Человек

Виски и хай-тек

ЗИГЗАГ СУДЬБЫ

Невыносимая лёгкость эмиграции

Станислав ВАРЫХАНОВ, ОТТАВА–МОСКВА

Журналист Станислав Варыханов несколько лет прожил в Канаде. За годы эмиграции освоил немало новых профессий (маляра, ночного сторожа, продавца колбасного отдела, труженика автомобильного паркинга и др.) и, вернувшись, стал рассказывать в своих очерках об особенностях тамошней жизни. Один из таких очерков мы публикуем.

Вам случалось не спать трое суток подряд? Я пережил этот экстремальный опыт в столице Канады во время работы демонстратором в торговом гиганте Costco и последующей стажировки на хай-тек-предприятии. Демон­стратор – это человек, который пристаёт к покупателям с игривым предложением попробовать определённый продукт, в настоящий момент активно продвигаемый руководством магазина, это сейчас практикуется и в крупных магазинах России.

Разница, пожалуй, в том, что российские демонстраторы зачастую стоят возле столика с продуктом, как часовые у Мавзолея Ленина, в то время как их канадские коллеги должны проявлять чудеса настойчивости и никого мимо не пропускать. При этом важно не перегнуть палку и не вызвать в дорогом покупателе отрицательных эмоций, т.е. демонстратор должен быть тонким психологом, знатоком потребительских душ и нечеловечески приветливым. Кроме этого, нужно знать товар так, чтобы за короткие секунды его поглощения покупателем исчерпывающе описать неоспоримые достоинства этого сока, этого сорта винограда, этого соуса или этой ветчины.

Демонстратор должен быть профессиональным лицедеем. И – никаких признаков усталости! Платят за это лицедейство ничтожные 7 долларов в час, поэтому в продолжение всей трудовой карьеры в Costco я ищу более достойную работу.

И вот, кажется, нашёл. Хай-тек-гигант нанимает рабочих. Профиль компании – стекловолокна. По электронной почте отправлено резюме, последовал звонок – приходите. Порядок следующий: претенденты проходят три сеанса стажировки, потом сдают тест, после чего ждут следующего звонка. Успех никто не гарантирует, тест можно и провалить, поэтому работу демонстратора не бросаю.

Сеансы стажировки проходят по ночам. Профессию, которую мы на них осваиваем, можно назвать профессией сборщика с поправкой на то, что практически вся сборка происходит под микроскопом. Стекловолокна нужно склеить так, чтобы потеря идущего по ним света не превышала допустимой нормы. В принципе это не брёвна грузить, были у меня в Канаде работы и потяжелее. Беда в том, что место прохождения стажировки находится в одном конце города, Costco в другом, а я живу в третьем.

Оттава – город небольшой, но он разбросан по лесам и полям на внушительной территории, автобусы здесь ходят строго по расписанию, но редко, своей машины у меня нет, а такси стоит дорого. Трудно сказать, что приятнее: после бессонной ночи весь день паясничать перед покупателями, демонстрируя бравый вид, или после этого всю ночь нависать над микроскопом, склеивая тончайшие стеклянные волоски и снимая показания датчиков. Но трое суток потерпеть можно, хотя в последние из них я несколько раз нарывался на замечания менеджеров Costco, а на стажировке, несколько раз заснув, падал лицом на микроскоп.

Звонок не заставил долго ждать: поздравляем, вы успешно прошли тест, приходите. До свидания, Costco!

Департаменты хай-тек-гиганта разбросаны по всему городу, в нашем здании в ночную смену трудятся 25 человек. Руководит процессом менеджер Лоуренс, энергичный и шумный парень. Рядом со мной приникли к микроскопам Стив и Жан. Стив – бывший военный, он огромных размеров. В армии здесь служат только отборные качки, вот и он таким был, но после того, как уволился, безнадёжно растолстел. Стив по этому поводу комплексует… Он суровый, немногословный, много матерящийся, но такая суровость не более чем имидж, это видно.

