Искусство

Славянская альтернатива

МЕСТО

Изобретение мифологии как «западный фронтир» Большого стиля современного искусства

Русское движение на Запад есть нечто большее, чем мода. Это – умирание, наша тяга к смерти, путешествие в конечные приделы нашей жизни. На её ночные окраины. Движение не только естественное, но и необходимое.

Большой стиль не всегда связан с грандиозными постройками. Они могут быть, но определяются масштабы эстетики её тотальностью. В этом смысле наша эпоха последовательно для России тоталитарна. Наш сегодняшний путь пролегает на Запад не столько в географическом смысле, сколько в мистическом. Запад – сторона заходящего, ночного солнца, неба мёртвых.

Стремление на «край ночи» обнаруживает нашу тягу к хаосу. И в этом нет ничего нездорового. Ибо новый порядок, согласно Илье Пригожину, возникает именно там, в области, где и каждое событие потенциально, и равновозможно абсолютно всё.

Искусство нынешней России празднично, но эта праздничность зловещих свойств. На поверхности contemporary art’a мы видим пересмешников. Эти клоуны – «Синие носы». Они – передовая агитбригада настоящих разрушителей, поскольку карнавал – не только смех, но больше – уничтожение сущего. За ними, «Носами», движутся Кулик и Осмоловский, их поддерживает «артиллерия» Екатерины Дёготь, Марата Гельмана и Андрея Ерофеева. Вот эти уже страшны.

Эти убили бы и Аполлона, когда бы не бессмертие бога.

Но и они невольны в выборе жизни. Деструкция – веление Большого стиля времени. Мы, русские, сегодня умираем, чтобы возродиться вновь. Кто-то идёт к пределам ночи по глупости. И он не возродится. А кто-то дотрагивается до чёрного солнца и, сгорая, не исчезает, но переходит в иное агрегатное состояние.

На самом донышке ночи – созидание.

Художники, чьи работы можно увидеть в Томском музее славянской мифологии, первом и, не исключено, пока единственном в России, парадоксальным образом современны. Они прошли на мистический Запад дальше всех, погрузились в ночь глубже всех и черпают из неё животворящие силы.

Разница между нынешними художниками заключается в том, что одни знают о возможности обновления, а другие – нет. Последние не могут выбрать даже свою смерть. В них нет энергии строительства. Новый русский эон обойдётся без них.

А вот без тех, кто составил коллекцию первого Музея мифологии славян, будущее помыслить невозможно. Они уже сегодня – альтернатива разлагающемуся телу московского арт-бомонда, они – творцы новой реальности, вечной в своей повторяемости.

Русь не оставила потомкам разработанной мифологии, нет у нас кодифицированной иерархии богов. Есть ряд на акварелях Виктора Королькова, но нет вертикали. Однако миф – совсем не то, что рассказывают. Миф есть то, что переживают. Миф создаётся в сновидениях, ибо ночь – мать всему.

Войдя в единственный выставочный зал музея, невольно цепенеешь. Со стен на тебя глядят герои-русичи, ты под грозной защитой русских богов. Эстетические концепции отступают куда-то далеко, вдруг начинаешь понимать, что смысл искусства вовсе не в том, чтобы развлечь. Чтобы увлечь! Погрузить в атмосферу нуминозного, дать почувствовать непосредственно Историю, которая творится богами.

Вся мифология славян вымышлена! Этот приговор будет преследовать Геннадия Павлова, основавшего музей, всегда. Нет, скажу я на это, не может быть вымышленным то, что является видимо протекающим процессом.

Не стоит путать литературные памятники с живым мифом. Но этому нужно учить. Опытным сновидцам требуется подготовка. Будущее строится сознательно. В согласии с волей надчеловеческих сил.

Павлов – строитель. Даже в профанном смысле: ветеран капиталистического труда, как он сам себя рекомендует. За деньги, вырученные на возведении городских объектов, он приобретает камни. Из них складывает русское завтра.

Геннадий Михайлович, взявший себе в помощь языческое имя Ведослав, не только покупает полотна авторов, чьё мастерство столь же несомненно, сколь несомненна их коммерческая непривлекательность для галерей «совриска», но он выступает куратором собственного проекта. И навязывает нам его в качестве альтернативного будущего.

Да, кого-то такое будущее страшит, но этот «кто-то» не заметил, что уже живёт в мифологизированном настоящем.

Новый мир, выступая из сновидений о Гиперборее Всеволода Иванова, прописывается в плодоносящем эросе Николая Фомина, в его мире обнажённых женских тел и лесных ягод, в мире неукротимого и хаотического буйства веселящегося Пана. Его девушки современны, их сексуальность обусловлена не вожделениями старческой немощи, но видениями здоровых снов юношеской свежести.

Вот она – ночь! И вот она – черпающая в смерти силы молодость!

Чтобы так чувствовать, нужно учиться.

В музее нередки экскурсии. Туда приводят школьников целыми классами. Музей – не один Геннадий Павлов. Вокруг него – художники, искусствоведы, историки. Именно они проводят занятия мастерства, приобщают детей к творчеству. Нет, не в виде «народных промыслов», пустых, лишённых опоры в памяти расы. В музее Павлова каждое движение созидательного труда наполняется священным смыслом, рождающимся «здесь и сейчас».

Это искусство современно. Оно своевременно. За него будут биться витязи с картин Бориса Ольшанского. Его превращают в молитву волхвы с полотен Андрея Клименко.

В этом «мире вымышленных славян» всё гармонично. Воины суровы. Жрецы – и того пуще, с такими не забалуешь. Кшатрий подчиняется брахману и, когда умирает, устремляется к дневному солнцу, сияющему над дивным городом.

Герой нового славянского мифа врывается в современность, чтобы разрушить старый технократический миф. Он, новый Прометей графических листов Александра Тимофеева, истинно союзник Кулика и Осмоловского, Ерофеева и Дёготь.

Но эти последние верно боятся предельного нонконформизма воинственной Руси. «Путешествие на край ночи» наш герой завершит ритуальным костром. В разрушении он будет последовательнее всех: он уничтожит актуальных разрушителей и запретит до времени саму идею разрушения.

И мы вместе встретим славянское лучезарное утро.

Евгений МАЛИКОВ, ТОМСК–МОСКВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,8 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии: