Двенадцать рассерженных режиссёров

Виталий МАНСКИЙ: «Мы находимся на «Титанике», который дал течь…»

Рубрику ведёт Леонид ПАВЛЮЧИК

«ЛГ» продолжает цикл «Двенадцать рассерженных режиссёров», начатый беседой с генеральным директором киноконцерна «Мосфильм» Кареном Шахназаровым. В разговоре уже приняли участие Николай Досталь, Сергей Соловьёв, Вадим Абдрашитов, Юрий Кара, Владимир Хотиненко. Сегодня о болевых точках российского кино и острых проблемах нашей жизни размышляет известный кинодокументалист, президент фестиваля «Артдокфест» и Национальной премии неигрового кино «Лавр», заместитель председателя КиноСоюза Виталий МАНСКИЙ.

– Виталий Всеволодович, вы едва ли не главный специалист по документальному кино в России. Скажите, неигровой кинематограф в России всё ещё жив или он, скорее, мёртв?

– Документальное кино существует сегодня в ситуации катастрофы. Абсолютной катастрофы. Мы, образно говоря, находимся на «Титанике», который уже расколот, дал течь. Но катастрофа – это не всегда неизбежная смерть. Есть шлюпки, спасательные круги, обломки мачт, и ещё можно попытаться доплыть до берега…

О НЕИЗВЕСТНОЙ ЗЕМЛЕ, ДАРМОВОМ МИЛЛИОНЕ И ЦЕНЕ ПОКРАСКИ ЗАБОРА

– А в чём вы видите катастрофизм положения?

– Его приметы видны во всём. А главное – в том, что у документального кино нет сколько-нибудь устоявшихся коммуникаций со зрителем, оно практически исчезло из культурного обихода – его нет в прокате, на телевидении, на DVD, в Интернете… Документальное кино сегодня – это терра инкогнита, неизвестная земля.

– Но на телевидении полно проектов, которые гордо именуются документальными фильмами, их смотрят миллионы зрителей…

– В своём большинстве эта продукция никакого отношения к кино не имеет. Телевидение украло у документального кинематографа имя, бренд и присвоило его своим многочисленным телепередачам, которые зачастую делаются по одному трафарету. И зритель, смотря эти бесконечные телепередачи, даже не догадывается, что в стране живут и работают Виктор Косаковский, Сергей Дворцевой, Александр Расторгуев, Марина Разбежкина и другие мастера документального кино, которые, правда, либо один за другим эмигрируют в игровое кино, либо в расцвете лет и таланта уходят из жизни, как Саша Малинин, либо, как Сергей Лозница, Марина Голдовская, уезжают из России и приносят славу другим странам и кинематографиям…

– А каковы, кстати, позиции нашего документального кино на международном уровне?

– Всё то же ощущение глобальной катастрофы. Когда ещё лет 10–20 назад мы приезжали на главные международные кинофестивали документального кино, то появлялись мы там в атмосфере такого всеобщего ажиотажа, который сопутствует приезду сборной Бразилии на чемпионат мира по футболу. Мы же знаем: если бразильцы даже проигрывают, то они всё равно остаются бразильцами. Так и мы. Приезжали, имея две-три картины в конкурсе (две – это если год был неудачный), плюс обязательно фильмы в панорамах, ретроспективах… Словом, русские приехали! А уезжали мы всегда с призами. Обмывание трофеев было неизменной традицией. А нынче мы уже много лет на большие фестивали документального кино вообще не попадаем. В лучшем случае появляются одна-две картины в год, которые имеют международный резонанс.

– А как смотрит на эту критическую ситуацию Министерство культуры? И можно ли сегодня говорить об осмысленной политике государства в области документального кино?

