Гром небесный телефонного звонка

Книжный ряд / Книжный ряд

Теги: юмористическая проза

Ровно 150 коротких новелл, по преимуществу весёлых, вместили две новые книжки Михаила Щербаченко. Если первая из книг – «Краткий курс научного карьеризма» – итожит десятилетнюю службу автора на ответственном государственном посту, то вторая – «Жизнь как искусство встреч» – коллаж блуждающих во времени и пространстве наблюдений рассказчика-публициста. Перед вами – две истории. Захотите большего – обращайтесь в центральные книжные магазины или на сайт litres.ru.

Из книги «Краткий курс научного карьеризма»

Если бы телефонная трубка могла говорить, сколько штрихов к портрету чиновника узнали бы мы, сколькими примерами карьерного роста и низвержения обогатились бы наши представления о государственной службе! Как булыжник – оружие пролетариата, так телефонный аппарат – оружие аппарата бюрократического. Умение правильно пользоваться этим средством связи входит в реестр главных профессиональных навыков управленца. Тут разных приёмов и нюансов не счесть, но сейчас давайте разберём простую с виду, но по-своему поучительную задачку.

Вводные таковы: с вами, руководителем неважно какой структуры, хочет переговорить другой руководитель, назовём его Павлом Григорьевичем. Казалось бы, всех дел-то – один набирает номер, другой снимает трубку. Но между вами находятся два посредника в виде секретарш. И вот его секретарша, получив указание, соединяется с вашей приёмной, и ваша секретарша сообщает вам, кто желает с вами пообщаться. Если Павел Григорьевич выше вас чином-званием, вы тут же поднимете трубку, и его секретарша произнесёт магическое: «Соединяю». Если ниже, ваша умная секретарша скажет: «Соединяйте», и только после того как услышит голос Павла Григорьевича, включит вас.

Уловили тонкость? Тогда вы догадываетесь, что самое интересное – когда в деле участвуют два равнозначных руководителя. Это уже напоминает перетягивание каната, точнее – телефонного шнура. По идее, если Павел Григорьевич звонит вам, значит, вы ему нужнее, чем он вам, и поэтому он подождёт, когда ваша секретарша соединит вас с ним. Но хитрец хочет дать вам почувствовать, что он поглавнее будет, и потому строго-настрого приказывает секретарше включить его, когда вы уже скажете: «Слушаю». Но ведь вы знаете эти аппаратные штучки, вы тоже дали инструкции своей секретарше, и она понимает, что за нарушение вашего указания крепко получит.

И вот две обученные дамы начинают разыгрывать партию. Ваша секретарша, понимая, куда гнёт её противница, говорит, что вы в данный момент общаетесь по другому телефону, и обещает немедленно перезвонить, как только вы осво­бодитесь. В ответ слышит, что Павел Григорьевич с минуты на минуту уедет, и коллега готова подождать на трубке. Сам же Павел Григорьевич, нутром чувствуя, как развиваются события, начинает заводиться и обдумывать, чем он отплатит вам за эти финты. А вы уже в курсе, кто хочет с вами поговорить, потому что секретарша заглянула в дверь и шепнула, и вы подаёте ей знак (мол, ты всё понимаешь, действуй по схеме), но при этом вы тоже начинаете нервничать, поскольку Павел Григорьевич, как известно, мужик обидчивый и мстительный.

Но вечно так продолжаться не может, и не исключено, что Павел Григорьевич не выдержит, возьмёт трубку и скажет вашей секретарше: «Милочка, попросите вашего шефа, очень важный разговор», и она с восторгом соединит вас, и вы запоёте: «Павел Григорьевич, дорогой, тысячу извинений, шеф меня по «вертушке» прессовал, теперь я целиком к вашим услугам». Поздравляю, ваша позиция имеет преимущество.

Но не менее вероятно иное: быстро перебрав в уме проблемы, которые может устроить вам осерчавший коллега, вы смирите гордыню и, чертыхнувшись, поднимете трубку, а там скажут: «Соединяю», потом в телефоне зазвучит музыка, и пока она будет играть (а это зависит от того, сколь глубоко намерен опустить вас Павел Григорьевич), вы сто раз проклянёте себя за малодушие (но повесить трубку уже нельзя, это будет вызовом, почти хамством), пока наконец не услышите: «Дорогой друг, простите ради бога, понимаю вашу нечеловеческую занятость…»

Увы, эта партия не за вами.

Взболтать, но не смешивать

Из книги «Жизнь как искусство встреч»

К приезду отца я подготовился: купил в палатке бутылку виски. «Белую лошадь», как сейчас помню. Папа к алкоголю относился сдержанно, но абстинентом не был и не отказывался пропустить водки, коньяка или грузинского «Саперави» (ничего другого тогда, четверть века назад, и не было, не пить же «Агдам» интеллигентному джентльмену в летах). В общем, сели вечерком, я разлил «лошадку» по стопкам (массивных стаканов для виски ещё нигде не продавали), залпом хлопнули. «Интересный вкус, – сказал отец, причмокнув. – Не пробовал».

Уходя наутро на работу, я поставил недопитые полбутылки в холодильник. Вернувшись, с удовольствием обнаружил, что виски осталось всего на донышке. Отец был весел. «Ничего, что я всё выпил?» – спросил он, пытаясь включить непонятный ему прибор – видеомагнитофон.

Вместо ответа я объявил новый сеанс дегустации и выставил на стол две бутылки – джин и тоник (тогда ещё не было их гадкой смеси в металлических банках), а также диковинные пластмассовые соломки. Продемонстрировал акт слияния. «Хвоей пахнет, – оценил папа. – Осве­жает».

На следующий день история повторилась – к моему приходу бутылки опустели. Но я уже знал, чем порадую отца на протяжении его недельного визита. После понедельничного виски и вторничного джина-тоника программа выглядела так: среда – сладкие бейлис и португальский (происхождение под вопросом) порт; четверг – чешское пиво, без воблы, но зато с ликёром «Бехеревка», волшебное сочетание; пятница – итальянские (под вопросом) вермуты мартини и кампари с апельсиновым соком; суббота – ещё не осмысленная мной текила, впервые завезённая в палатку, и мрачный немецкий (под вопросом) «Ягермайстер», который, как объяснили, надо пить «после всего»; воскресный обед – французское (под очень большим вопросом) бордо и французский же (под огромным вопросом) коньяк «Наполеон» с таинственными литерами «VS». Далее – проводы папы на вокзал.

Программа была полностью выполнена. Когда прощались на перроне, отец, пребывая в благостно-философском настрое, сказал: «Сколько же я в этой жизни не попробовал! И даже названий не знал. Как-то не так все мы жили».

И в моей голове, помнится, мелькнула чудесная строка Игоря Губермана: «Здравствуй, старость, я рад нашей встрече, я бы мог и не встретить тебя».

Ведь, если вспомнить, что приносило нам сакральные знания о таинственном зазеркалье-забутылье? Картина Пикассо «Любительница абсента», воспетый Хемингуэем коктейль «Дайкири» и пиратская песня из «Острова сокровищ: «Йо-хо-хо – и бутылка рома!». Да, ещё фраза Бонда: «Взболтать, но не смешивать». Но мы упорные, мы наверстали, и теперь отец знает вкус абсента, кальвадоса, шнапса, просекко, глинтвейна, саке, всяческих аперитивов-диджестивов, а также розового сухого вина, получаемого не в результате слияния белого с красным, а вполне естественным путём.

Хотя сейчас он лишь изредка выпивает рюмку водочки. Ну две. Стал консерватором, что в 97 лет простительно.