Спящий потенциал
Политика / Новейшая история / Научная среда
Финал 38-го Студенческого чемпионата мира по программированию в Екатеринбурге. Наши были успешны. Но что их ждёт впереди?
Фото: РИА «Новости»
Теги: Россия , политика , экономика
Казалось бы, что общего между русско-японскими сражениями начала прошлого века и биографией (и не только) директора Института экономики Уральского отделения РАН, академика РАН Александра ТАТАРКИНА?
Общее заключено в слове «Порт-Артур». Во-первых, один из уважаемых российских экономистов родился в одноимённом селе челябинской глубинки. Во-вторых, его смелость в научной деятельности бывает сродни смелости и самоотдаче участников обороны Порт-Артура. Высказывания его обычно точны, смелы, откровенны. Как, например, то, с которого началась наша беседа:
– Сегодня многие российские чиновники – и в центре, и в регионах – элементарно боятся экономической науки. Особо её боятся министры, некоторые из них приходят на такие посты после руководства каким-нибудь «малым ООО». Им не до науки! На местах ситуация нередко ещё тревожнее.
– Так что же делать? Может быть, использовать чей-то опыт в этом отношении? Есть же страны, где власти не «бегут» от науки?
– У нас есть и свой опыт. Как это ни покажется удивительным, но можно вспомнить лозунги конца 80-х годов. Тогда говорили, что Союз силён республиками и регионами. Это было своевременно и правильно, другое дело, что не реализовалось практически. Но как подход – всё верно. И сегодня регионы и территории как «институты развития» не работают. И не потому, что не могут, хотя где-то не могут и не умеют, а потому, что условий для плодотворного системного развития нет. Если Ельцин под напором, в том числе и научного сообщества, издал закон о бюджетной политике, на основе которого не менее 50% отдавали регионам и муниципалитетам, то сейчас от этого отказались. Такой шаг назвал большой ошибкой ныне покойный Евгений Максимович Примаков, выступая в январе на заседании «Меркурий-клуба». К чему это ведёт? К ослаблению регионов. Например, в Свердловской области сегодня множество заброшенных посёлков, где закрыли даже медпункты и школы. И люди побежали оттуда. Вернуть их почти невозможно.
– Это, видимо, не только ведёт к стагнации глубинки, но и влияет на демографическую ситуацию?
– Даже разговоры о возможном включении в антикризисную программу положений о сокращении пособий и приостановке индексации пенсий привели к тому, что опросы женщин детородного возраста на Урале показали: 70 с лишним процентов молодых семей могут воздержаться от рождения ребёнка. Мотивация – социальная неопределённость. Мы бьём по самым основам общества. Бьём непрофессиональными решениями, которые вытекают из плохого анализа ситуации. Ведь подобные шаги должны начинаться с серьёзнейших исследований.
– Увы, дотошный анализ в общественной сфере сегодня не в почёте. Может, удастся сдвинуться с места хотя бы на отдельных «показательных» темах?
– Отдельных тем нет. Все «отдельные», как вы выразились, темы сплелись в клубок и не дают нам ни развиваться, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Честно говоря, сегодня даже исполнение указов президента страны становится проблемой.
– И что может предложить в связи с этим научное сообщество, лично вы, академик Александр Иванович Татаркин?
– Для начала – быть объективными. Следует признать, например, что те формы организации науки, которые действовали в последние годы, стали неэффективными. Сама наука должна перестроиться. На мой взгляд, нужно создавать новые объединения институтов. Скажем, для экономических институтов Академии наук, видимо, целесообразен консорциум. Хочу подчеркнуть, что он, этот самый консорциум, во-первых, входит в перечень организационных форм, которые допустимо использовать в научной сфере. С другой стороны, преимущество такой формы объединения в том, что она не предполагает лишения организаций юридической самостоятельности. Будем корректировать планы, чтоб друг другу на ноги не наступать. Для координации потребуется лишь небольшой совет из руководителей или научных руководителей институтов.
– Не сужаете ли вы круг возможностей науки, говоря только о её академической составляющей?
– Именно о РАН надо вести речь, а о чём ещё! Других институтов либо нет, либо это некие временные группы, которые в принципе институтами нельзя назвать. Я как-то сидел на заседании комиссии Госдумы рядом с директором института «региональных стратегий». Звучит-то как! А там ровно четыре сотрудника: он, жена, отец и секретарша.
Я разговаривал с коллегами из Уфы, Саратова, Новосибирска. Все они – за изложенный сейчас мною подход. А вот Сыктывкар, например, возражает: «Мы с Коми-научным центром вместе создадим объединённый многопрофильный институт». Ну, создаёте – и создавайте. Я не стал даже доказывать бесперспективность и глупость такого решения. Понимаете, я считаю, что ни одна система не может полноценно и результативно работать при многообразии целей. Это как драться растопыренными пальцами. Подцели (при наличии главной цели) – да, возможны. В этом случае каждая входящая в объединение структура должна иметь свои задачи.
– Правильно ли я понимаю, что для эффективного функционирования консорциума, как и государства, необходима взаимоувязка планов?
