14 октября 1964 года Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв в последний раз присутствовал на Пленуме ЦК. Последовала смена вех в огромном государстве

Пятьдесят лет назад все газеты Советского Союза и многие иностранные СМИ опубликовали на первой полосе портреты двух представительных мужчин в самом расцвете сил. В тот день передовицу читали все.

Когда Брежнев и другие товарищи подготавливали ЦК к октябрьскому пленуму 1964-го, они спасали престиж системы, предотвращали её распад. Летом 1957-го ЦК поддержал Хрущёва, когда Молотов и Маленков попытались вполне законно сместить его с поста первого секретаря. А теперь Хрущёву на пленуме пришлось выслушать безжалостную критику товарищей, собственных выдвиженцев. Он сам пропускал через схожую процедуру Молотова, Кагановича, маршала Жукова[?] В СССР классическая демократия не прижилась - ни как фетиш, ни как процедура. Если лидер "уважать себя не заставил", если дал слабину – пиши пропало.

Отставку Хрущёва часто трактуют как заговор и дворцовый переворот. Подготовка действительно шла в кулуарах и под коврами, под прикрытием председателя КГБ Семичастного. И всё-таки это был не мафиозный сговор: сработала государственная машина, показала себя партийная демократия, услышавшая настроения советского общества, уже уставшего от эксцентричного главы.

Ни Брежнев, ни Подгорный, ни Шелепин, ни Игнатов, ни Семичастный, ни узнавшие о «заговоре» на последнем этапе Косыгин и Суслов не рвались к власти. Амбиции у них имелись, но никто не стремился немедленно занять кресло Хрущёва. Тут можно говорить о коллективной воле ЦК, которая в те дни соответствовала интересам общества. И «статью» для Хрущёва нашли точную: именно волюнтаризм вождя мешал развитию страны. Конечно, к этому примешивалось немало карьерных и даже корыстных резонов, но в истории не бывает монолитной мотивации, мозаика каждого решения состоит из мелких персональных песчинок, из противоречивых обстоятельств.

Технология была такова: сановники долго и осторожно пробовали почву, прощупывали друг друга, а потом, соблюдая конспирацию, договорились вынести «Вопрос о товарище Хрущёве» на Президиум и на Пленум ЦК. Там всё решалось голосованием – в присутствии самого Хрущёва. После отставки бывший партийный вождь и глава правительства превратился в пенсионера союзного значения, жил на скромной, но комфортной подмосковной госдаче.

Что это – переворот? Или реализация законного права Центрального Комитета отказать в доверии своему первому секретарю?

На публику вынесли сдержанно критическую оценку политики Хрущёва. Избиения не устроили. Подчёркивалось, что «генеральная линия верна» и товарищ Хрущёв ушёл на заслуженный отдых по собственному желанию. Пресса не впадала в ярость – так формировался стиль на долгие годы, осторожный и сдержанный брежневский стиль. Расхристанность и окрики остались в прошлом, отныне официальный образ СССР приобрёл черты суховатой официальности. Деловитость вместо прожектёрства и показухи, спокойное ощущение собственной силы вместо истерик. Минимум импровизации. «Вам нравятся восхваления, купаетесь в овациях», – упрекнёт Косыгин на пленуме Хрущёва.

Чем запомнились последние хрущёвские годы? ХХII съезд очередной раз расправился со Сталиным. На этом фоне насаждался культ «нашего дорогого Никиты Сергеевича» – и смотрелся он нелепо и карикатурно. Реформаторские порывы – все эти совнархозы, все эти разделения обкомов на сельские и промышленные и насаждение кукурузы – воспринимались советскими людьми как дурной анекдот. Их, кстати, про «Никиту» ходило великое множество. Наконец, возник зерновой кризис – перебои с хлебом шли под болтовню о скором построении коммунизма. Перспектива терпеть жизнелюбивого и неуёмного товарища Хрущёва до конца его дней радовала немногих.

