Июнь
В то утро я собиралась изложить свои идеи насчет путеводителя Филипу Парру и Виктории. Она у нас руководит отделом рекламы и маркетинга. Носит обтягивающие костюмчики и заигрывает с Парром; не знаю, имеет ли она на него влияние. Он ведь известный ловелас. Впрочем, у нас с ней нормальные отношения. Я хорошо подготовилась и приехала пораньше. Парр заставил нас прождать у него под дверью десять минут, и я успела показать Виктории планшет с примерным макетом статьи о Сиене – текст и иллюстрация. Излагая свою идею ей, я ничуть не волновалась, но как только Филип позвал нас в кабинет, сердце у меня ушло в пятки, в горле пересохло. Он встал, не выходя из-за стола, указал нам на стоящие рядом стулья – шикарные и неудобные. Сам сел в вертящееся кресло, откинулся на спинку и дал мне десять минут.
Я протянула ему макет, над которым трудилась несколько часов.
– В Европе больше трехсот восьмидесяти объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, и среди них есть величайшие шедевры архитектуры. Именно эти здания люди стремятся увидеть в заграничных поездках. Приятно, вернувшись домой, рассказывать, что посетил такое интересное место. Я предлагаю издавать простенький путеводитель, который поможет людям лучше понять и оценить эти здания. Информацию нужно подкрепить эффектным визуальным рядом. Часть фотографий закажем, другие возьмем из доступных источников. Дадим основные сведения по истории объекта и архитектурному стилю. Будем выпускать статьи на вкладках в течение года. Качество должно быть безупречное – тогда читатели будут собирать их и хранить.
Филип несколько минут разглядывал макет.
– Отличная мысль, Кэти, только это будет дорого стоить. Командировки, оплата гостиницы. Придется платить и за фотографии, и за статьи.
Такие возражения я предвидела.
– Можно привлечь местных фотографов. У меня есть связи по всей Европе, очень хорошие специалисты. А статьи напишут наши сотрудники, в качестве основной работы. Я составила примерный бюджет, и, думаю, доход от рекламы превысит затраты.
Я дала ему лист с расчетами и копию Виктории – следовало привлечь ее на свою сторону. Филип долго изучал листок. Когда он погружается в мысли, лицо у него вытягивается, а губы как-то неприятно сжимаются. Мне он никогда не нравился. Про таких говорят: «настоящий руководитель», подразумевая изворотливость и властность.
Молчание затянулось, и я начала на себя злиться. Вечно я слишком стараюсь. Незачем было усердствовать. Нужно вообще относиться ко всему спокойнее.
Наконец шеф положил бумагу на стол, но еще потянул время – обратился к Виктории:
– Что думаешь?
– Потенциал тут большой. В списке есть дивные места. Думаю, мы получим много рекламы. Ну и хранить такие журналы будут дольше. Я, наверное, смогу сделать привязку к какому-нибудь воскресному приложению. Конкурс – что-то типа «Выиграйте поездку в древний город Сиену».
– Посылать людей на каждый объект необязательно, – заметила я, надеясь окончательно его дожать. – Будем брать материал и из других источников.
– Что же, мысль хорошая. Нужно перепроверить цифры. В принципе я склонен согласиться. Сделай презентацию для заседания правления. Они захотят быть в курсе, и еще придется убеждать их по поводу затрат.
– Разумеется, Филип, с удовольствием все сделаю.
Шеф у нас прижимистый, и это была настоящая победа. Мы вышли вместе с Викторией.
– Отлично, Кэти, – сказала она. – Повезло твоей команде.
– Да, и хороших объектов много, на всех хватит. Спасибо тебе за поддержку; я действительно очень благодарна.
Остаток дня я пребывала в эйфории. Сообщить своим я пока не могла, ведь Филип еще не дал окончательного согласия, и мне не хотелось, чтобы преждевременная болтовня о путеводителе отпугнула удачу. Настроение у меня было отличное, и я решила всех угостить кофе с ванильными и клубничными пирожными из ближайшей кондитерской. И Викторию не забыла. Мы с Аишей сидели у меня в кабинете и наслаждались нежнейшими пирожными с масляным кремом. Я рассказала ей по секрету о нашем с Филипом разговоре.
Почти до вечера я делала наброски для проекта. Идеи шли косяками. Объектами в Португалии я решила заняться сама. Мы с Маркусом сможем отправиться в давно задуманное путешествие в Лиссабон, к моим родителям, и там я покажу ему свои заветные места.
* * *
Домой я пришла раньше Маркуса, и, услышав звук ключа, бросилась в прихожую. Мне не терпелось рассказать новости.
– Филип согласился! Дело пошло!
– Отлично!
Я ждала, что муж меня обнимет, но он не двинулся с места, и тогда я сама его обняла и предложила:
– Хочешь вина? Отметим…
– Не стоит, мне нужно поработать.
– Ну ладно, а я выпью.
Я пошла на кухню и, не переставая говорить, налила себе вина.
