Представленные в обзоре поэты совершенно разные. Алексей Алёхин - верлибрист, Зинаида Миркина работает в традиционном русле. Олег Юрьев условно может быть также назван традиционалистом, но с элементами экспериментальной поэтики. Этих авторов объединяет, пожалуй, только высокая творческая активность – у каждого по нескольку книг, все они зрелые и опытные. Хотя, как оказалось, возрастной и какой бы то ни было ещё опыт отнюдь не является гарантией качества текстов.

Что думает стиральная машина?

Алексей Алёхин. Временное место. – М.: Время, 2014. – 64 с. – (Поэтическая библиотека). – 1000 экз.

Алексей Алёхин, главный редактор журнала "Арион", несомненно, мастеровит. Много лет уже пишет верлибры, знает и как смысловые акценты расставить, и как интонационно сработать строку. Например:

Толпа зубных щёток в стакане.

Приехали дети.

Тюбик совсем истощал.

Однако в целом создаётся ощущение многословности и необязательности (а в верлибре весомо и нагружено смыслом каждое слово). Ну вот, скажем, на протяжении целого стихотворения автор не очень убедительно и совсем не изящно подводит читателя к пониманию того, что на небо смотреть приятно.

Ветер чтоб гнать облака

улыбка чтобы взбежать по лицу

кошка чтобы нагнувшись погладить   будто отдал поклон

мост с отраженьем в воде  чтоб не так одиноко

бровь чтоб поднять удивлённо её  над газетой

звук порхающих ножниц  чтобы не умирать никогда

облака чтобы в небе глаза отдохнули

Перечисление это выглядит случайным и к тому же неуклюжим. Почему сказано про бровь, а не про нос или губы? Почему «звук порхающих ножниц» должен обеспечить бессмертие? И в конце уж совсем несвежая мысль о небесном притяжении для человеческих глаз.

Зачастую Алёхин использует один и тот же приём. Особенно любимый автором – остранение, смена угла зрения, когда не человек воспринимает вещи, а вещи – человека. Но когда приём повторяется от текста к тексту, то смотрится уже неоригинально.

Что думает о тебе  стиральная машина?

Или холодильник когда у него  урчит в животе?

А мнение о тебе твоего носового платка?

И даже безмозглого телевизора?

Излишние подробности и многословие – главные враги верлибра. А ещё занудство, появляющееся от монотонного говорения, от высказывания мыслей второй и третьей свежести, от использования избитых приёмов. Этих недостатков Алексею Алёхину избежать, увы, не удалось.

Вечные объятья и океан любви

Зинаида Миркина. Тайная скрижаль: Книга памяти Григория Померанца. – М.: Время, 2014. – 224 с. (Поэтическая библиотека). – 1200 экз.

Книгу свою Зинаида Миркина посвятила мужу, философу Г. Померанцу, с которым прожила более полувека, что само по себе вызывает уважение. Померанц ставил Миркину в один ряд с Ахматовой и Цветаевой. Столь возвышенное отношение к супруге тоже вызывает уважение. Однако вернёмся к самой книге. Создаётся впечатление, что «Тайная скрижаль» – это одно огромное стихотворение с одинаковым лексическим набором. Тайна, тишина, немота, красота, любовь, сердце – вот слова, которые можно встретить в каждом тексте:

Лес осенний. Рассветная алость.

Мир любимый рождается вновь.

Я немой красоте причащалась.

Красота превращалась в любовь.

Тихо-тихо прильну к изголовью,

Сердцем всем в твоё сердце врасту.

Переполнясь, налившись любовью,

Я тебя перелью в красоту.

Вообще поэтика Миркиной состоит практически из одних штампов: «А что такое красота? Ведь это тайна», «Но я любима и люблю», «Тайный трепет бытия», «таинственный покой», «божественный покой», «смысл жизни в красоте», «вечные объятья», «океан любви», «тайна смерти», «земная тоска», «великая тишь», «сердце с сердцем рядом», «нежность не имеет дна» и т.д.

