение.

Один из них вытащил из кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

– Гляди!

– Вознаграждение? – удивилась Хингральд. – А вы не видели здесь принца Андриэля? Он был со своей лошадью.

Но вместо ответа послышался хохот.

– Надо бы её связать, чтобы не убежала.

– Что? – испугалась принцесса.

– Ночью ходит по пятам разная нечистая сила, нужно выставить охрану. Кто будет охранять ночлег?

– Я.

– И я.

– Вот и отлично.

– Вы не имеете права, отпустите меня! – брыкалась связанная девушка. Одного она даже укусила.

– Завтра мы соберём большой куш, купим ферму и заживём! – за что сразу же получил удар в челюсть.

– Ты что? – отозвался тот.

– Добычу делить будем завтра.

Они хотят продать меня моему отцу? Нужно дождаться ночи. Когда они уснут, я перережу верёвки и освобожусь. Вскоре раздался оглушительный храп. Хингральд грустно смотрела на огонь. И только башмачки, подаренные гномами, её радовали. Охранники зевали и понемногу начинали засыпать. Когда они заснули, принцесса осторожно допрыгала до ножа. На вертеле жарилась большая селёдка. Запах распространялся далеко за пределы их ночлежки. Она нагнулась, взяла нож в зубы и воткнула его в землю. Один из них пошевелился и почесал пузо, перевернулся на другой бок и снова захрапел. Она разрезала связанные тугой бечёвкой ноги и освободилась. Бесшумно пробравшись мимо спящих, она побежала по дорожке. Было темно и страшно, летучие мыши кричали и метались из стороны в сторону. Башмачки принесли её в чёрное королевство, где её встретил Бормочун.

– Король Ордон Всемогущий назначил вознаграждение тому, кто найдёт принцессу, – шёпотом произнёс Бормочун. – Ты не представляешь, как мы скучали.

– Да, я знаю.

– Мы так рады, что ты вернулась!

– Я тоже скучала.

– По кому это ты скучала? – послышалось у неё за спиной. – Где ты была? Мы обыскали всё королевство.

– Ты не представляешь, что со мной случилось!

– Ты королевской крови, помни об этом, ты не должна опускаться до них. А королевские слуги должны знать об этом.

– Да, ваше величество, – откликнулись гномы и склонили свои головы.

– Но… они мои друзья.

Ордон сверкнул глазами.

– Завтра во дворце будет бал, ты на него не пойдёшь.

– Но, отец, я ничего плохого не сделала.

– Ты наказана.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Мне нужна мазь для души.

– Да, ваше величество, – сказал Бормочун.

Через секунду он уже держал маленькую баночку с заветной мазью. Король повеселел, взял мазь и стал медленно подниматься по скрипучим ступеням. Хингральд сняла туфельки и попросила их спрятать.

– Ты пойдёшь на бал, – тихо шепнул ей на ушко Бормочун. – Я добавил сок листьев дерева счастья. Я ручаюсь за его хорошее настроение.

– А ты ничего не перепутал?

– Надеюсь, что нет.

– Спасибо тебе, Бормочун, только у меня нет бального платья.

– Как бы тебе помочь…

Гномы посовещались, и Бормочун сказал:

– Я помогу тебе, но ты должна приоткрыть окно. Мои верные друзья доставят тебе мой подарок. Платье из самой тонкой нити. Ночные бабочки шьют настоящие произведения искусства. А сейчас поспеши.

– Да, Бормочун, спасибо, Бормочун.

Принцесса была очень рада и поспешила во дворец. Всю ночь она не спала, очень волновалась. Свежий воздух струился из приоткрытого окна. А к утру, когда начало всходить солнце, она заснула. Проснувшись, Хингральд заметила, что на тахте лежит нежно-голубое платье. Розовые вставочки были отделаны драгоценными камнями. Никто и никогда не видывал такого красивого платья. Она надела его и закружилась перед зеркалом, затем села и вздохнула. Она мечтала о принце. Несомненно, он должен прийти на бал и подарить ей танец. Андриэль так ей понравился, что с первой минуты знакомства она без памяти влюбилась в него, и с тех пор все её мечты были только о нём.

На бал были приглашены самые знатные люди королевства. Среди них был и король Дориан с королевой. Они лично приехали просить руки дочери его величества Ордона. Когда нашёлся их сын, принц Андриэль, от радости король закатил пир. Его выбросило на берег реки вместе с лошадью. Мать Андриэля, королева Кассандра слушала его рассказ о том, как принц дрался с гоблинами и орками, о том как они взяли его в плен, но он бежал. Он, конечно, ей наврал, но это была ложь во спасение. Он сказал, что Эвелилово рубило утонуло, когда поднялась вода священной реки. Мать восхищённо выдохнула и обняла сына. Король Дориан дал ему отеческий подзатыльник.

„Неужели я придумал плохой рассказ?“ – подумал принц. Но, судя по тому, как он его крепко обнял, он в этом уже не сомневался. Ему даже показалось, что у него слёзы. Но король не подал виду.

– Я послал гонца королю Ордону Всемогущему, просить руки его дочери Хингральд.

– Хингральд? – переспросил принц. – Так вот в чём была её тайна!

– Какая тайна? – спросила королева.

– Я женюсь на ней!

– Король поставил одно условие. Он даст своё благословение на брак в обмен на Эвелилово рубило.

– Я всё равно женюсь на ней! – храбро ответил принц.

Музыка звучала, и пары кружились в большом просторном зале. Король Ордон Всемогущий восседал на троне рядом со своей королевой. Ургунда была очень мрачной. Ей не нравились ни балы, ни музыка, ни кружащиеся вокруг короли, королевы и принцессы. Хмурая, она сидела и наблюдала, как молодой принц Андриэль кружился с Хингральд. Она была прекрасна, вот только её лицо скрывала маска. Все с любопытством поглядывали на них.

– Ты заметила, что все смотрят только на тебя? – спросил Андриэль.

– Не преувеличивай, это совсем не так, – смутилась Хингральд.

– Как ты думаешь, о чём они шепчутся?

– Эти косоглазые лопоухие гоблины постоянно толкаются и наступают мне на платье.

Принц улыбнулся и сказал:

– А знаешь, зачем я приехал?

– Зачем?

Он взял её руку и громко сказал, чтобы все могли слышать:

– Прошу минуточку внимания! Я – принц Андриэль, наследник короля Дориана. Хочу предложить свою руку и сердце моей любимой Хингральд, дочери короля Ордона Всемогущего. Согласна ли ты стать моей женой и на веки вечные скрепить наш союз?

Андриэль держал её за руку, стоя на одном колене.

– Да, я согласна!

Королева Ургунда выронила веер.

– Плохая примета, – начали шептаться.

Все присутствующие хлопали и вытирали слёзы. Королева Кассандра расплакалась, глядя на своего счастливого сына.

– Ну, наконец-то мы нашли ему достойную пару. Теперь он остепенится и перестанет странствовать по миру.

Вдруг прогремели фанфары, и стражник громогласно объявил:

– Её величество принцесса Хингральд пожаловали, дочь короля Ордона Всемогущего, наследная принцесса!

Двери отворились, и вошла Хингральд. Вдруг возникла пауза и повисла тишина. Все расступились. Хингральд улыбалась и шла с гордо поднятой головой.

– Что всё это значит? – спросил король Дориан и выхватил меч. – Кто-нибудь мне объяснит?

Принц хотел поцеловать невесту, но застыл в нерешительности.

– Арагонда! – вскричал король Дориан.

– Самозванка! – крикнула ведьма.

И Хингральд покраснела. Она от обиды чуть не расплакалась, ведь она была настоящей принцессой.

Арагонда разозлилась, топнула ногой, и у неё в руках появился посох. Все попятились в разные стороны. Принц смотрел на неё и не мог поверить своим глазам.

– Ты спасла мне жизнь, – сказал он Хингральд, – я чуть было не женился на ней!

– Поспешишь – людей насмешишь, – крикнул ворон, сидевший на плече у Ордона. Он разозлился, схватил птицу, кинул её об пол и пнул так, что в разные стороны разлетелись перья.

– Кажется, летать я больше не смогу, – ворон бессильно хлопал крыльями.

– Чтоб ты сдох, старый хрен!

– Ты испортила мне свадьбу, Хингральд, но ты меня не победишь! Я сделаю так, что на тебе никто не женится! Твоё уродство сделает тебя одинокой, и смерть станет твоей судьбой! Ты заснёшь и никогда больше не проснёшься!

– Любимая, – сказал Андриэль, – чтобы с тобой ни случилось, где бы ты ни была, мы всё равно поженимся.

– Протарастух! – громко произнесла Арагонда и направила на Хингральд свой посох. – Ты будешь навеки проклята и заключена в крепость. Там тебе самое место! И никто тебя уже не спасёт! У тебя нет будущего! Над тобой тяготеет проклятье, и все, кто протянет тебе руку, будут прокляты! Протарастух! Протарастух!

Ведьма стукнула посохом об пол, и Хингральд упала замертво. Андриэль обнажил меч и проткнул ведьму насквозь, но та рассмеялась и исчезла. Он бросился к своей невесте, но вместо прекрасной принцессы он увидел безобразную старуху. Он упал на колени и вознёс мольбу к небу. Её сердце превратилось в камень и больше не стучало. Послышался раскат грома, и ударила молния.

– Ты дорого за это заплатишь! – сказал Дориан Чёрному королю. Их мечи скрестились над телом бездыханной принцессы.

– Но если он на ней не женится, я сам лично отрублю ему голову. Тебе ясно? – спросил Ордон. В руках у него было Эвелилово рубило.

– Где ты его взял? – спросил Дориан.

– Это подарок Арагонды, – засмеялся тот.

Дориан отбил удар Ордона, и рубин сверкнул, словно на солнце, но схватка длилась недолго. Меч Дориана отлетел на несколько метров и упал на каменный пол. Король остался безоружен. В притихшем зале, казалось, вовсе нет народа.

– Знаешь, что тебя ждёт? – спросил Ордон Всемогущий. Его меч коснулся подбородка лежащего на спине короля. – Смерть! Как долго я мечтал об этом! Теперь твоя жизнь принадлежит мне, и я не намерен тебя терпеть. Если он женится на ней, как обещал, то я тебя пощажу, а если нет, то ты умрёшь.

Андриэль посмотрел на покойницу и перекрестился. Он не мог на ней жениться. Теперь. Он был слишком молод и красив.

– Последний раз спрашиваю: женишься ты на ней или нет? – закричал Ордон, но тот молчал.

И, не колеблясь, Ордон воткнул меч ему под ребро. Он схватился руками за окровавленную рану.

– Теперь мне нечего бояться. У меня нет врагов. Моя дочь умерла. Мы похороним её в Де Труале, в нашей фамильной усыпальнице. А рядом будет башня, в которой будет сидеть тролль, он так её любит! А рядом будет лежать труп этого неудачника.

– Нет, лучше я приму смерть от руки палача, чем стану троллем! Защищайтесь!

– Смелый мальчик! Но тебе недостаёт ума! – сказал Ордон и толкнул его, потом наступил ему на руку, в которой был меч. Он выпал из руки, и Ордон отшвырнул его ногой.

– А этого в темницу, да в самую тёмную, с крысами и летучими мышами, чтобы я слышал его вой!

Руки Андриэля покрылись волосами, уши вытянулись, лицо покрылось бородавками, на ногах и руках выросли когти. И он поклялся отомстить. Это было его единственным желанием. Теперь он не мог выбраться, он был прикован тяжёлыми цепями, но жажда мести жгла его огнём. Ещё его мучила совесть, он понимал, что не сдержал своё обещание и предал ту единственную, которую так долго искал.

– Любимая, если бы я мог искупить свою вину…

Но тут он услышал щебетанье птички. Так и есть, белый голубь прилетел и сел на окно, загороженное решёткой. Он взял его в руки и поцеловал.

– Лети в сад к моему отцу и возьми там розу, отнеси её той, что никогда не будет моей.

И тролль грустно заплакал.

Принцессу отпевали в церковном соборе. И, по легенде, в окно влетел белый голубь, он сделал три круга вокруг окаменевшей принцессы, и роза упала прямо ей в руки. Ордон махал мечом, пытаясь разрубить птицу, но ничего у него не получилось. В королевской усыпальнице приготовили паланкин. Принцесса должна была быть похоронена со всеми почестями, как подобает её положению. Она лежала с бледным лицом, словно кровь её застыла. Иногда казалось, что она хочет вздохнуть, но тело её лежало неподвижно.

– Теперь я буду править миром! – поставил точку Ордон.

И солнце зашло за тучу. Так началась война. Но неоспорим тот факт, это уже история, что вечная любовь не горит, но она долго полыхает, сжигая на своём пути неверующих в это святое чувство…»

Феликс замолк и перестал читать. Все сидящие молчали, и возникла пауза. Только Померанец мурлыкал, устроившись на руках у Альбины Бенедиктовны. Она его поглаживала, а он зевал во весь рот с торчащими во все стороны усами.

– Я вот только одно не поняла, – спросила уже сонная Лиана, – какая ещё усыпальница?

– Нам это предстоит выяснить, – ответил Феликс.

– Если это написано человеческой рукой, – вмешался Эдуард Яковлевич, – значит, где-то здесь, на территории замка, находится усыпальница.

– Видимо, раньше Де Труаль был чем-то вроде погребального сооружения, – добавила Виолетта Михайловна.

– А теперь здесь будем жить мы, – вздохнула Лиана.

– Мы установим контакт с нашими привидениями и спросим, чего они хотят, – вдруг неожиданно осенило Феликса.

– Я в этом не участвую, – отрезала Лиана.

– Вдруг получится? Я возьму лист бумаги и ручку и оставлю в пустой комнате. К утру там, возможно, уже что-нибудь будет написано. Пусть у нашего дома плохая репутация, но нам по силам это исправить. Ты мне веришь? – спросил он Лиану.

– Не знаю… А впрочем, кто знает…

Феликс взял листок бумаги и ручку. На часах было уже одиннадцать. Всем хотелось спать. Он положил на стол письменные принадлежности и загасил камин.

– Доброй ночи, – сказала Альбина Бенедиктовна.

– Доброй ночи, – сын обнял её и прибавил: – я сегодня очень устал.

Все стали расходиться по своим комнатам. Вскоре свет в доме погас. Только в гостиной тихо шагали часы. Шорохи, разговоры, стоны – ко всему этому они уже стали понемногу привыкать. И только запертая на ключ дверь всё же вселяла чувство уверенности. Мужчины не боялись привидений, о которых пишут и говорят, но вой, послышавшийся за окном, вынуждал их запираться покрепче. Сердце замирало, и трясущиеся руки с ключом тянулись к замку. Но тут тишину нарушил звонок в дверь.

– Лежи, я открою, – прошептал Феликс.

Он взял пистолет и спустился вниз.

– Кто здесь?

Он открыл дверь, и его сразу окатило ледяным ветром. Никого не было. Он выругался, закрыл дверь и поднялся обратно.

– Ну, что? Кто это? – спросила Лиана.

– Да чёрт его знает, никого за дверью, – ответил озябший Легранский. – Слышу: в дверь звонят, спустился – никого!

– А тебе не кажется, что всё это должно закончиться? – строго посмотрела она на него. – И чем скорее, тем лучше, – она сбавила голос до шёпота и оглянулась. Ей казалось, что на неё кто-то смотрит, а с наступлением темноты это чувство усилилось. Феликс заперся на ключ, нервы у него были тоже не в порядке. В дверь зазвонили снова. Он поцеловал Лиану и сказал ей на ушко:

– Что бы ни случилось, я рядом.

– Хорошо, любимый, мы попробуем…

– Мы попробуем! – он её поцеловал ещё раз. – Если это опять какое-нибудь привидение, то я возьму и прострелю ему пару дырочек, – разозлился Легранский, хотевший спать и уже заметно косивший.

Он шёл мимо кухни и услышал, как стоящие бокалы тихонько стучат, как будто их кто-то потрогал. Он свернул. Зашёл на кухню. Бокал действительно стучал. Он поднёс пистолет к звенящему бокалу, и тут что-то тёмное мелькнуло рядом по белой скатерти.

– Чёрт, мышь. А я-то думал…

Он продолжил свой путь. Может, это кто-нибудь балуется? Или решил испытать мои нервы на прочность? Легранский даже не стал спрашивать, кто там. Он точно был уверен, что там никого нет. Он открыл дверь и увидел, что у дома, на ведущей в сад дорожке, какие-то следы. Легранский пошёл по ним. Там за садом была примята трава, словно только что отъехала машина. А на земле остался резной след от колёс.

– Вот и весь секрет. Кто-то решил подшутить или…

Он вернулся, осмотрелся, никого поблизости не было. В почтовом ящике была какая-то белая бумажка. Она торчала из него, словно кто-то наспех туда её засунул. Легранский вытащил бумажку и в лунном свете прочитал: «Если ты кому-нибудь расскажешь, то я и тебя по стенке размажу».

Текст был отпечатан, поэтому узнать, кто это написал, не удалось. Он ещё раз огляделся и нырнул в дом. О чём же я должен молчать? Ничего не понимаю! Руки у него вспотели. Но кто это мог быть? Меня собираются убить? Но зачем? Ох, ну и вляпался же я! Влип по первое число. Здесь нужен хороший совет. С кем же мне посоветоваться? Женщины перепугаются, а мужчины будут опасаться.

Вдруг, проходя мимо кухни, занятый своими мрачными мыслями, он услышал хрюканье. Он остановился, прижался к стене и прислушался. Сердце его стучало, как будто он бежал наперегонки. Кто-то чавкал и тихо рычал.

– Ни с места! – Феликс взял его на мушку.

Существо сидело на стуле и как ни в чём не бывало доедало вишнёвый пирог, оставшийся после чаепития. В лунном свете он смог отличить только смутные очертания существа. Оно рычало и чесалось, и, судя по тому, как засовывало руками в рот, точнее волосатыми лапами, оставшиеся куски пирога, было очень голодно. Животное урчало, с удовольствием поглощая человеческую пишу. Легранский еле держался на ногах. Он с ужасом и удивлением осознавал, что у него дрожат колени. Животное ело, и ничто не могло его отвлечь. Несколько минут они молчали, от существа исходил смердящий запах. Внутренним чутьём он понял, что это тролль. За окном послышался вой. С Легранского ливанул холодный пот.

– Не двигайся, я стреляю!

Тролль икнул, облизался и тоже завыл. Мелкая дрожь пробежала по всему его телу. В коридоре послышались шаги. Он выстрелил в потолок над головой у чудовища в надежде, что оно испугается и убежит, но пуля отрикошетила о стену и разбила окно. Тут же поднялся сквозняк. По всему дому разлетелись бумажки, лежавшие на столе в кабинете. Шаги прекратились. Поднялся шквальный ветер. Время пело. Феликс закрылся рукой, чтобы осколки не попали в глаза. Невольно он отвернулся, а когда открыл глаза, тролля уже не было. «Не знаю, что это было, только мне кажется, что это существо из сказки было совсем не из сказки. Если кто-нибудь, кроме меня, его увидит, то за последствия я не отвечаю». Шаги возобновились снова, но у двери в кухню затихли.

– Кто здесь? – спросил Эдуард Яковлевич и направил пистолет на разбитое окно.

– Ни с места! – хриплым голосом проскрежетал Феликс, спрятавшись за дверью. – Положи пистолет и подними руки.

Отец повиновался. За окном снова раздался вой и звук хлопающих крыльев. Занавеска взлетела как парус и была вся в крови.

– Отец? Я уж было подумал самое худшее… Ты меня напугал!

– Ты чуть меня не застрелил! Я решил пойти посмотреть: что там в библиотеке, и наткнулся на тебя.

– Прости, па, я думал, это он. Мы его спугнули…

– Кого его? – испугался Эдуард Яковлевич.

Запах тухлятины перемешался с запахом вишнёвого пирога.

– Тролль, он только что был здесь!

Они вдвоём подошли к разбитому окну.

– А чем это пахнет? – спросил отец.

– Кажется, это наш новый сосед.

– Я думал, что это привидение.

– На полу кровь, на занавеске кровь… Он сильно поранился. Ушёл, ну да ничего, мы его поймаем.

– И пообещай мне, – сказал отец, – что больше никогда не будешь стрелять в этих проклятых привидений. Что теперь делать?

– Оно ело наш пирог! Оно посмотрело на меня и не испугалось!

– Скорее наоборот! Ты только никому не рассказывай, что видел тролля, ни к чему это хорошему не приведёт.

– Ты знаешь, что скажет мама, когда это увидит?

Кухня в самом деле выглядела как после побоища.

На скатерти валялись куски пирога, стулья были перевёрнуты, по всей кухне сверкало битое стекло, местами оно было в крови.

– А мы сейчас это всё приберём. Где тут включается свет?

Феликс нащупал на стене выключатель. Свет давал жёлтый оттенок, и оттого им казалось, что они герои романа прошлых лет. Старая люстра немного покачивалась.

– Тут придётся вымыть полы, – сказал Эдуард Яковлевич. – Нужно ведро и тряпку.

– Ты прав, я сейчас схожу в кладовую, посмотрю, чем можно помочь.

– Давай пошевеливайся, я знаю твою мать, вечно суёт свой нос, куда не надо.

– Да, я сейчас, мигом.

Кладовая находилась около кухни, и ему не составило труда туда добраться. Там было сыро и пахло плесенью. Ступеньки скрипнули. Он вздрогнул и достал телефон. Тусклый свет фонарика осветил помещение.

Ему показалось странным, но он почувствовал запах, который неизменно присутствовал всегда, когда оно к нему приближалось. Он сделал ещё шаг и огляделся. Что-то ему подсказывало, что этого делать не надо, но он всё равно пошёл. Ещё один шаг дался ему с трудом. В одной руке у него был фонарик, другой он держался за перила. Они качались, угрожая идущему тем, что, вцепившись в них, он может упасть.

– Я не могу, – шёпотом он признался себе, – я не могу идти!

Он снова осмотрелся. Тихий неразборчивый шёпот коснулся его уха.

– Кто здесь? – он резко обернулся и спросил.

Послышалось рычание.

– Он за мной следит! Я покончу с этим рано или поздно. Нет! Ты меня не знаешь! – разозлился Легранский.

Он спустился по лестнице вниз и стал искать ведро и тряпку. Среди прочих вещей в кладовке оказалась старая коса.

– Зачем это здесь? Нужно её убрать подальше. Подставка для ног? Кто-то здесь играл на пианино? – это тоже немало удивило Легранского. Он осматривал вещи, некоторые попадались ржавыми. Будучи бесхозными, они уже давно выпели из употребления. Вёдра тоже были ржавые, но некоторые были ещё пригодны для ношения воды. Феликс взял ведро и снова услышал за спиной какой-то шёпот. Тут он понял, почему он не может разобрать слов. Это же старо-французский язык! Теперь на таком не разговаривают.

– Тряпки, наверное, здесь нет.

Легранский нервничал и перебирал все попадающиеся вещи. Вдруг дверь скрипнула, и показался неровно падающий свет. За дверью оказался отец.

– Ты что так долго? Я думал, что-то случилось!

– Я никак не могу найти тряпку.

– Нужно принести большую подушку, чтобы заткнуть окно. Иначе бумага разлетится по всему дому. Ну, что ты там копаешься, давай я…

– Ты только не закрывай дверь, а то тут в темноте я не смогу её открыть. Подушку я сейчас принесу. У нас в спальне отличные подушки. Ты пока что возьми совок и веник и собери стекляшки. Ведро я уже нашёл.

Запах медленно куда-то улетучился, и он перестал чувствовать страх. Он облегчённо вздохнул и заметил, что среди паутины и пищавших мышей, уже вся прогрызенная и местами залатанная, висела старая рубашка.

– Нашёл! – обрадовался Феликс.

– Чего нашёл?

– Тряпку.

– Поднимайся, иди сюда.

Феликс огляделся и посветил на лестницу. Сделал первый осторожный шаг. Лестница немного качнулась и застонала. Наверху его ждала открытая дверь, там уже было спокойнее. Он даже не подозревал, что станет жертвой собственного дома, в котором ему так хотелось жить. С момента покупки прошло уже несколько дней. Его мнение о доме изменилось. Раньше он считал его шикарным особняком, теперь он уже понимал, что в этой старой тюрьме его ждут только ссоры и ругань, от которых он уже устал.

Легранский выбрался из кладовой, налил воды и замочил рубашку. Стекляшки были уже собраны и лежали на совке. Осталось только вымыть пол. За окном ухал филин и каркали вороны. Этот звук пронизывал до мозга костей. Теперь, когда стекло было разбито, было ещё страшней. Феликс аккуратно подтирал размазанную кровь, когда Эдуард Яковлевич подошёл к нему и сказал:

– Я справлюсь, иди за подушкой, а то мы простудимся.

– Я сейчас сбегаю.

Феликс поднялся в спальню. Тихо открыл дверь. Он увидел, что постель пуста. Лианы не было. Он вздрогнул, подошёл к постели, взял подушку. Свет фонаря упал на стол. Ключа не было. Он второпях положил его на стол. Тот самый ржавый ключ, который был от старой подвальной двери. В неё-то он так и не успел заглянуть. Прямо с подушкой он побежал в другой конец коридора и по второй лестнице спустился к подвалу. Замок был снят и висел на одной петле. Феликс приблизился к дверям и осторожно тронул их, но было уже поздно. Среди валяющихся костей и черепов лежало бездыханное тело Лианы. Он отбросил подушку в сторону и взял её на руки. Рядом на земле валялся ключ. Легранский не заметил его и прошёл мимо. Он принёс её в спальню и осторожно положил на кровать. Начал искать пульс. Она была холодна. Нежная бледная кожа выдавала сильно болеющего человека. Ему удалось нащупать пульс, и он облегчённо вздохнул. Побил её по щекам и прислонил холодную, влажную ладонь к её лбу. Лиана застонала, вздрогнула всем телом и очнулась. Растрёпанные волосы и сбивчивая речь заставили Легранского сильно волноваться.

– Под гневом его бегущие поезда… Лети, лети время… Температура! Сколько градусов? Хочешь узнать, что такое страх?

– Ну, слава богу, ты жива!

– Ректор был неправ, я была талантливой ученицей.

– Да, любимая!

– Ещё один мазок, ещё один штрих… Я ощущаю…

– Что ты ощущаешь?

– Я иду к тебе.

– Нет, нет, продолжай. Что ты видела?

– Сколько мне лет? Давно это было, я точно не помню…

– Продолжай, продолжай.

– Ты сказал…

– Продолжай.

– Время рассудит нас.

– Кого нас?

– Ты не дашь руки тому, кто захочет с тобой поздороваться. Даже самый мудрый совет стоит не так дорого, как то, что ты отнял у меня. На твоей руке лежит твоя совесть. Спой мне, я на тебя не обижусь.

– Так, так, рассказывай дальше.

– Не прикасайся ко мне. Даже твоя жизнь не стоит того, что ты отнял у меня. Твой каждый след проклят на земле. Ступай, но я всё равно найду тебя. Каждый неоплаченный долг положен на чашу весов. Ты знаешь об этом, клоп!

Она была до крайности напряжена, едва логичные слова сыпались из её рта. Она вспотела и судорожно дышала. Словно подстреленная птица, она упала на кровать и забылась тяжёлым сном. Тут в дверь постучали. Два гулких удара разнеслись по напряжённой тишине. Ответа не последовало. Дверь медленно открылась, но никто не вошёл. Легранский взял пистолет и направил его на распахнутую дверь, из которой послышался странный стук. Это был звук стучащих костей. Он медленно приблизился к двери и заглянул туда, где слышались эти странные звуки. Будто кто-то что-то хотел сказать, но не мог, а вместо этого слышалось шипение. Там стоял скелет. В сумрачном коридоре, где не было ни одной лампочки, Легранскому то ли почудился, то ли привиделся настоящий скелет. Он от удивления протёр глаза. Скелет принюхался и посмотрел на него как-то странно. Ему даже показалось, что этот взгляд означает крайнюю ненависть. Он вытер пот со лба и прошептал молитву, наспех путая слова, которые прежде он знал наизусть. Лиана пошевелилась и сквозь сон стала звать на помощь.

Скелет двигался медленно и шёл по направлению к Легранскому. У него захватило дух. Костлявые руки тянулись к его лицу.

– Сгинь, нечистая сила, – прошептал он и выстрелил ему в лоб.

Скелет подскочил, всё его тело, то есть все его кости затряслись как в лихорадке, и он развалился на глазах у клюющего носом Легранского.

«Неужели всё это мне не снится? – думал он. – Раньше, когда я был маленьким, мы играли в Хеллоуин, у нас были тыквы со свечками. Мы так любили этот праздник! Пугали друг дружку, всякие страшные истории рассказывали. Весёлые были времена… Нужно закрыть подвал».

Он бесшумно спустился, постоянно оглядываясь, ожидая нападения. Дверь в подвале была открыта, но скелетов там уже не было. Он осветил помещение, взял лежавший на земле ключ и решил потом, уже утром, всё ещё раз проверить. Замок с трудом поддался. Время двигалось к полуночи. Его было мало, но всё-таки было. Нужно было успеть до рассвета разобраться со скелетами, пока все спят.

Он тихо пробирался посреди пустынных комнат. Ещё одна бессонная ночь. Да, Лиана была права. Нужно перебираться из этого дома. «Пожелаем ему удачи на пути в преисподнюю». Может, это и есть то самое место? Жители ада очнутся от своего долгого сна и поспешат встретиться с нами на перекрёстке двух миров. К чему такие мрачные фантазии? Это не фантазии, это ещё одна неразгаданная тайна. Тайна Де Труаля – дворца, а может, тюрьмы, а может, крепости, приютившей в себе столько всего разного.

Что же сможет примирить нас всех, живущих здесь обитателей? Что же раскроет тайну проклятия? Ибо мы, простые смертные, бессильны перед такой загадкой. Любовь спасёт мир. Только она. Это выражение недаром придумали. Умные люди знали, что среди войн, среди погибших и жертв есть то, что должно исцелять и спасать. Это и есть любовь! Да, любовь бывает разной, это возможно. Так же, как таинственность мироздания, любовь несёт в себе волшебство. Любовь протягивает руку…

Но его размышления прервала сухая костлявая рука. Он обернулся – сзади стоял скелет. Когда ты уже на пути в преисподнюю… Затем последовал выстрел. Ещё один скелет рассыпался на части прямо у него на глазах.

Итак, о чём это я?… Любовь даёт силы жить. Всё твоё существо охватывают неописуемые чувства. Там, вдали, есть берег, на котором все влюблённые идут друг другу навстречу. Песочные часы переворачиваются, и время течёт по-другому…

Пробило полночь. А где же остальные? В такой молчаливой тишине у меня складывается впечатление, что все умерли. Не торопись! Главное – не торопить события. Луна уже взошла на трон. Нечисть обретает силу. Она долго ждала своего часа, и вот он настал. Судьба даёт шанс каждому, так же как луна воскрешает души отошедших в мир иной. Она зовёт, и раздаётся душераздирающий вой. Это её верные слуги… Легранский заметил, что в библиотеке промелькнула какая-то тень. Он заглянул туда, осторожно наступая на скрипучие полы. Книги валялись в беспорядке. Он осторожно прошёл между рядами и остановился. В лунном свете на его любимом кресле сидел скелет и читал какую-то интересную книгу.

– Руки вверх! – скомандовал Легранский.

Он оторвал глаза от чтения. Видно было, что он был здесь среди своих и неторопливо положил книгу. Он что-то сказал на своём наречии и двинулся вперёд. Его костлявые конечности тряслись, и он неуверенной поступью приближался.

– Смерть, – прошептал он.

Феликс выстрелил. Есть. Третий. Осталось поймать четвёртого. Ночь живёт по своим законам. Власть поднебесной перестаёт существовать. И мы с тобой уже во власти неизведанного. Кто знает, к лучшему ли это? К чему это, неизвестно, но для Легранского в этих мрачных комнатах стало даже весело. Где костлявый? Там было четыре черепа. В моём мире ты не будешь существовать, теперь всё будет по-другому. Я не совершу такую ошибку. В нашем саду будут петь птицы и расти цветы, и дверь всегда будет открыта…

Дверь! Конечно же, как я сразу не догадался! Балконная дверь была не заперта. Он тихо подошёл к ней. Оттуда слышались уже знакомые щелчки и шипение. Феликс ногой оттолкнул дверь. То, что он увидел, поразило его воображение. На балконе стоял скелет. В руках у него была белая роза. Аромат цветка распространялся и достиг носа Легранского. Он стоял, направив на него пистолет, и не знал, как ему быть. Скелет понюхал цветок, только что сорванный из горшка на балконе, и обратился к Феликсу:

– Передай моей Розали.

Он молча протянул руку и взял розу.

– Прости, родимый, – прошептал он и выстрелил, но пули закончились. – Чёрт, – выругался Легранский.

– Феликс, ты здесь? – послышался голос его матери.

– Да, мама, я здесь.

– Там валяются какие-то кости!

– Не переживай, мама, я сейчас всё уберу.

– А что ты там делаешь?

– Да сейчас, сейчас, одну минуточку… Уже иду…

Он надел скелету на голову ведро и стукнул пистолетом. Скелет зашатался и упал с балкона. Альбина Бенедиктовна открыла дверь и увидела сына стоящего и нюхающего розу.

– А там, ты представляешь! Я уж думала, мне конец! Лежит какой-то скелет… Я так испугалась!

– Он тебя не тронул?

– Нет.

– Ну, вот видишь, а ты боялась.

– Сперва я даже не заметила. Я шла в туалет и вдруг обо что-то споткнулась. И тут я увидела череп… У меня душа в пятки ушла, думала всё. А потом я заметила открытую дверь… и голоса. Я приблизилась, и мне показалось, что я слышу твой голос. А с кем это ты тут разговаривал?

– Я?

– Да, ты!

– Я разговаривал с…

– Ты разговаривал с привидением!

– Тебя не обманешь! – немного наврал Феликс.

– А это откуда? – кивнула она на розу.

– Это я должен передать одной даме.

– Оно тебя попросило?

– Я должен исполнить его последнюю просьбу.

– Ты думаешь, души умерших приходят к живущим, чтобы они исполнили их последнюю просьбу? О чём он тебя попросил?

