Накануне

Литература / Литература / Писатель у диктофона

Ермакова Анастасия

Теги: литературный процесс , Лариса Васильева

В преддверии юбилея замечательного русского поэта и прозаика Ларисы Васильевой состоялась эта беседа о литературе и не только

«ЛГ»-досье

Родилась 23 ноября 1935 года в Харькове в семье инженера-конструктора Николая Алексеевича Кучеренко, одного из создателей танков серий БТ и Т-34.

Окончила МГУ. В 1980–1988 годах вела авторский семинар «Творчество» в Литературном институте имени А.М. Горького.

Автор книг «Жёны русской короны», «Кремлёвские жёны», «Дети Кремля», «Жена и Муза. Тайна Александра», «Душа Вологды, «Василиса», «Путешествие друзей с врагами», нескольких поэтических сборников и др.

Имеет государственные и общественные награды СССР и Российской Федерации. Лауреат отечественных и зарубежных премий, в том числе «Золотого Дельвига» и Международной поэтической премии имени Анны Ахматовой.

Президент музейно-мемориального комплекса «История танка Т-34».

– Лариса Николаевна, вы, можно сказать, вступили в возраст мудрости. Как ощущаете себя в нём? Какие находите радости?

– Я себя не чувствую в возрасте мудрости. Совсем недавно влюбилась... У меня прекрасный сын, может, потому, что я давала ему достаточно свободы и позволила себе не быть занудной матерью. Сын вместе со мной работает в Музее танка Т-34, это стало делом его жизни. У меня вырос очень интересный внук, он в пятнадцать лет решил сдать все школьные экзамены экстерном. Потом ушёл из школы и поступил в Институт международных отношений как бюджетник. На мои предложения о помощи в устройстве его жизни сказал: всего добьюсь сам. И ещё радость: старшая дочь моего сына недавно родила мне правнучку, да такую чудесную, ей сейчас годик с небольшим...

– Бывают ли у вас приступы уныния? Как боретесь с ними?

– Я поняла, что есть законы природы, с которыми не нужно бороться. Как только я чувствую усталость, сразу кидаюсь к работе. Важно погрузиться в деятельность. Кроме того, всегда можно надеяться и на небесную помощь. Я считаю, что у каждого человека есть ангел-хранитель. Только не все знают об этом. А кто не знает, не умеет приближать его...

– Пишется ли вам?

– Ещё как. Сейчас, например, пишу книгу «Королева без королевства». Об Анне Андреевне Ахматовой.

– С чего вообще начинался писатель Лариса Васильева?

– Я очень любила театр, хотела стать актрисой. В моей жизни большую роль сыграла гениальная актриса Вера Петровна Марецкая. Мои родители дружили и с ней, и с Ростиславом Пляттом, и с Юрием Завадским. Плятт считал, что я буду хорошей характерной актрисой. Но когда я приехала к Вере Петровне, она сказала фразу, изменившую мою судьбу: «Ты понимаешь, тебе всю жизнь придётся говорить чужие слова». – «А как же вы?» – удивилась я. Тогда Марецкая призналась, что иногда ей хотелось чуть-чуть переписать и Гольдони, и Чехова, и других драматургов, добавить то, что они не увидели, не почувствовали... Возможно, поэтому я и передумала заниматься актёрским делом. А вскоре поступила на филологический факультет, на древнерусскую литературу... Там мне посчастливилось учиться у прекрасного преподавателя Николая Ивановича Любана.

– Вы автор таких книг, как «Кремлёвские жёны», «Дети Кремля» и «Жёны русской короны». Они бестселлеры. Почему?