– Я пять лет возглавлял федеральную программу по Арктике. 11 институтов на неё работали. И каждый делал то, что умел лучше других. Это же логично. В СССР не просто так генеральные схемы развития разрабатывались: от разделения труда страна только выигрывала. И регионы тоже выигрывали. Так почему сейчас я должен отказываться от взаимодействия с тем, кто профессионально решает сложные для нас вопросы? И даже лучше, что там – свой руководитель, своя научная школа. Соберёмся вместе, обсудим проблемы, разделим задачи, даже части задач. Разумеется, у каждого свои, специфические работы так и останутся. Если Вологда занимается бюджетной эффективностью регионов с точки зрения оценки металлургических производств, то у нас – это оборонные предприятия. Можно, конечно, сверху, по-солдафонски решить: «Ты будешь этим заниматься, ты – этим». Но мы-то лучше знаем, что каждый может. Поэтому и должны сами объединиться, на уровне институтов.
– Видимо, тут должна вырасти роль Совета по изучению производительных сил (СОПС), созданного ещё академиком Владимиром Вернадским?
– Да, этому начинанию скоро 100 лет. И теперь именно СОПС стал базой для работы новой арктической Госкомиссии. Я недавно беседовал с председателем СОПС Александром Шнайдером. И мы невольно оба вспомнили один русский сказочный сюжет. Экономическая наука России сегодня тоже на развилке: прямо пойдёшь – голову потеряешь, направо пойдёшь – коня потеряешь, налево пойдёшь – тоже несладко.
Мы должны выбрать. Как я уже говорил, из множества вариантов, законом предусмотренных, реальной для нас формой является консорциум, который позволяет: а) сохранить самостоятельность каждого института, б) объединить усилия для полноценного решения региональных проблем развития. Развития именно системного, устойчивого, сберегающего. Иного варианта пространственного обустройства России я не вижу.
– Какова в нынешней ситуации роль федеральных округов? На чём их руководству надо сосредоточиться?
– По-моему, округам целесообразно поручить реализацию целевых программ. Нужно, чтобы они полностью организовывали ход их выполнения и отвечали за это. Пока же надзорно-контрольные функции в регионах выполняет масса структур. А вот если бы полпредства занимались целевыми программами, инициировали их, связывали и собирали участников, учитывали потребности и возможности территорий, входящих в округа, а затем выходили с предложениями на президента, добивались необходимой результативности работы и искоренения воровства бюджетных средств, то был бы больший эффект. Надо также прийти к пониманию, что нет округов более значимых и менее значимых. Пока это есть.
– Вижу, ваша оценка входит в противоречие с устоявшимся положением вещей, прямо затрагивает сложившуюся вертикаль, когда в последние годы «внизу» ждут решений «сверху», боясь самостоятельности.
– Может, резко скажу, но я уверен: без сильных регионов Москва – никто и ничто. Кстати, во времена СССР примерно так высказался академик Леонид Абалкин. За это его сильно критиковали, даже в «Правде», как говорится, пропесочили. Когда эмоции осели, многие стали яснее осознавать, что действительно без ног человек не на многое способен. А регионы, муниципалитеты – это те «конечности» общества, на которых оно держится и существует. Где процветает, а где, извините... Посмотрите, 25 лет прошло с 90-го года, с момента начала реформ. Казахстан уже по многим показателям нас обошёл. Белоруссия и Азербайджан – тоже. Там регионам, насколько я знаю, многое позволено, больше свободы и самостоятельности. Как и ответственности. Во многом благодаря и тому, что на науку и её исследования больше опираются. У нас этот потенциал зачастую спит.
Конечно, и у нас есть движение к повышению эффективности исследований. Мы сами не закрываемся чешуёй, чтобы нас не трогали, а только финансировали. Бога ради, всё открыто. Что-то подскажут, где-то подправят, где-то подстругают, а где-то, может быть, и с нами согласятся. Всё это приемлемо. Но нужно и понимание того, что мы сохраняем академическую науку, без которой недостижимы ни модернизация, ни реиндустриализация, ни инновационное обновление, ни социально-экономическое системное развитие. Кроме того, мы сохраняем научный и интеллектуальный потенциал, пытаемся консолидироваться на базе глубокого профессионального понимания проблем регионального развития.
– Вы директор крупного института, дела в нём идут нормально. Можно угомониться. Поражаюсь вашей активности…
– Беспокоиться о судьбе страны, где родился, вырос и собираешься проживать, – обязанность каждого. Нельзя быть импотентным претендентом на комфортный уровень жизни. Я не вижу ничего крамольного в том, о чём ведём речь. Мы взяли узкую сферу – сферу интеграции науки, образования, производства – с целью ещё раз подумать, что делать, чтобы процветала Россия, а не отдельный Урюпинск или Чесминский район, где я родился. Мы хотим, чтобы Россия, как система, не топталась на месте. Тем более – не деградировала, опускаясь всё ниже по уровню производства машиностроительной или промышленной продукции.
Наверное, не все знают, но после принятия закона об академической науке очень многие учёные получили приглашения на работу за рубежом. Меня радует, что уехали далеко не все. Посмотрите на молодёжь. Воспитать её можно только примером, что мы развиваемся, примером, что к делу привлекают не выскочек и «блатных», а настоящих специалистов-профессионалов, которые найдут выход из любой ситуации.
Беседу вёл Анатолий ЧУРГЕЛЬ, ЕКАТЕРИНБУРГ