Работая в очках и униформе, мы похожи на водолазов. Если частица стекловолокна попадёт в глаз, будет совсем нехорошо: стекловолокно трудно разглядеть, а удалить острую микрочастицу и подавно. По той же причине нежелательно попадание обломков рабочего материала на любые части тела. Мы закутаны как мусульманские женщины: чепчики на резинке, закрывающие уши и лоб, перчатки, халаты. Только в таком виде работник имеет право пересечь порог сборочного цеха. Но от жары в этих хиджабах мы не страдаем: работают мощные кондиционеры, и в здании всегда прохладно. У нас один длинный, получасовой, перерыв и два коротких. Самый романтичный из них последний, в 5 утра.

В нашем цехе нет окон, круглосуточно горит свет, выходишь на улицу, а ночь уже кончилась. Летним утром этот район города, почти лесной, у большой воды, окутывает туман. Он настолько густой, что буквально в десятке метров можно разглядеть только размытые контуры крупных предметов. Но уже взошло солнце, оно растворилось в тумане и зажгло его всеми красками зари, хор ночных цикад сменился утренним птичьим гамом, а воды на траве и листьях столько, сколько бывает не по утрам, когда выпадает роса, а после лёгкого дождя. Через два часа конец смены.

Больше года назад я был вынужден стать холостяком. Для того чтобы каждый день видеть дочку, снимаю жильё поблизости. По счастливой случайности департамент предприятия, где каждую ночь я прилипаю к микроскопу, находится здесь же, рядом с домом. Дом – это громко сказано, я снимаю 10-метровую комнату в двухэтажном хаузе с общей для всех квартирантов кухней, зато в моём уютном полуподвале с небольшим окном есть персональный душ, а во всём доме неслышно работает кондиционер.

Улица Eagan Road, на которой стоит дом, находится в райском уголке Оттавы Mooney’s Bay, названном так по имени водохранилища, до которого 10 минут ходьбы. Народ вокруг в основном состоятельный, район безукоризненно чистый и аккуратный. Водохранилище Mooney’s Bay размерами с большое городское озеро, на берегах – пляжи, лодочные станции, спортивные площадки, высокие хвойные деревья. Северный берег перегорожен дамбой, за дамбой – скалы и валуны, о которые с грохотом разбиваются потоки рукотворного водопада. Над мощными пенными струями в солнечный день восходит радуга.

На берегу канала плакучие ивы полощут свои плети в тихих заводях и стоят дома-картинки. Чуть выше, на пригорке, выстроен комплекс из 25-этажных домов, в одном из которых живёт моя девчонка. На другом берегу – лесопарк, где мы любим с ней гулять. Там можно увидеть перебегающего тропинку кролика, к людям на безопасное расстояние подбегают бурундуки и белки, их угощают чипсами, у меня есть фотография, на которой дочка кормит с руки пухлого сурка. Парк безупречно чистый. Здесь нигде не валяются банки из-под пива, не парят в воздухе обрывки газет, на земле не сверкают созвездия из битого стекла. Вокруг много хвойных деревьев и сирени, которая весной наполняет воздух парка густым ароматом, и никому не придёт в голову её ободрать, чтобы сделать подарок любимой.

Моя рабочая неделя начинается воскресным вечером, а в пятницу утром я свободен. Ближе к ночи отправляюсь на берег Mooney’s Bay в знакомый бар, который открыт когда до часа, когда до двух ночи, в зависимости от количества поздних выпивох. У меня здесь масса знакомых и два приятеля. Одного из них зовут Джонни, он ярко выраженный ирландец лет 30, огневолосый и в веснушках. В Новом Свете существует стереотип, в соответ­ствии с которым ребята с ирландскими корнями и внешно­стью являются людьми шумными, много пьющими, временами скандальными. Джонни как может следует этому стереотипу. Его длинные рыжие волосы заплетены в десяток афрокосичек, губы и нос украшает пирсинг.

