Последний свет январских сумерек

ПОЭЗИЯ                                                                                                                                                                                     

Евгений РЕЙН

БЛОКАДА

Я видел панораму

"Блокадный Ленинград",

Я вспомнил папу, маму,

соседей - всё подряд,

Я вспомнил ту горбушку,

и трупы на снегу,

И на углу церквушку,

и залпы по врагу.

И Невку, и Фонтанку,

и на стене плакат,

и как мы спозаранку

спешили на парад,

Я вспомнил сорок первый

и сорок пятый год,

и водку, и консервы,

обстрел, отбой, налёт.

Я вспомнил, что я стою,

что знал, чем стал, кем был,

и оказалось, что я

ни крошки не забыл.

В ПЕЩЕРЕ                                                                                                    

Дымный закат над заливом и над Кронштадтом,

Что-то я чувствую нынче себя виноватым

Перед заливом и перед Кронштадтом[?]

Что же, цепная реакция - здравствуй, атом.

Зря, что ли, спешил Македонец в пернатом шлеме,

Маятник в тяжком брегете отстукивал время,

Байрон халтурил в восточной поэме,

Почему для меня всё это - лёгкое бремя?

Дальше и выше - неужели туда не пробиться,

К тому истоку, где боги - самоубийцы

Мир разделили, как будто кубисты,

На фигуры и клетки заигравшегося шахматиста.

Глубже и выше, через эндшпиль к дебюту,

И ещё дальше - от роллс-ройса к верблюду,

Что позабыл, что вспомнил - а с вами не буду,

Я отступаю обратно к пещерному люду.

В этой пещере заката, где мамонт на голой стенке,

Где дымят табачком янки или эвенки,

Где хорошо бы дождаться пьянки и пересменки,

Слизывая с чубука горькие пенки.

Всё пока впереди. Вместо совести психоанализ,

За миллионы лет довольно мы намахались,

Во всей истории этой предпочитаю хаос,

Хочу повиниться, но в чём покаюсь?

Бедный дикарь-питекантроп, не знающий гороскопа,

Каменная моя ничуть не согрелась ж*па,

Мне не дотянуть ни до рассвета, ни до потопа,

Вот моя правда - основателя и остолопа.

Что пропустил, что предвидел - не знаю,

Сон над золой, словно мать родная,

Убаюкивает, что песенка горловая,

Там у начала, у самого края.

А во сне всё едино - физика и динозавры,

Напевы радио и лепет арфы,

Как же растолковать мне карты,

Лишь бы не просыпаться для жизни лярвы.

Главное - пропустить всю эту выдумку Божью,

Не гнать телегу по бездорожью,

Не осквернить себя ни истиной, ни ложью,

Просто курить под закатом и жить водяною вошью.

2011

ВОКЗАЛ

Там, где банк Нефтехима,

Там, где бар "Погребок",

Где Москвы середина

И скрещенье дорог,

Там и ты побывала

В незапамятный день,

Где такси у вокзала

            и на сумке ремень,

В старой курточке лисьей

И французском платке,

Я догнал тебя рысью,

             я всегда налегке,

И уехал, уехал

За поля, за моря,

И карманной прорехой

Стала слава моя,

Я не понял в тот вечер

То, что всё потерял,

Ты звала - не ответил,

Всё сменял на вокзал,

Где проклятые рельсы,

Уходя на восток,

Били пиками крести

В поседелый висок.

ЗАКАТ

Нине Королёвой

Закат над заливом -

Атлантики больше,

На крышах и шпилях

Багровые клочья.

Вставайте из праха,

Кто жить расположен,

Последнее слово

Последнею ночью.

Мы жили когда-то в несносной остуде,

Платя пятаками прозревшей глазнице,

Варили баланду в солдатской посуде

На Вечном огне у имперской границы.

У бедных ларьков над разбавленным пивом

Нас тень покрывала подземного моря,

Волна Афродиты толчком торопливым

И нас обнимала осадком в растворе.

И мы не заметили, как мы втянулись

В рутину погибели, хлада и тленья,

Мы ели с ладоней бесчувственных улиц,

Любили без повода и утоленья.