– Он согласился отработать только самые важные объекты. Пришлось пообещать, что для некоторых будем пользоваться архивными материалами, и выходит – победа не полная. Впрочем, когда приступим, кто знает…
– Ты разработала отличную концепцию.
– Спасибо. Я сама вздохнула с облегчением. – Я уже боялась, что иссякла. – Скоро начнем работу с португальскими объектами. У нас будет неделя в Лиссабоне! Такая радость…
Он положил руки мне на плечи, заглянул в лицо.
– Я не смогу поехать.
– Почему?
– Ты знаешь, почему. У меня куча работы с даремским проектом.
– Так это же всего пять дней! Покажу тебе мои любимые места. Пожалуйста, поехали!
– Не могу, Кэти. У меня ни минуты не будет. Ты отлично проведешь время, а родители посидят с Билли.
– Они хотят и с тобой получше познакомиться.
– Извини, придется подождать. Мне предстоит два месяца без передышки работать над проектом.
Маркус был прав. В конце концов, у меня своя карьера, а у него – своя. И все же я заплакала – словно ребенок, которого лишили вожделенного удовольствия. И не могла успокоиться. Стояла перед ним, а по щекам у меня текли слезы; я чувствовала себя дурой, понимая, что мой плач его только отталкивает.
– Это глупо, Кэти. Ты перетрудилась и устала. Тебе полезно будет съездить. Я бы тоже поехал, но не могу. А теперь мне пора садиться за чертежи.
Он пошел к себе, а я долго сидела на кухне и плакала. Потянувшись за салфеткой, я от волнения опрокинула хорошенький зеленый глазированный кувшинчик, который подарила мне на новоселье тетя Дженни.
Плакала я не только потому, что Маркус отказался ехать в Лиссабон, а потому, что было вообще жалко себя… Слишком много за короткий срок произошло событий: окончательный разрыв с Эдди, знакомство с Маркусом, беременность – и рождение моего дорогого мальчика. Конечно, я устала, однако куда больше меня ранило равнодушие Маркуса. Я любила его, мне хотелось, чтобы он был ко мне внимательнее – как во время моей беременности. Ведь связывали же нас какие-то чувства, и они не могли пройти бесследно.
Про мою идею с путеводителем только и сказал: «Отличная концепция!» Не захотел ни обнять меня, ни отпраздновать. Эдди повел бы себя иначе. Сгреб бы меня в объятия, потащил бы в паб отметить успех. И мы оба напились бы… хорошего тоже мало.
Я вдруг вспомнила, как пришла однажды с работы в нашу с ним квартиру, и в гостиной гремела музыка. Эдди валялся на диване и во весь голос вторил приемнику. При виде меня он расплылся в улыбке, и я сразу поняла, что он пьян. Одна рука у него была в крови. Я выключила радио.
– Что случилось?!
– Да этот гад обращался с девушкой как последняя сука, толкал. Ну я ему и врезал.
– У тебя рука…
Я пошла на кухню, отыскала в холодильнике пакет с заморозкой. Потом села на диван, прижала пакет к его разбитым пальцам. Он лишь поморщился – и снова запел. Меня раздирали противоречивые чувства. Я злилась, что он опять выпил и ввязался в драку, и одновременно гордилась – защитил женщину, которую оскорбили. Когда Эдди напивался, то становился агрессивен, но он придерживался старых понятий насчет мужской чести и женщину никогда бы и пальцем не тронул. И мужчин, унижающих женщин, презирал.
Зазвонил телефон. Я попыталась ответить нормальным голосом. Это была Хейя.
– Извини, что звоню на домашний. Могу я завтра взять выходной? И извини, что не предупредила заранее.
Объяснять причину она не стала – в этом вся Хейя. Мне продолжать разговор не хотелось, и я не стала расспрашивать.
– Можешь и домой звонить, ничего страшного. Ты свои материалы к пятнице закончишь?
– Да.
– Тогда бери выходной. Увидимся в пятницу.
Я положила трубку. В дверях стоял Маркус. Почему он смотрел так пристально? Проверял, закончилась ли моя истерика, чтобы войти на кухню? Он подошел к столу и поднял осколки кувшинчика – тот разбился на три части.
– Я могу склеить. Он ведь тебе очень нравится.
– Сможешь? – Я шмыгнула носом.
– Да, края ровные. Будет как новый.
– Спасибо.
Маркус аккуратно завернул осколки в бумажное полотенце.
– Нужно чего-нибудь поесть, – сказал он.
Тут заплакал Билли, и я поднялась.
– Пиццу будешь? Я очень устала.
Когда я вернулась на кухню, Маркус вынимал из морозилки куски рыбного филе.
– Нам нужно поесть как следует, – заявил он.
– Ладно, я приготовлю. Только Билли переодену и поставлю их в духовку. Иди, работай.
