Родился в 1968 году в Херсоне, в настоящее время живёт и работает в Киеве. Главный редактор журнала культурного сопротивления "ШО" и один из основателей украинского слэма. Лауреат Международной премии им. великого князя Юрия Долгорукого (2004), премии журнала "Новый мир" (2005) и премии "Планета Поэта" им. Л.Н. Вышеславского (2007).

Автор семи книг стихов и многочисленных публикаций в газетной и журнальной периодике: "Новый мир", "Знамя", "Октябрь", "Континент", "Зарубежные записки", "Арион", "Радуга", "Смена" и др.

***

Мой милый друг! Такая ночь в Крыму,

что я - не сторож сердцу своему.

Рай переполнен. Небеса провисли,

ночую в перевёрнутой арбе,

И если перед сном приходят мысли,

то как заснуть при мысли о тебе?

Такая ночь токайского разлива,

сквозь щели в потолке неторопливо

струится и густеет августев.

Так нежно пахнут звёздные глубины

подмышками твоими голубыми;

Уже, наполовину опустев,

к речной воде, на корточках, с откосов

сползает сад - шершав и абрикосов!

В консервной банке плавает звезда.

О женщина - сожжённое огниво:

так тяжело, так страшно, так счастливо!

И жить всегда - так мало, как всегда.

***

Напой мне, Родина, дамасскими губами

в овраге тёмно-синем о стрижах.

Как сбиты в кровь слова!

Как срезаны мы с вами -

за истину в предложных падежах!

Что истина, когда, не признавая торга,

скрывала от меня и от тебя

слезинки вдохновенья и восторга

спецназовская маска бытия.

Оставь меня в саду на берегу колодца,

за пазухой Господней, в лебеде

Где жжётся рукопись,

где яростно живётся

на Хлебникове и воде.

***

И когда меня подхватил

бесконечный поток племён,

насадил на копья поверх боевых знамён:

"Вот теперь тебе - далеко видать,

хорошо слыхать,

будешь волком выть

да от крови не просыхать,

а придёт пора подыхать,

на осипшем ветру уснуть,

ты запомни обратный путь"

И когда я узрел череду пророков

и легион святых,

как сплавляют идолов по Днепру

и мерцают их

годовые кольца, как будто нимбы,

за веком век:

только истина убивает,

а правда плодит калек,

только истина неумолима

и подобна общей беде,

до сих пор живём и плавимся в Золотой Орде.

Ты упрячь меня в самый дальний

и пыльный Google,

этот стих, как чайник,

поставь закипать на уголь,

чтобы он свистел от любви до боли,

и тьмы щепоть

мельхиоровой ложечкой размешал Господь.

И тогда я признаюсь тебе на скифском,

без словаря:

высшей пробы твои засосы, любовь моя.

***

Полусонной, сгоревшею спичкой

пахнет дырочка в нотном листе.

Я открою скрипичной отмычкой

инкерманское алиготе.

Вы услышите клёкот грифона,

и с похмелья привидится вам:

запятую латунь саксофона

афроангел подносит к губам.

Это будет приморский посёлок -

на солдатский обмылок похож.

Это будет поэту под сорок,

это будет прокрустова ложь.

Разминая мучное колено

пэтэушницы из Фермопил

помню виолончельное сено,

на котором её полюбил.

Это будет забытое имя

и сольфеджио грубый помол.

Вот - её виноградное вымя

комсомольский значок уколол.

Вот - читаю молчанье о полку,

разрешаю подстричься стрижу,

и в субботу молю кофемолку,

и на сельскую церковь гляжу.

Чья секундная стрелка спешила

приговор принести на хвосте?

Это - я, это - пятка Ахилла,

это - дырочка в нотном листе.

***

Укоряй меня, милая корюшка,

убаюкивай рыбной игрой,

я шатаюсь, набитый до горюшка

золотой стихотворной икрой.

Это стерео, это монахиня,

тишину подсекает сверчок,

золотой поплавок Исаакия,

Сатаны саблезубый крючок.

Дай мне, корюшка, мысли высокие,

говори и молчи надо мной,

заплутал в петербургской осоке я,

перепутал матрас надувной.

Вот насмертка моя путеводная,

вот наживка моя - уголёк,

кушай, корюшка, девочка родная,

улыбнулся и к сердцу привлёк.

***

Будто скороходы исполина,

раздвоилась ночь передо мной

и лоснилась вся от гуталина

в ожиданье щётки обувной.

Что ещё придумать на дорожку:

выкрутить звезду на 200 ватт?

Не играют сапоги в гармошку,

просто в стельку пьяные стоят.

В них живут почётные херсонцы,

в них шумят нечётные дожди,

утром на веранду вносят солнце

с самоварным краником в груди.

***

Крыша этого дома -

пуленепробиваемая солома,

а над ней - голубая глина и розовая земля,

ты вбегаешь на кухню, услышав раскаты грома,

и тебя встречают люди из горного хрусталя.

Дребезжат, касаясь друг друга,

прозрачные лица,

каждой гранью сияют отполированные тела,

старшую женщину зовут Бедная Линза,

потому что всё преувеличивает

и сжигает дотла.

Достаёшь из своих запасов бутылку "Токая",

и когда они широко открывают рты, -

водишь пальцем по их губам, извлекая

звуки нечеловеческой чистоты.

***

Я тебе из Парижа привёз

деревянную сволочь:

кубик-любик для плотских утех,

там, внутри, - золотые занозы,

и в полночь -

можжевеловый смех.

А снаружи - постельные позы

демонстрируют нам

два смешных человечка,

у которых отсутствует срам

и, похоже, аптечка.

Вот и любят друг друга они,

от восторга к удушью,

постоянно одни и одни,

прорисованы тушью.

Я глазею на них как дурак

и верчу головою,

потому что вот так, и вот так

не расстанусь с тобою.

***

Переводить бумагу на деревья

и прикусить листву:

синхронной тишины языческая школа -

и чем больней, тем ближе к мастерству,

мироточит туннель от дырокола.

Но обездвижен скрепкою щегол,

и к сердцу моему ещё ползёт упорно -

похожий на шмеля обугленный глагол

из вавилонского сбежавший горна.

В какой словарь отправился халдей,

умеющий тысячекратно

переводить могилы на людей

и выводить на солнце пятна?

Всевышний курс у неразменных фраз:

он успевал по букве, по слезинке

выхватывать из погребальных ваз

младенцев в крематорском поединке.

И я твой пепел сохранил в горсти

и убаюкал, будто в колыбели,

и сохнут вёсла, чтоб перевести

на коктебельский и о Коктебеле.

***

А что мы всё о птичках да о птичках? -

фотограф щёлкнет - птички улетят,

давай сушить на бельевых кавычках

утопленных в бессмертии котят.

Темно от самодельного крахмала,

мяуканье, прыжок, ещё прыжок

А девять жизней - много или мало?

А просто не с чем сравнивать, дружок.

***

Поначалу апрель извлечён из прорех,

из пробоин в небесной котельной,

размножения знак, вычитания грех

и сложения крестик нательный.

Зацветёт Мать и Матика этой земли:

раз-два-три-без-конца-и-без-края,

и над ней загудят молодые шмели,

оцифрованный вальс опыляя.

Калькулятор весны, расставания клей,

канцелярская синяя птица,

потому что любовь - совокупность нолей,

и в твоём животе - единица.

КИЕВ