– Никакой внятной и даже невнятной политики государства по отношению к документальному кинематографу сегодня нет. При этом Министерство культуры ежегодно оказывает финансовую поддержку около 350 неигровым лентам, но иначе как профанацией эту поддержку назвать трудно. До недавнего времени неигровое кино финансировалось Минкультом на основании коммерческих тендеров. То есть чем меньше ты заявлял сумму, тем больше было у тебя шансов получить грант. Никакие прежние заслуги, успех фильмов на фестивалях, общественный резонанс в расчёт не принимались. Это можно было сравнить с тендером на покраску забора. Вы берётесь покрасить за 10 рублей, какой-нибудь Пупкин – за девять. Значит, красить будет Пупкин.

Сейчас ситуация иная, но она немногим лучше. 350 группам нарезаются равные, но бесконечно малые доли от большого бюджетного пирога. Но на эти деньги не то что такие хиты, как «Птицы» или «Океан», не снять. Невозможно конкурировать даже с более камерными зарубежными документальными фильмами типа «Свалки»…

Открою небольшую тайну: тех средств, которые наше государство выделяет на документальный проект, хватает разве что на качественное сведение звука в нормально сделанном фильме. К чему это приводит? Либо к появлению экспериментальных, герметичных работ, изредка, впрочем, любопытных, либо к циничному распилу денег. Потому что государство, выделяя на фильм миллион рублей (а это, между прочим, годовая зарплата учителей какой-нибудь сельской школы), впоследствии даже не интересуется результатом. Это остаётся на совести людей, получивших деньги. Это какую же совесть надо иметь, чтобы, взяв дармовой, невозвратный миллион, зачем-то ещё делать кино, которое никто никогда смотреть не будет, о котором никто никогда не вспомнит?

По работе на фестивале «Артдокфест» и премии «Лавр» я доподлинно знаю: в стране сегодня наберётся от силы сто человек, которых можно смело назвать режиссёрами документального кино. А остальные 250 человек, получающие государственные деньги, – что это за тайные агенты документального поприща? Где их фильмы, где они сами? Ау! Сейчас мы в КиноСоюзе решили серьёзно заняться проблемами документального кино, надеюсь, ситуация будет меняться к лучшему.

О ПЛОСКОЙ КАРТИНЕ МИРА И СЛОЖНОМ ЧЕЛОВЕКЕ

– Допустим, вы исправите ситуацию с финансированием документального кино, наведёте порядок. Но остался ли в стране зритель, готовый смотреть документальные фильмы? Если даже на сколько-нибудь содержательный игровой фильм, который требует хотя бы крошечных мозговых усилий, этот самый зритель сегодня катастрофически идти не хочет?

– Это самая большая и больная проблема. Степень, извините, дебилизации нации зашкаливает за все мыслимые и немыслимые пределы. Это касается даже «продвинутых» зрителей. Кто-то, обладая в прошлом немалым культурным багажом, нынче отстал, опустился и болтается на уровне ватерлинии. А кто-то и вовсе превратился в жвачное животное, способное только потреблять попкорн. Если «Белая лента» Михаэля Ханеке – одна из знаковых картин мирового кино, увенчанная Золотой пальмовой ветвью Каннского кинофестиваля, в 145-миллионной России собирает менее 10 тысяч зрителей, то это о многом говорит.

Но я при всём при этом не теряю надежду. На фестивале «Артдокфест», на фильмах документальной программы «Свободная мысль» в рамках ММКФ – всегда полные залы. Кроме того, после почти 20-летнего перерыва документальные картины стали потихоньку возвращаться на большой экран. Мои фильмы «Девственность», «Рассвет/Закат» шли в ограниченном прокате, а сейчас на экраны выходит моя новая картина, снятая на Кубе, – «Родина или Смерть». Эту очень дорогую для меня работу в Москве взяли для проката восемь кинотеатров, и ещё шесть областных городов проявили к картине интерес. Конечно, это капля в море. В России более 30 одних только городов-миллионников, неужели там нет студентов, интеллигенции, которым интересно глубокое, сложное документальное кино (не обязательно, разумеется, моё), побуждающее думать, сопоставлять, анализировать?

