Прозаик dglu
Литература / Литература / Поющие в репейнике
Кузьменков Александр
Теги: литературный процесс
Очень прошу не убеждать меня в том, что литература и сетература суть сообщающиеся сосуды. Будь оно так, все 227 160 прозарушных аборигенов давным-давно поставили бы на полку полные собрания своих сочинений. Названные сферы очень мало подвержены диффузии, и всякий переход литератора из онлайна в офлайн есть издательский проект. Иногда откровенно нерентабельный, как Денежкина (zlobnaya_irka, помните такую?). Иногда – сверхприбыльный, как Глуховский (dglu). Несмотря на ощутимую разницу в издательских доходах, у всех интернет-выходцев есть не менее ощутимое сходство: печатного станка трагически мало, чтобы превратить аффтара в автора.
Жизнь – мастерица на аллегории. Английское net омонимично русскому отрицанию; воля ваша, но мне тут видится некий высший промысел. В сетературе воистину ничего нет – ни языка, ни характеров, ни оригинальных сюжетов. Сомневающийся да прочтёт Глуховского.
МЕТРО 5065 ½. ПРОЛОГ
Артём, едва переставляя до крови сбитые ноги, брёл по безлюдному перрону. Левое плечо оттягивал ржавый лепаж в порыжелой кобуре – кремневый, но с лазерным прицелом. В спину, словно подгоняя усталого скитальца, тупо толкался ППШ с двумя дисками, перемотанными засаленным лейкопластырем. Следом, прихрамывая, полз на верёвке длиннорылый горюновский станкач об одном колесе. Артём, сбросив снарягу, уселся на выщербленный кафельный пол, тронутый плесенью, свернул горькую самокрутку из сушёных тараканов пополам с травяной трухой и глубоко задумался.
На самом деле задумался Аффтар. Артёма уже вешали фашисты, расстреливали троцкисты, приносили в жертву сатанисты, плющили траками бульдозеристы и до смерти закармливали мацой сионисты. Но до конца оставалось добрых полторы сотни страниц, и требовалось срочно изобрести новые приключения на многострадальную филейную часть героя…
ТЫ ПОМНИШЬ, КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ?
Первый вариант «Метро-2033» издатели дружно отвергли. Мне удалось ознакомиться с внутренней рецензией «Эксмо», она проясняет кое-что из дальнейшего:
«Произведение не может быть опубликовано в представленном виде, поскольку представляет собой лишь часть обширного полотна, которое сам автор, испугавшись собственного творения, оборвал фактически на полуслове, убив главного героя и не пожелав расставить всех (или хотя бы некоторых) точек над i. Автору можно было простить некоторые провалы в стилистике (вычурность некоторых метафор) и филологическую книжность некоторых диалогов (к примеру, уже начальный разговор Сухого и Хантера насквозь литературен – так даже преподаватели словесности не говорят). Но автор сам всё загубил: разбросав по тексту множество завлекательных манков (загадка «чёрных», истинные сущности Хантера и Хана, смысл талисмана, секрет смертельных туннелей, тайна «путеводителя» и т.п.), не выстрелил ни из одного ружья. Произведение в таком виде не рекомендуется к публикации».
Из всех перечисленных претензий дебютант принял к сведению лишь две: а) эпическое полотно должно быть обширным; б) герои не умирают. Остальное вам известно.
ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ
Количество высокопарных пошлостей, сказанных о Д.Г., превысило всякую разумную меру. Особенно если речь о культовой трилогии «Метро»: книга-пророчество, книга-предупреждение и проч. Полноте, господа. Познакомимся лучше с историей вопроса.
Советская фантастика изо всех мыслимых сил рисовала читателю прекрасное далёко: солнечная позолота пополам с морской лазурью, седой атлет Был Пьян и жгучая блондинка Дала Всем увлечённо обсуждают искривление гиперпространства путём квазитурбулентной жёсткоспектральной дифлюкации. Картинка довольно-таки приторная, тем не менее показательная: у социума была стратегическая цель и была идея как инструмент достижения цели. В конце перестроечных 80-х стратегическая цель приказала долго жить, а идеологией стал отказ от любой идеологии. Само понятие долгосрочной перспективы было изъято из обращения. Фантастика отреагировала адекватно, подменив будущее утрированным настоящим.
В 1989-м был опубликован «Невозвращенец» Кабакова – вещь знаковая: первый опыт советской антиутопии, выросший на почве актуального медийного контента. Надеюсь, не забыли: голодная Москва, где люберецкая гопота мочит местных металлистов, черносотенцы охотятся на евреев и беспредельничает Революционный Комитет Северной Персии: «Кто будет кричать – будем резать!» Дело известное: утром в газете – вечером в куплете…
Этот нехитрый принцип пришёлся по душе российским прозаикам. Место комплексного прогнозирования заняла гиперболизация сложившихся социально-политических реалий. Наши предсказамусы от беллетристики ничего сверхъестественного не настрадали. «Мечеть Парижской Богоматери», «Щастье», «Укус ангела», «Теллурия» и т.п. – всего лишь каталоги обывательских фобий, растиражированных СМИ: от исламской экспансии до тоталитарного режима и распада России.
