ГОСТИНАЯ

Евгений ВОЙСКУНСКИЙ - один из старейших российских писателей. Огромный жизненный опыт, обширная творческая история, блестящая эрудиция, позволяющая работать в различных литературных жанрах - от фантастики до мемуаристики и художественно-публицистической прозы. Он в свои почти девяносто лет много работает, встречается с читателями, читает и общается с товарищами по ремеслу. Мы попросили Евгения Львовича об интервью, понимая, что почти всё давно сказано, но, несмотря на это, постарались найти темы для разговора. - Евгений Львович, давайте начнём с воспоминаний о вашей юности и о первых днях войны. - В 1939-м я окончил десятилетку в Баку и поступил в один из ленинградских вузов. В том же году вышел закон о всеобщей воинской обязанности, резко переломивший множество судеб. Сотни тысяч парней, окончивших среднюю школу или учившихся на первых курсах институтов, пошли в армию. В 1940-м мне стукнуло восемнадцать, и осенью - со второго курса amp;#8239;- пошёл служить и я. Только бы на флот не попасть, думал я, там служба - пять лет. То-то удивился бы, узнай, что мне предстоит прослужить на Балтийском флоте целых шестнадцать лет. Война! Были ли призывники 40-го года к ней готовы? И да, и нет. С самого детства все мы, не только городские, но и парни из глухих деревень, а таких в батальоне было много, твёрдо знали, что наш главный враг - нацистская Германия. Знали, что у Гитлера в программе завоевание "жизненного пространства" на Востоке, то есть сокрушение Советского Союза. Понимали, что схватка с германским фашизмом возможна, а может быть, неизбежна. Идеологически мы были к войне готовы. Однако пакт 1939 года внёс сумятицу. Ненападение - ладно, но дружба с Гитлером? С души воротило. Мы были дезориентированы и в этом смысле не готовы к войне. Она, в общем, застигла нас, рядовых первого года службы, врас amp;shy;плох. Нашу призывную команду привезли в Кронштадт, а оттуда отправили на пароходе, в трюме, устланном слежавшейся соломой, на Ханко. Это полуостров на юго-западе Финляндии, такой сапожок, нависающий над входом в Финский залив. СССР получил этот полуостров в аренду после зимней войны 1939-1940 гг. Тут строилась военно-морская база Балтфлота, имевшая задачу контролировать дальние морские подступы к Ленинграду. Ханко - это тот самый Гангут, у побережья которого молодой флот России при Петре I, в 1714 году, одержал первую победу на море, разгромив шведскую эскадру. В ночь на 22 июня 1941-го наш батальон подняли по тревоге. Мы расхватали винтовки, отделениями разошлись вдоль берега и залегли в кустарнике. Невыспавшиеся, не успевшие отдохнуть после дня тяжёлых работ на трассе, мы таращили глаза в белую ночь, в притуманенную даль залива с силуэтами островков - в тревожную неизвестность. Ворчали: в воскресенье и то поспать не дают, учения устраивают В середине дня наш взводный лейтенант Салимон пришёл с совещания у комбата и сказал: "Война! На нас напали немцы". - Расскажите поподробнее про этот период в истории Ханко. - Да, первые дни Не было сомнений, что Финляндия вступит в войну на стороне Гитлера. И 25 июня - вступила. Была перехвачена радиокоманда: "Начинать, начинать, начинать!" На полуостров Ханко обрушился артогонь - не будет преувеличением назвать его яростным. Горели уютные коттеджи на улицах городка Ганге. Заволокло дымом лес. Вероятно, финны, поджигая лес, намеревались обнажить, лишить оборону лесного прикрытия. Роты нашего батальона бросали на окапывание лесных пожаров. Вот и воспоминание о первых днях войны: остервенело роем глубокий ров, задыхаясь от дыма, и противник внезапно переходит с зажигательных снарядов на фугасные - падай, где застигло, ну а там amp;#8239;- как повезёт. Заговорили басом гангутские батареи. Полчаса идёт артиллерийская дуэль - и вот финские батареи умолкают Наш 21-й батальон строил на Ханко железную дорогу для тяжёлой артиллерии, и