Когда мы познакомились, я сразу подумала, что Маркус сильный и уверенный в себе. Как он сокрушил оппонента на той конференции в Ньюкасле! И он очень прямой человек. С ним я наконец-то почувствовала себя как за каменной стеной. Маркус – порядочный, но притом практичный и не дает себя в обиду. Однако у его силы есть обратная сторона. Он неподатлив и самоутверждается, отгораживаясь от других. От меня он тоже начал отгораживаться. Я-то вижу: было в его жизни какое-то несчастье. И если бы он позволил мне прикоснуться к своему больному месту, мы опять бы сблизились, как тогда, в начале моей беременности.
* * *
Я зашла с Билли на руках в ванную. Там у нас всегда холодно, потому что на стенах плитка, а пол паркетный – ковриков в ванной я не признаю. Захватив одежду и подстилку, я переодела его на кухне. Билли недавно обнаружил, что можно засовывать в рот палец ноги, и проделал это сейчас, рассмешив меня.
Духовка старая и разогревается целую вечность. Опять я опоздаю с ужином.
Я стала складывать в стиральную машину одежду, и тут зазвонил телефон: Фрэн, няня.
– Извини, Кэти, я завтра не смогу прийти. Весь день мне сегодня плохо, а к вечеру вообще стало паршиво. Подцепила какой-то вирус.
– О господи, вот бедняжка…
– Ты уж извини. У меня есть подруга, Лиза. Она иногда подрабатывает няней. Дать тебе ее номер? Может, она согласится.
Следующие два часа я пыталась дозвониться до Лизы, а в промежутках готовила рыбу и ужинала вместе с Маркусом. В половине одиннадцатого я сдалась.
– Придется завтра работать дома. Филип будет не в восторге, но куда деваться? Я пока еще ни дня не пропустила. Попрошу Аишу принести сюда почту.
* * *
Утром пришло письмо от тети Дженни, и, читая, я не могла удержаться от улыбки. Она прислала черно-белую фотографию: мужчина и женщина в спортивном открытом автомобиле выпуска пятидесятых. Женщина, очень эффектная, с красивым шарфом на голове, похожая на кинозвезду тех же времен, с обожанием взирает на своего спутника. А тот, держа руль, сурово-сосредоточенно смотрит вперед.
На обратной стороне Дженни написала:
Я все думала о твоих словах по поводу замкнутости Маркуса. Давно установлено, что женщина в среднем произносит в день около семи тысяч слов, а мужчина только две тысячи. Не переживай. У тебя прекрасный муж и сын. Будь здорова и счастлива.Дженни.
С любовью,
Дженни славная, заботливая женщина: когда мои родители уехали в Лиссабон, она меня тут опекала. Приятно знать, что она помнит обо мне и поддерживает.
* * *
Я с удовольствием провела целый день дома, с Билли, только трудно было сосредоточиться на корректуре. Мы сидели на кухне, смотрели картинки, я показывала Билли, как «говорят» разные звери, и ему очень нравилось. Потом почти на три часа пришла Аиша, и мы сделали кое-какие дела. Мы работаем вместе уже несколько лет, хотя моей помощницей она стала недавно. Вот уж на кого я всегда могу положиться в работе. Мы разобрали почту и счета. Я собралась готовить для правления презентацию и попросила Аишу найти сведения о том, какие места наши читатели посещают в Европе. Аиша с цифрами на «ты», а у меня это слабое место.
– Филип не возмущался, что меня нет?
– Он особо не высказывался, ты же его знаешь. Да все нормально. Только спрашивал, где Хейя.
– Ты ему сказала, что она взяла выходной?
– Да. Кажется, он к ней неравнодушен.
– Правда? Я думала, ему нравится Виктория.
– Он тот еще котяра. Вечно крутится вокруг Хейи. А у нее, кстати, есть приятель. Я его видела.
– И как он?
– Высокий брюнет, одевается хорошо, похож на врача или юриста. В прошлое воскресенье я их заметила в театре.
Когда Аиша ушла, мы с Билли завалились поспать на моей кровати. Я через час встала и решила приготовить жареную курицу с рататуем. Пока все жарилось и кухня наполнялась вкусными ароматами, я набрала ванну пеной. Потом принесла Билли, и мы залезли в воду. У него есть желтое ведерко с отверстием, и ему очень нравится смотреть, как из него течет вода. Мне пришлось снова и снова черпать воду, а Билли ловил струйку руками.
В прихожей раздались шаги: пришел Маркус.
– Да тут у вас веселье!
– А то!
Он опустился на колени и поцеловал Билли в мокрую макушку. Потом закатал рукава и заявил:
– Пожалуй, я вас помою, миссис Хартман.
Налив в ладонь геля для душа, он принялся водить им по моей шее и груди. Грудь у меня теперь большая – из-за молока, и мне это, пожалуй, нравится. Придерживая Билли коленками, я откинула голову на край ванны и закрыла глаза. Маркус продолжал меня ласкать. В груди у меня началось покалывание. Вдруг он засмеялся. Я открыла глаза.
– Из тебя молоко брызжет!
Он наклонился и провел вокруг соска языком.