Синтез родного и вселенского прочно вписан в генетический код отечественной культуры. Всё это иллюстрируется хрестоматийными примерами. Тот же Пушкин, с одной стороны, ведёт свою генеалогическую линию от современников Александра Невского, а с другой - от знаменитого арапа Петра Великого. У Лермонтова – это род шотландских Лермонтов, обретший новую родину и ставший на службу царям, а также древние русские родовые фамилии Столыпиных и Арсеньевых. Таковы исконные русские корни, которые в силу своей пассионарности и распахнутости миру пробивают любую ограниченность и входят в мировой культурный океан.
Француз Пушкин (таково было его лицейское прозвище), "шотландец" Лермонтов вывели русскую литературу в разряд мировой. Именно они в полной мере усвоили культуру Западной Европы и соединили её с отечественной традицией, произведя совершенно уникальный феномен. Или взять природного русака Михаила Ломоносова, который также является синтетической личностью: виднейший деятель науки и искусства своего времени, он, родившись на Русском Севере, глубоко генетически связан с культурой Древней Руси, со старообрядчеством и получил великолепное образование в Германии.
Можно вспомнить величайшего отечественного мыслителя Серебряного века Петра Бицилли, который в своей статье «Трагедия русской культуры» писал, что изначальное свойство русской культуры – чрезвычайная восприимчивость и открытость ко всему. Чужой опыт, попавший на её почву, сразу мыслится, воспринимается своим собственным. Здесь можно вспомнить принятие христианства от Византии, сделавшее Древнюю Русь в одночасье наследницей величайших мировых культур, расширив её культурно-историческое время на тысячелетие. Переведённые на церковнославянский «Слова» святого Иоанна Златоуста воспринимались как неотъемлемый факт собственной культуры. Без него и всего компендиума святоотеческого наследия не было бы на Руси митрополита Илариона, Кирилла Туровского, всей богатейшей древнерусской книжности, из которой до нас дошли сущие крупицы. Или взять так называемое второе южнославянское влияние, отразившееся в личности святого Сергия Радонежского, творчестве Андрея Рублёва и русской победе на Куликовом поле.
Грек Михаил Триволис получил отличное образование в Италии, потом постригся в монашество на Афоне и уже в довольно зрелом возрасте прибыл в Москву, совершенно не зная русского языка. Однако вскоре его имя – Максим Грек – вошло в святцы отечественной словесности.
Русская культура рождается из особого сплава, ансамблевости. Любая ограниченность, любое выделение в этой симфонии тех или иных доминирующих партий ведёт в конечном счёте к полному непониманию этого феномена и порождает в силу этого непонимания бесконечное количество мифов по отношению к нему. Кстати, в этой расколотости появились те же славянофилы и западники. О ложности этого деления много писал Вадим Кожинов.
В последнее время очень часто приходится слышать об отечественной культуре как о чём-то априорно ущербном (в ней не было того-то и того-то – например, Ренессанса). Да и отмеряют ей, как правило, только последние 200 лет, а до этого якобы была тьма запустения. Многие до сих пор считают, что как таковой культуры в России до Пушкина не было, и, значит, она всегда была отсталой страной.
Сейчас у нас вообще стал чрезвычайно модным разговор об отечественной культуре, истории, литературе по лекалам «новой хронологии». Здесь о добросовестности речи не идёт, главное – совершить невообразимый кульбит, переставить всё с ног на голову, и ты моментально в дамках на час. Как-то, прочитав у одного либеральствующего критика очередные «доказанные» суждения, что Михаил Шолохов не является автором «Тихого Дона», ответил ему, что за такое уже давно необходимо прописывать публичную порку. Ну а как иначе бороться с откровенной глупостью?..