– Их темы в своё время были откровениями. Да и теперь в разных странах они интересны, например, в Турции недавно впервые вышли «Кремлёвские жёны». Месяц назад в Таллине на моём вечере, где были представлены книги «Кремлёвские жёны» и «Жёны русской короны», собрался полный зал. Причём пришли и русскоязычные, и те, кто читал книгу на эстонском языке. Но, несмотря на успех, я имею первое место по обобранности. Гонорар мне заплатили только два издательства: швейцарское и японское. Японцы даже пригласили к себе. Спросили, что бы я хотела посмотреть. Я попросила показать мне три дома: бедный, средний и богатый. К моему удивлению, всё это выглядело примерно одинаково. Только когда я вошла в бедный дом, мне сказали: «Вы стоите на столе». Смотрю под ноги – нарисован стол... В 93-м году вышли «Кремлёвские жёны» – был огромный успех – а я сидела на копейках. Была расстроена, а потом подумала: такая книга, как «Кремлёвские жёны», не имеет права на богатство, она должна быть нищей, как вся наша женская судьба. Я вообще деньги не люблю, я с ними, как только они появляются, тут же расправляюсь.

– Ещё один ваш знаменитый проект – создание Музея танка Т-34. Гордитесь своим достижением?

– Музей танка Т-34 мы создали вместе с сыном. Мой отец – Николай Алексеевич Кучеренко – получил Сталинскую премию как бессменный начальник конструкторского бюро. И когда мне говорят, что я создала музей своего отца, это не так, это именно Музей танка Т-34. История танка – история всей страны. К нам приходят люди разного возраста, те, кому не безразлично героическое прошлое России. Приходят настоящие патриоты.

Есть ещё одно место, которое мне очень дорого и с которым многое связано в моей судьбе. Я говорю о Колонном зале. Именно там пройдёт мой юбилейный вечер 23 ноября. С Колонным залом связаны воспоминания и мучительные, и прекрасные. Когда-то там было Дворянское собрание, потом там лежала Надежда Крупская. Там лежал Сталин. Я ходила туда, но вместо Колонного зала попала на Трубную площадь, где пробыла больше двадцати часов и услышала много всего страшного. Особенно для моего возраста – ведь я была школьницей, единственной и любимой дочкой... Там же, в Колонном зале, было моё первое большое поэтическое выступление. И там меня в начале шестидесятых в первый и в последний раз вынесли на руках. Было страшно, я боялась, что меня уронят.

Тут же, в Колонном зале, был вечер замечательного человека, моего учителя, Виктора Фёдоровича Бокова, с которым я познакомилась довольно неожиданно – в метро. Когда я пришла на вечер, куда он меня пригласил, там было человек тридцать. Все читали стихи. Прочла и я. Боков сказал: «Никого из них в литературе не останется, а ты останешься». И вот я веду его вечер, ему восемьдесят. И я говорю, обращаясь к залу: «Посмотрите, какая прекрасная молодая старость!»

– Если говорить о ваших учителях, кого бы вы ещё назвали?

– Кроме Бокова назову Сергея Сергеевича Наровчатова. Он, кстати, был моей платонической любовью. В молодости – самый красивый поэт. А мужчина для платонической любви обязательно должен быть красивым.

– Чувствуется, что в вашем творчестве, будь то стихи или исторические книги, всегда присутствует любовь, и постижение мира, как правило, происходит интуитивным путём. Можно сказать и так: вы любите своих героев и именно поэтому так глубоко постигаете их.

– Я вообще разделяю такое понятие, как платоническая любовь. Это огромное богатство! Оно раздвигает границы чувств. Началось моё платоническое чувство с Багратиона. Я училась во втором классе, и попал мне в руки учебник шестого класса, а там портрет Багратиона в профиль. Он мне тогда показался бесподобным. Это я уже потом увидела, какой он некрасивый. Он, кстати, спас меня от многих глупых поступков, я пролюбила его до восемнадцати лет, пока не поцеловалась с мальчиком... Вскорости вышла замуж, муж мой, мужчина, несомненно, красивый, платонических чувств не вызывал.

Если говорить о русских поэтах, то они знали, что такое платоническая любовь. У Есенина, например, была эта способность – любить платонически. Помните, он писал, обращаясь к Августе Миклашевской: « Что ж так имя твоё звенит, / Словно августовская прохлада?» А сам Пушкин был платонически влюблён в императрицу Елизавету Алексеевну. У меня об этом книга «Жена и муза».