– Он дал мне эту прекрасную розу с тем, чтобы я передал её той замечательной женщине, которая некогда была им покинута.

– Кто же эта замечательная женщина?

– Розалинда де Труаль.

– Это та женщина, портрет которой висит в гостиной? Рядом с которой тот портрет… человека со шрамом?

– Да, ты права, я поклялся, что исполню его просьбу. Я не могу иначе.

– Мой сын общается с привидениями! – она скрестила руки на груди и прошептала: – Мне плохо! Воды! Ты сведёшь меня в могилу! Час от часу не легче! Воды!

– Сейчас, мама, я сейчас, ты только не переживай, я сейчас… – он словно шмель полетел на кухню, по дороге споткнувшись о валяющиеся на полу кости. Он взял чашку, налил из графина воды и побежал обратно, но в темном коридоре плечом к плечу столкнулся с кем-то.

– Чёрт, я облился! Смотрите, куда идёте!

– Феликс, как хорошо, что я тебя нашёл! Куда ты пропал? – удивился Эдуард Яковлевич. – Я повсюду тебя ищу!

– Мне нужно спешить, мама… Чёрт, я потом тебе объясню.

– Что с ней? Ей плохо?

– Похоже на то. Она внезапно схватилась за сердце.

– Боже мой! Она это видела! Надо спешить! Скорее! Где она?

– На балконе.

Они тихо спустились по главной лестнице, по пути пиная валяющиеся кости и разливая воду.

– Я себе такого даже не представлял, – сказал отец.

– Я тоже только теперь начинаю понимать, – заключил сын.

– Как ты? – спросил Эдуард Яковлевич у жены.

– Нет, это невозможно! Я даже не могу говорить! – она взяла бокал воды и осушила. – Здесь… Там… – она указала рукой. – Я сейчас видела, как кто-то пробежал по садовой дорожке, и раздался вой.

– Пойдём, пойдём отсюда, здесь небезопасно, – умолял Феликс.

– Пообещай мне, поклянись, что мы переедем отсюда, когда представится возможность. Мой сын общается с призраками! По ночам он не спит, он разговаривает с посланцами с того света!

– Чёрт, я забыл!

– Что ты забыл?

– Я забыл, куда положил розу.

– Какую розу? – спросил Эдуард Яковлевич.

– Ту розу, которую дал ему призрак, – прошептала Альбина Бенедиктовна. – Он стоял на балконе и разговаривал с ним.

– С призраком? – спросил отец.

– Да!

Феликс поцеловал мать и сказал:

– Прости, мне надо бежать, я должен исполнить его просьбу.

– Это наш сын, теперь я его узнаю! – сказала мать.

– Нет, я ничего не понимаю, я решительно ничего не понимаю! – сказал отец.

Феликс вернулся на кухню и среди объедков вчерашнего пирога увидел розу. Он заметил, что она немного светилась, и подумал, что она волшебная.

– В этом доме всё возможно. Конечно, она предназначена лучшей женщине на земле. Бесценный подарок любящего сердца.

Он вернулся в спальню. Лиана тихо спала и, чтобы её не разбудить, осторожно ступал на носочках, вытащил из сейфа письма и проследовал в гостиную. Вазы не было, поэтому пришлось взять графин для умывания. На камин возле портрета он и поставил цветок. Роза пахла так божественно, будто никогда не было ничего более прекрасного. Он понюхал розу, вытащил из пачки писем ещё не прочитанное письмо и положил перед собой.

– Чужих тайн лучше не знать, если не унесёшь их с собой в могилу, – прошептал Феликс. – Но если ты обещал женщине, то должен выполнить обещание, несмотря на то, что просьба её любимого мужчины немного странная. Он взял письмо и начал читать.

«Розали!

Ваш Даниэль де Труаль».

Дорогая тайна моего сердца! Спешу поделиться с Вами хорошими новостями. Задуманное вскоре осуществится! Мой добрый знакомый кардинал де Шарни любезно согласился нам помочь. Мы скоро уедем вдвоём. Он был так добр, что предложил нам пожить в его замке Де Шато-Бриаль. Я был у него уже, он обещал предоставить нам лучшие покои, в которых мы будем в безопасности. Жить на правах гостя у такого замечательного человека, как он, – это большая честь для меня. Я поцеловал его перстень на мизинце и пообещал отблагодарить той же монетой. А жить рядом с вами в замке моего лучшего друга – это вдвойне счастье.

Так Вы согласны, любимая, проследовать со мной в наше новое пристанище? Шато-Бриаль так хорош, что я даже порой завидую его обладателю, только никому не говорите. Его Высокопреосвященство не должен знать об этом. Счастливец! Скоро сбудется моя мечта! Не забудьте, моя дорогая, что наша тайна за семью печатями. Мы должны её сохранить.

Там, куда мы уезжаем, всё будет по-другому. Там розы, лилии и мы… вдвоём рука об руку. Мне ничего больше не нужно. Я готов отдать всё ради Вас, богиня моего сердца! Оно стучится быстрее, стоит мне только произнести Ваше имя. Оно в Ваших руках. И пусть так будет всегда. Я молю создателя за Вас. Знаю, как Вам сейчас нелегко, постарайтесь пережить это, ведь мы теперь вместе. У нас всё впереди! Будущее ждёт нас там. Жду не дождусь, когда снова согрею эти холодные руки, как в тот вечер в Де Труале, когда мой отец встретил Вас и пригласил на чай…

Не переживайте. Следующей ночью ждите меня у окна, мы подъедем около полуночи. Наденьте вуаль, чтобы никто не мог Вас узнать. Я постучу, Вы откроете окно, и мы уедем туда, где свет Луны осветит и скрепит наш союз. Ничего не бойтесь.

Тусклый свет мигал, и веяло холодом. Он закончил и отложил письмо. Тишина поставила точку. Феликс подошёл к розе и прошептал:

– Я выполнил твою просьбу. Твоя невеста получила твой прощальный подарок.

И снова вдруг резко запахло чем-то странным. Он стоял и чувствовал, что у него за спиной возникло что-то очень страшное.

– Пистолет… А, всё равно он не заряжен…

Шипенье и близость холодного дыхания, которое словно обнюхивало его, заставило его содрогнуться.

– … Роханд, – медленно протянул он.

– Вот мы и встретились.

– Может, обсудим всё мирным путём? – тихо спросил Легранский.

На ночь глядя драться с этим вурдалаком ему не хотелось. Он резко обернулся и посмотрел ему в глаза. Роханд выхватил шпагу и остриё коснулось тонкой нежной шеи Легранского. Из раны побежала тёплая бордовая кровь.

– Кровь… – медленно протянул он, любуясь свежей струйкой, бегущей по лезвию шпаги.

– Я так понимаю, это дуэль?

На вопрос не последовало ответа.

– Знаешь, чем мы отличаемся? У меня есть мозги, а у тебя нет!

Роханд махнул шпагой. Феликс еле успел увернуться. Головка цветка была срезана и упала на пол.

– А вот теперь точно дуэль, – разозлённый Легранский прыгнул на стол, на котором лежали письма. В следующее мгновение он уже висел на люстре. Оттолкнувшись ногами, он перепрыгнул это уродливое чудовище и схватился за шпагу, висевшую на стене в качестве украшения.

– Маловата, конечно, но сойдёт и эта.

Легранский проткнул его и с ужасом заметил, что шпага прошла насквозь, не причинив ему никакого вреда.

– Ты не стоишь её, – с жаром выпалил Феликс. В ответ послышалось рычанье, и обозлённый зверь набросился на него с двойной силой.

– Как я долго этого ждал… – прошипел Роханд.

– Я принимаю вызов, защищайся!

– Месть… – шептал он. – Сладкая месть. Ничего не останется, пёс, ничего…

Шпаги скрестились, и причём превосходство было на стороне Роханда.

– Погоди, ты заплатишь мне все долги, – шептало оно, стараясь загнать его в угол.

– Не всё сразу, – Феликс толкнул ногой стол, и он перевернулся.

Письма Даниэля и Розы рассыпались. Роханд улыбнулся и прошептал:

– Когда же я отведаю этот сладкий напиток?

– Ты заплатишь той же монетой!

Вдруг люстра, и без того качавшаяся, хрустнула и упала на пол вместе с Легранским.

– Что ты будешь говорить потом?

Роханд облизнулся и обнажил свои клыки.

– Шпага, где моя шпага? – Феликс наощупь шарил в темноте.

– Я поставлю тебя на колени. Именем и честью моей жены, Розалинды де Лантье, я потребую ответа с наглеца, который нанёс оскорбление не только мне, но и моей обожаемой супруге.

Пустые глазницы смотрели куда-то вдаль и не выражали никаких чувств. Легранский был совсем израненный, и, истекая кровью, пытался выбраться из стальных тисков. Они перекрывали дыхание, задыхаясь, он из последних сил дёрнулся, и завязалась схватка. Они оба валялись на полу, шпаги были сломаны. Роханд вцепился в него своими длинными костлявыми пальцами. Широко раскрытая пасть со страшными зубами вцепилась в обессилевшую жертву. Удушливый запах, напоминающий гниющую плоть, резко ударил ему в нос. Феликс не удержался от этого смрада и чихнул.

– Ты почему зубы не почистил? – спросил Легранский.

– С кем это ты разговариваешь?

Они оба обернулись и увидели в дверях стоящую женщину. У неё в руках был подсвечник.

– Санта Доминика, ты живой? – спросила Альбина Бенедиктовна.

Роханд выхватил нож и засмеялся, высоко замахнувшись, его рука целилась прямо ему в сердце. Где-то далеко внизу пробило пять часов. Рука с ножом застыла над поверженным телом, и первые лучи солнца засияли, заглянув в окно. Призрак медленно истаял.

– Что-то мне подсказывает, что эта встреча не последняя… – выдал Легранский и отключился.

– Что с тобой? Ты не мог умереть! – причитала мать над безжизненным телом сына. – Пожалуйста, не умирай! Ты нужен нам, понимаешь? У меня нет никого дороже тебя, – слёзы текли по щекам и капали на него.

Он не подавал признаков жизни. Его обездвиженное тело не шевелилось. В библиотеке всё было перевёрнуто и в беспорядке валялись белые лепестки раздавленной розы. Феликс лежал, а рядом стояла на коленях его мать. Она читала молитву, на ходу придумывая слова. Слёзы одна за другой текли по щекам. И тут он пошевелил рукой. Она вздрогнула и улыбнулась.

– Ты живой! Я умоляю, мне больше ничего не надо, скажи, что ты живой!

– Я живой! – сказал он и протянул руку, но она ослабела и безжизненно упала. Мать обняла сына и помогла ему подняться.

– Я всё здесь приберу, – ворковала она, когда они шли вместе, рядом, его рука обвивала её шею. Ей было тяжело, но это была самая приятная ноша в её жизни. Первые лучи солнца танцевали на лежащем на полу хрустале. Они ещё никогда не были так счастливы, как в ту минуту. Сказочный дворец де Труалей уже не был так привлекателен, но он твёрдо решил поставить точку в этом деле.

– Он ещё вернётся, – хромая и опираясь на мать, сказал побеждённый, но не сдавшийся победителю воин. Руки у него дрожали.

– Более омерзительной твари я себе даже не представляла. От него так воняло, что у меня сложилось впечатление, что на него вылили ушат дерьма, за что он сказал спасибо.

– Это древний призрак. Он здесь уже много сотен лет. Просто никто на это не обращал внимания. Он взялся за меня потому, что я решил помочь тем несчастным, которые не смогли его победить, но, честно говоря, мне тоже требуется помощь.

– Я умоляю тебя, ради всего святого! Ради меня и ради твоего отца, пообещай мне, что больше никогда не будешь с ним биться! Ты же так слаб. Тебе одному его не победить.

– Я не один, держу пари, есть такие самоотверженные наглецы, которые согласятся биться с Рохандом, или… – он не договорил и посмотрел на мать.

– Ты не закончил.

– С троллем.

– С троллем? – удивилась она, но не поверила. Только смысла не было врать, об этом она подумала позже.

– Мы должны убить его и освободить этот дом от древнего проклятья.

– Проклятье? О чём ты говоришь?

– Существует поверье, что если съесть сердце тролля, то он умрёт, и рухнет многовековое проклятье, которое тяготит души умерших здесь людей. Они будут свободны. Больше не будет нелепых смертей. Проклятье рода де Труалей, переходящее от одного поколения к другому, закончится.

– Ты веришь в это?

– И более того, сегодня ночью я понял, что это вовсе не сказка, а старый Гвендолин – это имя автора той книги, написавшего её много лет назад, когда на свете не было даже наших предков.

– Ты должен пообещать мне! – она заглянула ему в глаза.

– Я не могу этого сделать! Это мой долг, и я должен его выполнить!

– Ты всегда был упрям, только вот в кого ты такой упрямый?

– Я дал клятву и не могу её нарушить.

– Но знай, если я потеряю тебя, я этого не переживу!

– Мама! Ты должна верить в меня, и тогда у меня всё получится.

– Да не оставит нас небо! – тихо сказала она и обняла сына.

– Я должен немного вздремнуть.

– А как же твои раны?

– Пустяки! До свадьбы заживёт!

– Тебе нужен отдых, а мы с отцом пока приберёмся здесь.

Она ещё раз поцеловала сына, и он пошёл спать. В спальне было прохладно. Он поскидывал с себя одежду. Тело стонало, и у него начался озноб. Он надел халат и закутался в плед, чтобы не разбудить Лиану, он разместился в кресле.

«Ну, так если ты призрак, то убить тебя невозможно… – мысленно произнёс Феликс. – Что же делать, если ты бессмертен? Мне нужно докопаться до истины, которой нет. Это невозможно. Нет ничего невозможного. Есть правда жизни. Если оно есть, значит, можно его убить. Но как? Пистолет… А если это не поможет? Единственное, что работает, – это солнечный свет. С каждым лучом его сила слабеет и покидает его, но с наступлением сумрака он становится вдвое сильнее.

А может, мы имеем дело с дьяволом? Что тогда? Под его крылом смерть, и только молитва может спасти от неминуемой гибели. Он будет за мной следить. Нужно быть осторожнее. Они не поверили в проклятье. Сразу не поверили. Но теперь, мне кажется, увидев это создание, они будут всерьёз относиться к моим словам.

Музыка моей души напевает мне эту старинную французскую мелодию. Как приятно после того, что случилось, просто услышать мелодию и понимать, что тебе уже больше ничто не угрожает. Озноб прошёл, раны стонали, но уже начали затягиваться. Глаз, который украшал синяк, совсем распух, и его больно было потрогать. Как? Как это могло случиться? Меня победил этот… этот… этот монстр, это чудовище! Оно не могло уйти вот так вот от меня!..» – он ворочался в кресле, и сквозь сон его мысли не давали ему покоя.

«Да, я ещё вернусь! Я приду за тобой! Вызов брошен. Назад пути нет. Ты не узнаёшь меня? Моя чёрная душа бросает тень на твою судьбу, и она погибает на глазах у тех, кто уже не сможет тебе помочь. Твоё гнилое тело уничтожат, и ничего больше не останется от тебя. Твоя никчёмная жизнь не стоит даже червя, ползущего в своей норе подальше от солнца. Он вдыхает воздух, понимая, что там, где проходит тропа, идёт чья-то нога, жаждущая чьей-нибудь крови. Он спрячется, а ты нет. У тебя нет ни одного шанса. Твоя кровь сочится по сосудам, которые сплетаются у сердца. Оно ещё стучит, но это ненадолго. Ты дышишь, но твоё дыхание скоро оборвётся. Я перережу эту нить, чтобы вместе с ней оборвалась и твоя жизнь. Я буду медленно вырывать твои кости, пока ничего от тебя не останется, как от раздавленного червя, который никому не нужен. Я буду наслаждаться твоей кровью. Ты подаришь мне незабываемые минуты блаженства. Победа над поверженным врагом всегда вызывает сладостные эмоции, особенно когда жертва трясётся, мучается и перед смертью умоляет прикончить её побыстрее, дрожит, покрывшись холодным потом, и перед тем как испустить дух, проклинает тебя в предсмертных судорогах…»

Кривые костлявые руки медленно тянулись к его горлу. Легранский ворочался и шептал одно слово:

– Нет, нет, нет…

Он мотал головой. Струйки пота стекали по его лбу.

«Рано или поздно я положу этому конец. Я убью тебя. Я уничтожу всё, что с тобой связано. Ты пошёл не по тому пути. Ты пересёк мне дорогу. Здесь я решаю, что будет с тобой и с теми, кто пересёк границу дозволенного. Ты будешь просить пощады, а я буду наблюдать это мерзкое зрелище. С наступлением темноты всё в моём замке превращается в ад, и я не выношу никого, кто посягнёт на мою территорию. Ты это понял? – холодное лезвие ножа гладило его тело, готовясь впиться в него каждую минуту. – А теперь ты покинешь этот мир, любимый…»

– Нет!

Его кто-то нежно поцеловал в щёку, и он вздрогнул и очнулся.

– Лиана? Больше никогда так не делай!

– Прости, но ты так стонал, я подумала, что…

– Что ты подумала?

– Ничего…

– А всё-таки.

– Что тебе снился кошмар, и я решила, что поцелуй облегчит твои страдания.

– Ты права, мне снился он.

– Кто он?

– Роханд.

– Постой, постой, у тебя кровь. Сейчас я принесу йод.

– Не надо, не уходи, побудь со мной.

– Посмотри мне в глаза и скажи правду: ты дрался с ним?

Он посмотрел ей в лицо, в свете ночника оно казалось медным.

– Правду, только правду.

– Он напал на меня, мне ничего не оставалось делать, как защищаться. Честно говоря, я даже испугался, когда увидел, что оно смотрит на меня. Выслеживает, ждёт, когда я оступлюсь, чтобы напасть. Он сломал мою шпагу, набросился на меня и начал душить. Я уж думал, всё, конец, если бы не…

И тут в дверь постучали. Они оба переглянулись. Лиана, испугавшись за его состояние, встала и сама подошла к двери.

– Кто?

– Феликс, мне нужно с тобой поговорить. Открой, это мама.

Дверь скрипнула, и вошла Альбина Бенедиктовна. В руках у неё был листок бумаги, на котором была выгравирована надпись. Дрожащей рукой она протянула её сыну.

– Что, ещё послание? – спросил он.

– Оно тебе уже письма пишет? – удивилась Лиана.

Феликс быстро прочитал и спросил:

– Это от кого? Где ты это нашла?

– Мы с отцом убирались в библиотеке, и среди разбросанных вещей я увидела эту записку и подумала: может, она что-нибудь прояснит?

– Что там написано? – Лиана строго посмотрела на Легранского.

– «Когда глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец».

– Значит, нужно, чтобы праведник посмотрел в глаза этому чудовищу, и тогда мы все спасены! – обрадовалась Лиана.

«Что-то здесь не то… – думал Феликс, – слишком как-то просто для такой загадки. Многолетняя война, длящаяся уже не одно столетие, не может вот так вот кончиться. Тут ещё одна загадка, которая не каждому под силу…»

– А больше ничего странного ты там не заметила? Я должен всё осмотреть!

– Я пойду с тобой, – сказала Лиана, – я не хочу, чтобы ты оступился, мы пойдём по этому пути вместе.

– А вдруг мы оступимся вдвоём?

– На пути в преисподнюю? Нет, я тебя одного не отпущу! Я не хочу, чтобы путь праведника превратился в долину смерти. Столько неразгаданных загадок, даже глаза разбегаются! И неопытному путнику, конечно же, станет интересно, куда приведёт его путь истинный, и он кинется на поиски, навстречу неизвестности, а там… Знаешь, что там, в конце пути?

– Что? – спросил Феликс.

– Смерть! – тихо заключила она, и ему вспомнились слова Роханда. – Ты можешь мне не верить, но я лишь хочу спасти тебя, твою жизнь. Мы все в опасности. Белых теней не бывает. И ты должен это понимать. Сегодня ты проливаешь свою кровь, завтра прольётся наша. Мы должны действовать, а не сидеть сложа руки. Эти танцы со смертью ни к чему хорошему не приведут.

– Прости меня, я должен идти.

– Ты не слушаешь меня! Ты не слушаешь меня сегодня, ты не будешь слушать меня завтра, но схема бытия проста. В этом мире нет ничего сложного, даже самые важные вопросы могут не иметь ответа. Почему? Потому что на пути куда-то, туда, куда ты идёшь, ничего нет! Это иллюзия завтрашнего дня. Это преисподняя. Я всего лишь хочу предупредить тебя, чтобы ты не оступился, выбирая себе путь праведника. Один шаг – и бездна. Подумай, чего стоишь ты? Чего стоит твоя жизнь?

– Миром правит любовь, – остановил её Феликс. – И, выбирая свой путь, я выбираю тебя. Мне не важно, куда ведёт путь праведника, я не верю ни во что, кроме любви.

– Значит, ты… – помедлила она.

– Я смотрю в твои глаза, которые сияют мне, освещая мой путь.

– Ты поверил мне?

– У меня нет ничего дороже тебя, и это навсегда, пока не разлучит нас небо.

– Дорогой… – она счастливыми заплаканными глазами посмотрела на него.

– А теперь ложись спать, рано ещё.

– А ты?

– Я должен проверить, ещё раз убедиться, что нам ничто не угрожает.

– Возвращайся скорее, я жду тебя.

Легранский осторожно закрыл дверь, поднявшийся сквозняк растрепал штору, на которую никто не обратил внимания. У входа в кухню стояло два мешка с костями. За столом сидели и разговаривали его родители. Всё было уже прибрано.

– А где ключ? – спросил Феликс.

– Мы ещё кое-что нашли, – сказал Эдуард Яковлевич.

– Какой ключ? – спросила Альбина Бенедиктовна.

– Тот самый ржавый ключ, который…

– От подвала? – спросил отец.

– Да. А что ещё вы нашли?

Мать вытащила из кармана очень старую цепочку, на которой болтался маленький медальончик, и протянула ему. Он открыл его и сразу вспомнил те портреты, висевшие в гостиной у камина, смотревшие друг на друга. Несомненно, это были Розалинда и Даниэль.

– Где вы это нашли? Надо вернуть.

– Там, в подвале, когда искал тебя, я увидел открытую дверь. Посветил фонариком, а там что-то сверкнуло. Я взял в руки, смотрю – медальон.

Увидев такую ценную вещицу, Легранский позабыл про ключ.

– Вернуть? – спросила Альбина Бенедиктовна. – Но как?

– Долго ждать не придётся, они сами придут за ним.

– Я тебя умоляю, будь осторожнее, – просила мать.

– В наши времена в опасности может оказаться каждый, – ответил он.

– Я боюсь за тебя, ты же у меня такой отчаянный, тебе нужны приключения. Я тебя умоляю, давай вернёмся обратно.

– Где бы раздобыть денег? Мы не сможем вернуться. В любом случае мы останемся здесь, нам некуда идти.

– Да, мы тут с мамой поговорили и пришли к выводу, что нельзя здесь оставаться. Я один раз совершил ошибку, отпустил тебя одного, второй раз я ошибки не совершу.

– Отец, я всё решил, я остаюсь здесь. Здесь мой дом, понимаешь? Мы срослись душою. Я остаюсь, даже если один!

– Один в поле не воин.

– Эта теорема не доказана.

– Но и не опровергнута.

– Время придёт, и я сделаю это.

– Я не понимаю, чего ты добиваешься, чтобы мы все погибли? Этот дом очень жестокий, он просто кишит монстрами. Это логово мертвецов, ты хочешь здесь поселиться? Тебя затягивает потому, что ты безвольный эгоист, думающий только о себе. Ты хочешь погибнуть? Как все те, кто здесь положил свои головы?

– Пусть я останусь один на съеденье этим вурдалакам, но я умру с честью и с чувством выполненного долга.

– Нет, один ты здесь не останешься. Мы твоя семья и мы не допустим, чтобы ты здесь погиб. Мы вместе, а это значит – один за всех, все за одного.

– Спасибо, отец, я знал, что ты мне поможешь распутать это дело. Сам бы я не справился.

Отец протянул ему ключ и добавил:

– Иди и будь осторожнее. И знай: я всегда приду к тебе на помощь, что бы ни случилось.

Сын пожал отцу руку и вышел.

Это утро спасло мне жизнь! Подумать только, этой ночью я чуть не расстался с тем, что у меня ещё есть! Но мой отец… Он остался и даже не стал меня отговаривать. Я очень благодарен тебе. Каждая моя жилка чувствовала близость смерти. Этот потусторонний взгляд, что-то неземное… Этот запах… Это наказание за все мои грехи, за всё, что я сделал, я наказан. Что, если бы… Моё сердце перестало биться. Я лежу на холодном полу, и всё смешалось в моём сознании. Рядом нет никого, и оно вцепляется, разрывая клыками кожу. Нет, я ещё не умер, я ещё жив. Я жив, чтобы доказать тем, кто сомневается, что я не отступил, не бросил друга в беде, несмотря на опасность, таящуюся где-то совсем рядом.

Он приоткрыл дверь в подвал и огляделся. Где-то здесь затаилась в сумраке ночной прохлады та, что зовётся смертью. И он посмотрел ей в глаза. Серый отблеск мёртвого взгляда растаял навсегда в пучине небесной дали. Меня чуть не убили, а я уговаривал отца остаться! Нет, я всё решил, это моя доля, пусть мне будет тяжело, но я не ищу лёгких путей. Мы разгадаем загадку Де Труаля, и это будет наша победа. Там, где мой меч, на той стороне правда.

Он смело шагнул в темноту и вдруг замер. Ужас отвращения пронзил всё его тело. На земле валялась дохлая крыса, он чуть не наступил на неё. Померанец уже тут побывал. В тишине и промозглой сырости послышалось глухое урчание. Два больших зелёных глаза в упор смотрели на него.

– Тебе предстоит много работы, – сказал Феликс и взял его на руки. Кот добродушно мурлыкал и ласкался. – Я тебя тут чуть не закрыл!

Подушки, которую он хотел взять с собой, уже не было, вероятно, её взял отец. Сырое земляное помещение некогда служило камерой заключённым, затем её стали использовать для погребения заживо, вероятно, одним из таких погребённых был и Даниэль. Это доказывает найденный здесь медальон, на котором рядом с его изображением был портрет Розалинды. Он ещё раз осмотрелся, и кое-что ему показалось странным. На земляной стене была странная выпуклость, похожая на ручку двери. Ещё одна дверь, ведущая неизвестно куда? Он подошёл и легонько постучал. Земляная насыпь посыпалась на пол, затем показалась массивная железная ручка. Легранский дёрнул изо всех сил, но она не поддавалась.

Туда ведёт подземный ход. И он был тщательно замаскирован. Это очень похоже на почерк Роханда. Возможно, это его рук дело. Но что же там за дверью? Нет, я не должен рисковать. Не сейчас. Я закрою дверь в подвал, а потом, когда вернусь, возьму инструменты и проверю, что там за темница. Кто его знает, что мне там предстоит увидеть. Я должен быть готов к неожиданной встрече. Он запер дверь и положил ключ в карман. Померанец куда-то исчез. Когда Феликс его позвал, он не откликнулся. Солнце уже встало, и, чтобы никого не напугать, он решил перенести мешки с костями в кладовую.

– Тени прошлого стоят у тебя за спиной, – вдруг послышался ему чей-то голос.

Он обернулся, но никого не было. Взвалил мешок на плечо и отправился в кладовку. Нужно было успеть перенести мешки, пока Лиана ещё не встала. Если она их увидит, мне конец. Она разнесёт весь Де Труаль. Он спустился по лестнице и сбросил мешок с плеча. Груда костей звякнула, и он отправился за вторым мешком. Второй мешок был ещё тяжелее первого. Когда он дотащил его до кладовки, его пронзила ледяная мысль. Он бросил мешок и полетел к Лиане.

– Как же я мог забыть об этом?

Он осторожно открыл спальню своим ключом, но объяснять было уже нечего и не нужно. На столе в его собственной крови лежало письмо, найденное прошлой ночью в почтовом ящике. Оно было у неё в руках.

– Мне не нужны твои доводы по поводу того, что нужно спасти мир от этого монстра!

– Понимаешь, я тут ни при чём. Я нашёл это в почтовом ящике.

– Ты тут ни при чём? Нашёл в почтовом ящике?

– Да послушай же ты… – он схватил её за руку. – Ты всего не знаешь!

– Чего же я не знаю?

– Это письмо адресовано не мне. Человек, который попал в беду, нуждается в нашей помощи. Ты понимаешь это?

– Ну хорошо, допустим, но почему ты не сказал мне?

– Что я мог тебе сказать? Я сам точно не знаю, от кого это.

– Ты не знаешь того, чего не знаю я? Так получается? Ты даже не можешь объяснить. Я больше не хочу играть в кошки-мышки. С меня хватит! Я ухожу! Моё терпение лопнуло! Ты помогаешь всем, кто в этом нуждается, но мы тебе не нужны! Ты забыл, что у тебя есть семья!

– Не говори так! Я люблю вас! И маму, и отца, и тебя! Но есть люди, которые находятся в беде, они нуждаются в нашей помощи…

– Ну и кто же они, эти люди?

– Я прошу тебя, давай сядем, я тебе всё объясню. Это преступление ещё не раскрыто. Когда меня арестовали, я встретился с человеком по имени Энди Дупельт. Он мне рассказал, что его обвиняют в убийстве… которое произошло в Де Труале. Тот самый Джек Дупельт… Помнишь, мы с тобой смотрели новости?

– Что ты сказал?

– Так вот, его кузина, Элеонора Дупельт, потеряла здесь своего отца, он был расстрелян неизвестным в одной из комнат… нашего дома.

– Ты в своём уме?

– Она сейчас находится в опасности, ей некому помочь. Вчера ночью я видел её шаги на садовой дорожке. Её шантажируют, потому что она знает, кто убийца.

– Это правда? – с ошарашенным лицом она посмотрела на него.

– Мы не можем обратиться в полицию, слишком рискованно. Он ведёт себя очень осторожно, его легко упустить, но он боится суда и решил запугать её.

– И ты молчал?

Он не знал, что ответить, поэтому просто смотрел на неё.

– Да, ты предпочитаешь оставить без ответа мой вопрос. хорошо, я всё поняла, просто мы с тобой разные, поэтому нам не суждено понять друг друга, но рисковать своей жизнью я не хочу и не буду. Ты хоть понимаешь, что если мы здесь останемся, то нас всех убьют? Дом продали за бесценок, чтобы избавиться от него!

– Я согласен, с домом много проблем, но теперь, после того, что случилось, мы не сможем его продать, а ругаться и выяснять отношения – это тоже не выход. Пойми, я не хочу с тобой ссориться, ты мне дорога и я не хочу тебя терять.

– Любимый, я понимаю, что другого выхода у нас нет, но мы не можем здесь оставаться, это очень опасно.

– Мы должны рискнуть. На карту поставлено всё, что у нас есть. Мы распутаем этот клубок, и здесь будет райский уголок, о котором мы так мечтали.

– Мечтали… А что нам остаётся? Если обвалится крыша, нам даже переночевать негде.

– Крыша не обвалится. Дом несколько раз реставрировали, крыша держится крепко.

– И как мы только с тобой уживаемся? Если пессимист с оптимистом живут в одном доме, то их разногласия, достигнув точки кипения…

– Перейдут к решительным действиям.

– И начнётся извержение вулкана.

– Но, надеюсь, до этого не дойдёт!

Лиана взяла подушку и запустила в Легранского, он её поймал и начал целиться в неё, но попадание было неточным. Она увернулась. Тогда он подошёл к ней, обнял и прошептал:

– Не надо по пустякам устраивать бардак, а то мы так и не поженимся.

– Дорогой, ты же знаешь, что я люблю тебя, и этого никто никогда не в силах изменить.

Он приподнял её и поставил, за объятьями последовал долгий поцелуй.

– Я умру без тебя, если ты уедешь, – прошептал Феликс.

– Не слушай меня, иногда я говорю не то, что думаю, я очень подвержена чувствам, и мои страхи берут надо мной верх.

– Наши слабости иногда нас побеждают, надо с этим смириться.

– Ты меня прощаешь? У меня скверный характер, я знаю, но ты мне дороже всего на свете.

– Любимая, я прекрасно понимаю. Я тоже иногда жалею, что купил этот дом. Мы сейчас могли бы греться на тёплом песке где-нибудь на берегу моря, уехать вдвоём туда, где зной растворяется в вечерней прохладе…

– Всё у нас ещё будет, мы уедем вместе, как мы и мечтали.

Они держались за руки и тихо говорили о том, что им казалось несбыточным и прекрасным. Но вдруг они услышали гудок машины. Феликс подошёл к окну и стал всматриваться. Внизу что-то происходило.

– Что там?

– Почтальон. Сейчас вернусь, нужно взять газету.

– Нет, позволь мне.

– Ты мне не доверяешь?

– Я лично хочу убедиться, что газета без хамских статей.

– А если…

– А если там что-нибудь ещё, или, скажем, продолжение, то я лично разнесу издательство, идёт? – спросила она, обернувшись на пороге.

– Идёт! – сказал он ей вслед.

Она спустилась по каменной лестнице в парадную и открыла дверь.

– Так, посмотрим, что у нас тут. «Миррикал Дей» и что-то ещё. Повестка в суд.

Её прошиб холодный пот. Она посмотрела на его весёлое лицо. Он, машущий рукой, пытался что-то сказать, но было непонятно, что. Они встретились на лестнице. Её лицо не выражало никаких чувств.

– Мы пропали, – прошептала она.

– Что? Что случилось? Я разнесу эту дешёвую газетёнку, от которой одни проблемы.

Она отдала ему повестку.

– Он сведёт меня в могилу. Если бы я знал, что этим кончится, не пустил бы его на порог.

– Может, обойдётся? – неуверенно произнесла Лиана.

– Что обойдётся? Он же нас всех посадит!

– Так, спокойно, я еду с тобой.

– Никуда ты не поедешь! Ты остаёшься с родителями.

– Я не в силах за тебя переживать! Тебе нужен хороший адвокат, который сможет довести дело до конца. Сколько у нас времени?

– Два часа. Суд назначен на двенадцать. Нужно предупредить отца.

