«Не всем мои писанья чтить»

САЯТ-НОВА - 300

За свою многовековую историю армянская поэзия породила ряд величайших имён, среди которых особое место занимает выдающийся поэт XVIII века Саят-Нова (1712-1795) - певец любви и справедливости, полулегендарная личность, даже истинное, точное время рождения которого остаётся в дымке затерявшихся седых годов[?] Поэзия ашуга своими истоками прочно связана с народным творчеством, с фольклорными традициями. Магическая поэзия этого подлинного глашатая дружбы народов Закавказья, равно мощно и ярко творившего на армянском, грузинском, азербайджанском, общеизвестна - на протяжении последних двух-трёх столетий она околдовывала и завораживала сердца как высшего света, так и простого люда[?]

В оценке В. Брюсова Саят-Нова - поэт "величественный" и "многообразный", "чуткий" и "страст[?]ный", "один из тех "первоклассных" поэтов, которые силой своего гения уже перестают быть достоянием отдельного народа, но становятся любимцами всего человечества". Ярчайший представитель русского символизма заявлял, что народ, давший Саят-Нову, тем самым "уже навсегда включил себя в число культурных наций, участвующих в совместном творчестве человечества" ("Русская мысль", 1916, № 9). И посему вполне логично, когда по решению Всемирного совета мира 250-летний юбилей Саят-Новы отмечался в 1963 г. во многих странах и особенно широко - в Советском Союзе, нашими русскими братьями, ознаменовавшими великое культурное событие в жизни армянского народа масштабными мероприятиями, писательскими конференциями, новыми переводами, литературно-критическими и публицистическими статьями известных мастеров пера. Кому не знакомы в переводах на языки мира, и в первую очередь на русский, знаменитые и ставшие крылатыми строки армянского ашуга:

Не всем мой ключ гремучий пить:

особый вкус ручьёв моих!

Не всем мои писанья чтить:

особый смысл у слов моих!

Не верь: меня легко свалить!

Гранитна твердь основ моих!

Брюсов справедливо выделяет Саят-Нову среди творцов "нового типа", считая его "вознёсшим поэзию ашугов на недосягаемую до него высоту[?]", "мощью своего гения" превратившего ремесло народного певца в "высокое призвание поэта". Сказано метко: вряд ли в каком-нибудь другом определении правильнее вырисовался Саят-Нова - новый тип народного творца переходного периода армянской истории, ярче была раскрыта тайна величия искусства, связь лирической поэзии Саят-Новы с лучшими национальными традициями прошлого, ценность и знание его поэтического искусства с точки зрения художественного развития в новое время.

Замечательные песни Саят-Новы на языках трёх закавказских народов издавна пользовались большой популярностью - их с любовью исполняли в Тифлисе на семейных торжествах, различных празднествах, и, распространяясь, они, естественно, приносили всё большее признание их творцу. Молва гудела о нём, однако "официально" в печати имя поэта-ашуга появляется довольно поздно. Имя "пишущего совсем по-народному", "знаменитого" поэта, "великого Саят-Новы" читатель впервые встречает в 1847 и 1851 гг. в армянских журналах "Базмавеп" и "Арарат". Армянская литературная общественность познакомилась с творчеством Саят-Новы благодаря филологу, общественно-политическому деятелю, основоположнику саятнововедения Г. Ахвердяну (1818-1861), когда в 1852 г. в Москве вышел в свет первый сборник армянских стихов поэта. По мнению многих литературоведов, занимавшихся Саят-Новой, это "классический труд", выполненный с научной точки зрения весьма "умело и добросовестно". Опубликованным 46 стихотворениям было предпослано обстоятельное предисловие Г. Ахвердяна.

Однако ещё до публикации этого труда появилась в русской газете "Кавказ" (1851, № 1-2) статья о Саят-Нове известного русского поэта Я. Полонского, служившего в те годы в Тифлисе. Благодаря ей рус[?]скоязычный читатель впервые получил возможность ознакомиться с гениальным армянским самородком, но, главное, это выступление в печати было первым научно весомым словом о жизни и творчестве великого армянского народного певца, высказанным "человеком со стороны" - "неармянином". Интересная и многоаспектная статья Я. Полонского, большого друга армянского народа, отразившего в своём собственном художественном творчестве прелесть и "изюминки" тифлисского армянства, явилась знаковым событием в литературной жизни народов многонационального края, составила блестящую страницу в богатой истории армяно-русских литературных и культурных связей.

