Владимир БУШИН
Советский и российский писатель, публицист, литературный критик, общественный деятель. Родился в 1924 году в селе Глухово Богородского уезда Московской губернии. Окончил школу в 1941 году, за несколько дней до начала Великой Отечественной войны.
С осени 1942 года - на фронте. В составе 54-й армии прошёл от Калуги до Кёнигсберга. На территории Маньчжурии принимал участие в войне с японцами. В 1951 году окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Затем экстерном – Московский юридический институт.
Печататься начал ещё на фронте, публиковал свои стихи в армейской газете "Разгром врага". После окончания Литинститута работал в «Литературной газете», «Литературе и жизни» («Литературная Россия»), журналах «Молодая гвардия», «Дружба народов».
Автор более тридцати книг.
Награждён орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией», «За победу над Японией».
Живёт в Москве.
* * *
Нельзя включить воспоминания,
Как телевизор или свет, –
Тут бесполезны все старания,
Тут никаких рецептов нет.
Они приходят как бы сами.
Законы их сложны, тонки,
Но уж потом идут за нами
Порой до гробовой доски.
* * *
Когда мне снится-вспоминается
То, что я видел на войне,
Со мною иногда случается –
Кричу и плачу я во сне.
Как я боюсь, чтоб этот крик
В твою светёлку не проник.
* * *
Ты всего на три года моложе меня –
В нашем возрасте это пустяк.
Но меня опалило дыханье огня,
Хоть и ты уж давно не простак.
И тебе довелось натерпеться всего,
Тоже лиха досталось хлебнуть,
Только горьких прозрений пути моего
Не знавал и не знает твой путь.
Я тебе это вовсе не ставлю в вину.
Никому не судья, не кумир, –
Просто видел я больше тебя на войну,
На огромный и яростный мир.
КОГДА ТЫ ПОДНИМЕШЬСЯ СНОВА?
Зарыли его у Кремля
Без почестей, ночью, украдкой.
И пухом не стала земля,
И сон его вечный, не сладкий.
Но в мае, в тот день торжества,
Что в сердце храним мы особо,
Лишь в полночь затихнет Москва,
Встаёт император из гроба.
И видит он нынешний мир,
В котором России так тяжко[?]
На нём всем знакомый мундир
И с красной звездою фуражка.
Идёт… Перед ним Мавзолей.
В ту чёрную осень отсюда
Шеренгам своих сыновей
Дал веру он в грозное чудо.
Сюда в 45-м году
Победа на крыльях явилась…
За это на Страшном суду
Ему бы немало простилось.
Страну озирая кругом,
Он ищет надежды и смысла…
Вдруг видит: над звёздным Кремлём
Трёхцветная тряпка повисла.
– Да как это терпит народ?
И что с моей родиной стало?
Он маршалов грозно зовёт,
Зовёт молодых генералов.
Но те, кто был славен в бою,
Его уж не слышат в могиле,
А те, что сейчас, – изменили
И продали шпагу свою.
Тогда он спросил тишину:
– Где Яков, мой сын? Где Василий?
– Расстрелян был Яков в плену,
А младшего здесь затравили…
Тогда, современник, к тебе,
Как встарь, обращает он слово:
– Неужто ты сдался судьбе?
Когда ты поднимешься снова?!.
И ходит он взад и вперёд,
Ответа от нас ожидая.
Но тихо. Безмолвен народ
И в ночь на Девятое Мая.
На Спасской пробили часы,
Восток оживился, алея…
Платком вытирая усы,
Спускается он с Мавзолея...
* * *
Юрию Бондареву,
односуму и однокашнику
в день девяностолетия
«Разрешите доложить
Коротко и просто,
Я большой охотник жить
Лет до девяноста».
Так писал большой поэт
Александр Твардовский,
Но ещё щедрей завет
Оставил Маяковский.
Он считал, что надо жить
Лет до ста без старости,
Не болеть, и не тужить,
И не знать усталости.