– Есть, конечно, но наши прокатчики и телевизионные боссы почему-то держат своих сограждан за полных идиотов, постепенно превращая их в таковых своей убогой репертуарной политикой…

– Уверен: Россию может вывести в цивилизованное будущее только сложный, а не одноклеточный человек. Но государство, кажется, выбрало путь по упрощению нас всех. А главный инструмент в этом деле – телевидение, формирующее плоскую, убогую картину мира. Иногда мне кажется, что задача нынешнего телевидения – отключение сознания у народа. С утра до ночи идут какие-то бессмысленные ток-шоу, примитивные сериалы, убогие концерты, и всё это сдобрено тупым юморком. Я сейчас монтирую свою новую картину, несколько дней не включал телевизор. И вот после этого нечаянного воздержания включил «ящик» – и мой незамыленный глаз был просто травмирован уровнем предлагаемых зрелищ. Я задерживался на каждом канале секунд на 30 и торопливо щёлкал дальше, испытывая просто физическое чувство стыда от непрофессионализма и глупости, которыми буквально нашпигован экран. И только на канале «Дискавери» я смог наконец перевести дух.

Но пипл всё это телевизионное варево, увы, хавает. И так охотно и с удовольствием хавает, что вроде бы телевизионщикам нет повода усложнять себе жизнь. Сделать настоящий документальный фильм – это же надо прожить с героем год, а то и два, проникнуться его чувствами, мыслями. А зачем? Когда в телепередаче можно наснимать говорящих голов на заданную тему, желательно с желтизной, и пара миллионов зрителей программе будет точно обеспечена. Какое это, к чёрту, документальное кино?

Но настоящее кино есть, оно ещё живо, вот только до зрителя катастрофически не доходит. Расскажу на эту тему одну занятную историю. Российский документалист Дмитрий Васюков уехал в глухую тайгу, прожил там несколько сезонов. Снял документальный сериал «Счастливые люди» – об охотниках и рыбаках. В 2009 году подал свой фильм на премию «Лавр». Прошёл многоступенчатую систему отбора, вышел в финал. В финале оказались три сериала: блокбастер канала РТР «Тайны архитектуры», «Одноэтажная Америка» Владимира Познера и Ивана Урганта от Первого канала и никому доселе не известный Дмитрий Васюков со своими «Счастливыми людьми». Я был уверен, что победа будет за Первым каналом. Но открывается на сцене конверт – и рождается сенсация: победителем стал Васюков. Вы думаете, после этого сериал «Счастливые люди» показали хоть на одном российском канале? Не показали.

Но судьба этого непоказанного сериала по-своему показательна. Каким-то неведомым образом его увидел знаменитый немецкий режиссёр Вернер Херцог и предложил Васюкову вместе с ним сделать на основе сериала большой фильм. Фильм сделали. Он стал немецким. И теперь он будет демонстрироваться в Германии, Европе и по всему миру – и в прокате, и по телевидению. Но только, к сожалению, не у нас. Как не показываются у нас фильмы «Революция, которой не было» Алёны Полуниной, «Дикий, дикий пляж» Александра Расторгуева, «Мать» Павла Костомарова… И при этом названные картины замечательно смотрят европейские зрители. Но это же фильмы про нас. Про наши проблемы, нашу боль. Почему же их не показывает наше «лучшее в мире телевидение»? Я сам был телевизионным менеджером, работал на разных каналах, но ответа на этот вопрос у меня нет.

– А в Европе документальное кино, выходит, по-прежнему востребовано?

– Когда я общаюсь с европейскими коллегами, они жалуются: и на телевидение стало прорываться труднее, и в прокат документальные ленты берут хуже. Мне забавно слышать эти стенания. Они не представляют, что такое настоящие трудности. В той же Германии минимум 10 документальных картин в год имеют успешный прокат, собирая у себя в стране порой свыше миллиона евро. Это не считая фестивальных показов по всему миру. А бюджет средней по затратам документальной ленты составляет в той же Германии около 200 тысяч евро. Эх, нам бы такие проблемы…

ОБ АМБИЦИЯХ ММКФ И АППЕТИТАХ МИХАЛКОВА

– В этом году в рамках ММКФ после долгого перерыва вновь прошёл конкурс документального кино. Ваше отношение к этому начинанию?