Разумеется, статья русского литератора в "Кавказе" неслучайна: Полонский был связан с видными тифлисскими интеллигентами - армянами, русскими, грузинами. К числу его близких друзей относился и Г. Ахвердян (известный в русском кругу как Ю. Ахвердов). С мая 1878 г. Ахвердян был поглощён работой над подготовкой к изданию "Давтара" (тетради) Саят-Новы. Полонский не только был в курсе этих дел, но с помощью своего армянского друга достаточно подробно ознакомился с песнями великого ашуга. В статье Полонского прежде всего привлекает внимание справедливая социальная оценка, данная творениям Саят-Новы. Как пишет автор, "для своего века, для Тифлиса, состарившегося под игом мусульманского владычества, среди разлагающегося смешанного общества, Саят-Нова - исключение в высшей степени отрадное". "Чувствуешь невольно, - замечает Полонский, - как этот человек должен был страдать, потому что был выше своих современников". В поэзии Саят-Новы русский поэт обратил внимание на одно весьма важное обстоятельство - исключительную тонкость и глубину поэтизации человеческих чувств, в частности любви. "Вывод" Полонского своеобразен и не слишком устарел до сих пор: "В песнях Саят-Новы мало тех ярких блестящих красок, от которых природа на Востоке часто принимает какой-то странный, мишурный блеск, нет и тех фантастических образов, которые как будто порождает опиум. Вообще в стихах его мало воображения - много чувства: но это чувство, там, где оно высказывает в стихах его, по большей части так глубоко безмятежно, что любовь его похожа на дружбу, дружба - на любовь". Воздействие армянского ашуга на Полонского оказывается столь сильным, что он завершает свою статью собственным стихотворением "Саят-Нова"[?]

О трудностях перевода песен Саят-Новы говорить не приходится: они очевидны и обусловлены характерными особенностями поэтической системы ашуга - "буйством" образов и красок, метафор и сравнений, пышностью и в то же время лаконичной меткостью языка, глубиной мыслей и чувств, нюансами настроений, "жемчугом" речи[?]

К счастью, у него оказались довольно добросовестные и дотошные интерпретаторы, начиная с В. Брюсова и кончая целой плеядой отменных русских советских поэтов-переводчиков тридцатых годов и более позднего времени, успешно продолживших и развивших традиции "брюсовской" школы перевода[?] Она отличалась тем, что мэтр русской поэзии придавал огромное значение сохранению точности, музыкальности и "аромата" подлинника, был противником практики "вольного перевода" и, как образно заметил в своё время литературовед Л. Мкртчян, явился "первым поэтом-переводчиком, блестяще "пересоздавшим" на русском языке "особый смысл" и "особый вкус" лирики Саят-Новы[?]"

История "русского" Саят-Новы весьма любопытна. Впервые стихотворение прославленного на Востоке ашуга в русском переводе Н. Берга, некогда известного литератора, вошло в опубликованную им же книгу "Песни разных народов" (М., 1854). На этот перевод ("Откуда, чуждый соловей, не плачь, заплачу лучше я!"), довольно долгое время пребывавший в забвении, в конце 60-х годов ХХ века обратил внимание русский поэт И. Поступальский, который написал: "Эта берговская версия песни Саят-Новы звучит не хуже, а, пожалуй, даже лучше кое-каких и переводных, и оригинальных стихотворений, печатавшихся в середине прошлого столетия в русских журналах и альманахах".

Разумеется, после знаменитой брюсовской антологии "Поэзия Армении" (М., 1916), подарившей русскому читателю целое созвездие гениальных армянских поэтов и их сочинений, в том числе и Саят-Новы, наиболее широко был представлен великий ашуг в русскоязычных изданиях советского периода, в первую очередь в "Антологии армянской поэзии", готовившейся под редакцией М. Горького в тридцатые годы и вышедшей в свет (к сожалению, после ряда неоправданных цензурных изъятий) в 1940 г., а также в более поздних сборниках переводов поэзии Армении.

В числе русских искусных интерпретаторов Саят-Новы выступили такие маститые и выдающиеся поэты и переводчики, как С. Шервинский, М. Лозинский, А. Тарковский, К. Липскеров, В. Звягинцева и др.

Разумеется, не все вышеперечисленные переводы (даже мэтров поэзии) можно отнести к совершенным и адекватным, полностью соответствующим высотам оригинала. Пожалуй, таковых и в помине нет - ведь общеизвестен афоризм "Перевод - изнанка ковра: узоры блекнут!". Да и некоторые из маститых поэтов просто отказывались браться за нелёгкий и порою неблагодарный труд. Поистине гений великого ашуга и соблазнял, привлекал переводчиков, и настораживал, отпугивал их - справятся ли с этой ношей, с этой колоссальной вершиной Поэтического Слова?..

[?]Н. Тихонов, так и не осмелившийся опубликовать свои уже сделанные переводы из Саят-Новы, но прекрасно понимавший и ценивший его поэзию, дал позднее замечательную характеристику ашуга в своей юбилейной статье "Гремучий ключ" (1963): "Ашугом ашугов был Саят-Нова. Он был велик необычайным лирическим своим талантом. Непревзойдённый мастер стиха, блещущего всеми красотами образности, стиха музыкального, удивительного, виртуозности небывалой[?] Он имел удивительные способности. Его поиски новых средств изобразительного и насыщенного звукописью до предела стиха до сих пор вызывают восторженное удивление знатоков. Голос, дошедший до нас, звенит, и гремучим ключом кипят драгоценные поэтические строки Саят-Новы!"

Саят-Нова вечен и непобедим в веках, потому что общечеловечна и понятна его бунтующая гражданская и страстная романтическая лирика, высокая поэзия Всепобеждающей Любви и Вечной Истины[?]

Роберт БАГДАСАРЯН, доктор филологических наук, ЕРЕВАН