– Я сейчас, – убегая, прокричала Лиана.

Она предупредила Эдуарда Яковлевича, а Феликс поднялся в спальню, надел новый костюм, новую рубашку и галстук, нашёл растрёпанную газету, из-за которой всё началось, и спустился вниз. Там его уже ждал Александр Михайлович, тоже парадно одетый, с Виолеттой Михайловной. Эта новость сразила её, и она немного дрожала, словно на ветру. Феликс поцеловал Лиану, но она решительно собралась ехать с ними.

– Зачем? – не унималась она. – Ты сам знаешь, зачем. Я хочу спасти тебя!

– Меня ничто не спасёт, кроме хорошего адвоката.

– Милый, подумай, в такой трудной ситуации я просто обязана быть рядом.

– Мне твои обмороки совершенно не нужны!

– Так, значит, я тебе не нужна?

– Я же не это хотел сказать.

– Только что ты клялся мне, что меня любишь, что никто, кроме меня…

– Да, ты права, но…

– Я тебя не оставлю.

Она села в машину, он развёл руками.

– Поехали!

Через полчаса они были уже на месте. Там их уже ждали. На Легранского и на Александра Михайловича сразу надели наручники. Потом их отвели в специальную комнату, там им предоставили адвоката, с которым они долго общались.

Лиана сидела в коридоре, сложив руки на своей сумочке. Сердце её стучало, вернее, колотилось. Она любила его и боялась потерять. Тюрьма могла поломать жизнь им обоим. Она это понимала и внутренне корила себя за разлитый чай.

– Я смотрю только в твои глаза, которые сияют мне, освещая мой путь.

– Ты поверил мне?

– У меня нет ничего дороже тебя, и это навсегда, пока не разлучит нас небо.

Мимо ходили служащие, в руках у них были какие-то бумаги, видимо, что-то важное. Они спешили куда-то. В коридоре начали собираться люди. Её охватило волнение. Руки тряслись, и она поймала себя на мысли, что никогда так не волновалась. Где же он? Уже все пришли! Стрелка часов близилась к двенадцати. Стало шумно. Все уже собрались, не было только двоих подсудимых. Вскоре появились и они. Броуди встретился глазами с Легранским. Они явно недолюбливали друг друга. Наконец двери открылись, и они вошли в зал судебных заседаний. Когда все разместились, с подсудимых сняли наручники, и они пожали руку адвокату. Решётка отделяла их от присяжных на несколько метров.

– Прошу всех встать, суд идёт, – послышалось в тишине.

Судья медленно прошествовал к своему столу и чинно произнёс:

– Прошу всех садиться. Дело рассматривает судья Михаэль Морион и суд присяжных. Суд устанавливает личность подсудимых. Подсудимые, встаньте, пожалуйста, и представьтесь.

– Я, Феликс Эдуардович Легранский, частный детектив, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения.

– Я, Александр Михайлович Рябинцев, тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, временно не работаю.

– Спасибо, присаживайтесь.

– Обвинение осуществляет прокурор Джон Карни, защиту предоставляет адвокат Дениэл Клипсон.

– Все ли свидетели явились?

– Ваша честь, все свидетели явились и ожидают в коридоре.

– Прокурор, прошу вас.

– Двадцатого августа около десяти часов утра было совершено нападение на корреспондента газеты «Нью Таймс» Марка Броуди и его помощника Джима Моррисона. Нападавший имел при себе пистолет, грозился ему отомстить за заведомо лживую статью, выпущенную днём ранее под названием «Новый хозяин Де Труаля». Марк позвонил в дом и спросил разрешения взять интервью, после чего рассвирепевший хозяин схватил его за верхнюю одежду и втащил в дом. После чего он нанёс ему удары в глаз и в челюсть, добавив при этом: «Я же не автографы здесь раздаю». Имея намерение поквитаться с автором статьи, подсудимый мог использовать пистолет, находящийся в кобуре, с целью убийства.

Легранский вздрогнул. Они хотят пришить мне попытку убийства? Предупреждали меня, что от прессы ничего хорошего нельзя ожидать…

Прокурор продолжал:

– После чего к нему присоединился второй подсудимый, находящийся в преступном сговоре с первым. Они избили журналиста и его помощника. Не стерпевшие хамства журналисты попытались дать отпор, отбиваясь от хулиганского преследования. После чего пришлось вызвать полицию. Оскорбляя избитых, они продолжали угрожать и в полицейской машине. Их пришлось разнимать.

– Подсудимые, встаньте, пожалуйста. Вам понятно обвинение?

– Да, ваша честь, – ответили они одновременно.

– Тогда присаживайтесь, пожалуйста. Суд переходит к судебному следствию.

Судья ударил колотушкой, и Легранский услышал, как упало его сердце.

– Протестую, ваша честь, – приподнялся адвокат.

– Да, конечно, разумеется.

– Мой подзащитный обвиняется в совершении покушения на убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку из хулиганских или каких бы то ни было побуждений. Считаю, что действиям моего подзащитного дана неверная квалификация по следующим основаниям: отсутствует тщательная подготовка и предварительное планирование преступных действий, отсутствие стремления сокрытия преступления, отсутствие организованности и подчинения. Что же касается сплочённости, то хотелось бы отметить, что по закону под сплочённостью следует понимать наличие общих целей, намерений, превращающих преступную группу в единое целое. Далее в обвинительном заключении сказано: «Для совершения преступления был заранее приготовлен пистолет, который он хотел использовать в преступных целях». Мнение государственного обвинения относительно специально подготовленного плана считаю абсолютно беспочвенным предположением. У меня всё, ваша честь.

– У меня нет вопросов, – ответил прокурор. – Хотя один, пожалуй, я всё таки задам. Подсудимый, зачем вам понадобился пистолет? Находясь у себя дома, вы же не собирались его использовать?

– Подсудимый, встаньте, пожалуйста, отвечайте на вопрос.

Повисла пауза. Легранский медленно встал.

– А вы когда-нибудь видели привидение? – неожиданно спросил он.

– То есть, вы испугались привидения и носили с собой пистолет? – прокурор ответил вопросом на вопрос.

– Нет, я не испугался.

Броуди закусил губу, предвкушая разразившийся скандал и большой куш, который ему отвалят за Легранского.

– Ночью я увидел нечто странное, – продолжал он.

– Что же вы увидели?

– Оно сидело на кухне и жрало пирог. Чавкая и пачкаясь, оно посмотрело на меня, затем, чтобы его испугать, я выстрелил в потолок, после чего пуля отрикошетила и разбила стекло. Затем я закрыл глаза рукой, чтобы разлетевшееся стекло не поранило лицо, а когда открыл, его уже не было, наверное, оно убежало.

– Значит, вы утверждаете, что пистолет вам был нужен, чтобы защититься от привидения, которое пожирало пирог у вас на кухне?

– Я не знаю, что это было… Но я не собирался никого убивать.

Броуди улыбнулся.

– У меня больше нет вопросов, – сказал прокурор.

– Ну что, – подытожил судья, – тогда мы переходим к допросу свидетелей. Вызовите, пожалуйста, свидетеля Рябинцеву, Виолетту Михайловну.

Адвокат подмигнул Легранскому, на что он ответил, сжав кулаки. Ему и сейчас, сидя за решёткой, хотелось двинуть этому журналисту, но он посчитал это выше своих сил и обратился в слух.

– Свидетель, представьтесь, пожалуйста.

– Я, Виолетта Михайловна Рябинцева, тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения, домохозяйка.

– Кем вы приходитесь подсудимому?

– Да я ему как мать, я его так люблю, что…

– Минуточку, пожалуйста, ближе к делу.

– Где вы находились двадцатого августа?

– Вчера я была дома. В дверь позвонили, и Феликс спустился, чтобы открыть. Затем я услышала шаги, и началась потасовка. Я слышала крики.

– Вы слышали крики?

– Это были мужские голоса.

– Они угрожали друг другу?

– Я не помню точно, что они говорили, но что-то про паршивую газетёнку.

– Ваша честь, у меня ходатайство.

– Да, пожалуйста, – обратился судья к адвокату.

– Разрешите представить вам тот номер газеты, в котором в хамской форме написана статья, адресованная моему подзащитному. Разрешите зачитать?

– Зачитайте.

Адвокат прочитал эту статью и отложил газету.

– Согласитесь, неприятно увидеть такое в газете и ещё и узнать о себе, что ты состоишь в порочной связи с какой-то Кузнецовой.

– Хорошо, приобщите к материалам дела.

– Кто такая Кузнецова? – обратился прокурор к подсудимому.

Этот вопрос выбил его из колеи, разозлившись, Легранский обратился к судье:

– Ваша честь, я могу не отвечать на этот вопрос?

– Это ваше право, если не хотите, то не отвечайте.

– Спасибо, ваша честь.

– Вы что-нибудь пили? – уточнил прокурор.

– Чай.

– Только чай?

– Это враньё! – закричал потерпевший. – Чай, о котором здесь идёт речь, выплеснула мне в лицо его невеста. Не знаю, что взбрело ей в голову, но она взяла чашку, и в ту же минуту всё её содержимое полетело в меня. Я был весь мокрый, волосы, одежда, всё лицо! Прошу учесть это поведение как хамское!

– Позвольте, но вы тоже выплеснули ей в лицо чашку чая и даже не извинились, за что вы и получили. Истинный джентльмен не позволил бы себе так поступить с дамой, – сказал Феликс.

– Что я себе позволяю, решать не вам, – с достоинством произнёс Броуди. – А вашей даме я бы посоветовал следить за своими манерами, не то я за себя не ручаюсь. Я человек, который умеет постоять за себя, в противном случае мне придётся призвать её к ответу.

– Да, я признаю, что не сдержался и схватил вас за воротник, но и вы тоже изрядно попортили мне одежду, тому доказательством может служить оторванный рукав моей рубашки.

– Защищаясь, я был вынужден это сделать. У меня не было выбора. Он ударил меня в глаз, – Марк указал рукой на Легранского. – Он оскорблял не только меня, но и мою газету.

– Как именно он оскорблял вашу газету?

– Он называл её паршивой газетёнкой, клялся, что заставит сожрать и… – он ненадолго замолчал. – Сказал, что нашей газетой ещё его внуки будут вытирать задницу.

– Подсудимый, встаньте, пожалуйста. Вы подтверждаете, что это всё так и было?

– Да, ваша честь, но я не собирался никого убивать. В тот день я был очень зол. Я не спал всю ночь. Наш дом действительно небезопасен.

– Что вы имеете в виду? – задал вопрос прокурор.

– О нашем доме ходит много легенд. Это место очень старое, это один из древнейших замков. Одна из легенд гласит, что тот, кто нарушит покой Де Труаля, будет навеки проклят. Эти старые своды помнят ещё древнейшие времена, преступления которых, как тень, ложатся на нас, современников. – В зале стало тихо. – Призраки живших здесь людей приходят к нам. Может, это звучит странно, но я хочу им помочь.

– Как же вы собираетесь им помочь? – спросил прокурор.

– Протестую, ваша честь, давление на моего подзащитного…

– Нет, я отвечу на этот вопрос. Люди, жившие в Де Труале, умирали страшной смертью. Издревле так было заведено, словно над ними тяготело какое-то проклятье. Их души жаждут справедливости. Нужно разгадать загадку Де Труаля и раз и навсегда положить этому конец.

– Хорошо, я понял вас, но давайте вернёмся к событиям двадцатого августа, – вмешался судья.

– Свидетель, вы не помните, что конкретно говорили подсудимый и потерпевший?

– Они обменялись ругательствами, стали сильно друг друга поколачивать, потом они облили друг друга чаем.

– Кто они?

– Марк поссорился с моей дочерью. И как мать я её не защищаю.

– Значит, Лиана первая облила Марка?

– Да, Лиза заварила чай, мы все собрались за столом, чтобы наконец помириться, но, как следовало ожидать, дело кончилось скандалом. Поругались ещё сильней, дошло до драки, опрокинули стол…

– У меня больше не будет вопросов к свидетелю, – подытожил прокурор.

– Давайте послушаем вашу дочь, пригласите её, пожалуйста.

– Так тебе и надо, козёл, простите, не сдержалась.

– Заткнись, дура. Я твой опарыш в гробу видал.

– Суд – это не место для оскорблений, если вы не прекратите, то я найду способ, чтобы вы это сделали, – судья стукнул колотушкой. – Представьтесь, пожалуйста.

– Я, Лиана Александровна Рябинцева, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, будущая жена Легранского.

– Скажите, пожалуйста, с какой целью вы выплеснули чай в лицо пострадавшему?

– Разве это пострадавший? Я себе не так представляла пострадавшего.

– Ты такая же, как он, все вы из одного теста сделаны!

– Да, я такая же, не хуже и не лучше, но я люблю его, а у тебя в сердце ничего нет. Ты без души и таким и останешься – чёрствым, грязным и страшным, тебя уже ничто не изменит.

Разговоры на повышенных тонах не нравились судье.

– Вы прекратите выяснять отношения между собой или нет? – удар колотушки напугал Лиану, вздрогнув, она замолчала. Мороз пробежал по коже. Легранский ссутулился и опустил руки.

– Славная семейка, у вас что, все больные? – спросил Марк.

– Козёл, был козлом, козлом и останешься!

– Свидетель, присядьте, пожалуйста, не мешайте нам. Пригласите Моррисона. Представьтесь, пожалуйста.

– Я, Джим Моррисон, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, журналист газеты «Нью

Таймс», временно исполняю обязанности помощника Марка Броуди.

– Я вижу у вас синяк, – произнёс судья, – скажите, откуда он у вас?

– Мы с Марком приехали в этот дом, – начал он, – но его хозяин, господин Легранский, был не в себе, и они вдвоём вот с этим человеком, – он указал на Александра Михайловича, – начали нас избивать. Вначале мы получили добрую порцию синяков, но потом, разобравшись, что мы не те, за кого нас приняли, усадили за стол, на котором было накрыто и стояли чашки с чаем.

– Клянусь, у нас не было плохих намерений, – сказал Легранский.

– Ну конечно, так я тебе и поверил! – отозвался Броуди.

– Подсудимый, я дам вам время высказаться, а сейчас не мешайте нам.

– Итак, вы сели пить чай, что было дальше? – спросил прокурор.

– Что было дальше? – повторил свидетель. – Подсудимый попросил отдать ему камеру, но мы отказались. Дальше завязалась драка.

– Понятно, был выплеснут чай, были нанесены совместные оскорбления, которые и стали причиной драки, – заключил прокурор. – Состоявшие в преступной связи Легранский и Рябинцев избили своих неожиданных гостей, так было?

– Протестую, ваша честь, – вмешался адвокат. – Из показаний моего подзащитного следует, что каждый из них действовал самостоятельно. Мой подзащитный не исполнял ничьих приказаний, никто указания ему не давал. В материалах дела отсутствуют доказательства того, что мой подзащитный выполнял определённые обязанности. Таким образом, считаю, что мнение государственного обвинения о сплочённой организованной преступности является предположительным, поскольку оно не подтверждается материалами дела, и обстоятельств, которые могли бы свидетельствовать в пользу его состоятельности, в зале суда не установлено.

– У меня больше нет вопросов, – добавил прокурор.

– Легранский, встаньте, – сказал судья. – Изложите нам свою версию произошедшего.

Он медленно поднялся.

– В ту ночь я не спал.

– Что же вам мешало? – спросил прокурор.

– Как я уже отметил ранее, я кое-что увидел.

– Что же?

– Мне показалось, что это была женщина.

– То есть вы не уверены в том, что вы видели.

– Нет. Да… Я не знаю. Оно двигалось медленно и шло мимо меня. Рядом распространялся жуткий запах. Он был очень резкий. Мне даже показалось, что пахнет мертвечиной, поэтому я взял пистолет. Я ждал нападения. Она была прозрачна. Движения были медленные и плавные. Её платье не касалось пола. Она как бы зависла в воздухе. – В зале была тишина. – Я проследил за ней, но она вдруг прошла сквозь дверь и исчезла. Я не знаю, что это была за дама, но после увиденного я не мог заснуть.

– Хорошо, что было дальше?

– Я вернулся в спальню, – продолжал он, – но ничего не мог с собой поделать. Я никогда не встречал ничего подобного. Я испытал восторг и ужас, кровь моя похолодела. – В зале не было слышно даже дыхания. Всё замерло. – Я не знаю, поверите вы мне или нет, но я говорю правду.

– Продолжайте, подсудимый, мы слушаем вас, – сказал судья.

– Потом я увидел его.

– Кого его?

– Того оборотня, который плохо пах и много ел.

– А потом?

– Ночь прошла, а потом… в дверь позвонили, и я пошёл открывать. На пороге стоял этот человек. После всего, что случилось, я, конечно, был взбешён и втащил его в дом. Я его ударил, но не сильно.

– Что ты сказал? Не верьте ему! Ни одному его слову! Посмотрите, вот посмотрите на мой глаз! – вмешался Броуди. – Это называется несильно? Да он меня чуть не убил! Я чуть не умер! И хотел, как борец за справедливость…

– Заткнись, ну что ты лезешь? – не стерпела Лиана.

– Свидетель, мне придётся вас удалить, – вмешался судья. – Потерпевший, я вас прошу держать себя в руках.

– Да, я признаю, что я ударил его, завязалась драка…

– То есть зачинщиком драки были вы?

– Он не виноват! Это всё проклятье! – сказала Лиана. – Проклятье старого дома! Многие поколения людей жили в этом доме. И никто так и не смог спастись от этого зла. Люди умирали, убивая друг друга, наслаждаясь кровавым зрелищем. А теперь мы стали жертвами этого убийцы, – она встала и громко произнесла свою речь. Судья выслушал её, не прерывая, и спросил:

– Будут ещё вопросы?

– Да, ваша честь, – ответил прокурор. – Мы начали разговаривать о повреждениях, которые нанёс подсудимый потерпевшему. Давайте вернёмся к этому разговору. Сколько вы нанесли ему повреждений и какие?

– Я ударил его в глаз и ещё в челюсть, – сказал Легранский.

– Больше вопросов не имею, – ответил прокурор.

– Мой подзащитный в своих показаниях не отрицает тот факт, что участвовал в драке. Он нанёс ему один удар в глаз, другой в челюсть. Мой подзащитный не имел умысла на убийство. И он не может нести ответственность за покушение на убийство потерпевшего. Согласно заключению эксперта у потерпевшего были обнаружены следующие телесные повреждения: ушибленная рана затылочной области, справа, ушибленная рана левой теменной области, причинившая лёгкий вред здоровью. Из материалов дела следует, что только эти повреждения мог причинить своими действиями мой подзащитный. Таким образом, считаю, что действия моего подзащитного следует квалифицировать как причинение лёгкого вреда здоровью. В связи с тем, что мой подзащитный дал исчерпывающие и правдивые показания относительно обстоятельств совершения преступления, чем активно способствовал установлению истины по делу, раскрытию преступления и полностью подтвердил данные показания, прошу суд учесть в качестве обстоятельства, смягчающего наказание моему подзащитному. Кроме того, прошу учесть отсутствие судимости, признание вины и раскаяние в содеянном, а также в связи с активным содействием раскрытию этого преступления. У меня всё, ваша честь.

– Прокурор, у вас есть ещё вопросы?

– Нет, ваша честь.

– Суд переходит к судебным прениям.

Феликс задержал дыхание и с трудом выдохнул. До свободы ему оставалось два шага, которые могли навсегда оборвать его жизнь. Мысленно он молил бога, чтобы Лиана не вмешивалась. Когда она говорила, стоя перед затихшей аудиторией, Броуди немного улыбался. Феликса трясло, чтобы это скрыть, он сжимал кулаки, стараясь не злиться. Да, как и многие до него, он тоже проклял этот дом, который разрушил столько судеб. Дом, вокруг которого кресты… А не розы. Но жребий был брошен, и то, что выпало, было знаком судьбы. Его любовь – единственное, что жило в нём и грело остывшую душу.

– Прокурор, пожалуйста.

– Да, ваша честь, – он важно встал, откашлялся и начал. – Не знаю, как вы, но лично я усомнился в том, что подсудимый с пистолетом, напавший на журналиста, защищаясь от своего, как он выразился, привидения, использовал его с целью самозащиты. Эту правдивую ложь я не стал бы слушать, ваша честь. И чтобы не стать жертвой хитроумного мошенничества, господа присяжные, я бы назначил им высшую меру наказания за попытку убийства. У меня всё.

– Пистолет был не заряжен! – возмутился Легранский.

– Терпенье, я понимаю, что вам хочется высказаться, но не нужно нарушать порядок, – сказал судья.

– У меня несколько слов, ваша честь, – сказал адвокат. – Мой подзащитный своим поведением в зале суда и чистосердечным раскаянием, а также отсутствием желания уйти от ответственности доказал, что для исправления не нуждается в изоляции от общества, поскольку он уже встал на путь истинный…

Тут Легранскому стало нехорошо. Он вспотел.

«Когда глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец».

Эта надпись, написанная на листке бумаги чьим-то корявым почерком, вдруг всплыла в его сознании. Всё смешалось, и он даже уже не знал, что с ним происходит. Жар душил его тело, а душа была уже далеко отсюда.

– Подводя итог, – продолжал адвокат, – считаю, что имеются достаточные основания для назначения наказания, не связанного с лишением свободы. У меня всё, ваша честь.

– Спасибо. Подсудимый Легранский, не хотите ли сказать несколько слов?

– Ваша честь, – обратился он к судье. – Я хочу извиниться за то, что я натворил. Я был не в себе, я не знаю, что на меня нашло, но я готов искупить свою вину. У меня всё, ваша честь.

– Подсудимый Рябинцев, вы что-нибудь нам скажете?

– Нет, ваша честь, мне нечего сказать, я лишь надеюсь на справедливый приговор.

Броуди метнул в него свой беспощадный взгляд.

– Хорошо, будут ещё вопросы к подсудимым?

– Нет, у меня нет вопросов, – ответил прокурор.

– Суд удаляется в совещательную комнату.

Удар колотушки вернул Легранского к жизни, который уж было перестал дышать. Он вздрогнул, и лёгкие снова набрали воздуха. Сердцебиение в такт непослушным мыслям никак не могло настроиться. Это подводило вздохнувшего Легранского.

– Этот дом сведёт меня с ума…

Время длилось долго. Пальцы хрустнули, казалось, от внутреннего напряжения.

«Больше никогда не куплю дом. Лучше буду бомжом и жить буду без прописки, да и без жены. Нет, меня ничто не связывает с этой развалюхой. Сто лет жил, и что, плохо жилось? – его глаза поднялись к небу. Губы что-то прошептали. Он вытер пот со лба. – Что, если… Жизнь продолжается, не портить же себе руки. Ну, пройдёт пара лет, это же не смертельный диагноз. Я так и не попрощался! Как светло, как хорошо днём в Париже! А вечером ещё лучше… Те… тенистые аллеи. А воздух! Незабываемый воздух тянет ненадолго выбраться из этой душной атмосферы вездесущего зла. Сбросить наручники и очутиться там, где нет страданий, боли и обид. Я согласен на любые условия, но только не это».

Время шло. Слышались тихие перешёптывания. «Кто победит? Ставкой была моя жизнь. Если я выиграю суд, женюсь, не знаю, когда и как, но женюсь! А если нет? Зато разводиться не придётся. Она меня поймёт и простит когда-нибудь… от счастья, когда я подарю ей этот дом, но не тот, что она возненавидела, а тот, другой, уже новый, отремонтированный дом, созданный с любовью и обожанием. Новая жизнь, грани которой будут сверкать как бриллианты. Если дождётся меня „из оттуда“. Будет писать мне письма, как Даниэль и Роза, а потом… наши души встретятся там, и в тиши этого мрачного монумента будут слышны наши шаги. Какая чушь у меня в голове! Это значит, что я подвержен страхам. Мысли встречаются одна с другой и, испугавшись самих себя, прячутся в укромных уголках подсознания. Это и называется страхами. У меня их много, потому что я…»

– Прошу всех встать. Суд идёт. – Раздался шорох, и всё затихло. – Прошу садиться.

– Старшина, коллегия вынесла вердикт по делу?

– Да, ваша честь.

– Пожалуйста, передайте его мне для ознакомления.

Судья взял свёрнутую вдвое бумажку, прочитал и отдал старшине.

– Благодарю вас, вернитесь и провозгласите вердикт.

– Виновен ли подсудимый Легранский в совершении покушения на журналиста Марка Броуди и его помощника? Нет, не виновен. Виновен ли подсудимый Рябинцев в совершении покушения на вышеупомянутого и его коллегу? Нет, не виновен.

– Подсудимый Легранский, встаньте. Вам предоставляется слово.

– Я очень благодарен суду присяжных за то, что они вынесли оправдательный вердикт. Я сам не знаю, что на меня нашло. Бес попутал.

– Вы признаёте себя виновным?

– Нет, ваша честь.

Броуди открыл рот и не мог поверить своим ушам.

– Подсудимый Рябинцев, скажете что-нибудь?

– Моя совесть чиста, я никого не собирался убивать.

– В таком случае, суд удаляется для постановления приговора.

Через час, а может, меньше, как показалось Легранскому, чёрная папка в руках судьи снова открылась. Там была пара листов, на которые он с жадностью уставился.

– Рассмотрев уголовное дело, суд установил, в связи с оправдательным вердиктом, освободить из-под стражи подсудимого Легранского и подсудимого Рябинцева прямо в зале суда. И прекратить в отношении них уголовное преследование. Постановление обжалованию не подлежит.

Легранский подскочил с места.

– Подсудимый Легранский, вам всё понятно?

– Да, ваша честь, я хочу поблагодарить вас за то, что вы поверили мне. Меня переполняет благодарность, которую я хотел бы выразить.

– У меня тоже пара слов, – включился Броуди. – Я не знаю, как вы могли не увидеть в этой лжи, которую нёс этот человек, угрозу обществу. Его место за решёткой, а не среди нас. Я убедительно вас прошу не совершать ошибку…

Но адвокат уже жал руку Легранскому. Лиана бросилась ему на шею и покрывала его поцелуями. Во всеобщей суматохе никто не услышал слов Броуди.

– На этом судебное заседание объявляю закрытым.

Судья вновь стукнул колотушкой.

Значит это судьба, женюсь! Мы сегодня же поедем в церковь к отцу Патрику, выберем день, и он нас обвенчает. Я пал жертвой гнусной жёлтой прессы и я извлёк урок. Но я больше не наступлю на те же грабли. Меня пресса ещё узнает! И не таких делали! Он даже перестал злиться на Лиану, которая чуть было всё не испортила.

– Я уж было испугался! – сказал Феликс. Лицо его выражало восторженную гримасу.

– Мы все испугались! – поддержала Лиана. – Ты был так бледен, ты замёрз?

– Честно говоря, вначале мне было холодно, но потом, когда прокурор начал задавать вопросы, мне стало жарко.

Легранский получил ещё один поцелуй.

– Когда я сидела в коридоре, я увидела надпись на листке, висящем около двери. Двадцать второго будет суд над Энди Дупельтом.

– Что ж ты сразу не сказала?

– Для тебя это так важно?

– Я поклялся. Тот, кто попал в беду, не должен оставаться без протянутой руки. Я приеду к нему, и будь что будет.

– Я тебя никуда не отпущу.

– Ты знаешь, а я всё сильней тебя люблю!

– Что?

– Ты бываешь несносная, грубая, отвратительная, но когда улыбаешься, я забываю обо всём.

– Ты это сейчас обо мне?

– Да.

– Ты меня совсем не знаешь! Я интеллигентная, добрая и доверчивая, у меня, конечно, есть пара недостатков, но так ли это важно?

– Я всё равно на тебе женюсь!

– В самом деле? Не врёшь?

– Хочешь, прямо сейчас поедем за платьем? Суд будет двадцать второго, так что завтра у нас целый день свободный.

– А деньги?

– У меня остались кредитные карты.

– Ты неисправим.

Счастливая семья завалилась в машину, и они поехали по многолюдным улицам, затерявшись в потоке машин. Подъехав к магазину, Лиана выглянула из окна.

– Куда ты меня привёз?

– Это свадебный салон. Здесь есть всё. И платья, и кольца. Если ты не торопишься, можем зайти.

Он открыл ей дверь, и она проскользнула словно на крыльях. Всё складывалось как нельзя лучше, если бы не одно «но». Начинало накрапывать и скоро, судя по тучам, мог начаться дождь. За окном было пасмурно.

– Это всё, о чём я мечтала! – сказала Лиана, когда её нарядили в свадебное платье. Феликс выбрал колье.

– Нужно ещё туфли подобрать. Какие тебе нравятся?

– Выбирай ты, я не могу определиться.

Феликс присел и надел ей на ногу туфлю.

– Ну? – спросил он.

– Что – ну?

– Как?

– Мне нравится, а тебе?

– Главное, чтобы тебе нравилось!

– Ты с ума сошёл! – сказала она, увидев цену.

– У меня сегодня лучший день в жизни!

– Нет, я не могу это принять! Это же целое состояние!

– Все парижанки будут тебе завидовать. Их перекошенные лица будут долго тебе мерещиться.

– Да уж лучше парижанки, чем…

– Тогда берём?

– Да!

Из магазина они вышли с пакетами и коробками. Примчавшись обратно на крыльях любви, уставшие и счастливые, они сели в машину.

– Мы уже вас заждались, – сказала Виолетта Михайловна, но светлые глаза Лианы посмотрели в лицо матери, и туча раздора сразу улетучилась.

– Теперь в церковь! – Феликс обнял Лиану, и они тронулись. Она положила голову ему на плечо.

– Дождь зарядил.

– Да, передавали осадки, – сказал будущий муж. – Но меня уже ничто не остановит, завтра ты станешь женою детектива Легранского.

– Если мы опять не поругаемся.

– Кто знает, кто знает…

– Как ты думаешь, что в жизни самое главное? – спросила Лиана.

– Я не знаю.

– Ну, как ты думаешь?

В машине повисла тишина.

– Любимая женщина, – ответил он.

– Я думала, ты скажешь что-нибудь о нашем мрачном доме, который посещают жители иного мира.

– Наш старый дом уже не в том возрасте, чтобы ему признаваться в любви.

– Но говорят, что любви все возрасты покорны.

– Только не наш дом. У него настолько плохая репутация, что это не передать словами. Не многие мне верят, но доказательств у меня нет.

– Мы должны объединиться и стать единым целым, вопреки всему и всем! – повысила голос Лиана.

– Значит, ты передумала?

– Нет, я согласна.

– Ты не переедешь от нас? Ты не оставишь нас?

– Я твоя навеки, и пусть рассудит нас бог, права я или нет.

– Ты остаёшься?

– Да, любимый. Я всегда делаю то, что подсказывает мне сердце.

– И что же оно подсказывает?

– Что я должна остаться с тобой. И принять свою судьбу такой, какая она есть.

Машина остановилась. Александр Михайлович посигналил. До церкви оставалась всего пара шагов, и они, прикрывшись пиджаками, вошли внутрь. Женщины задержались перед входом, надевая косынки, а мужчины зашли.

– Здравствуйте, отец Патрик, – поздоровался Феликс и пожал ему руку. – Мы приехали к вам с одной просьбой.

– Да, да, я уже знаю, вы хотите обвенчаться.

– Да, ваша честь. Ой, извините.

– Вы только что из суда?

– Да, – ответил Легранский.

– Что-нибудь случилось?

– Ерунда, недоразумение.

– Вы хотите заказать венчание? На какое число?

– Мы бы хотели обвенчаться завтра.

– Хорошо, завтра в час дня вас устроит?

– Отлично, мы приедем.

– Святой отец, можно кое о чём вас попросить? – спросила Виолетта Михайловна.

– Да, пожалуйста.

– Призраки оставили послание. В одном из них говорится: «Когда глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец». Если бы вы могли нам помочь…

– Хорошо, я вам помогу, но что нужно делать?

– Вы должны посмотреть ему в глаза, когда он вернётся.

– Я всего-то должен посмотреть в глаза призраку? Хорошо, я вам помогу. Но как же это сделать?

– Ночью, когда взойдёт луна, вы возьмёте в руки крест и произнесёте молитву, а потом, осенив его крестным знамением, посмотрите ему в глаза.

– То есть, я должен там переночевать?

– У нас есть очень хорошие комнаты, вам у нас понравится. Мы вас приглашаем и будем очень рады видеть вас у себя.

– Спасибо, но…

– Никаких «но», Лиза испечёт пирог, а вечером мы соберёмся в каминном зале…

– Я сегодня не могу. Мои дела в церкви обязывают меня остаться. Я вам помогу, только завтра.

– Завтра? Идёт, после венчания будет небольшой банкет, мы все вместе отметим нашу свадьбу, – сказала Лиана.

– Стойте, – осенило Легранского. – А вы не знаете Нору Дупельт?

– Да, знаю, я венчал Нору и Мейсона. Но какое это имеет значение? Это было год назад!

– А вы не могли бы вспомнить, что-нибудь необычное происходило на свадьбе?

– Невеста была заплакана, а у жениха тряслись руки.

– Это значит, что что-то случилось, осталось понять что. Много гостей было в тот день?

– Нет, гостей было мало, только близкие родственники.

– А вы не заметили ничего странного в церкви, скажем, никто не приходил исповедоваться?

– Ко мне многие приходят исповедоваться, но несколько дней назад приходил мужчина. Он сказал, что совершил тяжкий грех. Ещё он сказал, что не может сказать какой, но совершил его ради любимой женщины. Она задолжала большую сумму денег, и чтобы её вернуть, она сняла их со счёта в банке, в каком – он не сказал.

– Французский коммерческий банк.

– А вы откуда знаете? – спросил отец Патрик.

– Я – частный детектив.

– Поймите меня правильно, я не хочу впутываться в эту историю.

– Да, конечно. Можно последний вопрос?

– Да.

– Вы видели его лицо?

Священник посмотрел на Легранского и отвернулся.

– Я – священник и не вправе раскрывать тайну исповеди, но если это может спасти чью-то жизнь, я готов помочь.

– Пожалуйста, сделайте это ради Норы и Мейсона.

– Да, я видел его лицо. И более того, я видел его душу. Она в крови.

– А вы могли бы это подтвердить на суде?

