- Миясат Шейховна, вы живёте в Дагестане, и много стихов ваших посвящено родной земле. Что для вас значит Дагестан и вообще Кавказ?

– Дагестан стал темой моей поэзии в последние годы, стал неожиданно. Никогда не думала, что меня настигнет то, от чего я всегда отмахивалась: от привычных маминых рассказов о прошлом, о судьбах сельчан, о родном селе, где прошли её довоенное детство и послевоенная молодость. Дагестан для меня был само собой разумеющимся, родным, но потому и неинтересным. В молодости мне казалось предсказуемым и незначимым то, что связано с Дагестаном, тяготили рамки устоявшегося образа жизни, привычного мира чувств и представлений, я жаждала новой среды. И всё это находила в мировой литературе, особенно в русской классике. Любовь к Дагестану, осознанную, подлинную, вернула мне, как ни странно, русская литература, обогатившая и знаниями, и умением полнее и глубже чувствовать; она дала иную оптику, и я стала осознавать своеобразие и уникальную ценность Кавказа. А ещё любовь к Дагестану я ощутила через маму. Уехав из села более полувека назад, она знает поимённо несколько поколений не только своих односельчан, но и всех лакцев, живущих в разных сёлах и городах. Через маму я не только осознала духовную красоту своего народа, но пережила и чувство вины. Я думала о том, что её поколение осталось не увиденным, не отражённым в художественном сознании Дагестана, о том, что между образами орлов, кинжалов, бурок и между обычными людьми мало общего. Эта мнимопоэтическая традиция не раскрыла нас себе и другим, а отдалила от своей сути, от мира.

"ЛГ"-ДОСЬЕ 

Миясат Шейховна Муслимова (Мариян Шейхова) – поэт, переводчик, литературовед, публицист, преподаватель. Автор сборников стихов «Ангелы во крови», «Наедине с морем», «Диалоги с Данте», «Ангел на кончике кисти», «Камни моей родины», «Мамины сны», сборника публицистики «Испытание свободой». Стихи Мариян Шейховой переведены на осетинский, грузинский и лакский языки. Лауреат республиканской литературной премии им. Р. Гамзатова, победитель международного конкурса «Золотая строфа – 2010», «Золотое перо России». Профессор кафедры методики преподавания русского языка и литературы Дагестанского государственного университета. Заместитель министра печати и информации Республики Дагестан. Живёт в Махачкале.

Для меня Дагестан – жгучая, до немоты и пересохшего крика – боль моей земли и её сила, её гордое и достойное одиночество в ожидании возвращения её детей к первоистокам смыслов[?] Как и весь Кавказ, он оказался перед испытанием глобализацией, перед лицом утраты традиционализма, который и есть единственное надёжное средство перед вирусами унификации и размывания почвы. Кавказ сегодня переживает цивилизационный разлом. Кавказец – это человек с генетической установкой на осмысленность и действенность существования, на приоритеты духа и героики. Кавказ для меня – это и органичная часть России, и родина множества народов, населяющих Кавказские горы, без которых нет горца.

– Немало войн пришлось пережить Кавказу, и об этом – о горе и ужасе войн – ваши «Диалоги с Данте». Как, на ваш взгляд, может ли творчество как-то противостоять разрушительному хаосу войны?

– Творчество – это для меня упорядочивание хаоса и предоставление ему возможности попробовать один из своих голосов. Если исходить из уже привычного для политики, например, представления, что борьба с психологией разрушения – это одномоментные мероприятия или поиск мер «здесь и сейчас», творчество бессильно, и сфера его воздействия мала. Но творчество способно противостоять разрушительному хаосу войны, если государство создаёт условия для его поддержки и утверждает долгосрочные приоритеты культуры в обществе через систему образования и воспитания.

– В книге звучит сквозная тема – война глазами ребёнка. Истории эти особенно потрясают. Как поэт вы абсолютно безошибочно уловили силу такого «детского» ракурса. Насколько рассказанные истории реальны?