Каждое стихотворение предсказуемо и не содержит никакой новизны, подобные поэтические тексты читаны-перечитаны уже множество раз, ими наполнены сайты поэзии. Да, бесспорно, по смыслу стихи Миркиной глубоки, но любая глубина, став банальной, превращается в мелководье. Иные произведения похожи на юношеские стихотворные пробы пера на тему любви:

Как листья с деревьев слетают слова.

Как слёзы всё льются и льются.

В любви признаются не раз и не два,

В любви каждый день признаются.

Признанье, вздымаясь опять и опять,

Растёт, как волна в океане.

Любовь – это то, что нельзя исчерпать,

В любви не найти окончанья.

Стихи Зинаиды Миркиной могут очаровать и произвести серьёзное впечатление лишь на профанного читателя, чего тоже добиться не так-то просто: книга стоит довольно дорого и купить её не каждому по карману.

Пора разобрать кладовку

Олег Юрьев. О Родине : Стихи, хоры и песеньки. – М.: Книжное обозрение, 2013. – 64 с. – Книжный проект журнала «Воздух». – Тираж не указан.

Вы разбирали когда-нибудь заваленную кладовку? Если да, то вспомните, как чихали и чертыхались, разглядывая мирно дремлющие в пыльном хаосе старые стоптанные башмаки и колесо от велосипеда, лыжи с трещиной и журналы за бог знает какой год, заплесневевшие маринады и горы разновозрастных игрушек...

Когда читаешь книгу Олега Юрьева, именно такое ощущение и создаётся, – ощущение сбившихся в кучу слов, громоздящихся друг на друге образов, хаотически наваленных миров. И если в кладовке есть хотя бы какой-то смысл, демонстрирующий спрессованные слои времени и некий по-своему гармоничный закон сосуществования рухляди, то в стихотворениях Юрьева нет даже и этого.

Кое-где промелькнёт Хлебников, кое-где Заболоцкий, но в целом – сумбур вместо музыки:

есть город маленький  как птичья переносица

на светло-чёрной и сверкающей реке

чей шёлк просвеченный не переносится

на свет прищёлкнутый мостами на руке

Это вообще о чём? Попыталась представить город размером с птичью переносицу – не получилось. Дальше ещё непонятнее. Как шёлк реки можно перенести на свет? И не просто свет, а ещё и «прищёлкнутый мостами на руке»? Ну да, дескать, поэт так видит, у него сложное мироощущение и внятным ему быть неинтересно. Но всё же давайте называть вещи своими именами. Бредословие – это не стихи. Бред он и есть бред. И не нужно награждать его непроявленными смыслами. И тем более называть стихами о Родине.

А вот ещё пример:

Кто ты, товарищ бессонный, ночной,

вздыбленный дым у стены зоопарка?

Кто ты, на полой подушке свечной

льнущая к стёклам ночная товарка?

Даже не знаю, стоит ли это комментировать. Представить некоего товарища в виде «вздыбленного дыма», к тому же почему-то именно «у стены зоопарка» весьма проблематично. И что за свечная подушка? И при чём тут ночная товарка?

Любой эксперимент (в данном случае лексическая расхлябанность и нестыковка) лишён смысла, если он не работает на углубление текста. Внятность ещё никому не вредила. Представьте себе диктора телевидения, который шепелявит и картавит. Бессмысленные эксперименты в искусстве выглядят примерно так же.

Как сказано в аннотации, Олег Юрьев с 1991 года живёт в Германии, автор пяти книг прозы и драматургии и десяти – на немецком языке, получил премию Хильды Домин, присуждаемую писателям-эмигрантам.

Что же, поздравляем. Теперь и нам, живущим на родине, представилась возможность «насладиться» его творчеством. Только вот подумалось: не лучше ли всё-таки разобрать кладовку?

Теги: современная поэзия