В России так выглядят шоумены, рокеры, диджеи, завсегдатаи элитных клубов, а в Канаде такая внешность, как правило, говорит о том, что её обладатель студент или работяга. Джонни работяга, кустарь-электрик. У него есть вэн, в котором помещается рабочий реквизит; на нём Джонни выезжает на объекты, которые сам же и находит, распространяя рекламные листовки, публикуя объявления в городской прессе и в Интернете. Такой стиль работы требует не только трудовых усилий, но и навыков рекламщика. Джонни с этим справляется, на доходы приобретён двухэтажный дом неподалёку. Вечерами электрик зависает в баре, громко горланит, заразительно смеётся, дразнит девушек, пьёт пиво Black Ice и несколько раз за вечер исчезает во мраке дубравы, чтобы выкурить косяк. После полуночи, если вокруг одни свои, он курит прямо здесь.

Другого собутыльника зовут Кин, он немец, родившийся в Канаде. Людей с немецкими корнями здесь значительно меньше, чем с восточноевропейскими. Но все встреченные мною германоканадцы почему-то убеждены, что русский должен их ненавидеть. Вот и с Кином та же история. Свои родословные и корни здесь обсуждают с интересом и совершенно без комплексов, что естественно для страны иммигрантов. Несколько раз получалось так, что тема родословных обсуждалась при мне и при Кине, и он не знал, куда деваться. Когда мы сошлись покороче, я пытался втолковать ему, что германофобами не были даже мои деды – участники войны, что после Петра немецкое влияние на обычаи и культуру правящего класса России конкурировало с французским, а в жилах русских монархов текло немецкой крови не меньше, чем русской. Он кивал, но не верил. Кстати, большинство простых канадцев уверено, что центральным событием и главной трагедией Второй мировой войны был холокост, а саму войну выиграли американцы с некоторой помощью русских. Убеждать их в том, что вклад русских и американцев в Победу соотносится с точностью до наоборот, бессмысленно.

Третьим компаньоном, вернее, компаньонкой, является Laura, которая владеет этим баром вместе с мужем. Весь день и вечер они носятся как угорелые, обслуживая клиентов. Ближе к ночи, когда клиентов становится мало, Марк великодушно предоставляет супруге возможность отдохнуть, продолжая работать в одиночку. Лора подсаживается за наш столик.

Она красивая. Не в обиду канадкам будет сказано, но большинство русских женщин гораздо симпатичнее своих североамериканских сестёр по планете. Во-первых, здесь очень много толстух, во-вторых, сам англосаксонский женский тип меня не вдохновляет. У доброй половины классических американок такие узкие лица, будто их в метро дверью прищемило. У типичной англосаксонской женщины грубая, очень белая кожа лица, маленькие ярко-карие глаза и полуоткрытый в вечной американской улыбке рот с ослепительными зубами. Всё это делает обладательницу такого фейса слегка похожей на акулу.

Амбициозные, целеустремлённые, ориентированные на карьеру канадки зорко следят за собой, до изнеможения занимаются фитнесом, излучают потоки энергии и оптимизма. Перевести на русский этот женский психотип несложно. Возьмите распространённый сегодня в России тип бизнес-леди (не к ночи будь помянут), вычтите специфическую женскую стервозность, патологическую конкурентность, грубость и перерастающий в фетиш культ шуб и украшений. Получилось? То, что осталось, возведите в третью степень и получите business lady североамериканского образца. К этому «сухому остатку» следует приплюсовать маниакальное стремление к независимости от мужчин, которая лучше всего реализуется в доминировании над ними. Таких девушек обычно все кошки во дворе боятся, однако именно они убеждены, что с правами женщин в Новом Свете дело обстоит почти так же катастрофически, как в Афганистане, и отчаянно за них борются.

Вернёмся, однако, к Лоре. По своему психотипу Лора не принадлежит ни к пролетаркам, ни к феминисткам. Она женственная и уютная. До того как забеременеть, Лора была стройной, как самка оленя. Вместе с мужем они взяли банковский кредит и открыли сезонный бар, где совершают трудовые подвиги с целью накопить денег для открытия магазина по продаже снегоходов. А к завершению снежного сезона начать в нём же торговать моторными лодками. У Лоры большие ласковые глаза и тонкие аристократические пальцы, хотя по происхождению она не аристократка, а дочь рыбака, выросшая на берегу Атлантического океана в провинции Nova Scotia.