– Наверное, вы имеете в виду не мои произведения, а проект по книгам Эльвиры Горюхиной «Путешествие учительницы на Кавказ» и «Не разделяй нас, Господи, не разделяй», данный как раздел сборника «Диалоги с Данте». В предисловии я указываю авторство и объясняю причины создания необычного проекта – перевода в форму свободного стиха отрывков из документальной прозы: «Книги Эльвиры изданы маленьким тиражом. Я хотела, чтобы человеческий подвиг удивительной русской женщины, которая выше всех своих регалий ставит звание «учительница», чтобы правда о кавказских войнах последних десятилетий стали известны как можно большему количеству людей». Моей задачей было, максимально сохранив авторский текст, компактно отобрать из множества сюжетных линий отдельные рассказы и предложить их читателю крупным планом, чтобы уникальный смысл каждого фрагмента, каждого наблюдения великого гуманиста, писателя, журналиста, психолога и педагога, не затерялся, не ушёл на периферию восприятия. Уверена: это те самые книги, которые могут противостоять разрушительному хаосу войны.

– Почти все ваши стихи сюжетны, их жанр можно было бы определить как лирический эпос. Понятно, что творческий метод в данном случае адекватен теме. Как происходит «состыковка» формы и содержания: во время написания стихотворения или обдумывается заранее?

– Моя первая книга стихов «Наедине с морем» – преимущественно любовная лирика, почти лишена сюжетности. Композитор Ширвани Чалаев, работавший тогда над произведением для хора «Реквием по убиенным детям» по моим стихам о Беслане, посоветовал не пренебрегать сюжетностью. То ли потому, что в последующем меня полностью захватила тема Кавказа, сюжет стал занимать всё больше места в лирике. Думаю, что «состыковка» формы и содержания нащупывалась интуитивно во время написания. Я шла не от замысла, а от материала, который разворачивался по своим законам. Некоторые свои стихи, например, я не могу читать, там требуется пение или молитвенный протяжный крик, как в стихотворении «Сон моей мамы в молодости», или даже целый хор, как в некоторых стихах из цикла о Пиросмани.

– У вас особое отношение к Николо Пиросмани. «Николо Пиросмани» – это мой потерянный рай». Что значит эта фраза?

– Николо Пиросмани – потерянный рай эпической гармонии кавказской земли, потерянный рай первозданного восприятия мира в его неразрывной целостности человека, природы и Бога. Но это и обретённое счастье преодоления, искусство превращать боль в радость.

– Легко ли быть чиновником и поэтом одновременно? Не мешает ли одно другому?

– Нелегко. Но не потому, что трудно сочетать одно с другим, трудно отвечать ожиданиям других. Трудно, потому что всегда находятся недремлющие провокаторы, желающие намеренно публично столкнуть меня с самой собой как чиновника и поэта, это такая форма доноса и уличения либо в политической неблагонадёжности, либо в поэтической несостоятельности. Отмечу, что в эти игры играет якобы творческая публика. Я сполна прошла и прохожу школу грязных игр и информационных войн, потому что представляю собой хорошую мишень для псевдоправозащитной журналистики, обвиняющей чиновника. Одних раздражает моя литературная независимость, другие не прощают моих литературно-критических статей по их творчеству. Если не считать литературных опытов в школьные и студенческие годы, то писать стихи я начала как раз после того, как стала чиновником. Тогда-то я и поняла определение поэзии, данное Осипом Мандельштамом: «Поэзия – это ворованный воздух».

– Вы переводите с лакского на русский. Какие именно книги? И для кого в основном они предназначены?

– Речь о книге «Парту-Патима», вышедшей в 2010 году. С лакского языка на русский я перевела фрагменты лакского эпоса из сказаний о Парту-Патиме, дагестанской воительнице конца XIV века, это наша Жанна д"Арк. Цельное классическое сказание известно давно по блестящему переводу С. Липкина, а народные песни «Ази-брат Патимы» и «Парту-Патима и шамхал», записанные фольклористом Х. Халиловым, я перевела по просьбе издательства «Эпоха», выпускавшего серию книг «Величие души». Книга предназначена для всех, кто интересуется дагестанским фольклором.