– Да.

– Всё, спасибо, святой отец, больше мне ничего не требуется.

Они сели в машину и поехали обратно. По дороге они промокли до нитки, поскольку пошёл проливной дождь, а они были без зонта. Добравшись до машины, они дрожали, но разговор всё же продолжался.

– Ты раскрыл это преступление! – сказала Лиана.

– Да, но я не уверен в этом, ещё многое сокрыто от меня.

– Что, например?

– Я не знаю имени убийцы. И для этого мне нужно пригласить к нам на свадьбу Нору и Мейсона. Несомненно, тот, кто ей угрожал, понимал, что она знает его, и он держит её на крючке. Запуганная женщина, живущая в страхе, может пойти на всё. Не исключено, что её шантажируют.

– Это так опасно… А если он что-нибудь узнает? Что мы вышли на него? Он же начнёт нам мстить!

– Сейчас, до суда, ему невыгодно светиться, иначе его поймают.

– Но речь идёт об убийстве, он не остановится ни перед чем.

– Хладнокровный убийца, любящий свою даму сердца… У каждого убийцы есть своё слабое место. Оно-то и приведёт нас к нему. А вот потом, когда его арестуют, нужно начинать бояться.

– Чего?

– За него могут мстить.

– Если на его чёрной душе лежит камень, а он идёт исповедоваться, может, к нему приходят призраки, так же, как и к нам?

– Поэтому он пошёл к священнику. Убийца иногда возвращается на место преступления. Значит, его мучает раскаяние. А в это время невиновный мотает срок.

Между тем они приближались к Де Труалю. В окнах горел свет. Уже заждавшиеся родители Легранского встречали их на пороге. В руках у них было по зонтику. Смеркалось.

– Всё в порядке? – спросил Феликс.

– Да как тебе сказать… – ответила Альбина Бенедиктовна.

– Что-то случилось?

– Газета…

– Что, опять? Я не желаю знать, что обо мне пишут!

– Очень зря, а я бы поинтересовалась, – добавила Лиана.

Лиза накрыла на стол, и они сели есть.

– Врага надо знать в лицо, дорогой, – она взяла газету, развернула и начала читать.

«То, что Легранский бросается на людей, это уже не новость. Вчера в десятом часу, сорвавшись с цепи, он накинулся на некого М. Броуди, журналиста газеты „Нью Таймс“. Подавшему в суд журналисту осталось довольствоваться извинениями. Оправданного Легранского даже не обязали возместить ущерб. Его оправдали и освободили прямо из зала суда. Самое интересное то, что он на суде нёс какую-то чушь про привидений, населивших его дом, поэтому пистолет, который он имел при себе, был предназначен для самозащиты от этой чертовщины. Новый хозяин „страшного дома“ не отрицает, что проклятье существует, из-за которого и случились все эти несчастья. Также он сетовал на то, что эти странные личности, заселившие Де Труаль, приходят по ночам и до утра не дают заснуть. Если так пойдёт и дальше, то он станет нервным и будет, как бешеный пёс, срывать зло где-нибудь в психушке. У каждого бывают неудачные дни, но избить известного журналиста, ссылаясь на проклятье, – это уже слишком…»

– Хватит! Я больше не выдержу! – заорал Феликс.

– Прости, но я должна была убедиться, что про Кузнецову здесь ничего нет.

– Убедилась?

– Ты обиделся на меня?

– Жестоко, но это правда жизни. Они решили сорвать на мне зло? Всё, что накопилось внутри, всё выплеснулось на меня!

– Не расстраивайся, это всего лишь газета.

– Газета? Что подумают люди? Мне нечего скрывать, я чист, но ты-то хоть веришь мне?

– Верю, только, пожалуйста, не горячись. У тебя взрывной характер. А то, что тебе не верят, – это обычное явление. Люди с научным складом ума воспринимают мир как догму, которую можно объяснить.

– Они не верят в совершенно обычные вещи. Это как покурить! – сказал он Лиане. – Пепел превращается в дым, а затем исчезает в темноте, растворяясь незаметно в пространстве и времени… Понимаешь?

– Успокойся, выпей чаю. Мы не должны сходить с ума из-за того, что нам хотят навредить. Я тоже не понимаю, чего они добиваются. Это неприятно, но я прошу тебя, мы должны думать о том, что будет завтра.

– Он больше не придёт, не сунется. Я бы ему ещё наподдал.

– Я тебя умоляю, хватит с нас! – сказала Альбина Бенедиктовна.

– Не стоит больше продолжать эту тему, – подвела итог Виолетта Михайловна.

Пауза затянулась, и было неловко сидеть и молчать.

– Ну, тогда в гостиную, – нарушил тишину Феликс. – Сейчас я разожгу камин, и мы займёмся письмами, но сначала мне нужно сделать один звонок.

– Феликс, я прошу тебя, будь благоразумен, – предупредила его Лиана.

– Простите меня, я должен вас покинуть.

– Это для тебя так важно… – тихо произнесла Лиана.

– Я должен пригласить Мейсона и Нору, от этого зависит жизнь ни в чём не повинного человека.

– Поступай как знаешь.

Феликс вышел, и разговоры прекратились. Он вытащил из сейфа письма и молча на них посмотрел, он словно обдумывал что-то. Затем взял телефон и набрал номер. Ему ответил знакомый голос.

– Ты почему мне не сказал?

– Простите, кто вы и что вам нужно?

– Не прикидывайся, что не знаешь.

– Постой, постой, Феликс, это ты?

– Да, я. Мне необходимо с тобой встретиться.

– Что-то случилось?

– Это не телефонный разговор. Завтра в церкви мы будем ждать вас около часа.

– Но почему завтра?

– У нас мало времени. Завтра у нас свадьба. Вы с Норой должны присутствовать. Это всего лишь повод, но от этого зависит много жизней.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Твоя жена в опасности.

– Я ничего не понимаю.

– Хватит валять дурака! Я всё знаю!

– Кто тебе сказал?

– Не важно. Видел по телевизору. Скоро суд. И мы оба должны на нём присутствовать.

– Что ты сказал? Я не позволю тебе вмешиваться в нашу жизнь!

– Если ты не придёшь, то я аннулирую сделку и потребую свои денежки обратно.

– Я думал, ты мне друг. хорошо, мы придём.

– Так-то лучше. Мне нужно поговорить с Норой. Думаю, что она знает того, кто это сделал.

– Ты думаешь? После того, что случилось, она стала бредить по ночам.

– Что она говорит?

– Она умоляет его не делать этого.

– Так я и думал, её шантажируют.

– Я очень боюсь за неё.

– Вчера кто-то пытался забраться к нам в замок, но я его спугнул.

– Это он.

– Значит, он что-то ищет. А ты не знаешь человека по кличке Клоп?

– Постой, я кое-что вспомнил. Джек говорил по телефону, и он сказал такую фразу: «Я раздавлю тебя как букашку».

– Кому он это сказал?

– Я не знаю.

– Принеси мне завтра ваши свадебные фотографии.

– А зачем тебе?

– Я сейчас не могу тебе сказать.

– Ты думаешь, что это кто-то из нас? Конечно, у нас не очень хорошие отношения, но я не думаю…

– А ты не думай, просто принеси фотографии.

– Что ты затеял? У меня и так проблемы! – вскричал Мейсон.

– Да, да, я знаю, у меня тоже не всё гладко, но мы команда!

– Да, ты прав, нужно дорожить дружбой, особенно если…

– Тебе хотят помочь. А где сейчас Нора?

– Она у себя в комнате, наверное, спит. После того, что случилось, она не может спать по ночам.

– Это, конечно, ужасно, ты должен следить за ней.

– Я буду рядом.

– Завтра мы с Лианой венчаемся в той же церкви, что и вы. Надеюсь, вы придёте.

– Непременно будем.

– До встречи.

Феликс отключил телефон и сжал руками виски. Голова гудела как паровой котёл. Он посидел с минуту, казалось, что он над чем-то размышляет.

– Чертовщина какая-то…

Потом встал, взял письма и отправился в гостиную. Там уже горел камин. Лица были устремлены на него. Он немного помедлил и начал читать.

«Любимый!

Ваша Розалинда де Лантье».

Вы – мой воздух, каждый вдох которого возвращает меня к жизни. Простите меня, но я не смогла выполнить Вашу просьбу. Мадам де Этампль была так любезна и согласилась передать Вам моё письмо. Наверное, не суждено сбыться нашей мечте. Я принадлежу другому. Когда-то давно я дала ему слово быть честной и преданной супругой. Но это было до встречи с Вами. Он разъярён и запретил мне выходить из дома, но искра, пробежавшая между нами, разгорелась. И прежде моё молчавшее сердце заговорило. Бездна разверзлась. И я стою на краю пропасти. Я не могу ничего с собой поделать. Я люблю Вас, но он ничего не хочет слышать.

Я нарушила клятву, данную перед Богом. Я – грешница. Падшая грешница… Меня мучает это, я не могу так жить дальше. Я должна сделать выбор: бежать с Вами и накликать гнев мужа или остаться и умереть в его объятьях. Каждое Ваше письмо я ношу у сердца. Балы лишь навевают грусть. Я не могу смотреть, как восторженные дамы танцуют с кавалерами. Вы стали лучом моей последней надежды. Не дайте ему померкнуть.

«Роза!

Ваш Даниэль де Труаль».

Любимая, мадам де Этампль передала мне Ваше письмо, и я несказанно рад этому. Я сразу принялся писать ответ. Через два дня она будет проездом мимо Шамплинье. Сейчас она с мужем гостит у меня в Де Труале. Много лет назад, когда Вы были молоды, Вы дали клятву любить и почитать мужа. Теперь Вы стали взрослой женщиной. Ваши чувства и Ваша душа испытали любовь. Одно только Ваше слово – и я убью его. Он не заслуживает такой женщины, как Вы. Но Вы не должны страдать из-за того, что когда-то совершили ошибку. Ваша душа свободна, пусть она следует Вашему сердцу. Я верю, что всё у нас получится. Не падайте духом, моя дорогая. Я как мужчина обязан положить этому конец. Я столько лет ждал этой встречи! Вы пришли ко мне словно ангел, спустившийся с небес. Я ему не отдам ни единого волоса с Вашей головы. Та женщина, которая небесами дарована мне, будет принадлежать только мне. Я готов драться с кем угодно ради Вас, Розали. Ваш муж причиняет боль не только Вам. Я расставлю всё по своим местам, я уничтожу это чудовище. Ваши ясные глаза должны быть любимы. Что ещё я мог сделать для такой прекрасной дамы? Только отдать свою жизнь ради счастья посмотреть в эти небесно-голубые грустные глаза… На дворе непогода, я Вас прошу, примите от меня этот шарфик, я купил его для Вас.

«Даниэль!

Розалинда де Лантье».

Вы, верно, сошли с ума! Я не в силах Вас потерять. Он убьёт Вас! О, обещайте мне, поклянитесь, что никогда, ни при каких условиях не согласитесь вызвать его на поединок. Это страшный человек. Мои родители были очень бедны и поэтому согласились на наш брак. Но я принадлежу другому мужчине, и Вы это знаете. Страна моих грёз уносит меня туда, где Вы, чтобы снова услышать сказанные Вами слова. Каждое Ваше письмо вселяет в меня надежду увидеть Вас. В Шамплинье скоро бал по случаю ушедшего лета. Впрочем, мне всё равно, если там не будет Вас. Но если Вы хотите увидеть меня, приезжайте в маске, никто Вас не узнает. Мы проведём незабываемый вечер. Если Вы приедете, то дайте мне знать. Мой муж очень занят делами. Он сказал, что на балу ему делать нечего, пустая трата времени и денег. Скажите, что это глупость! Бал – это лекарство для разбитого сердца. Если любишь, то поймёшь. Не может быть, дорогой мой, прошло столько времени, а Вы меня не забыли! Стало быть, наши чувства не игра! Одному Богу известно, как мне хочется разорвать эти путы, которыми я связана. Пишите мне, друг мой, пишите! Когда-нибудь Бог услышит мои мольбы, и звезда взойдёт над нашим печальным домом. Я проснусь посреди ночи от Вашего прикосновения, и мы забудем обо всём, что нас тревожило. Наша любовь осветит всё, подобно той звезде, там, высоко на небе. Я не знаю, где Вы сейчас, но постоянно об этом думаю. Я не могу бежать, меня охраняют. Единственное, что спасает меня сейчас, – это Ваши письма. Листок бумаги и перо – это всё, что мне нужно, чтобы продолжать жизнь, не то я предалась бы отчаянию и впала бы в безысходную тоску. Но не буду Вас пугать. Друг мой, жду Ваших писем. Они мне необходимы. В них сокрыта вся моя жизнь, ибо жить больше незачем. Мой муж не даст мне развод, это было бы слишком прекрасно. Спасибо за шарфик, он согревает меня теплом Вашей любви.

«Роза!

Ваш Даниэль де Труаль».

Я не могу держать в руках Ваши заплаканные письма. Вы разрываете мне сердце. Если бы наши желания совпадали с нашими возможностями… но в любви это невозможно. Каждые настоящие чувства проходят испытание. Как мы с Вами не можем воссоединиться, так и наша любовь становится крепче и светлее.

Я верю в то, что мы будем вместе вопреки всему. Ваш муж коварен и жесток, к тому же он жуткий скряга. Роза – то прекрасный цветок, которому нужен сад и терпеливый садовник, способный сохранить её красоту. Я очень дорожу нашей любовью и дружбой, и как бы ни был страшен Ваш муж, я решил положить этому конец. Каков бы ни был исход поединка, он всё равно освободит Вас. Если он меня убьёт, то Вы получите Де Труаль, мой родовой замок. Я написал завещание. Если победа будет за мной, то мы наконец-то встретим вместе рассвет и до конца наших дней будем вместе, как Вы этого и хотели. Простите меня, я не вижу другого выхода. Роза! Моя дорогая Роза! Ваша душа так чиста, как святой источник, по воскресеньям из которого пьют христиане. Не беспокойтесь за меня, мой род начинается с древних рыцарей. Мои предки твёрдо держали меч в руках. Ради сердца любимой дамы я готов рискнуть головой. Зачем мне она, если глаза любимой женщины смотрят на другого? Мы скоро встретимся, обещаю. Я буду на балу, как Вы и хотели, в маске. Если мы столкнёмся, что ж, я буду даже рад этому. Он получит от меня такую оплеуху… что его родная мать не узнает. Драгоценная! Скоро я снова возьму Вас за руку и загляну в эту очаровательную морскую стихию, и меня снова накроет волной Вашего тёплого взгляда. Вы подарите мне танец, а я подарю Вам поцелуй… Вы правы, балы созданы для того, чтобы лечить сердце.

«Вы выставили меня на посмешище! Вы опозорили меня перед королём! Этот маскарад так просто не сойдёт Вам с рук! Что подумают в свете! Я клянусь, я убью Вашего любовника!» – он впал в отчаяние, я неумело оправдывалась, не зная, что сказать, как его утешить. Мне даже стало его жаль. Он кричал и махал руками, махал руками и кричал. А я, прикрывшись веером, улыбалась и вспоминала сегодняшний вечер. Когда мы танцевали с королём, я чувствовала на себе Ваш взгляд, и не отрицайте этого. Зачем Вы следили за мной? Я даже не знала, кто это, но по его манерам и умению держать себя я, конечно, догадывалась, что это он. Король пригласил меня потому, что хотел посмотреть в мои глаза. Он шепнул мне на ушко что-то на старо-французском. Мне было очень приятно. Но мой ревнивый муж выхватил шпагу и вызвал короля на дуэль. Он всё рассчитал, но не учёл только одного: что под маской будет его величество. Боже! Что было бы, если бы он его убил! Если бы не Вы, друг мой! Вы спасли короля и мою честь. Если бы он знал, что Людовик пригласил меня, то не стал бы так горячиться. Он думал, что под маской были Вы. Надеюсь, что Вы не лишились рассудка. Я не могла отказать столь элегантному джентльмену. Это было бы неприлично с моей стороны. И, когда он снял маску, чтобы поцеловать меня, моё сердце билось, словно колокол в церкви. Но не потому, что я его узнала. Мой муж смотрел на меня. Да, я не знала, как себя ведут в таком случае. Я сделала реверанс и подарила ему розу, цветок, который был у меня в волосах.

Ваша Роза де Труаль »

– Ваше величество, это я во всём виновата, я прошу Вас простить меня. Это так нелепо, такой скандал…

– Вы не должны винить себя. Впрочем, я завидую Вашему мужу. В его саду самый красивый цветок в моём королевстве.

Так и сказал. Я покраснела. Я всегда мечтала быть фрейлиной. Он убрал шпагу в ножны, и все снова начали танцевать. А у меня в душе была грусть. Я чувствовала себя самой несчастной. И всё из-за него. Роханд извинился перед королём, и, кажется, он его простил. Я вышла в сад освежиться, подышать свежим воздухом, и кто-то тихо подошёл ко мне сзади. Это были Вы. Я Вас не сразу узнала, но то, что Вы сказали, заставило моё сердце подскочить, но я не могу бежать. Мой муж убьёт нас обоих, впрочем, смерть мне уже не страшна. Я не могу больше писать, он идёт. Я люблю Вас, помните об этом.

«Вы отрезали все пути к отступлению, мадам де Труаль, мало того, что Вы самовольно изменили фамилию, так ещё и задумали бежать! Вы обрубили все мосты, и я вам скажу, что это нехорошо, для Вас нехорошо. Какая наглость! Какого! Я требую объяснений! Молчите? А что Вы ещё можете сказать? Отговорки, сплошные отговорки! Как я слеп! Да, я был слеп, но я прозрел, и больше моя жена не будет кокетничать с королём и, тем более, с тем наглым хамом, который предложил мне выяснить отношения с глазу на глаз, не в присутствии дамы. Я ему обещал удовлетворить своё любопытство!» – вот что он мне сказал, увидев письма, те, что лежали на столе. Я опрометчиво забыла их убрать. Он спросил, что это. Я промолчала. Он мне в лицо кинул эти письма. Я брошусь в ноги королю и буду умолять его помочь мне. Его величество так великодушны!

Ваша Роза де Труаль. »

Мне больше ничего не нужно, если я получу развод, то смогу спокойно жить, зная, что мой муж больше не встанет на нашем пути. Я отдам Богу душу, а тело дьяволу, всё, что даровано мне здесь, на земле, я отдам ради Вас. Когда Вы страдаете, у меня камень на сердце. Я смотрела Вам в глаза и видела свободу и счастье. Никто и никогда не заменит мне Вас. Я умоляю, не ревнуйте меня и не бойтесь, что я позабуду Вас. Я не принадлежу к тем особам, которые бросают слова на ветер. Вы – то, что движет мной. Расстаться – значит умереть, погибнуть, снедаемой одним желанием – снова встретиться. От Вас я жду того же. Надеюсь, король будет милостив, ибо перед лицом Божьим я чиста. В моём сердце только один человек, так распорядилась судьба. Я больше никогда не полюблю никого, как люблю Вас. Свеча горит, капает воск. В замке тишина. Все спят. Не спится только мне. Вечер закончен. А Ваш поцелуй до сих пор на моих губах. Мы так странно встретились, друг мой, и так же странно расстались. Кто-то решит, что это судьба, но я верю, что даже судьбу можно изменить. Вы дарованы мне Всевышним. Вы – тот, ради кого я готова не спать по ночам и писать длинные письма, передавая их потом через знакомых и друзей. Когда-нибудь нас благословит Господь, и мы скажем друг другу те заветные слова, что храним в своём сердце.

«Вы дорого заплатите за это, сударь! Моя жена – самое дорогое, что у меня есть. Вы посягнули на мою святую любовь к той, что дороже мне всего на свете. Я люблю свою Розали и не допущу, чтобы кто-нибудь встал между нами. Вы мерзкий и гнусный хам, которого нужно поставить на место. Ваша жизнь не стоит и медного гроша. Не вздумайте бежать, де Труаль. Моя Розали, конечно, отчаянная женщина, но за её похищение я сам вам отрежу голову. Мне не нужен ни людской суд, ни суд его величества. Вы наступили на мою больную мозоль. Терпеть я не намерен. Как оскорблённая сторона, я оставлю за собой право выбирать оружие. У меня есть превосходный меч, которым я отрубил не одну голову.

Лорд Роханд де Шамплинье де Лифер».

Мне сказали, что их было несколько. Они напали на Розу и связали её. Я брошу вызов любому, кто прикоснётся к ней. Вы меня поняли, де Труаль? Завтра на рассвете я приеду за своей женой, если вы её мне не вернёте, то лучше вам было не рождаться. Со мной никто не хочет иметь дело, но вы, видно, меня плохо знаете, что ж, я преподам вам урок. Если с её головы упадёт хоть волос, то вы об этом пожалеете. Любовь – это святое чувство, им нужно дорожить. Слово, данное перед алтарём, священно. До встречи с вами Роза не помышляла ни о чём, кроме мужа, но вот появились вы, и она пропала. Я клянусь честью, что ваша голова будет болтаться на плахе, среди перерезанных собак, и никто об этом не узнает. Мою жизнь вы не сломаете, а моей жене – тем более.

«Как Вам будет угодно, сударь. Я принимаю Ваш вызов. Мы давно должны были поставить точку, но я вынужден Вас разочаровать. Я не похищал Розалинду, но она дорога мне, как и Вам. Возможно, есть кто-то ещё, кому она также дорога. Его величество был очень вежлив и обходителен, сыпал комплиментами направо и налево. Может, он решил украсить свою корону ещё одним бриллиантом? Красота – это враг, приносящий погибель влюбчивым мужчинам. Его величество, верно, забыл об этом.

Даниэль де Труаль».

Розали – прекрасное создание. Она не обидит даже мухи. Добрая, чуткая, загадочная… При дворе таких нет. Поэтому король решил похитить её. В его королевском саду как раз не хватает такого нежного цветка. Мне жаль её. Она не создана для этого. Людовик груб и своенравен. Она чиста и непорочна. Кто знает, может, я ошибаюсь, но по-прежнему её люблю. Если Вы хотите со мной драться, то завтра же на рассвете я предоставлю Вам такую возможность. Но это может подождать, мы должны спасти Розали, а потом, когда она будет в безопасности, я к Вашим услугам.

«Даниэль!

Роза де Труаль».

Меня похитили по приказу короля и доставили во дворец к его величеству. Он развязал меня и дал напиться. Я назвала его негодяем и дала пощёчину. Король был вне себя от ярости, но быстро остыл. Он поцеловал мне руку и на коленях начал просить прощения. Сказал, что, увидев меня, потерял рассудок и влюбился, что не может без меня жить. Его жаркие поцелуи покрывали всё моё тело. Он просил прощения и клялся мне в любви. Простите меня, я ничего не могла с собой поделать. Я предала Вас. Я хуже самой падшей женщины. В Вашей власти простить меня или забыть. Ваш гнев, впрочем, как и милость, будет для меня самым жестоким наказанием. Я не смогу смотреть в Ваши глаза.

Сегодня его величество отсутствует, и я в покоях короля пишу Вам письмо и надеюсь на вашу благосклонность и прежние ко мне чувства. Я никогда не искуплю своей вины. Людовик не любит меня. Это ложь. Он похитил меня, чтобы я стала его любовницей. Одной среди его фавориток, которые предаются любви только ради денег. Сначала я отказала ему, сказав, что уже встретила свою любовь. Он разозлился, но взял себя в руки и спросил:

– Кто же это?

– Моя любовь принадлежит Даниэлю де Труалю.

– Вы так легко отказали королю? Дитя моё, я брошу к Вашим ногам весь мир, который не стоит Вас. Я упрям и настойчив, дорогая моя. Я терпелив и умею ждать.

Он наполнил бокалы изысканным вином и сел рядом. Это было любовное зелье. Я отпила чуток из бокала и потеряла над собой контроль. Я Вас умоляю, будьте ко мне благосклонны, не принимайте скоропалительных решений. Всё, что произошло, – нелепая шутка. Игра любви и ненависти, не больше. Я всё так же люблю Вас и по-прежнему мечтаю только о Вас.

«Вы неисправимы, друг мой. Стоит мне ненадолго отлучиться, вы так и норовите упорхнуть. Что мне делать с моей бабочкой? Но не сажать же её в клетку. Может, мне Вас привязать? И тогда Вы наконец забудете своего маркиза или… Я не помню, как его звали. Ну, не важно. Простите мне мою забывчивость. Не грустите. Мой королевский долг обязывает меня оставить Вас, но от меня не скроется ни одна Ваша тайна. Да, я видел Ваше письмо, мадам де Труаль, и более того – я поручил моим подданным доставить письмо по назначению. Я не хотел причинять Вам боль. Розы не должны страдать в моём саду. У Вас красивый почерк. Вы могли бы заниматься государственными делами, но Вы слишком прекрасны, чтобы вешать на себя эти политические путы. Сегодня я буду в Версале и скрашу Ваше одиночество. Вы забудете его, когда я преподнесу Вам этот подарок. Скоро у нас бал, и я представлю свету мою новую фрейлину. Надеюсь, Вы примете его. От всего сердца и от моей страдающей души. Сейчас в моде банты. Вам понравится.

Ваш Людовик Двенадцатый».

«Любимый!

Роза де Труаль».

Я не знаю, что мне делать. Я в отчаянии, всё, что у меня осталось – это Ваша любовь. Король подарил мне корону. После бала мы пошли в его апартаменты. Платье было великолепно. Я была представлена как фрейлина. Он мне рассказал, как он несчастен, что у него есть всё, только нет одного – любимой женщины, которая будет ждать и любить, невзирая на все его недостатки. Он встал на одно колено и предложил мне стать будущей королевой. Я ему отказала.

– Я ничего другого и не ожидал. Вы бы отказали всем, но не мне.

Он разорвал моё платье, волосы мои растрепались и упали на подушку. Он был явно не в духе.

– Я не из тех, кто терпит поражение.

И он разорвал колье у меня на шее. Камни рассыпались, его уже было не остановить. Он шептал какие-то комплименты и отрывал клочья от платья. Он был пьян. В дверь постучали, но никто не открыл. А в следующее мгновенье вошла королева. Она с достоинством выдержала эту сцену. На полу валялась корона. Пьяный Людовик был вне себя от ярости. Он забыл закрыть дверь, и теперь винил себя за это.

– Как ты вошла?

– Через дверь.

– Дверь была заперта.

– Нет, она была открыта.

И дала ему пощёчину.

– Шлюху в монастырь, а с тобой у меня будет разговор.

И королева вышла. Людовик ударил кулаком по подушке, моё сердце вздрогнуло, и я залилась горькими слезами. Я прошу Вас, друг мой, помогите мне бежать. Здесь холодно и крысы. Моё письмо отнесут монахини, те, что будут в городе по поручениям. Памятью нашей дружбы и любви, я заклинаю Вас, помогите мне!

«Ваше Величество!

Начальник стражи монастыря Джером Кавалькано».

Они перевернули весь монастырь. Мы пытались их остановить, но всё было бесполезно. Искали некую женщину по имени Роза. Монахи, сроду не видавшие клинка, стали защищать монастырь от вторжения. Некоторые из них получили тяжёлые ранения. Священники крестились и умоляли образумиться, но безумцы, их было двенадцать, продолжали искать её. Они были вооружены, все двенадцать. Один из них попросил ключи от дальних келий. Нам ничего не оставалось, как отдать ему ключи. Монахини были жутко перепуганы и толпились в куче, никто ничего не понимал, как вдруг раздался крик:

– Даниэль! Мои мольбы были услышаны! Я не верю своим глазам! Ты вернулся! Ты нашёл меня!

Один всадник спрыгнул с лошади и подошёл к ней. Они смотрели друг на друга и держались за руки. Сестра Жервеза села на лошадь и самовольно покинула монастырь. Больше они ничего не взяли. Она была похищена человеком в чёрной маске, предположительно по имени Даниэль. Засим хочу добавить прошение найти и посадить в Бастилию двенадцать бандитов, напавших на наш монастырь. Ваша подпись надолго охладит их и заставит призадуматься о слове Божьем.

«Мой король!

Розали де Труаль».

Могу ли я надеяться на вашу милость? Только Ваше благородство вселяет в меня надежду. Бастилия – это очень жестокий приговор, я умоляю Вас ради всего святого, отмените его. Даниэль спас мне жизнь. Я хотела бы отдать всё, что смогла бы, но в моих силах только просить Вас о помиловании. Мы поженились, нас обвенчал кардинал де Шарни, а через час его арестовали. Ваше Величество, я даже не могу передать, как я была счастлива. Сбылась наша мечта, но… если бы его не бросили в Бастилию, мы бы уехали вдвоём в Шато-Бриаль и вместе бы провели остаток дней. Даниэль – прекрасный человек и верный друг, я горжусь им. Но его письмо из Бастилии заставило содрогнуться всё моё тело. Я перечитала его несколько раз. Милорд, я в отчаянии. Никого и никогда я так не любила, как его. Он пошёл на это безумство ради меня. Только любовь способна на такие подвиги!

«Розали!

Даниэль де Труаль».

Всё, для чего я живу, – это Вы. Простите меня и постарайтесь понять. Вы многого не знаете обо мне. Сегодня произошло то, о чём Вы не узнаете никогда. Я не могу Вам рассказать об этом. Я скоро умру. Мы больше не увидимся.

Прошу Вас принять мой последний подарок – Де Труаль. Вы – единственная, кому я оставил завещание. У меня нет других наследников. Мне не нужна моя жизнь без Вас. Я сказал это Вашему мужу. Я больше не буду вмешиваться в Вашу жизнь. Я попросил его написать Вам последнее письмо. Я должен всё объяснить. Я умру. Но я умру счастливым человеком. Моя любимая женщина стала моей женой. Настоящая любовь с годами становится крепче.

Не отчаивайтесь, я буду рядом. Моя душа спустится с небес и будет обегать Вас. Не плачьте, дорогая моя, над моим телом, ведь моя душа принадлежит Вам. Не пугайтесь моего шрама, я горжусь им. Он рассёк мне щёку, чтобы напугать Вас. Я потерял много крови, но сердце моё стучит спокойно. Я не смог сделать Вас счастливой, как хотел. Вы забудете меня, обещайте мне, что забудете. Ваши страдания навеки лишат меня покоя. Похороните меня, как сказано в завещании, на том кладбище, где похоронены мои родители, близ Де Труаля. Я Вас любил и буду любить вечно.

Феликс остановился и поднял глаза. На него смотрела Лиана. Она была вся в слезах. Их взгляды встретились, и они без слов поняли друг друга.

– О такой любви можно только мечтать, – сквозь слёзы прошептала Лиана.

– Я думал, что он её увезёт, – произнёс Александр Михайлович.

– Он поступил как настоящий мужчина. Он принял его вызов и отдал свою жизнь за любимую женщину, – сказала Лиана, вытирая слёзы.

– Дело не в этом… – загадочно протянул Феликс.

– А в чём?

– Здесь говорится о каком-то мече. Может, я неправ, но что-то мне подсказывает, что это тот самый меч, о котором мы читали. Эвелилово рубило.

– Ты думаешь, что… это всё правда? Что Роханд убил его из ревности этим мечом?

– Письмо проткнуто шпагой или ножом. На нём кровь, вероятно, Роханд проткнул ему руку, чтобы Роза увидела это.

– В те времена были жестокие обычаи, – пояснила Виолетта Михайловна. – Железная буква закона висела как дамоклов меч, и поэтому убийство было нормой.

– А где же он похоронен? – спросила Лиана.

– Если он захоронен в усыпальнице, то это означает, что следующим владельцем Де Труаля был Роханд. Но где была эта усыпальница, я не знаю. На карте ничего не обозначено.

– А что стало с Даниэлем?

– Могу только предположить, – ответил Легранский, – прошлой ночью отец в подвале нашёл медальон с изображением Розы и Даниэля, в той камере, которая служила подвалом и погребальным сооружением. Здесь хоронили заживо. Возможно, он разделил эту участь. Роханд похоронил его здесь, чтобы насладиться победой.

– Он – бесчеловечное животное, – сказала Лиана. – Таких людей не должно быть в нашем мире.

– Зло было всегда, и сейчас есть такие люди, – подтвердила Виолетта Михайловна.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Лиана.

– Любовь существует для тех, кто любит. Их чувства прошли самые страшные испытания, но любовь оказалась сильней. Я думаю, что сейчас они вместе. Где-нибудь на небесах держатся за руки.

Пробило одиннадцать.

– Что ж, поздно уже, давайте ложиться спать, – вмешалась Альбина Бенедиктовна.

Свечи на столе догорали, камин уже почти потух. За окном всё так же лил дождь. Лиана протянула руку к выключателю и вздрогнула.

– Света нет, отключили.

– У нас есть свечи и фонарь, кроме того, уже ночь, пора спать.

– А вдруг… – не закончила она.

– Что?

– Он вернётся?

– Мы не из тех, кого так легко запугать.

– А вдруг он и тебя убьёт, как Даниэля?

– Я в школе ходил в кружок по фехтованию.

– Я тебе сейчас устрою кружок по фехтованию! Ты у меня сейчас получишь! Я тебе сейчас сама…

Он решил дать ей высказаться и спокойно слушал её доводы по поводу того, что с ним будет, но его это совершенно не трогало.

– Всё? – спокойно спросил он.

– Ты сошёл с ума! Помнишь, что было в послании? «Тени прошлого стоят у тебя за спиной». Это предупреждение! Наступит день, когда не станет нас, и мы также будем бродить по этим коридорам, пугая следующих отчаянных жителей этого храма призраков…

– Помнишь, мы хотели довести дело до конца? Так почему же ты хочешь свернуть с пути?

– Ты же сказал, что ты выбрал меня, что мои глаза освещают твой путь и что другого пути нет. Твои слова и гроша ломаного не стоят. Я знаю, чего ты хочешь! Ты хочешь встретиться с ним. Он тебя разорвёт. И ты так же погибнешь, как и все остальные. Они тоже жили надеждой на благополучный исход событий, но трагедии было уже не избежать.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Я теперь не смогу спать. Я буду думать об этом.

– Призраки существуют. Я это знаю. Я хочу, чтобы все это узнали и поверили нам. Но я не отрицаю, в твоих словах есть доля правды. Я готов сражаться, ведь это единственное, что мне остаётся. Я должен победить. Зло мучает эту землю уже многие века, и никто так и не смог противостоять ему.

