Время и люди

КНИЖНЫЙ  

  РЯД

Борис Сумашедов. Тетюхе - мой оберег: Семейная хроника. - М.: Издательство "Известия", 2011. - 208 с. - 300 экз.

Автор, наш собрат по перу, журналист, по происхождению - "дальневосточник в третьем поколении". Мало кто из нас бывал на реке Рудная, как ныне называется бывшая Тетюхе. Переименована в 1973 году, а с ней с карты Приморья исчезло 475 названий "физико-географических объектов". Такое тогда вышло постановление[?] в ответ на территориальные притязания китайцев. Об этом с иронией повествует Борис Сумашедов, лишившийся "картографического обличья" своей малой родины. Надо пояснить, что после победы китайской революции, в пору нашей дружбы с КНР, советские историки из кожи вон лезли, доказывая агрессивность царской России и древнее китайское присутствие на территориях СССР.

Что до Тетюхе, его китайское происхождение придумано, считает автор, знаменитым писателем и путешественником Арсеньевым, автором повести "Дерсу Узала" и книги "По Уссурийскому краю". Борис Сумашедов приводит целую коллекцию истолкований слова "Тетюхе", показывая, как неосведомлённость, легкомыслие или конъюнктурные потуги сочинителей оборачиваются реальными политическими неприятностями. И это лишь одна из глав этой очень интересной, хорошо написанной семейной хроники.

Борис Сумашедов родился в 1934 году, и, "естественно" (горько это звучит, но, увы), родителям его тоже пришлось расхлёбывать "крутеньку кашу", заваренную всяческими нашими преобразователями. Отец автора, директор школы, провёл в ежовских застенках год и был отпущен, причём ни в одном документе его арест и заключение не были отражены. И это стало изощрённой пыткой - человек не числился ни оправданным, ни прощённым, ни отбывшим наказание, и неизвестно было, не вернут ли его вдруг в тюрьму. Он знал только одно - с него взяли подписку о неразглашении того, что с ним случилось, и надо помалкивать. Надо ли говорить, что таких людей в те годы было немало.

Автор книги "Тетюхе - мой оберег" очень точно определил её содержание: "Жизнь обыкновенной династии в необыкновенное время". Примерные границы своего повествования, пишет он, с конца века XIX до середины века XX; следовать стараюсь классической формуле, лежащей в основе любого повествования: люди и время. И добавляет: "Нет, даже точнее; она триедина, и слова в ней расставлять, наверное, надо в таком порядке - место, время и люди".

Хорошая получилась книга.

Юрий БАРАНОВ