– Отношение сложное. Я долго выступал против конкурса документального кино, потому что боялся, что он вытеснит внеконкурсную программу «Свободная мысль», которая, на мой взгляд, была и остаётся лучшей программой ММКФ. Потому что её составители Сергей Мирошниченко и Григорий Либергал год за годом привозят в Москву все главные достижения мирового документального кино – это фильмы-победители Лейпцига, Амстердама, Ниона… На этом фоне возрождённый конкурс документального кино выглядит бледненько. Не говоря уже о том, что показанные на нём ленты не являются мировыми премьерами, как того требует статус фестиваля класса «А». Ну что ж, на ММКФ появился ещё один слабый конкурс. Но, слава богу, осталась сильная «Свободная мысль». Для меня это лучший компромисс из возможных.

– А ваше отношение к ММКФ в целом? В какой мере он нужен «городу и миру»?

– У ММКФ есть такая составляющая, которая мало кому известна, кроме специалистов, – это цифра только прямой государственной поддержки. Она составляет более 4 миллионов долларов. Это, замечу я вам, в два раза больше, чем государство выделяет на все остальные фестивали, вместе взятые, которые проходят в России в течение года. Соответственно и требования, которые я предъявляю к ММКФ, у меня в связи с этим принципиально иные. То, что я готов простить фестивалю современного кино «Завтра» в Москве, или «Меридианам Тихого» во Владивостоке, или «Киношоку» в Анапе, или «Амурской осени» в Благовещенске, или «Кинотавру» в Сочи, я не готов прощать ММКФ. Будучи сам президентом «Артдокфеста» и зная изнутри экономику фестивального дела, я ответственно заявляю, что проведение ММКФ не может выливаться в такую сумму, даже если за все издержки и расходы платить с большими чаевыми. А превращать проведение фестиваля в неиссякаемый источник заработка для фестивальной «команды» во главе с президентом ММКФ считаю делом глубоко безнравственным.

Поймите, я вовсе не ратую за то, чтобы у ММКФ отняли деньги, перераспределили их в пользу «бедных», но с таким финансированием наш главный международный кинофестиваль должен быть качественно иным. Он не может проходить в одном московском кинотеатре, а должен стать праздником для всего города, как это бывает, к примеру, в Берлине. Организаторы ММКФ просто-таки обязаны проводить «Эхо фестиваля» в регионах, устраивая там реальные показы, а не ограничиваясь шикарными банкетами на берегу Волги, как это уже бывало. Наконец, ММКФ не имеет права в профессиональном рейтинге занимать место ниже сочинского «Кинотавра», который в тот год, когда проводился опрос, получил от государства сумму в 70 раз (!) меньшую, чем ММКФ.

– Может, ММКФ щедро расходует деньги на приглашение западных звёзд?

– Во-первых, Михалков клянётся, что приезжающим звёздам не платят. А если платят, то, может, нам лучше обходиться в таком случае без этих самых звёзд? Я понимаю, когда западные артисты приезжают к нам и хотя бы понимают, на какой фестиваль они попали и в каком городе находятся. А звёзды, которые торопливо перепрыгивают с самолёта на самолёт, чтобы пробежаться по звёздной дорожке и поцеловаться с президентом ММКФ на ступеньках кинотеатра «Пушкинский», – это сомнительное и весьма дорогостоящее удовольствие для страны, для государственного бюджета. Если у нас таким неостановимым фонтаном бьют деньги, то давайте поддержим то, что требует поддержки в первую очередь. Давайте поможем замечательному журналу «Искусство кино», который живёт бедно, скудно и получает от государства всего 1,5 миллиона рублей в год. Давайте поддержим выдающихся режиссёров Марлена Хуциева и Георгия Данелия, которые уже много лет не могут закончить свои новые картины из-за нехватки денег. Но мы зачем-то продолжаем городить потёмкинскую деревню под названием ММКФ. А руководство фестиваля при этом на открытии киносмотра умудряется показать фильм «Трансформеры-3», который буквально назавтра после шумной церемонии выходит в массовый российский прокат. Это же банальная и пошлая раскрутка американского коммерческого продукта. На телевидении такое называется «джинсой» и сурово наказывается. А Михалков на голубом глазу уверяет, что нашему фестивалю оказали третьими по счёту «Трансформерами» большую честь…