Впрочем, Хрущёв – это оттепель, жизнелюбивая, несколько сентиментальная молодая нота в поэзии, в кино, импульс юношеского свободолюбия, прорыв в космос... Так что некоторых отставка Хрущёва огорчила и насторожила, но большинство всё-таки посмеивалось над новогодними куплетами 1965 года в исполнении Павла Рудакова и Станислава Лаврова:

Первый секретарь ЦК КПСС на трибуне мавзолея с советскими космонавтами (РИА "Новости")

Сократили в храме штаты,

упразднили звонаря.

Говорят, что маловато

прихожан у алтаря…

Эх, снег-снежок, белая метелица,

Вообще-то звонари щас уже не ценятся!

Почему перестали ценить главного «звонаря» и как его фамилия – все понимали. А ведь Рудаков был любимцем Хрущёва и ещё полгода назад с таким же шармом исполнял частушки согласно установкам Никиты Сергеевича.

Хрущёв был опытный политик, но переоценивший себя и свои возможности, как рыночный торговец переоценивает свои флоксы, чтобы потом свалить увядшие цветы в мусорный контейнер. У него были серьёзные дипломатические победы, например на финском и югославском направлениях. Там мы обрели партнёров надолго – и даже в последние годы не рассорились с ними в пух и прах. А Куба? А успокоение Израиля с перехватом строительства Асуанской плотины у англичан? Таких дипломатических побед мы не знаем уже лет тридцать.

Одновременно во внешней политике он проявил себя эксцентриком, у которого удачные репризы чередовались с провалами. В октябре 1964-го товарищи критиковали его за авантюризм и самоуправство. Шелепин скажет: «Вы жонглировали судьбами народа». Против Хрущёва сыграло и повсеместное распространение телевидения. Он часто мелькал на экране – и выглядел слишком суетливым, смешным, чрезмерно простецким. Модель устарела, образ не соответствовал времени и масштабам. Требовались другие типажи, другие политические актёры.

Хрущёв показал себя энергичным «толкачом» космической программы. Да, успех и философия этого великого проекта заложены задолго до воцарения Никиты Сергеевича, собачки Дэзик и Цыган достигли верхних слоёв атмосферы на ракете Р-1В ещё 22 июля 1951 года и вернулись на землю живыми. Но именно Хрущёв привлёк к покорению космоса внимание всего мира. Никита Сергеевич оказался талантливым импресарио советской космической программы. Он вообще был находчивым спорщиком и задорным пропагандистом. Ему удавалось не без успеха противостоять наветам на Советский Союз, которых в годы холодной войны появлялось немало. Мы запомним его в окружении Юрия Гагарина, Германа Титова, Валентины Терешковой... Столь щедрые подарки истории не бывают незаслуженными.

Многим известен снимок: дипломатический раут, Нина Петровна Хрущёва рядом с Жаклин Кеннеди. Два мира, две женщины. У одной – хищная улыбка, густой макияж и тщательно подобранные перчатки. Другая – как будто только что отошла от плиты и поглядывает на разряженную публику со спокойным ощущением «собственной гордости». Пренебрежение светскими условностями – это наша революция, зеркалом которой был аж Лев Толстой. У Оруэлла есть памфлетная повесть «Скотный двор» – о том, как социалистическая революция предаёт свои идеалы, а её вожди превращаются в карикатурное подобие свергнутых буржуа. В Советском Союзе и через 45 лет после революции жена вождя почти не отличалась от простой кухарки. И даже когда Никита Сергеевич погрузился в пенсионную опалу, Нина Кухарчук не искала внимания греческих миллиардеров. Дети и внуки – уже другая история.

Брежнев и Косыгин образца 1964 года резко отличались от Хрущёва. Костюмы на них сидели как влитые, представить их в вышиванках невозможно. Спортивный костюм – иное дело. В этом тандеме поначалу не было явного лидера. Партийная власть в СССР первична, а Косыгин никогда не был партработником. Зато он гораздо раньше Брежнева появился в Кремле, не раз стоял на Мавзолее в одной шеренге со Сталиным. Они воспринимались как антиподы и выигрышно дополняли друг друга. Каждый обаятелен на свой лад. Брежнев – радушный, сентиментальный и хитроватый. Косыгин – деловитый, серьёзный и подтянутый. Оба не затерялись бы ни в тогдашних США, ни в современной России: умелые, расчётливые лидеры везде в цене. Туз он и в Африке туз. На фоне каждого из них Хрущёв казался шумным, неотёсанным дедом из ушедшей эпохи.