как раз к началу войны трасса была готова. Зазвенели рельсы под колёсами транспортёров, несущих 12-дюймовые орудия - главный калибр базы Ханко. Они-то, тяжёлые пушки, и рявкнули в ответ на огонь финских батарей. На простреливаемом насквозь полуострове не было тыла. Гарнизон Ханко зарывался в землю. Мы укрепляли свой участок обороны - тянули колючую проволоку, строили дзоты. Мы держали Гангут 164 дня и ушли по приказу Ставки. Путь конвоев, вывозивших 30-тысячный гарнизон в Кронштадт, в осаждённый Ленинград, пролегал через жёстко заминированный Финский залив (его прозвали "суп с клёцками"). Некоторые корабли, в том числе и тот, на котором шла в Кронштадт наша команда (здесь был и мой боевой и творческий товарищ поэт Михаил Дудин), подрывались на минных полях. Мы с Мишей оказались среди тех, кому посчастливилось спастись Пользуясь случаем, замечу: Кронштадт в те годы не зря называли огневым щитом Ленинграда. Я рад, что недавним президентским указом Кронштадт объявлен городом-героем. Лучше поздно, чем никогда. - Для многих писателей вашего поколения военная тема стала основной. Вы же, начав с неё, многие годы вели разговор о далёком будущем и прошлом в своих фантастических произведениях. Почему? - Мои первые две книжки, действительно, были о флоте - морские рассказы. Пьеса "Бессмертные", получившая одну из премий на всероссийском конкурсе 1957 года, тоже о флоте, о войне на Балтике. Но потом меня на многие годы увлекла фантастика. Почему? Вот простой ответ: с детства любимым чтением были книги научно-фантастического и приключенческого жанров. Жюль Верн, Уэллс, Чапек, Замятин, Беляев, Хаггард, Луи Жаколио amp;#8239;- остановлюсь, всех не перечислишь. Нам с моим соавтором по фантастике Исаем Лукодьяновым просто было интересно писать в этом необычайно популярном жанре. Книги выходили огромными тиражами, пользовались читательским успехом. Однако, несмотря на поразительный взлёт советской фантастики 60-х годов, дело с ней обстояло совсем непросто. По долгу службы, так сказать, фантастике надлежало заглядывать в будущее. Если в твоей книге полная, планетарная победа коммунизма и соответствующие ей чудеса техники, то ты в порядке. Но если у тебя изображена какая-то нехорошая планета с тоталитарной лживой властью (вроде планеты Торманс в "Часе Быка" И. amp;#8239;Ефремова), на тебя обрушится агитпроп. И всё же очень занимательно было в советской научной фантастике рядом с такими авторами, как братья Стругацкие, Сергей Снегов, о встречах с которыми я написал впоследствии. В 1980-е года клонили к суровой прозе. Появились мои романы "Кронштадт", "Мир тесен", "Румянцевский сквер". Я как бы заново пережил свою молодость. Эти книги в первую очередь о войне на Балтике - о боях на море, о голоде и о любви - своего рода групповой портрет выбитого войной поколения. Но день сегодняшний всё чаще стал входить в мои произведения, так, например, в "Румянцевском сквере" действие завершается в конце 80-х - начале 90-х. - Недавно вы написали остросовременную повесть "Девиант". Известно, что отклонения таких людей могут быть как положительными, так и отрицательными. Ваш герой знает прошлое, так как "сам жил" в разных веках. Чем его способности могут помочь современникам? - Девиация, иначе говоря, отклонение от нормы, моего героя Олега Хомякова заключается в способности заглянуть в собственную подкорку, то есть в долговременную память. Фантастический приём, конечно. Но мало ли идей, казавшихся абсолютно неосуществимыми, взяли да и осуществились! Известно, что человек далеко не в полной мере использует возможности мозга. Каких только картин прошлых времён нет у нас в подкорке! Волошин воскликнул когда-то: "Весь трепет жизни всех веков и рас Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас". Так вот, девиант в моей повести увидел (или ощутил) этот "трепет жизни" прошлых веков и ужаснулся: через