Так давай же, старый друг,
Жить вторым заветом,
И жену, и всех вокруг
Радуя при этом.
Хоть и старше мы с тобой
Даже Льва Толстого,
Но куда деваться – бой!
И в бою мы снова.
15 марта 2014 года
ПРЕДСМЕРТНЫЙ БОЙ
Это наш последний юбилей.
Помним всё: сраженья и парады,
И дождём омытый Мавзолей,
И вождя в сиянье майских дней,
И друзей погибших, и награды.
Мы штандарты вражеских полков
Бросили к подножью Мавзолея.
А иуды, даже не краснея,
Вновь порочат подвиг стариков,
Да при этом с каждым днём дурей.
Это наш последний юбилей...
Их возня позорна и нелепа –
Ясный день не обратить им в ночь.
Руки прочь от ленинского склепа!
От Победы нашей руки прочь!
Так вперёд, товарищи, смелей!
Это наш последний юбилей…
Мы, страну любимую собой
Дружно заслонившие когда-то,
Примем же предсмертный этот бой,
До конца исполним долг солдата.
Жизнь отдать придётся?
Не жалей!
Это наш последний юбилей…
Оборотни выбились из силы,
А совет наш может им помочь:
Руки прочь от ленинской могилы!
От священной даты руки прочь!
Щёки наши от стыда горят
Перед Францией,
Где помнят Сталинград.
Кто там хнычет? Стыдно!
Будь смелей!
Это наш последний юбилей…
Март 2015 года
Василий СУББОТИН
Родился в 1921 году. Войну встретил вблизи западной границы, став башенным стрелком среднего танка, а закончил, будучи старшим лейтенантом, корреспондентом дивизионной газеты, в Берлине, на ступенях поверженного рейхстага. Первые стихи опубликовал в газете «Красный боец». Книга Василия Субботина «Как кончаются войны» – одна из самых известных – о завершающих этапах войны. Трёхтомник «Избранного» (Москва, 1990) и последующие издания вобрали всё лучшее из созданного автором в поэзии и прозе. Награждён орденами Отечественной войны I и II степеней, Красной звезды, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почёта» и медалями.
Живёт в Москве.
ЧАСЫ
Фугасная, она упала рядом,
Под окнами резными во дворе.
И навалился домик на ограду.
Не знаю, право, как он не сгорел.
В него вошёл я. Собственного крова
Хозяин бы и тот узнать не мог.
Не уцелело стёклышка живого.
И села печь, и рухнул потолок.
Торчали в брёвнах чёрные осколки,
Но вдруг поймало ухо в тишине,
Как ходики – уверенно и звонко –
Отшагивали где-то по стене.
Я долго звуки мерные их слышал.
И так они по сердцу мне пришлись!
Всё сметено, и дом почти разрушен.
Но шли часы и продолжалась жизнь.
* * *
Темны предгория Карпат.
Безвестным здесь прошёл героем
Мой дед – брусиловский солдат.
И мы с отцом окопы роем.
И если ты не знал грозы,
Как я, не забывал о крове,
Возьми ту землю на язык –
Она солёная от крови.
* * *
Окоп копаю. Может быть, могилу.
30 АПРЕЛЯ 1945 ГОДА
Проём окна. Ползла на мостовую
Тень, что копилась долго во дворе.
Поставлены орудья напрямую,
И вздрагивает дом на пустыре…
Опасно оседающая зона.
Всего один осталось сделать шаг.
Сердитый командир у телефона.
Снарядами обглоданный рейхстаг.
Завален плац обломками и шлаком,
Повисли рваных проводов концы.
На этот раз в последнюю атаку
Из тёмных окон прыгают бойцы.
БРАНДЕНБУРГСКИЕ ВОРОТА
Не гремит колесница войны.
Что же вы не ушли от погони,
На верху бранденбургской стены
Боевые немецкие кони?
Вот и арка. Проходим под ней,
Суд свершив справедливый и строгий –
У надменных державных коней
Перебиты железные ноги.