– Ты хочешь, чтобы тебе поверили? Но как доказать существование того, чего нет на самом деле? Призраки существуют в потустороннем мире. Он живут, подчиняясь своим законам.

– Нет там никаких законов! – разозлился Феликс. – Если ты любишь меня, то поверишь мне.

– Нет там никаких законов? Призраки живут другой жизнью, незнакомой нам, живущим на земле. Но иногда они возвращаются, чтобы забрать то, что им принадлежало. Это может быть и твоя жизнь. Я знаю, бесполезно об этом говорить, ты не поймёшь меня, пока твоя жизнь вне опасности, но потом, когда ты увидишь то, о чём я говорила, только тогда ты поймёшь мои слова.

– Я всё понял, – сказал он и обнял её.

– Ты решил совершить революцию в одиночку.

– Я знаю, что…

– Тебе это удастся. Тебя всё равно не остановить и не отговорить. Остаётся только одно… отец Патрик. Он благословит тебя. И если тебе понадобится помощь, я всегда готова помочь.

– Я тебе очень благодарен, пойдём, завтра трудный день, давай ложиться.

Лиана улыбнулась и его поцеловала.

– Как скажешь, любимый.

Она в первый раз назвала его «любимый». Это слово прошло через его уши и осело где-то в глубине его сердца, иначе говоря, он растаял. Он прижал её руку к своим губам, и свечи потухли. Они наощупь пошли к двери.

– Как же мы теперь доберёмся до спальни? – спросила она.

– Держись за меня крепче, осторожно, тут ступеньки, и тогда не потеряешься, – ответил он.

– Как холодно…

– Прошлой ночью я разбил окно.

– Это ты разбил окно?

– Я выстрелил в него.

– Что? – в темноте спросила Лиана.

– Он ушёл, я еле успел его разглядеть. Он был небольшого роста, морщинистый, с длинными унтами…

– Я умоляю, не надо больше. Я этого не выдержу, меня эти жуткие рассказы пугают, и я падаю в обмороки.

– Прости меня.

– Ничего, – она оглянулась, – я не хочу, чтобы они нас слышали и знали о том, что мы знаем про них.

– Скорее они знают про нас. Реальность смотрит правде в глаза.

И он посмотрел на неё таким взглядом, что она не то испугалась, не то ей стало противно, но она не отвернулась. Она поверила в любовь. Ещё недавно это чувство ей было незнакомо, но когда он читал письма и поглядывал на неё, она представляла себя героиней этой любовной истории. И плакала она оттого, что их любовь переросла в нечто большее, чем просто чувство. Они стали единым целым, и завтра должны будут скрепить свой союз.

– Ты знаешь, а я нашла серёжку.

– Где?

– В лифчике, – она шепнула ему на ухо.

– Ну, вот, а ты думала, что она исчезла. А что же нашла Виолетта Михайловна?

– Я не знаю, она не сказала.

– Возможно, это улика. Нужно будет спросить у неё.

– Ну, не ночью же, – сказала она, ложась в постель.

– Хорошо, завтра.

– Утро вечера мудреней.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Лиана тихо подошла к окну, чтобы зашторить занавески, и увидела на мокрой тропинке свежие следы, причём было непонятно, мужские или женские. Феликс зажёг фонарь, стоявший на столе. «Сказать – не сказать, – думала она. – Скажу!»

– За нами кто-то следит.

Он подошёл к окну и молча посмотрел на следы.

– Мне нужно идти, – сказал он.

– Но ты же… – она подняла свои глаза.

Он поцеловал её и взял пистолет. Дверь закрылась.

– … обещал, – её глаза медленно опустились. – А это могла быть лучшая ночь в жизни, но…

Лиана плюхнулась на кровать и отвернулась. Судьба листает книгу жизни. Её пальцы безжалостно мнут страницы, но ты должна быть тверда. Перед небом мы все равны, перед землёй – ничто не вечно. Ты должна разгадать эту загадку, и проклятье обойдёт тебя стороной. Ты же знаешь, что нелегко найти, а потерять несложно. Тот путь, который ты выбрала, отнимет у тебя всё. Рука судьбы уже близко. Ты умрёшь, и кровь твоя оросит эту землю. Тебя уже ничто не спасёт, ибо ты стоишь на пути, ведущем в обитель зла. Тебе одной не победить его. Ты не знаешь пути обратно. Ты зашла в тупик. Тени прошлого стоят у тебя за спиной и ждут, когда ты оглянешься. Те, кто отдал жизни, сражаясь со злом, за правое дело, остались там, позади. Ты не сможешь оглянуться. Ты боишься. Отчаяние живёт в твоей душе. Смысл твоей жизни потерян. Ты зовёшь на помощь, но твой крик никто не услышит. Ты одна перед холодной бездушной мразью, которая пришла за тобой…

– Ты боишься меня?

– Ты что, кого-то убил?

Но в ответ раздался хохот. Ледяное дыхание приблизилось к её перепуганному телу. Рука вцепилась в шею.

– Тебе понравится.

– Я слишком молода, чтобы умереть.

Раздался гром, немного погодя сверкнула молния.

– Я тебя умоляю… – шептала она.

– Умри!

– Нет… Нет… Нет…

– Что с тобой? – спросил Феликс, когда она подскочила в кровати.

– Это был он! Он хотел меня убить!

– Кто он?

– Роханд, – тихо произнесла она.

– Тебе приснился кошмар, это пройдёт.

– Его рука душила меня, а он улыбался… Наверное, это был дьявол. У меня колотится сердце, как у спортсмена. А что это у тебя в руках?

– Очередное послание.

Он показал ей бумагу.

– «Я слежу за тобой». Что это значит?

– Это значит, что она в опасности, и уже завтра у нас будет фотография этого типа.

– Я боюсь за тебя.

– Не надо бояться, – Феликс обнял Лиану, и они лежали в темноте молча. Гроза надвигалась, и в воздухе запахло тем неуловимым ароматом, который бывает только в грозу.

– Слышишь? – спросила она.

– Что? Я ничего не слышу.

– Там, в постели.

В самом деле, среди одеял что-то шебуршало.

– Я не знаю, что это, но я боюсь.

– Сейчас я посвечу.

Он взял фонарь и подошёл к кровати. Вдруг Лиана завизжала, увидев маленькую испуганную мышь.

– Мышка.

Феликс пытался её поймать, но она убежала.

– Мне показалось, что это чья-то рука. Я сойду с ума в этом доме.

Лиана вытерла со лба пот и пригладила взлохмаченную причёску.

– Продать его будет, конечно, сложно, но у меня есть другой вариант.

– Какой?

– Давай его сдадим.

– Кому?

– Я не знаю, можно дать объявление в газету.

Вдруг с потолка начало капать.

– Блестящая была идея…

– Надо принести ведро или тазик.

– У нас много добра всякого в кладовке, – сказала Лиана.

– Мне нужен фонарь.

– Бери.

– А может, пойдём вместе?

– Честно говоря, сидеть в темноте и слушать, как капает с потолка, мне почему-то не хочется.

– В тёмном-тёмном доме, в тёмной-тёмной комнате, и из этой комнаты тоненький такой голосочек: «Подымите мне веки, ну, подымите мне веки…»

Она дала ему пощёчину.

– Дурак! Ты же сказал, что веришь во всё это!

– Ну, неудачная шутка, прости.

– Мне холодно, надо одеться. Дай мне фонарь.

Лиана поднесла его к шкафу. Оттуда противно пахло сыростью.

– Ты всё? – спросил Феликс.

– Сейчас, я найду что-нибудь потеплее.

Между тем хлынул дождь, и вода ручьём стекала на пол.

– Одним ведром не обойдёшься, надо лезть на чердак. Течёт оттуда.

– Но сейчас уже поздно…

Вдруг ударила молния, и послышался раскат грома. Они прижались друг к другу, как на тонущем корабле.

– Прости меня.

– За что?

– За пощёчину.

– Дурацкая вышла шутка.

– Я боюсь его. Оно возникает словно из ниоткуда и смотрит тусклым стеклянным взглядом. Эти холодные глаза… Пустые и обречённые. Я не могу их забыть. Словно хочет что-то сказать, а не может. У них никого нет, нет друзей, нет врагов…

– Не надо спешить с выводами. Мы не знаем о них ничего, только то, что они существуют.

– Ты прав, смотри, луна убывает.

– Красиво, из-за дождя и туч её почти не видно.

– В детстве я любила смотреть на луну. Мы ходили в походы и подолгу сидели у костра. Мы сидели обнявшись, часто замёрзшие, и слушали песни под гитару. Я была примерной девочкой, и меня брали в поход.

– А я думал, что ты хулиганка…

Они целовались. На полу была уже метровая лужа, и Феликс даже присвистнул.

– Иди. – Она протянула ему фонарь.

– А ты?

– Я подожду тебя здесь. Я замёрзла. Такой холод… Иди один.

Она поёжилась, закутавшись в плед. От холода было видно дыхание.

– Трусиха.

Он шёл осторожно, непрерывно оглядываясь, словно готовясь к нападению. Часы пробили двенадцать, и ему жутко хотелось спать. Он взял все вёдра, что нашёл, и стал подниматься по лестнице. Одно ведро было ржавым и скрежетало, как старый шлем средневекового ратника. Услышав противный лязг, Лиана поняла, что это он, и спросила:

– Ты хоть волнуешься? Это лучший шаг в твоей жизни!

Феликс поставил ведро, куда со звоном устремился ручей.

– Ты сомневаешься в этом? – серьёзно спросил он.

– Мужик ты или не мужик?

– Тебе доказать?

– Нет, не надо, – испугавшись его взгляда, ответила Лиана. – Вдруг разденется, выйдет конфуз…

– Что?

– Прости, неудачная шутка.

– Если бы нас не заливало, я бы, знаешь, что бы сделал…

Она засмеялась и зарылась в одеяло, только нос и два глаза испуганно смотрели на него. С потолка послышались какие-то щелчки, и что-то хрустнуло.

– Мы вернёмся к этому разговору.

Он взял фонарь, вёдра и вышел. На чердаке было огромное количество вещей, и как предчувствовала Лиана, крыша прохудилась, и весь этот хлам промок. Текло отовсюду. Он молча стоял и смотрел на заваленный чердак. Зачем здесь пианино? Мокрые ноты валялись то тут, то там. Чьи-то старые тапки. Здесь давно никто не убирался. Чтобы пройти и получше осмотреться, он передвинул пианино. Откуда-то сверху хлынула вода. Его облило с ног до головы, и пронизывающий ветер сделал своё дело. Зубы у него стучали, и он стал пробираться обратно. Фонарь упал и погас. Споткнувшись обо что-то, он потерял равновесие. Передвинув пианино на проход, он отрезал путь к отступлению и оказался взаперти. Феликс выругался и стал двигать пианино обратно. Старые гнилые доски заскрипели, проеденные жуком балки дрогнули и, не выдержав тяжести, надломились. Пол провалился. Сначала пианино накренилось, потом вовсе исчезло из вида. Оно сильно стукнулось о каменный пол, и в тишине гулкого коридора послышался «Вальс собачек».

– Его, наверное, лет сто не настраивали, – сказала Лиана.

– Да больше, – подтвердил Феликс, просунув голову в дыру.

– Клавиши пожелтели, интересно, его можно починить? Я когда-то увлекалась этим.

– Что случилось? Кто играет на пианино? – спросил Александр Михайлович.

– Всё в порядке… – начал Феликс.

– В порядке? Это ты называешь – в порядке? Все живы?

Снова сверкнула молния, прогремел гром. Феликс зацепился ногой за какую-то валяющуюся вещь, разозлился и пнул её. Это было не очень хорошо сохранившееся кресло, но его ещё можно было отреставрировать. Об этом он не подумал. Обшивка порвалась, и оттуда показался клочок бумаги. Он присел на корточки, и мокрая трясущаяся рука протянулась за пожелтевшим клочком. Что это? Это оказался план дома, похожего на Де Труаль. Одно из окон было отмечено крестиком. Феликс поднёс его к окну на чердаке и в свете луны прочитал это заветное слово – «клад»…

– Мы спасены, – сказал он и положил листок в карман.

Легранский знал, что в трудные времена, когда производились обыски, люди закапывали свои сокровища под окнами. Он думал только об этом.

– Все живы? – повторил свой вопрос Александр Михайлович.

Феликс улыбался. Его переполняли чувства.

– Где моя дочь?

– Я здесь, папа, не переживай, потолок обвалился, когда в коридоре никого не было, – из-за пианино показалась лохматая голова.

– Кошмарная ночь!

– Пойдём отсюда, а то я замёрзла.

– Ты вся дрожишь.

– Слышишь? – вздрогнула Лиана.

– Что? Я ничего не слышу, – сказал Феликс.

– Шаги! Оно приближается! – вскрикнула она.

В противоположном конце коридора кто-то шёл.

– Да нет же, это не… – начал Александр Михайлович.

Шаги приближались, и на душе у всех троих стало нехорошо.

– Это же мои тапки, – возмутился Феликс.

Молния сверкнула и осветила фигуру мужчины лет пятидесяти. Он медленно двигался по направлению к ним. Но одна деталь привлекла внимание и возмутила Легранского: призрак был в тапках. Они шмурыгали по ковролину, нарушая священную тишину, которую никто не смел нарушить.

– Бессовестный! Это некультурно – брать чужие вещи.

Призрак поднял обе руки, и раздался истошный вопль.

– Надо сматываться, – прошептала Лиана.

Они бросились врассыпную, кто куда. Феликс полез обратно на чердак. Лиана скрылась в другом конце коридора и закрылась в своей спальне. Александр Михайлович пустился наутёк и спрятался на кухне. Призрак прошёл по коридору, свернул на лестницу, теряя один за другим тапки, подошёл к старому зеркалу и улыбнулся. В зеркале отразилось лицо, которое что-то прошептало. Что он искал, было неизвестно. Когда шаги затихли, Феликс слез обратно и мысленно ругал себя за то, что не взял пистолет. Он постучал в спальню, но она была заперта. Лиана спала. Легранский позвал её, но никто не ответил. Он не хотел её будить. Странно, подумал он, и на всякий случай решил осмотреть дом. Осторожно передвигаясь, Легранский забрёл на кухню. Там он увидел высыпанную из банок крупу и остатки чьего-то ужина. Тут явно кто-то побывал. На душе у него скребли кошки. Небо было тёмное. Луна одним глазом то подсматривала, то подмигивала его разыгравшемуся воображению. Он смотрел на неё как раб на повелителя, не зная, что сказать. И тут кто-то коснулся его плеча, словно потрогал рукой. «Тени прошлого стоят у тебя за спиной…» – прогремело у него в ушах. Это он! Это снова он! Медленно развернувшись, он замер на месте, потом дёрнулся и схватил нож.

– Не подходи, – прорычал он.

– Ты хочешь прочитать книгу судеб? – спросила незнакомка.

– Да. Нет. Не знаю.

Она посмотрела на него отрешённым взглядом.

– Твоя печаль причиняет тебе боль.

– Не приближайся.

– Багровое одеяло накроет того, кто ослушается меня. Корень зла прорастёт, и стебель обретёт листья. Ты боишься, но твой страх не помешает тебе прочитать её. Пойдём со мной, я укажу тебе путь.

– Я не могу. Я не твой.

– Тени умирают в полдень.

– Что?

– Дай мне руку, я научу тебя разгадывать тайны. Я должна взять тебя с собой.

– Но это уже слишком!

Сверкнула молния и осветила помещение. Раздался раскат грома и… крик. В то же мгновенье хлопнула дверь.

– Лиана! – вырвалось у него из груди. – Роханд?

Незнакомка скинула плащ и отшвырнула в сторону.

– Вот мы и встретились.

На месте незнакомки стоял он.

– С чего ты взял, что мне нужны твои советы?

– Тебе меня не победить. Я забираю всех, кто придёт ко мне.

– Ты думаешь, что сумеешь заговорить мне зубы? Бред плешивого осла. Пропусти.

– Если пройдёшь – пропущу, нет – значит, нет.

– Ты меня не запугаешь. У меня крепкие нервы.

– Свет луны даёт нам силы, чтобы уничтожить всё, и тебя тоже.

– Луна? Как же я сразу не догадался, что луна и есть тот подземный колодец, который я должен осушить.

– Где же твоя смелость? – прорычал Роханд.

Легранский прицелился и кинул нож. Он пролетел сквозь него и ударился о стену. Раздался хохот. Призрак торжествовал. Беспомощный слабый человек дрожал от холода, но отступать было поздно. Дороги назад не было. «Если глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец», – прозвучало у него в голове. Я должен сделать это. Он шагнул и поднял глаза. Тот смотрел не отрываясь, но вместо глаз у него были пустые глазницы. И тут Легранский вспомнил про крест. Он начал громко читать молитву. Увидев крест, Роханд попятился назад.

– Ты не возьмёшь меня, я не твой.

Зубы сильно заскрежетали и сжались. Было страшно, но Феликс не сдавался, тем более что бежать было некуда. На часах пробило четыре. Скоро наступит утро.

– Жизнь – это бесценный подарок, её нельзя отнимать, – сказал Феликс.

– Цена есть у всего, в том числе и у твоей жизни.

– Я не продаюсь, – гордо заявил Легранский и сделал ещё один шаг.

– Я прикончу тебя когда-нибудь. Луна приходит, чтобы сладкая кровь принадлежала только ей.

– Я невкусный, и мне надоели твои выходки.

– Ты ошибаешься. Твоя жизнь принадлежит мне. Я здесь хозяин. Я жил здесь столько лет, что не могу вспомнить сколько.

– Теперь этот дом мой. Я его купил за два миллиона. Я наведу здесь порядок.

– Умирая, ты оставляешь самое ценное, но ты не обретёшь покой, ты один из нас. Обречённый сторожить нашу крепость.

– Я ничего не буду сторожить, и ты это знаешь. У меня другие планы.

Луна зашла за тучу, и стало темно. Вдруг Легранский почувствовал резкую боль. В темноте что-то блеснуло, это была коса. Он схватился за руку и выронил крест.

– Ты обречён, – сказал Роханд и перешагнул через крест. Его холодные руки тянулись к нему. «Что же делать? – подумал Феликс. – Он же убьёт меня!»

– Ты же любил её, почему ты мстишь?

– Она растоптала мои чувства.

– Но ты же предал её!

– Я не мог поступить иначе.

Молния осветила его лицо, и оно выражало боль. Легранскому даже стало жаль его.

– Пойми же, ты ничего не добьёшься, если будешь вести войну за право любить. Как говорят у нас в России, насильно мил не будешь.

Роханд сделал ещё один шаг.

– Чувства – это очень нежный цветок, – продолжал Феликс. – Распускаясь, он окрыляет, принося влюблённым счастье.

– Она меня не любила.

– А ты… любил? Ты хотел завоевать её грубой силой. Она боялась тебя. И страдала. А когда встретила мужчину, которого полюбила, на её пути выросло препятствие – это ты. Ты не понимал её, тебе нужна была не женщина, тебе была нужна рабыня. Она искала взаимопонимания. Её чувства не могли быть безответными. И ты объявил войну. Она её проиграла, но ты её не победил. Нельзя победить того, кто не воюет. И она сдалась. Любя и проклиная тебя. Ты разрушил её жизнь, оставь ей хотя бы память о тех днях, когда она была счастлива.

Роханд слушал молча, затем отвернулся. И на старом пыльном зеркале вывел два слова – прости, любимая.

– Не мучай её больше, отпусти. Пусть она летит, она должна стать свободной.

– Я боялся её потерять, но если бы я мог всё исправить… Уже поздно. Я никогда её не увижу.

В зеркале неожиданно появилось лицо Розалинды. Он обернулся. Они встретились взглядом. Надпись на зеркале озарилась ярким светом.

– Это всё, что я хотел сказать, – прошептал Роханд.

– Ты меня отпускаешь? – спросила она.

– А ты меня простишь?

– Да.

– Я многое осознал, и теперь уже нет смысла враждовать. Я ухожу. Чтобы сердце могло любить, оно должно быть свободным, – тихо произнёс Роханд и скрылся в темноте.

Роза стояла и плакала.

– Прощай, – донеслось издалека. Это были слова Роханда.

Легранский онемел от удивления. Он не мог пошевелиться. Призраки тоже плачут! Тихие всхлипы нарушали тишину. Феликс протянул ей носовой платок. Она взяла его и поблагодарила. Он тоже вытер слезу, которая невольно текла по щеке, и оставил её одну. Лиана была в опасности. Дверь спальни была открыта. Там никого не было. Но на стекле остался кровавый след, словно кто-то что-то написал, а потом стёр. Значит, в этот момент, когда раздался крик, она что-то увидела, испугалась и убежала. Но где она? Легранский брёл по пустому коридору и заглядывал во все двери. Вдруг он услышал голоса. Сердце ему подсказывало, что она здесь. Он остановился и постучал.

– Кто? – ответили там.

– Это я, открывайте, – сказал Феликс. – Где Лиана?

– Она очень напугана. Будь с ней поосторожней. Она сказала, что какой-то страшный человек, похожий на мертвеца, смотрел в окно её спальни. Он был весь в крови и одной рукой дотронулся до стекла. Больше она ничего не помнит, так и сказала.

– Да, я был там. Дождём смыло кровь.

– Её сильно трясло, а сейчас она уже почти оправилась и задремала. Не буди её, до утра осталось недолго, пусть поспит.

Легранский поцеловал невесту. Она немного пошевелилась и открыла глаза.

– Ты спала?

– Нет, просто лежала. Я знала, что ты придёшь. В доме так холодно.

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне уже лучше, только слабость. Я так испугалась, он смотрел на меня, словно хочет убить.

– Всё позади, бояться больше нечего. Я с тобой. Скоро рассвет.

– Нечего бояться? Дом кишмя кишит призраками, а он говорит – нечего бояться!

Часы пробили пять.

– Он что-то сказал, я не разобрала что.

– Тебе нужно отдохнуть, – он поцеловал её ещё раз. – Ты сегодня становишься моей женой, если у тебя будут мешки под глазами, я не виноват.

– Чтоб ты сдох!

– Спасибо, дорогая.

Она улыбнулась и свернулась калачиком. Дождь прошёл, и стало светлее. Солнце уже встало и осветило мрачный, холодный Де Труаль. Легранский пил кофе и смотрел на часы. Стрелка медленно бежала вперёд. Он зевнул и решил прилечь. Поднялся к себе в спальню и вытащил из кармана помятый клочок бумаги. Ему было около ста. Он приятно и многообещающе шелестел.

– Честно говоря, сегодняшняя ночь прошла более удачно, чем все предыдущие, не считая ночного пришельца, которого увидела Лиана. Призраки могут не только напугать, они могут напасть и даже убить, – тихо пробурчал сам себе под нос Легранский.

В таком мрачном настроении он и лёг спать. Поворочавшись немного, Легранский задремал. В его голове бродили странные мысли, он боялся, ему было одиноко. Рядом никого не было. Где-то поблизости капала вода. А когда проснулся, у него было снова хорошее настроение, видимо, сон пошёл ему на пользу. Он встал и потянулся. На часах было уже десять. Легранский спустился точно к завтраку. Все были уже в сборе, не хватало только Лианы.

– А где же моя невеста?

– Жених не должен видеть невесту до свадьбы. Она завтракает у себя.

– Ох уж эти плохие приметы! – протянул Феликс. – А у меня хорошая новость.

– Какая? – спросила Альбина Бенедиктовна и налила сыну чаю.

Он достал из кармана листок бумаги и показал матери.

– Что это? Я ничего не понимаю!

– Это подарок судьбы. Видишь, здесь крестик на карте? Это то место, где зарыт клад.

– Где ты это взял?

– На чердаке было старое кресло, карта торчала сквозь обшивку. Нам сказочно повезло.

Эдуард Яковлевич заинтересовался и протянул руку.

– Дай, посмотрю.

– Если следовать карте, то со стороны старого сада раньше было окно, и клад нужно искать там.

– А ты уверен, что это именно клад? – спросила Виолетта Михайловна.

– На сто процентов. Кто-то из прежних владельцев Де Труаля закопал здесь свои ценности, а потом, чтобы никто об этом не узнал, спрятал карту в старом кресле.

– Что ты будешь с этим делать? – поинтересовался Александр Михайлович.

– Если найдём что-нибудь ценное, то толкнём с аукциона. Нам нужны деньги.

Он взял карту и положил в карман.

– Ужасная ночь! – вмешалась в разговор Виолетта Михайловна. – Я никак не могла заснуть. Мне всё грезилась эта женщина. Она плакала, и её стоны до сих пор у меня в ушах.

– Я тоже не мог заснуть, – сказал Александр Михайлович.

– И я, – сказала Альбина Бенедиктовна.

– Я тоже, – сказал Эдуард Яковлевич.

– Даже я, – заключил Легранский, и все засмеялись.

– Но зато день замечательный, так и тянет выйти на улицу, – сказала Виолетта Михайловна.

– Это потому, что сегодня венчание Лианочки и Феликса, – подтвердила Альбина Бенедиктовна. – Они станут мужем и женой, и Боженька скрепит их союз на небесах.

– А что вы нашли? – обратился Легранский к Виолетте Михайловне. – Вы говорили про какую-то серёжку.

Она приподнялась на носочки и взяла с верхней полки банку из-под кофе.

– Её засосало в пылесос, – она протянула ему пуговицу.

– Очевидно, от мужской рубашки, – протянул Феликс. Он принюхался, от пуговицы пахло кровью. Сбоку у неё были три небольшие волны, где была видна запёкшаяся кровь.

– Что это? – спросила Альбина Бенедиктовна, но ответа не последовало.

– Где вы это нашли? – спросил он.

– В той комнате, где были бусы и портрет.

– Та-ак, – задумчиво произнёс Легранский, – всё сходится, либо это пуговица Дупельта, либо… убийцы. В той комнате, в которой вы нашли эту пуговицу, провёл свою последнюю ночь Джек Дупельт.

Он осторожно взял эту пуговицу и положил в пакетик.

– Мы докажем, что Энди здесь ни при чём, и найдём настоящего убийцу.

Легранский залпом выпил чай и вышел из-за стола. Через полчаса он был уже в пиджаке с новой бабочкой. Он хотел поговорить с отцом Патриком. Феликс быстро попрощался и поехал в церковь. Там он быстро нашёл его. Отец Патрик не сразу узнал его в новом костюме.

– Святой отец, – начал Легранский, – мне нужно с вами поговорить.

– Да, конечно. Феликс, простите, я вас не узнал.

– Хорошая примета, но я сейчас не об этом. Вы не могли бы взять эти обручальные кольца, одно из них с бриллиантом, я бы хотел, чтобы моя невеста носила его в знак моей чистой и вечной любви.

– О, не загадывайте так далеко. Свадьба – всего лишь формальность. Истинная любовь живёт в сердце. Когда-нибудь придёт время подводить итоги. Бог не обещал ничего вечного.

– Что вы имеете в виду?

– В писании говорится: «пока смерть не разлучит вас».

– Я знаю, что есть теория относительности, и вечность с этой точки зрения – всего лишь круг, по которому следует путник.

– Праведный путь приведёт тебя к Богу, если ты не собьёшься с пути. У тебя есть семья, дом и твои духовные искания. Они откроют тебе новые горизонты. Слушай своё сердце, и ты откроешь путь у себя внутри.

– Вы думаете, что Бог поможет нам справиться с проклятьем?

– Бесы тревожат твою душу. Внутри тебя живёт сомнение. Отдай себя отцу твоему, и он подскажет ответ на твой вопрос. Ты должен открыть свою душу, и свет лучей его глаз осветит её. Не торопись, следуй по пути, ведущему к правде.

– Спасибо, святой отец, а как найти этот праведный путь?

– Сердце тебе подскажет, куда нужно идти.

– Честно говоря, я ничего не понял, – признался Феликс, – но сердце моё подсказывает мне, что та, что я люблю, должна быть счастлива со мной. Это единственное, что говорит сердце.

– Прекрасно, и церковь, и Бог поддерживают любящих людей. Ты сделал правильный выбор. Ты должен любить. Иди к своей невесте.

Легранский посмотрел на часы.

– Скоро час, мы опаздываем.

– Успеем, – улыбнулся отец Патрик.

– У меня ещё один вопрос, но я думаю, что лучше его отложить на потом.

– Да, конечно.

Гости уже собрались, и слышался тихий шёпот. Появление Легранского вызвало волнение. Он поздоровался с Мейсоном и поцеловал руку Норы. До часа оставалось каких-то две минуты, и Феликс медленно подошёл к алтарю. Священник читал молитву и перекрестил его. Легранский нервничал и смотрел на часы. Наконец двери распахнулись, и зазвучал орган. Невеста под руку шла со своим отцом. Мать Лианы смотрела на неё сквозь слёзы.

– Ну, и как я выгляжу? – спросила она.

– Сногсшибательно.

– Спасибо, дорогой, я старалась.

Музыка затихла, и священник начал церемонию.

– Если есть в зале человек, который знает причину, почему эти двое не могут пожениться, пусть скажет её сейчас или молчит вечно.

В зале воцарилась тишина, священник продолжал:

– Поскольку ни на что не было указано, что могло бы воспрепятствовать этому брачному союзу, я спрашиваю тебя, Феликс: согласен ли ты взять в жёны Лиану? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о ней и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами «да, обещаю».

– Да, обещаю.

– Лиана, согласна ли ты взять в мужья Феликса? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нём в Господе и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами «да, обещаю».

– Да, обещаю.

– А теперь, – сказал отец Патрик, – повторяйте за мной, – и обратился к жениху:

– Прими это обручальное кольцо.

– Прими это обручальное кольцо.

– Как символ и обещание моей любви.

– Как символ и обещание моей любви.

– И верности во Христе Иисусе

– И верности во Христе Иисусе.

Легранский надел ей кольцо, а затем священник обратился к невесте:

– Этим кольцом я обещаю хранить любовь.

– Этим кольцом я обещаю хранить любовь.

– И верность во Христе Иисусе.

– И верность во Христе Иисусе.

– А теперь возьмите друг друга за руки, я благословлю ваши обручальные кольца.

Отец Патрик прочитал молитву и три раза совершил крестное знамение.

– Да скрепится ваш союз на небесах, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Пользуясь властью, данной мне свыше, объявляю вас мужем и женой. Поцелуйте друг друга.

Легранский приподнял фату и поцеловал невесту. Гости хлопали.

– Помнишь, как в тот первый день, когда мы встретились, – сказала Лиана. – И ты поцеловал меня у всех на глазах.

– Чтобы мне все завидовали, – прошептал Феликс.

– А что теперь? – спросила Лиана.

– А теперь домой, отмечать твою новую фамилию.

– Какую?

– Легранская.

– С чего ты взял, что я хочу сменить фамилию?

– Моя жена будет носить мою фамилию. Мы подадим документы в загс и оформим всё официально.

– Почему ты всё решил без меня? Ты меня даже не спросил!

– Прости, я думал, что ты согласишься.

– Лиана Александровна Легранская… А что? Я подумаю над этим предложением.

– Поторопись, а то расхватают.

– Не бойся, товар не залежится…

Она чмокнула его в щёку, это означало, что она согласна. Дождь уже давно прошёл, и вылезло солнце.

Мейсон и Нора наотрез отказались ехать в Де Труаль, но оставили свои свадебные фотографии, сделанные в тот роковой день, когда произошло убийство.

Осыпанные рисом и пшеном, новобрачные сели в машину. Время близилось к обеду. Все были уже в сборе, осталось подождать отца Патрика, который должен был переодеться.

– Что с тобой? – спросил Феликс испугавшуюся Лиану. Она рассматривала фотографии и схватилась за сердце.

– Я уже видела этого человека.

– Это Джек Дупельт, он был убит в ночь с пятого на шестое июля.

– Да, в новостях сказали, что он оставил завещание и в тот же вечер был застрелен своим племянником, Энди Дупельтом.

– Дело ещё не раскрыто, нельзя однозначно утверждать, кто это сделал.

– Но ты кого-нибудь подозреваешь?

– У меня нет доказательств, теоретически это мог быть каждый, кто был в тот день в Де Труале.

– А пуговица?

– Пуговица проливает свет на это тёмное дело. Но для начала нужно узнать, в чём был одет Джек в тот момент, когда в него стреляли.

– На фотографии он в пиджаке и в белой рубашке.

– Если он не переодевался, то значит, что пуговица принадлежала тому, кто напал на него и в результате перепалки убил. А пуговица отскочила. В доме было темно, и убийца не заметил этого.

– А почему Нора и Мейсон не поехали с нами?

– Может, ей не хотелось вспоминать события тех дней?

– А может, она испугалась? Она что-то знает.

– Ты думаешь, что её запугали?

– За ней следят, у неё такое обеспокоенное лицо, что, посмотрев на неё, сразу понимаешь, что что-то случилось.

– Она пережила большую травму и после похорон отца замкнулась в себе. А как бы ты себя вела, если бы убили отца, а убийца был бы на свободе?

– Ты думаешь, что он невиновен?

– Он первый, кто обнаружил труп, но у него худое алиби. Он был один в тот момент, когда убийца выстрелил. Никто не может подтвердить этого, но он не убивал. Он стоял и смотрел на убитого Дупельта, когда его жена вошла в комнату. Теперь он в тюрьме, а убийца на свободе…

Отец Патрик пришёл, и кортеж тронулся. Ехали молча, никому не хотелось возобновлять этот тяжёлый разговор. Но всё же пришлось. Собравшись за круглым столом, родители подняли первый тост за молодых. Шампанское выстрелило в потолок, и кусок штукатурки упал прямо на молодых.

– Дорогие дети, Феликс и Лиана! – сказала Виолетта Михайловна. – Благословляем вас на крепкий брак, на крепкую семью! Пусть в вашем доме живёт любовь и смеются дети. Пронесите светлое чувство через всю жизнь, будьте благополучны, здоровы и богаты. Берегите друг друга, приумножайте тепло и радость сегодняшнего дня.

– Горько! – раздалось в ответ.

Молодые поцеловались. Второй тост был за родителей. Выпили, закусили и, разгорячённые, принялись за обед.

