Формат ежемесячной авторской колонки таков, что не позволяет, к сожалению, оперативно реагировать на текущие события. Поэтому неизбежен некоторый временной люфт между описываемым информационным поводом и его освещением на страницах "ЛГ" - это привычное правило за редкими исключениями. В качестве компенсации могу предложить только значимость и распространённость описываемого явления, которое может быть не только интересно аудитории, но и отражает определённые, как сейчас модно говорить, тренды в жизни общества. Столь пространное предисловие связано с тем, что событие, о котором пойдёт речь ниже, произошло больше месяца назад. Событие для меня крайне любопытное – просмотр и обсуждение на Первом канале в программе «Закрытый показ» фильма Ларса фон Триера «Меланхолия». При этом сам просмотр меня мало интересовал: я считаю, что этот фильм нужно смотреть только в современном кинотеатре с хорошо отстроенным долби звуком – только в этом случае достигается соответствующее по силе воздействие – для меня – одно из самых сильных за последние несколько десятилетий. Неслучайно «Меланхолия» собрала целую россыпь самых престижных кинопризов. Смотреть её по телевизору – дело неблагодарное: остаётся процентов тридцать от возможного. А вот обсуждение – другое дело, и его я ждал с большим интересом. И результат превзошёл все ожидания – но сначала два слова о содержании для тех, кто не видел фильм.

Главная героиня – Жюстин (Кирстен Данст) справляет свадьбу в замке своей сестры Клэр, которая замужем за богатым буржуа. При этом ведёт себя как последняя стерва, одуревшая от пресыщенности, – отталкивает очень симпатичного и любящего её мужа и тут же буквально насилует едва знакомого юнца, хамит и третирует свою сестру, грубит и издевается над гостями. Эти вспышки агрессивного хамства чередуются у неё со странными приступами слабости и депрессии, а временами она вполне нормальна и пытается сообщить что-то важное. Параллельно с этим выясняется, что к Земле приближается Меланхолия – блуждающая планета. По расчётам, она должна пройти мимо, о чём всё время говорит хозяин замка, – оптимистичный прагматик-материалист, успокаивая всех вокруг. Перелом наступает на 93-й минуте фильма. Вдруг выясняется, что Жюстин обладает даром предвидения, когда точно называет количество бобов в бутылке на конкурсе для гостей, – она не могла их посчитать. И с этого момента все её странности приобретают совсем другой смысл, складываясь к концу фильма как элементы пазла, в единую картину. Становится ясно, что Меланхолия всё-таки столкнётся с Землёй – и тут начинается самое интересное: разная реакция героев на эту новость. Муж Клэр кончает с собой, приняв яд, а Жюстин с Клэр и её сыном встречают смерть, взявшись за руки. Ради последней сцены и стоит идти в кинотеатр – когда огромный шар Меланхолии встаёт из-за горизонта и огненная волна устремляется в зал, на большом экране это очень впечатляет! Изложенная фабула не содержит и сотой доли нюансов, деталей и тонкостей, которые несут глубочайший смысл и делают фильм произведением искусства.

Тем более странно было наблюдать ту вакханалию самодовольного снобизма, которая сопровождала обсуждение. Казалось, что большинство приглашённых экспертов (5 «за» и 5 «против») соревнуются в проявлении собственной «крутизны» перед камерой, совершенно не интересуясь сутью фильма. При этом в одну кучу сваливалось всё – и аэрофобия фон Триера, и его мизогиния и даже мизантропия, аврамические религии и история эсхатологических учений, начиная с Иоанна Богослова, комплекс Поликрата, Будда-майтрейя и 12-й имам Махди, ссылки на Агамбу, Ходасевича и Кьеркегора, цитаты из Ницше, Рильке, Хайдеггера и Толстого – и всё это на не всегда правильном русском языке («Ничтоже НЕ сумняшеся» – как выразился один из гостей). Здесь сознательно не упоминаются имена приглашённых экспертов, поскольку, кроме Михаила Леонтьева и Виталия Третьякова, они мало кому известны. Кстати, двое последних, не являясь, в общем-то, специалистами в области кино, были в своих рассуждениях наиболее адекватны. Другие же, в полемическом азарте временами были просто аморальны – так, одна дама снисходительно отметила: посмотрите, как банально-предсказуемо реагируют люди на приближение смерти – у них паника, слёзы и страх (интересно, а как бы она сама вела себя, скажем, во время теракта на Дубровке или во время авиакатастрофы – сомневаюсь, что это были бы радостные песни и танцы). Местами доходило до полного бреда – «Космоса не существует – это метафизическая иллюзия, которая рождает экстраполяцию пустоты во внешнее пространство» (вот удивились бы те, кто финансирует NASA или Роскосмос – ой, пардон, РосИллюзию). Странно, что никто из выступавших не коснулся главной темы фильма – трагической судьбы личности, обладаюшей даром предвидения, которой никто не верит, – синдрома Кассандры. Ведь именно это знание заставляет Жюстин впадать в депрессию и совершать нелепые на первый взгляд поступки. Все либо считают её больной, как её сестра с мужем, либо озабочены своими делами, как её отец. При этом во время обсуждения создавалось ощущение, что саму тему смерти и разговоры о ней подсознательно вытесняют все присутствующие. Венцом этой позиции стал ответ на вопрос Гордона: «Что бы вы стали делать, если бы узнали, что завтра – конец света?» – «Я бы просто в это не поверил», – бросил один из экспертов. Это и есть та тенденция в мировоззрении, которую насаждает Первый канал, – живи здесь и сейчас и чем слаще, тем лучше. Неслучайно в студии не было ни одного представителя какой-либо из религиозных конфессий – а ведь это полностью их тема. Утешает то, что народ, как всегда, мудрее любого философа.

А что же музыка? А музыка звучит – и какая! «Смерть Изольды» Вагнера появляется во всех ключевых моментах фильма и, главное, в самом конце, на титрах, уже после гибели планеты и долгой паузы в темноте, давая зрителю возможность осознать произошедшее. Пользуясь терминологией участников обсуждения, можно сказать: фон Триер таким образом намекает – останется только музыка!