В своё время гигантский вихревой поток под названием «Юбилей А.С. Пушкина» оставил после себя своеобразно отформатированный, как тогда говорили, под запросы современности образ русского поэта. Кто-то пытался примерить к нему исключительно образ донжуана, приписывая всевозможные любовные похождения. Здесь и «Гавриилиада» удачно подошла, став чуть ли не главным произведением поэта. Кто-то прикручивал к нему какую угодно философскую, религиозную доктрину, а здесь – было бы желание – можно представить и дзен-философом (Болдырев Н. Чистое истечение бытия. Пушкин и дзен. / Октябрь, 1997, № 2), и певцом оккультизма (Трофимов Е. Метафизическая поэтика Пушкина. Иваново, 1999). Кстати, по этому образу и подобию недавно был снят фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой», авторы которого из всей многогранности личности и яркости жизни Высоцкого выделили и поставили на первый план сюжет, связанный с наркотиками. Будто бы это на потребу, якобы цепляет.
С другой стороны, буквально недавно критик Владимир Бондаренко подготовил к публикации в знаменитой серии «ЖЗЛ» свою биографию-путешествие в огромный космос Михаила Лермонтова, 200-летие которого мы будем отмечать в будущем году, под заглавием «Мистический гений». Бондаренко, проявившему себя крайне добросовестным исследователем, тоже пришлось бороться с огромным количеством мифов, которые, как ракушки у днища океанского лайнера, прилипли к биографии поэта. Это и различные версии-мистификации, причём совершенно дикие, об «отцах» поэта, в которые записывают то абрека, то еврея, то простого русского кучера. Штамп о невыносимо дурном характере самого поэта и легендах о будто бы высоких нравственных качествах его убийцы Мартынова, которого буквально оправдывают многие лермонтоведы. Приписанное авторство стихотворения «Прощай, немытая Россия» и многое другое. В предисловии автор пишет: «Мнение о нём (Лермонтове. – А.Р. ) даже в литературной среде или негативное, или какое-то сомнительное. Мол, погиб, и поделом». Он говорит про «забывание» Лермонтова, которое стало у нас «привычным делом».
Бондаренко сам проделал большое путешествие, повторяющее духовный и биографический путь поэта. И это очень правильный путь-ключ вживания в феномены отечественной культуры. Исследователь едет в Шотландию, где изучает древние шотландские корни поэта, причём оговаривается, что ранее в тех местах русских, интересующихся Лермонтовым, никто не видел. Говорит о родстве с Байроном. Об этом родстве сам поэт «не знал, но ощущал мистическую связь», а потом едет в Чухлому, вспоминает Смутное время, с которого началась «глубинная русификация кельтского воина» – предка поэта. Сам Бондаренко сформулировал цель своей книги так: «понять истоки древнего рода, давшего России великого русского гения». Эти истоки – в синтетичности, в родовой генетической памяти, часто на уровне подсознания, в гармоничной спаянности прошлого и настоящего. Русские гении, русские культурные столпы – это всегда, по определению отечественного философа Льва Карсавина, «симфонические личности».
Ну а упадок, как и разруха, в первую очередь коренится в наших головах. В отправной точке дискуссии – интервью поэта Алексея Цветкова – можно найти с некоторыми оговорками разумные мысли. Даже в той же предельно жестокой и нелюбовной фразе: «Обрекая себя на русскую духовность, человек оставляет нераспаханными большие участки мозга и совести», – есть определённый смысл. Он как раз состоит в традиционном отторжении в нашем культурном коде всего самозамкнутого, изоляционного, сектантского. Но сама тональность и безапелляционность высказывания полностью лишили её продуктивного смысла, превратив в то же осуждаемое проявление дремучей односторонности, обособленничества. Так, разумные мысли опошливаются, превращаются в бездумные штампы, безосновательные приговоры. У нас они разбухли до такой степени, что практически любое негативное явление мы сопровождаем фразой, о смысле которой давно уже не задумываемся: «только у нас, у русских, может быть такое[?]»
Андрей РУДАЛЁВ,
СЕВЕРОДВИНСК