– А что ты хотел у меня спросить? – сказал отец Патрик.

– Простите меня, но я вынужден задать этот вопрос. Вот те фотографии, которые привезли Нора и Мейсон. Вы узнаёте кого-нибудь?

Он внимательно рассмотрел каждую фотографию.

– Нет, это не он.

За столом воцарилось молчание.

– Как? Я думал, что вы мне поможете… А кто же тогда прислал эти записки с угрозами?

– Тот, кто исповедуется перед священником, не может угрожать своей будущей жертве, – разозлившись, выпалила Лиана.

– Значит, вы утверждаете, что это не он?

– Это абсолютно точно, – сказал отец Патрик.

– Значит, Мейсон, меня не обманул, Нора в тот вечер была дома. Но как убийца узнал, что я занимаюсь этим расследованием? Вероятней всего, утечка информации. Нора встречалась с Энди в тюрьме, и он рассказал ей, что я купил этот дом и взялся за расследование. Только Нора могла рассказать ему об этом. Итак, круг лиц сужается. Убийца хорошо знает Нору и Мейсона и уже успел втереться к ним в доверие…

«Нужно ловить каждую мелочь, – лихорадочно думал Феликс. – Важна каждая деталь…»

– Значит, это не Нора… принесла эти записки? – спросила Лиана. – Ты мне врал…

– Убийца иногда возвращается на место преступления.

– Что? – Лиана пристально посмотрела на Феликса. – Мы все умрём…

Никто не ел. Все смотрели на Легранского.

– Он боится, что я раскрою это преступление, поэтому решил действовать первым. Я думаю, что он будет на суде, поэтому решил принять меры. Если Энди оправдают, то убийцу будут искать среди родных покойного Дупельта.

– Я не смогу спокойно жить, – Лиана проговорила вполголоса.

– Я тебя достану, Клоп, клянусь Богом, я тебя найду! Из-под земли достану, пока не знаю как, но достану! – в ударе крикнул Феликс.

Чашки и ложки на столе затряслись, словно мимо проехал товарный поезд. Со стены упал портрет. Горшки с цветами тоже подскакивали, словно неподалёку было землетрясение.

– Я не смогу спать… Мы будем жить как на мушке и думать, кто из нас следующий.

Всё затихло, и грустные, уставшие взгляды то и дело перекрещивались за засыпанным грязью столом. Нужно было сменить тему, а лучше – вытащить всех из-за стола. За что и принялась Виолетта Михайловна.

– Может, прогуляемся? – робко предложила она.

– Блестящая идея! – поддержал Феликс. – Предлагаю после обеда отправиться на поиски клада. Самых отважных прошу следовать за мной.

Он достал из кармана карту, уже порядком измятую.

– Что же мы будем искать? Опять приключения на свою задницу? – спросила Лиана.

– Не будь я оптимистом, давно бы умер, – сказал Феликс.

Александр Михайлович засмеялся.

– Папа! – крикнула Лиана, и он сразу замолк.

– Так выражаются только необразованные, неотёсанные оборванцы, а не моя дочь! – оборвала её Виолетта Михайловна. И они улыбнулись друг дружке.

– Давай не будем ругаться сегодня, – предложила мать дочери. – Сегодня особенный день.

– Хорошо, мама, я обещала Богу, что буду любить мужа и в горе, и в радости, и сдержу своё обещание.

– Прекрасный тост, – сказал Александр Михайлович и поднял свой бокал. – Давайте за это выпьем!

Стекло зазвенело, и немного пьяные сотрапезники уже смотрели друг на друга счастливыми глазами.

– Надо взять лопаты и разделиться, так мы быстрее найдём это место, – Феликс ткнул пальцем на крестик, стоящий на карте.

– Нет, нужно копать напротив старого сада. Видишь, здесь было окно. А затем этот дом перестраивали. И если нам повезёт и до нас никто не выкопал его, то клад наш, – сказал Эдуард Яковлевич.

– Мне нужно переодеться, – сообщила Лиана и вышла.

Мужчины спорили около карты, непрерывно тыкая в неё пальцами. Когда она вернулась, то не застала Феликса за столом. Он тоже пошёл переодеться. Лиана держала в руках листок бумаги. Загадочная надпись была выведена пером и чернилами без единой капли.

– Ну и как это понимать? – спросила она.

– Что это? – удивилась Виолетта Михайловна.

– «Я знаю, что ты хотел сказать. Нам многое нужно друг другу рассказать», – прочитала витиеватый текст Альбина Бенедиктовна.

– Это было в гостиной.

– Ещё послание? – спросил отец Патрик.

– Это написала Роза своему возлюбленному, – прошептала Виолетта Михайловна.

– Несколько рано делать выводы, – сказала Лиана. – Ты готов?

– Что это у тебя? – спросил вошедший Легранский.

– Как ты это объяснишь?

– У меня нет слов…

Он взял послание и молча любовался красотой начерченных букв.

– Я готов, а ты? – спросил он Лиану.

– Надо взять лопаты, – ответила она.

– И в путь.

– А если мы что-нибудь найдём, то как будем делить? – спросил Эдуард Яковлевич.

– Зачем делить? Себе возьмём, – отозвался Феликс.

Они пошли по направлению старого сада, обошли дом по кругу и принялись копать. Долго спорили и, наконец, договорились. Земля после дождя была тяжёлая и совсем не поддавалась. Они устали и сели на лавочку в саду. Ничего не было.

– Долго ещё? – спросила Лиана.

– Мы неправильно выбрали место, – сказал Феликс.

– Нельзя сдаваться, отступать некуда, – сказал воодушевлённый Александр Михайлович.

Вдруг лопата обо что-то ударилась. Все замерли и уставились в яму. Это был камень. Легранский взял его в руку и стал разглядывать.

– А что ты ожидал? – спросила Лиана. – Мы опоздали. Клад уже выкопали.

– Нет, мы ещё не всё проверили, – сказал Александр Михайлович.

Потом показалась какая-то кость.

– Ничего удивительного, – сказала Лиана, – здесь же раньше было кладбище.

Потом была ржавая цепь.

– Наверное, какое-то животное… – протянул уставший Легранский.

– Нет, надо копать дальше, – сказал его отец. – Судя по карте, мы уже близко. Главное, не отчаиваться…

И тут он развёл руками. Он увидел какой-то ящик, похожий на сундук.

– Наша взяла!

– Я же говорил!

– Мы богачи!

– Не торопитесь!

– Дай я тебя расцелую!

– Не может быть!

Ящик вытащили наверх и открыли. В нём оказалось какое-то барахло, что-то типа сутаны. Она была уже дряхлая, точнее сказать, от неё остались только клочья, а в них… были завёрнуты старинные вещи. Писем не было. Закапывали в спешке, возможно, ночью, чтобы сохранить дело в тайне. Находка подняла настроение, и о случившемся скандале никто больше не помышлял. Кувшин был полон до краёв золотыми монетами. Золотые ложки, вилки, кубки, украшенные драгоценными камнями, украшения… Руки сами тянулись к золоту, и приятная дрожь, как лихорадка, завладела кладоискателями. Всё это добро теперь лежало у их ног, они смотрели и не верили своему счастью.

– Так, берём за ручки и несём в дом, – скомандовал Александр Михайлович.

– Теперь мы сможем восстановить старую церковь, – сказал Феликс.

– Нет, уж лучше отремонтировать дом, – сказала Лиана. – Чтобы не капало и не дуло.

– Тут на всё хватит, – заключил Феликс.

Найденные ценности были помещены в сейф, и счастливые обладатели отправились ужинать.

– Наверное, их закопали после смерти Даниэля, чтобы не отдавать ценные вещи какому-то проходимцу, – сказала Альбина Бенедиктовна.

– В тот же год, что и письма, – сказал Феликс.

– Вероятней всего, это сделала Розали, – подтвердила догадку Лиана.

– Интересно, он к ней приходил? – спросил Феликс.

– Феликс! – крикнула она.

– Он ей обещал вернуться!

– Я думаю, что да… – сказала Виолетта Михайловна.

– Он же обещал… – протянул Эдуард Яковлевич.

– Настоящая любовь, – сказала Альбина Бенедиктовна. – А ты не знаешь, сколько времени? – обратилась она к сыну.

– Скоро семь.

– Настоящая любовь, перед которой бессилен даже Роханд…

– Он больше не вернётся! – сказал Феликс. – Вчера я видел его в последний раз. Он покинул этот дом навсегда. Его душа освободилась от этого греха, и он… исчез.

– А вдруг он… опять… придёт?

– Только через мой труп! – сказал Феликс.

– Он никогда не искупит своей вины, – сказала Лиана.

– Но её сердце теперь свободно, это и есть искупление. Она простила его.

– Постой, если дьявол завладел этим домом, то как же тебе удалось его изгнать? – спросила Виолетта Михайловна.

– Я не тот, кто способен на такое, – ответил Феликс. – Я грешник, и вижу этот мир глазами грешника. Я ни разу не исповедовался. Все мои грехи так и тяготят мою душу. Отец Патрик, как вы считаете, я прав?

– Я вот только одного не понял: в чём суть моей миссии?

– Святой отец, – обратилась к нему Виолетта Михайловна. – У нас нет другого выхода. Это наша последняя надежда. Каждую ночь, когда стемнеет, здесь появляются различные… существа. Они ходят по дому и пугают нас своим присутствием.

– Но что должен делать я?

– Я вас очень прошу, помогите нам. В одном из посланий было написано, что праведный человек должен посмотреть в глаза демона, тогда он исчезнет навсегда. И оставит наш дом.

– Я могу помочь вам только молитвой. Я знаю, что ваш дом беспокоят духи. Я посмотрел в церковных книгах и нашёл молитву, оберегающую дом от нечистой силы. Давайте возьмёмся за руки, закройте глаза, да пребудут с нами Божественные силы. Крест честный, на весь мир освящённый благодатию и кровию Господа Иисуса Христа, дай нам оружие на всех врагов, видимых и невидимых. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

– Да поможет нам Господь, – прошептала Альбина Бенедиктовна.

– Сила Господня живёт в каждом его творении, – сказал отец Патрик. – Уверовать в него, чтобы обрести благодать, дарованную его любовью, – это и есть тот путь, по которому следует праведник, – отец Патрик посмотрел на Легранского.

– Я этого не допущу, – вмешалась Лиана. – Пути Господни неисповедимы, это и есть конец праведника, который уверовал в тот путь, что ему ниспослал Господь. Человек должен верить в себя, в свои силы.

– Небо наделяет человека своей особой миссией на земле и даёт силы следовать своему пути. Поэтому и отличаемся друг от друга.

– А я считаю, что человек должен найти своё счастье – в этом и смысл его рождения, – сказал Александр Михайлович.

– Счастье есть любовь, – продолжал отец Патрик, – которая хранится в сердце. Любящее сердце безгранично. Оно вмещает целый мир. Оно дарит любовь, чтобы обрести в себе Господа, сотворившего её и рассеявшего по земле.

– Лично я за эволюцию, – продолжила Лиана. – Научным путём доказано, что происхождение человека уходит корнями в прошлое. Бог не мог сотворить того, кто этого не желал.

– Нет, ты неправа, мы все его сыновья и дочери. Нас посылают сюда, на землю, чтобы мы несли в себе добро и делились с ближними.

– Это как посмотреть, – сказала Лиана. – Вот я, например, не считаю себя верующей, но и неверующей не могу себя назвать.

– Твой путь озаряет звезда, – продолжал отец Патрик, – она ведёт тебя. Ты искренний, честный человек, тебя любит Бог, он одарил тебя талантами и способностями, поэтому ты должна платить ему той же монетой.

– Но я не знаю, есть ли Бог на свете, как я тогда могу утверждать, что он меня сотворил?

– Это его тайна, мы никогда её не разгадаем, и лучше оставить её в покое.

– А вы видели Бога? – спросила Лиана. – Вы так уверенно об этом рассуждаете.

– Я познал веру. Мне открылись его истины. Я познал любовь и блаженство этого знания. Человек имеет всё для счастья. Он живёт до тех пор, пока открывает Бога в себе. Я осознал это.

– А как познать Бога?

– Нужно открыть себя и телом и душой, и стать таким же, как те, кто отдал себя ему, как глина в руках ваятеля, я преобразился под его взглядом.

– Что вы хотите сказать, что всё, что есть на земле, кем-то сотворено?

– Бог – родитель всего сущего, мы же не знаем, зачем он нас сотворил, но его любовь живёт в каждом из нас. Мы – как живые свечи в храме судьбы.

Феликс вздрогнул, по нему пробежала дрожь.

– Храм судьбы? А что это такое? – не унималась Лиана.

– Это обитель каждого из нас, только не все в это верят.

– Как интересно быть священником, – сказала Альбина Бенедиктовна. – Я слушаю вас не отрываясь. Бог дал вам крылья.

– Чтобы я прилетел, – пошутил отец Патрик и продолжил: – Вера дана не каждому, как это ни прискорбно, но это так.

– Я за научное объяснение мира, – улыбнулась Лиана. – В мире всё согласовано, одно объясняет другое. А как понять того, кто всё сотворил?

– Жизнь начинается и заканчивается. Это и есть то, что дано понять. Нет ничего дороже жизни.

– А вы верите в привидения? – Лиана пристально посмотрела ему в глаза, отчего отец Патрик немного смутился.

– Души наших предков ищут пристанища, и мы не вправе им отказать.

– Нет, я с вами не согласна, – сказала Альбина Бенедиктовна. – Лично я предпочитаю жить спокойно. И спать по ночам.

– Вас беспокоят души умерших?

– Каждую ночь я слышу стоны, слышу шаги, – пугающим низким голосом проговорила Лиана. – Редкие минуты, когда удаётся поспать. Мне снятся кошмары, и мне кажется, что он снова напал на меня.

– Кто он? – спросил отец Патрик.

– Призрак! В глазах пустота. И руки тянутся к твоему горлу. Дыхание сначала учащается, а потом… потом замирает, и ты не видишь больше ничего. И ты просишь: «Не убивай меня…» А потом я ничего не помню. Помню только, как очнулась вся в поту, и не знаю, как пережила это.

– Дитя моё, прошлого не нужно бояться. Оно не причинит тебе вреда, но если…

– Эти гадкие отвратительные сущности смотрят на меня и прикасаются ко мне! И вы утверждаете, что этого не нужно бояться?!

Лиана треснула кулаком по столу. Ложки и вилки подскочили.

– Не поддавайся своим страхам, дочь моя. Они погубят тебя. То, чего мы боимся, имеет свойство преследовать нас.

– Я тоже не без греха, как и все другие люди, но почему Бог наказывает меня?

– Солнце светит всем бесплатно. Ты такая же, как все, и Бог, любящий тебя, посылает тебе испытания. Ты не должна бояться. Ты должна их преодолеть! Чтобы не уподобиться дьяволу, нужно любить Господа во всём его многообразии.

– Разве можно любить всех?

– Нет таких дорог, которые никуда не ведут, где бы они ни начинались и где бы ни заканчивались, они ведут нас к Богу. Твоя душа мечется в потёмках. Ей нужен свет. Не бойся ничего и иди. Твои странствия откроют тебе глаза на мир, и ты победишь свой недуг. Твои страхи умрут в тебе, и глаза посмотрят в чистое небо…

– А если Бога нет? И всё это бред больного маразмом сумасшедшего?

– Это не бред. С твоей точки зрения – вера бессмысленна, этим и отличается моя точка зрения от твоей. Но если ты призадумаешься, и не сразу, а постепенно и вдумчиво подойдёшь к этому вопросу, то многое тебе откроется и станет ясно, что любовь несёт радость, и по какому пути бы ты ни пошла, он приведёт тебя туда, где причина открывает следствие.

– Вы решили меня совсем запутать?

– Любовь и есть причина веры, всесильная любовь, которую дарит нам Господь.

– А что такое Бог, вы знаете?

– Даже мне не дано это знать, это высшее, сокровенное знание.

– Так если вы не знаете, что такое Бог, почему вы утверждаете…

И тут в дверь позвонили. Все переглянулись.

– Я открою, – сказал Феликс.

– Началось, – вздохнула Альбина Бенедиктовна.

– Что началось? – не понял отец Патрик.

– Это давняя история, – ответила она.

– Да? Расскажите.

– В следующий раз, когда она будет не столь печальная…

На вопрос кто никто не ответил. Он подождал с минуту и открыл дверь. Никого не было. Впрочем, он уже знал, что это убийца. Феликс открыл почтовый ящик, там была записка: «Я тебя предупредил». Он медленно прочитал и зашёл в дом. Легранский сравнил эти три записки, которые выудил из почтового ящика. Они были отпечатаны на компьютере одним шрифтом.

– Почерк один и тот же, – сказал он сам себе. «Если ты кому-нибудь расскажешь, я и тебя по стенке размажу. Я слежу за тобой. И вот теперь. Я тебя предупредил». Где-то далеко пробили часы, и он вздрогнул.

– Твои страхи умрут в тебе, – послышался голос отца Патрика. – Вера дана не каждому. В этом он прав, никому нельзя верить, тем более богам, – заключил он.

Все разбрелись по своим комнатам, и в доме стало тихо. За окном каркали вороны, и на сердце стало жутко. Лиана посмотрела на луну и зевнула.

– Что было в записке? – спросила она.

У него в руках был листок бумаги, он повертел его и ответил:

– «Я тебя предупредил».

– Всё?

– Да. Он думает, что запугает нас, так же как Мейсона и Нору.

– Завтра суд. Ты пойдёшь?

– Я должен помочь Энди, один он не выберется.

– Мы словно свечи в храме судьбы, – таинственно произнесла Лиана. – Он прав, если бы не было Бога, было бы страшно жить на свете, на земле был бы дьявол.

– Которому праведник посмотрел бы в глаза и увидел его конец, – сказал он в темноте и засмеялся.

– Я серьёзно, а ты…

– Прости, но это нелепо.

– Ты думаешь, что это глупости? Ты ошибаешься!

– А в чём я прав? Что ни скажу, от тебя слышу, что я неправ!

– Прости, я не хотела. Не обижайся на меня. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Завтра рано вставать. Надо получше выспаться.

Они поцеловались и легли, но им не спалось. Часы пробили десять. Они посмотрели друг другу в глаза, но вдруг Лиана вскрикнула. У неё на руке был жук.

– Что с тобой?

– Он шевелится… Сними его…

В темноте Феликс ничего не мог понять, а Лиана ничего не могла объяснить. Она запуталась в одеяле, но, когда Феликс включил свет, всё сразу встало на свои места. Бедный испугавшийся жучок бежал то в одну, то в другую сторону.

– Он же маленький…

– Ну, ни фига себе маленький!

– Он тебя не укусил?

– По-моему, нет, но чешется и немного покраснело.

– Дай посмотрю. – Он поцеловал её руку. – Так лучше?

– Да, спасибо.

Легранский взял жука за усы и выкинул в окно, заметив при этом какие-то следы, ведущие в сторону дома. Они резко отличались от всех, что были на дорожке.

– Неужели опять? – прошептал он.

– Что? Ты что-то сказал?

Феликс обернулся и с любовью и нежностью посмотрел на неё.

– Прости, я должен идти.

– А я думала, что мы продолжим наш неоконченный разговор. Что же нам мешает на этот раз?

Он поманил её пальцем. Лиана вздрогнула, увидев на тропинке мужские следы. Ещё не затвердевшая грязь выдавала с потрохами неожиданного гостя.

– Я должен идти, – прошептал Легранский. – Ты должна меня понять.

Она протянула ему пистолет и поцеловала.

– Просто так нужно.

– Просто так нужно, – повторила она. – В этом доме бессмысленно желать спокойной ночи, всё равно что-нибудь случится.

Она осталась одна. Ветер качнул занавеску и запутался в люстре, которая зазвенела словно колокольчик. В доме было тихо, и Легранский слышал свои шаги. На улице шёл дождь, и снова отключили свет. Надвигалась буря. Вёдер не хватало, и на чердаке, с которого сочилась вода, были расставлены различные плошки. Феликс зажёг свечи и медленно обошёл дом. Луна и ветер, словно только что познакомились, играли друг с дружкой в прятки. Ему показалось, что в доме холодно, и он растопил камин. Когда он привстал, подсвечник, стоявший на нём, куда-то исчез.

– Не понял… – сказал он. – Я чего-то не понял…

Легранский шёл осторожно, стараясь ни на что не наткнуться. Вдруг ему послышалась довольно приятная мелодия. Она слышалась из комнаты где-то на втором этаже. Он заглянул в неё. Музыка возникла будто бы из ниоткуда… Это был вальс. Старинный французский вальс, который… танцевали два привидения. У женщины в руке был его подсвечник. Они медленно вальсировали, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Легранский пожелал остаться незамеченным. Он улыбнулся и отправился за фонарём. С этим было сложнее. Куда он мог деться, Феликс не мог даже предположить. Наверное, он пропал. Но тут послышался страшный вопль, словно кто-то наступил на кота. Померанец всегда сидел под стулом, разложив свой хвост.

«Ага, вот ты где, – подумал Легранский, – теперь ты от меня не уйдёшь!»

Крик послышался с первого этажа. Он ловко спустился по лестнице и направил пистолет в пустоту.

– Эй, ты! Выходи! Я тебя не боюсь! – крикнул Феликс, но в ответ услышал только эхо. Он прочесал весь этаж и ничего не нашёл. – Где же ты спрятался? – мысленно он пытался вычислить траекторию его передвижения. – Ты у меня ещё получишь!

И снова послышались шаги. Крадучись, они то быстро, то медленно передвигались, то затихали совсем. Кто-то споткнулся о ведро и тихонько выругался. Феликс оглянулся, но не понял, откуда слышен звук. Вдруг он увидел в свете луны лицо Дупельта. Из правого глаза торчала вилка. Легранский стоял молча, в руках у него трясся пистолет. Он шёл прямо на Легранского. Покойный Джек вернулся, чтобы отомстить. Феликс сглотнул. Сердце стучало как барабан в военном оркестре. Слова, которые он хотел произнести, застряли у него в горле.

– Мамма мия, Санта донна Роза! – сказала тень и осенила себя крестным знамением.

Он шёл и рычал.

– Я пришёл за тобой, я уже слышу твои шаги… Я слышу твоё дыхание. Ты боишься, но ты не можешь бежать. Я тебя всё равно найду. В твоих жилах течёт не твоя кровь. Ты отнимаешь жизнь, но в ответ ты отдаёшь свою. Пламя ада сожжёт даже воспоминание о тебе.

Его рука протянулась к нему, потом он остановился и вытащил вилку из глаза.

– Стой, стрелять буду! – крикнул Легранский.

Надо как-то бороться с этой бедой, не то они так и будут приходить по ночам… Священник ещё раз перекрестился и попятился назад. Он наступил Легранскому на ногу и опрометью бросился куда глаза глядят.

– Отец Патрик! Отец Патрик! Где же вы? Я вас не вижу!

Но он уже скрылся из виду. Они остались один на один. Феликс посмотрел ему в глаза, но это не помогло. Он по-прежнему приближался.

– Ты заплатишь за это.

Он подошёл к Легранскому с окровавленной вилкой.

– Я исполню свой долг, – прошептал призрак.

Вилка была совсем близко от его лица.

– Но… – продолжал Дупельт, – ты не тот, кого я ищу.

– Ты обознался, – выдохнул Феликс.

– На твоей крови нет печати греха. Ты свободен. Иди. Мне нужен другой, что должен искупить свою вину. Его кровь омоет раны безвинно отобранной жизни. Я сделаю это, Клоп…

Призрак прошёл мимо. Феликс оглянулся, и его пронзила острая боль. Словно кольнуло в сердце. Он бежал и думал только об одном. И он опоздал. Дверь спальни была открыта. Лиана ещё недавно была в постели. Она ещё тёплая. Надо было запереть её на ключ, чтобы она никуда не ушла. Вдруг с ней что-нибудь случилось? В голове стучало, и он ринулся на поиски своей сбежавшей жены. Небо помрачнело, надвигался ураган. Бледный Дупельт искал своего убийцу.

Между тем снова послышался шум. На кухне что-то с грохотом упало. Он изменил направление и двинулся туда. Шквальный ветер рвал занавески. На полу валялась разбитая тарелка. Черепки были около стены, это наводило на мысль, что её кто-то бросил. Но Лианы нигде не было. Не могла же она просто исчезнуть! Его поиски ни к чему не привели, и он начал сильно беспокоиться. Из темноты показались огромные зелёные глаза. Померанец почесался и снова отправился на охоту. Неожиданно Феликс наткнулся на запылённое зеркало, и в свете молнии отражение изобразило человека в чёрной маске. Он пытался бежать, но за ним следовал дух Джека Дупельта. В руках одного был нож, у другого – вилка. Легранский бросился в погоню. Нельзя было дать ему уйти.

– Вот мы и встретились, – услышал он, стоя за дверью. – Ты вернулся, чтобы искупить свои грехи. Пришёл твой судный день! На колени!

– Прости меня, – сказал человек в чёрной маске и упал на колени.

– Ты не заслуживаешь прощения. Я тебя уничтожу без сожаления. Так же, как ты поступил со мной. Молитва не спасёт твою душу.

– Ты не оставил мне выбора, мы были в безвыходном положении, нам нужны были деньги…

– Убийца искупает вину своей кровью, – продолжал Дупельт. – И ты не исключение из этого правила. И как перед распятьем, твоя исповедь откроет эту жестокую тайну, но и тогда мы не будем квиты…

– Я прошу тебя, я умоляю тебя… Чего ты хочешь? Моего признанья? Ты его не получишь! Хочешь выбить чистосердечное? Я даже на Страшном суде не признаюсь! – закричал он, и крик подхватило эхо.

– Сейчас или никогда, – решил Легранский.

– Ни с места! Стоять, руки за голову! Я стреляю! – скомандовал Феликс, неожиданно ворвавшись в комнату. Убийца кинул в него нож, но тот успел отскочить. Воспользовавшись замешательством, он прыгнул на подоконник и плечом разбил стекло. Высота была небольшая, второй этаж. Он удачно приземлился. Легранский выстрелил, но пуля прошла мимо. Преступник ушёл.

– Что здесь случилось? – спросил Александр Михайлович.

– Некогда объяснять, – на ходу крикнул Феликс. – Я не могу её найти.

– Что? – схватился за сердце отец Лианы.

– Она пропала!

– Ты за это ответишь!

– Сейчас не время выяснять отношения.

– Давай разделимся.

– Я уже всё проверил, остались кладовка и чердак. Я её знаю, она не могла спрятаться, с ней что-то случилось.

– Ладно, поговорим потом.

Лиана лежала в кладовке на полу. Рот у неё был заклеен, руки и ноги связаны. Она была почти без сознания. Феликс упал на колени и прошептал:

– Любимая, ты меня слышишь? – он отлепил липкую ленту и развязал ей руки. – Что он с тобой сделал?

– Он сказал, если пикну, горло перережет, и показал ножик. А ещё он просил передать, что ты труп. Что твои дни сочтены. «Я убираю всех, кто стоит на моём пути», и… поцеловал меня.

– Ты в порядке?

– Да.

– Главное, что ты в порядке. Дом мы потом как-нибудь отремонтируем.

– Это самая длинная ночь в моей жизни. Я сначала решила, что разведусь с тобой, когда он схватил меня и потащил. На кухне он повалил меня на пол, и я схватила тарелку рукой. Она упала и разбилась. Затем он услышал шаги и прошептал: «Не рыпайся». Он дотащил меня до кладовки и связал. Потом он спросил: «Поняла?» Я кивнула. И он ушёл, оставив меня на полу.

– Почему он так хорошо знает расположение комнат? Значит, он не раз здесь бывал. Его приглашали в качестве гостя. Друг семьи становится убийцей, почему?

Лиана обняла Феликса, и слеза медленно потекла у неё по щеке.

– Прости меня, это я виноват. Его цель не ты, его цель я. Завтра всё закончится, я тебе обещаю.

– Его посадят?

– Или убьют, – сверкнул глазами Легранский.

– Зачем он приходил?

– Он хотел, чтобы я вышел из игры. Он уже знает, что я у него на хвосте. Если всё пойдёт, как я задумал, то мы выиграем суд. Завтра решающий день. Энди хороший парень, но он вляпался в грязь, и его отмыть будет очень трудно.

– Давай вернёмся, мне холодно, – сказала Лиана.

Он обнял её, и они поднялись в спальню. Но тут в дверь постучали, не дожидаясь ответа, Александр Михайлович заглянул внутрь.

– Ты здесь? А я уж думал, что потерял тебя! Там кровь. Там всё в крови.

Отец и дочь обнялись.

– Он порезался.

– Кто? – не понял Александр Михайлович.

– Тот, кто разбил окно и убежал.

– Значит, он всё-таки добрался до моей дочери!

– Папа, прекрати! Сейчас уже всё позади, и я устала…

– Ну ладно, поговорим завтра. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – со вздохом сказала Лиана.

Когда дверь закрылась, она разделась и легла. Феликс устроился рядом.

– Леди Мечта, – прошептал он ей на ушко.

– Что?

– Когда я был молодой, я мечтал о девушке, которую буду хранить в своём сердце, и назвал её Леди Мечта, а когда встретил тебя, я сразу понял, что это она…

– Тихо, – вдруг вздрогнула она. – Ты это слышишь?

– Что?

– Там, в шкафу… кто-то есть.

Легранский подошёл к шкафу. Лиана взяла фонарь и встала на кровать. От волнения он покачивался у неё в руках.

– Отец Патрик? Что вы тут делаете?

У него зуб на зуб не попадал. Он даже не мог ничего объяснить.

– Может, он искал туалет? – предположила она.

Они взяли его под руки и отвели в свою комнату.

– Здесь вы будете в безопасности, – прибавил Легранский.

– Господи Иисусе… – пролепетал испуганный гость.

– Ничего, ничего, – похлопал его по плечу Феликс. – Бывает.

И они вышли.

– Хочешь, я тебе кое-что покажу? – спросил он Лиану.

– Хочу.

Легранский взял её за руку и отвёл на третий этаж. Там по-прежнему играла музыка и вальсировала пара двух отрешённых от мира сего привидений.

– Они счастливы, – прошептала Лиана.

– Они это заслужили, – отозвался Феликс.

Часы пробили пять, и они, уставшие, поднялись к себе и легли. Утром Феликс бесшумно оделся и прошмыгнул в столовую. Он налил себе кофе и положил в карман пуговицу, ту, что нашла Виолетта Михайловна. Лиана ещё спала. Он не хотел её будить. Он должен был отправиться один. Кроме того, это же он заварил эту историю и расхлёбывать должен был самостоятельно. Честно говоря, иметь дело с привидением ему понравилось гораздо больше, чем с убийцей, который боится собственной тени. В мужчине должны преобладать чисто мужские качества, а не… И он с брезгливостью вспомнил этого типа, который связал Лиану.

– Прошу всех встать, суд идёт, – гулко отзывался в тишине пронзительный голос.

Судья прошёл мимо, одетый в новую чёрную мантию. Он был похож на священника, но, к сожалению, им не являлся. Его строгий вид вызывал уважение и одновременно пугал.

– Прошу всех садиться. Дело рассматривает судья Михаэль Морион и суд присяжных. Устанавливается личность подсудимого. Подсудимый, встаньте, пожалуйста, и представьтесь.

– Меня зовут Энди Дупельт, я родной сын сестры убитого Джека Дупельта, Сары Дупельт. В моих жилах течёт его кровь, я не мог его убить.

– Кто вы по профессии? – спросил судья.

– Я простой служащий обычного банка. Тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения.

– Спасибо, присаживайтесь.

– Обвинение осуществляет прокурор Джон Карни, защиту предоставляет адвокат Дениэл Клипсон. Потерпевшую сторону представляют жена и дочь погибшего.

– Все ли свидетели явились?

– Ваша честь, все свидетели явились и ожидают в коридоре.

– Прокурор, прошу вас.

– В ночь с пятого на шестое июля был убит владелец «Французского коммерческого банка», в прошлом адвокат Джек Дупельт. В результате четырёх огнестрельных ранений он скончался, не приходя в сознание. Установлено, что стреляли из двух разных видов оружия. Две пули были выпущены в область живота, одна в область грудной клетки, и решающая была выпущена в затылок. В результате чего потерпевший скончался. В ходе предварительного следствия было установлено, что убийца стрелял из пистолета Макарова, а последняя пуля была выпущена из нагана, принадлежащего убитому. В правом глазу у него была обнаружена вилка. Многочисленные гематомы указывают на то, что его тело подвергалось побоям в области правого бедра.

– Подсудимый, встаньте, пожалуйста. Вам понятно обвинение?

– Да, ваша честь, но я не убивал его.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Суд переходит к судебному следствию.

Молоток ударился о наковальню, и всё стихло.

– Адвокат, вам слово.

– Спасибо, ваша честь. Мы намерены обжаловать решение суда. Мы подали апелляцию, но судебное заседание несколько раз переносили за недостаточностью улик. Мой подзащитный невиновен.

– Протестую, ваша честь, – сказал прокурор. – Это не доказано.

– Протест принимается.

– Господин судья, господа присяжные, прошу обратить ваше внимание на то, что у моего подзащитного не было личного оружия. Он жил на скромную зарплату банковского служащего и не мог себе позволить купить пистолет. Когда Софи увидела его рядом с телом, пистолеты лежали около убитого. Отпечатков пальцев на них не было.

– Он мог стереть отпечатки пальцев, – вмешался прокурор.

– У него не было ничего в руках. Оружие валялось на полу рядом. Кровавые следы вели к двери. Убийца оставил его в расчёте на то, что это поведёт следствие по ложному следу, если кто-нибудь возьмёт его в руки. У меня всё.

– Суд переходит к допросу потерпевших. Представьтесь, пожалуйста.

– Софи Дупельт, вдова погибшего.

– Скажите, потерпевшая, – обратился к ней прокурор, – вам ничего не показалось странным в тот вечер?