ЭПИЛОГ
Курганы щебня, горы кирпича.
Архивов важных драная бумага.
Горит пятно простого кумача
Над обгорелым куполом рейхстага.
В пыли дорог и золоте наград
Мы у своей расхаживаем цели.
Фамилиями нашими пестрят
Продымлённые стены цитадели.
А первый, озарённый флагом тем,
Сумел остаться неизвестным свету,
Как мужество, что мы явили всем.
Ему ещё названья нету.
Николай САВОСТИН
Поэт, прозаик, член СП СССР, председатель СП Молдовы «Нистру».
Родился в 1926 году в селе Тетеревино Белгородской области.
Участник Великой Отечественной войны. Отмечен боевыми наградами, в том числе медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны, а также советским орденом «Знак Почёта», молдавским «Орденом Республики». После демобилизации (1950) работал в читинской газете «Забайкальский рабочий», окончил Высшие литературные курсы в Москве (1961). Печатается как поэт с 1948 г., первая публикация в журнале «Дальний Восток». Автор многих книг стихов и прозы. Лауреат Международной премии им. Юрия Долгорукого.
Живёт в Кишинёве (с 1961).
Ловлю призывный звук трубы
Ловлю призывный звук трубы
Сквозь струнный звон и грохот –
В нём чую нить своей судьбы
И суть твою, эпоха.
Подчас он слышится едва –
Язвит мне сердце болью
В патетике ли торжества,
В веселье ли застолья.
Ведь этот звук пронзил меня
Неотразимым зовом
В годину страшного огня,
Вести на смерть готовом.
Звучит такая высота
И чистота, и сила,
Что осыпается тщета
С души моей унылой.
Бомба
Как змея, грозя смертельным жалом,
Бомба вражья столько лет лежала
Не взорвавшись – с давних лет войны.
И теперь средь городских кварталов
Вырыли её из глубины.
Тишина, ни грохота, ни пыли –
Всё движенье транспорта закрыли,
Лишь машины «красного креста»
За углом, пока сапёры рыли,
Не бросали своего поста.
Вот она ложится ржавым пузом
Осторожно на песочек в кузов.
Повезли за город напрямик.
Никогда с таким гремучим грузом
Не водил шофёр свой грузовик.
Как в разведке, он сверхосторожно
Движется: её толкнуть неможно, –
Что там тлеет у неё в груди?
И конвой милиции дорожной
Едет впереди
И позади…
Этой гнили место бы в утиле,
Да её взрывчаткой начинили,
И клеймо есть: сорок первый год.
Сколько лет назад войну убили,
А она из прошлого ползёт…
Война не кончилась
Война не кончилась тогда в победный час
Для тех, кто сам стрелял, в кого стреляли…
И раньше смерти каждого из нас
Она уйдёт когда-нибудь едва ли.
Те пули, те осколки, что в меня
Летели, лишь замедлили движенье.
И мы поныне гибнем от огня,
Число потерь имеет продолженье.
Зато не понимали мы хандру,
Хотя судьба нас принимала злее.
Ну что ж, и я в сражении умру,
А не от равнодушья околею.
Контрольный улей
В прибое цветения пчёлам разгулье,
День зноен и липовым цветом пропах.
На улочке пасеки крайний из ульев
Приподнят слегка на контрольных весах.
Весы, что обычны под крышей амбара,
Где бочки, мешки, – неожиданны здесь.
Попробуй с их помощью граммы нектара,
Добытые грузными пчёлами, взвесь.
Но как подскочило весов коромысло
От тяжести вольного промысла пчёл.
Орудуя гирями, пасечник в числа
Секреты цветения не перевёл.
Как шатко, как всё переливчато в мире.
Уж ночь, а закат не уймётся никак.
И этот, стремящийся с помощью гири
Вселенную уравновесить, чудак.
Как я мечтал жениться в давний год!
Как я мечтал жениться в давний год!
Воображал, перенося любви все муки, –
Вот ждёт жена меня с работы у ворот,
Вот льёт из ковшика, когда я мою руки,
И полотенце подаёт.
