В предисловии к изданию сборника стихотворений, рассказов и эссе автор - старый, полностью ослепший юкагир Улуро Адо – сообщает: "Итак, дорогие читатели, приглашаю вас попутешествовать по не совсем обычному пространству и времени моего творчества, появившегося, как мне кажется, в результате трансформации шаманского дара нашего отца в поэтическое слово во мне". Пожалуй, это самое важное – указание на шаманские истоки творчества. Дело в том, что практически в каждом первобытном северном народе (разумеется, не только в северном, но сохранившим связь с природой) шаман – это хранитель культуры, сакрального мифологического знания своего народа. Шаман, помимо того, что он лекарь, сопроводитель в загробный мир, общающийся с духами, он ещё и носитель, если можно так выразиться, поэтического духа своего этноса. Это вполне понятно, если учесть, что поэзия народностей, укоренённых в природном быту (охота, собирательство, рыбная ловля, кочевой образ жизни), глубоко мифологична. А шаман, безусловно, один из важнейших проводников мифа. Можно пойти дальше и предположить (впрочем, далеко не впервые), что шаманизм и поэзия – явления одного порядка, взаимосвязанные, проистекающие одно из другого.

Улуро Адо (Гаврил Курилов) – поэт, публицист, учёный, родом из малочисленного юкагирского племени. Его отец был последним юкагирским шаманом. Но по определённым идеологическим (а возможно, и каким-то другим) причинам он не передал своё знание детям, хотя у них был шаманский дар. Выражаясь в стилистике юкагиров (и ряда других северных народностей), он «закрыл шаманскую дорогу». Для того чтобы понимать всю серьёзность этого события, нужно, конечно, быть хорошо осведомлённым об особенностях самобытной культуры ряда коренных народов Севера, роли и значении шамана в их повседневной жизни. Распространяться об этом здесь нет возможности, но одно сказать необходимо: чтобы навык шамана сохранился в роду, он должен быть обязательно передан тому, у кого есть соответствующий дар. Шаман обязан показать свои особые родовые дороги, которые пригодны только для представителей этого рода, в противном случае навык будет утерян. Это и случилось в роду Улуро Адо. Но последствия этого в различных мифологических системах крайне серьёзны. Нельзя просто взять и перестать быть шаманом, если ты по призванию шаман. Расплата будет жестокой, вплоть до помешательства и смерти.

Любопытно, что двое братьев Улуро Адо, по его словам так же имевшие шаманский дар, стали поэтами и художниками. Эпизод утраты шаманского пути Улуро Адо описывает и в стихах:

Отец наш исцелял больных: помог он многим,

но как шаман был осуждён – и вот тогда,

со вздохом – «Хэук!» – по бубну стукнув, он промолвил:

– Из-за детей закрыл свою дорогу навсегда!..

Иначе – будто бы – болели бы мы часто

и в психбольницах в юности сошли бы с пути.

Таких людей мы видели потом, несчастных,

не знавших ни любви, ни женщин, ни семьи с детьми.

Лирику Улуро Адо можно условно разделить на три направления: во-первых, стихи о себе, о близких, о личном духовном опыте общения с миром; во-вторых, это очень важная в его творчестве тема – тревоги за родной этнос, и, в-третьих, тема природы.

Конечно, ключевое место в творчестве поэта занимают проблемы родного племени, юкагиров. Данная малочисленная народность в течение столетий находилась (в силу целого ряда причин) в ситуации вымирания. Это привело к тому, что родной язык стал утрачиваться, а вместе с ним и культура, воплощённая в устном слове, фольклоре, эпосе, мифе. Улуро Адо посчитал своим долгом бороться за сохранение юкагиров и их культуры, и этому он посвятил всю свою жизнь.

Видения прошлого, последствий эпидемий, войн, природных катастроф на родной земле нередко фигурируют в его стихах.

Я боюсь этих стойбищ немых,

где ни знака, ни слова, ни гула.

Где последняя песня уснула

под золою далёкой зимы[?]

…

И я вижу, как древний старик

мне навстречу идёт от стоянки,

и, в лицо мне уставясь, смеётся

странным смехом, похожим на крик.

В последние годы поэзия Улуро Адо приняла пессимистичный характер. Прямота и наивность – вот основные черты его поэтики, в целом характерные для многих северных поэтов.

Но мне не радостно совсем сегодня:

мой левый удалили навсегда,

а правый – бедный, стонет безысходно,

давно не видит ничего – беда!

Беда во мне со дня кончины милой,

и с той поры пятнадцать лун прожил.

Без светлых дней, без песенки любимой,

без эйфории сердца и души.

К этой печальной картине можно добавить, что сын поэта погиб в возрасте 36 лет (о чём он, кстати, тоже сообщает в поэтической форме). Но, несмотря на столь трагичное мировосприятие, вроде бы всецело овладевшее им, всё же он верит в счастье, и счастье это в поэзии:

Да будет так, а не иначе, ибо

душа нуждается в полёте вновь,

в полёте вдохновенном и счастливом,

со звонкой песней, без минорных нот.

Много строк Улуро Адо обращает к покойной жене. Пожалуй, это самая сентиментальная часть его лирики. Он откровенно делится с читателем болью своей утраты, прямо, искренне рассказывает об огорчениях и переживаниях по этому поводу.

Подлинных высот Улуро Адо достигает в своём относительно раннем стихотворении (1963 год) «Мама». В нём он сумел выразить мифологическое антропоморфное мировоззрение, характерное для коренного юкагира, не утратившего связи с природой и черпающего в ней силы. И в нём же угадывается специфический наивный северный стиль, отражающий прямоту и открытость автора – его главную черту в жизни и поэзии. Это стихотворение я приведу целиком, благо, что оно небольшое:

У тебя фотографии маминой нет, –

так сказал мне однажды друг.

Ну а я усмехнулся ему в ответ

и промолвил:

– Взгляни вокруг!

Вот равнины морщинистые мои –

это щёки мамы моей!

По холмам, словно жилки,

бегут ручьи, –

это руки мамы моей!

Травяные ресницы синих озёр –

это мамин ласковый взор!

Тальников белеющая стена –

это мамина седина!

Ошибаешься, друг! – я кричу в ответ. –

Вот он мамы моей портрет!

Поскорей поглядите, мои друзья,

как прекрасна мама моя!

Теги: Улуро Адо , Гаврил Курилов , поэт , публицист , учёный