– В тот вечер он был очень возбуждён, он поссорился со своей первой женой и долго не мог успокоиться. Его мучил кашель. Дело в том, что мой муж был болен. У него была астма. В тот вечер он словно предчувствовал свою скорую кончину, и вот что он мне рассказал. Ему не спалось ночью, и он решил прогуляться. Он решил пройти через старое кладбище. Там он увидел призрачную фигуру, стоящую среди надгробий. Призрак поманил его, и, дрожа от страха, Джек пошёл к нему. Призрачная фигура указала на одну из могил, которая была заброшена и покрыта сорняками. Когда Джек приблизился к могиле, он смог разобрать имя на надгробии. Это было его собственное имя. Он пришёл в мрачном настроении. Он знал, что скоро умрёт, и готовился к смерти. У него в ящике стола был спрятан наган. Он держал его заряженным.

– А звонил ли он кому-нибудь в тот роковой день?

– Да, звонил, но кому, я не знаю.

– О чём был разговор?

– Он обещал приехать.

– Куда?

– Я не знаю. Он сказал: «Я тебя предупредил».

– Во сколько был сделан звонок?

– Мы как раз начали собираться в церковь. Он накинул мне шаль на плечи, я взяла сумочку и мы выпели, но мотор заглох, и я села в машину с молодожёнами, а они с Энди поехали вдвоём на его старой машине.

– У меня больше нет вопросов, – сказал прокурор.

– У меня тоже, – отозвался адвокат.

– Элеонора, прошу вас.

– Ваша честь, я не знаю, кто это сделал, но это не он. Мы с детства с ним вместе, он любил отца.

– У меня вопрос к потерпевшей, – сказал прокурор.

– Да, пожалуйста.

– Ваш отец пил в тот день?

– Да, он выпил несколько рюмок. Он был очень возбуждён и после фуршета отправился прогуляться. Больше я его не видела.

– В котором часу это было?

– Около десяти вечера.

– Значит, около десяти он был ещё жив. А что было потом?

– Мама хлопотала на кухне, а я пошла спать. Я уже почти заснула, как вдруг услышала шаги и мужские голоса. Их было двое, но они быстро затихли.

– Ему угрожали?

– Он чего-то боялся и был сильно обеспокоен. Однажды он поцеловал меня и перекрестил.

– Подсудимый, в тот день, когда он был убит, вы говорили с кем-нибудь по телефону?

– Да, я поздравлял Нору и Мейсона. Я им позвонил по пути в церковь.

– А ещё с кем-нибудь вы разговаривали по телефону?

– Нет, я больше ни с кем не разговаривал.

– Уважаемые присяжные, – обратился адвокат, – перед вами те самые пистолеты, которые нашли на месте убийства. На них не обнаружено отпечатков пальцев подсудимого. Но это ещё не всё. Там был найден волос, который, согласно экспертизе, не принадлежал никому, кто находился в этот момент на месте преступления. У меня в руках вещественное доказательство того, что это так. У меня всё.

– У меня нет вопросов, – подтвердил прокурор.

– Суд переходит к допросу свидетелей. Госпожа Бертран, прошу, проходите. Прокурор, будьте добры, вопросы к свидетелю.

– Кем вы являетесь убитому?

– Я его первая жена.

– Где вы были в тот момент, когда произошло убийство?

– Я была в своей комнате, мы с мужем смотрели телевизор.

– Ну, что ты врёшь? – сказала Софи. – Я слышала, как вы ругались.

– Да, мы поругались. Он был не в себе, и я не хотела больше с ним разговаривать.

– В чём была причина ссоры? – спросил прокурор.

– Дупельт дал мне денег взаймы и требовал вернуть.

– Это неправда, – крикнула Софи. – Я расскажу, как было. Она сняла с его счёта большую сумму денег без его ведома. Пропажа обнаружилась не сразу, а когда он узнал, что это она, он пригрозил, что уволит её. А в тот вечер они поругались. Он сказал, что если она не вернёт деньги, то он будет разговаривать по-другому. Она украла эти деньги.

– Заткнись!

– Тише, тише, вы в зале суда, а не на базаре, – судья стукнул колотушкой.

– Ты разлучить нас хотела, ты завидовала нашей любви! Ты отняла его у меня, но его денег ты не получишь! Я всё сделаю, я отсужу их у тебя!

– Подождите, потерпевшая, я всем дам высказаться.

– Итак, вы поругались, что было дальше?

– Он куда-то ушёл. У него начался кашель, и, вероятней всего, он пошёл подышать воздухом.

– О какой сумме шла речь?

– Три миллиона.

– Зачем вам такая сумма?

– Мой муж взял кредит, но бизнес прогорел и мы остались в долгах. Пришлось заложить дом. Иногда доходило до того, что нечего было есть, и мой бывший муж взял меня на работу к себе в банк. Я и сейчас там работаю.

– Как же вы будете выплачивать долг?

– Придётся продать дом.

– Это они его убили, – сказала Софи.

– Протестую, ваша честь, это не доказано, – сказал прокурор.

– Протест принимается.

– Ты хочешь, чтобы меня посадили вместо этого? – она указала пальцем на подсудимого. – Покойный Дупельт не любил меня, но я не убивала его. Это всё, что я могу сказать.

– А где был твой муж? Я же видела, как он тихо прокрался и сел, слышала его учащённое дыхание…

– Он опоздал на церемонию потому, что забыл телефон, он вернулся, чтобы взять его.

– Пригласите её мужа. Свидетель, представьтесь, пожалуйста.

– Франсуа Бертран меня зовут. Тысяча девятьсот пятидесятого года рождения. Предприниматель.

– Давно знаете убитого?

– Да можно считать, всю жизнь. Мы школьные друзья. Когда я служил в армии, он мне письма писал. Конечно, и Кэти тоже. Можно считать, что я её увёл. Одно время я даже этим гордился, а Дупельт ревновал, но он всегда был лучше меня, всегда и во всём. Ему во всём везло, а вот с женщинами… Они от него уходили. Мне было его жаль. А после института он расцвёл, возмужал и снова женился.

– Давайте перейдём к делу. Погибший давал вам деньги из своего банка?

– Да, моя жена взяла эти деньги, а на следующий день…

– Что? – вскрикнула Софи. – Эти деньги твоя жена сняла со счёта в банке, а мой муж, проверив эту информацию, рассвирепел. Он очень сильно переживал. У нас сорвался важный контракт с другим банком. Он отказался сотрудничать, вы понимаете?

– Понимаю.

– И всё из-за вас.

– Мы вернём деньги.

– Даже если вы вернёте деньги, ничего уже не исправить. Муж уже в могиле.

– Я знаю, как вам тяжело, но нужно держать себя в руках.

– Не надо меня утешать, – сказала Софи. – Утешение мне не поможет.

– Скажите, свидетель, вы говорили с погибшим перед смертью?

– Да, он мне звонил. Мы поругались, он требовал сразу всю сумму. Мы не располагали такими деньгами. И я пытался оттянуть на более долгий срок. Но он кричал, что предупредил, деньги должны быть на следующей неделе, не то он грозился посадить нас за решётку.

– А ваша жена сказала, что вы забыли телефон.

– Да, я вернулся домой за телефоном и поэтому опоздал на церемонию.

– Есть ещё вопросы к свидетелю?

– Нет, ваша честь.

– Тогда присаживайтесь. Пригласите, пожалуйста, брата погибшего. Представьтесь, пожалуйста.

– Меня зовут Джимми Дупельт. Я старший брат убитого. Тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения. На прошлом заседании суда я это уже говорил и ещё раз повторю. Ночь была тёплая, и я вышел покурить. Это было как раз в тот момент, когда произошло убийство. Неподалёку от дома я услышал удаляющийся звук ехавшего мотоцикла. Мне показалось это странным, так как в это время обычно никто не катается и даже не ездит в эту сторону. А потом, когда я покурил, я пошёл спать, но не тут-то было. По всему дому был шум и гвалт. Были крики: «вызовите полицию, ничего не трогайте». Само собой, я не уснул.

– В котором часу это было?

– Около двух часов ночи.

– Прокурор, напомните, пожалуйста, результаты экспертизы, время смерти убитого.

– Результаты судебно-медицинской экспертизы показали, что смерть наступила между двадцатью тремя и двумя часами ночи.

– Есть ещё вопросы?

– Нет, ваша честь.

– Хорошо, садитесь, пригласите следующего, – сказал судья.

– Я Джереми Дупельт, младший брат убитого Джека Дупельта. Тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения. Я вот что хочу сказать, брат мой был очень добрым человеком, верующим. Он помогал людям, если кого спросить, то никто о нём плохого не скажет.

– Но, видимо, враги всё-таки были, – умозаключил прокурор.

– Я не знаю, не берусь предполагать, но убивать его из-за завещания никто не стал бы. У нас дружная сплочённая семья. Иначе он бы не написал завещание.

– Но тут было сказано, что он чего-то боялся, ему могли угрожать, но, будучи скрытым человеком, он мог умолчать об этом, – уточнил адвокат.

– У каждого из нас есть маленькая серая мышка, которая нам втайне завидует, – подметил Джереми.

– Да, у всех великих людей есть слабое место, особенно у таких, как Джек, – сказала его жена.

– Но речь сейчас не о том, – сказал судья. – Где вы были в тот момент, когда произошло преступление?

– Я уже спал, ваша честь, но я сквозь сон услышал, как кто-то крикнул: «Я раздавлю тебя как букашку, клоп!», а тот ответил: «Я не выиграл, но я не проиграл, скряга». Я надел халат и вышел. На лестнице никого не было. Я поднялся и увидел, что у комнаты Джека собралось несколько человек. Света не было, и я ориентировался по фонарику. Я вошёл в комнату и увидел страшную картину. Джек лежал на полу весь в крови. Из глаза у него торчала вилка. Рядом валялась разбитая лампочка. Я обратил внимание, что она была мокрая. Убийца всё продумал. Это было хладнокровное спланированное убийство. Он налил воды в плафон, и, когда мой брат включил свет, электричество замкнуло. Энди стоял рядом с трупом ни жив ни мёртв. Повсюду были следы крови. Я не знаю, как мы это пережили…

– Спасибо, присаживайтесь. Пригласите свидетеля Робертсона.

– Здравствуйте, я Мейсон Робертсон, муж Элеоноры, дочери погибшего. В тот момент, когда всё это случилось, мы уже спали. Мы устали. Это был лучший день в нашей жизни. Кроме того, Дупельт предложил мне место руководителя в его банке, и мы с Норой это обсуждали. Мне, конечно, не хотелось, но она умоляла, и я согласился. Мы лежали, взявшись за руки, обручальные кольца блестели в свете луны. Я заснул быстро в тот вечер. Кто-то закричал, и я проснулся. Нора вздрогнула, и мы в чём были одеты, в том и выбежали в коридор. Было темно, света не было. Я помню, что кто-то сказал: «Не может быть». Я спросил: что случилось? Потом, когда я увидел Джека, меня прошиб холодный пот. Он был уже мёртв, но у него дёргался глаз. Тело остывало от предсмертной агонии. Он встал, протянул руку в сторону двери и прошептал «Ты». Потом мертвец сделал один шаг, покачнулся и упал. Помню, как его жену выносили без чувств. Подсвечник валялся на полу, который она принесла…

– Спасибо, вы мне очень помогли, – сказал адвокат.

– Пригласите его родителей, – скомандовал судья.

– Я – Дженис Робертсон, мать Мейсона. Ну, что я хочу сказать, Бог его наказал. – Она кивнула в сторону подсудимого. – Сгубила его жадность.

Она сделала многозначительную паузу.

– Я не убивал его, – крикнул Энди. – Клянусь!

– Хорошо, Хорошо, мы разберёмся. Не волнуйтесь, присаживайтесь.

– Вам ещё есть что сказать?

– Это самая страшная ночь в моей жизни. Я так испугалась… В этом мрачном здании, которое с трудом удалось продать, случилось много трагедий. Ещё покойный Джек говорил, что к нам призраки спускаются с небес. Дом продали, и я ни капельки об этом не жалею. Вот и ещё одна душа прибавилась. Каково это – умереть неприкаянным? Это всё знаете из-за чего? Кладбище там старое, – она перешла на шёпот. Души маются. Люди их тревожат, вот они и мстят за то, что им не дают покоя…

– У вас всё? – спросил прокурор.

– Да.

– Присаживайтесь. Проходите, следующий. Представьтесь, пожалуйста.

– Меня зовут Дуглас Робертсон. Отец Мейсона, в прошлом водитель. У нас в туалете… Ну, как сказать – у нас, теперь дом продан, но до этого страшного происшествия он принадлежал Джеку Дупельту. Мы часто бывали там с семьёй, Джек был очень гостеприимным человеком. И вот что я заметил. В туалете на первом этаже было окно, на нём не было щеколды. Закрывалось оно даже снаружи. Я думаю, что убийца, если это не он, – Дуглас указал рукой на подсудимого, – мог сбежать через окно, незаметно закрыв его за собой. Когда я туда зашёл, там никого не было. Вероятно, он уже сбежал.

– В котором часу это было? – спросил адвокат.

– Поздно, около двух, но не позже. Как раз когда началась суматоха, но я тогда решил, что это молодые веселятся.

– А выстрелы вы слышали?

– Я думал, что это шампанское. Я тогда нетрезв был. Свадьба, сами понимаете.

– Понимаю, – сказал адвокат. – Какая свадьба без драки?

Дуглас улыбнулся кривой улыбкой.

– Не знаю, но мне кажется, что он невиновен, – несмело заявил он.

– Это не доказано, – сказал прокурор.

– Будут ещё вопросы к свидетелю?

– Нет, ваша честь.

– Тогда садитесь, пожалуйста, а мы переходим к следующему свидетелю, проходите, пожалуйста.

– Здравствуйте, меня зовут Линда Джонсон. Я много лет работала прислугой в этом доме, но такое случилось впервые. Мне до сих пор сложно поверить, что такое могло произойти. Семья дружная, отзывчивая, всегда прислушиваются друг к другу. Не знаю, не верю, что это могло случиться. Такое мог сделать только маньяк. И вилка… У него в тот вечер болела голова, и я принесла ему еду наверх…

– Где вы были в тот момент, когда это случилось?

– Мы втроём были на кухне: я, Софи и мой муж. Мы порядком устали, это был день свадьбы Норы и Мейсона, она помогала нам с посудой. А когда мы приехали, я заметила, что куда-то пропали серебряные ложки. Впоследствии мы их так и не нашли. У меня всё.

– Это значит, – вмешался адвокат, – что этот кто-то побывал там ещё до того, как вы вернулись. Он мог налить воду в плафон и прихватить с собой ложки. Этот кто-то был другом семьи. Он бывал в Де Труале и знал, где находится комната Джека. Он воспользовался моментом, потому что знал, что посадят не его, а того, у кого были мотивы.

– Но получается, что любой мог залезть в дом и застрелить его.

– Нет, не любой, у убийцы должен быть мотив. Должна быть цель. Просто так он бы не пришёл. Он мстил ему.

– Если вопросов больше нет, то мы переходим к следующему свидетелю.

– Нет, ваша честь, – прокурор помотал головой.

– Свидетель, проходите. Представьтесь, пожалуйста.

– Меня зовут Джон Джонсон. Я муж Линды Джонсон. Я, как и все, потрясён случившимся. До сих пор с ужасом вспоминаю эти дни. Кто это мог сделать? Кому это было нужно?

Софи подскочила на месте и крикнула:

– Я знаю, кто это сделал! Они сначала обобрали моего мужа, потом убили!

– Мы не убиваем людей, в отличие от вас! – ответила Кэтрин Бертран.

– Да как вы смеете! – Софи дала ей пощёчину.

– Прошмандовка!

– Убедительная просьба, без оскорблений, – вмешался судья.

– Это они украли мою шаль! – кричала Софи.

– Если вы будете мешать нам, то я вас попрошу подождать в коридоре, – обратился судья к потерпевшей.

– Хорошо, я больше не буду, простите меня, – сказала она.

– Продолжайте, свидетель.

– Последним видел Дупельта, наверное, я, – вздохнул он. – На кухне было много мусора, и я пошёл за шваброй в кладовку. На лестнице было двое человек, и они оживлённо о чём-то говорили. Мне показалось странным, что они пели взявшись под руки. Дупельт что-то сказал ему, я не расслышал, а тот разозлился и толкнул его.

– Во сколько примерно это случилось?

– Часы недавно пробили час. Теперь я понимаю, что это была последняя встреча. Преступник шёл рядом, и если бы я знал…

В этот момент его жена тихо всхлипнула.

– Но что я мог изменить? Он держал его на мушке, и они шли в его комнату…

– Спасибо, – сказал адвокат, – у меня вопрос к моему подзащитному.

– Пожалуйста.

– Выходил ли ты из своей комнаты, покурить или в туалет, в ту ночь?

– Нет, я лёг спать довольно рано, около десяти, и никуда не выходил.

– У меня больше нет вопросов, – сказал адвокат.

– А у меня вопрос к свидетелю, – отозвался прокурор.

– Пожалуйста.

– В чем они были одеты?

– Оба в чёрном. Дупельт был во фраке, а второй в чёрной рубашке… Только я лица его не видал. Они шли не оборачиваясь.

– Кто ещё остался неопрошенный? – спросил судья.

– Сара Дупельт и Легранский.

– Пригласите Сару.

– Это чудовищное недоразумение, – сходу начала она. – Мой сын никого не убивал! Он не убийца! Я покончу с собой, если сына не отпустят. – Сара выхватила ножик из кармана. – Он уже целый год за решёткой, а я… – она расплакалась, видно было, что ей трудно говорить, – ничем не могу ему помочь…

– Мама, не надо, я умоляю тебя, – прошептал Энди и встал на колени.

– Мы сделаем всё возможное, чтобы доказать его невиновность, – успокаивал её адвокат.

– Мне не нужна эта жизнь. Я устала от горя.

Она порезала руку.

– Принесите аптечку, – сказал судья. – На суде может случиться что угодно.

Её усадили и обработали рану.

– К счастью, рана неглубокая, заживёт, – сказал Джон. Он перевязал ей руку, и они обнялись.

– Пригласите Легранского.

Все уже порядком устали, но самое тяжёлое было ещё впереди.

– Здравствуйте. Феликс Эдуардович Легранский. Тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения. Я нынешний владелец замка Де Труаль. К сожалению, я тоже оказался замешан в эту тёмную историю. У меня в руках доказательство невиновности Энди Дупельта. Как видите, это пуговица от мужской рубашки. На ней кровь. Мы нашли её в той комнате, где и произошла эта трагедия.

– Приобщите к материалам дела.

– Что там произошло, неизвестно, остаётся только догадываться, что мужчины подрались.

– Ваша честь, у меня дополнение, – вмешался адвокат.

– Пожалуйста.

– Эта пуговица принадлежала убийце. Когда они повздорили, покойный был во фраке, как уже было сказано, и в белой рубашке. На что указывает то, что он не переодевался. Чёрная рубашка была у второго, он-то и был предполагаемым убийцей, в чём я теперь вполне уверен.

– Более того, – продолжал Легранский, – в наш дом стали поступать странные послания с угрозами. Вот взгляните.

Он подошёл к судье и положил ему на стол три листа бумаги, сложенные одна в другую.

– «Если ты кому-нибудь расскажешь, я и тебя по стенке размажу. Я слежу за тобой. Я тебя предупредил»… – негромко произнёс судья. – Приобщите к материалам дела.

– Каждый вечер, уже третий подряд, кто-то клал их в почтовый ящик. Я пробовал проследить за ним, но следы на садовой дорожке обрывались и заканчивались следами колёс довольно большой машины. Я бы сказал, джипа. Этот кто-то приезжал специально для того, чтобы опустить эти бумажки в почтовый ящик. Он хотел припугнуть меня. А вчера ночью было совершено нападение на мою жену. Угрожая ножом, он передал мне, что мои дни сочтены и меня ждёт та же участь. Она была связана и лежала на полу в кладовке. На этот раз всё обошлось и никто не пострадал, но он ушёл безнаказанным, когда я попытался его арестовать, он выпрыгнул в окно и сильно порезался. На разбитых стекляшках была кровь.

– Будут ещё вопросы к свидетелю?

– Нет, ваша честь, – сказал адвокат.

Прокурор молча мотнул головой.

– Подсудимый, встаньте, пожалуйста. Ну, а сами-то вы кого подозреваете?

– Я не убивал его, одно могу сказать.

– Хорошо, присаживайтесь. Суд переходит к судебным прениям. – Молоток ударился о наковальню. Все сидели в полной тишине. – Адвокат, пожалуйста, вам слово.

– Убийство – преступление, всегда оставляющее следы. Четыре элемента взаимодействуют между собой: жертва, место убийства, убийца, орудие убийства. Мой подзащитный был первым, кто обнаружил труп. За недостаточностью улик это и повело следствие по ложному пути. Мы выяснили, что в тот день убитый зачитал завещание, после которого был жестоко убит. И кто учинил над ним расправу, так и осталось неизвестно. Сегодня мы здесь собрались, чтобы выяснить это. Энди работал в банке у Джека, и тот включил его в завещание. Безусловно, это могло являться мотивом, но убитый составил завещание так, чтобы все члены семьи что-нибудь получили. Нора и Мейсон получили дом. Жена, племянник, два брата и сестра – банк. Ничего не получили только первая жена с её новым мужем. Месть ли это была или убийство из корыстных побуждений, это и предстоит выяснить. Мой подзащитный в тот день устал и рано лёг спать, поэтому он не мог подниматься вместе с Джеком по лестнице в его комнату, кроме того, у него не было оружия.

– А кто это может подтвердить? – спросил прокурор.

– Джон утверждает, что когда он увидел Джека со вторым, идущим рядом человеком, то он не смог узнать его, следовательно, раньше он его не видел. Это так? – обратился он к свидетелю.

– Да, всё верно.

– Услышав крики в комнате дяди, – продолжал адвокат, – он проснулся, встал, наспех оделся и пошёл посмотреть. Когда Софи его увидела над трупом, настоящий убийца уже уезжал на мотоцикле, предварительно выбравшись через окно в туалете, что и подтверждает брат убитого. Все уже спали, и он без препятствий прошёл в его комнату вместе с Джеком и так же вышел. Кроме того, на месте преступления был обнаружен волос, судя по результатам экспертизы, он не принадлежал никому из тех, кто был там в ту ночь. А пуговица, на которой была кровь, доказывает то, что мой подзащитный не убивал Джека Дупельта. В тот день он был тоже одет во фрак с белой рубашкой и галстуком. Они оделись, вместе сели в машину и поехали в церковь.

– Спасибо, прокурор, пожалуйста, прошу вас.

– Хватит играть в прятки. Мы уже год занимаемся этим делом и назначили слежку за каждым из присутствующих. Теперь, когда все точки над «и» расставлены, я бы хотел подвести итог этого страшного уголовного преступления. Я прошу пригласить в этот зал Люси Шеридан. Она мне поможет пролить свет на это загадочное и запутанное преступление.

В зал вошла молодая особа.

– Расскажите нам о том, что вы увидели в унитазе своего магазина, – сказал прокурор.

– Меня зовут Люси Шеридан, я владелица магазина на Селебрейтен-стрит. Пятнадцатого июля прошлого года мне сообщили, что в моём магазине засорился унитаз. Пришлось вызвать сантехников. И что же мы там обнаружили? Обгоревшие клочки чёрной материи с несколькими пуговицами и какое-то вязаное голубое изделие, тоже обгоревшее. Я приняла решение обратиться в полицию. У входа у нас установлена скрытая камера, поэтому не составило труда отыскать того, кто это сделал. На записи видно, как мужчина входит в магазин с каким-то свёртком, а выходит уже без него.

– Спасибо, дальше я сам, – вмешался прокурор. – Результаты экспертизы показали, что обожжённые клочки чёрной материи с пуговицами – не что иное как мужская рубашка со следами на ней крови Джека Дупельта, а вязаные клочки – это кофта или женский платок. Итак, мы нашли вашу шаль, мадам Дупельт.

– Но зачем её украли?

– Её использовали в качестве глушителя, – сообщил адвокат.

– Но кто?

– Сейчас я всё объясню, наберитесь терпения. Введите подозреваемого.

– Равальяк? – удивлённо произнёс Мейсон.

– У вас на меня ничего нет! – кричал он. – Снимите с меня наручники!

– Снимите наручники и хорошенько допросите его, – сказал судья.

Наручники сняли, и он потёр руки.

– Что вы хотите от меня? Пришить мне срок? Меня подставили.

– Зачем вы сожгли рубашку?

– Это не моя рубашка, я не знаю, чья это рубашка, поэтому и сжёг.

– А как могла оказаться шаль Софи Дупельт у вас в руках?

– Я не знаю, мне её подбросили…

– Кто?

– Клоп. Он мне перед смертью сказал, что Клоп меня в могилу сведёт…

– Что? Что ты сказал? – Бертран подскочил как ужаленный.

«Так вот о ком идёт речь, – про себя подумал Легранский. – Теперь всё встало на свои места».

– У него фамилия была созвучна со словом «клоп», но он её сменил, взял фамилию жены, а Клопом его друзья в шутку называли.

– А ложки? Серебряные ложки, пропавшие в день убийства? Как вы объясните, что после обыска у вас в гараже были обнаружены те самые ложки?

– Я их взял, я признаю, но я не убивал Дупельта. Я приехал, чтобы попрощаться с ней, но в доме никого не оказалось, тогда я пробрался через окно, чтобы раздобыть немного денег, но сейф был закрыт, тогда я взял ложки.

– С кем вы приехали попрощаться?

– С Норой, я её любил. Она вышвырнула меня из своей жизни…

– Что? – воскликнула Нора.

– Да, мы были любовниками, и не отрицай этого.

– Да как ты мог? Это неправда. Я не любила тебя никогда!

– Нора, что происходит? – спросил муж.

– А потом ты вышла замуж…

– Любимый, я сделала выбор раз и навсегда.

– Это правда?

– Он угрожал мне.

– А что ещё мне оставалось делать? Он сказал, что сдаст меня ментам!

– За что?

– Он сказал, что сдаст меня ментам! Так и сказал, мол, я тебя предупредил.

– Почему ты мне не сказала? – спросил Мейсон.

– Отец просил сохранить это в тайне. Он сказал, что сам с ним разберется.

– Я потерял всё, – продолжал Равальяк. – У меня остался только гараж. Бывшая продала дом и уехала. Я остался ни с чем. Мне нужны были деньги.

– Деньги не главное в жизни, – сказала Софи.

– Если деньги есть, то деньги не главное, – ответил Равальяк.

– Паскуда! – с ненавистью проронила жена убитого.

– От меня ты не уйдёшь! – словно сорвался с цепи, заорал старший брат и набросился на подозреваемого.

– Я призываю всех к порядку! – судья стучал колотушкой, но это не помогало.

Завязалась драка. Вбежала полиция. Их разняли и усадили на свои места.

– Теперь ты огребёшь сполна! – крикнул Джимми Дупельт.

– Прошу тишины! – судья снова стукнул молотком.

– А что у вас с рукой, господин Бертран? – спросил Феликс.

– Порезался.

– Значит, вы не отрицаете, что были вчера вечером в Де Труале?

– И вы что, поверили ему? – спросил обвиняемый.

– Нет больше смысла водить нас за нос. Вас не узнал Джон потому, что вы были в парике. Я долго думал, откуда мог взяться волос, но, когда увидел вас, всё стало ясно. Я раскрыл бы это преступление раньше, если бы отец Патрик узнал вас, но вас не было ни на одной свадебной фотографии. А почему? Где вы были в тот момент, когда были сделаны снимки?

– Я забыл телефон и вернулся домой.

– Зачем вам был нужен телефон?

– Я должен был перезвонить Дупельту, мы договорились отложить наш разговор.

– Вы ему перезвонили?

– Да.

– Во сколько это было?

– Вечером.

– Время?

– Часов в десять.

– У нас есть распечатки всех звонков убитого. В десять часов ему никто не звонил.

– Я точно не помню время…

– Потому что у тебя с собой не было телефона. Ты его правда забыл или оставил специально?

– Кэтрин, зачем вы звонили своему бывшему мужу в половине первого ночи?

– Я ему не звонила.

– Ты брал телефон у жены, – сказал Легранский.

– Кэтрин, вы можете это подтвердить?

– Я не знаю… Я уже спала…

– Зачем про телефон наврал?

– Он ездил не домой, – вмешался прокурор. – Мы навели справки, и выяснилось, что в тот день примерно около двух часов в одном из оружейных магазинов был куплен пистолет Макарова…

– Кто может это подтвердить?

– Пригласите, пожалуйста, господина Эдвардса.

В зал вошёл приземистый мужчина небольшого роста.

– Мистер Эдвардс, вы можете подтвердить, что этот человек покупал у вас пистолет пятого июля прошлого года?

– Да, я подтверждаю, что я продал ему пистолет и три пули. Я спросил: «Почему три?», он ответил: «Хватит».

– Налицо доказанное преступление, – сказал адвокат.

– Я требую адвоката!

– Адвокат тебе уже не поможет.

Он промолчал и повесил голову.

– Вы будете давать признательные показания?

– Да, – тихо кивнул подсудимый.

– Хорошо, а теперь расскажите нам, как всё было на самом деле.

– Он сказал, что подаст в суд, если мы не вернём деньги, я его послал, он разозлился и сказал, что раздавит меня как букашку, и моё присутствие не будет отравлять его жизнь. Я случайно услышал разговор по телефону, Нора упомянула завещание, и я решил рискнуть…

– А зачем вы привозили эти записки?

– Жена сказала, что какой-то детектив взялся за расследование… Я просто хотел предупредить, чтобы он варежку свою не разевал.

– Мы это поняли. Мы уже давно вышли на тебя, но нужны были доказательства того, что это не подсудимый, – пояснил прокурор.

– Я сразу догадался, что это ты, – сказал Легранский. – Труп реагирует на убийцу, и указал он на тебя. У трупа стояло семь человек, Кэтрин, Сара, Софи, которая упала в обморок, Джимми и Джереми, Энди и среди них был ты. Это на тебя указал Дупельт. Это мог быть только ты! Семья, как здесь было сказано, у него дружная, сплочённая, никто из них не мог его убить, кроме тебя…

– Я тебя уничтожу, – прошипел Бертран, бросив Легранскому суровый взгляд.

Снова раздался стук молотка.

– Давайте вернёмся к событиям того вечера, – сказал адвокат. – Итак, вы позвонили Джеку, и что дальше?

– Он сказал, что пошёл прогуляться, чтобы я пришёл к нему сам. Я спустился и увидел этого, – он указал на Равальяка. – Он сказал: «Ещё раз подойдёшь к моей дочери, мозги вышибу». И достал пистолет. Он испугался и ушёл.

– Я сел на свой мотоцикл и уехал, – сообщил тот.

– Я сказал ему, что мне нужны деньги… И направил на него пистолет. Мы поднялись наверх, но когда он включил свет, лампочку разорвало, и я схватил его за горло. Он сказал: «Я раздавлю тебя как букашку». Я не хотел, но он ударил меня, мы повздорили. Я в темноте схватил какую-то тряпку и обмотал ствол. Говорю: «Никто не услышит». Он целит в меня, говорит: «Убирайся». Ну, я и выстрелил. А потом разозлился и всадил в него ещё две пули. Он начал кричать, я испугался, выхватил наган, пнул его и всадил последнюю. Потом перевернул его и всадил вилку в глаз. Хотел бежать, вернулся, забыл стереть отпечатки пальцев. Сколько кровищи было…

– А кто налил воду в плафон?

– Это я в каком-то фильме видел… А потом я позвонил Равальяку, и предложил заработать, он сразу согласился. Я попросил его приехать на машине, чтобы отвезти Сару Дупельт к врачу, когда его арестовали, – он кивнул на Энди, – и дал ему денег. Рубашку и шаль я спрятал в тайнике под крыльцом, а когда он вернулся, незаметно сунул ему под сиденье.

– Таким образом, рубашка и шаль попала к Равальяку, но если бы вы её не сожгли, сейчас было бы меньше проблем, – заметил адвокат.

– Я испугался, что на меня свалят.

– И не хватало одной пуговицы, – дополнил адвокат.

– Откуда вы знаете?

– Когда вы повздорили, рубашка порвалась, и одна пуговица отлетела и застряла между половицами. Поэтому при обыске её никто не заметил.

– Энди был в соседней комнате, – сказал адвокат, – и слышал, как трещала материя, когда рубашка порвалась… У меня больше нет вопросов.

– У меня тоже, – ответил прокурор. – Пожалуй, на этом можно и закончить.

– Ну, если больше нет вопросов, тогда суд удаляется для постановления вердикта.

Удар молотка больно отозвался в виске и как молния пронзил сердце. Феликс сидел без движения. «Франсуа Бертран признал свою вину. Его вывели из предосторожности. Душа Дупельта сделала своё дело. Он понял, что ему не уйти, и сдался. Куда ему было бежать? День прошёл не зря. Я его потратил, но зато мы выяснили, кто убийца. Он больше не будет нас беспокоить по ночам. Мы будем спокойно засыпать».

Меж тем, прошло полчаса, и Легранский захотел есть.

«Давайте, что ли, быстрее», – мысленно произнёс он. И, наконец, послышалось долгожданное…

– Прошу всех встать, суд идёт. Прошу садиться.

– Старшина, коллегия вынесла вердикт по делу?

– Да, ваша честь.

– Пожалуйста, передайте его мне для ознакомления.

Судья мельком пробежал глазами по листку бумаги.

– Вернитесь и провозгласите вердикт.

– Виновен ли подсудимый Энди Дупельт в убийстве своего дяди Джека Дупельта? Нет, не виновен. – Послышался вздох. – Виновен ли подсудимый Франсуа Бертран в убийстве адвоката Джека Дупельта? Да, виновен. Заслуживает ли он снисхождения? Нет, не заслуживает.

– Оправданный, встаньте, вам предоставляется слово.

– Спасибо, ваша честь, я знал, что справедливость восторжествует, потому что я не убивал его. Это роковое стечение обстоятельств, которое привело меня на скамью подсудимых, разрешено. Убийца найден. Теперь мы можем вздохнуть спокойно.

– Подсудимый Бертран, не хотите ли сказать несколько слов?

– Что я могу сказать? Я не должен был приходить в тот вечер, но я решил, что…

Он расплакался, договорить он не мог.

– В таком случае, суд удаляется для постановления приговора, – произнёс судья.