– Велик ли вообще в Дагестане интерес к чтению? Какие книги можно увидеть в книжных магазинах? Какие литературные журналы издаются?

– Как и по стране в целом, интерес к чтению снизился. Но уважение к книге и интерес к ней всё-таки остаются в Дагестане в силу характерного для дагестанцев приоритета образования, в силу традиции существования хорошей культурной среды, сформированной в 60–80-е годы прошлого века многими талантливыми людьми, деятелями культуры и искусства. Одно имя Самсона Бройтмана, литературоведа с мировым именем, нашего учителя, выпестовавшего целые поколения филологов, дорогого стоит. Да, многие уехали из республики, многие ушли из жизни, но традиции, к счастью, так быстро не исчезают. Книжных магазинов стало меньше, но ассортимент богатый. Читают авторов, которые на слуху, но предпочитают классику. Лидеры продаж у нас Ремарк, Булгаков, Маркес, Коэльо, Остин, Мураками. Хорошо берут современную прозу, новинки, обсуждаемые в интернете. Активный читательский возраст – 18–25 лет. Люди постарше предпочитают историческую, автобиографическую публицистику. К сожалению, глобализация отражается и на книжном рынке. Исчез единственный в республике магазин, где продавали книги национальных авторов. Очень надеюсь, что объявление следующего года Годом литературы и внимание к проблеме книжного бизнеса, проявленное В. Путиным на Литературном собрании в ноябре прошлого года, сдвинут дело с мёртвой точки. В республике функционируют журналы на семи родных языках, однако серьёзная проблема в том, что нет ни одного литературного журнала на русском языке, хотя основная часть дагестанской литературы создаётся русскоязычными авторами. Русскоязычная литература всё больше определяет лицо и уровень современной дагестанской литературы. В июне этого года мы провели совещание главных редакторов литературных журналов СКФО, итогом которого стало создание Совета редакторов и обращение к руководству всех республик региона с просьбой создать единый северокавказский литературный журнал на русском языке. С учётом текущих процессов в литературной жизни многоязычного Кавказа, роли русского языка в развитии нашей культуры такая потребность назрела давно.

Три обязательных вопроса:

– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?

– Я не настолько слежу за развитием прозы, чтобы уверенно ответить, но, думаю, дело не в измельчании писателей. Без государственной поддержки настоящим литераторам сложно дойти до читателя, старый механизм поиска новых имён разрушен, новый не создан, журналы скукожились из-за ориентированности на обслуживание узкого круга своих авторов. Измельчал писатель, к которому сегодня легко прилагают слово «известный», а в целом, думаю, мы богаче, чем сами знаем об этом.

– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?

– По многим причинам, но там, где среди государственных приоритетов нет литературы и где ставка в информационно-идеологической работе будет делаться на развлекательность и примитив, где духовная, экономическая жизнь будет концентрироваться в одном-двух городах, где образование будет сводиться к сфере услуг, естественным образом спрос на совестливое, талантливое писательское слово будет ниже, чем нам бы хотелось. Литература без читателя – дело немыслимое. Буду ли я писать, если это станет явью? Да, но, наверное, хуже, чем могла бы. Без читателя исчезает важный импульс к работе над текстом, поэтический слух угасает без резонирования. А с другой стороны, перед лицом глухого отчаяния одиночества страсть и сила самовыражения нарастают...

– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я вам его не задала?

– Вопрос такой: что было самым трудным в вашей трудовой биографии?

Больше всего препятствий встречало моё стремление отдать, а не брать. Желание быть полезным своей стране. Серьёзно осложняет жизнь расхождение между словами и делами многих чиновников.

Теги: литература , чтение , Мариян Шейхова