Вот я сажусь за ужин в поздний час,
О, как вкусны из рук любимой щи да каша!..
Одна беда – тогда ходил я в первый класс,
Ну а она была учительница наша
И за руку водила нас...
Сколько встретил дорог и тропинок в тайге я
Сколько встретил дорог и тропинок в тайге я!
А ведь кто-то там первым оставил свой след.
Кто-то первым прошёл эту глушь, не робея,
И за это кукушками только воспет.
Как и в жизни, законы таёжные строги,
Как и в жизни, здесь правильный путь не любой.
Здесь ходи не ходи – не родиться дороге,
Коль никто по следам не пойдёт за тобой.
Вот говорят, что чувства в мире ветхи
Вот говорят, что чувства в мире ветхи,
В век кибернетики привязанностей нет.
Но даже воробей, вспорхнувший с ветки,
Оглянется, а ветка машет вслед.
Ночуя в поле, не проспишь зари
Ночуя в поле, не проспишь зари.
Пусть тишина, пусть богатырски спится –
Вдруг вздрогнет что-то светлое внутри,
Как спугнутая сновиденьем птица.
Встаёшь с охапки сена на меже
У куреня, где ночь тебя застала,
Оглянешься, и всё вокруг уже
Проснулось разом, словно по сигналу.
Вспорхнул из трав чуть различимый гул,
Лишь первый луч проклюнулся случайно;
Вот виноградник глубоко вздохнул,
Донёсся дальний говорок комбайна.
Роса стекает с каждого листа,
Вчерашней пыли слой смывая тонкий.
Торчит тугая гроздь из-под куста,
Как вымя, жадно ждущее телёнка.
Смертельней яда ложь
Смертельней яда ложь,
Хоть пишешь и пейзажи:
В них всё, чем ты живёшь,
И много больше даже.
Знай, это похвала,
когда кого-то в мире
В пылу ругнут со зла:
– Да ты, брат, чистый лирик!..
Что ж, лирика чиста –
Течёт росою вешней
С зелёного листа
Проснувшейся черешни.
Ищу свои слова,
Пусть прибыль нулевая,
Сквозь холод мастерства
Путь преодолевая, –
Живу среди полей
Как некое растение, –
Душа всё тяжелей,
Но выше тем не менее.
Ну вот пробился к богу
Ну вот пробился к богу,
Минуя важный стол,
Вхожу...
Но у порога
Забыл, зачем пришёл.
Забыл! Была ж причина.
Вселенский был вопрос!
Прорвался не по чину
И вот – к земле прирос.
Ну, напрягись же, разум,
Должна явиться суть
Открытия, чтоб разом
Всё к счастью повернуть.
А бог сидит усталый,
Счёт на секунды тут,
Министры, генералы
Учтиво, нервно ждут.
И за спиной – мерцанье:
На карте той порой
Кружится мирозданье,
Пылает звёздный рой.
Такой довёлся случай!
Сгораю со стыда.
С какой мольбою жгучей
Пожаловал сюда?
Да ничего не надо,
Да я в другой бы раз...
И задом, задом, задом
Стремлюсь убраться с глаз.
Под стрекот кинокамер
В прожекторных лучах
Зуд обличенья замер
И пламень мой зачах.
Что излагал в застолье
Друзей своих среди,
Сейчас неясной болью
Колотится в груди.
Во тьму качусь без силы,
Вот-вот – и не живу...
И долго стыдно было
Уже и наяву.
Вдруг, бывает, боль сомнёт свирепо
Вдруг, бывает, боль сомнёт свирепо –
В чаше жизни вместе с мёдом яд.
Те, что душу вознесут на небо,
Наготове за спиной стоят.
Будет день, и я землёю стану,
Груз всё тяжелей день ото дня.
Вверх и вниз земля и небо тянут,
Разорвать готовые меня.
Подготовила Олеся РУДЯГИНА, КИШИНЁВ
Теги: фронтовая поэзия