Он ушёл, но через несколько минут вернулся. В руках у него была папка, которую он раскрыл и начал зачитывать текст.

– Рассмотрев уголовное дело, суд установил в связи с оправдательным вердиктом освободить из-под стражи подсудимого Энди Дупельта прямо в зале суда. И прекратить в отношении него уголовное преследование. Также, в связи с обвинительным вердиктом, подсудимый Франсуа Бертран признаётся виновным в убийстве Джека Дупельта со сроком наказания пятнадцать лет лишения свободы в колонии строгого режима. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. – Колотушка снова ударилась о деревяшку, и судья захлопнул папку. – Наденьте наручники…

– Зачем? – крикнула Нора, когда его уводили.

– Чтобы он запомнил, как меня зовут!

Нора расплакалась. Полиция еле сдерживала натиск.

– Уведите его, – сказал адвокат.

И он скрылся за железной дверью, которую тут же закрыли.

В коридоре уже ждала пресса. Легранского окружили журналисты.

– Как вам это удалось? Скажите несколько слов для нашего издания.

– Что? Нет… Не сейчас, – отвечал он пробираясь сквозь толпу журналистов.

– Завтра все об этом будут говорить.

– Я целиком и полностью полагался на профессионализм адвоката и прокурора. Только благодаря им нам удалось выиграть процесс.

Дома Легранский плюхнулся в кресло и потребовал стопку ледяной водки.

– Как всё прошло? – спросила Лиана.

– Судья чуть колотушку не сломал. Дошло до драки. Меня в толпе чуть не убили, но, слава богу, всё обошлось.

– Ужин уже готов, попели, нас ждут, – сказала она.

– А ты чем занималась сегодня?

– Мы собирали стекляшки, мыли полы, вставляли окно…

– Понятно.

Они спустились в столовую, где уже был накрыт стол и все ждали только их.

– Больше он не будет нас беспокоить. Ему дали приличный срок, – сказал Легранский.

– Мы будем спать спокойно по ночам. Давайте за это выпьем. За новую жизнь!

– За новую жизнь! – сказала Лиана, и все поддержали.

– А что ты теперь собираешься делать? – спросила Альбина Бенедиктовна.

– Я случайно обнаружил потайной ход и хотел бы его обследовать, но мне нужны инструменты, чтобы вскрыть дверь. Она уже ржавая и, видимо, придётся повозиться.

– Я с тобой, – сказала Лиана.

– Тебе туда нельзя.

– Не бойся, всё будет в порядке. Я помогу тебе. Буду фонарик держать.

– Я сказал – нет! Это может быть опасно. Я пойду один.

– Отец Патрик сказал, что он больше не вернётся, – после некоторого молчания добавила Лиана. – Он даже забыл свою ночнушку.

– В послании было написано, что если глаз праведника посмотрит в глаз демона, то он увидит его конец, – сказала Виолетта Михайловна. – Значит, здесь какая-то ошибка.

– Нет здесь никакой ошибки. Просто это послание должно трактоваться по-другому, может, имеется в виду не обычный глаз, а какой-то символ… Ну, я не знаю, какая-нибудь вещь, – сказал Эдуард Яковлевич.

– Ты прав, отец, должен быть путь, должна быть подсказка. Я всё думаю об этом, но никак не могу разгадать эту загадку. Что это значит?

– Я тоже не знаю, но верю в то, что придёт тот день, когда тебе откроется эта тайна. С годами человек мудреет, и ему открываются истины, которые прежде он не мог отгадать. Ты умён и силён, в тебе кроется могущество, тебя ждёт великий путь. Ты должен поверить в себя, а мы будем рядом. Ты уже многoe сделал. Ещё большее тебя ждёт впереди. Величие горы заметно издалека.

– Ты говоришь загадками.

– Твоё сердце укажет тебе верную дорогу. И сколько бы камней тебе ни встретилось, ты не должен с неё сворачивать.

– Я разгадаю эту загадку, но я ещё далёк от тайны проклятия Де Труаля. Этот замок стал загадкой для многих, и всем она была не по силам. Демон таится где-то рядом, я его чувствую. Я знаю, что он следит за мной.

– Ты справишься, я верю в тебя, – ласково подбодрил отец, а мать взяла его за руку.

– Спасибо, я очень дорожу твоим мнением, – сказал сын. – А теперь я должен идти. Спасибо за ужин.

– Береги себя, – прошептала Альбина Бенедиктовна.

– Я за ним прослежу, – сказала Лиана и ушла вслед за ним.

Феликс спустился в кладовку и взял инструменты, все, что нашёл, и принёс их в подвал. Там было сыро и пахло плесенью. Даже сюда просочились проклятые ручьи. Легранский весь измазался, прежде чем дверь поддалась. Когда он её открыл, показался каменный коридор, по которому было страшно идти. Здесь всё так и дышало смертью. И даже запах здесь был какой-то особый. Он внушал ужас. Феликс нёс на вытянутой руке фонарь и прислушивался к каждому шороху. Ему казалось, что это ловушка, что она может в любой момент захлопнуться. В конце тоннеля была ещё одна дверь. Старая дубовая дверь, на которой висел замок.

– Уму непостижимо… – прошептал он.

Двери было лет пятьсот. Он тихонько погладил старую древесину. Благоговейный трепет пробежал по его телу.

– Так вот она, усыпальница французских королей. Здесь похоронены предки самых знаменитых людей Франции!

Он снял замок, который не сразу поддался, перекрестился и толкнул дверь. В помещении было тихо. Фонарь осветил его, и Легранский увидел, что гробница вся в паутине. Вековая пыль проела всё, что здесь находилось. Каждый шаг он делал с усилием и осторожностью. В центре усыпальницы стоял паланкин с мёртвой принцессой. Она была словно из бронзы. В руках была роза. Цвет её было невозможно определить, она засохла и была вся в пыли. А лицо её казалось зелёным в свете тусклого фонаря.

– Я нашёл тебя, – прошептал Феликс и взял её руку, но принцесса ничего не ответила. От прикосновения роза рассыпалась в прах. Несомненно, она была красива, но за долгие столетия, что она здесь провела, жизнь покинула её и теперь осталась только горстка пепла. Последний подарок Андриэля в знак обещания его вечной любви растаял от неосторожного прикосновения.

– Сюда не заходили, наверное, лет пятьсот!

«Того, кто потревожит дух Де Труаля, постигнет проклятье», – вспомнилось Легранскому, но было уже поздно. Он уже приближался к разгадке тех самых тайн, что до сих пор скрывались где-то на дне этого сумрачного замка. Рядом валялся перевёрнутый гроб, на котором было что-то написано. Феликс присел на корточки и стёр пыль, скрывающую надпись.

– Дориан… – произнёс он. В одно мгновенье он осознал, что это не сон, а реальность, что эта история не выдуманная, а самая настоящая быль. Его взгляд окинул пустоту и мысленно переместился в то далёкое время, в эпоху двух королей…

– А где же… труп? Не мог же он убежать, – рассуждал Феликс.

Он огляделся и увидел в углу среди паутины человеческий череп. Легранский подошёл к нему и посветил фонарём. И тут что-то блеснуло. В углу сидел скелет. А между рёбер у него торчал нож. Он взял череп в руки и молча посмотрел на него. Легранский чувствовал себя настоящим археологом, сделавшим важное открытие. Вдруг за спиной что-то посыпалось, это были обычные камни. Легранский обернулся. В углу что-то засветилось всеми цветами радуги. Он приблизился и замер. Перед ним лежал король. Руки были сложены на груди, которые держали меч. Рубин завладел его вниманием на несколько секунд, и он не в силах был оторвать взгляда. Это зрелище казалось ему настолько прекрасным, что он позабыл об опасности и полностью отдался созерцанию. Череп выпал у него из рук. Феликс вытащил меч и разрубил им воздух.

– Эвелилово рубило! Оно моё! – сладостно протянул он. Меч сверкал, и это наполняло его радостью и новыми силами. Вдруг он услышал ворчанье. Это было похоже на храп.

– Кто здесь? – спросил Легранский. В подземелье было тихо, поэтому слышался каждый шорох. Он прислушался. Всё стихло, но запах выдавал незнакомца. Феликс принюхался, и ему казалось, что пахнет тухлой рыбой. Возможно, конечно, так и должно быть. Он прежде никогда не бывал в гробницах с захоронениями, но что-то ему подсказывало, что он не один. Осторожно переступая с ноги на ногу, Феликс зацепился за какую-то вещь. Она с грохотом упала. Он обернулся.

Это был скелет. Череп его валялся на каменном полу, и Легранский вздрогнул от неожиданности, когда тот уставился на него своим безжизненным взглядом.

– Ты кончишь так же, – вдруг донеслось до его слуха.

Феликс обернулся, перед ним стоял огромный тролль.

– Так вот где собака зарыта!

– Ты хочешь умереть? – спросил тролль.

– Ну, давай, возьми меня, – сказал Легранский и махнул мечом. Рубин засветился в глазах у тролля, и он облизнулся.

– Теперь тебе ничто не поможет. Меч принадлежит мне, и ты его не получишь! Когда он будет торчать из твоего мёртвого тела, ты пожалеешь о том, что потревожил меня.

– Прости, я не хотел нарушать твой сон, но от тебя слишком плохо пахнет, да и пришло время объяснить тебе, что здесь ты больше не живёшь.

– Ты пришёл изгнать меня из моих владений? – засмеялся тролль.

– Я знаю твою тайну. Я вырву и съем твоё сердце, чтобы ты больше не причинил никому зла.

– Обо мне ходит много легенд, но здесь, в Де Труале, никто не осмеливается ослушаться его обладателя.

– Я хочу, чтобы ты запомнил: хозяином Де Труаля теперь являюсь я, Феликс Легранский. И все, кто здесь живёт, должны это знать.

Тролль снова засмеялся.

– Ты смеешь меня пугать? Да я тебя раздавлю! – сказал тролль и схватил валявшийся на полу меч.

– Защищайся! – крикнул Легранский, и битва началась.

Тролль был очень талантлив и закалён в бою, а Феликс умён и ловок. Искры летели в полумраке тусклого света фонаря. Тролль отбивал все удары и вскоре сам перешёл в нападение. Легранский оступился и упал. Он беспомощно барахтался в паутине, а тролль смеялся, глядя на это забавное зрелище. Когда он выбрался, то поднялся такой слой пыли, что тролль закашлялся, и Феликс без труда выбил меч у него из рук.

– Да я тебя одной левой… – разозлился он.

– Смотри не осрамись!

– Моя добыча от меня не уйдёт!

Тролль махал руками словно мельница. Феликс еле успевал уворачиваться.

– Ты много лет держал в страхе обитателей этого дома, но я положу этому конец, – сказал Легранский.

– Скоро придёт конец, но не мой, а того, кто посмел посягнуть на покой древней святыни. Тебе этого не понять, двуногая тварь!

– Это теперь мой дом, и я наведу здесь порядок!

Тролль разозлился и ударил его со всей силы, Феликс отлетел и больно ударился головой о стену. Он накинулся на лежащего Легранского всем телом, но тот пнул его ногой, и он завалился набок.

– Ты не учёл только одного… – сказал тролль.

Легранский, весь в паутине, размахнулся и отрубил ему голову. Голова отлетела и упала в грязь. Его тело взяло её и водрузило на место.

– … что я бессмертен, в отличие от тебя!

– Ну, это мы ещё посмотрим, – сказал Легранский и воткнул в него меч, в самое сердце.

Раздался вой и ливанула кровь. Меч застрял у него в груди и никакими судьбами не желал вытаскиваться. Тогда Феликс медленно повернул его и дёрнул. От боли тролль подскочил и схватил его за горло. Легранский стал извиваться, дыхания не хватало, и стальная хватка намертво сцепила свои объятья. Тролль рухнул на колени и отпустил руку. Феликс уронил меч, силы его были на исходе. Он подполз к умирающему троллю и засунул руку в окровавленную рану. Тёплое сердце ещё билось. Легранский вырвал его, и медленно, борясь с отвращением, разжевал. И упал рядом. Тролль был побеждён, но не убит. Он ещё подавал признаки жизни. Феликс почувствовал себя плохо. Всё, что он съел, просилось наружу. Когда его вытошнило, тролль трясущимися руками подобрал куски разжёванного сердца.

– Тебе меня не победить, – прокряхтел монстр.

Его сердце превратилось в белого голубя, и он улетел. Тролль взял его за шкирку и поволок куда-то туда, где в непроглядной тьме сливаются и исчезают из вида все вещи и предметы. В другой руке у него был меч.

Очнулся он уже связанным. Старую хижину пронизывал ветер. Меч стоял у камина, и в пламени огня сверкали огоньки. Вкусно пахло чем-то съестным.

– Хочешь бобовой каши? – спросил тролль.

Легранский очень хотел есть и согласился.

– Почему ты меня не съел?

– Я тут подумал, что ты мне ещё пригодишься.

– Зачем?

– Уже несколько веков идёт война за престол, с тех пор, как последний правитель умер. Он захватил власть над миром и правил жестоко и кровопролитно. Над ним тяготело проклятье, неоплаченный долг. Мы должны восстановить справедливость. Начнётся новая эпоха!

– Но почему я?

– Легенда гласит, что наступит время, когда придёт рыцарь и освободит нас от тьмы. Ты храбро сражался, ты достойно выдержал это испытание, – тролль похлопал его по плечу. – Я горжусь тобой!

«Лишь бы целоваться не полез», – подумал Легранский. – А как мне вернуться обратно?

– Если ты поможешь мне, я помогу тебе, идёт?

– По рукам, волосатый… Может, ты меня развяжешь?

– Ты от меня всё равно никуда не денешься, бежать тебе некуда.

Он взял меч и перерезал верёвки.

– Да, я тебе не сказал, что тебя ждёт суровое наказание, все, кто берётся за этот меч, должны умереть. Он был похоронен с его последним хозяином, королём Ордоном Всемогущим. Раз в году он встаёт из своей могилы, чтобы наводить ужас на жителей Мёртвого королевства, так теперь называют эти места. Эвелилово рубило лежало на дне этого замка с тех самых пор, как Ордон убил Дориана. Меч был замурован в гробнице, которую охранял я. Тогда Де Труаль стал посещать его призрак, который по ночам издавал стоны и печально вздыхал. Меч считался утерянным, но находились смельчаки, которые пытались отыскать его. И тебе это удалось. Легенда гласит, что того, кто нарушит покой узников Де Труаля, ждёт вечное проклятье. И ты пришёл, чтобы оно свершилось.

– У меня нет выбора, мы будем сражаться вместе, нужно покончить с проклятьем раз и навсегда.

– Я уже чувствую дух свободы, мы победим или… умрём! Наш час пробил!

– А что стало с Андриэлем? – спросил Феликс.

Тролль загрустил и уставился на огонь.

– Когда-нибудь ты узнаешь и эту тайну.

В дверь постучали. Вздрогнув от неожиданности, тролль подкрался к двери и спросил:

– Кто?

– Бормочун. Открывай, Андриэль!

Так вот в чём его секрет! В дом ввалились гномы.

– У нас плохие новости, – сказал он. – Эльфы сражаются с гоблинами. Наши земли в крови. Гоблины уже близко. Нам не хватает сильных и смелых воинов.

– Надо предотвратить кровопролитие. Войны не будет! Надо остановить их! – вмешался Феликс.

Тролль сжал руку в кулак и треснул его по голове. Легранский увидел каких-то птичек, летавших вокруг него, и упал как подкошенный. Но тут же ощутил на себе ушат холодной воды.

– Не время разлёживаться! Тебе нужны доспехи. Вот, возьми, примерь. Выступаем на рассвете.

– А как добраться до Горы Теней?

Бормочун погрустнел и ответил:

– Путь туда небезопасен, но если у тебя есть желание, то я помогу тебе.

– Я должен вернуться обратно, меня ждёт моя жена. Я не могу здесь долго оставаться.

– Запомни одно, друг мой, – сказал гном, – чтобы желание сбылось, нужно идти туда с чистым сердцем, тогда Книга счастья откроется и осуществит твою мечту. Но если ты придёшь к Горе с коварными намерениями, то она не откроется, и тебя ждёт смерть. У её подножия почили многие.

– Но я не хочу ни денег, ни славы, мне только нужно вернуться домой, где меня ждут.

– Это и есть твоё желание?

– Да.

– Тогда я помогу тебе. Здесь неподалёку есть лес. Ты должен пересечь его. Когда он закончится, начнутся холмы, белые холмы, которые омывает священная река. А там уже недалеко до Горы Теней. Но учти, что путь неблизкий, и если ты отправишься прямо сейчас, то доберёшься только к завтрашнему утру.

– Я должен идти, – сказал Легранский троллю.

– Очень жаль, что ты решил умереть в одиночестве.

– Ты пойдёшь со мной. Мы вернём королю его былое величие! Корона должна быть на том, кто этого действительно заслуживает!

– В тебе живёт чувство справедливости.

– Я верю в победу. Нашу победу! Кто со мной? – крикнул он, высоко взмахнув мечом, и послышались одобрительные возгласы. Все как один его поддержали.

– Тогда вперёд!

В лесу было тихо и холодно. Тропа круто виляла. Звёзды слабо освещали путь.

– Ты такой хмурый, – сказал ему гном. – Что тебя мучает?

– Я должен найти ответ на вопрос, который не даёт мне покоя. Я должен найти глаз демона и взглянуть на него.

– Зачем?

– Глаз праведника посмотрит в глаз демона и увидит его конец.

– Эту загадку нелегко отгадать, но на свете существуют мудрецы, которые всё знают. Они помогут тебе.

– Давно я тебя не видел, – сказал гном Андриэлю. – В глазах твоих печаль…

– После смерти моего отца я поклялся отомстить Ордону. Он лишил меня моего престола, который принадлежал мне, и лучшего друга, который был мне опорой во всём. Я долго ждал этого момента, и вот теперь, когда он пришёл, я готов жертвовать жизнью ради справедливости.

– Войны не будет, – сказал Феликс. – Мы не будем проливать кровь из-за мести. Мы же не гоблины…

– Гоблины? – кто-то спросил.

– Гоблины? – спросил тролль.

– Гоблины?

И вдруг послышался треск веток. Гнулись деревья, это и правда были гоблины. Один из них взмахнул палицей, и тролль еле успел увернуться. Разозлённый, он схватил его за ногу и вырвал палицу из рук. Она как раз пришлась ему по голове, но их было меньше, чем гоблинов. И они решили, что дальше Феликс пойдёт один. Нужно было задержать их, а потом, когда всё будет кончено, они встретятся.

Он устало брёл по сумрачному лесу. Путь ещё был далёк и не предвещал ничего хорошего. Над головой летали вороны. Гулко раздавались их призывные крики. Одна птица покружила над Легранским и улетела.

– Кыш отсюда! Кыш!

– Добыча, – прокричал ворон и скрылся из глаз.

Неподалёку послышалось журчанье. Воды священной реки шептали какие-то диковинные слова, и Легранский прислушивался. Он сел на берег. Впереди были белые холмы.

– Чужеземец! – послышалось у него за спиной, и он схватился за меч. – Так ты тот самый наглец, который посмел нарушить покой Де Труаля! Твои кости будут украшать его склеп, куда даже мышь не посмеет заглянуть!

– Если хочешь биться со мной, то я согласен, – сказал он Ордону.

– Ты сложишь здесь свою голову, как те мертвецы, что посмели бросить вызов мне, Ордону Всемогущему!

Легранский вытащил меч, и рубин засветился.

– Ты взял то, что принадлежит мне, тебе не уйти, чужеземец!

Мечи скрестились, и пробежала искра. Ордон рассёк ему рубашку и улыбнулся. В ответ Феликс выбил у него из рук меч и наступил ногой на грудь.

– В этот раз победа оказалась за мной, а ты всего лишь камень, который встретился мне на пути.

Неожиданно одна из веток ближайшего дерева отодвинулась, и показалась голова гоблина. Он схватил Легранского и вырвал у него из рук меч.

– Тебе он больше не понадобится.

Его связали и взвалили на плечо.

– Бросить его в темницу! – сказал Ордон, любуясь мечом. – Я тебе не по зубам!

– Мы ещё встретимся!

Ордон рассмеялся и исчез.

В замке его бросили на пол, и кто-то перешагнул через него.

– Отдай его мне.

– Зачем?

– Я его сварю.

– Забирай!

– Отнесите его на кухню, – скомандовала Арагонда.

– Нет, ты не посмеешь этого сделать! – брыкался Феликс, но приказание было выполнено.

На кухне висели сонные летучие мыши. В банках были засушенные крысы и лягушки, которые плохо пахли, точнее сказать, воняли. Арагонда ощупала его своими костлявыми пальцами, а затем обнюхала.

– Хорош, – произнесла она. И глаза её засветились.

В котле бурлила вода, на столе лежали коренья.

– А это зачем? – спросил Феликс.

– Тебе оказана большая честь. Ты будешь подан завтра на обед королю.

– Что? Ордон умер, его больше нет!

– Его тело покоилось в Де Труале, пока какой-то смертный не нарушил его покой, теперь его душа принадлежит смерти, которая уже ждёт…

– Я невкусный.

– Об этом не беспокойся, я подам тебя в лучшем виде. – Она взяла большую поварёшку и помешала булькающий отвар.

– Нет, ты не сделаешь этого!

– На обед будут приглашены гости.

– Я несъедобный! Я противный! Я жёсткий! Мне много лет!

Арагонда помешала зелье, попробовала и облизнулась. От этого зрелища у Легранского застыла кровь в жилах.

– А может… – решила Арагонда, – лучше ты на мне женишься? Хотя нет, я уже стара. – Она взяла зеркало и задумалась. – Нет, ты станешь моим мужем! Ты мне сразу понравился, – и она его поцеловала. – Этой ночью мы с тобой поженимся.

– Я не могу, я женат!

– Моя мечта наконец-то сбудется, – она взяла половник, налила себе отвар в чарку и выпила, потом заела сушёной крысой и рыгнула. Феликс поморщился и отвернулся.

– Скоро ты станешь моим мужем, – рассмеялась Арагонда и дала ему выпить отвара. Сначала ему не понравился зелёный травянистый вкус стряпни. Потом он распробовал и всё выпил.

Арагонда не сказала ему, то это было приворотное зелье, оно очень расслабляло, и он сразу заснул. Никто не разбудил бы его, даже если бы захотел. Арагонда перетащила его к себе в постель и устроилась рядом.

– Если ты на мне не женишься, я тебя съем, – проворчала она, – а пока спи, чтобы ты не сбежал, я добавила в напиток сонный порошок.

Она взяла горсть сухих пиявок, и они моментально накрутились на волосы. Потом были розовые ромашки, на которые она подула, и румяна были готовы. Потом она достала какую-то мазь, её она использовала вместо губной помады. Затем были глаза. Она отрезала хвост селёдки, поплевала на него и положила тени. Пришла его очередь. Она достала из банки бусы из цветов и накинула ему на шею. Когда Легранский очнулся, он был уже наряжен, а рядом стояла сияющая невеста. Он сопротивлялся, но ничего не мог сделать, надо отдать должное, цветы хорошо пахли.

– Ты должен стать моим мужем сегодня ночью. Я всю жизнь мечтала об этом, но никто так и не женился на мне. Я злая, некрасивая, толстая, вредная колдунья, но я полюбила тебя!

– А я нет! Это очень важный аргумент. Нельзя жениться, если жених не согласен.

– Я могу тебя и съесть.

– Нет, я согласен.

В большом тронном зале собрались все представители нечисти. Затрубили фанфары, и Арагонда с новоиспечённым женихом вошла в открытые двери. Все склонились в почтительном поклоне. Она величественно прошествовала к стоящему в центре чёрному монаху. Он обернулся и сказал:

– Приветствую вас, вступающие в брак. Настал тот день и час, когда вы сможете скрепить свой союз узами крови. То, что вы скажете друг другу, пусть замрёт на ваших губах навеки. Невеста, согласна ли ты выйти замуж за того, кто стоит рядом с тобой и дышит тем же воздухом, что и ты?

– Да, – ответила Арагонда. Это троекратно повторило и разнесло его по замку.

– Жених, согласен ли ты жениться на той, что стоит рядом с тобой и дышит одним воздухом, что и ты?

– Я тут подумал… – начал Феликс, и получил затрещину. – Как тебе сказать… – протянул он. – Ты знаешь, ты… Я…

От выпитого зелья у него троилось в глазах. Глаза повернулись зрачками друг к другу, и Легранский упал без чувств. И в следующее мгновенье в окно влетела огромная птица. Все пригнулись. Она сделала несколько кругов и улетела. Когда все опомнились, жених исчез.

– А как же свадебный торт? Попадись ты мне ещё! – пригрозила кулаком Арагонда и расплакалась.

Большая серая сова унесла его к подножию Горы Теней и опустила на него. Там его ждал седой волшебник.

– Времени в обрез, надо поторопиться, – сказал он. – Андриэль объявил войну Ордону и собирает войско против него. Ты должен остановить их. Книга подскажет тебе, что нужно делать. Иди и помни: мы надеемся на тебя. Ты спасёшь мир, в твоём взгляде ответ на вопрос, который ты хочешь мне задать. Душа дьявола должна умереть, но убить её невозможно, для этого нужно, чтобы ты был чист как весенний ручей и душой и телом, и тогда дьявол посмотрит тебе в глаза и, испугавшись, увидит своё отражение. Тебя ждёт победа. И ты, мой друг, должен это сделать.

– Но кто ты?

– Старый Гвендолин. Я знал, что ты допишешь эту историю за меня. Вот, возьми мой меч, он тебе еще пригодится. – Волшебник протянул ему стальной клинок и исчез.

– Иногда разгадка лежит совсем рядом… – кто-то прошептал, но чей это голос, было непонятно.

Легранский поднялся по крутым ступеням, идущим к входу горы, и заглянул внутрь. Там он увидел книгу. Когда он к ней приблизился, луна вышла из-за туч, и один луч упал на её ветхие страницы. Он оглянулся, никого не было. Тогда Легранский поднёс руку, и книга зашевелилась. Она словно ожила. Замелькали страницы, на которых были видны сюжеты из давнего прошлого. Он увидел Дориана, Андриэля, королеву Кассандру, Ордона, Хингральд. Но тут его внимание привлекло страшное видение.

– Твоё желание… Назови желание… – шелестели страницы.

Он увидел, как Андриэль сражается с гоблинами. Их зелёные руки уже тянулись к нему, чтобы нанести последний удар.

– Я хочу… чтобы не было войны.

Книга захлопнулась, гора задрожала, и он упал. Священная река поднялась и омыла гору. Через открытое окно несколько капель упало на Легранского.

– Не знал, что ты так благороден.

Феликс лежал на полу, а рядом стоял Ордон. В руках у него было Эвелилово рубило.

– Чего ты хочешь?

– Мне нужно немного, твоя жизнь.

Ордон занёс меч над его головой, но этот удар был отбит.

– Я – самый страшный король из всех, что известно в истории, никто ещё не осмеливался бросить мне вызов.

– Я не боюсь тебя. Ты больше не причинишь никому зла. Ты никого не любил и не полюбишь. Твоя гордость затмила всё, что лежит перед тобой, ты не видишь ничего, кроме себя, ты никогда не страдал, тебе неведома любовь – самое прекрасное чувство, которое должно быть взаимным. Ты растоптал всё ради власти и всемогущества, а теперь ты никто. Даже твоя дочь…

Ордон разозлился и разрубил книгу напополам.

– В этом царстве всё моё, и я никому не позволю решать за меня, а тех, кто ослушается… – не успел закончить он.

Прогремел гром, и в занесённый над Легранским меч ударила молния. Он почернел, а камень выпал и укатился в сторону. Феликс поднял его и увидел вороний глаз. Внутри рубина был чёрный зрачок, а меч превратился в змею и зашипел.

– Ты умрёшь, – прошептал Ордон, – и твоя кровь будет платой за…

К нему подползла змея. Она медленно извивалась. Ордон пнул её, и та набросилась и укусила его. Он упал на колени. Острая боль свела всё его тело. Он судорожно хватал губами воздух. Камень рассыпался в прах. Обессиленный Феликс опустился на пол, где рядом лежало мертвое тело Ордона. Корона свалилась с его головы.

Гора бушевала, и в ней уже стала плескаться вода. Надо было уходить, но он не мог. Послышались шаги.

– Он здесь! Сюда! Сюда! – послышался знакомый голос.

– Что с ним? Он жив?

Феликс приподнялся, взял корону и, шатаясь, встал на одно колено.

– Ваше величество, – сказал он Андриэлю, – я разгадал эту загадку.

Андриэль взял корону и надел себе на голову. Это был уже не тролль, а красивый и статный молодой человек.

– Ты спас меня и моё королевство от злобных чар этих злодеев, проси чего хочешь!

– Я хочу вернуться.

– Вернуться? – за спиной послышался голос. Там стоял волшебник. – Это желание исполнится.

Он взял посох, прочитал заклинание и стукнул им об пол. Тело Легранского приподнялось, и свежий ветер подул ему в лицо. Через секунду Феликс оказался в гробнице, откуда его утащил тролль.

– Что с тобой случилось? – спросила Лиана.

– Ты не поверишь, – он привстал и оглянулся. В гробнице никого не было, только они. – А где же Хингральд?

– Нет здесь никакой Хингральд. Ты ударился головой и пролежал здесь несколько часов без сознания, я еле тебя нашла!

– Может, я и в самом деле ударился головой? – пробормотал он.

Паланкин был пуст.

– Значит, они поженились…

Лиана поцеловала его, и он, хромая и опираясь на её плечо, поднялся наверх.

– Как ты смотришь на то, чтобы завтра на обед пригласить соседей? – спросила она.

– Отличная идея, – согласился Феликс.

Ночь прошла спокойно, только Легранский тихонько стонал. У него болело всё тело. Утром принесли свежий выпуск «Миррикал Дей». На обложке крупными буквами было написано: «Легранский опять в центре внимания».

«На сей раз ему удалось спасти от тюрьмы ни в чём не повинного человека. Он не побоялся угроз преступника и выступил против него на суде. Прессе он скромно заявил, что это заслуга адвоката и прокурора, чей профессионализм помог вывести на чистую воду убийцу Джека Дупельта. Им оказался его друг, Франсуа Бертран, который завидовал ему и мечтал с ним расквитаться. Что же было мотивом убийства? Деньги. Убитый грозился подать в суд на его жену, которая сняла со счёта кругленькую сумму в его банке. Так и началась эта страшная история, которая закончилась судом и пятнадцатью годами колонии строгого режима. Мораль проста. Библейская заповедь „не убий“ – никогда не устареет».

– Ты теперь герой! – сказала Лиана.

– Да брось ты! – покраснел Легранский.

– Да, не скромничай!

– Да я эту газету, знаешь, куда бы засунул?

– Не горячись, сегодня будут гости, веди себя прилично.

– Как тебе спалось?

– Это первая ночь, которую я спала нормально. Неужели они перестали нас посещать?

– Я был там.

– Где?

– У них.

– Ты скоро совсем с ума сойдёшь. Кстати, мы настроили пианино. Оно прекрасно сохранилось. Я пойду порепетирую. Сегодня после обеда я бы хотела спеть пару романсов.

Лиана ушла. Феликс откинулся в кресле, и его взор устремился вдаль. Где блуждали его мысли, никто не знает.

Затем он поднялся наверх и стал выбирать пиджак по случаю приезда четы Корде. Около часа уже все были в сборе. Шарлотта Корде, молодая весёлая барышня, протянула Легранскому свежеиспеченный вишнёвый пирог, который был с радостью принят. Все расселись и с удовольствием принялись за первое.

– Я вот что хотел предложить, – сказал Феликс.

– Мы хотели, – сказала Лиана.

– Мы хотели, – повторил он. – Не так давно мы нашли клад и собираемся выставить его на аукционе. Мы хотели восстановить местную церковь и перезахоронить останки Розалинды и Даниэля, так сказать, в память их любви.

– Это очень хорошая идея, – сказал Жан-Пьер, муж Шарлотты.

– Да, но нам нужна будет большая сумма. Не могли бы вы стать нашими компаньонами?

– Мы тоже не располагаем большими суммами, но мы согласны помочь.

– Нас устроит любая сумма, – сказала Лиана. – Мы посадим сад, там будут скамейки. Вы будете к нам приезжать… А давайте почаще встречаться!

– Вы так добры, – сказала Шарлотта. – Ну конечно, мы приедем, – и толкнула мужа в бок. – Попробуйте пирог. Я сама пекла, но тесто, правда, покупное.

– Я люблю все пироги, – сказала Лиана.

– Угощайтесь на здоровье! Мы так рады, что сам Легранский будет нашим соседом!

– Не хотите ли прогуляться после обеда? В старом саду сейчас тень, – предложила Виолетта Михайловна.

– Мы им всё покажем, мама.

– А где вы нашли клад? – спросил Жан-Пьер.

– Вы мне не поверите, но в старом кресле была карта, наверное, ещё прежних владельцев Де Труаля. Креслу было лет двести, и мы стали копать в указанном месте. Там было что-то закопано, мы это сразу почувствовали. Там оказался не то ящик, не то сундук с золотыми монетами, кубками и украшениями.

– Вы покажете нам это место? – спросила Шарлотта.

– Конечно, идёмте, – сказала Лиана.

Когда гости удовлетворили своё любопытство, она предложила им послушать музыку.

– Люблю ли я музыку? Да, конечно, – сказала Шарлотта.

– Ну, тогда я вам спою, вы не против?

В гостиной стояло пианино и ваза с цветами, словом, всё было готово для концерта.

– Вы умеете играть на пианино? – спросила Шарлотта, увидев ноты в руках и Лианы.

– Вас это удивляет?

Она села за инструмент и взяла первые несколько аккордов, затем улыбнулась, посмотрела на Шарлотту и запела. Голос звучал ровно и приятно ложился на слух.

– Ну и как? – спросила она, когда закончила.

– Великолепно!

– Превосходно!

– Божественно!

– Браво! Ещё что-нибудь!

– Жаль, что Моцарт не слышал!

Возгласы растворились в аплодисментах и затихли, когда руки снова коснулись клавиш.

– А дверь я, по-моему, закрывал… – добавил Легранский.

P. S. История выдуманная, в ходе написания книги никто не пострадал.