каждые несколько поколений жизнь меняется до неузнаваемости - дома, орудия труда, вся техносфера, но неизменной остаётся ненависть. Неприязнь к чужому, незнакомому, иначе говорящему, по-иному верующему. Вот и теперь по всему миру новоявленные нацисты вскидывают руки в фашистском приветствии, малюют свастику на афишах amp;#8239;- каково видеть это фронтовикам? Такой безмерно жестокой ценой, такой большой кровью досталась Великая Победа - и что же теперь, опять вызрела эта бесовщина? Кто её вдохновляет? Кто вкладывает в руки невежественных юнцов ножи и кастеты? И неужели прав немецкий философ Теодор Адорно, что в нашей подкорке доминируют войны и ненависть? Вот об этом помогает нам задуматься "Девиант" - Ваша только что вышедшая книга называется "Полвека любви". Что для вас значит это чувство? Изменили бы вы что-нибудь в своей жизни, выдайся такой случай? - Ничего бы не изменил. Мне очень повезло: встретил в школе замечательную девушку, на выпускном вечере признался ей в любви. О нашей полувековой истории я и рассказал в книге. Лида ждала меня всю войну. Досталось ей крепко: блокада, голод, эвакуация по ладожской ледовой дороге, долгая разлука "Ожиданием своим ты спасла меня" - это, наверное, лучшая строка у Константина Симонова. Тут он попал в точку, и, думаю, это подтвердят все, кого дождались любимые. А о любви ничего нового я, пожалуй, не скажу. Лишь снова и снова повторю общеизвестное: любовь - главное чудо жизни. Она-то, думаю, и очеловечила человека amp;#8239;- ещё тогда, в неописуемой глубине веков. Думаю, что и творчества без любви не бывает. Потому что вся жизнь - это пространство Любви. - Что вы сегодня читаете и перечитываете? - Вот прочитал книгу Юрия Мамлеева "О чудесном". С персонажами его рассказов происходит нечто странное, я сказал бы, как с героями Кафки. Но это наша российская действительность, реальность, удивительным образом сплавленная с сюрреальностью. Что перечитываю? Гоголя любимого. Платонова. Заглядываю в Жюля Верна. Недавно перелистал его не самый знаменитый роман "Матиас Шандор" и поразился сходству его сюжета с "Графом Монте-Кристо". - По сравнению с вами почти все наши читатели находятся в самом начале жизненного пути. Что вы посоветуете им с высоты своего опыта? - Раньше мы жили плохо, но хорошо. А теперь живём хорошо, но плохо. Не претендую на полную адекватность придуманной мною формулы. Но что-то тут есть. Всегда нам не хватает чего-то очень важного Знаете, одна из главнейших проблем в мире - массовый невоспитанный человек. Отсюда такие пороки, как хамство, пьянство, насилие, ксенофобия - это неполный список. Человек, давно известно, несовершенен. В нём намешано так много всякого разного. Мировые религии уже столько веков заняты совершенствованием человека, устройством его души. Это очень трудное дело. Что-то не утихают стрельба и взрывы. Не видно, чтобы уменьшилась преступность, криминал иной раз носит милицейские погоны. Не убывает коррупция - борьба с ней делает её дороже. Что же делать? Ужесточать наказания? Строгость, конечно, необходима. Но, думаю, есть и другое лекарство - витамин К. Имею в виду культуру. Разумеется, одно только приобщение к культуре не даст быстрого эффекта. Но - может посодействовать смягчению нравов, противодействовать падению морали. Воспитанный человек, наверное, не возьмёт взятку, не оскорбит пенсионера, не нападёт в тёмном переулке Итак, витамин К. Думаю, нам нужна приоритетная национальная программа культуры. Начиная с детского сада, сызмальства, учить приличному поведению в обществе. В школе - значительно усилить гуманитарную составляющую образования, то есть курсы литературы и языка, истории, истории искусств. А начать долгосрочную программу культуры с продуманной системы подготовки учителей (воспитателей), широкообразованных и высокооплачиваемых. России нужен новый век Просвещения. Беседу вёл Борис ЛУКИН