– Аппетиты Михалкова тем временем растут, и он требует фестивальный дворец для ММКФ…

– Ситуация с дворцом – это вовсе сюжет для Салтыкова-Щедрина. Вы только представьте: премьер-министру на полном серьёзе докладывают, что в фойе кинотеатра «Пушкинский» душно и потому-де нужно срочно строить в Москве фестивальный дворец. Но, друзья мои, в «Пушкинском» проходит ровно два действа – открытие и закрытие кинофестиваля. Остальные меро­приятия, показы фильмов проходят в кинотеатре «Октябрь», где есть большое фойе, 12 залов, рестораны на любой вкус. В чём проблема? А проблема в том, что «Октябрь» не принадлежит семье президента ММКФ. Ему нужно на государственные деньги выстроить напротив точно такой же комплекс, но принадлежащий ему лично.

Но и на это можно было бы закрыть глаза, если бы в Москве были созданы подходящие условия для единственного в стране и признанного во всём мире государственного Музея кино. В своё время он располагался в Киноцентре на Красной Пресне, но, после того как в 2005 году руководство СК во главе всё с тем же Михалковым продало некой коммерческой фирме долевой пакет акций, Музей кино лишился своих площадей и скитается с тех пор по чужим площадкам. А ведь Музей кино – это наше общее кинематографическое достояние. Это и архив, и библиотека, и кинотеатр, и школа, и академия. Достаточно сказать, что вся так называемая новая волна нашего кино в лице Алексея Попогребского, Бориса Хлебникова, Андрея Прошкина, Павла Бардина – это всё воспитанники Музея кино. Они учились на лекциях и фильмах, которыми их щедро одаривал этот культурно-просветительский центр. Нынче Музей кино из-за отсутствия помещения работает в десятую часть своих возможностей. И на этом фоне у Никиты Михалкова хватает совести говорить о фестивальном дворце для ММКФ? Поистине сатирические герои Салтыкова-Щедрина и Гоголя кажутся невинными детьми из песочницы по сравнению с некоторыми персонажами нашего киноистеблишмента.

ОБ ЭНЕРГИИ ОТРИЦАНИЯ И ЖЕЛАНИИ «ПРИПАСТЬ К КОРМУШКЕ»

– Названные вами выше лидеры «новой волны» составляют костяк КиноСоюза. Недавно прошёл первый съезд этой организации, отделившейся более года назад от михалковского СК. Есть ли у вас сегодня уверенность, что решение выйти из СК было правильным?

– А что, у вас есть сомнения на этот счёт?

– У меня – нет. Но дело в том, что наши коллеги, противники так называемого раскола, в частности Вадим Абдрашитов, Марлен Хуциев, по сей день говорят: нужно было оставаться в СК и «парламентскими методами» изнутри бороться с пагубной политикой Михалкова…

– Я бы согласился с позицией наших уважаемых коллег, если бы за год нашей организацией не было сделано больше, чем за все предшествующие 15 лет в старом СК. Я не хочу сказать, что нам удалось кардинально изменить ситуацию в киноиндустрии, но на деловых играх в Воскресенском и на последующем съезде КиноСоюза нам удалось всесторонне проанализировать и оценить состояние российского кино, наметить пути выхода из кризиса, заложить основы диалога нашего киносообщества с властью и бизнесом. Думаю, неслучайно в наш КиноСоюз, который основали выдающиеся мастера Эльдар Рязанов, Алексей Герман, Александр Сокуров, Юрий Норштейн, за последние месяцы пришли Павел Лунгин, Валерий Тодоровский, Алексей Федорченко, Николай Хомерики, Леонид Ярмольник, Иван Вырыпаев и ещё ряд знаковых фигур современного кино. Поэтому я с уверенностью говорю, что в своё время нами всё было сделано правильно. Конечно, если бы мы сегодня сочиняли письмо «Нам не нравится», то обязательно написали бы и о том, что нам нравится. Но на тот момент энергия отрицания политики Михалкова была созидательной силой.

