Имя авторитета
Искусство / Театральная площадь / резонанс
Во всём мире для людей театра имя Станиславского – это имя величайшего авторитета. Книги Станиславского, книги о нём, о Художественном театре, переведённые на многие языки, читаются и изучаются. Из уст в уста передаются легенды об этом великом актёре, режиссёре и теоретике театра.
Но мы – прогрессисты и новаторы: «Долой рутину с оперных подмостков! Долой «Хованщину»!»
Ну и что, что в «Гамлете» через живые человеческие судьбы, через сложнейшие взаимоотношения людей великий драматург размышляет о жизни и смерти, добре и зле, о смысле существования… Это старо, а значит, неинтересно. А если монолог «Быть или не быть?» произносится голым, в бане… а Офелия не бросается в воду, сойдя с ума, и её сердечко не разрывается от любви к отцу и к Гамлету? Её просто топит в тазу Гамлет.
Утрированно? Чересчур? Приглядитесь ко многим современным спектаклям.
Успех?! Зритель развращён. Зритель на игле эпатажа, пошлости, порой просто похабщины.
«Психологический театр умер!», «Станиславский безнадёжно устарел!» Боже! А не устарел ли закон всемирного тяготения? Тем более что уже изучаются гравитационные волны.
Мы ленивы и нелюбопытны, а точнее, верхогляды и спекулянты. Ещё более 100 лет назад Станиславский восклицал: «Неужели они думают, что создадут что-то более совершенное, чем Господь?!»
Мы не хотим или не можем всерьёз вглядеться, вдуматься в те великие законы театрального искусства, которые не изобретены, не созданы, а приведены в систему, подытожены Станиславским на основании многовекового опыта мирового и особенно великого русского психологического театра, проверенного более чем убедительной практикой Художественного театра. Законы сцены, создаваемые, проверяемые, изучаемые Мольером и Шекспиром, Гольдони и Лопе де Вега, Гоголем и Щепкиным и многими другими гениями театра, Станиславский всю жизнь стремился сделать осязаемыми, конкретными, зримыми. Опираясь на законы жизни, на правду существования, проверяя гениальной практикой, он искал пути к истинному творчеству, творчеству через человека-актёра к человеку-зрителю.
Главной заботой Станиславского был живой актёр, а вернее, ансамбль живых, осмысленных актёров, объединённых общей страстью, общей мыслью, общей идеей.
Консерватор, ретроград? А любимые ученики – Мейерхольд, Вахтангов и Михаил Чехов? А привлечение к работе Художественного театра Гордона Крега? А желание Станиславского передать театр Мейерхольду?
Всю жизнь Станиславский был во внутреннем движении, искал новые пути, опровергал самого себя, стремясь дать актёру инструменты подсознательного творчества.
Да, на иные модные спектакли трудно достать билеты, очереди далеко не по общедоступным ценам.
Давайте вспомним рассказ Брэдбери «Улыбка». Какая там была очередь, чтобы плюнуть на величайшее создание гения!
Евгений
РАДОМЫСЛЕНСКИЙ,
актёр, режиссёр, педагог,
заслуженный деятель
искусств России