В двух шагах от её бара плещется вода, в которой танцуют отражения разноцветных лампочек. В редкую минуту тишины слышен глухой рокот водопада. Здесь юг, географически Оттава находится на широте Новороссийска, пусть даже зимой здесь стоят такие морозы, которых давно не знала Москва. Рядом над водой едва заметно колышутся ивы. На чёрную поверхность залива легла серебристая лунная дорожка, она уходит к дальнему берегу, который уже давно скрылся в темноте. За дамбой, на пригорке горят окна жилого комплекса, в одном из домов которого на 11-м этаже живёт моя дочь… Что, интересно, ей сейчас снится?..

Громкие разговоры и женский смех заглушают льющуюся из динамиков музыку. В этом баре всегда звучит радиостанция The Bear, она крутит классический рок, под звуки которого я вырос. В России такие вот «народные» бары зачастую охраняют хмурые мужчины в униформе. Здесь обходятся без них. За целый сезон у Лоры я наблюдал одну-единственную драку: сцепились две истеричные пьяные девки, они обменялись оплеухами и, визгливо матерясь, катались по земле, пока их не растащили.

Скоро closing time, закрытие. Лора и Марк аккуратно соберут мусор в пакеты, которые ночью подберёт специальная машина. Из пакетов не выпадет ни одной бумажки и ни одной пивной пробки, берег водохранилища встретит новый день первозданной чистотой. На ночь из бара увезут недопитое и недоеденное, остальное останется на месте без охраны, почти в лесу. Это не беспечность. Просто здесь никто ничего не ломает из спортивного интереса, в этих широтах нет бытового вандализма. Здешние люди рациональны, они не тратят ни физических, ни душевных сил на тупое разрушение, в них нет немотивированной агрессии и бессмысленной злобы…

Время за полночь, вокруг все свои, и Джонни забивает косяк прямо за столом.

– Ты сегодня какой-то депрессивный. Может, затянешься? – подмигивает Джонни, протягивая косяк, от которого поднимается вьющаяся струйка сладковатого дыма.

– Спасибо, не хочу. Ты же знаешь, я не фанат этого дела.

Лора несёт пиво, устало присаживается за стол и заводит small talk – разговор ни о чём, популярная здесь форма общения.

Я заказал Лоре ещё одну кружку, заказал, кажется, целую вечность назад, почему она её не несёт? И почему всё вокруг стало таким медленным и плавным?.. А вот и Лора с новым пивом, делаю жадный глоток и сразу же прошу принести ещё.

Скоро наступит осень. Какого цвета канадская осень? Русскую называют золотой, в канадской осени главный цвет красный. Скоро пойду домой и попытаюсь уснуть. Это будет непросто: по ночам я привык трудиться.

Оooops! До закрытия сегодня досидеть не удаст­ся, звонит Лоуренс: есть сверхурочная смена, ты как?

Я всегда готов, за это платят полторы ставки. Буду всю ночь работать в цехе один, чтобы не тянуло в сон, врублю на полную катушку радио. Ещё одно виски и кружку пива на дорогу. Неплохо… И ещё один вискарь – за ударный труд. Теперь пора.

– До свидания, Лора. Спасибо за холодное пиво и тёплую атмосферу…

Утром охранник обнаружит сборщика спящим на рабочем месте в душистом облаке перегара. В России такие подвиги воспринимаются с тёплым пониманием, в Канаде приравниваются к попытке обанкротить корпорацию.

Ну что за нравы!.. Надо искать новую работу.

Что ж, найдём. Руки не отсохли.

…Вскоре я уже работал ночным охранником в небольшой секьюрити-компании, сторожил сны и грёзы граждан этой тихой страны. И по ночам, осмысливая окружающую меня реальность, думал: неужели вот такая размеренная, хорошо организованная жизнь нам, россиянам, не по плечу?

Или это только моя личная проблема?

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: 11.02.2011 16:36:50 - Олег Сергеевич Тапин пишет:

Хорошо читается, тёплая фактура, мрачновато.

Спасибо за информацию.Хотя мрачновато, прямо-таки труд на износ, 10 кв метров, и выпить можно только в обмен не потерю работы. Кошмар. А вот вторую мировую таки действительно выиграли США, мы никак не научимся отличать её от Великой отечественной.