Сегодня мы на своих заседаниях практически не вспоминаем старый Союз. И зла ни на кого не держим. В старом СК остались преимущественно ветераны кино, они нуждаются в помощи, поддержке. СК нынче всё более выполняет функции собеса. В этом нет ничего обидного или дурного. Лишь бы только ситуация с этой самой помощью не напоминала сцены из романа «Двенадцать стульев», в которых, как вы помните, Остапа Бендера, посетившего богадельню, поразило, что начальник и его сыновья были упитанны и розовощёки, а сами обитатели богадельни выглядели на их фоне не очень презентабельно. Нынешний СК, увы, чем-то напоминает эту богадельню. Наши ветераны, отдавшие жизнь кино, заслуживают, конечно, гораздо лучшей участи и более весомой поддержки со стороны СК. Но это уже задача для Вадима Абдрашитова, Марлена Хуциева и других наших коллег, которые, оставшись в старом Союзе, должны жёстче ставить вопрос об эффективности социальных программ, спрашивать у руководства, куда идут деньги от аренды недвижимости, что имеют рядовые члены СК от ресторана и банка, расположенных в Доме кино. Как расходуются деньги Вексельберга, на которые существует фонд «Урга»? Если наши друзья и единомышленники решили остаться в старом Союзе, то они не должны быть статистами при Михалкове.

– Что касается КиноСоюза, то мне знакома и такая точка зрения, весьма отличная от вашей: мол, отделившиеся создали новую организацию для того, чтобы самим припасть к «халявной» государственной «кормушке»…

– Хочу ответить вопросом на вопрос. Это кто же использует КиноСоюз, чтобы «припасть к кормушке»: Борис Хлебников, Алексей Попогребский, Алексей Герман, Валерий Тодоровский, Андрей Прошкин? Что, эти режиссёры не имели возможности снимать кино до вступления в КиноСоюз? Да нет же, они и так были нарасхват. Что касается меня, то я свои последние картины – «Девственность», «Рассвет/Закат», «Николина гора», «Родина или Смерть» – снимал вовсе без участия денег Минкульта. Я мог бы и дальше так прекрасно себе существовать. Цинично говоря, мне лично было бы только выгодно, чтобы всё оставалось как есть. Зачем выращивать себе конкурентов? Но мы организовали КиноСоюз, чтобы попытаться привести всю киноиндустрию к цивилизованным правилам игры. Чтобы отныне не возникала ситуация, при которой бюджет фильма одного маститого режиссёра равняется бюджету всего российского кинематографа. Деньги имеют такое печальное свойство: если кто-то один снимает супердорогую картину – значит, кто-то другой не снимает вовсе. Эти «кто-то» – отнюдь не Хлебников с Попогребским, а те дебютанты, которым большой алчный дядя не дал шанса для рождения. Поэтому первые шаги КиноСоюза: обращение к президенту России по поводу Музея кино, попытка разобраться с фестивальным движением, классифицировать его, желание выстроить прозрачную систему финансирования документального кино – эти шаги, конечно же, не имеют ничего общего с настроениями «припасть к кормушке», «встроиться в систему». Это как раз попытка насквозь порочную систему изменить во благо киносообщества.