Брежнев – даже на закате, когда он стал пленником почестей и недугов, – полагался на профессионалов и превратил Политбюро в полноценный штаб державы. И – никакого волюнтаризма. Каждый завсегдатай кремлёвской Ореховой комнаты обоснованно считался лидером своей отрасли, за многими стояла биография, исключавшая предательство или халатность. Такую систему ЦК противопоставил хрущёвским выкрутасам в октябре 1964-го. Первые восемь лет после Хрущёва СССР преображался планомерно, почти без потрясений. Фронтовое поколение заслужило к двадцатилетию Победы бережное, «брежневское» отношение к человеку.

В истории России не было более действенного коллективного органа управления. Увы, закончилось застоем, потерей темпов развития, геронтократией, идеологической катастрофой.

К чести новой команды через полгода после отставки Хрущёва они прекратили разговоры о волюнтаризме. И пропагандистам не рекомендовалось разглагольствовать об ошибках уволенного персека. Брежнев видел, что пропагандистская расправа над Сталиным косвенно ударила и по разоблачителям. Все мы в одной лодке, считал он, и критика не должна быть истребительной. Саданув со всего маху по Сталину, словоохотливый Хрущёв, сам того не желая, поставил под удар и советскую власть. Леонид Ильич понимал, что будет выглядеть смешно, насаждая борьбу с хрущёвским волюнтаризмом. Ещё недавно он душевно, с поцелуями поздравлял Никиту Сергеевича с юбилеем… Вот и воздержался новый вождь от антихрущёвской кампании. Поостерёгся. Хрущёва просто превратили в фигуру умолчания.

Брежнев, Косыгин и вся новая мавзолеевская шеренга приняла ответственность за развитие страны, за строительство социализма – как вскоре выяснится, развитого. Они постыдились списывать неудачи на художества «звонаря»» и волюнтариста. А теперь вспомним, как часто наши властители последних лет обвиняют в своих провалах и «советский менталитет», и «родимые пятна застоя», и лично товарищей Ленина и Сталина. Спасительная демагогия – признак безответственного подхода к управлению. Помнится, в разгар перестройки по Центральному телевидению однажды сказали прямо: «Плохо мы живём, всё разваливается. А кто виноват? А виноват Лазарь Моисеевич Каганович». То есть – кто угодно, только не мы. И повторяли мантру про Моисея, который «сорок лет водил евреев по пустыне, а потом всё у них стало о"кей». Но, если через 25 лет блужданий мы ощущаем признаки деградации, стоит ли надеяться на Моисеевы сорок лет?

При Брежневе же на сцену шагнёт новый герой – неприкаянный «лишний человек» семидесятых. Такое усложнение образной системы было неизбежно: образованная прослойка в стране разрасталась, её обуревали сложные рефлексии, она ждала своей перестройки...

Ещё недавно Хрущёва было принято расценивать примерно так: да, безграмотный самодур, но он осудил Сталина и освободил лагерников – и за это прощается всё! Но мы знаем, что большую реабилитацию безвинно осуждённых начали Берия и Маленков, а лихорадочная десталинизация Хрущёва – это скорее просто привычный политический расчёт: «Вали всё на предшественника!»

Но не будем забывать: да, малообразованный партиец Хрущёв трудился, учился, извивался, предавал, кривлялся, клеветал, истреблял на пути к высшей власти, но он был в Сталинграде в 1942 и в 1943-м, был в Кремле 12 апреля 1961 года... Эти и другие обстоятельства его бурной деятельности, по крайней мере, ставят его выше нашего высокомерия.

Теги: история России , Н.С. Хрущёв