В пустой тишине, где гремели трамваи,

В подвалах, таивших чугунные топки,

Сложили мы жребии и караваи,

Связали свои - к отступленью - котомки.

Вставайте из праха единым порывом

Разбитым полком, отступающим в воздух,

Сейчас над Сенатской, над Финским заливом,

Над урной, где души в объятьях бескостных.

2012

ИЛЬЯ АВЕРБАХ

Кудрявый луч пробился на экран,

Удав искусства вполз Лаокооном,

Коробки фильма, выполняя план,

Как пассажиры, жались по вагонам.

Как стих александрийский

(он же - ямб),

Цезурой был разбит на свет и тени,

И вольтова дуга небесных ламп

Перегорала в чувстве и смятенье.

В убогом зале, в кресле, посреди

Приятелей и местного начальства,

Сидел и тот, кто плёнку засветил

И вместе с кинолентой сам кончался.

Ну вот и пролетел последний кадр,

И режиссёр запил свою таблетку,

Теперь он был никто, чужой кадавр,

Объятый пиджаком в глухую клетку.

Зажёгся свет, а он ушёл во мрак,

Фильм оказался моргом у больницы,

Прощай навек, докуривай табак,

Воскресни, друг, в конце своей Седмицы.

2012

НА УГЛУ

Пролетая "Красною стрелою"

В тамбуре под папиросный дым,

Если дверь вагонную открою -

Навсегда останусь молодым.

И опять под ленинградским небом

Буду ждать тебя на островах,

Никому не нужен и неведом,

Потерявшись в мыслях и следах.

В голубом плавучем ресторане

Снова мы закажем коньяка,

Город наш в мерцающем тумане

Будет наплывать издалека.

Эта ночь подскажет мне ошибку

Отреченья от твоей любви,

До утра мы будем слушать скрипку,

Холодеть на пролитой крови.

И пройдут бесследно эти годы,

Встретимся в отеле на углу,

Я искал забвенья и свободы,

Притязал на славу и хулу.

Что же? Ты совсем не изменилась,

Тот же самый безупречный взор,

Вот и окажи такую милость -

Памятный последний разговор.

2012

***

Последний свет январских сумерек,

Огонь вечерний наготове,

И выцветает дымный полумрак

В багровый цвет холодной крови.

И мелкий снег в знакомом дворике

Ещё замедленней и тише,

И тени падают, как промельки,

На безысходный край у крыши.

Там на проспекте буйство жаркое,

А здесь - затишье и отрада,

Но с городскою перепалкою

Делить мне ничего не надо.

Стоять. Глядеть в закат нечаянный,

Припоминая всё помалу,

Полуживое, беспечальное,

Что выпало или пропало.

Всё, что исчезло в море тусклого,

Оставив тёмную зарубку,

Что будет жить в душе без умысла

И тайно требовать побудку.

2012

СЭНДИ КОНРАД

Десять и девять, бегун стометровый

и лейтенант белгородской милиции,

Саша Кондратов - живой и здоровый,

как мне твои перечислить отличия?

Выученик формалистов и Проппа,

мистик числа и наследник Введенского,

что ты подскажешь мне нынче

из гроба,

гений, разведчик разброда вселенского?

Ты, почитавший и острова Пасхи

идолов, йогов конфигураций,

красивший крыши дворцов без опаски,

в сумке носивший свои декларации,

сдавший в запасник бурятского Будду,

Конрадом Сэнди себя называвший, -

всё пропущу, а тебя не забуду,

ты, пентаграммой себя повязавший.

Книжки строчивший

для "Гидроиздата",

трубки куритель, любитель пельменей,

нету таинственнее адресата -

азбука Морзе и ток переменный.

Ты, не закончивший дела-романа

"Здравствуй, мой ад!" и дошедший

до края,

живший в лазури на дне котлована,

смыслом погибели буйно играя.

Место нашедший в Казанском соборе,

после работы на Мойке и Невском,

ты, заявлявший в ночном разговоре:

"Буду я к Вечности вечным довеском".

Всё это сбудется, Саша Кондратов,

о, Сэнди Конрад, из дали, из праха,

из новолунья, из чёрных квадратов,

лучший из лучших, бегун-растеряха.