Ровно то же у Глуховского: ужасное далёко выглядит до боли родным. По земле прокатился ядерный армагеддец, уцелевшие москвичи поселились в метрополитене и устроили перманентную грызню: фашисты против нацменьшинств, коммунисты против буржуев, и так до бесконечности. Это ново? Так же ново, как фамилия Попова…
НЕ ВЕРЮ!
Рекомендация Стругацких гласит: писать надо о том, что хорошо знаешь, или о том, чего не знает никто. Но у Глуховского собственная гордость: написал о том, что знают все, кроме него.
Есть среди героев метростроевской трилогии один, не видимый глазу и не названный по имени, – призрак Станиславского. После каждой главы он скрежещет зубами и, отчаянно терзая седые космы, утробно завывает: «Не верю-уу-у!»
В «Метро-2033» слово «костёр» во всех его формах повторяется 126 раз. Ясное дело: надо людям согреться да обед сварить. Но куда в замкнутом пространстве метрополитена девается угарный газ? И откуда, собственно, дровишки? А вместе с ними – патроны, одежда, обувь и даже нитроглицерин для сердечников? Судя по всему, коллективы Тульского патронного завода и компании «Нижфарм» не прекратили самоотверженный труд на благо Глуховского даже в условиях ядерного постапокалипсиса. Слава передовикам производства!
Артёму, выросшему среди солдат, в обнимку с «калашом», отчего-то не знакомо слово «цевьё»: «деревянная подкладка для левой руки под стволом была хорошо отполирована» («Метро-2033»). Зато дитя подземелья, впервые сев за руль в 26 лет («Метро-2035»), гоняет по столичным улицам на зависть Шумахеру и Хаккинену. А сколь своеобразно меню у подземных кавказцев!
« – Шашлык! Горячий шашлык! – разорялся стоящий неподалёку тёмный торговец с густыми чёрными усами под горбатым носом… В кусочках, насаженных на почерневшие от копоти шампуры, долго и напряжённо всматривавшийся Артём узнал наконец обугленные крысиные тушки со скрюченными лапками. Его замутило.
– Не ешь крыс? – сочувствующе спросил его Туз. – А вот они, – кивнул он на смуглого торговца, – свиней не жалуют. Им по Корану запрещено…»
По слухам, Д.Г. был военным корреспондентом в Израиле, так должен бы знать, что согласно ханафитскому мазхабу грызуны – отнюдь не халяль. Впрочем, с матчастью здесь хронические проблемы, потому свернём тему: реестр рискует стать бесконечным.
Понимаю, что ultra-fiction отменяет все мыслимые законы, вплоть до таблицы умножения, – да надо ж и меру знать, право слово. Впрочем, подобные выпады Глуховский парирует с завидной лёгкостью и грацией: «Мне эти упрёки кажутся странными: не ругают же Толкиена за то, что эльфов не существует на самом деле».
Слышали, Константин Сергеевич? Уймитесь уже, тут вам не МХАТ. Иные времена, иные нравы. Иные эстетические парадигмы, в конце концов.
В СЕНИ РАСКИДИСТЫХ КОЛОНН
Друг мой Дмитрий Алексеевич! Об одном прошу: не говори красиво. Ибо всякая попытка по меньшей мере озадачивает: «Словно бесконечная ядовитая многоножка, заползающая в мясорубку, двигались орды кошмарных созданий» («Метро-2034»). Сюжет для Дали’: многоножка в мясорубке…
Если верить Википедии, Д.Г. знает пять языков. Однако насчёт «живаго великорусскаго» у г-на полиглота ощутимые проблемы. Так что на фоне дальнейшего многоножкин суицид выглядит мило и вполне простительно.
«Просто в ужасе от стиля, читать вообще невозможно, – возмутился некто Levenets Lev, познакомившись с текстами Глуховского в соцсетях. – Интересно, редакторы воют, выправляя каждое предложение? Иль так оставляют?» Похоже, что культовая трилогия досталась читателю нецелованной, ибо следы редактуры тут не особо заметны. Оно, пожалуй, к лучшему: можно ознакомиться с авторскими идиолектами в первозданном виде. Итак:
«Кольцевая линия опоясывала пучок остальных веток, пересадочными станциями открывая доступ к каждой из них и спрягая их воедино» («Метро-2034»), – пожалуйста, разъясните сочинителю, что спрягают глаголы, а всё прочее – сопрягают.