Ещё есть книга об императоре Александре I. Вообще всё то, чем я занимаюсь, не называю историей. Академик Лихачёв считал, что мышление женщины антинаучно. Совершенно с ним согласна – антинаучно, женщина руководствуется в поиске истины исключительно интуицией. Интуитивно поняла: Александр I – загадка. Неспроста три тома ЖЗЛ выпустили про него... Но разгадку, оказывается, надо искать в физиологии: мальчиком он стоял у пушки (его отец Павел I обожал военное дело), пушка выстрелила, и Александр оглох на одно ухо. Я опросила многих отоларингологов, пытаясь выяснить, повлияло ли это на второе ухо. Они в один голос сказали, что да, конечно, повлияло. Есть определённые законы слышимости. То есть Россией управлял глухой император. В связи с этим возникает масса вопросов, и один из них такой: где появилась первая сурдошкола в России? В Павловске, в резиденции матери императора. И как только я разобралась с этой тайной, поняла и много всего другого. Сама жизнь подвела меня к книге, которая называется «Исчезновение императора».

– Подходит к концу Год литературы. Какое лично у вас ощущение от него?

– Литературный мир вымер, хоть двадцать раз Год литературы объявляй. Какие-то деньги кому-то перепадают. А вообще, так как было в советское время, уже, увы, не будет. Тогда действительно статус писателя ценился высоко. Сейчас писателям живётся трудно. Уважения к писательской профессии нет. Да и самой профессии, по сути, нет. И быстро, к сожалению, в этой сфере ничего не изменится. Но выход только один – надо писать. А если не можешь, тогда остаётся сменить сферу деятельности.

– Нельзя не заметить либерального перекоса в сегодняшней литературной действительности. Особенно в премиальном процессе. Что нужно, на ваш взгляд, сделать для того, чтобы патриотическая литература стала не только востребованной, но и поощряемой?

– У меня есть блокнот, куда записываю интересные цитаты. Вот послушайте: «Либералы разъедают основы власти под видом её улучшения» . Не помню, кто сказал, но как точно! А вот Отто фон Бисмарк: «Русских невозможно победить. Но им можно привить лживые ценности. И тогда они победят сами себя» . Или вот уже о другом, его же: «Война между Россией и Германией – величайшая глупость» . Когда началась беда в Сирии, я сразу подумала: «Потом будем мы. Правда, не думала, что это произойдёт на Украине. Я сама украинка, но в то же время русская, как Анна Андреевна. Она по отцу Горенко, а я – Кучеренко.

– Кого цените из современных прозаиков?

– Полякова, в нём я в своё время, когда он ещё писал стихи, разглядела прозаика... Проханов – замечательный стилист, проза его очень плотная – палец не просунешь... Ну, конечно, Валентин Распутин, недавно ушедший.

– А живой классик наш Юрий Бондарев? Как вы к нему относитесь?

– У Бондарева многое люблю и перечитываю. Моя лондонская подруга Саломея Андронникова, она была замечательным читателем. Когда Саломея прочитала Бондарева, то сказала: «Немножко не Лев Толстой».

А вообще я считаю, что литература развивается циклично. В начале века появляется несколько сильных поэтов, каждый из них говорит как бы «один за всех». Потом, к середине века, литературную площадку захватывают беллетристика, чуть позже мемуаристика, а в конце века – драматургия, искусство, когда говорят «все за одного». Эта цикличность повторяется из столетия в столетие.

– Что сейчас читаете?

– Энциклопедии. То про каких-нибудь членистоногих, то про Турцию. Это безумно интересно.

– У вас можно найти много высказываний относительно недооценки умственных и духовных способностей женщин. Сами себя считаете феминисткой?

– Считаю, что в XX веке было два обстоятельства, которые изменили мир. Во-первых, появление электричества. Во-вторых, рождение сильных самостоятельных женщин, освоивших множество профессий, ранее считавшихся исключительно мужскими. Лев Толстой писал, что без женщин врачей, учителей и писателей мы сможем обойтись, а вот без женщин-матерей и дочерей нет. Но уже через десяток лет женщины начали успешно осваивать эти сферы... Толстой вообще женщину не понимал и недооценивал. А вот кто понимал и чувствовал – это Бунин. И в этом смысле он выше Толстого.

Беседу вела Анастасия ЕРМАКОВА