– Но, кстати, озабоченность делами в КиноСоюзе высказал на съезде и один из его лидеров – Алексей Герман-младший. По его словам, руководство КиноСоюза подчас заигрывает с властью, много трётся около неё…

– Готов отчасти согласиться с этим упрёком. Коль скоро мы встали на непростой путь вхождения во власть, хорошо бы не забывать, ради чего мы это делаем. Мы входим во всевозможные влиятельные кинематографические структуры, и надо, чтобы наша позиция, наш голос были там слышны. В совете по кино при премьер-министре Владимире Путине представителей КиноСоюза уже пять человек: это Александр Сокуров, Алексей Герман-младший, Павел Лунгин, Борис Хлебников, Алексей Попогребский. Сейчас мы хотим делегировать туда вновь избранного председателя КиноСоюза Андрея Прошкина. Имея весомый голос в совете, мы сможем ставить важные для отрасли вопросы и, надеюсь, конструктивно, с пользой для киносообщества решать их. А не выбивать преференции для себя лично, как это было принято ещё недавно.

– И завершая разговор… Вы только что назвали фамилию премьер-министра, а я вспомнил, что десять лет назад вы сделали подряд два фильма о Путине. Скажите, вас не тянет продолжить это документальное исследование и сделать из дилогии трилогию?

– О Путине снимать новую картину сегодня ещё рано. Сейчас он находится в том же статусе, что и в 2000 году. На сегодняшний день он, образно говоря, не поменял своё политическое амплуа. Проследим для начала за тем, как в следующем году он вернётся к власти, вновь станет президентом. И посмотрим на него через 12 лет, когда будет заканчиваться второй срок второго президентского раута Владимира Путина. Тогда, думаю, мне будет очень любопытно снять о нём кино. Но до 2024 года надо ещё дожить…

ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК

Виталий Манский родился в 1963 году во Львове. В 1982 году поступил во ВГИК (мастерская Медынского С.Е.). Дебютировал в кинематографе в 1989 году. Автор телепрограмм «Семейные кинохроники» (1995–1997, ОРТ, ВГТРК, «Пятый канал»), «Реальное кино» и «Киноподъём» (1996, ОРТ; с 1999 года – РТР). В 1996–1998 годах – генеральный продюсер телеканала REN-TV. С 1999 года – руководитель службы производства и показа документальных программ на канале РТР, автор и ведущий программы «Реальное кино». С 2004 года – художественный руководитель студии «Вертов. Реальное кино». Президент и продюсер Национальной премии «Лавр» в области неигрового кино и телевидения. Президент фестиваля «Артдокфест». Член Российской киноакадемии «Ника». Член Российской телеакадемии «ТЭФИ». Заместитель председателя КиноСоюза.

Автор более 30 фильмов, в том числе таких известных лент, как «Благодать», «Частные хроники. Монолог», «Горбачёв. После империи», «Ельцин. Другая жизнь», «Путин. Високосный год», «Бродвей. Чёрное море», «Анатомия «Тату», «Наша родина», «Девственность», «Рассвет/Закат. Далай-Лама», «Родина или Смерть»…

Фильмы Манского удостоены более 50 призов на российских и международных кинофестивалях. В том числе: «Серебряный голубь» Лейпцигского фестиваля, приз за режиссуру (Локарно), Prix court metrage vision du reel – Nyon, Golden Spire в Сан-Франциско, Главный приз Huesca Film Festival, диплом «Приз Европы», приз «Новой Европы», учреждённый каналом SAT, премия «Лавр», Национальная премия кинопрессы «Белый слон». Его фильмы неоднократно демонстрировались ведущими телеканалами практически во всех странах Европы, а также в Японии, Австралии, Китае, Канаде…

Статья опубликована :

№31 (6333) (2011-08-03)

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,5 Проголосовало: 8 чел. 12345

Комментарии: 04.08.2011 19:41:06 - Stanislav Alexandrovich Krechet пишет:

О чём говорит "рассерженный", понять непросто: длинно и невнятно. Одно угадывается - давайте деньги и отвалите от нас, мастеров... Все вы, мол, неправы!

04.08.2011 13:49:29 - Евгений С пишет:

одноклеточные

Все неодноклеточные давно уже ушли в Интернет или варятся в собственном соку. Единственный способ не потонуть в мутном потоке - это НЕ ходить, НЕ смотреть, НЕ включать, НЕ прикасаться!