«Лёгкие раскидистые колонны» («Метро-2034») – ещё один сочный сюрреалистический образ, достойный кисти Дали’. Да что проку толковать о высоких материях? Нам бы худо-бедно слово к слову приладить:
«Жёсткое излучение, боевые отравляющие вещества и бактериологическое оружие истребило их население» («Метро-2034»), – инновационная грамматика: три однородных подлежащих плюс сказуемое в единственном числе…
«Они подошли к гостевой палатке, на эту ночь, отданную Хантеру в полное распоряжение» («Метро-2033»), – без комментариев.
«Алое зарево от вот-вот взойдущего солнца» («Метро-2034»), – и тут без меня всё ясно.
«Глядели порожне с обочин чьи-то выклеванные черепа» («Метро-2035»), – сделайте милость, пригласите переводчика!
Но речь – лишь вторая сигнальная система, и словесный вывих – лишь симптом ментального вывиха. Путь от раскидистых колонн к развесистой клюкве весьма недолог:
«Крысы, огромные серые мокрые крысы, хлынули однажды безо всякого предупреждения» («Метро-2033»), – как есть сволочи: вероломно, без объявления войны. Нет бы сперва прислать хвостатого фон Шуленбурга с соответствующей нотой. Крысы, что с них взять.
«Угрюмая женщина с двумя маленькими детьми была не одна на опустевшей платформе» («Метро-2034»), – женщина с двумя детьми по определению не одна. Или я что-то путаю?
«Артём забежал вперёд и, не зная, что делать, направил луч фонаря Кириллу в глаза. Они были закрыты, но Кирилл вдруг сморщился и сбился с шага. Тогда Артём, удерживая его одной рукой, другой приподнял ему веко и посветил прямо в зрачок» («Метро-2033»), – стало быть, в одной руке Кирилл, в другой фонарь, – как Артём приподнимал веко? Не пытайтесь повторить, работает профессионал!
«Сталкер… изготовился к стрельбе и дал отмашку» («Метро-2033»), – страшно подумать, чем махнул бойцам бравый сталкер, взяв автомат наизготовку, обеими руками…
А ведь правы редакторы: тексты такого рода лучше обходить стороной – моральный вред гарантирован.
ПАРАЛОГИЧЕСКИЙ ПАРАДОКС
Смыслами Д.Г. до поры особо себя не обременял. «Метро-2033» и «Метро-2034» были непритязательными новеллизациями компьютерной игры Fallout: какие такие идеи могут быть в role-playing game? А дальше… дальше случился форс-мажор. Глуховский вспомнил, что русский литератор гражданином быть обязан. История развивалась по известному сценарию: не хочу быть чёрною крестьянкой, хочу быть столбовою дворянкой и глаголом жечь.
Из-под пера знатного метростроевца потекла слегка беллетризованная публицистика. Сначала были «Рассказы о Родине» – там Газпром получал углеводороды непосредственно из преисподней, и олигархи готовили шаурму из таджиков, и коррупционеры поедом ели честных граждан, и неотёсанный русский нувориш фраппировал парижан своими скверными манерами… Затем вышла в свет финальная часть «Метро», и пафос её был воистину пушкинский: к чему стадам дары свободы?!
Переквалификация в пророки в случае Глуховского – затея безнадёжная. Мессия без тернового венца – сущее недоразумение. Бичевать пороки и порицать нравы мешает статус яппи. Вот ведь парадокс: именно в этой стране – рабской, лапотной, воровской и людоедской – Глуховский пришёлся ко двору. Именно здесь стал репортёром кремлёвского пула и глянцевым колумнистом. Именно здесь при более чем скудных данных выбился в популярные прозаики. Стало быть, по его же логике, с ним далеко не всё в порядке…
АНАТОМИЯ УСПЕХА
Успех Глуховского – далеко не литературного, но рыночного свойства. А на рынок, по слову де Шамфора, не ходят с золотыми слитками: здесь нужна разменная монета, большей частью – мелочь.
МЕТРО 5065 ½. ЭПИЛОГ
Аффтар, застыв перед ноутбуком в ступорозном оцепенении, продолжал лихорадочно соображать: троцкисты – были! фашисты – были, блин! Кто ещё? Планеристы? Откуда в метро планеристы? Жаль. Ведь классно же – за борт без парашюта… Кто ещё? Филателисты? А что они могут – марками оклеить? Ээ… гомосексуалисты? Yes! Торжествующий аффтар потянулся за картой метро и разноцветными маркерами намалевал в районе Нагатинской радужный флажок ЛГБТ.
Косые лучи вотвот взойдущего солнца, пробившись сквозь бетонную толщу, разбудили сплющего Артёма. Он протёр глаза, порожне глянул по сторонам, навьючил на себя снарягу и побрёл меж раскидистых колонн, обречённо напевая: «Петушок, петушок, золотой гребешок…»